Текст книги "Русалка (СИ)"

Автор книги: Алина Политова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Я тоже стану такой?! – В ужасе воскликнула я.

– Нет, ты же поняла, что ошиблась, да?

– Да!

– Значит, не станешь. Но лучше не говорить об этом случае никому, хорошо? А то пустят слух, что ты превращаешься в дауна. Нам этого не надо, верно?

– Я никому не скажу! И ты не говори тоже!

– Конечно, Катя! Я же твоя мама! Я буду молчать. Давай вообще об этом забудем, хорошо?

– Давай!

– В кафе не пойдем. Надо возвращаться домой. Мы закажем домой большой торт, хочешь? И килограмм мороженого! Купим мультики на станции, будем смотреть, и кушать торт. Хочешь?

Я конечно хотела. И мать побыстрее утащила меня загород, в наш дом. Есть ли мой грех во всем этом? Конечно, нет, я же была ребенком. Я жила в изолированном мире, мне даже не давали смотреть телевизор. Моего греха нет. Но еще две "сестрички" и "братик", которые после этого побывали в нашем доме, легли на мою душу тяжелым камнем. Я ничего не могу с этим поделать, я всегда буду так чувствовать. Хотя нет, про "братика" я соврала. Его я спасла.

Мне было двенадцать. Последний год, когда я жила в своем доме. Со своей семьей. В этом возрасте власть родителей над твоим разумом начинает ослабевать. Ты становишься более критичной. Наверное, моя мать это понимала. Поэтому мы переехали жить в городскую квартиру, лишь изредка наведываясь в загородный дом. Отца я почти не видела. Теперь он после работы заезжал на пару минут чтобы только передать матери деньги, и уезжал в дом. Как-то раз матери зачем-то потребовалось поехать в дом, забрать какие-то старые вещи, чтобы передать родственникам. Было часа три дня. Мы приехали на машине, к тому времени мать уже сама научилась водить, и отец подарил ей небольшую иномарку. Я выскочила следом за матерью, чтобы прихватить что-то из своей комнаты. В доме был только Владислав Викторович, пожилой мужчина, который присматривал за домом. Мать пошла на чердак за барахлом, а я побежала в свою комнату на первом этаже. На втором этаже раздался какой-то звук. Я сразу подумала, что в доме появилась очередная "сестричка". Я все ждала, что приедет Лера, с которой я подружилась года полтора назад и которая так же внезапно, как и остальные, "уехала". Мама обещала, что Лера непременно заедет еще раз меня навестить.

Но там была не Лера. Мальчик лет семи сидел в большом кресле в папиной комнате и играл в какую-то электронную игру.

– Привет! – Сказала я. – А ты кто?

– Леша. – Сказал мальчик.

– Ты мой брат?

Он пожал плечами и сказал:

– Не знаю. Я жду маму. Она скоро приедет за мной.

– Ладно. – Сказала я. – Давай тогда, пока.

Я сбежала вниз, взяла в своей комнате то, что хотела и вернулась в машину. Почему-то я ничего не сказала матери о новом "братике". На душе у меня было сумрачно. Что-то шевелилось в голове, какие-то холодные неприятные мысли, как щупальца глубоководного чудовища. Эти мысли, не до конца осознанные, тревожили меня. Казалось, они прощупывают мой разум, хотят проникнуть в него своим студенистым, мерзким щупом.

Когда мы вернулись в квартиру, мать пошла "на телефон", договариваться, как передать вещи своим бедным родственникам, а я прошла у нее за спиной и взяла стопку старых газет и журналов, что хранились под столом, рядом с мусорным ведром. Я иногда почитывала глянцевые журналы типа "Лизы" или "Домашнего уюта". Мать не читала книг, но зато постоянно покупала такие журналы. Так же она любила толстые газеты про всякую аномальщину и секс. Мне тоже они нравились. Мать не знала, что я все это тайком читаю, когда ее нет дома. В основном меня интересовали газеты про секс, но и остальное я тоже пролистывала, разглядывая картинки. Я действительно жила очень изолированно, и желтая пресса оказалась для меня самым широким окном в мир.

