Текст книги "Ведьмина генетика (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

В его глазах, будто под пеленой иллюзии, вспыхнуло что-то смутно напоминающее гнев, но очень быстро исчезло. Теперь Мартен увидел только смутный, логичный для молодого мужчины интерес к Белле – точнее, к той белой мышке, за которой она прятала свою настоящую внешность, и раздражение по отношению к этому рыжему нечто, в которое превратился сам принц.

Мэтр Клебо был высок, немного неуклюж, внешне приятен, но в какой-то мере безлик. Никаких приятных эмоций он не вызывал, но если Мартен отреагировал с королевским равнодушием, которое было крайне неуместным для того, как он нынче выглядел, то Белла вполне логично спряталась за спиной своего спутника и прижалась к нему.

Что ж, должно быть, если б Мартен видел белую мышь, то ему было бы попроще. Но ведь он-то чувствовал, как к нему всем телом прильнула девушка, на которую он не мог смотреть без восторга, вспыхивающего во взгляде против воли самого принца. Может, все-таки следовало сначала жениться, а потом сбегать? По крайней мере, какая-то часть ограничений пропала бы…

Если б отец вел себя нормально, то как бы прекрасно все сложилось! Пожениться – разве в том проблема? Мартен понимал, что Белла не готова к тем отношениям, которых от них ждут, но ведь можно подождать, не давить на нее, позволить девушке привыкнуть к нему самому. Они спокойно отправились бы в Вархву, обратились бы к этому самому мэтру Рьяго, да даже к специалистам из НУМа, обсудили бы с ними все по-человечески, вернули бы Акрена в его время – и жили бы счастливо! А не таскались за всякими подозрительными преподавателями…

– Следуйте за мной, – велел Клебо и направился вдоль красной ленты, ограждающей студенческое общежитие. – И поторапливайтесь, у меня мало времени.

У мужчины было прям написано на лбу его недовольство, но Мартен ничего комментировать не стал. Белла, вживаясь в роль пугливой дурочки, семенила за принцем, не отпуская ни на минуту его руку. Должно быть, для Клебо это выглядело органично и естественно, потому что он, оглянувшись однажды, только искривил губы в презрительной усмешке, но ничего говорить не стал.

– Давно знакомы с истинно неодаренным? – спросил вместо этого.

– Встретились на въезде в город, – смело солгал Мартен. – Он предложил нам мою помощь. Белла боялась, что ее не примут в академию, а он сказал, что с ним нас куда угодно пустят!

Если б Мартен был в своем естественном виде, а папенька не устраивал истерик, то его и безо всякого Акрена пустили бы куда угодно, пальцем только покажи на дверь. Принцам вообще довольно редко отказывают, особенно если они – наследники Рангорнского престола и обладают особенной, родовой магией. Но сейчас Мартен был просто каким-то рыжим заморышем, на которого необходимо отвлечься такому светилу магии, как мэтру Клебо, желающему нынче след в след шагать за Акреном.

Мартен давал руку на отсечение, что так и было. Потому что никакого расстройства из-за травмы несчастного мэтра Рьяго в глазах его молодого – кого, заместителя? Ученика? – не видел. Ни грамма. Мартен точно с такой же "грустью" отправлял папеньку в путешествия куда-нибудь в Объединенную Державу или в Халлайю, когда можно было наслаждаться свободой без непонятных уроков "для Его королевского Высочества" и постоянных пинков, что туда ходить нельзя, а вот то принцам делать не положено. Мама никогда не могла уследить за Мартеном.

Собственно говоря, мама была такая же, как и он, никогда не сидела на месте. А вот король Лиар то и дело напоминал своим родным о протоколе, о том, как положено себя вести людям с их статусом. Папенька был зануден донельзя, вот только стать хорошим правителем ему так и не получилось.

Вон, король Дарнаэл на всех маскарадах выступал в рядах фокусников, радовал детей колдовством в крошечных коробочках – маленький сюрприз для самых юных граждан Рангорна. А еще танцевал в хороводе со всеми остальными, и королева Ильза, его жена, была такая же.

