Текст книги "Стальная: по пути пророчества (СИ)"

Автор книги: Альвина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Стальная: по пути пророчества (книга 2-я)

Стальная: по пути пророчества.

Часть 1

Глава 1

   Я проснулась в кромешной тьме. Тяжелые шторы были задернуты наглухо, и сквозь них нельзя было определить, что за ними – ночь или день. Высунула покрасневший и опухший из-за насморка нос из-под одеяла и тут же громко чихнула. Потянулась за платком, который оставила на прикроватном столике. Совсем не женственно высморкалась. Зябко поежившись, покосилась на будильник. Неоновые стрелки показывали половину пятого утра – а сна ни в одном глазу. Супер. Этого мне только не хватало.

   Холодно. Надо бы стекло в окне поменять. Уже неделю, как дома, а все руки не доходят. Хотя какие там руки. Еле ноги волочу. Мой отпуск медленно, но верно перетек в стадию – "продли счастье больничным". Да, лучше бы я на работу пошла... Если бы могла.

   Увы, когда меня вышвырнуло из портала и немилостиво шмякнуло об пол, я минут пять только и могла, что хлопать глазами и хватать ртом воздух, борясь за свое дыхание. В таком виде – распластанную на холодном полу в гостиной – меня и нашли родители. Они вернулись из круиза и первым делом решили заглянуть ко мне. Это было очень мило с их стороны, так как подняться самой мне не удалось. Тело, словно резко прибавило в весе – килограмм на пятнадцать. Отец поднял меня на руки и перенес в комнату. Уложил в постель, и, не сдержался, все-таки фыркнул, что я совсем извела себя со своими диетами.

   На вопросы я отвечала уклончиво. "Где была? Что пила?" – вовсе игнорировала. Меня естественно заподозрили во всех самых тяжких, пока... Пока мама не измерила температуру, и с воплем: "Да, ты горишь!" – не начала пичкать меня таблетками, которые остались после круиза. Сбегала к соседке и привела еще сонную и растрепанную Светлану Анисимовну, та, увидев меня, моментально взбодрилась, навыписывала пачку рецептов и пообещала оформить больничный.

   Я рассказала родителям о смерти бабушки. Они как-то странно переглянулись, и, по-моему, вздохнули с облегчением. А вот новость о том, что ее вещи переслали мне, их сильно удивила и встревожила. Папа, насупив брови, потребовал, чтобы я срочно избавилась от "этого барахла", но мама предложила отправить коробки бабушкам, и путь они сами там разбираются. Я согласно кивала, все равно ничего полезного в ящиках больше не осталось.

   Когда мама ушла на кухню, готовить ужин – так как было уже темно – папа тихонько присел на край постели. Он погладил меня по голове и тихо сказал:

  – Доча, нам нужно поговорить.

   Отец часто использовал этот маневр в детстве. Сядет, конфетку мне в рот сунет, погладит по головке и начнет допытывать.

  – Да, пап, – устало вздохнула я, зная наперед, что от разговора не отвертеться, – О чем ты хочешь поговорить?

  – Об испорченном линолеуме... например, – ехидный тон отца, насторожил меня, – И о том, о чем ты, медвежонок, умалчиваешь.

   Я повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза и удивленно вскрикнула. Тусклый свет уличных фонарей осветил его профиль, сглаживая родные черты. Но знакомый зеленоватый блеск уже нельзя было списать ни на отражение, ни на отсвет. Мой папа – Владимир Константинович всегда был привлекательным мужчиной. Роста в нем метр семьдесят восемь, крепок, строен, подтянут. Волосы светло-русые, вьются на концах, глаза зеленые, с искорками – лукавые. Не смотря на то, что папа разменял пятый десяток, больше тридцати пяти ему никто не дает. И теперь я знаю почему.

  – Папа, ты эльваф?!! – воскликнула я.

  – Тихо, – шикнул он, – Не так громко. Я полукровка.

  – Но как?!

  – Долгая история.

  – А мама знает?

  – Не совсем, – с покаянным выражением лица, выдавил из себя папа.

  – Па-па.

  – Я слово дал.

  – Кому?

  – Марии. Чтоб ей на том свете икалось.

  – Значит это правда, – сощурилась я, – во мне есть кровь эльфов.

  – Можно и так сказать, – поморщился папа.

