Текст книги "Возвращение на Землю"

Автор книги: Алишер Таксанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Прошу подробностей! – потребовал Трэк Дорол, компьютерщик. Видимо, он хотел все цифры затем пропустить через свои электронные машины и получить своей результат.

– Пожалуйста, – усмехнулся директор станции. – Как вы знаете, «ARSLAN» – многофункциональная станция, которая располагает законсервированными заводами по производству любой техники. Но она не будет работать, пока мы не обеспечим постоянную добычу необходимых ресурсов. Геологические изыскания позволили обнаружить громадные запасы минерального сырья и руд, среди которых железо, вольфрам, золото, серебро, медь и многие другие элементы. И даже есть… нефть!

– Что? – изумились все. Даже невозмутимый Далер Якшимурадов, главный экономист станции, выпучил глаза. Как не ему была понятна и радостна весть, что существует возможность создать запасы энергетических ресурсов, которые он старался всячески экономить.

– Да-да, – сказал Тагасима. – Ее обнаружила группа Рахимова, но эта информация была засекречена в связи с производимыми расчетами по проекту «Возрождение». Хочу отметить, что запасы нефти огромны – более пяти триллионов тонн! Его хватит на столетия нашей марсианской жизни.

– Но ее надо переработать! А это не так просто! – произнес кто-то неуверенным голосом. Видимо, он сам понимал, что если есть нефть, то люди найдут способ довести ее до необходимого состояния.

– Технически это выполнимо, – сказал Тун. – И это понимает каждый здесь сидящий.

– Тогда в чем же проблема? В каком-то грузе-490? – ехидно спросил Роббинсон.

– Груз-490 состоял из ста семидесяти автономных роботов, которые способны самостоятельно двигаться по поверхности и при этом добывать, перерабатывать минеральное сырье и руды из недр планеты, – пояснил Тагасима. – Они же сами себя заправляют энергией за счет добытого урана. В принципе, это ядерные машины.

Схема проста – роботы добывают необходимые ресурсы, доводят их до состояния полуфабрикатов, а заводы станции производят готовые машины. Фактически мы можем изготавливать любую технику, в том числе и оборудование по насыщению атмосферы необходимыми компонентами.

– Так дело только за этими роботами! – хмыкнул Робинсон, сразу показывая всем видом, что критически смотрит на эту идею. – Если нет груза-490, то вся эта болтовня не больше, чем занять нас на один вечер от скуки.

– Сразу бы с этого начинали! – тоже раздраженно сказал Конгери. – Мы сами не сможем собрать таких роботов из имеющихся деталей, даже если используем системы законсервированных заводов.

– А нам не нужно использовать свои технические запасы. Груз-490 находится на околоземной орбите.

– То есть? – не понял Конгери. Присутствующие в зале тоже недоуменно посмотрели на Туна. А тот и не думал скрывать правду:

– В 2011 году, сразу после возвращения с Земли космоплана «Бумеранг», мы получили информацию из Токийского космического центра. Кто-то успел передать нам, что на орбите Земли вращается вторая платформа с грузом-490, – пояснил Тун. – Согласно программе «Земля-Марс-2050» ее в свое время запустили японцы. Они также принимали участие в разработке и реализации проекта "Возрождение".

– А почему мы этого не знали? – воскликнул кто-то из зала. – Зачем было скрывать эту информацию от нас?

– А чтобы вам она дала? Если бы команда Андрея Колько знала об этом, она бы зацепила бы и японскую платформу. Но после посадки на Марс мы уже не могли этого сделать.

– А сейчас можем? – съехидничал Дорол.

– Можем! Нам удалось перегнать небольшое количество нефти и довести ее до того состояния, когда можно использовать в качестве ракетного топлива. Им будет заправлен шаттл!…

Все замерли. Ведь единственным космическим кораблем был «Бумеранг», но его заперли на целых тридцать лет в ангар, после того, как он вернулся на Марс с экипажем из четырех человек. Именно на нем прибыли мои мать и отец. После посадки корабль отбуксировали в ангар и законсервировали. С тех пор к нему никто из колонистов не подходил. Это объяснялось тем, что корабль в мыслях людей представлялся единственным символом (но не средством, так как не было больше топлива) возвращения на Землю. Однако прежняя родина была потеряна, а Марс стал для нас единственным домом, и поэтому космоплан стал ненужным. Фактически он представлял собой музейную ценность или ту неработающую часть фабрик и заводов, которые буквально были нашпигованы на окружающей станции местности.

