Текст книги "Русалка (СИ)"

Автор книги: Алина Политова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Страшное?

– Нет. Или да. Там... метро.

– Что?

– Там. – Он кивнул на окно.

– На улице?

– В Мингоне.

Я нахмурилась.

– И правда, глупость какая-то.

– Я его видел.

– Может это какой-то символ. Ну знаешь, подсознание через сны всегда пытается нам что-то сказать, но на напрямую, а...

– Я правда его видел. – Повторил Кит. – Не во сне.

– Не пойму... – Растерялась я.

– Я тоже, но... – Он вздохнул. – Это был не сон. Скорее – понимание. Как понимание, Кать. Я в прошлом году ездил с женой в столицу. И в первый раз видел метро. Там была одно место – через мостик надо было идти над нижней станцией, чтобы перейти на другую ветку. Через мостик, понимаешь? Я остановился на этом мосту и посмотрел вниз. Внизу шли люди по переходу, толпы людей. Прям как река из людей. И меня будто в башку ударило – я уже видел это! Видел, но не знал, что это метро! Давно-давно... Теперь я это знал, что та картинка была метро, потому что оказался в настоящем метро! Сейчас я спал, и это пришло ко мне снова. Я понял, где видел метро в первый раз – в Мингоне! Ты меня понимаешь?! – В голосе его послышалось какое-то нездоровое возбуждение. Он развернул меня к себе лицом и взял за подбородок. Глаза в отраженном с улицы сером свете, казалось, светятся. Неужели он как тогда?!...

– Кит! – Осторожно позвала я. – Никита!

– Ты меня понимаешь? – С нажимом спросил он.

– Да, да...

– Я не сплю! Смотри, разговариваю с тобой, видишь? Ты мне должна верить!

– Я верю... но это просто сон!

– Я знаю, что этого не может быть! Здесь не может быть метро! Но я видел его! Когда-то, сто лет назад, когда был маленький!

– Мы разберемся с этим утром. – Мягко сказала я. – А сейчас... ты меня пугаешь. Кит...

– Прости. – Он убрал руку от моего лица. – Я снова грубый?

– Нет. – Я обняла его за талию. – Ты не грубый. Просто ночь. И этот твой Мингон. Мне страшно об этом говорить ночью. Все здесь такое... жуткое...

Я слабая – он сильный. Подействовало. Он тут же расслабился, стал меня успокаивать. Стал целовать и говорить, какой он дурак, что испугал меня. Я позволила ему отвести меня на кровать, гладить по голове, извиняться. Он бормотал что-то долго-долго, потом язык его стал заплетаться, и он уснул. А я минут сорок лежала, и пялилась в пустоту. Думала о его сне. Не о том, что в развалинах Мингона есть метро, а о том, что Никиту куда-то вывозили, когда он был маленький. Куда-то, где было метро. События в памяти ребенка начинают сохраняться довольно поздно, лет с трех. Да и то отрывочные. Связано это с неким веществом в мозгу, я забыла, как оно называется, мы проходили в универе. Это вещество отвечает за сохранение в мозге долгосрочной памяти о событиях. Если Кит помнит о метро, просто как о вырванной из контекста картинке, тогда событие это случилось с ним довольно рано. Года в три-четыре. Но Клара говорила, что никуда не любит выезжать отсюда, даже в наш город не поехала за сбежавшим Китом. Неужели она ездила с ним в столицу, когда он был ребенком? С этой Кларой и всем ее домом что-то не в порядке. И что-то здесь случилось с Китом, это совершенно очевидно.

Я устало вздохнула, и прикрыла глаза. Придется во всем разобраться так же, как я разобралась с этим его сном. Ему повезло, что я психолог. Пока психолог-недоучка, правда, но зато отличница!

Когда сон почти утянул меня в свою сладостную негу, в голове на один краткий миг обнажилась мысль, которую я все эти сорок минут давила, прятала и гнала. Эта мысль была о Мингоне. О том, как сильно он пугает меня на самом деле.