Я спрятала стопку под свою кровать, надеясь, что мать не заметит, что я взяла газеты. В основном уборкой и готовкой у нас занималась приходящая женщина, так что вряд ли мать станет лезть глубоко в стол под раковиной, где лежали эти старые газеты. Я дождалась, когда мать уйдет в свою комнату смотреть свой любимый сериал и достала стопку с газетами. Стала перебирать одну за другой. Я действовала полубессознательно. Щупальца в моей голове щекотали меня какой-то мыслью и говорили – найди, найди! Но что искать?! Я что-то видела уже раньше в этих журналах. Но не обратила внимания. Что-то важное.

Наконец рука моя замерла. Вот оно! И я вспомнила. Газета с яркими картинками называлась "Криминальное чтиво". Я перелистнула несколько страниц и уставилась на статью, которую когда-то уже видела, но так и не прочитала. Лишь вырвала глазами обрывки фраз и решила, что там что-то страшное. Прочитаю и буду бояться ночью. Но теперь эти обрывки фраз почему-то показались важными, очень важными. Статья называлась незатейливо – "Адская ферма". Я жадно впилась глазами в вереницу строчек. Это был рассказ о маньяке из Америки, которые заманивал на свою уединенную ферму детей, измывался над ними самым изощренным способом, а потом убивал и хоронил у себя на заднем дворе.

Когда я дочитала до конца, зубы у меня отбивали дробь. Я отползла в угол комнаты, сжала в руках большого плюшевого медведя, подаренного отцом на прошлый день рождения, и так просидела минут сорок. Я не шевелилась и почти не дышала. Но в голове моей шла огромная судорожная работа. Я вспомнила фотографию "братика" Кирилла под надписью "Помогите найти". Я вспомнила истеричные запугивания матери там, в подворотне. И я вспомнила задний двор нашего дома. Мне нельзя было играть там. Владислав Викторович выращивал в сарае двух свиней. Мать говорила, что свиньи иногда выходят погулять во двор, и они опасны. Она говорила, что они даже могут съесть человека. Поэтому меня туда не пускали. Да я и сама бы не пошла. Я боялась свиней.

Вечером мы с мамой поужинали на кухне. Она листала каталог одежды, а я делала вид, что читаю "Дубровского". Мне нужно было чем-то себя занять, чтобы она не заметила, как я напугана. Не заметила битву страшных мыслей, в моей голове. После ужина я сделала вид, что хочу спать, и не стану смотреть, как обычно, мультики перед сном. Только забравшись в постель и накрывшись с головой одеялом, я почувствовала, что успокоилась. Я долго не могла уснуть. Думала о том, как мне сбежать из дому. Что-то подсказывало мне, что однажды, когда не будет подходящего "братика" или "сестренки", отец может прийти и за мной. Он даст маме деньги, больше чем обычно, и она отдаст меня ему. Бежать я решила завтра же. У меня была мысль позвонить в милицию и рассказать им о том, что мой отец похищает и убивает детей (я была уверена, что он именно так и поступает, ведь тот страшный фермер убивал детей). Но я отогнала эту мысль. У папы был друг из милиции, он приходил к нам на праздники, когда собирались гости. Вдруг этот друг заступится за него, и мне никто не поверит?! Страшно представить, что тогда со мной сделает отец, ведь я раскрыла его тайну! Нет, мне просто нужно было бежать.

На следующий день, в десять утра, пришла моя учительница. Мы должны были заниматься до двух. Мать обычно уходила в это время по каким-нибудь своим делам и возвращалась примерно через час после того, как уходила учительница. Именно этот промежуток времени – между уходом учительницы и возвращением матери мне и следовало использовать для побега.

Было очень грустно смотреть на свои тетрадки, учебники, комнату. Игрушки, вещи, мебель. Все это я видела в последний раз. И вся эта учеба была мне больше не нужна. Надо сказать, я всегда училась очень хорошо и опережала программу. Наверное, поэтому мне и удалось в будущем, когда я сбежала от тебя, поступить в институт по поддельному аттестату о среднем образовании. Никто и никогда так и не понял, что я закончила свое обучение в двенадцать лет. Аттестат и паспорт – все это появилось у меня благодаря моему покровителю, который забрал у меня у Мироновой. Ну о нем ты уже слышал.