А сейчас мысль о возвращении вдруг стала реальностью.

После пятиминутного молчания вдруг заговорил профессор Вилли Краус:

– Но мы слишком стары, чтобы отправиться в космический полет. Да и навыки управления кораблем все потеряли. К тому же, шаттл не эксплуатировался три десятилетия. Это слишком большой срок для космоплана. Кто может дать гарантию, что он способен взлететь?

– Над этим работает техническая группа во главе с бортинженером Тодом Алленсом, – вставил слово доктор Тун. – Предварительный осмотр показал, что «Бумеранг» в отличном состоянии. Думаю, сложностей с его подготовкой не будет.

– Даже если корабль может выдержать полет, то кто его поведет? – продолжал недоумевать Краус. – Командир Андрей Колько вряд ли согласится сесть за штурвал. Да и любой из нас уже не в состоянии управлять шаттлом.

– С этим вопросом проблем не будет. Экипаж уже подобран. И в него включены два человека! – произнес Тагасима.

– И кто же это, позвольте вас спросить? – буркнул Конгери.

– Да, да, кто это! – подхватили остальные колонисты, многие из которых были удивлены не меньше.

Тагасима снова осмотрел всех присутствующих, словно хотел прочитать мысли каждого. Сквозь линзы очков его взгляд был более пронзительным, со стороны казалось, что директор рассержен. На самом деле он обдумывал ответ, причем краткий и ясный.

– Состав экипажа утверждал я. Правда, сами космонавты об этом еще не знают.

– Так кто это?

– Командир корабля и пилот – Санджар Каримов! – провозгласил японец. – Думаю, он всем известен и не нуждается в рекламе!

Мне стало плохо, причем не отказался бы от успокоительных пилюль. Еще минуту назад я не мог предположить, что стану не только свидетелем зарождения второй части проекта «Земля-Марс-2050», но и пилотом «Бумеранга». Казалось, что это сон, ведь мысль покинуть Марс для меня ранее была абсурдной и невозможной.

Я взглянул на Хэндрика и увидел его испуганные глаза. Он тоже был в шоке от слов Тагасимы.

– Бортинженер – Хэндрик Хамильтон!

Винни-Пуху срочно требовался врач. Он побледнел, а глаза выкатились из орбит. В другой момент я бы высказал в его адрес несколько острот, но сейчас мне было не до шуток.

Однако слова Тагасимы вызвали переполох в зале.

– Вы с ума сошли! – вопил Роббинсон. – Это же дети!

– На Земле «дети» в восемнадцать лет шли служить в вооруженные силы! – сердито произнес Тагасима. – Не усложняйте нам задачу, мистер Робинсон. Только наши юные колонисты способны совершить полет в космос.

– Но они не умеют управлять кораблем! – возразил Мальком Конгери. – Даже запрограммировав шаттл на автоматический полет, никто не даст гарантию, что они вернуться на Марс! Слишком велик риск!

– Кораблем нетрудно научиться управлять! – вдруг раздался знакомый голос. Ба, да это же мой отец – Тимур Каримов.

Папа встал и, смотря на физика, сказал:

– Шаттл такая же машина, как и пескоход, просто более сложной конструкции. А научить управлять можно в тренажерном зале, для этого есть технические условия. Сымитировать полет в космических условиях – это нетрудно. Санджару и Хэндрику необходимо только отработать навыки. А работать с компьютерами они умеют, в технике неплохо разбираются.

– А смогут ли они пристыковаться к платформе? А закрепить ее к шаттлу? Доставить все это на Марс? Осуществить посадку корабля и платформы, причем так, чтобы не повредился груз? – продолжал задавать каверзные вопросы Конгери. – Дело более сложное, чем можно представить! И, по-моему, это просто смертельная авантюра!