  – То-то мне швея из княжеского терема, твердила, что у меня корни эльфячьи. А я ей еще с пеной у рта доказывала, что чистокровный человек.

  – Так и есть, медвежонок, в тебе практически нет крови эльвафов....

  – Папа, не пудри мне мозги.

  – Медвежонок, не груби старшим.

  – И не называй меня так, – надулась я, – Я уже не маленькая.

   Папа нежно улыбнулся, сощурив кошачьи глаза.

  – Ты для меня всегда будешь моей маленькой любимой дочуркой.

  – Па-а-а! – засопела я, упиваясь теплотой его взгляда.

   В коридоре загремело. Видимо мама решила навести порядок, пока я недееспособна. Или подслушать? Хотя, вряд ли. Ей легче папу за грудки потрясти и он все сам выложит.

   Папа чуть склонил голову, чтобы только я могла услышать. Какая непривычная таинственность.

  – Так она сделала, то, чем грозилась?

  – Кто?

  – Ма'Арийа.

  – Не знаю, но теперь я наследница и преемница в одном лице.

  – Проклятье! – скрипнул зубами папа и его глаза снова замерцали зеленью, точь-в-точь, как у Леля.

  – Ты, что-нибудь знаешь об этом?

  – Этого я и боялся.

   Отец вскочил и начал расхаживать взад-вперед, о чем-то усердно размышляя.

  – Ты должна отказаться.

  – Поздно.

   Папа резко затормозил.

  – Что?

  – Я говорю: "Поздно". Я уже конкретно вляпалась.

  – Но ты здесь? – приподнял бровь отец, – Значит там, остался кто-то другой.

  – Славик.

  – Какой еще Славик?

  – Сын тети Риты.

  – Это тот паршивец, который тебя с козырька столкнул?

  – Он самый, – подтвердила я, но переосмыслив наш диалог, спросила, – А ты откуда знаешь? Я же никому не рассказывала.

  – Тот, кто тебя поймал, тот и рассказал, – отмахнулся папа.

  – А кто меня поймал? – насторожилась я.

   Отец закашлялся.

  – Па-па.

  – Тебе его имя ничего не скажет.

  – А, давай попробуем.

   Папа сел на край постели, закинув ногу на ногу, но тут, же сменил позу. Нервничает? С чего бы это?

  – Папа, все тайное всегда становится явным. Колись.

  – Доча! – возмущенно воскликнул папа.

  – Я все равно не отстану.

  – Прямо, как твоя мама.

  – Папа, я ее дочь.

  – Хорошо. Сдаюсь. Его зовут Лассаиндиар... Ну, я сказал. Что это тебе дало?

   Слабость моментально испарилась.

  – Ласснир!!!

   Я подскочила на постели и вытаращилась на отца, который, не ожидая от меня такой прыти, едва не упал.

  – Ласснир?

  – Лассаиндиар.

  – Черный дракон?

  – Да, – опешил папа, – Откуда ты знаешь? Вы встречались?

   Отец выглядел удивленным, но я заметила мелькнувшее в его глаза удовлетворение, словно то, что я знаю Ласснира, его устраивает.

  – Видеть его не хочу, – зло рявкнула я, – Обманщик.

   Папа сделал бровки домиком.

  – Даже так.

  – Если бы он все рассказал сразу, ничего бы не произошло. Из-за него у меня одни неприятности. Пошел он со всеми своими тайнами, знаешь куда!?...

  – Догадываюсь, – поспешил прервать мое возмущение папа.

   Я захлопала глазами, чтобы смахнуть непрошеные слезы. Гад красноглазый. Все из-за него.

  – Все. Я очень устала. Хочу спать.

   Папа не стал спорить. Правильно сделал. В таком состоянии я могу наговорить много лишнего, о чем потом сильно пожалею.

  – Мы еще поговорим, медвежонок.

  – Конечно, папа. Поговорим. Но не сейчас.

   Через несколько дней, после хорошего отдыха и маминой стряпни, я без последствий смогла встать с постели, но меня тут же подкосила простуда. Как объяснил папа – это из-за того, что мой организм все еще находится в состоянии стресса из-за резкого перехода.

  – Встала? – заглянула в комнату мама, – Если не спится – вставай. Я пирог испекла.

