Текст книги "Горе-волшебник. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Алла Касперович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Не дрейфь, парниша, – Руфус почесал за другим ухом. – Есть у меня одна мыслишка.

Не скажу, что я так уж хотел слушать крыса, но у меня все равно другого выхода не было. Кроме того, он тут явно больше меня знал.

– Что делать надо? – спросил я и подошел к окну. На улице было темно, но все фонари горели. Правда, тот, что под моим окном, вот-вот потухнет, а может и нет. Неважно. Главное сейчас – найти что-нибудь пожевать.

– Да так, почти ничего, парниша. Всего-то в Столовую залезть.

Этим он меня не удивил. Дома я частенько на кухню ночью пробирался, да и днем тоже. Вот только там я все знал. А тут все двери одинаковые.

– Не получится, – сказал я и снова сел на кровать, подпер рукой подбородок и носком башмака стал рисовать узоры на полу.

– Почему это?

– Я надписи на дверях не вижу. Так что точно заблужусь.

– Хех, тоже мне задачку нашел. Пошли! – крыс встал на задние лапы и подозвал меня к себе. Я подошел, и он запрыгнул ко мне на плечо. – Я тебя научу как выжить в этой Школе.

– Угу.

И почему мне как-то боязно?

Я открыл дверь, но тут же ее захлопнул – там кто-то с фонарем ходил.

– Это Норвус, – сказал Руфус. – Он каждый вечер Школу обходит. Погоди минутку и можешь открывать.

И правда, Норвус ушел.

– Так-с, – потер лапки крыс. – Начнем по порядку. Подойди ближе. Ага!

Он нацарапал что-то на двери и довольно уселся на моем плече.

– Идем дальше, – скомандовал он.

– Погоди-погоди, – помотал я головой. – А с этой дверью ты что сделал?

– Ты что, ничего не видишь?

– Не-а.

– Мда, – почесал макушку Руфус. – Совсем запущено. Ну, тогда сделаем так. Смотри: птичка полетела!

– А? – Я повернулся в ту сторону, куда он показывал. Но, конечно же, никакой птички там не оказалось, да и откуда ей взяться ночью в коридоре Школы.

А Руфус быстренько царапнул мою щеку, да так сильно, что я чуть не закричал.

– Ты чего?!

– Не чегокай. Лучше на дверь глянь.

И правда, там теперь была надпись: Комната школяра Марвуса.

– Ого! Так и написано? На других так же?

– Не-а. У них там просто номера. Это ты тут у нас такой один.

– Угу, я понял. Я тут весь такой особенный.

– А то! Ну хоть дурнем не прикидываешься, и то хорошо.

– Куда уж мне с таким-то дедом.

Так мы отметили еще дверей десять-пятнадцать, пока не дошли до той, что вела в Столовую. В коридоре было довольно светло из-за маленьких фонарей на стенах. Они хоть и неярко светили, но я зато ни на что не натыкался. Однако, когда я уже хотел открыть дверь в Столовую, вдруг стало совсем темно. И страшно.

– Тут каждую ночь фонари тушат? – спросил я у Руфуса шепотом.

– Да не должны, вроде…

От этого мне еще страшнее стало.

– Так, парниша, слушай внимательно. Принесешь мне два пирожка с яблоком, бутерброд с сыром и пирог с черникой. Целый. Все запомнил?

– А ты куда?

Но он уже исчез. Не просто спрыгнул на пол, а именно исчез. А тут как раз свет снова зажегся, и я услышал, как кто-то сюда идет – скорее всего это опять был Норвус. Деваться мне было некуда, и я вошел в Столовую.

Ночью она выглядела еще больше и казалось, что по углм попрятались всякие нехорошие бяки. Когда-то я верил, что в темноте живут маленькие, но очень злобные человечки, и они все время за мной следят. Я даже засыпать боялся! Но деда сказал, что это все неправда, и я ему поверил. Почти. И все равно иногда мне казалось, что из темноты на меня кто-то смотрит.

Я осторожно шел и то и дело оглядывался по сторонам. Вот уже и кухня была рядом, как я услышал такой страшный грохот, что сразу же спрятался под одним из столов. Оладка перепеченная! Звук был такой, будто кто-то развернул штук десять кастрюль сразу.

– Вот же зараза какая! – услышал я уже знакомый голос. Так и есть: это был мой круглый одноклассник. Париус вроде бы… – Вот же! И как я теперь это отмою? Кто додумался ставить кастрюли одна на одну!