Это, правда, не отменяло, что Его Величество мог отправить в изгнание целый кабинет министров, поняв, что против него плетутся интриги, и быстрым росчерком пера подписать какой-нибудь судьбоносный указ. Но правил же! И Рангорн был с ним счастлив. А с Лиаром радоваться не получалось, страна просто пожинала плоды того, что было достигнуто за долгие годы до него.

– Скорее, – поторопил их Клебо, сворачивая с основной дороги и открывая какую-то крохотную черную дверь. – Вам туда. Я надеюсь на то, что ваших однокурсников не придется искать целый вечер!

Мартен пригнулся, чтобы не удариться лбом о дверной косяк, и закатил глаза, когда услышал презрительное фырканье со стороны Клебо. Иллюзия, видать, тоже наклонилась, а ему-то зачем, если он – метр в прыжке?

И почему этот дурацкий артефакт не мог изменить его совсем немного, чтобы не возникал диссонанс между тем, что делает иллюзия, и движениями самого Мартена? Белла, должно быть, опять как-то не так загадала желания.

Но додумать эту гениальную мысль Мартен не успел. Его подтолкнули в плечо, заставляя скорее переступить порог и предстать пред ясные очи будущих сокурсников, и принц так и застыл, чувствуя на себе презрительные, раздраженные взгляды.

– Первый курс, – поприветствовал студентов, сидевших по углам комнаты, мэтр Клебо, – познакомьтесь, это Мартен и Белла, ваши однокурсники. Приятного общения. Надеюсь, разберетесь сами. Я скажу коменданту, чтобы вам, не затягивая, нашли комнаты. Пока посидите тут.

И, не спеша вникать в то, как отреагируют местные студенты на новых студентов, он поспешил скрыться за дверью.

Ну что, логично. Мартен вот уже троих определить мог, кто желал ему совсем не счастья в личной жизни.

Пауза затягивалась, и атмосфера, без того напряженная, накалялась еще больше. Мартен пользовался этим молчанием для того, чтобы рассмотреть своих одногруппников, даже узнать кое-кого – сколько из этих людей присутствовало на балу, когда он в последний раз был в Объединенной Державе? Леди Анаис, например, дочь какого-то то ли герцога, то ли графа, яркая блондинка, хорошенькая, но глупенькая донельзя. Или маркиз ди Брэ, помнится, очень стремившийся подружиться с Мартеном. Маркизу было двадцать, он прослыл тем еще задирой и дуэлянтом, но кто в своем уме будет ссориться с принцем? Нет, тогда Мартену старательно высказывали свое уважение.

Сейчас от него не осталось и следа.

– Здравствуйте, – тихо поздоровалась Белла, чувствуя себя, мягко говоря, неуютно в этой небольшой комнате, где от взглядов незнакомых ей людей спрятаться было некуда. – Я Белла. А это Мартен.

– Новенькие, – фыркнул ди Брэ, поднимаясь со своего места. – Однако…

Судя по тому, как он самоуверенно пересек половину комнаты, маркиз чувствовал себя лидером группы. Однако! С него же колдун такой, как с короля Лиара – ласковый отец и мудрый правитель! Или, может, что-то изменилось за тот год, что Мартен не видел парня.

– Гастон, – представился он Белле, взяв ее за руку, и, склонившись в издевательском поклоне, коснулся губами кончиков девичьих пальцев. – Маркиз ди Брэ.

Хм, кажется, маркизу нравились блондинки? Ну да, он вполне мог оценить новый "мышиный" вид

– Белла, – послушно повторила она. – При… – девушка запнулась, запоздало вспомнив, что слово "принцесса" на некоторое время должно выбыть из ее лексикона, кашлянула и с мягкой улыбкой промолвила: – Приятно познакомиться.

– Мартен, – принц протянул ладонь для рукопожатия, запоздало осознав, что никто взаимностью и радостной улыбкой ему отвечать не будет.

