Текст книги "Горе-волшебник. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Алла Касперович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Ну, мои хорошие, все помнят на какой предмет пришли? – улыбнулась она. У меня аж что-то в груди защемило.

– Алхимия! – хором ответили школяры. Ого! И я тоже!

Если честно, я не запомнил, что рассказывала профессор. Я просто весь урок на нее пялился. Мне даже стыдно стало. Нет, учиться я и так не собрался. Но мне ведь Корнелия нравится, а я тут на ее маму глазею! Я пребольно ущипнул себя за запястье и вроде бы кое как очухался, но не очень надолго.

– Ну, мои хорошие, а теперь записываем домашнее задание. Вы должны узнать, что нужно добавить к рецепту, который мы с вами записали, чтобы получилось зелье радости. Только чур не готовить его! Договорились, мои хорошие?

– Да! – снова хором заорали школяры.

И прозвенел звонок.

– А что за рецепт? – спросил я Гэна.

– А-а? Зелья радости.

– Это я понял. Дай списать, а?

В общем, перерыв я свой профукал. Ну, хоть, снова никуда идти не надо было. Следующим было Волшебство превращения. И его тоже вела профессор Сомалия. На этот раз я на нее так не пялился и даже немного слушал, что она говорила. А вот остальные глаз с нее не сводили и очень старательно записывали ее слова.

Мне писать было лень, и я просто слушал, тем более что голос у нее был очень приятный. Самый приятный, который я когда-либо слышал. Здорово, конечно, но неинтересно. А потом мне вообще скучно стало, и я начал глазеть по сторонам. Я заметил, что ни Корнелия, ни носатый Гавриус на свою маму не смотрят. Еще бы! Она им неверное уже сама все конспекты написала, а может, и вообще уже к экзаменам подготовила. Носатый вообще выглядел так, будто объелся зеленых слив.

– Ну, мои хорошие, добровольцы есть? – профессор Сомалия оглядела нас всех.

Ничего себе! Лес рук! Только моей не хватало. О! А вот и моя!

– А! Новенький. Ну, мой хороший, тебя ведь зовут Марвус?

Оладка перепеченная! Вот зачем было руку поднимать?

– Да, профессор Сомалия.

– Хороший мой, хочешь выйти к доске и помочь мне с превращением?

Нет! Нет! Нет! Спасите меня кто-нибудь!

– Да, профессор Сомалия.

Меня все провожали завистливыми взглядами, а у меня ноги подкашивались – так я туда идти не хотел. В этот раз я слушал, как и что надо делать, но разве мне это поможет? Я ж выродок!

Когда я подошел к профессорскому столу, меня уже ждало мое задание. Оно лежало на кружевном платочке. Это был волос, длинный белокурый волос. Неужели…

– Да-да, мой хороший, ты все правильно понял. Это мой волос.

Я глянул на профессора и чуть не ахнул. Оладка перепеченная! Да она ж маленькая! Ничуть не выше, чем Корнелия! Это очень хорошо. Вот только бы еще все перестали на меня так глазеть. Я прям отсюда видел, как все мне завидуют.

– Тебе нужно сделать так, чтобы он стал розовым. Ты понял, мой хороший, что нужно делать?

Я кивнул.

– Приступай, школяр Марвус.

Ну я и приступил. Честное слово, я сделал все так, как она рассказывала. Вот тютелька в тютельку. Но волос на платочке так и остался таким же длинным и белокурым. Так я и знал, что ничего не получится.

Эй! А чего девчонки завизжали? Или не только девчонки?

– Мар, смотри! – крикнул Париус.

– А? – я посмотрел на него, но мой друг показывал куда-то за моей спиной.

Я обернулся. Лучше бы я этого не делал. Профессор Сомалия все так же улыбалась, вот только мне было совсем не весело. Волосы ее были все такими же длинными, но теперь они мало того, что стали разноцветными, так еще и в колечки завивались. Сейчас профессор была похожа на раскрашенного барашка. Ой что будет, когда деда узнает! А что сейчас со мной сама профессор Сомалия сделает! Бабуля бы точно простым ушенадиранием не обошлась.

– Что такое? – улыбнулась она. По моему взгляду она поняла, что что-то не так с ее волосами. Профессор достала из ниоткуда зеркальце, посмотрелась в него, все так же улыбаясь поправила прическу. – Ну, мой хороший, не совсем то, что должно было быть, но тоже неплохо.