Я потихоньку вылез из-под стола и, крадучись, добрался до кухни. А она то побольше нашей будет. А сколько тут еды, сколько тут еды! Да три-четыре деревни можно накормить и еще останется. И посреди всего этого сидел мой одноклассник. Прямо на полу в луже чего-то очень липкого, по запаху – вишневого киселя.

Видел я Париуса хорошо, а он меня – нет. Просто возле него стояла лампа, а я был в темноте. Я прошел еще немного вперед, и тут я поскользнулся все на том же киселе и смачно шлепнулся. Париус испугался, заорал и попытался драпануть, но совсем прилип к полу, и у него получились только немного отползти.

– Стой! Это я! – сказал я.

– К-кто – я? – спросил он и поднял лампу, пытаясь осветить меня, только у него ничего не получилось, и я подполз ближе.

– Да я это. Не ори.

– Марвус? А ты чего тут забыл?

– Да того же, что и ты.

– А, – протянул Париус. – Понимаю. Тоже не наелся за ужином?

– Так я его вообще проспал.

И тут мы услышали страшный звук, я такой только у нас в конюшне слышал, когда наш конюх…

– Не дрейфь, – улыбнулся толстяк. – Это наша главная повариха Тетушка Тама. Она иногда по ночам еду сторожит.

– Тогда почему она спит?

Париус хмыкнул

– А вот не скажу.

– Почему это?

– А ты кому-нибудь расскажешь.

– Не расскажу.

– Расскажешь!

– Не расскажу!

– Поклянись.

– Клянусь.

Париус опять попытался встать, но снова шмякнулся, плюнул на это дело и удобно развалился на полу.

– Я ее усыпил.

– Ты? А как?

Он скривился, почесал подбородок, а потом сказал:

– Не знаю.

– Как, не знаешь?

– А вот так и не знаю! – рассердился Париус и снова сел. – Захотел, чтоб она заснула, вот она и заснула!

Теперь макушку скреб я. Деда мне рассказывал, что человека можно усыпить сонным зельем. Но чтоб просто захотеть – такого я не слышал. Хотя, обычно я и слушал-то не очень внимательно.

– Ты любого можешь усыпить?

Он пожал плечами:

– Не знаю, не пробовал. С Тетушкой Тамой проще всего выходит. А вот когда Вредная Эльза дежурит, приходится туго. Но она все равно засыпает.

– Вредная Эльза?

– Ага. Еще одна повариха. Она тут самая злая – никогда добавки не допросишься.

– Слушай, а меня усыпить сможешь?

– Тебя? – нахмурился Париус. – А тебе зачем?

– Так любопытно же!

– Ну, не знаю… Прям щас что ли?

– Ага.

Париус задумался, но ненадолго. Он широко улыбнулся и сказал:

– А что ты мне за это дашь?

Я порылся в карманах, но ничего кроме носового платка и рогатки не нашел. Их я и показал Париусу.

– Не, – скривился он. – Не пойдет. Это есть нельзя. Вот что! Завтра ты мне половину своего завтрака отдашь!

Я вспомнил, как много нам накладывают, и кивнул.

– И половину обеда!

– Хорошо.

– И ужина!

– Да понял я! Начинай уже!

Я даже зажмурился.

– Ну, начинай уже!

– Э… так я уже…

– А? – открыл глаза я. Ничего не изменилось. Спать мне не хотелось. Оладка перепеченная! А может, я все проспал?

– Ничего не понимаю, – нахмурился Париус. Он смотрел на свои руки и то разжимал пальцы, то опять их сжимал. – Со всеми ж работает… А с тобой почему не получилось тогда?

Он выглядел так, будто у него отобрали булочку с малиновым вареньем. Ну вот, опять я виноват. Знаю же, в чем дело.

– Не переживай, – вздохнул я. – Это потому что я выродок.

– Да не, – отмахнулся Париус. – Я и на выродках пробовал. А ты что, выродок?

Он так удивился, что даже перестал сжимать пальцы.

– Ну да, – сказал я и посмотрел в сторону. – А ты не знал? Тут вроде все уже обо мне слышали.

– И что? – улыбнулся Париус. – Я что всех должен слушать? У меня и так есть чем заняться.

Не знаю зачем, но я сказал:

– Я тут никому не нравлюсь.