   О-о, хорошая мотивация, чтобы встать, а не валяться в постели. У родителей еще остались несколько дней отпуска в запасе и они решили погостить, пока не поправлюсь. Мама хлопотала по дому. Отец, хм...мой папа оказался еще тем конспиратором. Пока мама ходила по магазинам или еще куда, он пытал меня на тему знакомства с черным драконом и нехотя рассказывал, как он сам оказался на Земле.

  – В своем мире, доча, я преступник. Да-да. Я совершил весьма дерзкий и недостойный порядочного эльвафа поступок.

  – Украл что-нибудь?

  – Нина, – сурово посмотрел на меня отец.

  – А что? – я непринужденно пожала плечами, – Убить ты не мог – не в твоем это характере.

  – Почему это? – озадачился папа, но тут же отмахнулся, – Хотя ты права. Нет, я никого не убивал. И даже не покушался.

  – И, что же такого страшного ты мог сделать?

  – Сбежал.

   Я удивленно приподняла брови и поинтересовалась.

  – Куда?

  – От кого? – поправил отец, – Я должен был жениться на дочери одного весьма влиятельного чиновника.

   Я не выдержала и расхохоталась.

  – Нина. Не смейся.

  – Ой, не могу, рассмешил.

   Отец раздосадованно покачал головой. Я сдержанно хмыкнула и вопросительно посмотрела на него.

  – Доча, это не смешно. Мне, по крайней мере, не до смеха.

  – Па?

  – Да, медвежонок, отказаться от выгодного брака с чистокровной эльвафой весьма серьезное преступление. Ты уже знаешь – я полукровка.

  – Ну и что?

  – Скажем так, полукровок не любят, – папа свел брови на переносице, – Сильно не любят. Но мирятся с их существованием.

   Я напряглась. Папа, заметив мое недоумение, тяжело вздохнул.

  – Попробую объяснить. Дело в том, что чистокровные эльвафы, хм..., – папа задумался, тщательно подбирая слова, но не найдя подходящих, махнул рукой и сказал, – внешность у них специфическая.

  – Скелеты, обтянутые кожей?

  – Нет. Это ты темных эльвафов описываешь. Светлые они тоже болезненно худые, но не до костей. Кожа у них перламутровая, глаза на пол лица – желтые или зеленые. Волосы длинные, так как до совершеннолетия им не разрешается стричься, исключительно песочного цвета. Даже краска не берет, все равно истинный цвет проявляется. А вот черты лица резкие, неприятные: широкий лоб, маленький острый нос, тонкие губы, практически отсутствует подбородок.

   Пока отец расписывал эльвафов, я пыталась уловить в нем черты этой расы.

  – Ты не сильно похож на эльвафа, – резюмировала я, – Если бы ни глаза...

  – Да, – скривился папа, – они выдают мое происхождение.

  – Тогда причем тут внешность?

  – Эльвафам сильно не нравится их внешность.

  – Их же такими создали, – удивилась я, – что их не устраивает?

  – Все.

  – Но если они все такие...

  – Когда эльвафы жили обособленно, желания изменить внешность у них не возникало – оно появилось, когда эльвафы начали контактировать с другими расами. Особенно с криоссами.

  – Я о них уже слышала. Ариша еще предположила, что моими родителями могут быть эльваф и криосса.

  – Весьма проницательная особа, – хмыкнул папа, – Моя мать была криоссой.

  – А что у тебя от мамы?

  – По большей части, только внешность.

  – Но ты похож на человека.

  – Все криоссы похожи на людей. В тебе от них даже больше, чем во мне: маленький рост, хрупкое телосложение, белая кожа, кукольное личико. Возможно, и способности у тебя от них есть, только их развивать надо.

  – Какие способности?

  – Не знаю. Это тебе только криосс может сказать.

  – Хорошо. А что с эльвафами, почему они не могут изменить внешность с помощью магии?

  – Магия на них не действует.

  – А если скальпелем? Ботекс, пилинг, штифты всякие.

   Папу перекосило. Было дело, мама от своей коллеги по работе заразилась идеей увеличить себе грудь и губы, так папа осип, убеждая ее не делать этого. Убедить не получилось. Ситуацию спасли две путевки в Маяами. Мама у нас та еще лягушка-путешественница. А папа ей в этом потакает.