В тот последний день дома все мои мысли были заняты не учебой, а предстоящим побегом. Я не знала, как буду жить одна, куда мне податься. Я не доверяла никому. Из родни у меня была бабушка, мать мамы которая. Мне казалось, что она знает о грехе моего отца, я вспомнила телефонные разговоры моей матери. А, значит, бабушка была с ними заодно. Были еще бабушка с дедушкой со стороны отца. Их я знала плохо, они жили очень далеко. Им доверия тоже не было, ведь это они вырастили ТАКОГО сына! Получалось, мне придется жить одной. На улице. Мысль об этом пугала. Но остаться с мамой и папой – это было еще страшней.

Еще я думала о мальчике Леше. Последнем из "братиков". Когда я вспоминала его глаза, сердце мое сжималось от жалости. Я убегу и спасусь, а он останется. Останется где-то на заднем дворе нашего дома... мать водила меня иногда в церковь. Она там ставила кучу свечек возле иконы и рассказывала мне про бога. Мне нравился бог. Я знала, что он следит за всеми нами. За нашими поступками и даже мыслями. Сейчас он тоже за мной следил и, наверное, думал – какая плохая злая девочка. Маленький мальчик умрет, потому что она трусиха. Маленький мальчик, которого ищут родители. Он умрет какой-то страшной, невообразимой смертью. От этих мыслей мне хотелось плакать, и я ниже опускала лицо в книжку, старалась думать о цифрах, чтобы остановить подступающие слезы. В какой-то момент мне пришла мысль извне, будто кто-то шепнул мне ее на ухо – "Нужно убить папу". Я тут же отогнала эту мысль, впрочем, немного подумав ее, прежде чем отбросить. Я просто поняла, что не смогу. Я слабее его. И если даже смогу – ведь я тоже стану как он. Хоть и ради добра, хоть и ради других детей, которых он украдет в будущем. Все равно – я буду как он. Люди не убивают. Нормальные люди никогда никого не убивают. Нужно просто посадить его в тюрьму. И тут все стало на свои места. Мне никто не поверит, если я просто скажу, что он маньяк. Но если я приведу этого мальчика в милицию, то мне должны будут поверить! Он такой маленький, наверняка его уже ищут! Я спасу его. И остановлю папу. Это было единственное верное решение. Нельзя было просто убежать. Нельзя было оставлять за собой всех этих детей, которые сейчас даже не подозревают, что им вскоре грозит.

Я сказала учительнице, что у меня разболелась голова, и я обещаю доделать все задания вечером сама. Она не стала спорить. Кажется, даже обрадовалась, что можно уйти пораньше. Как только она вышла за порог, я взяла ручку и бумагу, и написала две записки. Одну для мамы "мама, я пошла погулять на площадку к школе" – я часто туда ходила, мать отпускала меня одну. Вторую записку я сложила и положила себе в карман. Потом оделась, стараясь отогнать желание прихватить какие-нибудь любимые вещи с собой. Я взяла только маленький рюкзачок, куда положила деньги из шкатулки матери и запасные ключи от загородного дома. В шкатулке лежала довольно приличная сумма, во всяком случае, для двенадцатилетней девочки. Я взяла не все, опасаясь, что мать заглянет в шкатулку когда придет и увидит, что она пустая. Напоследок окинула взглядом свою комнату, куда я больше не вернусь и вышла в новую жизнь. Мой план был довольно наивен и прост, потому наверное и сработал. Я поймала такси и поехала к загородному дому. Попросила водителя остановиться немного в стороне, чтобы машину было не видно из окон. В доме в этом время должен был оставаться только Владислав Викторович. Днем почти всегда он трудился на заднем дворе или в огороде. Я надеялась, что сегодня тоже будет так. Владислава Викторовича я тоже боялась, понимая, что он не может не знать о страшном увлечении отца. Я тихо вошла в калитку, на цыпочках обежала дом и прильнула к щели в заборе заднего двора. Тележка, нагруженная навозом стояла возле дверцы в сад. И там, в саду я заметила клетчатую рубашку Владислава Викторовича. Повезло! Я так же тихо открыла дверь дома и вошла. Прислушалась. Мальчика не было слышно. В комнатах первого этажа его не было. Я поднялась на второй этаж и двинулась в комнату отца. И там пусто. Оставалась спальня родителей. Я открыла дверь. Мальчик спал на большой двуспальной кровати. Я подбежала к нему и стала будить. Он спал так крепко, что мне потребовалось несколько долгих минут, чтобы расшевелить его. Проснувшись, он посмотрел на меня какими-то мутными глазами.