Она щелкнула пальцами, и все снова стало таким, как прежде. Фух! Может, она еще и деду ничего не расскажет, а?

– Садись, школяр Марвус. Ну, мои хорошие, кто еще хочет попробовать?

И снова был лес рук. И, как я и думал, у всех получилось именно то, что нужно. Ну, хоть на меня так зло смотреть перестали.

Ага! Как же! В Столовой все только и глазели на меня. Даже кусок в горло не лез. И Гэнриусу тоже, а вот Париусу опять все было нипочем. Он как ни в чем не бывало уплел свою и мою порции, и даже у Гэна половину выпросил.

Следующим и последним было Звездочетство. А потом – Свободный Де-е-ень! Домашку я все равно делать не собирался, а значит, можно будет погулять по Городу. Вот только как вспомню, что через ров переплывать нужно, так вздрогну.

– Пойдем, – поторопил меня Гэн, когда я зазевался в коридоре. – Профессор Назарус не любит, когда опаздывают.

Если честно, то я думал, что профессором Звездочетства может быть только седой старик с длинной бородой. И у него обязательно должен быть колпак в звездочки. Но когда я увидел профессора Назаруса, то понял, что нельзя судить о людях по тому, чем они занимаются. Так мне всегда бабуля говорила.

Ого! Вот это детина! А это точно профессор? Было похоже, что он скорее каждый день в кузне молотом махает, а не в свитках копается – такие у него мышцы были, даже через мантию видно! К тому же, этому профессору, похоже, тоже дали зелье роста. Такой, если наступит, раздавит и не заметит. Он уж точно был не ниже моего деда и в плечах такой же широкий, только моложе лет на семьдесят. Мантия на нем была распахнута и хорошо была видна серая рубаха, на которой было расстегнуто несколько пуговиц. На шее у профессора висел кулон на шнурке, что это было я со своего места не разглядел. Стригся профессор Назарус коротко, вот только брился редко – щетина была такая, как у нашего сторожа, когда деда давал ему несколько свободных дней подряд, и тот уходил в деревню. Возвращался он всегда с подбитым глазом, но очень довольный.

– Добрый день, школяры! – поздоровался профессор, проходя возле рядов. Одному из школяров тот дал подзатыльник (а нечего жевать на уроке!), другого дернул за нос (а нечего зевать на уроке!), третьего хлопнул по голове свитком (а нечего о профессоре плохо думать, пусть даже и про себя, на уроке!).

– Здравствуйте, профессор Назарус!

Когда профессор дошел до стола и развернулся к нам лицом, я заметил, что у него за левым ухом заплетена тонкая косичка и свисает с плеча. Украшена она была разноцветными бусинками. А потом я сильно удивился: первый раз я видел профессора без мантии, если не считать Ремуса и моего деда. Назарус снял ее, повесил на спинку стула, потом он закатал рукава рубахи. Оладка перепеченная! У него на руках были широкие кожаные и серебряные браслеты. Я тоже такие хочу! Все мои деревенские обзавидовались бы!

– Так, школяры, признавайтесь, кто сегодня прогуливает.

– Никто, профессор Назарус, – ответила за всех Корнелия. Ах, какой у нее чудесный голос!

– Точно? Сейчас сам пересчитаю.

Он на нас даже не взглянул, а наоборот прикрыл глаза.

– Так, все на месте. А это кто? Ты-ты, с фингалом, – сказал он, уже с открытыми глазами.

Я так думаю, это он обо мне.

– Марвус, профессор Назарус.

– А, точно. Новенький. Что-нибудь о звездах знаешь?

– Не-а.

Вообще-то кое что я знал, но это вряд ли мне сейчас поможет. Мы с деревенскими иногда в поле ночевали, и они мне частенько интересные истории рассказывали о звездах, но не думаю, что профессору они понравятся, особенно если я их на экзамене рассказывать буду.

– Зато честно, – сказал он и повернулся к доске, чтобы написать тему урока.

Буквы заискрились, потом исчезли и на доске вместо слов появилось несколько звезд. Прям как настоящих!

– Что это, школяры? Кто может ответить?

Руку никто не поднял. Ан нет, есть одна.

– Да, школяр Гэнриус.

– Э-это созвездие Сенсиаса.

– Верно. А кто знает, почему я его изобразил на доске? Ну? Почему оно так важно? А, школяры?

И тишина.