  – Хирургически? Пробовали – ничего не вышло. Черты лица восстановились. Единственный действенный вариант – это связь с другими расами.

  – Ну, и?

  – Эльвафы не приемлют этот способ. Для того, чтобы просто один раз провести ночь с представителем другой расы, эльвафу требуется признать своего партнера.

  – А они не могут признать недостойного, – блеснула я эрудицией.

  – Именно.

  – Как все запущено.

  – Полукровок мало.

   Папа грустно улыбнулся и продолжил, старательно контролируя эмоции, хотя и удавалось это ему с трудом.

  – Нас записывают в реестр. Повезет, будешь жить в семье, не повезет, отправят в школу для полукровок, наподобие интерната. Мне повезло.

   Я сидела, глупо хлопая ресницами, недоумевая, как вообще такое может быть.

  – Меня воспитывал отец. Каким бы ворчуном он ни был, я ему благодарен, что не бросил меня, когда мать умерла. Он еще жив.... Но видеть меня не хочет... естественно.

  – Мне жаль.

  – Не о чем жалеть, после совершеннолетия полукровок выставляют на торги.

  – Не поняла? – мои глаза превратились в блюдца.

  – Что непонятного, – вздохнул папа, – полукровки ценный товар. Нас мало, а желающих получить привлекательное потомство, много. Первыми выбирают правящие семьи, а остальным... что останется.

  – И тебя...?

  – Да. Меня выставили на торги. Я не был самым привлекательным, и рассчитывать приходилось только на то, что половозрелых кандидатов мужского пола в тот год было мало. Чиновник предложил неплохую сумму, и отец согласился.

  – Фу-у, гадость какая.

  – Увы, медвежонок, мой мир немилосерден к полукровкам.

  – Понимаю теперь, почему ты сбежал.

  – Это только вершина айсберга.

   О эльвафском знакомом и татуировке мы уже немного успели поговорить и я спросила.

  – Но Лель тоже полукровка. Значит его тоже?...

  – Он единственный наследник, Нина. Это дает ему преимущество перед остальными – он может сам выбрать себе пару.

  – Повезло.

  – Если назвать везением, ту громадную ответственность, которая возложена на него с момента его рождения, то да, можно сказать, ему повезло.

  – Тот темный, что-то говорил о том, что сейчас семье Леля благоволят, но все может измениться.

  – Измениться может только в том случае, если в какой-нибудь другой семье эльвафов родился еще один Говорящий с духами предков.

  – А такое может быть?

  – Вполне. Но это весьма дурное предзнаменование. Это означает, что грядет время смут.

  – А не выйдет ли так, что то, что Лель признал меня, в конечном счете, его и погубит?

   Папа замолчал. Он долго рассматривал свои руки и наконец, с тяжелым вздохом произнес:

  – Нет, если выясниться, что ты моя дочь.

  – А ты этого не хочешь? – уточнила я.

  – Не хотелось бы.

  – Па-а? – подалась вперед, – Что еще ты скрываешь?

  – Давай поговорим об этом завтра.

  – Это случайно не связано с тем твоим исчезновением на четыре года, когда мама подумала, что ты ее бросил, и дала мне отчество и фамилию деда?

  – И с ним тоже, – кивнул отец.

   Вот так по крохе мне и удалось выяснить, что я еще то – чудо-юдо. Между прочим, мои татуировки потеряли свою силу и теперь это просто красивые картинки. О татуированном драконе папа рассказал прелюбопытнейшую историю. Выяснилось, что Индир у меня появился гораздо раньше, чем я получила браслет. Хранитель уже был "во мне" – как выразился папа – а в тот злополучный день кровь Ласснира просто пробудила его. Передан же Индир был еще в детстве, когда я заболела, находясь в гостях у бабушки Маши, и едва не умерла. На вопрос, чем я болела, папа не ответил. Либо не знал, либо это как-то связано с делишками неугомонной Ма' Арийи. На мое предположение о том, что Ласснир может не помнить об этом, как и том, что он является моим рай'и, из-за приказа бабушки, папа выразился грубо и образно, но все сводилось к тому, что это вполне в духе бабули. Ох, уж мне эта бабуля.