– Все это также можно отработать, создав специальные условия! – ответил мой отец.

– Доктор Каримов, вы не дорожите своим ребенком!

– Наоборот, я дорожу им, – возразил отец, – и хочу, чтобы он и его дети жили на Марсе более в лучших условиях, чем мы. И только поэтому даю согласие на его полет!

– Но почему двое? – спросил Робинсон. – Экипаж должен состоять из трех человек. Ведь распределение функциональных обязанностей между тремя космонавтами позволяет достигнуть оптимального управления шаттлом.

– Третий человек подбирается, – кратко ответил Тагасима.

– У вас есть кандидатуры?

– Есть. Но хочу отметить, что третий должен кроме навыков вождения шаттлом иметь медицинское образование, то есть стать бортовым врачом.

– А теперь, господа, вам известны все наши планы. Если кто-то хочет внести предложения или дать критику, прошу все это систематизировать и переслать в компьютер станции. Мы ознакомимся с ними. А сейчас руководителям Совета прошу пройти в мой кабинет для обсуждения деталей полета. Остальные свободны!

Мы встали. Хэндрик еще не пришел в себя. Я уже выходил из шока, но все равно мысли путались. Рядом сидевшие, хотя и выглядели растерянными, однако смотрели на нас с уважением и изумлением. Вилли Краус долго тряс нам руки и что-то говорил. Отец, кивнув мне, мол, крепись, сынок, трудности еще впереди, поднялся с Тагасимой наверх – он тоже входил в руководящий состав станции. Дальнейшее обсуждение происходило за закрытыми дверями.

– Не лучше ли нам всем вернуться на Землю, – с горечью произнес Робинсон, и слеза скатилась по его щеке.

ПОДГОТОВКА К ПОЛЕТУ

В течение последних двух месяцев я и Хэндрик ходили как бы в состоянии сомнамбулизма. И не только оттого, что включение нас в состав экипажа космического корабля было пределом наших удивлений, но и из-за тренировок и учебы по ускоренному курсу – нам после этого не хватало времени на сон. Иногда мы спали прямо во время лекций, хотя придирчивые Тод Алленс и Андрей Колько, а также ряд специалистов по космоплану буквально терроризировали нас. Нас заставляли учить, казалось, мало значимые функциональные системы корабля, изучать теорию полета в атмосферных условиях и в открытом космосе.

– Зачем нам тренировка в атмосфере? – недоумевал Хэндрик. – Ведь все равно на Землю сажать шаттл мы не будем!

– А Марс? – вопросом на вопрос парировал Колько. – Хоть здесь слабая атмосфера, однако, получить навыки вождения в его условиях вы должны. И не рассчитывайте слишком на автоматику, мол, она возьмет на себя процесс управления полета и посадки. Бывают случаи, когда человеку необходимо самому взяться за штурвал.

После лекций нас гнали в тренажерный зал, где было оборудование, имитирующее кабину шаттла и воспроизводящее все условия полета в атмосфере. Мне казалось, что нас забрасывали в пасть торнадо, ибо кабину так мотало, что кишки вылазили наружу, а глаза готовы были лопнуть от напряжения. Приходилось при этом еще следить за показаниями приборов и сравнивать с данными борткомпьютера, и иногда была такая разница, что голова начинала гудеть. В этой обстановке я сам брался за штурвал и по локатовизору «вел» космоплан сквозь «облака» и "стратосферный ураган". Мой корабль то заваливало, то отказывали рули управления, то самостоятельно включались ракетные двигатели, а гироскоп заклинивало, что в итоге приводило к дезориентации, и с этими внештатными ситуациями приходилось бороться ежеминутно. Казалось, что весь космический полет состоит из решения постоянно возникающих проблем.

Фактически я бился с компьютером, который создавал подобные иллюзии, но мы понимали, что это необходимо на тот случай, если на борту возникнет авария. Тогда не будет времени запрашивать Марс, а самому принимать решения и выводить корабль из критической ситуации.