– На колодец похоже, – шепнул я Гэну, но профессор услышал.

– Верно. А колодец – это что? Это место, где есть вода…

Наверное, это был первый раз, когда мне понравилось на уроке. Я даже не заметил, как он прошел. Только визжащий звонок напомнил, что урок закончился. И я даже домашку записал!

Ура! Свободный День!

Мы вышли из аудитории, и я спросил у своих друзей:

– А что обычно здесь делают в Свободный День?

Они ответили вместе:

– Д-домашнее задание.

– Гуляют.

Все с ними ясно.

– Пар, я с тобой!

Гэнриус вздохнул.

– Н-ну я тогда пойду к Триссе, – сказал он и поправил очки. – Мы с ней иногда вместе готовим домашнее задание. Может, присоединитесь к нам? Ведь много же задали.

Оладка перепеченная. Еще чего не хватало!

– Не, я лучше с Паром.

Гэн пожал плечами и поплелся к Триссе, которая его уже ждала. Выглядела она уже не такой рассержанной. Может, к вечеру отойдет?

– Куда пойдем?

– В Сад.

– В Сад? А я думал, что в Столовую.

– Нет, – хитро прищурился Париус. – В Сад.

Ну, в Сад так в Сад.

Мы занесли наши вещи в комнаты и пошли по коридорам. Вскоре мы уже были на улице. Воздух был очень свежий и даже немного прохладный. Вот что значит Школа! У нас дома и то постоянно жарко и сухо было. А тут так приятно было пройти по сочной зеленой травке, что мне очень захотелось снять башмаки и пройти по ней босиком, что я и сделал. А что? Я же выродок.

Мне все время казалось, что за нами следят. И когда мы шли по траве, и когда перешучивались, и когда заходили в Сад. Я спросил у Пара, что он об этом думает, но тот ответил, что мне просто кажется. Ну и ладно. Зато тут здорово.

Я уселся под сливой и стал наблюдать, как Пар пытается допрыгнуть до яблоневой ветки по соседству. Чего это он?

– Эй, Пар! Мне Гэн говорил, что тут ничего рвать нельзя.

– Угу, – пропыхтел толстяк, но прыгать не перестал.

Я больше не стал ему ничего говорить и только ждал, когда он выдохнется. Ждал я довольно долго. Эх, его бы прыть да на Физкультуре. Но все-таки он устал и, наконец, уселся подле меня.

– Рвать же ничего нельзя, – повторил я.

– Знаю, – сказал Париус, вытирая пот со лба.

– Так чего лезешь?

– А! – махнул рукой он. – С них не убудет. Открою тебе один секрет. Только чур никому!

– Чтоб мне пусто было! – кивнул я.

Париус подвинулся ближе и тихонько сказал, улыбаясь от уха до уха:

– Тут главный – Аравиус. Это садовник Школы. Он тут уже много лет служит. Еще когда мой папка школяром был. Аравиус сам фрукты отсюда таскает и в Городе продает. Так что тут никакой защиты нет. Да и силы волшебной у него хоть отбавляй. Точно не заметит.

– А ты откуда все это знаешь?

– Я ж говорю, мой папка тут учился! – подмигнул Париус.

Ну и хорошо. Я встал, отряхнул штаны от травы, размял ноги и полез на дерево. Пар тут же вскочил, чего я от него не ожидал, и стал под яблоней. Он снял свою мантию и расправил ее в руках так, чтобы я мог туда яблоки бросать. Я сорвал одно и чуть с дерева не свалился. Оладка перепеченная! На этом месте снова появился бутон, тут же распустился, потом стал зеленым маленьким яблочком, а секунд через десять и вовсе спелым, наливным. А дома у нас надо несколько месяцев ждать. Вот это садовник здесь! Сколько ж у него волшебной силы! Париус был прав, с них точно не убудет!

Мы наелись от пуза. Я даже в Столовую решил не идти, а вот Париус сказал, что ужин пропускать нельзя.

– Пойдем завтра вместе в Город? – предложил я, когда мы вернулись в наш коридор.

– Не, я завтра не могу. Я папке обещал помочь.

– Ладно, один пойду.

Мы попрощались, и я зашел в свою комнату. Эх и погуляю я завтра!

ГЛАВА 5

Ага! Как же! Погуляю!