***

   Родители, наконец, уехали, оставив меня наедине с безрадостными мыслями. С отцом мы договорились встречаться после работы в кафе. Мама честно делала вид, что ни о чем не догадывается, но по нахмуренным бровям и пристальным взглядам я определила ее полную или почти полную осведомленность. Зеркало я отыскала под телевизором, который второй год сиротливо пылится в углу – оно улетело туда, когда выпало у меня из рук. В квартире теперь порядок, если не считать разбитого окна, до которого ни у кого так руки и не дошли. Папе дизайн двери понравился, он даже предложил купить светильники, стилизованные под факелы. Я сказала, что подумаю. Идея мне понравилась.

   Без бухтения Индира я, честно сказать, затосковала. Зато никто не мешает лакомиться столовыми приборами, которые я начала употреблять в пищу с завидной регулярностью. И не только их – все медное, железное, алюминиевое и тому подобное, каким-то сверхъестественным образом оказывалось у меня во рту, только я ослабляла контроль над новоприобретенными инстинктами. А они – инстинкты – требовали потреблять металлы просто в невероятных количествах. Я даже начала различать на вкус состав и температуру плавления.

   Неугомонная подруга, пока я отсутствовала, оставила на электронке "тысячу и одно письмо". Каждое начиналось с фразы: "Дорогуша, я не знаю, где ты изволишь прохлаждаться, но надеюсь, там тебе лучше, чем мне здесь". И дальше шел текст, с каждым последующим письмом увеличивающийся в объеме и подозрительно напоминающий выписки из жалобной книги. Прочитав три последних письма, все остальное я с чистой совестью отправила в корзину.

   Светлана Анисимовна забегала проведать и удостовериться, что у меня все хорошо. Занесла больничный. Я вяло поблагодарила и предложила ей чаю. Соседка не отказалась. Мы поболтали о болезнях, о лекарствах, которые Светлана Анисимовна от щедрот навыписывала мне, и я искренне заверила, что лечусь. Распрощались мы в меру довольные друг другом.

   Меня мучила хандра. Я не знала чем себя занять. Ходила по квартире, нигде не находя себе места. Я думала о Матике, о котором не соизволила даже поинересоваться, когда пришла в себя. Слишком много событий за такой короткий срок. Наследство, дракон, другой мир, побег, пещера, князь, предательство, возвращение. Где он сейчас? Как он воспринял очередное исчезновение хозяйки?

   От грустных мыслей отвлекла телефонная трель. Я перемесилась в коридор, взяла трубку и просипела в динамик:

  – Слушаю.

  – Нинка!!! И-и-и!! Ну, наконец-то!!! Колись, где ты была? Ты видела, я тебе писем не "мыло" накидала?!! Я та-ак соскучилась! Давай встретимся. ...Э-э? А, что у тебя с голосом?

Глава 2

   Огромный крылатый ящер, покрытый броней из черной матовой чешуи, лежал на залитой солнечным светом поляне, поджав лапы под себя, подергивал хвостом с длинными шипами и тяжело вздыхал, от чего ближайшие тонкоствольные деревца пригибались к земле, кусты стелились, а трава... что трава? И без нее неплохо. В ноздри не забивается и в пасть не лезет.

  – И долго ты хандрить будешь? – поинтересовался у ящера темноволосый парень с куцым хвостиком, стоящий на безопасном расстоянии от раздраженного монстра.

   Ящер не ответил. Только дернул крылом, словно отмахнулся от назойливой мошки. От этого движения, летевшую по своим делам зубастую пернатую живность, сдуло в обратном направлении.

  – Так и продолжишь здесь лежать и ничего не делать?

   Дракон фыркнул и спрятал морду под крыло.