– И что? – снова улыбнулся Париус. – Наплюй на всех. Я так и делаю.

Странно, ему что, все равно, что я сказал? Оладка перепеченная! Я ж сам признался, что выродок! Париус как будто подслушал мои мысли.

– Это из-за того, что ты выродок, да?

Я кивнул. Наконец-то до него дошло.

– Ну, значит, и ты, и они дураки.

Чего?!

– Они то ладно, а я то почему?

– Они – потому что считают себя лучше. Ты – потому что обращаешь на них внимание. Знаешь что?

– А?

– Давай дружить!

Он протянул мне руку, я подошел к нему и пожал ее.

– Давай! Сядешь завтра за мой стол?

– Сяду. Только не забудь, что ты со мной поделиться должен.

– Не забуду.

Я помог ему встать, и мы продолжили лазить по кухне. Я положил все, что мне понравилось в карманы. Чуть не забыл, что Руфус тоже кое-что попросил. Вообще-то он не просил, а приказал, но это ладно. Я набрал еды и для крыса, положил все в сумку – ее мне Пар дал – , и хотел уже прощаться с Париусом, как вдруг подумал: а кто будет убирать все, что мы тут натворили?

– Слушай, мы тут все так и оставим?

– Ты о чем?

Я показал на грязные полы.

– Ах это! – отмахнулся мой новый друг. – Сейчас все сделаю.

Он что-то выдохнул, потом пощелкал пальцами, и на кухне стало так чисто, будто сотня слуг ее убирала целый день.

– Как ты это сделал?

– Это? Да это пустяки! – отмахнулся Париус, но выглядел очень довольным. – Вот мой папка и не такое может. Скоро ты его увидишь, он у нас Домоводство преподает. Стой… Точно! Ты ж его сегодня уже видел. В Столовой вместе с профессором Нарнисом.

То-то мне Париус кого-то напоминал. А я то думал, что из-за того, что оба круглые, как мяч.

– Так твой отец – профессор Панриус?

– Ага. Это мой папка.

Он сказал это с такой гордостью, что мне почему-то стало не по себе. Интересно, а каким мой папа был? Портрет я видел, кое-что дед с бабулей рассказывали, кое-что деревенские, пару словечек и Ремус сказал. Но я так и не понял, потому что все они говорили разное. А про маму я вообще ничего не знал. Когда я у деда с бабулей спрашивал, они сердиться начинали. Вообще-то папа с мамой живые еще. Я надеюсь. Они просто как-то ушли и не вернулись. Вот так просто ушли и не вернулись. Больше никто ничего не знал, а может, просто не хотели мне рассказывать. Но я точно знаю, что мои родители живы и обязательно вернутся.

Я посмотрел вбок и увидел, что в углу лежит какой-то громадный мужик, а потом и вообще его услышал. У меня так даже деда не храпит. А этот мужик был еще и таким же большим, как Корвиус. Вот только руки у этого явно покрепче были, будто он каждый день вместо лошади плуг таскает, а потом еще каждую ночь на кузнице работает без продыху. Такой если руку пожмет, так все косточки переломает. Как же хорошо, что Париус его усыпил. Но это точно был не кузнец и не пахарь. Во-первых, потому что мы в Школе, а во-вторых, потому что на мужике был белый поварской колпак и передник в сине белую полоску.

– Кто это? – тихонько спросил я. Хоть этот мужик и храпел не переставая, но я все равно немного побаивался. Мало ли чего.

– Это? – ухмыльнулся Париус. – Это наша Тетушка Тама.

– Тетушка? – крикнул я, забыв, что лучше не высовываться. Но я быстро вспомнил и спросил уже намного тише: – Это женщина?

– Ну да, – Париус улыбнулся еще шире. – Она у нас тут главная повариха, я ж тебе уже говорил. Слушай, Марвус, – он облизнулся, – ты бы только попробовал ее ватрушки с повидлом, а какие у нее пирожки с клубничным вареньем, а какие пирожные со взбитым кремом, а пончики с…

– Да понял я тебя уже, – перебил я его. Мне сейчас было кое-что другое интересно: – А она точно не проснется?

– Обижаешь, – сказал Париус. И он действительно выглядел так, будто обиделся. – Я на эту кухню еще с десятого класса лажу, и еще никто без моего разрешения не просыпался.