Проснулся я от того, что мой живот заурчал так, будто это цепной пес, которого неделю не кормили. Я тут же вскочил и подбежал к столу, потому что помнил, что еще вчера там лежало два яблока. Угу. Лежало. Два яблока. Вчера.

Эх, ладно. С Руфусом потом разберусь.

Я посмотрел на часы – успеваю. Завтрак еще только начался, поэтому если я сейчас потороплюсь… Оделся я быстро и даже причесался (а чем моя пятерня не гребень?) и уже готов был бежать в Столовую, но тут я открыл дверь.

– Доброе утро, мой мальчик! Как спалось?

– Гарли… Тьфу! Норвус!

Передо мной стоял этот ходячий скелет с подносом в руках и улыбался. Мой живот заурчал еще громче. Как же вкусно пахнет… Яичница с сыром! И калач! А зачем тут ромашка в стакане? Я ему что, девчонка?

– Вот, мой мальчик, позавтракай и пойдем.

– Куда пойдем? – я аж попятился.

– Как куда? Мой мальчик, ты разве не получил письмо от своего достопочтимого дедушки?

– Письмо?

И только сейчас до меня дошло, что стук в окно мне не примерещился. Я тут же побежал к окну. Оладка перепеченная! Так и знал! На подоконнике сидел большой белый голубь с золотистыми перьями на крыльях. Это дедов, у бабушки с серебристыми.

Голубь меня увидел и еще сильнее застучал. Я открыл окно, и он перепрыгнул через раму и уселся на столе. А через секунду он вспыхнул, и передо мной была уже не птица, а белый лист с золотистыми чернилами. Это точно были дедовы каракули. У меня такие же.

Я прочитал письмо, быстренько скомкал бумагу и выбросил в окно, и белый голубь с золотистыми крыльями улетел обратно к деду.

– Что пишет твой достопочтимый дедушка? – спросил Норвус и поставил передо мной поднос. Я сглотнул слюну.

– Э… Да так. Э… спрашивает, как у меня дела, – ответил я и схватил калач. Вкусно!

– Я так и думал, мой мальчик, – улыбнулся смотритель и положил мне на колени салфетку. В розочки! – Я тоже получил письмо от твоего достопочтимого дедушки.

Оладка перепеченная!

– Твой достопочтимый дедушка спрашивал, как у тебя с учебой…

Две оладки!

– … и твой достопочтимый дедушка хочет, чтобы сегодня ты позанимался в ученической.

А!!! Три оладки! Так и знал, что деда меня везде достанет.

– Норвус, понимаешь, у меня голова болит…

– Ничего, пойдем к Лекарю, мой мальчик.

– Не, Норвус, я лучше в комнате посижу. У меня еще и в ухе стреляет и спать я хочу…

– Да? – удивился смотритель. – Твой дедушка так и написал, что ты так скажешь. Слово в слово.

Четыре оладки!!!

– Ладно, – вздохнул я. – Дай хоть позавтракать.

И смотритель стоял у меня над душой, пока я не доел все до последней крошки. У меня кусок в горло не лез, но я все-таки съел все, а то мало ли чего там еще деда ему написал.

– Ты готов, мой мальчик?

А он сам как думает?

– Угу.

Я думал, что он поведет меня в общую комнату для занятий (их в нашем коридоре две), ну, или в Библиотеку, но вместо этого он повел меня к двери, которую я раньше не замечал. Еще бы! Она ведь под лестницей возле Столовой.

Дверь Норвус открыл огромным ржавым ключом. Зуб даю, там до меня лет двадцать никого за свитками да книгами мучиться не заставляли. Однако тут было чистенько. Ну, хоть не одного меня в эту темницу сажают. Интересно, кто еще такой невезучий?

Пока я все это думал, Норвус закрыл за мной дверь. На ключ.

Оладка перепеченная!

– Норвус! – позвал я. – Норву-у-ус!

Не-а, ушел он. Ну и ладно. Не навсегда же он меня здесь запер! Ведь правда же?

– Уверен, парниша?

– Руфус!

Крыс висел передо мной в воздухе. В лапах он держал красное яблоко, уже немного погрызенное. И тут я вспомнил про свою заначку, которую так и не попробовал. Я хотел схватить Руфуса за шкирку, но у меня ничего не получилось. Моя рука прошла сквозь него, а он так и остался там, где был.

– Ну, че уставился?

И правда: чего это я?

– Как отсюда выйти?

– Тебе? А никак!

Он хохотнул и исчез.