– Мама приехала! – Громко зашептала я. – Ты должен ехать со мной, мама тебя ждет! Она не может приехать сюда, она опоздала на автобус. Но я отвезу тебя! Ну! Поедешь?!

– Да. – Сонно пробормотал он. Я потянула его за собой. Ноги мои подкашивались от страха. Казалось, я иду по секундам, и секунды эти уплывают, а я не успеваю. Не успеваю, сейчас они закончатся, и я свалюсь в пропасть. Мальчик все никак не хотел просыпаться. Он едва шел, ноги его спотыкались. Я не понимала – как такое может быть?! Почем он такой вялый?! Ведь он же сам хотел к маме! С лестницы я буквально стащила его. Потянула за собой. К двери. Секунды-секунды-секунды... Леша пытался бежать, но больше частью я его тащила за руку, как на буксире.

– Если мы опоздаем, мама уедет! Она подумает, что ты не хочешь к ней! Понимаешь?! – Шептала я. Он понимал, он очень старался. Я подумала, что он болен и поэтому такой сонный и слабый. И вот мы миновали бесконечную дорожку к калитке. И вот мы за воротами! Еще несколько метров к машине!

Я открыла дверь такси и впихнула парнишку на заднее сиденье.

– Где это ты мальчика взяла? – Настороженно спросил таксист.

– Везите нас в город, быстрее! Мама меня убьет, если мы не успеем к конкурсу! – Закричала я.

– К конкурсу...

– Мой брат проспал! Нам еще надо успеть собраться, мама там пока гладит костюм!

Таксист повернулся к Леше и спросил:

– Куда едешь, пацан?

– К маме. – Пробормотал Леша. – Мама ждет меня, надо быстрее!

– Ну же! – Нервно поторопила я.

Таксист поверил. Я была так возбуждена, что он поверил, что мы и правда куда-то опаздываем. А я просто с ума сходила от страха, ожидая, что в любой момент выскочит Владислав Викторович – и тогда все. Тогда мы оба пропали – и Леша, и я.

Когда таксист выехал на шоссе, я перевела дух.

– Куда вас? – Спросил он, въезжая в город. – Что-то твой братишка опять прикорнул, я смотрю. Ну и соня!

– Смотрит мультики ночи напролет. Бабушка его совсем разбаловала. – Машинально бросила я.

– Куда вас? К твоему дому? – Спросил таксист.

– Нет, к какому дому! Нам нужно к ДК Строителей. Мама уже там.

Он остановился в центре, недалеко от ДК Строителей, где я когда-то занималась бальными танцами. Я расплатилась, вытащила из машины сонного Лешу, и мы пошли по аллее к большому зданию с колоннами. Когда таксист уехал, я потащила Лешу к ближайшей скамейке.

– Ты проснулся? – Спросила я.

– Ага. – Пробормотал он. – Пошли к маме. Где мама?

– Ты знаешь свой адрес?

– Не.

– Послушай, тебя наверное ищет милиция. Тебе нужно в милицию.

– Почему?!

– Мама потеряла тебя. Я хочу тебя отвести к ней, но я же не знаю где ты живешь. А в милиции знают. Вот только я не знаю, где милиция... а если стану спрашивать, меня тоже заберут с тобой. И отправят в детский дом.

– А где твоя мама?

– Мамы... нет. У меня нет мамы и папы. Так что мне лучше уйти. Сейчас мы войдем в этот большой дом, видишь? Там стоит тетя и продает булочки. И там есть охранники. Но... послушай. Ей, не спи! Ты меня слушаешь? Вот держи. Передашь эту записку тете с булочками. И она поможет тебе найти маму. Ты меня понял?

Он кивнул.

– Повтори, что нужно сделать!

– Подойти к тете с булочками и дать ей бумажку.

– Все верно!

– Я хочу к маме. Ты говорила, что мы пойдем к маме.

– Да, все так и будет! Просто путь долгий. Но ты к ней попадешь, я обещаю! Идем!