Но убирать руку было уже слишком поздно. Гастон уже повернулся к Мартену и смерил его таким взглядом, что пора бы и под землю провалиться. Собственно, Мартен и чувствовал бы себя лишним, непонятно что возомнившем о себе мальчишкой, если б он и вправду выглядел так, как его отражение в зеркале, а не знал, что его статус гораздо выше, чем у Гастона. Да и цена титулу маркиза в случае этого паразита – нулевая!

Вот только сам ди Брэ считал иначе. То, с каким видом он уставился на руку Мартена, уже можно было выносить как отдельную тему для персонального портрета. Холодный прищур карих глаз, презрительно искривленные губы…

– Ты понимаешь, с кем фамильярничаешь, Мартен? – скривившись, поинтересовался он. – Ты хоть понимаешь, что я могу?

– Ну да, – кивнул Мартен, с трудом сдерживая улыбку. – Конечно, понимаю! Только очень уверенные в себе люди могут ходить с такой прической. Между прочим, она визуально очень удлиняет нос.

Вообще-то, Гастона можно было зачесать как угодно – его выдающийся, фамильный нос ничто бы не скрыло, разве что вуаль, желательно непрозрачная, да и то выделяться будет. Но маркиз, свято уверенный в том, что он – писаный красавец, такой, что лучше просто некуда, явно не обрадовался этому замечанию.

Он все-таки пожал руку Мартена, точнее – попытался сжать его пальцы так, чтобы хоть с помощью болевых ощущений напомнить новому сокурснику о том, кто здесь хозяин. Принц ответил тем же. К огромному несчастью маркиза ди Брэ, принц в своей жизни в руках держал и кое-что потяжелее ложки, да и частенько общался с простыми солдатами, а вот в тонких пальцах Гастона не сказать, что было очень много силы. Правда, вот в том рыжем нечто, в которое превратился сам Мартен, тоже не особо виделся потенциал, но принц-то знал, как он выглядит на самом деле.

А вот Гастон ди Брэ, считавший, очевидно, свою блондинистую шевелюру достойной короны, а ложе – обыкновенную студенческую кровать, как в каждом нормальном общежитии, – пределом мечтания любой женщины. Свою магию он, впрочем, тоже преподносил, как дар богов, хотя, будь боги и вправду так скупы, то их мир давным-давно загнулся бы от нехватки чар.

– Запомни, мальчик, – гордо провозгласил Гастон, который был младше Мартена лет на пять, – ругаться со мной – это самая худшая идея, которая могла только прийти в твою голову.

– Да? – уточнил Мартен. – А разве вы, маркиз, страшнее венценосных особ?

– Чтобы познакомиться с венценосными особами, тебе надо еще до этого дорасти, – хмыкнул Гастон. – Так что постарайся не высовываться. Я не хочу тратить время на то, чтобы ставить тебя на место.

Мартен вздохнул. Ему, будущему королю Рангорна, – сейчас этот статус даже немного грел душу, хотя обычно принц никакого позитива по отношению к своему происхождению не испытывал, – для знакомства с венценосными особами уж точно необходимо было куда меньше, чем маркизу ди Брэ. Пройдет лет пять, и Мартен, хочет он того или нет, взойдет на престол, и такие, как Гастон, первыми прибегут целовать землю у него под ногами с таким видом, словно они – самые преданные его последователи, готовые продать душу только за то, чтобы Его Величество изволил им улыбнуться.

И вот маркизу ди Брэ особенно искренние улыбки светить точно не будут.

– Боюсь, – протянул он, – я не всегда бываю понятлив. В силу своего происхождения. А перечесаться все-таки советую. Или вы решили поддерживать сходство с гербовым животным, маркиз?

На гербе рода ди Брэ, между прочим, красовался петух. Но, к счастью, Гастон был достаточно медлителен, чтобы уловить оскорбление в словах Мартена только тогда, когда за ним и Беллой уже пришла комендант.

Глава восемнадцатая

– А вы можете подержаться еще за вот это? – проворковали у Акрена прямо над ухом. – Вот за мой кулончик?

Ведьма пододвинулась так близко, что только дурак бы не понял, что подержаться она предлагала совершенно не за кулончик. Тем более, тут даже истинно неодаренный бы понял: в украшении, болтавшемся на ее шее, магии было на два грамма, никакие новые высоты его способностей никто бы не узрел.

