Текст книги "Золотое рандеву"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Постоянно в одно и то же время? – прервал я.

– В одно и то же время. Обычно в восемь тридцать, однако никогда не позже восьми тридцати пяти. Но не сегодня. В восемь сорок Уайт отправился к нему в каюту. Его там не было. Уайт позвал на поиски нескольких стюардов, и опять ничего. Он послал за мной, а я обратился к капитану.

А капитан послал за мной, подумал я. Послал за надежным, верным Картером, когда появилась грязная работа. Я взглянул на Буллена.

– Обыск, сэр?

– Именно обыск. Пропади все пропадом, одна неприятность за другой. Сделай это по возможности аккуратно.

– Конечно, сэр. Могу ли я взять с собой Уилсона, боцмана, нескольких стюардов и матросов?

– Хоть лорда Декстера и его совет директоров, лишь бы нашли Бенсона,– проворчал Буллен.

– Будет исполнено, сэр.– Я обратился к Каммингсу: – Как у него со здоровьем? Головокружения, обмороки, сердечные приступы?

– Только плоскостопие,– улыбнулся Каммингс, хотя ему было не до улыбок.– Он прошел ежегодный медицинский осмотр у доктора Марстона. Полный порядок. Плоскостопие – заболевание профессиональное.

Опять повернулся к капитану Буллену:

– Мне требуются минут двадцать или полчаса, чтобы вместе с мистером Каммингсом спокойно осмотреться, прежде чем начнем действовать, и ваше разрешение все проверить.

– Действуйте в разумных пределах.

– Проверять все? – настаивал я.– Иначе это станет пустой тратой времени. Вы тоже так думаете, сэр?

– Боже мой! И все это спустя каких-то два дня со времени переделки, в которую мы попали на Ямайке. Вы помните, как реагировали пассажиры на таможенников и американских моряков, которые обыскивали их каюты? Совет директоров будет в восторге,– он устало посмотрел на меня.– Полагаю, вы имеете в виду каюты пассажиров?

– Мы будем действовать аккуратно, сэр.

– Даю вам двадцать минут. Я буду на мостике. Будьте добры, не наступите никому на любимую мозоль.

Мы вышли, спустились на палубу «А» и повернули направо,      в длинный центральный коридор, вдоль которого были расположены каюты люксы верхней палубы. Здесь находилось шесть люксов, по три с каждой стороны. Ожидая нас. Уайт нервно мерил шагами коридор. Жестом я подозвал его. Худощавый, лысеющий, с постоянно обиженным выражением лица человек, который страдал одновременно и от хронического расстройства пищеварения, и от чрезмерной добросовестности, торопливо приблизился к нам.

– Все ключи взяли, Уайт? – спросил я.

– Да, сэр.

– Прекрасно.– кивком      головы я указал на дверь справа, люкс номер один.– Откройте, пожалуйста.

Он открыл дверь. Я прошел мимо него, Каммингс следовал за мной. Зажигать свет не потребовалось, он был включен. Просьба к пассажирам «Кампари» – уходя, гасить свет – была для них пустым звуком и воспринималась как

оскорбление, принимая во внимание те деньги, которые они платили за путешествие.

В люксах «Кампари» не было обычных коек. Кровати с пологом на четырех столбиках были оборудованы встроенными, скрытыми, механически убирающимися боковыми стенками-ограничителями, которые легко поднимались в случае штормовой погоды. Не думаю, что когда-либо приходилось использовать эти ограничители, принимая во внимание уровень современной метеослужбы, свободу выбора курса, которая позволяла капитану Буллену обходить шторма, и эффективность наших стабилизаторов производства фирмы «Денни-Браун». Морская болезнь на «Кампари» не допускалась.

«Люкс состоял из спальной каюты, прилегающей к ней гостиной и ванной комнаты. С другой стороны к гостиной примыкала еще одна каюта. Все окна с отражающими солнечные лучи стеклами выходили на правый борт. Мы закончили осмотр каюты за минуту, заглянув под кровати и в шкафы, проверили портьеры. Ничего.

В коридоре я все так же, кивком головы, указал на люкс напротив. Номер два.

– Теперь этот,– сказал я Уайту.