– Тогда ладно, раз ты так говоришь, – успокоился я. Мой живот заурчал, и я достал из кармана бутерброд с ветчиной. Вкусно, не хуже, чем у нас дома. Тут я вспомнил, что меня там Руфус ждет. Почему-то я подумал, что он не очень терпеливый. – Пар, слушай, мне идти пора.

– Иди, – улыбнулся он и откусил кусок, а точнее кусище от пирожка.

– А ты?

– А я еще побуду тут. Тетушка Тама сегодня кисель варила, а я его еще не нашел.

– Э… Вообще-то ты его разлил.

– Вот же сухарь подгоревший! И что теперь делать? Я ж так хотел этот кисель! Точно! Знаю! У нее ж всегда в запасе есть!

– Откуда ты знаешь?

– О! Я много чего знаю! – Париус подмигнул мне. – Я вот, например, знаю, что к Тетушке Таме часто наши профессора заходят, и она их вкусненьким подкармливает, так что у нее точно еще должно было остаться.

– Ну, ищи тогда, – пожал плечами я. – А я пойду.

– Иди-иди, – сказал он, но было видно, что про меня он уже забыл.

А я еще раз оглянулся на повариху. Не, ну это ж точно мужик! Но тут Тетушка Тама повернулась на бок. Кхм, ладно. Женщина это.

До своей комнаты я добрался быстро. Похоже, начинаю привыкать. Вот только дверь моя мне не понравилась – она почему-то светилась. Не ярко, но я все равно поежился. Мне показалось, что по двери забегали тени. Они напоминали мне маленьких человечков. Таких, как я рисовал, когда маленьким был: палка, палка, огуречик – вот и вышел человечек. Потом тени стали двигаться все медленнее, пока совсем не пропали.

Они-то пропали, я со страху ноги от пола оторвать не мог.

– Чего застыл, парниша? – услышал я возле правого уха. – Хавчик принес?

– Руфус! – я думал, что крикнул, но получился какой-то то ли писк, то ли хрип, то ли всхлип.

– Заходи уже, а то сейчас Норвус опять на обход пойдет.

– Угу.

Кое как я все-таки отодрал от пола ноги и, набравшись смелости, открыл дверь. Комната моя была такой же, как и когда я из нее ушел. Я повернул голову к Руфусу, но его уже не было на моем плече.

– Меня ищешь? – спросил крыс. Он сидел на столе у окна, скрестив лапы на груди. И когда только успел?

– Никого я не ищу. Я тебе еду принес.

– Так чего ж тогда ждешь, бестолочь? – он привстал на задних лапках и потер передние, глаза его засветились в темноте красным огнем. Жутковато, если честно, но вида я не показал.

– Вот. Все, что ты просил. – Я выложил добычу на стол, а крыс тут же принялся ее уплетать. Я смотрел, как он ест, и у меня снова заурчало в животе. Какой я молодец, что взял побольше.

Я тут вот что подумал: а почему это Руфус ко мне заходит как к себе домой? Я ж тут, вроде как, единственный хозяин. Он же не профессор тут! Или… Да не! Чего это я? Скорее всего, это Норвус наврал, и сюда может заходить кто угодно.

Я сел на стул, и мы с Руфусом ненадолго затихли, разве что чавкали громко. Когда еда закончилась, крыс довольно откинулся на столе и сыто рыгнул. Я очень хотел сделать то же самое, но бабуля мне хорошенько вдолбила, что это некрасиво. Ее, конечно, здесь не было, но я все равно почему-то не решался. Иногда мне кажется, что она стоит за моей спиной. Правда, когда я оборачиваюсь, там никого нет, но мне от этого спокойней не становится.

– Поели – пора и баинькать, – сказал Руфус и хлопнул в свои крысячьи ладоши. И в ту же секунду я уснул.

Этот сон был еще более странным. И снова кошмар. Ну, хотя бы потому, что это был кошмар, а они мне еще никогда не снились, я вообще о них знал только из рассказов своих товарищей. И вот теперь и сам почувствовал, что это такое. Не самое приятное дело, если честно.

Мне снилось, что я стою в круглой зеркальной комнате. Я крутился из стороны в сторону, но никак не мог понять, где здесь выход. А к самим зеркалам я подойти боялся. Я знал, что дверь за одним из них, но также я знал, что за остальными меня не ждет ничего хорошего. И я очень старался не думать, что именно там такое нехорошее.