В первые дни я вываливался из кабины буквально на четвереньках, и в эти моменты мне больше всего хотелось поблевать в туалете. Но к исходу второго месяца я отлично справлялся с управлением и неплохо разбирался в устройстве корабля. Несколько сложнее обстояли дела у Хэндрика. Он закрытыми глазами мог разобрать и собрать любой механизм или блок шаттла, однако попадал в «аварию» при подлете к платформе. Компьютер постоянно «ловил» его на ошибках и выдавал неудовлетворительную оценку. К концу учебы мой друг так и не сумел получить необходимый результат, и в итоге комиссия решила, что все-таки всегда управлять «Бумерангом» буду я, а Винни-Пух следить за работой бортовых систем и браться за штурвал только в самых критических случаях.

Правда, все надеялись, что подобных ситуаций не произойдет, ведь отработать навыки в реальном полете мы не могли. Шаттл был заправлен только для выполнения нескольких операций: взлет, полет к Земле, возвращение на Марс и посадка. Ничего иного не предусматривалось. Поэтому наши инструктора в первые недели старались нам дать больше теоретических советов и предусмотреть все вариации полета в космосе.

Однако в начале второго месяца Колько нашел выход. Он вывел на ближайший полигон реактивный геликоптер «Шорт» – это винтокрылая машина с ракетными ускорителями, которая приспособлена для полета в условиях марсианской разреженной атмосферы. И на геликоптере мы стали отрабатывать элементы воздушного управления. Честно говоря, это была захватывающая штука, получше, чем за рулем пескохода. Я дошел до такого мастерства, что вскоре выполнял фигуры высшего пилотажа и доводил некоторых старых инструкторов до полуобморочного состояния. Один раз я устроил такую гонку над горами Серых Душ, что сидевший рядом инженер Харт катапультировался со страху, а затем мне Тагасима устроил хороший разнос. Правда, его угроз хватило мне на три дня, и вскоре я опять танцевал ча-ча-ча над поверхностью Марса. Хэндрик же летал без особого энтузиазма, флегматично крутя штурвал. Вождение не было его хобби.

Была еще одна проблема: взлет и посадка предполагали сильную физическую нагрузку на организм. Это тревожило медиков, ведь мы были слабее, чем взрослые. Гравитация на Марсе составляла одну третью земного, и поэтому мышцы родившихся на станции оказались менее развитыми, чем у колонистов, прилетевших с Земли. Поэтому группа врачей во главе с моим отцом разработали методику наращивания мускулатуры. С помощью анаболиков и электромассажа мне и Хэндрику нарастили мышечную массу, причем до такой степени, что мы стали похожими на суператлетов с рекламных обложек журналов, которые как-то обнаружили в библиотеке. После этих манипуляций мы почувствовали себя до того сильными, что как-то вечером устроили соревнование в гараже, переворачивая пескоходы. Победил, правда, Хэндрик – он был массивнее и мышц больше. Но я не расстроился. Моим жизненным кредо не был лозунг "Сила есть – ума не надо!"

Хочется сказать, что наша новая фигура вызывала зависть и удивление у товарищей, особенно у пузатой мелочи. Дети окружали нас, едва мы появлялись в общественных местах станции. Они начинали, прежде всего, щупать мускулы, при этом вздыхать и изумленно пищать. Некоторые, солидно кашляя, задавали глупые вопросы типа, а какого цвета трусы мы будем носить на шаттле или сожрем ли весь запас продуктов на корабле до того, как вернемся на Марс. В ответ я только щелкал по носам любопытных, а иногда и подзатыльники, если вопросы становились уж слишком нескромными. В свою очередь Хэндрик строил страшные рожи и делал вид, что стал монстром и хочет слопать всю мелюзгу. Та, визжа от испуга, убегала.

Но самым сложным было то, что мы практически перестали видеть Кэт, хотя о ней думали постоянно. Не знаю, впрочем, как Хэндрик, но я скучал по ней, а два раза она даже мне приснилась. Мне мама, правда, говорила, что Кэт несколько раз пыталась связаться со мной, но отсутствие времени, а иногда и сил на разговоры, не позволяли мне встретится с ней.