– Прошу прошения, сэр. Я не могу. Эго каюта старика и его медсестер. Ужин им доставили на трех специальных подносах. Это было, позвольте припомнить, да, сэр, это было примерно в шесть пятнадцать вечера, и мистер Каррерас, джентльмен, который сегодня прибыл на борт, распорядился, чтобы их никто не беспокоил до утра,– Уайт был доволен своим ответом.– Очень строгое указание, сэр.

– Каррерас? – обратился я к начальнику хозяйственной службы.– Какое он имеет к ним отношение, мистер Каммингс?

– Вы разве не слышали? Оказывается, мистер Каррерас-отец является старшим партнером в одной из крупнейших юридических фирм этой страны – «Сердан и Каррерас». Мистер Сердан, основатель фирмы, и есть тот пожилой джентльмен из этой каюты. В течение последних восьми лет он пребывает в полупарализованном состоянии, а характер у него и прежде был несносный. Его жена и сын, Сердан младший, который является вторым после Каррераса человеком в фирме, нянчились с ним все это время, и, полагаю, он доставлял им немало хлопот. Как я понял, Каррерас предложил взять старичка на прогулку в основном для того, чтобы дать им передохнуть. Естественно, Каррерас чувствует, что несет за него ответственность, поэтому, наверное, и дал Бенсону такие указания.

– Насколько я понял, он далек от порога смерти,– сказал я.– Никто не намерен его убивать, ну зададим ему или медсестрам несколько вопросов.

Уайт уже открыл рот, чтобы выразить свое несогласие, но я резко обошел его и постучал в дверь.

Ответа не последовало. Я выждал целых тридцать секунд и вновь постучал, на этот раз громче. Стоящий рядом Уайт застыл от возмущения и неприятия моих действий. Я не обращал на него внимания и уже поднимал руку, чтобы ударить в дверь по-настоящему, когда послышалось движение, и неожиданно дверь открылась.

Ее отворила та медсестра, что была пониже ростом и полнее. На голове у нее был старомодный чепец, одной рукой она придерживала на груди легкую шерстяную длинную шаль, которая свисала до пола, оставляя видимыми лишь носки тапочек. Каюта за ее спиной была тускло освещена, но можно было разглядеть две кровати, стоящие в глубине, постель на одной из них была примята. Свободной от шали рукой медсестра протирала глаза.

Примите самые искренние извинения, мисс,– произнес я.– Я не думал, что вы уже спите. Я – старший помощник капитана, а это – мистер Каммингс, начальник хозяйственной службы. Пропал наш старший стюард, и мы подумали, что, может быть, вы что-нибудь видели или слышали, что могло бы нам помочь.

– Пропал? – она еще крепче вцепилась в шаль.– Вы имеете в виду... Хотите сказать, что он просто исчез?

– Скажем, мы не можем его найти. Вы могли бы нам помочь?

– Не знаю. Я спала. Видите ли,– объяснила она,– мы дежурим поочередно по три часа у постели мистера Сердана. Очень важно, чтобы рядом с ним кто-то был постоянно. Я пыталась вздремнуть, пока не наступит мой черед сменить мисс Вернер.

– Прошу прощения, что побеспокоили вас,– повторил я.– Итак, вам нечего нам сообщить?

– Боюсь, что нет.

– Возможно, ваша подруга мисс Вернер смогла бы нам помочь?

– Мисс Вернер? – прищурилась она.– Но мистера Сердана нельзя...

– Прошу вас. Это может оказаться очень серьезным.

– Ладно,– как все опытные сиделки, она знала, когда можно спорить, а когда нужно уступить.– Но я вынуждена просить вас соблюдать тишину и ни в коем случае не побеспокоить мистера Сердана.

Она и словом не обмолвилась о том, что мистер Сердан сам может причинить нам беспокойство. Могли бы и предупредить нас. Когда мы прошли в открытую дверь его каюты, то увидели, что он сидит в кровати. Перед ним на одеяле лежала книга, прикроватная лампа освещала его ночной колпак темно-вишневого цвета, отбрасывая густую тень на лицо, но не настолько густую, чтобы скрыть враждебный блеск в глазах под прямыми кустистыми бровями. Мне показалось, что враждебный блеск глаз был такой же постоянной чертой его лица» что и большой крючковатый нос, нависающий над торчащими седыми усами. Медсестра, впустившая нас, попыталась нас представить, но Сердан повелительным жестом руки приказал ей замолчать. Высокомерный старик, подумал я, к тому же имеет скверный характер и дурно воспитан.