А я остался стоять посреди этой странной ученической. Странной, потому что здесь вместо столов и стульев было два полосатых зелено-золотых дивана, а между ними уместился маленький круглый столик на круглых ножках. Я таких столов раньше никогда не видел – он был весь из хрусталя. А на нем в самой середине стояла хрустальная ваза, и цветы в ней тоже были из хрусталя. В комнате было светло, хоть тут не было ни окон, ни фонарей, ни факелов, ни свечей – вообще ничего, от чего мог бы идти свет. Сколько я головой ни вертел, а так и не понял, как это работает.

Оладка перепеченная! И надолго я тут? Здесь же скукотища смертная! И не собираюсь я читать эти книги! И откуда они вообще взялись на этом столе? Их же только что не было! Ага, и еще кто-то чистый свиток развернул и перо рядышком положил. Ого! Да оно ж без чернил пишет – у меня такого не было.

Надеюсь, Норвус меня скоро выпустит. Ну, хотя бы к обеду.

Я уселся на диван и подвинул книги, чтобы положить ноги на стол. Ну, тут хотя бы не жарко. Все-таки в Школе вполне можно жить. И ведь даже у нас в замке и то прохладно было не во всех комнатах. Может, и правда пока в Школе пожить?

От нечего делать (а домашку делать я точно не собирался) я начал разглядывать комнату. Кроме диванов и стола больше никакой мебели не было. Зато на стенах висели четыре картины. Только они были какие-то странные. Они были почти одинаковые, но тот, кто их рисовал, наверное, хотел пошутить. Только самая первая картина была нормальная. На ней был нарисован лес (я их никогда раньше не видел – только читал), на других был тот же самый лес, но немного не такой. На второй картине листья на деревьях почему-то были желтые, оранжевые или красные. На третьей листьев вообще не было, а все вокруг было белое-белое. А на четвертой на деревьях уже были маленькие зеленые листочки. Интересно, кто все это нарисовал?

Я смотрел на них как завороженный. Мне начало казаться, что деревья на картинах шевелятся, и я даже слышал ветер. И голоса…

И тут я услышал, как в замке со скрежетом поворачивается ключ – это за мной Норвус пришел, я отошел от картин. А не слишком ли он быстро?

– Ну как, мой мальчик, все сделал?

– Ну…

– А я как раз пришел позвать тебя на ужин, обед, мой мальчик, ты все равно пропустил. Я не стал тебя беспокоить, ведь ты так усердно занимался…

– Как на ужин? – всполошился я. Он же только-только меня тут оставил. Оладка перепеченная! Сколько ж времени-то прошло?

– Марвус? Что с тобой, мой мальчик?

– Э… А который сейчас час?

– Полшестого.

Оладка перепеченная! Так не честно!

Верните мой Свободный день! Я ж в Город выбраться хотел. Ну, подумаешь, опять на лодке плыть придется. Зато я б столько всего нового увидел! А тут такое.

– Мой мальчик, ты идешь или хочешь здесь остаться?

– А? Иду, конечно!

В Столовой кроме меня был только Гэн. Наверное, все остальные ребята гуляют в Городе. Эх, а ведь я тоже мог. Ну да ладно. Но в следующий Свободный день я точно в Город попаду! Зуб даю!

– Гэн? Гэ-эн… Гэн!

– А-а?

Мы сидели с ним вдвоем за столом. Мой друг ковырял вилкой в тарелке и, похоже, даже не понимал, что ел, только то и дело поправлял сползающие на нос очки. А было, между прочим, вкусно! Сегодня Тетушка Тама приготовила сливовый пирог. Вообще-то еще была овощная запеканка, но ее я быстро проглотил, чтобы вкуса не почувствовать.

– Гэн, ты чего такой странный?

– Й-я? Я нормально…

Ага, нормально он. Угу, я вижу.

– М-марвус?

– Чего? – спросил я, доедая свой кусок пирога. Интересно, а Гэн свой будет? Спросить или так взять? Все равно ведь не заметит. Ладно, спрошу. – Ты пирог будешь?

Что-то я на Париуса похожим становлюсь. Ну и ладно. Вкусно же!

– А-а? Нет. Бери, если хочешь.

– Угу, – я взял его тарелку и тут же откусил кусочек пирога – вкуснотища! – Так чего ты хотел?

– М-марвус, м-можно я буду твоим другом?

Вот те на! А я думал, что мы уже друзья!