Я спала совсем не долго. Кит что-то забормотал во сне, и я открыла глаза. Прислушалась. Нет, он не проснулся. Наверное, опять эти его сны. Я решила, что светает, но свет из окна показался каким-то необычным. Сев на постели, я уставилась в окно. Как странно. Это не рассвет. Подойти к окну я не решилась. Нащупала дрожащей рукой включатель ночника, щелкнула несколько раз, но бестолку. Что-то со светом. Не хотелось будить Кита. Я улеглась снова, осторожно придвинулась к нему и закрыла глаза. Сон не шел. У меня было такое чувство, будто кто-то за мной наблюдает из темноты. Я снова села, посмотрела по сторонам. Конечно же кроме нас с Китом в комнате никого не было. Свет из окна не был похож на лунный, но освещал комнату достаточно, чтобы разглядеть все углы. Нужно разобраться с этим светом! Какой-то праздник там что ли? Будто отблески костров. Бред... Я заставила себя встать и подойти к окну. На берегу вдалеке горели два костра. Довольно далеко, я не могла разглядеть ничего кроме колеблющегося пламени. Были ли там люди? Конечно, были! Предутренний туман накрыл все легкой пеленой, и пелена эта искажала картинку. Может что-то случилось? Вдали я увидела другой свет, это уже не костры. Фонари?! Видимо, что-то с электричеством, может, чинят? Хотя какие провода, там не было ничего такого, мы же с Китом гуляли как раз в тех местах.

Что-то определенно случилось. Я быстро оделась. Будить Кита или нет? Ладно, пусть спит. Я быстренько сбегу вниз, к Кларе и спрошу что случилось. Может туристы развлекаются просто.

Дом безмятежно спал. Я сбежала на первый этаж. Дверь в комнату Клары была раскрыта. Я постучалась для вежливости и заглянула. Кровать расстелена, но пуста. Пощелкала светом – та же история, что и в нашей комнате. Вероятно, Клара на улице – там где огни. Больше тут некуда деться. Может быть все там? И Марк с Евой, и туристы. При мысли о том, что нас Китом оставили одних в этом странном мрачном доме, мне сделалось не по себе. Хотя, что здесь такого, просто дом... Я не хотела себе признаваться в этом в тот момент, но дом чем-то напоминал мне труп. Пока в нем были люди, трупу удавалось прикидываться живым, но чем меньше в нем людей, тем больше требовалось притворства. Может все дома такие? Просто раньше я не думала об этом?

Придется оставить Кита ненадолго одного в этом трупе дома. Я быстренько сбегаю посмотреть что там стряслось. Накинула куртку Кита, она сохраняла едва уловимый его запах, и от этого мне стало спокойней. Открыла входную дверь и замерла, вдыхая ночной прохладный воздух. Мне вспомнилась история Марка о людоедах, которые в древности жили на этих берегах и заманивали ночами корабли на скалы. Заманивали светом... Почему сейчас, в глубокую ночь, какие-то люди зажгли на обрыве костры? Почему ходят с фонарями?! И Клара... ведь она там?! Нужно разбудить Кита. Нужно вернуться!

Но ноги мои сами уже понеслись по мощеной булыжниками дорожке к калитке. Чем быстрее я узнаю банальную глупую причину огней (праздник, развлечение для гостей), тем быстрее я успокоюсь. Я миновала забор и вышла к нижнему плато. Костры куда-то пропали! Но вдали еще мелькали отблески фонарей. Я побежала вдоль обрыва к фонарям. Оказалось, это не так уж и близко. Минут через пять дыхание стало сбиваться, и я перешла на шаг. Теперь я поняла, что фонари мелькают где-то в районе Мингона. Может, снова приехали ученые? Ночью... нет. А может, местные, какие-нибудь искатели сокровищ. Впрочем, какие местные – здесь за много километров вокруг нет никого. Каждый мой шаг увеличивал мои сомнения в том, что мне стоит идти туда одной. Как глупо! Я похожа на глупую студентку из американских фильмов, которая вечно лезет в дом, полный маньяков. Лезет просто с маниакальной настойчивостью, игнорируя все признаки опасности! Так все и случается. Вот и не верь после этого фильмам! Но возвращаться – я же потеряю столько времени! К тому же мне хотелось поскорее покончить с этой тайной. Большая часть меня, конечно же, верила, что никакой опасности впереди нет, все объяснится до банального просто.

Фонари вспыхивали все реже, как будто люди уходили куда-то дальше от меня. За Мингон. Я даже расстроилась – вдруг я не успею их догнать?! Прибавила шагу. Ну вот и развалины Мингона. Если бы кто-то сказал мне, что я припрусь сюда одна посреди ночи, я бы рассмеялась этому человеку в лицо. Но вот я здесь! И мне не страшно, потому что там, впереди – люди. И возможно Клара. Скорее всего, Клара тоже с этим людьми, кто бы они ни были. Может Марк и Ева. Или гости, что приехали сюда накануне. Поэтому Мингон меня не пугал. Он был лишь декорацией, а не мишенью этого моего похода.