– Надеюсь, вы в состоянии объяснить вашу возмутительную дерзость, сэр,– от столь ледяного тона поежился бы даже полярный медведь.– Ворваться в мою личную каюту без какого-либо на то разрешения,– он перевел свой пронзительный взгляд на Каммингса.– И вы, вы здесь! Вы ведь получили распоряжение, будьте вы прокляты! Полное уединение и никакого беспокойства! Требую ваших объяснений, сэр.

– Мистер Сердан, я не в состоянии выразить, как я сожалею, что мы побеспокоили вас,– вкрадчиво произнес Каммингс.– Только в силу совершенно чрезвычайных обстоятельств...

– Чушь!

Какова бы ни была причина, по которой сей плешивый старик так цеплялся за жизнь, его целью не могло быть желание прожить дольше своих друзей – последнего своего друга он потерял, когда был младенцем.

– Аманда! Вызовите по телефону капитана! Немедленно!

Высокая худая медсестра, сидевшая в кресле рядом с кроватью, начала собирать вязание, разложенное на коленях, почти законченный бледно-голубой свитер, но я жестом предложил ей оставаться на месте:

– Не надо звонить капитану, мисс Вернер. Он все знает, собственно он и послал нас. Мы хотели бы обратиться к вам и мистеру Сердану с маленькой просьбой...

– А я хочу обратиться с маленькой просьбой к вам, сэр,– его голос перешел на фальцет, в котором звучали возбуждение, гнев, страсть, а может быть, и все вместе взятое.– Убирайтесь отсюда к черту!

Я собрался сделать глубокий вздох, чтобы успокоиться, но малейшая пауза могла вызвать еще один взрыв негодования:

– Очень хорошо, сэр. Но прежде я хотел бы знать, быть может, вы или мисс Вернер обратили внимание в течение последнего часа на какие-либо странные звуки или заметили что-то необычное? Пропал наш старший стюард, и мы не можем найти никакого объяснения его исчезновению.

– Пропал? – фыркнул Сердан.– Напился или уснул где-нибудь,– и, подумав, добавил: – А вернее всего и то, и другое;

– Это на него не похоже,– тихо сказал Каммингс.– Вы можете нам помочь?

– Извините, сэр,– ответила мисс Вернер низким, хриплым голосом.– Мы ничего не видели и ничего не слышали. Ничего такого, что могло бы вам помочь. Но если бы мы могли что-то сделать...

– Вы ничего не можете сделать,– грубо прервал ее Сердан,– кроме своей работы. Джентльмены, мы ничем не можем вам помочь. До свидания!

Очутившись в коридоре, я выпустил из груди воздух. Мне казалось, что я не дышал несколько минут. Повернувшись к Каммингсу, я язвительно заметил:

– Мне наплевать, сколько этот дряхлый бойцовый петух платит за каюту, в любом случае с него взяли слишком мало.

– Могу понять, почему Серданы-младшие были так рады избавиться от него,– признал Каммингс. Подобное заявление, исходившее от невозмутимого и дипломатичного хозяйственного начальника, свидетельствовало о том, что его возмущение достигло высшего предела. Он взглянул на часы.– Ничего у нас не получается, не так ли? А через пятнадцать– двадцать минут пассажиры начнут возвращаться в каюты. Может быть, сделаем так – ты закончишь здесь, а я вместе с Уайтом отправлюсь вниз?

– Ладно. Десять минут.– Я взял у Уайта ключи и приступил к осмотру оставшихся четырех кают люксов, а Каммингс принялся за люксы на нижней палубе.