– Ага, – ответил я.

Гэн улыбнулся и начал, наконец, есть. Хорошо, что я у него успел пирога урвать. И что это вообще с ним было?

Наелся я до отвала – даже в комнату к себе идти лень было. Но я все-таки поплелся, потому что один в Столовой я тоже сидеть не хотел. Гэн ушел к себе, сказал, что уроки не доделал. Тьфу ты! А я вот вообще их не делал. А толку? Я ведь все равно выродок.

Спать с набитым пузом я тоже не собирался – мне потом кошмары будут сниться. До Школы они мне и не снились, но рисковать я не стал, а то вдруг опять какая пакость приснится. Поэтому я решил побродить немного по Школе. Все равно пока было рано спать, а заняться мне было нечем.

Вот я наелся, да? Тогда зачем я поплелся на кухню? Привычка, наверное. Я прокрался к кастрюлям (меня никто не заметил – зря я что ли у нас в замке тренировался!), но там было пусто. Оладка перепеченная! Я полазил по шкафчикам, но там тоже ничего не было. Нет, ну была там мука, соль и еще что-то непонятное, но того, что можно сразу съесть, не было.

Ладно! Я все равно что-нибудь найду! А куда все повара подевались? Тут даже прятаться не нужно.

О! А это что за дверь? Очень любопытно. Осторожность подсказывала, что незнакомые двери открывать не стоит. Ага, не стоит. Конечно же я ее открыл! Тьфу, темень-то какая!

И тут я услышал, что на кухню кто-то вошел. Я юркнул за дверь и закрыл ее за собой. Эх был бы я нормальным волшебником, то зажег бы огонек на пальце. Но я же выродок, поэтому я попытался нащупать хоть что-нибудь. Нащупал! Вроде бы шкаф… Ой! Кто-то идет!

Я залез в шкаф (повезло!), и сюда (я пока не понял куда) вошел… Тетушка Тама! Это я увидел через щелочку между дверями шкафа – уж повариха точно получше, чем я, колдует.

Наверное, это ее комната. А что, удобно! Вышел из комнаты и уже на работе! Через щелочку я видел, что возле стены стоит стол и два стула, еще я видел краешек кровати. На столе была застелена красивая кружевная скатерть, а на сиденьях стульев лежали такие же кружевные салфетки. Как-то не очень это вязалось с видом самой поварихи. Ей бы куда больше подошли мешок с соломой на полу да грубо сколоченный стол. И уж точно никаких кружевных скатертей.

Тетушка Тама, напевая себе под нос какую-то веселую песенку (а у нее приятный голос, когда она поет) поставила на стол чайник и две чашки, засыпала в чайник какие-то травки, взяла маленькое ведерко, выдохнула над ним и залила оттуда воду в чайник. Потом она до него дотронулась, и он тут же закипел. Эх, мне бы так!

Только Тетушка Тама поставила на стол большую тарелку с печеньем, как в дверь распахнулась и влетела профессор Аварра. Она тут же плюхнулась на стул напротив Тетушки Тамы.

– Чай готов, – сказала повариха и подвинула профессорше чашку, заботливо насыпала туда сахару и даже помешала ложечкой. – Пей, дорогая.

Профессор Аварра сбросила на пол свою мантию (Ого! А она в штанах!) развалилась на стуле, вытянула вперед ноги, с наслаждением вдохнула запах и отхлебнула чаю.

– Слушай, Тама, он меня уже достал!

– Опять?

– Угу, – она взяла с тарелки два печенья, а я чуть не подавился слюной. – Нет, он меня уже достал.

– Я уже это слышала, дорогая, – улыбнулась повариха. – Что, все так плохо?

– Угу, так я ж и говорю, что достал! Совсем достал! Совсем-совсем достал!

– Я поняла тебя с первого раза, милая.

– Нет, Тама, ну ты послушай, что он мне сегодня заявил…

И так они еще минут двадцать говорили о том, что профессора Аварру кто-то достал. А потом она ушла, и я уже подумал, что скоро и сам смоюсь, но не тут то было! Потом к Тетушке Таме пришел профессор Назарус, и они еще где-то с полчаса говорили про какие-то «теории возникновения мира». Если честно, то я даже половины слов не понял, а Тетушка Тама наоборот много сама говорила и даже спорила с профессором. Потом и он ушел, а у меня уже ноги затекли. Может, я все-таки отсюда уйду, а?