  – Лассаиндиар прекращай ребячиться. Прошла неделя. А ты до сих пор безвылазно сидишь на этой поляне. С-сколько можно, в с-самом деле. На попытку Эрдо воззвать к твоему разуму ты отправил его в продолжительный скоростной полет, с возможностью посмотреть на мир с высоты птичьего полета. Мы его на границе с королевством Райм-таур отыскали. Сидел в кроне шимса в обнимку с тушкой гайги – дохлой, между прочим. Видимо, у бедняжки сердце не выдержало, когда на нее твой гнорм налетел. Он и сейчас чуть что, мгновенно группируется. Что там между вами произошло – не мое, конечно, дело, но когда Ивар попытался тебя вразумить и вернуть в человеческую ипостась, ты ему едва голову не откусил – так с друзьями не поступают, – парень тяжело вздохнул, – На просьбу эльвафа, создать визуальный канал связи с Землей ты едва его с нашей не сравнял. На претензии Ваимира, что ты разрушил княжеский терем и еще несколько ближайших построек, покалечил стражу, до икоты напугал наследников и их сопровождающих (не всех, но большую часть... и кого до икоты, а кого и до мокрых штанов.), не реагируешь... Хм, хорошо, что не бросаешься, как на остальных, но... Хрос жалуется, что ты отказываешься пить успокоительное. По-моему, оно тебе необходимо, как никому другому. И не тебе, а нам. Для нашего успокоения. Ящер, ты ведешь себя так, словно у тебя началась внеочередная линька. Не ты один, между прочим, – мы все переживаем за Ни'ийну.

  – Я не переживаю за нее, – наконец соизволил заговорить Ласснир, направляя поток мыслей на собеседника, – Она дома, в тепле и уюте. Подальше от неприятностей и... от меня.

  – Ну, не скажи, – лениво протянул глирт, рассматривая свои отполированные ногти, -по поводу неприятностей, у меня есть другая точка зрения.

  – Змей, – рыкнул дракон, поворачивая морду в сторону непринужденно покачивающегося на носках Франчиаса.

  – По последним сведени..., – начал излагать глирт, но дракон его перебил на полуслове.

  – Чьим еще сведениям?

  – Не важно, – пожал плечами Фран, – Главное, что сейчас человечке было бы гораздо безопаснее и уютнее здесь, под нашей опекой, чем у себя дома.

   Ласснир насторожился.

  – Что ты знаешь?

  – Начнем с того, что мой отец изначально заподозрил Ма'Арийю в мошенничестве и прежде чем отправить меня за наследством, подстраховался.

   Лассаиндиар расправил крылья, поднялся на лапы, медленно развернулся, сшибая хвостом деревья. Огромная голова опустилась в метре от глирта, и его обдало горячим дыханием из приоткрытой пасти. Фран поморщился. Ящер повернул голову, чтобы смотреть непосредственно на глирта, а не в стороны. В алом зеркале души Фран отразился целиком. Огромный зрачок сдвинулся к внутреннему углу глаза.

  – Говори.

  – Информации пока мало, – нахмурился Фран, – Знаю только, что за твоей ласси отправляли одного из моих братьев. Кого именно, сейчас сказать не могу. Но я работаю над этим.

   Воздух вокруг тела гигантского ящера поплыл. Превращение заняло несколько минут. Ласснир подошел к глирту, и, схватив за того грудки, прорычал:

  – Как ты ее назвал?

  – Ни'ийну?

  – Р-рр.

  – Ласси.

  – Откуда, проклятые боги, ты..., – оскалился Ласснир.

  – Ты сам ее так назвал, – глаза глирта недобро сощурились.

  – Я не мог..., – овальные зрачки превратились в черные омуты, заполнив всю радужку.

  – Мы все слышали. Все, кто был рядом. Ты звал ее, – глирт усмехнулся, – А потом начал превращаться.

   Мужчина отпустил глирта, сел на корточки и обхватил голову руками.

  – Проклятые боги, – застонал он, – Я идиот.

  – Самокритично, – хмыкнул Фран, – Может, объяснишь мне, как это могло произойти?

  – Тебя это не касается, змей.

  – Давай так, сейчас мы в одной упряжке.

   Ласснир отнял руки от головы. Посмотрел на глирта и скептически изогнул бровь.

  – Я серьезно, – пожал плечами глирт, – Тебе нужно высказаться, а мне понять, что происходит.

  – Зачем тебе это?

  – Я уверен, что только Ни'ийна сможет отыскать статуэтку. Она истинная хозяйка Кармтвора, не смотря на то, что ключ у Станислава. Но для этого нужно, чтобы она была жива, здорова и находилась на Орни'йльвире. Единственный, кто знает точные координаты ее планеты и способен создать портал – ты, ящер. О родне я не упоминаю. К ним соваться рискованно. Особенно в свете последних событий.

  – Ты хочешь, чтобы я пошел за ней?

  – Ты это сделаешь и без моего хотения. Ты согласен?

  – Я не могу.

  – Совес-сть мучает? – улыбнулся глирт, и улыбка эта была принеприятнейшая.