Через десять минут, совершенно безрезультатно осмотрев три люкса, я стоял перед дверью последней каюты, самого большого, расположенного по правому борту, у кормы, люкса, в котором размещались Джулиус Бересфорд и его семейство. Я обследовал каюту Бересфорда и его жены. К этому времени я искал не только самого Бенсона, но и старался обнаружить какие-либо следы, подтверждающие его пребывание там. Вновь безрезультатно. В гостиной и ванной комнате тоже ничего. Я перешел во вторую, меньшую по размеру каюту, которую занимала дочь Бересфорда. Проверил мебель, посмотрел за шторами, под кроватью – ничего. Я подошел к кормовой переборке и раздвинул створки перегородки, превращавшей эту часть спальни в один огромный гардероб. Да, подумал я, мисс Бересфорд по части одежды не обижена. В этом стенном шкафу было до шестидесяти – семидесяти вешалок, и если я не ошибался, на каждой из них висела вещь стоимостью не менее двухсот или трехсот долларов. Я заглянул за эти модели от Баленсиага, Диора, Сен-Лорана, но ничего не обнаружил.

Сомкнув створки, я перешел к небольшому шкафу, расположенному в углу каюты. В нем были меха: шубы, пелерины, меховые накидки. В моей голове не укладывалось, зачем нужно было тащить подобные вещи в круиз по Карибскому морю. Я положил руку на великолепную длинную шубу, чтобы отодвинуть ее и заглянуть в глубину шкафа, когда послышался слабый щелчок дверной ручки и голос за моей спиной произнес:

– Это очень хорошая норка, мистер Картер. Она стоит столько, сколько вы зарабатываете, вероятно, за два года.

3. Вторник. 21.30 – 22.15

Бесспорно, Сьюзен Бересфорд была красавицей. Ее безупречное овальное лицо, высокие скулы, блестящие каштановые волосы, темные брови, зеленые глаза сводили с ума всех офицеров корабля, включая тех, кому от нее доставалось больше других. Всех, за исключением Картера. Да, это так. Постоянно надменное и насмешливое выражение лица не вызывало у меня никаких теплых чувств к его обладательнице.

Но сейчас я не мог пожаловаться на это. Холодное, насмешливое выражение исчезло. На загорелых щеках проступили два ярко-красных пятна то ли от гнева, то ли от страха. Она выглядела так, будто увидела отвратительного жука под плоским камнем. Презрительная улыбка, затерявшаяся в уголках ее губ, была видна невооруженным глазом. Я снял руку с шубы и закрыл дверь шкафа.

– Вы не должны меня так пугать,– с укором сказал я.– Вам следовало бы постучать.

– Мне следовало бы...– ее губы выпрямились, но ей было не смешно.– Что вы собираетесь делать с шубой?

– Ничего. Я не ношу норку, этот мех не в моем вкусе,– я улыбался, а она нет.– Я могу все объяснить.

– Не сомневаюсь,– она стояла у распахнутой двери каюты, собираясь покинуть ее.– Думаю, будет лучше, если вы все объясните моему отцу.

– Как вам будет угодно,– непринужденно сказал я.– Только прошу вас поторопиться. Я занимаюсь срочным делом. Может, мне самому позвонить?

– Оставьте телефон в покое,– раздраженно ответила она, вздохнула, прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Я был вынужден признать, что любая дверь, даже облицованная дорогим материалом, на «Кампари» смотрелась во много раз лучше, когда к ней прислонялась Сьюзен Бересфорд. Она покачала головой и посмотрела на меня своими потрясающими зелеными глазами.– Я многое могу себе представить, мистер Картер, но единственное, чего никак не могу вообразить, это то, что наш старший помощник уплывает в спасательной шлюпке к необитаемому острову под парусом из моей норковой шубы.– Она приходит в себя, отметил я с сожалением.– И вообще зачем это вам? Там, в ящике, лежат драгоценности стоимостью в пятьдесят с лишним тысяч долларов.

– Я их не заметил,– признался я.– Я не осматривал ящики. Я ищу человека. Человека, который себя плохо почувствовал, потерял сознание или с ним произошло что-то еще худшее. Бенсон не поместится ни в один из таких ящиков.

– Бенсон? Наш старший стюард? Этот приятный человек? – она сделала пару шагов в моем направлении, и я испытал странное чувство удовлетворения, заметив тень озабоченности в ее глазах.– Он пропал?

Я рассказал ей все, что знал сам. Для этого не требовалось много времени. Выслушав меня, она воскликнула:

– Послушайте, даю слово, это дело и выеденного яйца не стоит. Он мог отправиться погулять по палубе, может быть, где-то сидит, может быть, курит, а вы сразу устраиваете обыск в каютах...