Я спешила, я вошла за высокую стену и оказалась во внутреннем помещении, которое улиткой затягивало меня дальше. Занятая своей погоней, я перестала отслеживать сигналы внешнего мира, и только тут поняла, что сигналов-то, за которыми я шла – нет! С самого начала я не слышала никаких звуков. Голосов, смеха, всего такого, что сопровождает группу людей. Был только свет, который я приняла за свет фонарей. Но теперь и света этого не было! Может, люди ушли дальше, как я и предполагала. Я стояла, окруженная высокими, обваленными сверху стенами, смотрела на звездное небо над головой и с ужасом понимала, что я здесь одна! Это было уже не логическое четкое заключение, нет. Какой-то внутренний сканер, может интуиция, говорил мне – нет, просто кричал! – что людей вокруг нет! Там, вдали, в доме – может быть. Но здесь я одна. Здесь только каменные стены, шум моря далеко внизу. И ночь.

Я стояла и боялась пошевелиться. Что привело меня сюда?! Какие призраки?! Какое... явление природы? Может, молния? Разум мой, по привычке, искал разумные объяснения. Тишина давила на уши, казалось, она готова взорваться какими-то страшными звуками. Может, из-за угла сейчас выпрыгнет Марк с фонарем, а потом и все остальные с криками: "Ну что, испугалась?!"

Испугалась. Я не издавала ни звука. Дышала тихо-тихо. И слушала, напряженно слушала, не скрипнут ли камушки под ногами тех, кто затаился в развалинах. Враги ли, друзья – все равно. Мне важно было знать, что здесь есть живые люди. Я готова была даже вступить в бой со злоумышленниками, лишь бы здесь был ХОТЬ КТО-ТО!!! За "разумное" объяснение я запросто пожертвовала бы безопасностью своего тела.

Плохо было другое. Плохо, что я чувствовала чье-то присутствие в этих стенах. Знала, что я не одна, но не чувствовала людей. Кто-то смотрел на меня. Прямо сейчас, в эту секунду. Но никого не было!

Выбежать из каменного лабиринта и бежать, бежать что есть сил вдоль обрыва, к дому! К этому дурацкому трупу дома, который сейчас показался мне таким живым, каким, наверное, и не был никогда!

Но чтобы бежать, надо нарушить тишину. Обозначить себя! Что-то подсказывало мне, что я в безопасности лишь до тех пор, пока бесшумна. Мне никто не даст выбежать отсюда. Завернув за стену, я наткнусь... на что? Я не знала. Господи, как страшно... сердце стучало так оглушительно, что я уверена была – стена, к которой я прижалась, вибрирует ему в такт. Меня можно отыскать по биению сердца. Какие прекрасные слова! Только не здесь и не сейчас!

Вдруг... раздался какой-то звук! Будто сдвинули тяжелый камень! Там все-таки кто-то есть, какой-то человек! Наверняка это просто... эти... ну люди, которые нелегальные раскопки проводят! Все-таки люди... Звук исходил из соседней комнаты, если можно это так назвать. От строения, называемого Мингоном, сохранились только стены, разделявшие раньше комнаты и огромные дверные проемы – такие двери могли быть только во дворце или замке. Или в храме – сказал внутри меня какой-то неприятный шепоток. Нет-нет, только мыслей о религиозных жертвоприношениях мне сейчас не доставало! Лабиринт стен я частично успела заметить, когда смотрела с верхнего плата, в день нашего приезда. А дверной проем я лицезрела сейчас, чуть в стороне от меня. Именно там, за этим проемом, и раздался звук. Я все еще не приняла решение – смело пойти на звук или рвануть прочь от Мингона, хотя для человека разумного решение это было вполне очевидным. Видимо, в эту ночь разум мой отдыхал, поэтому, услышав что-то типа приглушенного бормотания, я пошла к дверному проему. Я пошла не просто так, от безудержной отваги, нет. Голос, раздавшийся из помещения, показался мне детским. Вот почему я пошла. Когда слышишь ребенка, страх сразу куда-то отступает. И разум сразу воскресает, подсказывая рациональное объяснение – ребенок заблудился ночью в развалинах. Откуда здесь ребенок, вдали от населенных пунктов – это уже слишком сложное движение разума, когда ты по-животному напугана.