Интересно, через неделю они начнут приходить к нему без одежды, или все не настолько печально?

Акрен с трудом сдержался, чтобы не ляпнуть, что он вообще-то предпочитает худеньких блондинок, точнее – одну конкретную худенькую блондинку, которая, если верить тому паразиту, представляющемуся его правнуком, станет его супругой в ближайшее время. Самая романтичная пара за всю историю Рангорна, или как там говорил Мартен?

Ведьма – кажется, ее звали Ламина, хотя Акрен не ручался, что правильно запомнил, – придвинулась еще ближе, и Шантьи понял – просто так открутиться не получится. Но, впрочем, с математикой и физикой у Ламины были проблемы, она не рассчитала, что так низко наклоняться не стоит – кулон наконец-то выпал из глубокого декольте, и Акрену осталось всего лишь поймать крохотный драгоценный камешек и сжать его в руке, убивая те жалкие крохи магии, которые там были.

Что-то над головой замигало – он опять переоценил магические способности этого недоартефакта и хватанул лишней силы, вложенной в какую-нибудь люстру или коврик?

– Потрясающе! – ахнула Ламина. – Скажите, Акрен, а у вас такие способности с детства? Или это обретенное?

Не она ли спрашивала это пятнадцать минут назад?

– Я не знаю, – использовал стандартный ответ Вольный. – Я вырос в семье староверов, отрицающих магию, потому не сталкивался с ее проявлениями, пока не стал взрослым. Нет, я не знаю, не мог ли я случайно натолкнуться на какие-то чары, потому что я их не вижу. Ни в каком виде. Я действительно понятия не имею, как выглядит колдовство. И если вы зададите мне этот вопрос в сотый раз, "не для протокола", то я отвечу точно так же, как и в девяносто девятый.

– Вы никогда не лжете? – проворковала Ламина.

– Лгу, – пожал плечами Акрен, отмечая про себя, что только что сказал правду. – Я всегда лгу.

– Но ведь если вы всегда лжете, то и сейчас лжете, что говорите, что вы… – Ламина запнулась, попав все-таки в словесную ловушку, и закусила губу, отчаянно пытаясь выглядеть не глупо, а хотя бы немножечко соблазнительно.

Не помогло. Несомненно, Ламина – темноволосая, стройная, с пышной грудью, которую она все пыталась продемонстрировать Акрену в еще более выгодном свете, – могла смело величать себя красивой женщиной. Но красоты мало, а советник Шантьи плевать хотел на всех соблазнительниц, которые крутились вокруг него в этой дурацкой академии. Он вообще сидел здесь исключительно ради Мартена и Беллы, надеялся на то, что мэтр Рьяго придет в себя и сможет проконсультировать их по поводу артефакта, а Акрена вернуть на место.

Все же, он был человеком своего времени и не хотел привыкать к той легкости общения, к той свободе мысли, которые царили в далеком семьсот третьем году. Потом еще возвращаться в собственное время, и Акрен знал, что это будет ох как непросто, если он слишком адаптируется здесь.

– Возможно, – проворковала тем временем девушка, – мы сможем направить наследие богов, дарованное вам, в правильное русло? Это очень интересное явление, мы с таким никогда не сталкивались!

Ее томный голос Акрена откровенно раздражал, попытки дышать в ухо – вызывали отвращение, и он, поднявшись со своего кресла, отошел к окну и уперся в подоконник. Ламина застыла, как завороженная, и так смотрела на его руки, что Шантьи даже не сомневался – здесь тоже повесили какое-то проклятье. Должно быть, его считали совсем идиотом, когда селили в комнату, в которой не останавливался уже лет сто, думали, что он не догадается, в чем причина? Если б Акрен мог видеть магию, он, наверное, любовался бы на красоты десятка проклятий. По крайней мере, Мартен, когда Шантьи вчера ему рассказал, где его поселили, смеялся долго.

– Я подумала, – вновь заворковала Ламина, воспользовавшись тем, что он не послал ее после первой фразы, – возможно, вам будет интересно посмотреть на наш исторический зал?