– Мисс Бересфорд, вы не знаете Бенсона. Ни разу в жизни он не покинул пассажирский отсек раньше одиннадцати часов вечера. Мы обеспокоены не в меньшей степени, чем беспокоились бы, если бы во время дежурства с мостика исчез вахтенный офицер или если бы рулевой покинул штурвал корабля. – Прошу прощения,– я открыл дверь каюты, чтобы установить, чьи голоса доносились снаружи, и увидел, что по коридору шел Уайт с одним из стюардов. Глаза Уайта засветились, когда он заметил меня, а затем погасли в знак неодобрения, когда он увидел Сьюзен Бересфорд, выходящую за мной из каюты. В этот вечер собственническое чувство Уайта подверглось сильным потрясениям.

– Я ищу вас, сэр,– сказал он с укоризной. – Меня прислал мистер Каммингс. Внизу мы ничего не нашли, к сожалению, сэр. Мистер Каммингс теперь обыскивает наши каюты,– он замер на мгновение, и мину неодобрения на его лице сменила озабоченность.– Что мне делать теперь, сэр?

– Ничего. То есть то, что обычно. Вы на вахте, пока мы не найдем старшего стюарда. Главное – это пассажиры, сами знаете. Через десять минут пошлите стюардов к носовому входу верхней палубы. Одного – отправьте осматривать офицерские каюты в носовой части, другого – офицерские каюты, расположенные на корме, третий – пусть проверит камбуз, кладовые, хранилища. Но прежде дождитесь моей команды. Мисс Бересфорд, я хотел бы воспользоваться вашим телефоном.

Не дожидаясь разрешения, я снял трубку и попросил коммутатор соединить меня с каютой боцмана. Мне повезло, боцман был у себя.

– Макдональд? Говорит старший помощник. Арчи, извини, что беспокою тебя, но у нас неприятности. Пропал Бенсон.

– Старший стюард? – в глубоком, низком голосе, который за двадцать лет в море не утратил горского акцента, присущего выходцам из Западной Шотландии, было что-то успокаивающее. В его тоне никогда не звучали ни удивление, ни восторг. Макдональд никогда ничему не удивлялся и не волновался ни по какому поводу. Он был не только моей правой рукой, он был самым главным человеком палубной команды корабля и, пожалуй, самым незаменимым.

– Вы осмотрели пассажирские каюты и каюты стюардов, сэр?

– Да. Безрезультатно. Возьми несколько человек, свободных от вахты или нет, это не имеет значения, и пройди с ними по главной палубе. Обычно там много членов экипажа в это время. Проверьте, может быть, кто-нибудь и видел Бенсона или заметил что-то необычное. Может быть, ему стало плохо, может, он упал и поранился. Насколько я понимаю, не исключено, что он мог выпасть за борт.

– А если мы ничего не найдем? Я полагаю, придется делать еще один чертов обыск, сэр?

– Боюсь, да. Ты сможешь, все это проделав, подняться сюда через десять минут?

– Это не составит труда, сэр.

Я перезвонил вахтенному механику и попросил его направить несколько человек в пассажирский отсек. Затем я сделал еще один звонок Уилсону, второму помощнику, и попросил соединить меня с капитаном. Пока я ожидал, мисс Бересфорд одарила меня еще одной улыбкой, сладчайшей, но в которой, по моему мнению, было слишком много ехидства.

– Господи,– сказала она с восхищением.– Какие мы деловые! Звоним туда, звоним сюда, волнуемся и командуем. Генерал Картер планирует свою кампанию. Я вижу перед собой совершенно иного помощника капитана.

– Много ненужной суеты,– ответил я, соглашаясь.– И все из-за какого-то стюарда. Только дело в том, что у него есть жена и три дочери, которые по-прежнему уверены, будто он здоров и невредим.

Она покраснела до корней своих каштановых волос, и на мгновение я подумал, что сейчас она взорвется и залепит мне пощечину. Но она просто резко повернулась на каблуках, по толстому ковру пересекла каюту и встала у иллюминатора, всматриваясь в темноту. Я никогда не думал, что спина столь выразительно передает чувства.