Оладка перепеченная, а Старший волшебник Корнелиус что здесь забыл?

– Добрый вечер, Тама.

– И Вам добрый!

– Как у Вас дела, моя хорошая?

– Все замечательно, спасибо. Присаживайтесь, пожалуйста.

– Благодарю.

Она подлила Старшему волшебнику чаю и первый раз, за все то время, что я прятался в шкафу, налила и себе. Потом она сняла свой поварской колпак, и я чуть вслух не ахнул. Красотища-то какая! Таких красивых волос я еще ни у кого не видел. Даже у Корнелии и то не такие! Хотя… вроде я что-то такое припоминаю… Не, не помню. У Тетушки Тамы волосы были длинные золотистые и завивались мелкими кудряшками. Эх, красотища! И зачем она такую прелесть прячет? Хотя, чего это я? Она ж повариха, ей так положено.

Оладка перепеченная! Долго они вообще тут чаи гонять собираются? Мне тут ночевать что ли? Я тогда вообще завтра на уроки не пойду! Вот возьму и не пойду! И сами виноваты будут!

Корнелиус ушел где-то минут через сорок, но мне показалось, что часа через три. Они говорили про каких-то общих знакомых, потом Старший волшебник советовался с поварихой, как ему лучше лечить больную спину. К Лекарю б пошел, а он к поварихе приперся. А она ему столько способов насоветовала, что я даже некоторые запомнил. Так, на будущее. И только когда Старший волшебник выяснил, как и когда лучше пересаживать фиалки, он наконец ушел. Может, Тетушка Тама тоже куда-нибудь уйдет, а?

Не-а, не уйдет. Пришел профессор Нарнис. Медом тут что ли намазано? Вот что «Палка» тут забыл? Остальные хоть разговаривали с Тетушкой Тамой, а этот молча пришел, молча выпил чаю с печеньками, кивнул и молча же ушел.

Я, наверное, задремал, потому что когда я открыл глаза, было совсем темно, а с кровати доносился жуткий храп. Вот от него-то я и проснулся.

Вроде бы я запомнил, что есть в этой комнате, но все равно двигался очень осторожно, чтобы не разбудить ненароком повариху. Хотя, раз ее не будит собственный храп, то я тут могу даже пляски устроить и сам себе подпевать.

Когда я выбрался из Столовой, было уже совсем темно. Все-таки фонари на ночь гасят. Однако, когда я почти дошел до своей комнаты, их зажгли. Экономят, что ли?

Оладка перепеченная! Да что такое с моей дверью! Маленькие черные человечки двигались по ней так быстро, что почти превратились в сплошное черное пятно! Нет, что-то мне не хочется туда идти.

– Не дрожи, парниша!

Я повернулся на голос, но Руфуса нигде не было. Надеюсь, что крыс не решил так надо мной подшутить. Я закрыл глаза, перестал дышать и открыл дверь. Фух! Пронесло!

Все на месте. И даже яблоко на столе. Э… Какое яблоко? Его тут раньше не было! Зуб даю!

Не было? Ну и ладно, сейчас его опять не будет. Все равно ведь в Столовой ничего не добыл, так хоть яблоко сгрызу. О, а оно вроде ничего, вкусное. Только маленькое.

Эх, чего-то спать вдруг захотелось. Хотя, чего – вдруг? Ночь ведь на дворе.

Мне было лень переодеваться, поэтому я просто снял башмаки и завалился на кровать. Я даже под одеяло не полез – так и заснул.

А потом… А потом я вообще ничего не понял!

Оладка перепеченная! Где это я?

– Эй! Тут есть кто-нибудь?

Я стоял посреди чего-то… чего-то такого… такого… бесконечного! Вокруг все было белое и ужасно, ужасно холодное. Я даже не знал, что бывает так холодно. Я вообще не знал, что бывает холодно. Вот просто так, а не в кладовой. Там я долго мог быть, когда таскал всякие вкусности. А тут… А тут я вообще стоять на месте не мог. Холодно же! А я был босиком! И зачем я только башмаки скинул?

Я перепрыгивал с ноги на ногу, чтоб хоть как-то согреться, но от этого было мало толку. Под ногами у меня было что-то белое и очень-очень холодное. А небо над головой, если это вообще было небо, было какое-то серое и оно как будто давило на меня, а вокруг не было ни души. Не знаю, сколько я так прыгал, но мне показалось, что лет сто.