Я осторожно подошла к дверному проему. Или скорее, пролому. Картина, которая мне открылась, была неожиданной. В углу "комнаты", среди груды осыпавшихся камней, я увидела темный проем в полу. Голос, едва слышный, раздавался оттуда. Ребенок упал в проем? Я подошла ближе, изо всех сил заставляя себя не паниковать. Черный колодец уходил вниз. К стене была приделана железная лестница. Детское бормотание стало громче.

– Эй, кто там? – Не громко позвала я. – Ребенок, ты где?

Бормотание замерло. Я наклонилась и заглянула в колодец. Он оказался совсем не глубоким и примерно в паре метров от земли переходил в подземное помещение. Оттуда шел свет. Раздумывать было нечего. Я смело схватилась за лестницу и через несколько секунд стояла уже на дне колодца. Подземная комната! Довольно большая, никак не меньше комнаты в моей квартире. В углу стоит электрический фонарь, освещая темное пространство. А чуть дальше, спиной ко мне, действительно сидит ребенок!

– Эй! – Снова позвала я. – Парень, ты как сюда забрался?!

Ребенок не обернулся на мой голос, но бормотание раздалось снова. Он повторял одно и то же слово, которое мне никак не удавалось разобрать, и был чем-то занят. Я тихо приблизилась к нему. Ребенок обернулся и бросил на меня равнодушный взгляд. А потом снова вернулся к своей работе. Я увидела, что, он выцарапывает на каменной стене перед собой какие-то значки, которые мне не удавалось разглядеть в неясном свете фонаря. Сняв куртку с плеч, я накинула ее на ребенка. Он был в толстом шерстяном свитере, но здесь все равно было слишком холодно, как в подвале.

– Нам нужно уходить. Наверное, родители тебя ищут. – Сказала я, не зная, как привлечь его внимание. Парнишке было на вид лет пять или шесть. Я совершенно не знала, как обращаться с такими маленькими детьми. Насколько хорошо они вообще понимают взрослых?

Пацан по-прежнему никак не отреагировал на мои слова, он слишком занят был своим делом. Я взяла фонарь, какой-то необычный, сто лет таких не видела, и поднесла к камню, чтобы посмотреть что он царапает. Это было слово, одно и то же слово, но я почему-то не могла его прочитать, может это просто был набор букв. Но точно – буквы. Может, парень не такой уж мелкий был, раз писать умел. Я присела рядом с ним. Посмотрела на его профиль. Обычный такой пацан.

– Ты пойдешь со мной? – Спросила я.

Он отрицательно покачал головой.

– Почему? Здесь холодно и темно. Идем, я дам тебе горячего чая и печенье. Здесь недалеко есть дом. Погреемся, а потом поедем к твоей маме.

Он снова покачал головой, повернулся ко мне и сказал:

– Мама не разрешает с чужими ходить.

Я растерялась.

– Ну... правильно, в принципе. Не поспоришь. Но это с мужчинами нельзя. С женщинами можно.

Он повернулся ко мне и посмотрел внимательно, будто над чем-то раздумывая. А потом сказал с сомнением:

– Да... наверное можно.

– Тогда пошли, чего время терять! Я замерзла – бррр! – Для демонстрации своих слов я зябко потерла плечи. Я и правда замерзла.

Пацан сделал странную вещь. Снял мою куртку и протянул мне.

– Погрейся!

– Я... господи... – Такого я точно не ожидала! Он же совсем еще маленький! – Нет, куртка не поможет, оставь ее. Мне нужно выпить горячего чаю. И тебе тоже. Идем, а?

Он натянул на себя куртку Кита и снова повернулся к своей работе.

– Ну пожалуйста! – Попросила я. – Пошли отсюда!

– Там закрыто. – Равнодушно бросил мальчик.

– Нет, я же пришла! Давай руку!

Он дал мне маленькую холодную ладошку.

– Да ты весь замерз! – Я стала дышать на его руку и растирать его. – Ладно, идем уже наверх, там разберемся.

Мы пошли к люку. Я подсадила пацана на лестницу. Он стал подниматься. Потом почему-то остановился.

– Закрыто. – Сказал он.

– Да нет же... – Я заглянула наверх и не увидела звезд. Может, просто слишком темно... но это был самообман. Слишком черное для неба.