А потом я увидел огромный ярко-красный камень у себя над головой. Он был вдавлен в потолок. И этот потолок стал очень медленно опускаться. Я уже понял, что теперь дверь искать бесполезно – все равно открыть не смогу. А потолок опускался все ниже и ниже, кровавый камень был у меня над головой. Чтобы хоть ненадолго спастись, я лег на пол и вжался спиной в пол. Потолок неумолимо приближался, и горячий камень был почти возле моего лица. Я отвернулся в сторону и увидел маленькую щелочку под одним из зеркал, из которой на меня на меня смотрело два сверкающих красных глаза.

Проснулся я весь вспотевший, но в своей кровати. Интересно: когда это я сюда перебрался? Я ж вроде за столом сидел. Руфус, что ли, перенес? Но он же маленький. Хотя с этого крыса станется. Уж это я понял.

На улице было светло. Я глянул на часы: без пятнадцати шесть. Занятия начинаются в девять, а значит, еще полно времени. Спать я больше не хотел, поэтому решил сходить в ванную. Руфус как раз вчера подписал ее, так что не заблужусь, а вот царапка после когтей крыса пока и не думала заживать. Может, к Лекарю сходить? Не, не пойду – засмеют.

Странно, хоть мне и кошмары снились, но чувствовал я себя очень даже хорошо, будто проспал на свежем воздухе дня три. Однажды, когда деда уехал то ли в Школу, то ли ко Двору, а бабуля навещала одну из своих подружек-старушенций, я смог сбежать в деревню на целых два дня. Гарлиус и не думал меня искать, – иногда я думаю, что ему вообще на меня наплевать, – так я заночевал у своего друга. Вот тогда я и понял, как мне не нравится наш замок. И именно тогда я решил, что обязательно оттуда сбегу. Угу, сбежал. В Школу. Пока что я не понял, что хуже.

Я потряс головой. Ну, хотя бы бабуля тут не ходит за мной по пятам. Да и вообще здесь за мной никто не следит. Разве что деда будет, когда вернется, да и то вряд ли. Он и дома-то не сильно за мной следил. В ученической разве что запирал, а так моим воспитанием и ушенадиранием занималась бабуля.

Осторожно выглянув за дверь, я вышел из комнаты. В коридоре было светло как на улице, хоть тут не было ни одного окна. Хорошая вещь эти маленькие фонарики.

В коридоре было пусто, наверняка все еще дрыхли. Это мне отчего-то не спалось, но это ладно – всегда ведь можно на уроках отоспаться. Все равно учиться я не собираюсь. И вообще: чего это я на цыпочках крадусь? Права я что ли не имею в ванную сходить? Кстати, а где она вообще? Точно! Руфус же мне все двери подписал! Так, что тут у нас? Ага. С правой стороны у нас две комнаты девочек, так дверь какая-то (ясно – проход к шестиклассникам, закрыт), ученическая… О! А вот и ванная!

Ого! А она большая! И тут уже кто-то есть…

– Трисса?..

Она сейчас была похожа на статую у нас дома в саду: такая же неподвижная и такая же красивая. Никогда бы не подумал, что с распущенными волосами она очень даже ничего. Ее руки замерли на воротнике рубашки, она как раз успела расстегнуть две пуговицы. Сперва ее глаза распахнулись, а потом резко сузились. Ой, как она мне сейчас мою бабулю напоминает! Не торопясь, Трисса застегнула пуговицы обратно, а потом (я даже не заметил когда) она оказалась прямо возле меня и со всей дури врезала мне в глаз. У меня аж искры посыпались! А потом она меня вообще за дверь вытолкала, но хлопать ею не стала, наверное, чтобы никого не разбудить.

Не, ну это нормально? Сама зашла в ванную для мальчиков, а я еще и отгреб! Я повернулся к двери и уже хотел зайти обратно и все высказать этой противной девчонке, как сам вдруг в статую превратился, причем с открытым ртом – залетайте, мухи дорогие. Оладка перепеченная! На двери было написано: ванная девочек.

Ну, Руфус, погоди! Я тебе это еще припомню!

Ванную для мальчиков я все-таки нашел. Она оказалась с левой стороны через две комнаты после моей. На всякий случай я постучался, никто мне не ответил, и я вошел. Наконец-то я смог хорошенько помыться – все равно до завтрака еще полно было времени.