О нем Мартен тоже что-то упоминал. Да даже на доске с расписанием было приколото объявление, что в портретную галерею можно только в определенные часы, когда древнее охранное заклинание, давно уже сбившееся, не убивает случайных посетителей. И, насколько помнил Акрен, часы те были в основном ночные, а на улице сейчас во всю светило солнце.

– А там у вас какие проклятия? – не особенно церемонясь с девушкой, поинтересовался Шантьи. – Впрочем, не имеет значения. Можем сходить.

Щеки Ламины едва заметно порозовели, выдавая под слоем косметики ее совсем девичье смущение, хотя Акрен подозревал, что приставленной к нему колдунье было лет больше, чем ему самому.

К чему все это? Поселили в самой богатой комнате во всей академии, забыв уточнить, что внутри все завешано десятком проклятий, которые он в силу собственного дара не способен почувствовать, приставили в помощники или даже надзиратели колдунью, которая и так бы с удовольствием согрела его постель, если б у Акрена было подходящее состояние. И все, как один, пытаются выведать о природе его дара, о существовании которого сам Акрен даже не догадывался.

Интересно, истинно неодаренные – и вправду такая большая редкость? Или у них какие-то собственные, корыстные причины, которые никто Акрену раскрывать, разумеется, не будет…

Ламина толкнула дверь и кашлянула, напоминая о том, что необходимо следовать за нею, и Акрен нехотя оторвался от подоконника, готовясь преодолеть очередной бесполезный лабиринт коридоров.

Дорога к историческому залу, как величали его в Вархвской академии, оказалась далеко не такой запутанной, как рассчитывал Акрен. По крайней мере, их проклятых покоев они добрались туда довольно быстро, только Ламина отступила в сторону, когда необходимо было открывать дверь в сам зал, предоставляя эту честь Акрену.

Он, ожидаемо, не почувствовал проклятья, повешенного на дверь. Акрен вообще не знал, как такое возможно – чтобы магия оказывала какое-то действие на физическую оболочку человека, более того, имела бы власть его уничтожить. Исторический зал для него был просто залом, который необходимо пройти, чтобы снять все магические завесы, так пугающие Ламину.

Колдунья замялась на входе, но Акрен, не заботясь о том, сопроводят его или нет, переступил порог и вошел внутрь. Ему вдруг показалось, что достаточно просто прищуриться, и можно будет почувствовать силу, потрескивающую под пальцами.

На сей раз он не смог порвать паутину магии, просто проходил сквозь нее, ничего не чувствуя, а Ламина оставалась стоять наружи.

В историческом зале были только портреты. Акрен оглянулся, пытаясь понять, кто здесь изображен, и запоздало заметил крохотные подписи, вспыхивающие на стенах под портретами. Плохое зрение не позволяло рассмотреть все в деталях.

– Здесь собраны портреты всех наследников великой династии Тьерронов! – с порога крикнула Ламина. – От Дарнаэла Первого Тьеррона и до современных правителей Рангорна и Объединенной Державы! Зал создает портреты сам, мы не знаем, как это происходит. Очень необычная магия.

Акрен рассеянно кивнул, разглядывая незнакомые лица.

Это все были разные люди. Похожие между собой, обладающие какими-то общими чертами. Родственники – это действительно отслеживалось. Люди, родившиеся уже после смерти самого Акрена…

Портреты тянулись вдоль одной стены, вторая пустовала. Зал казался невыносимо длинным, и Акрен подумал, что, возможно, не всякая магия настолько сильно боялась его присутствия, раз портреты никуда не исчезли. Интересно, чья сила создала этот зал и рисовала портреты?

Он остановился напротив надписи "Дарнаэл Первый де Крез, король Рангорнский" не нарочно, просто какой-то едва слышный голосок шепнул – возможно, стоит присмотреться к этому портрету, попробовать понять, нет ли ничего необычного в человеке, которого он не знает? Дарнаэл Первый родится еще не скоро, в его, Акрена, времени до этого надо еще дожить.