– Деда-а-а! Спасай!

И тут я проснулся.

Фух! Я опять был в своей комнате. Я даже был рад, что эта самая комната в Школе! Вот только мне все еще было холодно, и я стучал зубами, хотя в комнате было тепло. Мои руки дрожали, но я кое-как зажег свечу. Ого! А что это за красные волдыри на моих ногах?

– На, выпей отварчику, парниша. Полегчает.

Я даже не удивился. Вот честно – совсем не удивился. Руфус сидел на моем столе, а возле него стоял большой серебряный кубок, от которого шел пар. Я никогда не думал, что когда-нибудь буду так жадно пить что-то горячее, обычно ведь холодненького хочется.

Согрелся я очень быстро.

– Руфус, что это было?

– Ты о чем?

– Как о чем? Где это я был?

– Парниша, а ты часом не бредишь?

Оладка перепеченная! Он опять издевается?

– Да ты только на мои ноги глянь! Я ж там совсем замерз!

– А что с твоими ногами? – хмыкнул крыс.

– Да они ж все красные и в волдырях!

Крыс вообще расхохотался. Я аж обиделся.

– Да? И где?

Я глянул вниз. Оладка перепеченная! Куда все делось?

– Руфус, ну ты же сам мне отвар давал!

– Какой отвар?

На столе кубка уже не было.

– Руфус?

Его тоже не было. А я как дурак все глазел на стол.

И тут я проснулся. Опять. Все, больше ничего есть на ночь не буду! Даже яблочко!

Я лежал на кровати так же, как и заснул. Так мне это все приснилось? Правда все приснилось? Ну и ладно. Ну и хорошо. Хорошо, что мне всего навсего приснилась эта пугающая холодная белизна. Как же все-таки хорошо, что такого кошмара на самом деле не существует.

За окном еще было темно, значит, завтрак я не проспал. Это здорово, а то я вчера не наелся. Оладка перепеченная! Я ж только что решил, что не буду объедаться на ночь. А ладно! Я ж еще расту! А сколько хоть времени сейчас? Я глянул на часы. Оладка перепеченная! Это как? Или часы мои не работают? Но их же деда делал!

Я выскочил в коридор. Чего?! Оладка перепеченная! Да тут же совсем светло! И завтрак уже пять минут как закончился. Нет, я б на уроки не пошел, а лучше б поел, так никто ж в Столовую не пустит. И сегодня как назло первый день, а Свободный день только на пятый. Эх, ладно. Может, у Гэна или у Пара пожевать что-нибудь найдется?

– Доброе утро, мой мальчик! Как спалось?

– И тебе доброе, – буркнул я. Это он так издевается, да? И чего это он вообще на меня так уставился? Может, я форму наизнанку надел? Да вроде нет. Или я грязный? Или еще чего? – Норвус, ты чего?

– Я? Ничего. Мальчик мой, ты не мог бы мне подсобить?

– А что делать надо?

– О, все очень просто. У меня фонарь ручной не работает, а профессора все уже на занятиях. Зажги его, пожалуйста.

Он так умоляюще на меня смотрел, что у меня язык не повернулся ему отказать. Он ведь помнит, что я выродок, да? Но смотритель уже протягивал мне свой фонарь. Эх, что там делать то полагается? Что там мне деда вталдычивал? Вроде бы нужно…

– О! Спасибо, мой мальчик!

– А… Ага.

Что?! Это я сделал?! Да быть того не может. Я б скорее взорвал этот фонарь, или у меня бы вообще ничего не вышло. Но получиться так, как надо, точно не должно было. А Норвус выглядел таким довольным, как будто это он огонь тут наколдовал, а не я.

– Я это… пошел.

– Конечно-конечно, мой мальчик. Иди.

Чего это он так улыбается, а? Вот как будто я младенец и сделал свой первый шаг. Да ну его. Тоже мне ребенка нашел. Тьфу!

Когда я дошел до аудитории, было пять минут десятого. Ну и ладно, все равно ведь Основы водного волшебства Ремус ведет. Пусть думает, что я нарочно опоздал.

Ага, только Ремус сам опаздывал. Он вообще на урок собирается? Вместо того, чтобы учить нас уму-разуму, он стоял возле окна с профессором Аваррой. И, похоже, он ее уже достал. Так это он ее достал, да?

– Ремус, тебе совсем заняться нечем, а?