Тут было восемь медных ванных, вода в них сама набиралась, как только в них залазишь. У нас дома тоже такие есть. Возле каждой ванной лежали свежие белые полотенца. А в Школе вроде и ничего, я так и привыкнуть могу. А что? Чем тут плохо? Годик какой и тут пожить могу. Почему бы и нет? Кормят тут хорошо, с кухни можно всякие вкусности таскать (особенно на пару с моим новым другом), ванная хорошая, а учиться я все равно не собирался.

Я довольно долго просидел в ванной и, если бы не завтрак, наверное, вообще бы уроки тут прогулял. Но я ведь обещал Париусу, что поделюсь с ним едой, да я и сам уже проголодался. Причем давно.

Когда я вернулся в свою комнату, Руфуса там уже не было, как и бутерброда, который я себе на утро оставлял.

На столе лежал лист бумаги с расписанием уроков. Мне его вчера Гэнриус дал, чтоб я ничего не перепутал. А чего тут путать? Всего-то по четыре предмета в день. Так-с, чего там у нас сегодня? Какой, кстати, сегодня день? А, точно! Девятый. Ага, значит, по расписанию у нас Волшебство слова, Алхимия, Волшебство превращений и Зведочетство. А завтра Свободный День! Ура! Ура! Ура!

Я глянул н часы. Ну наконец-то! Завтрак! Я переоделся в форму, кое-как причесался, завязал волосы в хвост и вышел в коридор. Там уже было совсем светло, и маленькие фонарики в коридорах не просто не горели, а их вообще не было.

На этот раз Гэнриус не стал ждать меня возле двери, он стоял возле своей комнаты и с кем-то разговаривал. Когда я подошел к нему поближе, то увидел, кто это был. Трисса! И она ему улыбалась, но как только заметила меня, то ее лицо тут же стало, как говорят у нас в деревне, каменным. Вот бы мне сейчас под землю провалиться!

– Привет, Гэн!

– М-марвус, доброе утро! – сказал он оборачиваясь. – Ого! Что с тобой случилось?

– Упал.

Трисса даже не покраснела, а ведь это из-за нее на моей физиономии красуется такой смачный фингал – у Гавриуса и то не такой большой.

– Я пойду, – сказала она Гэнриусу, посмотрела на меня как на пустое место и пошла в Столовую.

– Ч-что это с ней? – Гэн поправил очки и уставился подруге вслед.

– Понятия не имею, – улыбнулся я другу. Не буду ж я ему рассказывать, как я сегодня за Триссой подглядывал. Я вообще-то и не подглядывал, но выглядело это именно так. – Пошли есть уже, а то мой живот сейчас меня самого сожрет.

В Столовой уже все были на своих местах, а некоторые и не на своих. Я еще возле двери заметил, что Париус, как и обещал, сидит за моим столом. Было похоже, что он вздремнуть решил. Он сидел, сложив руки на груди, а глаза его были закрыты. Может, он так сделал, чтоб не замечать косящихся на него школяров? Что ж, я его прекрасно понимаю.

И тут Париус как будто почувствовал, что я пришел. Он открыл глаза и заорал на всю Столовую:

– Дружище! Давай быстрей! Я тебя уже давно жду! Чуть от голода не помер!

Если раньше школяры на него просто поглядывали, то теперь уставились на него как на сумасшедшего.

– Т-ты с ним знаком? – тихонько спросил Гэн.

– Угу, – улыбнулся я и пошел к своему столу. По дороге я заметил, что у длинноносого брата Корнелии уже нет фингала. Наверняка ему его Лекарь убрал, а вот я ничего делать не буду. Шрамы и синяки только украшают мужчину. Надеюсь только, что Трисса никому не проговорится, что мой фингал от бабской руки. Когда я проходил мимо нее, она ко мне даже голову не повернула. Не проговорится. Я почему-то был в этом уверен.

О! Так она в одной комнате с Корнелией! Ах, какая же она красивая! Корнелия, в смысле. Сегодня она заплела свои волосы в две косы и перевязала их такими же голубыми ленточками, как и ее мантия. Я уже это говорил, но какая же она красивая!

А вот и мой стол.

– Ты чего так долго?

– Ты не передумал? – спросил я своего нового друга. – Я думал, что ты не захочешь за мой стол садиться.

– Вот еще! – фыркнул он и улыбнулся. – Садитесь уже! Чего стоите? Еда будет, только когда Марвус сядет.