Я взяла парнишку за руку и потянула к входу в ДК. К счастью, народу было мало, только несколько родителей сидели на креслах в фойе. И, конечно же, тетя с булочками была на месте. Возле двери я посмотрела Леше в глаза и сказала:

– Ну, удачи, братишка. Долго живи, ладно?

– Ладно. – Сказал он рассеянно.

Я поцеловала его в пухлые щеки, повернула к тете с булочками и подтолкнула в спину. Он послушно пошел. А я тут же выскользнула за дверь и побежала что есть сил. До самой остановки. Впрыгнула в автобус, уселась на сиденье возле окна и только там задышала ровней. Я смотрела в окно, а сама видела, как тетя с булками читает записку, которую я старательно вывела на листке из тетрадки в клеточку:

"Меня зовут Катя. Мой папа украл этого мальчика и хотел его убить, но я его забрала. Отведите его пожалуйста к родителям. Мой папа убийца детей. Он ворует их и закапывает на заднем дворе. Об этом знает моя мама, мой бабушка и Владислав Викторович, который присматривает за домом. Пусть милиция туда срочно едет и арестует их, пока они не убили других детей. Я боюсь, что они убьют и меня, поэтому никогда не вернусь, и буду жить одна". Внизу я написала точный адрес загородного дома, а так же фамилию, имя и отчество моего отца.

Я смотрела в окно и думала о том, что я отрезала себя от всей своей прошлой жизни. И о том, что мне, вдруг, стало легче дышать. Будто я сбросила тяжкую ношу. Так странно...

Мое прошлое с этого дня становилось все более туманным и зыбким. Лица родителей померкли, в сердце не было ни капли грусти по поводу того, что я потеряла. Не думаю, что дело было в черствости моего характера. Скорее так я защищалась. Ведь вся моя прошлая жизнь, даже хорошее, что было в ней, перечеркивалось вспышками лиц "братиков" и "сестренок". И чтобы не думать об этих лицах, нужно было не думать ни о чем, что было до двенадцати моих лет.

Дальше ты знаешь. Я провела первую ночь на вокзале. Под утро ко мне подошел таксист, присел рядом и стал расспрашивать кто я и откуда. Я сказала, что сбежала от родителей, что я из другого города, и обратно не вернусь. Он предложил мне пойти в гости к одной "доброй и хорошей женщине", которая помогает маленьким девочкам. Я радостно согласилась. Так я попала к Мироновой. Потом я попала к своему покровителю. Потом меня продали тебе. Потом я сбежала. И теперь я снова с тобой. Все.

Я долго не решалась взглянуть на Кита. Мне хотелось, чтобы он без слов обнял меня, погладил по голове. Я была уверена, что так он и сделает. Но я ошиблась. И тогда я все-таки решилась повернуться к нему. Его взгляд был устремлен куда-то на горизонт. Казалось, он и не слышит, что я закончила свой рассказ. Моя рука робко прикоснулась к его руке. Он дернулся, будто хотел отвести руку, но удержался. Посмотрел на меня. С такой болью, что я отшатнулась от него. Что-то было в его глазах, что-то такое, чего мне бы никогда не хотелось видеть!

– Почему ты так на меня смотришь?! – Закричала я. – Я ни в чем не виновата!

– Я... – прошептал он одними губами, голос его сорвался. – Катя, я... убил твоего отца.

– Что...

– Да.

– Нет. Нет, ты врешь!

– Да.

Я спрятала лицо в ладонях. Но не плакала. Просто слушала, как бьется в висках кровь. Оглушительно. Так оглушительно, что слова Кита едва доходили до меня.

– Я только один раз в жизни убил человека. Это был он. Катя!

Я не двигалась.

– Катя!!! – Рявкнул он.

Убрав руки от лица, я повернулась к нему.

– Что мне с этим делать? – Тихо прошептал он. – Что будет дальше? С тобой и со мной?

– Что...

– Я не хочу тебя терять. – Он нашел мою руку и сжал ее.

– Все хорошо. – Выдавила я. – Все как раньше.

– Да?

– Да.

– Тогда почему ты так на меня смотришь?

– Черт, Кит, я просто... не ожидала этого. Вот и все.