  – Р-рр.

  – Мой тебе совет, поговори с ней. Попроси прощения. Она поймет.

  – С каких это пор ты стал знатоком женской души, змей?

   Франчиас помрачнел. В обычно безжизненных золотистых глазах мелькнула тень звериной тоски. Ласснир поднялся, забрал у глирта узел с одеждой, специально приготовленной для него в случае возвращения в человеческую ипостась, и стал одеваться. Не голым же в город идти?!

  – Хочеш-шь услыш-шать мою ис-сторию? – прошипел Фран, – Тогда тебе придетс-ся поделитьс-ся с-своей.

  – Любопытно, что из этого получится, – натягивая штаны, бросил через плечо дракон, – Ма'Арийя неадекватно реагировала на все, что касалось ее семьи и в частности Нины. Она так часто заставляла меня блокировать память, что сейчас, не смотря на то, что оба браслета у меня, я не уверен, какие из тех событий действительно имели место быть, а какие навеяны сном.

   Фран сталкивался с таким диагнозом, даже сам имел опыт принудительной потери воспоминаний. Но говорить об этом он не стал. Ему ведь так и не удалось вспомнить ранее дество – только смутные образы и чувства.

  – Тебе нужно начать вспоминать, Лассаиндиар, и одно воспоминание потянет за собой другое, – предложил глирт.

  – Не уверен, – дракон поскреб когтями за ухом.

  – В чем?

  – В том, что хочу вспоминать.

  – Боишься, что там окажется что-то неприятное?

  – Боюсь, змей. Что если я совершил непоправимую ошибку? Что если это как-то связано с Ни'ийной?

  – Тогда, тем более, лучше знать, чтобы иметь возможность все исправить.

  – А если я не хочу ничего исправлять?

   Фран поджал губы, но все же поинтересовался, скрывая раздражение.

  – Ящер, ты говоришь о чем-то определенном или заранее накручиваешь себя?

  – Франчиас у меня есть подозрение, что я не просто передал Ни'ийне своего отвергнутого хранителя – я признал ее как свою единственную.

   Глирт окинул сгорбленного мужчину долгим внимательным взглядом и резюмировал:

  – Поздравляю, ящер, судя по твоим выходкам, так оно и есть.

***

  – Надь, может, хватит? – взмолилась я, падая в мягкое кресло, обтянутое бордовой тканью.

   Сиденье оказалось мягким, а вот спинка жесткой и, ударившись спиной, я не сдержала удивленный восклик.

  – Нинка, ты че?! – плюхаясь в кресло напротив, фыркнула подруга, – Мы с тобой два месяца не виделись! Я соску-училась.

  – Это уже четвертое заведение! – вяло возмутилась я, – Дай дух перевести.

  – Не нуди – язвенница. Я тут за двоих, ведете ли, отдуваюсь, а она еще и жалуется.

  – Я не язвенница.

  – Ну, трезвенница.

  – Эй! – предостерегла я подругу.

  – Хи-хи.

  – По-моему, с тебя хватит.

  – Э, нет, – хитро блеснули глаза не совсем трезвой подруги, – Гарсон!

   Опрятный молодой человек, смиренно дожидавшийся, пока мы рассядемся, и соизволим обратить на него внимание, протянул Наде меню. Подруга нетерпеливо выдернула его из рук официанта и начала лихорадочно листать.

  – Вот это, это и это. По два, – ведя пальчиком по строчкам меню, объявила она сдержанно улыбающемуся молодому человеку, – А вот это только мне.

  – Надь, если я съем еще, хоть что-нибудь – я лопну.

  – Не переживай, здесь маленькие порции.

  – И почему мы сразу не пошли в ресторан?

  – Ску-учно. Мне захотелось погулять, – фыркнула Надя, забирая светло-русую прядь за ухо, – И, что ты все время жалуешься?

  – Я плохо себя чувствую.

  – Это не отговорка.

  – Для тебя все не отговорка. Но я уже говорила тебе, что серьезно болела и мне нельзя перенапрягаться. Между прочим, я не шутила.

  – Да, на тебе пахать, пахать и пахать надо, – с делано серьезной миной заявила Надя, – Мужика тебе надо, Нинка, и все болячки как рукой снимет. Вот скажи мне, когда ты в последний раз ходила на свидание?