Капитан Буллен был у телефона. Его хриплый, резкий голос звучал как обычно, но даже металлическая обезличенность телефона не могла скрыть его беспокойство.

– Какие успехи, мистер?

– Никаких, сэр. Я организовал поисковую группу. Могу я начать через пять минут?

После паузы он сказал:

– Думаю, что все шло к этому. Сколько вам потребуется времени?

– Минут двадцать, полчаса.

– Не слишком ли вы торопитесь?

– Я не думаю, чтобы он прятался от нас, сэр. Рассчитываю найти его где-нибудь, если он себя плохо почувствовал, поранился или имел серьезную причину для того, чтобы оставить пассажирский отсек.

Он что-то проворчал, а потом сказал:

– Я ничем не могу помочь? – наполовину вопрос, наполовину утверждение.

– Нет, сэр.– Вряд ли вид капитана, ищущего что-то на верхней палубе и заглядывающего под брезенты спасательных шлюпок, укрепит веру в «Кампари».

– Ну ладно, мистер. Если я понадоблюсь, найдете меня в телеграфном салоне. Я постараюсь отвлечь от вас внимание пассажиров, пока не закончите обыск,– капитан был обеспокоен, и обеспокоен не на шутку. Обычно он предпочел бы отправиться в клетку с бенгальскими тиграми, только бы избежать необходимости вести светскую беседу с пассажирами.

– Хорошо, сэр,– я повесил трубку. Сьюзен Бересфорд оторвалась от иллюминатора и стояла передо мной, вставляя сигарету в длинный мундштук. Глядя на этот мундштук сантиметров тридцать длиной, я почувствовал легкое раздражение, которое всегда испытывал в ее обществе, особенно сейчас, когда она уверенно ожидала огня. Интересно было бы узнать, когда мисс Бересфорд в последний раз сама добывала огонь для собственной сигареты. Не было такого в последние годы, подумал я, и не будет, покуда в радиусе сотни ярдов от нее будет находиться хоть один завалящий мужичонка. Она дождалась огня, выпустила ленивое облачко дыма и заметила:

– Поисковая группа? Это, должно быть, интересно. Можете рассчитывать и на меня.

– Извините, мисс Бересфорд,– в моем голосе не было и тени извинения.– Корабельные заботы – дело компании. Капитану это не понравится.

– А также и его старшему помощнику, не так ли? На этот вопрос можете не отвечать,– она вопросительно смотрела на меня.– Но ведь и я могу оказаться несговорчивой. Как вы отреагируете, если я сейчас сниму телефонную трубку и скажу своим родителям, что застала вас в своей каюте, когда вы рылись в моих вещах?

– Хотел бы услышать это, миледи. Зная ваших родителей, я бы хотел еще и увидеть, как они отшлепают вас за то, что вы ведете себя, как капризное дитя, когда жизнь человека находится в опасности.

Сегодня румянец на ее щеках появлялся и исчезал, как неоновая реклама. Сейчас краска стыда вновь залила ее лицо – она вовсе не была столь сдержанной и владеющей собой, какой хотела казаться окружающему миру. Она ткнула только что зажженную сигарету в пепельницу и тихо произнесла:

– А если я пожалуюсь на ваше дерзкое поведение?

– Тогда не стойте, разглагольствуя. Телефон перед вами.– Видя, что она не делает никаких движений в сторону аппарата, я продолжил: – Честно говоря, миледи, меня тошнит от вас и от вам подобных. Вы пользуетесь состоянием своего отца и собственным привилегированным положением пассажира «Кампари», чтобы насмехаться, и чаще всего оскорбительно, над членами команды, которые не имеют возможности отплатить вам той же монетой. Они вынуждены все терпеть, потому что они не такие, как вы. У них нет счетов в банках, по крайней мере у большинства, но есть семьи, которые они кормят, матери, которые нуждаются в их поддержке. Поэтому они знают, что должны улыбаться мисс Бересфорд, когда она их высмеивает, ставит в неловкое положение или дразнит, они знают, что если не будут улыбаться, мисс Бересфорд и ей подобные позаботятся о том, чтобы их выставили с работы.