Я посмотрела на наши руки. Моя рука лежала в руке, что убила моего отца. Какое странное чувство. Мне хотелось разорвать эту связь, ненадолго. Просто чтобы прийти в себя. Но он... будет страдать. Он будет думать, что я ненавижу его. И я оставила свою руку в его. Посмотрела ему в глаза.

– Я ничего не знала о них с тех пор. Думала, их посадили в тюрьму. Я не знала, что отец мертв. Жаль, что ты убил. Жаль, что не кто-то другой...

– Да, я знаю. Мне тоже... жаль.

– Расскажи мне все.

– Точно?

– Да... и покончим с этим.

Он сам отпустил мою руку.

– Давай допьем этот чертов коньяк. – Он налил мне и себе. Мы медленно выпили, каждый наедине со своим морем.

– Я расскажу тебе, Кать. А потом мы сделаем вид, что это сделал кто-то другой. Да?

– Да. Так мы и сделаем.

– Думаю, он бы нашел тебя, если бы остался жив. – Чуть слышно пробормотал Кит.

– Из тюрьмы?

– Из тюрьмы? – Он бросил на меня быстры взгляд и тут же отвел глаза. – Его же не посадили, Кать. Ты ничего не знаешь.

– В смысле? Как не посадили? Я... ошиблась?! Кит, я же не ошиблась, верно?! Это же был он! Он убивал детей, да?!

– Да, это был он. Но его не посадили. Про эту историю не особенно шумели. Понимаешь, он же был важной шишкой... у него были связи. Другие важные люди тоже могли попасть под раздачу Никому не нужно было, чтобы газеты трепали эту историю. – Он помолчал. Потом продолжил: – Ты пойми, мне тогда самому было лет восемнадцать. После интерната в бригаде у одного перца ходил, всякие поручения выполнял. Мне особо ничего не рассказывали, я был никто, просто боец. Что слышал краем уха, из разговоров, то и рассказываю тебе. В общем... наверное это и случилось все после твоей записки. Ты, получается, Катерина Лагутина?

– Да.

– Лагутин... да, дом Лагутина – так называли вполголоса то место. Конечно все, кто был посвящен – в диком шоке были. Дом Лагутина, сад Лагутина – прям как название страшилок стало. В саду Лагутина нашли кости. Много могил. Детские кости. Знаешь, я помню даже, кто-то говорил, что исчезла его дочь. Слухи один страшней другого пошли. Стали говорить, что и дочь его там была закопана. А ты, оказывается, сбежала просто. Сначала арестовали Лагутина с женой и их садовника. Этот Владислав как его там – видимо, он. А потом адвокат так все вывернул, что это садовник маньячил. Пока хозяев не было, детей приводил, убивал и закапывал. А Лагутин с женой не при делах. Их отмазали виртуозно! Садовник сознался во всем, а Лагутиных выпустили. Нужные люди подсуетились, все это дело замяли, все удачно слили на садовника. Но все, кто в теме был – все знали, что это Лагутин. И, конечно, оставлять его дальше маньячить никто не собирался. У многих дети. Да и вообще – по понятиям если, такие вещи не спускают. Зверье надо отстреливать. Люди собрались, порешали что делать. Мой хозяин взял на себя обязательство. В то время он меня активно продвигал в обществе, поэтому сказал, что я должен убрать Лагутина, чтобы завоевать авторитет среди уважаемых людей. Типа, миссия высокая и все такое. Он знал, что я снайпер. В кружке при интернате научился хорошо оружием владеть. Он мужик был грамотный, не афишировал это мое умение, иначе меня бы подписывали на это дело постоянно. А киллеры долго не живут. Жалел меня, он и сам детдомовский был. Но это дело я должен был провернуть, чтобы, так сказать, карьеру сделать. И... я это сделал. Не знаю, грех на душу взял. Или наоборот.

– Ты его застрелил?

– Да. Все быстро было.

– А... мама?

– Я не знаю что с ней. Могу только сказать, что она никого не интересовала. Наверное, живет где-нибудь. У нее же, ты говоришь, были счета свои. Да и все что от отца твоего осталось, наверное, ей перешло. Ты можешь ее найти.

– Зачем?!

– Ну не знаю... я просто все веду к тому, что мать твою я не трогал.

– Для нее все сложилось удачно, – усмехнулась я.

– Не знаю. Может и нет. Она же потеряла дочь.