Мы с Гэном переглянулись и, наконец, уселись. И сразу же перед нами появились заполненные всякой всячиной тарелки. Я, как и обещал, половину отдал Париусу, и пока я ел, он успел слопать свою пайку, половину моей и уже начал заглядывать в тарелку к Гэнриусу.

Я прям спиной чувствовал, что на нас все косятся, Гэну тоже было не по себе: он то краснел, то бледнел, ронял то вилку, то ложку. А вот Париусу похоже было на всех и на все наплевать.

– Все, я наелся, – сказал он и довольно развалился на стуле.

– Й-я тоже.

– Угу.

Тарелки тут же исчезли. И я опять пожалел, что дома у нас такого нету. А как бы было здорово! Бабуля считает, что так люди слишком ленятся. Это конечно да, но вот каждый раз тащиться из столовой в кухню, а она в другом крыле замка, мне не очень то нравилось. Вообще-то у нас слуг полно, но бабушка меня так воспитывает. Человека из меня сделать хочет, раз уж с волшебством не вышло.

– Что у нас там сейчас? – спросил я вставая.

– Й-я же тебе расписание оставил.

– Угу, а я его оставил в комнате.

Гэнриус вздохнул и уже собирался ответить, но его опередили:

– Волшебство слова, – сказала Корнелия проходя мимо нас. На меня она не взглянула, но зато она улыбалась, и на ее щеках красовался розовый румянец. Какая же она красавица!

– Пошли, Гэн, Пар, – сказал я друзьям. Толстяк лениво потянулся и встал. А вот Гэнриус остался сидеть на месте. Да еще красный такой, будто его сейчас отругал кто-нибудь. Чего это он? – Гэн, идем!

– А-а? Да.

Мы поднялись на второй этаж и вошли в ту же аудиторию, где были вчера. У нас сейчас должно было быть Волшебство слова, и вела его профессор Аварра. Гэн говорил, что это будет первый урок (если будет), потому что профессор еще ни на один не пришла. Может, мне повезет, и она сегодня тоже не появится? Оладка перепеченная! Она уже тут!

Протиснувшись к своему месту, я уселся и повернулся туда, где сидела Корнелия. Она это заметила и немного покраснела. Будто случайно, она отбросила волосы назад, и я увидел ее нежную белую шею. Я уже говорил, что она красавица?

Я спиной почувствовал, что кто-то в упор на меня смотрит. Но когда я повернулся, то так и не понял, кто это был. А может, мне просто показалось.

Прозвенел звонок, и профессор встала из-за своего стола. Волосы у нее совсем растрепались, а очки сползли на нос, профессорская мантия была одета задом наперед и сильно помята. Сама Аварра немного пошатывалась.

– Что это с ней? – спросил я у Гэна шепотом. – Она что, пьяная? – Никогда бы не подумал, что такое может быть в Школе. А с другой стороны, не люди они, что ли?

– Н-нет. Не выспалась. Она по утрам всегда такая. Я ее иногда в Библиотеке утром вижу. Она там на столе спит.

– В Библиотеке? А ты-то что там утром забыл?

Гэн покраснел, но ничего не ответил.

– Доброе утро! Надеюсь, никто не проспал и не прогуливает? А, охламоны, все на месте?

– Все! – послышалось с разных сторон.

– Ну и чудненько, – зевнула профессор. – Что-то мне сегодня лениво проверять вас. Ладно, какая там у нас сегодня тема?

Она порылась в своих свитках и вытащила один.

– Ага! Введение в Волшебство слова. Ну, охламоны, может, кто-нибудь знает, что из себя представляет волшебство слова и зачем оно вообще нужно? Опусти руку, школяр Гэнриус. Школяр Трисса, ты тоже. Ну?

Никто больше и не подумал отвечать.

– Что, вообще никто? Ладно, школяр Гэнриус, давай.

Гэн прокашлялся и, красный как бурак, сказал:

– В-волшебство слова – это когда посредством изменения интонации, силы звука и громкости можно превратить это слово в то, что нужно.

– Правильно, – кивнула профессор и зевнула. – А теперь пусть кто-нибудь другой расскажет нам, каким образом это происходит. Нет, школяр Трисса. Ну, охламоны?

И тишина…

– Ну и ладно, – сказала она. – Сама расскажу. А ты, школяр Гэнриус, молодец.

Профессор Аварра подошла к доске и написала на ней слово «замок».