– Пожалуйста, продолжайте,– сказала она. На нее внезапно нашло какое-то оцепенение.

– Да все уже. Злоупотребление своей властью, даже в столь незначительном деле, вызывает презрение. А если кто-то решается на ответный шаг, как это делаю я, вы угрожаете увольнением, так следует понимать вашу угрозу? А это уже малодушие, что еще хуже, чем презрение к людям.

Я направился к двери. Закончу поиски Бенсона и сообщу Буллену, что увольняюсь. В любом случае, мне уже начало надоедать на «Кампари».

– Мистер Картер!

– Да? – я оглянулся, не снимая руки с дверной ручки. Ее способность краснеть исчерпала себя, на этот раз сквозь загар проступила бледность. Она сделала несколько шагов и положила ладонь на мою руку. Ее рука подрагивала.

– Мне очень-очень жаль,– тихо сказала она.– Я не знала. Развлечения я люблю, но развлечения такие, где нет злого умысла. Я думала... полагала, что все было безобидным, да никто и не возражал. Я никогда бы не позволила себе поставить человека под угрозу увольнения.

– Ха-ха,– ответил я.

– Вы мне не верите,– все тот же тихий голос, ладонь по-прежнему у меня на руке.

– Конечно, верю,– сказал я не слишком убедительно. Тут я заглянул в ее глаза, что было большой ошибкой и опасным занятием, так как я впервые обратил внимание на странное свойство, присущее им: они обжигали и растворяли. При виде таких глаз у мужчины перехватывает дыхание. Перехватило и у меня.– Конечно, верю,– повторил я, но с убежденностью, которая поразила меня самого.– Прошу простить мою резкость. А сейчас я должен спешить, мисс Бересфорд.

– Могу ли я пойти с вами?

– Да пропади все пропадом,– с раздражением ответил я. Мне удалось оторвать взгляд от ее глаз, и я снова мог дышать.– Пойдемте, если хотите.

В носовой части коридора, недалеко от входа в люкс Сердана, я повстречал Каррераса-старшего. Он курил сигару и выглядел таким удовлетворенным и ублаженным, как выглядят обычно все, кто отведал ужин, приготовленный Антуаном.

А, вот вы где, мистер Картер,– сказал он.– Все гадал, почему вы не вернулись к нашему столу. Что случилось, если позволите поинтересоваться? Там, у входа, собралась, по крайней мере, дюжина членов экипажа. Я думал, что правила запрещают...

– Они ожидают меня, сэр. Бенсон – вы, вероятно, его еще не встречали, это наш старший стюард,– он исчез. Снаружи собралась поисковая группа.

– Исчез? – Его седые брови приподнялись.– Куда он только... Вы, конечно, не имеете представления о том, что же с ним случилось, в противном случае не организовывали бы его розыск. Я могу вам помочь?

Я заколебался, вспомнив о мисс Бересфорд, которая уже добилась своего, и осознал, что теперь никакими средствами не смогу удержать никого из пассажиров или всех их, если им захочется принять участие в поисках.

– Благодарю, мистер Каррерас,– сказал я.– Вы похожи на человека, который ничего не оставит без внимания.

– Мы с вами из одной колоды, мистер Картер.

Я пропустил мимо ушей это загадочное замечание и поспешил на палубу. Ночь была безоблачной, небо усеяно невероятным числом звезд. Дул легкий южный ветер, и умеренное поперечное волнение моря не доставляло хлопот нашим стабилизаторам фирмы «Денни-Браун», которые легко нейтрализовывали двадцать пять градусов во время тридцатиградусной качки. От тени, отбрасываемой переборкой, отделилась темная фигура, и Арчи Макдональд, боцман, направился ко мне.

– Ну как, боцман? – спросил я.

– Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, хотя вечером, между восемью и девятью часами, на палубе было не меньше десятка людей.

– Мистер Уилсон здесь? Ага, здесь. Мистер Уилсон, возьмите людей из машинного отделения и трех матросов. Главная палуба и ниже. Вы сами знаете, где искать,– добавил я с горечью.– Макдональд, а мы вместе осмотрим верхние палубы. Ты – левый борт, я – правый. Два матроса и юнга. Полчаса. Встречаемся здесь.