Заползая в свой жилой отсек и игнорируя приглашение мамы сесть за стол, я падал на кровать и расслаблялся. В уставшие мозги лезли мысли, а кого нам дадут в третьи члены экипажа. Мне почему-то хотелось, чтобы им стала Кэт. Вроде бы ее возраст и специальность подходили к требуемому Тагасимой нормам, но в тоже время не было уверенности, что космонавтом будет женщина. С одной стороны логика подсказывала, что полная отдача и нагрузка возможны при однополом экипаже, и я мысленно прикинул лица нескольких парней, которые могли присоединиться к космическому полету, только они были из другой «команды» и необходимой психологической картины не получалось. С другой стороны, разнообразие требовало наличие противоположного пола: это стимулировало и поддерживало дух у экипажа. Ведь не зря на Марс отправляли только пары, состоящие в браке. Этим самым психологи стремились снять напряженность у людей, и в итоге оказались правы. Был создан не только соответствующий климат, но и продолжен человеческий род.

Однажды я спросил у отца:

– Пап, а как там, на Земле встречались с девушками?

Отец пытливо посмотрел на меня, а затем, вздохнув, сказал:

– Сынок, я слишком мало пробыл на Земле, а когда был там, то мне было, признаюсь, не девушек… Но насколько я помню, обычно парень даму сердца приглашал в кино или театр, а иногда они просто прогуливались по парку, ездили в горы, на природу. Вот так определялись, подойдут ли друг другу, а затем вступали в брак…

– Но на Марсе нет парка. Не в оранжерею же мне вести девушку. А горы далеко и нет, честно говоря, особой красоты там. В театральных постановках мы сами участвуем и куда нам идти? – горестно произнес я.

– А-а, понял, это ты про Кэт? – как бы невзначай спросил отец.

Я засмущался.

– Я думаю, как можно проверить свои чувства к ней или ее – ко мне? – продолжал я.

Отец хитро подмигнул мне:

– Уверен, скоро такой случай представится…

Его слова запали мне в душу, и поэтому я страстно желал, чтобы третьим членом экипажа обязательно стала Кэт Нэйсон.

Подготовка продолжалась два месяца, пока, наконец, нам не объявили, что полет назначен на 6 апреля, а чуть раньше – второго числа мы соберемся у Тагасимы для обсуждения наиболее важных аспектов полета.

В 10.00 нас завели в кабинет директора станции. Я, например, впервые оказался в "заповеднике Земли" – именно так называли колонисты это огромное помещение, в котором находилось сотни предметов о нашей потерянной родине: глобусы, карты, картины, книги, макеты парусников и ракет, домов и башен, скелеты и чучела животных, древнее оружие. Компьютер на столе казался вещью совсем не к месту. Хэндрик, увидев все это, тихо присвистнул. Я тоже был потрясен этими земными раритетами.

В кабинете кроме Тагасимы было еще несколько человек из руководства станции. Среди них – мой отец. Он незаметно кивнул мне, мол, будь спокоен.

– Садитесь, друзья мои, – пригласил нас к себе японец. Его живые и умные глаза смотрели с особой теплотой.

Когда мы устроились в мягких креслах, он начал разговор:

– Вы получите всю необходимую информацию, чтобы ваш полет прошел успешно, ведь от него зависит многое в жизни станции.

Прежде всего, наши радиолокаторщики попробовали через марсианские орбитальные спутники просканировать околоземное пространство и обнаружить платформу. Что-то массивное они зафиксировали, и мы думаем, это наша цель. Координаты этого объекта вы получите.

Доставить платформу – дело сложное, но наши специалисты будут всегда корректировать ваши действия, чтобы свести к минимуму ошибки и возможную аварийную ситуацию.

– Вы говорили, что нас будет трое, – сказал я, и сам не узнал своего голоса. Он казался хриплым и чуть дрожащим.

– Верно. И третий член экипажа есть. Это ваша общая знакомая – Кэт Нейсон. Она назначена бортврачом и одновременно будет навигатором корабля!

– Ур-ра! – не сдержав своих чувств, вскричали одновременно мы с Хэндриком. И тут же, устыдившись, замолчали.