На портрете он был окутан вихрями магии, в руках держал какие-то бумаги. На голове – массивная корона, и даже картина передавала, как сверкали драгоценные камни. Акрен ее помнил, этот самый венец он сорвал с головы короля Лиара.

Он сделал шаг в сторону.

"Супруги: Карен Шантьи, Железная королева, Шэйран Второй Тьеррон".

Карен и Шэйран, даром, что муж и жена, казались родственниками – похожие черты лица, волосы цвета вороного крыла. Глаза у Карен были синие-синие, и Акрен невольно вспомнил статую, на которую любовался в свои первые минуты прибытия в Вархву. Здесь, на портрете, она казалась добрее – но флакон, который держала в руках, однозначно был наполнен ядом. Вокруг Шэйрана сверкал магический ореол, но рядом с Карен он гас.

Еще одна неодаренная?

Акрен вздохнул и продолжил свое торжественное шествие вдоль родовых портретов. Сделал два шага – и опять остановился, всматриваясь…

В собственное лицо.

Да, ему, изображенному на портрете, было уже лет тридцать пять-сорок. Или, возможно, очень удачные пятьдесят? Так или иначе, эта картина больше всего напоминала кадр, вырванный из реальной жизни. Акрен видел огрызок стола, поместившийся на картину, спины королевского совета – и себя самого, стоявшего во главе стола. Узнал и Ильзу, тоже не тронутую временем настолько сильно, как бывает это с женщинами, когда говорить о юности не позволяет возраст. Она все еще казалась ему молодой и прекрасной, возможно, чуть лучше выдержанной, как дорогое вино. Что ж, Акрен не ошибся, когда предполагал: спустя двадцать лет его Ильза станет только лучше, а легкий флер возраста пойдет ей лишь на пользу.

"Лорд-регент Рангорна, граф Акрен Шантьи, с супругой, леди Ильзой".

Лорд-регент. Правда, значит.

Другие портреты Акрен миновал, не задерживаясь рядом с ними. Скользнул взглядом по улыбающемуся молодому парню – сколько ему, двадцать три? Двадцать пять? – оказавшемуся королем Шэйраном Первым, объединившем две страны, в неверии покачал головой, увидев Дарнаэла Второго и его супругу Лиару, рыжеволосую, огненную женщину с капризно искривленными губами…

Остановился у самого последнего портрета, изображавшего короля-основателя. Того, кого и здесь, и в Рангорне величали божеством, снизошедшим на землю.

На его голове не было короны, а одежда была далека от царственной. Король Дарнаэл стоял на балконе, сжимая поручни, и смотрел вперед, на свой народ. Но даже Акрен, которому была неведома магия, ощущал ту власть, которую этот живший сотни лет назад мужчина имел над людьми.

А еще, глядя в синие глаза изображенного на портрете Дарнаэла Первого Тьеррона, короля, правившего почти полторы тысячи лет назад, Акрен наконец-то понял, почему с ним так возились.

Они думали, что их бог вновь снизошел к ним с небес – в теле истинно неодаренного, похожего на своего прародителя, как две капли воды. Причиной всех их глупостей всего лишь было желание верить в чудо – и заполучить возможность управлять этим самым чудом, направлять его, чтобы нигде не вышло из-под контроля, не стало слишком опасным. Они больше боялись, чем хотели получить какую-нибудь выгоду.

Акрен усмехнулся.

Что ж, он и сам с удовольствием поскорее вернулся бы в свое время. Но пользоваться собою, как марионеткой, не позволит – по крайней мере, сделает все от него зависящее, чтобы никто не смог руководить им, будто куклой, дергая за нужные ниточки.

Но его возвращение зависит от артефакта. А совета спросить больше не у кого, потому что мэтр Рьяго пострадал и нынче валяется без сознания, находится на грани жизни и смерти и вряд ли сможет вернуться к полноценному существованию.

Жизненный опыт подсказывал Акрену: если кто-то попадает в передрягу в такой неудачный, напряженный момент, это сделано специально. Вопрос только, кем…

– Ламина, – повернулся он к колдунье, – а могу я поприсутствовать на занятиях по артефактологии?