Одного матроса я отправил проверить шлюпки, хотя и

представить себе не мог, зачем бы Бенсону понадобилось забираться в шлюпку. Правда, шлюпки обладают притягательной силой для тех, кто хочет спрятаться. Но зачем Бенсону надо было прятаться? Еще один матрос направился осматривать надстройку за мостиком. Я проверил каюты на шлюпочной палубе, штурманскую рубку, радарную рубку и каюту, где хранились флажки. Мистер Каррерас помогал мне. Рыжик, наш младший юнга, отправился на корму с мисс Бересфорд, которая совершенно справедливо решила, что я не в настроении, чтобы составить ей компанию. А Рыжик был готов сопровождать ее. Для этого он всегда был в настроении. Ничто из того, что Сьюзен Бересфорд говорила ему, в том числе о нем самом, не имело для него решительно никакого значения. Он был ее рабом, и его не волновало, знал ли об этом кто-либо. Если бы она сказала ему прыгнуть ради нее в дымовую трубу, он счел бы это за честь. Я мог себе представить, как он вместе с Сьюзен Бересфорд, с раскрасневшимся под стать цвету своих волос лицом, проводит осмотр верхней палубы.

Выходя из радарной рубки, я буквально столкнулся с ним. Он тяжело дышал, будто за ним гнались. Я увидел, что ошибся, представляя цвет его лица. На тускло освещенной палубе его лицо казалось серым, как старая газета.

– Радиорубка, сэр.– он выдохнул эти слова и ухватил меня за рукав, чего никогда не позволил бы себе, будь он в нормальном состоянии.– Быстрее, сэр, прошу вас!

– Я уже бежал.

– Вы нашли его?

– Нет, сэр. Там мистер Броунелл,– Броунелл был нашим старшим радистом.– Кажется, с ним что-то случилось.

Я добрался до рубки за десять секунд, проскочил мимо бледной Сьюзен Бересфорд, стоящей у двери снаружи, перешагнул через порог и остановился.

Броунелл убавил верхнее освещение рубки наполовину, как обычно делают радисты во время ночной вахты. Сам он склонился над столом, уронив голову на правую руку. Так что я видел лишь его плечи, темные волосы и лысину на макушке, которую он считал несчастьем своей жизни. Левая его рука была отброшена в сторону, и ее пальцы едва касались телефона прямой связи с мостиком. Ключ передатчика монотонно пищал. Я чуть подвинул его правую руку вперед, писк смолк.

Я попытался нащупать пульс на вытянутой левой руке, а затем на шейной артерии. Повернулся к Сьюзен Бересфорд, по-прежнему стоящей в дверях, и спросил, нет ли у нее зеркальца. Она молча кивнула, порылась в сумочке и передала пудреницу с зеркальцем в крышке. Я подкрутил реостат, пока яркий белый свет не залил рубку, немного повернул голову Броунелла, подержал зеркальце у его рта несколько секунд, поглядел на него и отдал обратно.

– Вне всяких сомнений, с ним что-то случилось,– сообщил я. Мой голос звучал ровно, неестественно ровно.– Он мертв. Или я думаю, что он мертв. Рыжик, срочно доставь сюда доктора Марстона. В это время он обычно бывает в телеграфном салоне. Сообщи капитану, если он там. Больше никому об этом ни слова.

Рыжик исчез, и вместо него рядом с Сьюзен Бересфорд возникла другая фигура. Каррерас. Переступив одной ногой через порог, он замер и произнес:

– Боже мой! Бенсон!

– Нет, Броунелл. Радист. Думаю, он мертв.

На всякий случай в надежде, что Буллен еще не ушел в салон, я снял трубку телефона с надписью «Каюта капитана» и в ожидании ответа уставился на мертвого радиста, неуклюже завалившегося на стол. Среднего возраста, жизнерадостный, с единственной, совершенно безобидной, человеческой слабостью – чрезмерным вниманием к собственной внешности. Эта слабость однажды толкнула его на покупку парика, чтобы прикрыть лысину на макушке, но под давлением общественного мнения экипажа с париком он вынужден был расстаться. Броунелл был одним из самых популярных и искрение уважаемых офицеров на корабле. Был? Да, был. В трубке щелкнуло.