Присутствующие в кабинете заулыбались. А отец незаметно показал мне жест – сжатый кулак и поднятый вверх большой палец, мол, все о" кей, как я и говорил тебе!

– Я понимаю ваш восторг и приветствую ваше решение работать слажено в одной команде. И поэтому от вас требуется только достижение успешного выполнения миссии.

– Но ведь она не готова к полету, – вдруг вспомнил я. – Она не проходила с нами подготовку.

– Она была одной из первых, кто приступил к тренировке, и была готова раньше вас, – проговорил Тагасима. – Это держалось в секрете от всех. У нее, кроме того, более сложная миссия – ей предстоит за время вашего полета вокруг Земли изучить биоэкологическую обстановку, то есть что твориться на поверхности. Далее, вы поможете ей закинуть контейнер на планету.

– Какой контейнер? – подозрительно спросил Хэндрик, который недоумевал, почему ему, как бортинженеру было ничего не известно о новых технических устройствах.

– Это биоконтейнер, который предназначен для ловли сцерцепов…

– Сцерцепов? – поразились мы. У Винни-Пуха даже отвисла челюсть. Нам казалась безумной идея ловить тварей, из-за которых мы лишились родины. – Но для чего они нам?

– Контейнер представляет собой двухступенчатую ракету, – продолжал Тагасима, словно и не услышал нашего вопроса. – После спуска на парашюте, на борту открывается клетка, а липкие специальные лассо захватывают добычу. Манипуляторы заталкивают тварь внутрь, крышка закрывается, и компьютер включает двигатели. Твердотопливные ускорители закидывают контейнер на орбиту, параметры который вы сами заранее вложите в память машины.

Но поскольку это касается биологической части, то об этой операции в деталях ознакомлена только Кэт.

– Но зачем нам сцерцепы? – вновь повторил вопрос я. – Мы можем знать об этом?

– Конечно. Есть две причины, сынок, почему мы решились на это – сказал отец. – Твоя мать, как ты знаешь, после прилета на Марс занималась изучением генетического кода сцерцепов. Удалось узнать многое из того, что мы захватили, покидая родину. Но в 2020 году произошел пожар в лаборатории, который уничтожил часть оборудования, записи и – самое главное – замороженные клетки сцерцепа. Это большая потеря, особенно учитывая, что большие надежды на реализацию проекта «Возрождение» мы возлагали на них. Дело в том, что эти клетки обладают большими биопотенциальными возможностями. Фактически это строительный материал, из которого по заранее математически рассчитанной модели можно слепить любой живой организм. Мы хотели генетически создать растения и животных, приспособленных к условиям Марса. И не просто приспособить, но и чтобы они оказались живыми строителями новой гео– и атмосферы. Об этом говорил доктор Тун на совещании, если ты помнишь.

– А вторая часть?

– Вторая связана с возможными неуспехами вашей экспедиции. А вдруг платформы нет на орбите? Тогда проект «Возрождение» станет не больше, чем дипломная работа по изобразительному искусству. В этом случае все ресурсы станции будут направлены на реализацию проекта "Дезинфекция".

Об этом проекте мы ничего не слышали, – подумал я. Хэндрик, судя по лицу, тоже ничего не знал.

– Проект направлен на поиск биологических средств уничтожения тварей без нанесения ущерба организму человека. Данные исследования проводились на Земле в отдельных военных базах после биологической катастрофы, но, скорее всего, позитивных сдвигов в этом направлении найдено не было. Если же нами будет решена эта задача, то мы постараемся собрать платформу из блоков станции, снабдить ее двигателями, заправить горючим из нефти и на ней отправить всех колонистов на Землю. С геостационарной орбиты запустим в высокие слои атмосферы препарат, и будем ждать, пока он рассеется и начнет оказывать необходимое смертельное воздействие. А когда вымрут сцерцепы, то затем совершим посадку на поверхность.

– Эта идея мне больше по душе, – прошептал я. По-моему, за второй вариант согласились бы многие колонисты.

– А у нас будет оружие? – вдруг спросил Хэндрик.

– Зачем оно вам? – искренне удивился Тагасима.