– Для чего мы используем замки? Правильно. Для того, чтобы двери закрывать. А что если вам понадобилось срочно закрыть дверь, а замка у вас нет? Школяр Гэнриус, опусти руку. Тогда что вы будете делать? Тогда вам нужно всего лишь воспользоваться волшебством слова. Кто-нибудь из вас, охламоны, догадался, что нужно сделать? Школяр Трисса, опусти руку.

Профессор прошлась вдоль рядов, но никто так и не сказал ничего. Только Гэн и Трисса так и сидели с поднятыми руками.

– Ладно, охламоны, сейчас покажу.

Она снова подошла к доске, положила правую руку на левое плечо и произнесла что-то похожее на:

– УзааМооУок.

Потом она дотронулась левой рукой до слова на доске, буквы засветились, отделились от доски, соединились в один светящийся клубок и через мгновение превратились в самый взаправдашний замок.

Школяры зашумели, да чего уж там, я и сам был в полном восторге. Это ж надо, сказать всего одно слово, и перед тобой уже самая настоящая вещь. Это ж сколько я плюшек да калачей наговорить смогу!

– Чего разволновались, охламоны? Обрадовались, да? А зря. Не со всеми словами так сделать можно. Да и те что можно все равно не навсегда, они потом снова в слова превратятся, только каждое в разное время. Но это я вам потом расскажу.

Ну вот, а как же плюшки да калачи?

– А сейчас, охламоны, расскажу вам, как я это сделала.

Если честно, то я так ничего и не понял. Ну и ладно, не больно-то и хотелось.

Вскоре прозвенел звонок и все засобирались. Неужели домашнего задания никто не задаст? Ура!

– Погодите-ка, охламоны! А домашку кто записывать будет?

Оладка перепеченная! А я так надеялся!

– Попробуйте сами замок получить. Потом на урок принесете. Только не вздумайте настоящие замки нести. Все равно узнаю.

Оладка перепеченная!

Перерыв закончился очень быстро. Хорошо хоть, что бегать никуда не надо было – мы остались в той же аудитории. Вот только на меня как всегда все косились, а теперь еще и на Гэна с Паром. Хотя мои друзья, похоже, не сильно на это обращали внимание. Ну, Париус так точно! А вот Трисса, похоже, все еще на меня злилась.

Я хотел подойти поздороваться с Корнелией, но не успел. Она подсела к своему носатому брату, и они проболтали всю перемену. Эх, чтоб этого Гавриуса!

– Анра, ты как? – услышал я очень приятный голос. На одной из скамеек возле аудиторий сидели две симпатичные девушки в мантиях шестого класса. Одна из них склонилась вперед, а другая поддерживала ее за плечи. – Что случилось?

– Ничего. Просто кошмар приснился.

Кошмар? Значит, не один я сегодня страдалПриглядевшись, я заметил, что у той, которую звали Анра, огромные мешки под глазами. Наверное, ей снилось еще что-то олее страшное, чем мне.

А потом был снова звонок. Школяры тут же бросились в аудитории, расселись по своим местам, выровняли спины и сложили руки. Оладка перепеченная! Сейчас что придет какой-нибудь профессор-зверь? Почему Гэн мне ничего не сказал?

Я на всякий случай сел так же, как и остальные. Мало ли чего.

В аудитории было очень тихо, я глянул на Гэна, но тот смотрел прямо перед собой. Сам он был красный, как помидор. Неужели и правда зверюга сейчас какой придет?

– Доброе утро, мои хорошие!

– Доброе утро, профессор Сомалия! – хором ответили все кроме меня.

Я обернулся на этот чудо-голос. В дверях стояла Корнелия, только немного старше и, чего уж тут, красивее.

– Это сестра Корнелии? – спросил я Гэна.

– М-мама.

Чего?! Я чуть это в голос не заорал. Да эта красавица сама еще на школяра похожа! Как она может быть мамой Корнелии и этого Носатого?! Оладка перепеченная! Не верю! Вот не верю и все тут!

А профессор (пришлось поверить – она была в черной профессорской мантии) уже прошла к своему столу. Ростом она была не слишком высокой, но повыше меня. А какие волосы! Такие же золотистые, как у Корнелии, но только длиннее – до самой талии. Их она сзади заколола серебряной заколкой с сапфирами (в камешках я хорошо разбирался – у бабули их много), а несколько прядей оставила свободными возле висков. В ушах у нее были крохотные сережки, тоже с сапфирами.