– Думаешь, ее это волнует?

– Сама говоришь, она защищала тебя от него.

– Пусть горит в аду. – Прошептала я. – Пусть оба они горят там.

– У тебя есть я.

– У меня есть ты, Кит.

Мы вернулись, когда совсем стемнело. Клара привезла новых постояльцев. Это была молодая пара – парень с девушкой, может чуть младше нас, и мать девушки. Не знаю, проголодался ли Кит, что до меня, то я бы лучше сразу поднялась к себе в комнату. Однако правила приличия требовали, чтобы мы сидели за столом и снова вели беседы. Вернее – я вела со всеми беседу, потому что Кит, такой шумный за другими столами, и с другими людьми, переступая порог этого дома, резко терял дар речи. Не спорю, сейчас у нас появились новые причины для того, чтобы замкнуться в себе, но он мог хотя бы мне подыграть.

Новые постояльцы явно стеснялись и толком не знали как себя вести в обществе странной семейки Кита, потому я снова взяла на себя роль "создающей нормальную реальность". Марк – единственный кто мне помогал. Клара сидела загадочная и отрешенная, как и ее сынок. Старая Ева деловито шмыгала из кухни в гостиную с подносами и тарелками и, конечно же, вообще никак себя не проявляла в роли собеседника. С трудом пополам ужин дотянулся до завершения. Мы с Китом, сказав, что устали от прогулки, прошмыгнули в свою комнату и заперлись. Кит включил радио с какой-то классической музыкой. Я растянулась на кровати и невидящим взглядом уставилась в потолок. Звуки радио не заглушали суету за дверью – Клара проводила для постояльцев экскурсию по второму этажу.

– Твоя мать не особо общительная. – Заметила я. – За ужином сидит, как воды в рот набрала. Я что ли должна развлекать ее гостей?

Кит молчал. Он был занят старинным радиоприемником, пытаясь, видимо, найти более подходящую волну.

– Да оставь ты в покое этот агрегат! – Не выдержала я. – Ведь хорошая была музыка! Тебе непременно нужно найти какой-нибудь блатняк?

Кит удивленно посмотрел на меня.

– Ты чего, Кать?

– Я устала. Просто оставь приемник – и все. Только лишний шум...

– Эта тишина давит мне на мозги.

– Мне тоже! Но за столом ты, как и твоя мамочка, создавал тишину! Если бы я не щебетала с вашими гостями, мы сидели бы как на похоронах!

Он посмотрел на меня внимательнее. Присел на кровать. Я перевернулась на живот и спрятала лицо в ладонях.

– Косуля?

Я молчала.

– Ты плачешь?

Да, да, я плакала! Что я могла поделать?! Напряжение этого дня струилось из глаз на мои руки, на покрывало – я сдерживалась сколько могла ,но плечи предательски дрожали, и он, конечно же, догадался...

Только бы не полез меня утешать, не обнимал, не говорил всякую дурацкую чушь! Иначе я совсем расклеюсь!

Он... просто поднялся и вышел из комнаты. Я намочила всю подушку, которую подсунула под лицо, чтобы заглушить звуки. Я не хотела, чтобы он утешал меня, но теперь, когда он ушел – я его просто возненавидела! Почему он меня оставил?! Бесчувственное животное... "Ты мне не нужен! – крикнула я в подушку. – Иди к черту!"

Он вернулся, когда я уже сидела на кровати, вполне успокоившаяся. Вытирала лицо полотенцем, которое нашла в тумбочке.

Осторожно прикрыл за собой дверь и замер в проходе

– Тебе лучше? – Спросил участливо.

– Да, – пробормотала я. – Не знаю, что это было... прости.

Он пожал плечами.

– Я понимаю.

Сказал это с таким теплом, что мне вновь захотелось плакать.

– Я послала тебя к черту. – Я улыбнулась ему сквозь слезы.

– Ничего. Воды налить?

Кивнула. Он принес мне воды. Я маленькими глотками пила эту воду и думала о том, какой это странный обычай – приносить воду тому, кто расстроен. Чем это может помочь? Всего лишь вода. Но почему-то помогло. Может, просто обыденность действия успокаивает? Стоило подумать об этом на досуге. Возможно даже, напишу на эту тему дипломную работу, когда буду выпускаться.