– А если эта тварь вылезет из контейнера? Тогда как нам сражаться с ней? Не будем же мы с ней в рукопашную…

– Вопрос к месту, но думаю, этого не произойдет, – немного подумав, сказал директор. – Контейнер герметичен и открыть его не так легко. Если же сцерцеп сумеет это сделать, то оружие вам все равно не поможет, так как эти твари очень живучи и к тому же, открыв стрельбу, вы повредите обшивку корабля. А там следует разгерметизация и смерть. Так что постарайтесь не дать возможности улизнуть твари наружу.

– Уж постараемся, – недовольно пробормотал Хэндрик.

– Интересно, а остался ли кто из людей на Земле? Или все погибли? – неожиданно пришла мне мысль. – В случае чего можно попытаться установить теле– или радиоконтакт?

Судя по лицам стариков, это их самих очень интересовало.

– Трудно сказать, есть ли там люди, – пожевал губами профессор Станышек, поляк, специалист по космической технике. Говорят, что он сам проектировал станцию "ARSLAN". – Последняя радиосвязь с Землей была двадцать лет назад. С тех пор ни одна из земных баз на наши запросы не отвечает.

– А были ли отмечены попытки людей выйти в космос после катастрофы?

На этот вопрос ответил Ян Тимот, специалист по космической связи, который всегда отвечал за контакты с Землей.

– Наши орбитальные спутники «TURSUNOI-40» и «TAMILA» в 2014 году зафиксировали старт двух кораблей в районе Тихого океана. Там, насколько нам известно, располагалась морская платформа «Трэйсэй-7» для запуска космических многотоннажных кораблей серии «Спейсробус-2». По нашим расчетам, траектория этих аппаратов упиралась на Луну…

– На Луну? – удивились мы с Хэндриком. – А почему туда?

– На это ответить мы не можем. Только могу сказать, что кроме нашей марсианской программы Международной космической организацией параллельно отрабатывалась программа "Planets – Земля-Селена-2030", – сказал Тагасима. – Проектировалось строительство крупных лунных баз и ракетодромов в районе Моря Дождей. Считалось, что Луна станет стартовым полигоном и космодромом для отправки космических кораблей с ядерными двигателями на другие планеты Солнечной системы. Строительство началось в 2009 году, но какова судьба проекта нам неизвестна.

– А может, там живут люди? Тогда нам стоит установить с ними связь и действовать сообща? – воскликнул Хэндрик.

– Мы уже пытались. Но никто нам не ответил. У нас сложилось впечатление, что или люди на Луне погибли, или туда летели беспилотные аппараты.

– Понятно, – разочарованно протянул Винни-Пух. – Но если мы обнаружим на Земле людей, то можно установить с ними контакт?

– Только радио или телеконтакт, – строго произнес Тагасима. – Не забывайте, что шаттл рассчитан только на доставку груза-490 на Марс, но никак не на посадку на Землю. Так что оставьте эту мысль. Впрочем, вы это сделать и не сможете, поскольку инженеры предусмотрели подобный вариант: в борткомпьютер введена команда на запрет посадки космоплана на Землю.

Эта жесткая позиция меня вначале шокировала, но потом, немного подумав, я нашел ее правильной. Действительно, ведь наша задача состояла в том, чтобы помочь выжить марсианским колонистам. А землянам при всем желании мы сами ничем помочь не могли. Это была суровая и жестокая правда.

– Завтра в честь вашей экспедиции намечен праздничный вечер, – вдруг сказала Хай Трейсси, австралийка, веселая и жизнерадостная женщина, которая на станции курировала вопросы досуга и культурных мероприятий. Она же руководила театром, куда с удовольствием ходила вся молодежь. – Так что приготовьтесь. Думаю, будет весело!

– Спасибо, – поблагодарил я.

Мы еще где-то часа три находились в кабинете Тагасимы, и разговор касался чисто технических аспектов полета. Когда древние часы стали бабахать двенадцать ночи, директор посмотрел на раскрасневшие глаза присутствующих и дал отбой. Все разошлись по отсекам. Я был уверен, что многие уснули до того как прикоснулись головой к подушке.