Глава девятнадцатая

Что сегодня случилось аж такого необыкновенного, что сам Гастон ди Брэ изволил занять место по правую руку от Мартена, принц не знал, но подозревал, что выясненная причина ему не понравится. За три дня опытным путем было выяснено, что маркиз – мстительная скотина, еще не подозревающая, что в скором будущем ему откажут в приеме в Рангорне, а то и вовсе перекроют туда въезд и, возможно, накажут за подобное отношение к Его Королевскому Высочеству, кронпринцу Мартену.

Но пока что Гастон не догадывался, что страшно раздражающий его рыжеволосый перенек, которого он с удовольствием уничтожил бы на месте, если б была такая возможность, был кронпринцем. Для него он являлся просто Мартеном, надоедливым мальчишкой, не желающим падать на колени при виде Его Светлости маркиза ди Брэ.

И принц, признаться, предвкушал момент раскрытия собственной личности, хотя, само собой, знал, что спешить с этим нельзя.

Мелкая мстительность, как говорил когда-то дедушка, вообще-то не к лицу дворянам, а уж тем более членам королевской семьи. Но Гастон плевать на это хотел, потому Мартен вынужден был уничтожить несколько колдовских ловушек, висевших у него под потолком, спрятанных на полу и даже закопанных в земле вазона, принесенного заботливой комендантшей, которой Мартен и Белла понравились – они ведь ничего не разбили и не развалили, в отличие от заносчивого ди Брэ.

Принц тяжело вздохнул. Он пришел на артефактологию с искренней надеждой узнать что-нибудь интересное, но вместо этого вот уж несколько минут слушал сущий бред в исполнении мэтра Клебо. А тот еще и будто нарочно не сводил с него глаз. Неужели ди Брэ нажаловался, рассказал, что ему не нравятся новые сокурсники? Или у Клебо какие-то свои причины?

– Не шипи, – потребовал капризным голосом Гастон. – Ты мешаешь мне слушать преподавателя!

– Можно подумать, слушать его полезно, – закатил глаза Мартен. – Или у тебя и таких знаний нет? Все настолько плохо?

– Хамить мне – не лучшая идея, – скривил губы ди Брэ. – Я могу тебя одним щелчком пальцев уничтожить! У меня в друзьях, между прочим, масса влиятельных личностей!

– О да, – закатил глаза Мартен. – Попроси рангорнского принца, чтобы он меня уничтожил, и он с удовольствием тебе в этом деле поможет!

Гастон что-то там зашипел в ответ, но Мартен его не дослушал – все внимание на себя перетянула Белла. Девушка раздраженно дернула его за рукав, требуя, чтобы Мартен наконец-то умолк, и требовательно взглянула на него, сверкая своими карими глазищами, а потом вспомнила, что мышеподобным блондинкам так себя вести не полагается, потому поспешила притихнуть и даже отвернуться. Щеки у иллюзии заалели, но сама принцесса совершенно не выглядела смущенной, скорее раздраженной.

– Прекрати, – попросила Белла. – Он на нас все время смотрит! И мне это не нравится.

– Ладно, извини, – буркнул Мартен, затихая.

И вправду, ссориться с Гастоном следовало в другом месте. Здесь с них действительно не сводил глаз мэтр Клебо. Он буквально сверлил взглядом Беллу, словно пытался пролезть под ее иллюзию, каким-то образом стянуть магический полог и узнать, что именно прячется под ним, какой человек живет там, под этой колдовской коркой. Разумеется, он не мог знать наверняка, что эта мышеподобная блондинка – принцесса Халлайи, но подозревать что-то – несомненно!

И прощупывать магический фон присутствующих в аудитории тоже, Мартен ведь чувствовал легкую щекотку, характерную для случаев, когда эту процедуру пытаются провернуть без разрешения присутствующих.