– Будешь спать первым? – Спросила я, отдавая стакан.

– Что?... Нет. Думаю, этого не надо.

– Кит, ну ведь... я боюсь. Я не смогу уснуть. Ты же сам сказал, этот твой "шепот" здесь превратился в крик!

– Мы все равно вдвоем уснем. Мы слишком устали.

– Я не усну!

– Да брось. Не надо этого.

– Тогда привяжем тебя, как раньше.

– Мне это не нравится. – Недовольно поморщился он, а потом добавил: – Хотя когда ты мне не давала, это заводило... все эти привязывания... Знаешь что? Ты держи меня за руку во сне. Если я проснусь и встану, ты почувствуешь.

– Говоришь это, лишь бы меня успокоить.

– Да нет, сама подумай, с тех пор, как мы... в последнее время я ни разу не просыпался. Все будет нормально, я тебе обещаю.

– Зуб даю.

– Чего?!

– Когда мы сюда приехали, ты стал по-другому говорить. Как-то... как будто ты умный.

– Охренеть, Катьк! – Он возмущенно отпихнул меня. – Как будто я умный?!!

– Для тебя это оскорбление? – Не удержалась я от колкости.

Он беспомощно, как рыба, несколько раз открыл рот, но так и не нашелся что сказать. Махнул рукой.

– Ладно, студентка. Давай спать. Душ тут горячий по утрам, мать титан включит. – Он столкнул меня с кровати, грубо сгреб покрывало, разделся, выключил свет и лег. Я поднялась, сняла платье, забралась к нему под одеяло. Робко придвинулась к его спине. Уткнулась носом ему в шею.

– Обиделся на меня?

Он молчал.

– Ки-ит... я не так выразилась. Я имела в виду, что ты стал более интеллигентно говорить.

До меня донесся его сдавленный смешок.

– Эй! – Потормошила за плечо. – Ну повернись ко мне!

Кит послушно повернулся.

– Я не обиделся. – Прошептал в темноте. – Это все фигня, Катьк.

– Ну вот, теперь я тебя... – Договорить он не дал, закрыв мне рот своими губами.

Я знала, и он знал – ничего кроме поцелуя сегодня не будет. Новость, которую я узнала сегодня, была еще слишком свежа. А он слишком меня чувствовал, чтобы не понять, что мне нужна пауза. Ему тоже нужна была пауза. В постели с дочкой монстра, которого он убил – наверное, не так-то просто лежать. Я вздрогнула, когда услышала его фразу. Будто он прочитал мои мысли:

– Мои дети будут его внуками. – Сказал он едва слышно, когда оторвался от моих губ. Целуя меня, он думал об этом, господи...

– Прости, я какую-то хрень спорол. – Спохватился он.

Я молчала. Все во мне замерло от двойного смысла его слов. Чудовищного, и в тоже время прекрасного...

– Ничего не поделаешь, раз ты выбрал меня. – Наконец выдавила я.

– Ничего не поделаешь. – Эхом отозвался он.

Мы долго лежали в темноте молча. Близко-близко, чувствуя дыхание друг друга. И чувствуя мысли друг друга. Потом я решила, что он уснул, и прижалась лицом к его груди. Но Кит не спал. Рука его легла мне на голову, и он долго рассеянно водил пальцами по моим волосам. Я заснула первая.

Что-то вырвало меня из сна. Сердце забилось гулко и тяжело, пока рука моя судорожно металась по пустой постели.

Я вскочила. Темно, до рассвета еще далеко.

– Кит, господи... – простонала я, увидев его силуэт на фоне окна. Он повернулся ко мне. Я боялась, что он в полусне, как тогда, у меня на балконе. Но я ошиблась.

– Что-то приснилось, я проснулся. – Хриплым голосом прошептал он. – Спи, Кать.

Я осторожно поднялась и на цыпочках приблизилась к нему. Было прохладно. Он с готовностью обнял меня, и я сразу согрелась. В окне почти ничего просматривалось. Только граница обрыва и моря разделялась разными оттенками серого. Вдали, я знала, прятался под покровом тьмы Мингон.

– Что тебе приснилось? – Спросила я.

– Что-то... странное. – Голос его звучал тревожно. – Такое странное...