   Действительно когда? Что-то не припомню. Давно это было.

  – Во-от!! – ткнув в меня указательным пальцем, кивнула Надя, – Что и следовало доказать.

  – Не факт.

  – Вот, зачем ты Павла выгнала? Я тебя не понимаю. – Я поморщилась, как если бы съела лимон вместе с кожурой. Подруга каждый раз заводила эту тему, только алкоголь попадал ей в кровь, – Хороший же парень был, веселый. На личико симпатичный. Что тебя не устроило? Ну, гулял. Ну, с кем не бывает.

  – Надя, – закатила я глаза. Началось.

  – Но возвращался-то он к тебе, – Надя так низко наклонилась над столом, что я поспешила убрать с ее пути вазочку со свечей. Не дай бог. Искусственные ткани горят быстро.

   Надя заметила мой маневр и села в кресло.

  – Это что-то, да значит.

  – Надя, мне не нравится эта тема. Я не хочу говорить сейчас о Павле.

  – Только не говори, что ты о нем не вспоминала.

   Я задумалась. В последний раз я вспоминала о бывшем, когда искала одежду Лассниру. Красные носки – единственный предмет гардероба, который идеально подошел красноглазому дракону. А еще рубашка, которая трещала по швам. Брюки, обтягивающие длинные крепкие ноги. Мокрый, встрепанный, сердитый... Воспоминания заставили меня улыбнуться.

  – Ну, вот, вот. О, чем я и говорю, – возликовала Надя.

  – Ты ошибаешься. Я не думала о нем, – продолжая улыбаться, ответила я.

  – А о ком же? Только не ври. Я узнаю этот томный взгляд и румянец на твоих щеках.

  – Это алкоголь. Он еще не выветрился.

  – Нинка, я тебя как облупленную знаю. Колись. У тебя кто-то есть?

  – Есть, – созналась я, – И нет... Возможно.

  – Только давай не будем играть в шараду, – нахмурилась Надежда, – Так есть, или нет?

  – Прости, ничего конкретного пока сказать не могу.

   Нам принесли заказ. Надя оказалась права – такими мизерными порциями даже червячка не заморишь – разве что голодом. Пока пережевывали кулинарные изыски, подружка усердно над чем-то размышляла. Когда первые и вторые блюда плавно перетекли в десерт и кофе, она подняла на меня цепкий взгляд серо-голубых глаз и заявила:

  – Значит, не переспали.

   Я поперхнулась парфэ, закашлялась, и, выпучив глаза на довольную своими дедуктивными способностями подругу, свирепо рыкнула.

  – Надя!!

  – А что не так? – сощурилась Надя, – Что естественно, то не безобразно.

   "Ему девятьсот лет и он дракон. Как тебе такая естественность, Надюша?" – подумала я, и грустно усмехнулась. Но алкоголь сделали свое черное дело, и мне захотелось поделиться хоть с кем-то своими сердечными переживаниями. Не отцу же жаловаться!

  – Он не воспринимает меня всерьез.

  – Ой, да ладно... Тебя-то и не воспринять всерьез?! Ты ж не девочка-подросток.

  – Нет. Но он старше.

  – На много?

  – Не то слово.

  – Ну, подруга, – вытаращилась на меня Надя, – Как тебя угораздило, е-мое? Кто он?

  – Ты его не знаешь.

  – Расскажи.

   Я попросила официанта налить вина и поведала подружке о своих тревожных думах. Пришлось поюлить, навыдумывать уйму несуществующих деталей, неузнаваемо искажающих правду. Надя слушала внимательно... Почти. Хихикала, подшучивала, (что невероятно действовало на нервы), фыркала, и... Не верила ни одному моему слову.

  – Ладно, хватит, – смилостивилась надо мной Надя, – Не хочешь рассказывать, как вы познакомились – не рассказывай, но о привалившем наследстве и старом знакомом твоей двоюродной бабки не заливай. Нинка, я же не маленькая в такую ерунду верить.

   Откинувшись на спинку кресла, я посмотрела на нетрезвую подругу и вымучено улыбнулась.

  – А, что если я скажу, что при первой встрече он хотел меня убить.

   Мне показалось, что это самая адекватная информация, которую Надя сможет переварить. В ней нет ничего нереального – почти обыденность.