Мэтр Клебо, уверенным голосом продолжая на всю аудиторию вещать бред, не имевший ничего общего с настоящей артефакторикой, продолжал смотреть на Беллу, и она аж невольно сползла чуть ниже, пытаясь спрятаться за головами сидевших впереди студентов. Ядовитое хмыканье Гастона и его язвительный комментарий по этому поводу Мартен пропустил мимо ушей – ему самому не нравилось все происходящее. Может быть, Белла права, и надо вести себя тише, не привлекать лишнее внимание, а то мало ли, к каким последствиям это может привести!

Дверь с тихим скрипом отворилась, и все присутствующие в аудитории невольно повернули головы, напрочь забыв о том, что там читал мэтр Клебо. Неисчерпаемое человеческое любопытство руководило каждым, в том числе и самим преподавателем, и Мартеном, и Беллой, и этим мерзким глуповатым маркизом, который чуть не свалился со своего места, пытаясь первым узнать, кто же именно остановился на пороге, привлекая к себе такое внимание посторонних.

Сбоку раздалось аханье.

– Наследник божьего дара! – провозгласила Анаис, по мнению Мартена, слишком уж преувеличивавшая влияние советника Шантьи на мироустройство.

Впрочем, неудивительно. Впечатлительных всегда хватает, а она никогда не казалась принцу особенно умной, скорее очень даже наоборот. Теперь во взгляде Анаис полыхала искренняя, неподдельная любовь, которая на поверку, разумеется, оказалась бы такой же подделкой, как бестолковые знания мэтра Клебо, которыми он пытался поделиться с присутствующими.

– Здравствуйте! – Акрен спокойно переступил порог аудитории и, нисколечко не стесняясь присутствующих. – Мэтр Клебо, мэтр Ламина отправила меня к вам, сказала, что здесь проходит занятие по артефактологии. Я хотел бы послушать.

Мнение Клебо по этому поводу его явно не интересовало, потому что Акрен спокойно пересек аудиторию и устроился на преподавательском месте. Клебо в этот момент, очевидно, пожалел, что читал лекцию стоя, а теперь у Акрена появилась возможность занять его место.

– Продолжайте, продолжайте, – улыбаясь, протянул Шантьи. – Мне очень интересно, что же вы будете рассказывать студентам.

Ощущение щекотки куда-то исчезло – вероятно, как бы Клебо ни хотел, а при Акрене колдовать он никак не мог. Белла даже выдохнула с облегчением, почувствовав, что мэтру стало не до нее.

– Конечно, – с важным видом продолжал Клебо, не поддаваясь испытывающему взгляду Акрена, что внимательно следил за каждым движением молодого преподавателя. – Итак, вернемся к нашей теме. У вас при использовании этого рода артефактов могут возникнуть трудности с контролем вложенной в него магии…

– Еще б они не возникли! – не удержался Мартен, на сей раз не шепча свои возмущения на ухо Белле, а высказывая их громко, во всеуслышание. – Если так криво пользоваться даром артефактора, трудно ожидать, что артефакты будут реагировать положительно! Они ж не хотят быть расщепленными на элементарные частицы при их использовании!

Мэтр Клебо запнулся на полуслове. Очевидно, в этот момент ему очень хотелось расщепить на эти самые элементарные частицы Мартена, или, по крайней мере, каким-то образом заткнуть ему рот. Принц даже ждал, что в него полетит какое-нибудь проклятье, но, к сожалению для Клебо, Акрен находился слишком близко, и в распоряжении преподавателя не было достаточного количества магии.

– Нет! – не выдержав, воскликнул Клебо. – Это просто невозможно! Я – преподаватель, и я имею право требовать к себе хотя бы минимального уважения! То, что вы себе позволяете, молодой человек, не лезет ни в какие рамки.

Иллюзорный рыжеволосый мальчика покраснел, словно свекла, и втянул голову в плечи, глядя на мэтра Клебо. В его глазах плескался страх перед разгневанным преподавателем. Но настоящий Мартен, прятавшийся за колдовской маской, сейчас не чувствовал себя ни испуганным, ни униженным, он с трудом сдерживал гнев. Это ж подумать только, какой бред Клебо рассказывает студентам! Даже предположить страшно, что именно он может научить этих не слишком высокоразвитых молодых людей, нынче собравшихся в аудитории.