Я нервно стащила пацана, и сама полезла по лестнице. Камень плотно запечатывал люк, не оставляя и щели! Я попыталась его отодвинуть, но быстро поняла, что это бессмысленно. Меня охватила паника. Но там, внизу – ребенок! И паника осталась у меня внутри. Билась, как раненая птица, раздирая мне нервы. А сама я с улыбкой – наверное, никогда у меня не было такой жуткой искусственной улыбки – спустилась к ребенку.

– Все в порядке. – Сказала дрожащим голосом. – Я что-то перепутала. Здесь где-то другой выход.

– Нет. – Сказал мальчик. – Только этот.

Я стала судорожно осматривать потолок и стены, ища лестницу, другую лестницу. Ведь я спустилась сюда как-то! И не было никаких посторонних звуков, которые говорили бы о том, что кто-то закрывал люк! Камень не мог бесшумно перекрыть выход!

– Как ты здесь оказался? – Нервно спросила я. – Тебя кто-то привел?

– Да. – Сказал мальчик.

– Кто? – Спросила я. Но он не успел ответить. Из-под земли раздался странный звук, будто там спрятался рой пчел, которые начали потихоньку просыпаться.

Я поняла, что до этого мне не было страшно. Потому что сейчас от ужаса начали подкашиваться ноги. Начинается землетрясение! И мы здесь, под землей, заперты как в ловушке!!!!

Я подскочила к пацаненку и схватила на руки, прижала к себе. Во рту все пересохло, я не могла сказать ни слова.

– Смотри! – Он высвободил руку и показал в угол, туда, где он сидел недавно. Рядом с его камнем лежал еще один, горизонтальный. Я его заметила краем глаза, когда говорила с мальчиком и решила, что это что-то типа скамейки. Теперь этого камня не было! На его месте появилась дыра, из которой шел свет.

– Что это?! – В ужасе пробормотала я. Руки мои ослабли, и мальчик выскользнул на пол. Встал на ноги, схватил меня за руку и потащил к светящейся дыре. Я не знаю, почему подчинилась. Может, противоестественно верила, что там где свет – выход. Может, просто подчинилась тому, кто не боялся.

Мы подошли к дыре, мальчик стал на колени и заглянул вниз. Я машинально повторила его движение.

– Господи! – Выдохнула я. И мозг мой отключился. Нет, я не потеряла сознание, я все видела, но перестала анализировать. Перегорела система. Взорвалась. И за те несколько секунд, что разум мой судорожно устранял неполадки, я просто стояла на коленях и смотрела на этот нескончаемый поток людей, что двигался там, внизу – казалось, протяни руку, и ты сможешь потрогать их головы!!! Люди шли по освещенному большому коридору – обычные, суетливые, спешащие люди, которые не догадывались поднять голову и увидеть наши лица, смотрящие на них из темноты подземной комнаты Мингона.

Я смотрела, но не анализировала увиденное, первый шок еще не прошел, но мой юный не испорченный наркотиками мозг, быстро восстанавливал поврежденную систему. И вот в тот момент, когда реальность готова уже была потоком влиться в мой разум, мальчик произнес два слова, которые за долю секунды рассыпали мое сознание вдребезги.

– Это метро. – Восхищенно сказал он. – Это метро!

Я оторвала взгляд от невиданного зрелища и в приступе безумного ужаса посмотрела на мальчика. Он смотрел на меня глазами...

– Кит! – Воскликнула я. – Кит!!!

Камень подо мной стал вдруг зыбким, как песок, и я полетела, полетела в эту пропасть....

– Катя! Катя!

Я открыла глаза. Он тряс меня за плечи.

– Ты чего? Приснилось что?

Я безумными глазами обвела комнату, все расплывалось. Было уже светло. Чертов сон!

– Ну, Кать, если я участвовал в этой порнушке, тогда я согласен. – Раздался его голос. Я посмотрела на него и отшатнулась. Глаза мальчика...

– Ну все, все нормально. Это просто сон. – Он потянулся ко мне, но я уже соскочила с кровати, подальше от него...

– Сон... – пробормотала я. – Какая-то чушь.

Я старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. Я не хотела приближаться к Киту, я боялась этих глаз, которые только что, несколько секунд назад я видела на другом лице, так же близко!

Он смотрел удивленно и слегка озадаченно. Но, как всегда, понял, что не надо меня трогать.

– Слушай, мать с утра возилась там, воду наверное нагрела в титане, хочешь пойти в душ? У тебя голова вся взмокла. Прикинь, они до сих пор топят дровами.

Я провела рукой по лбу. Вспотела, как испуганная мышь.

– Да, да... я пойду.

– Принести сюда завтрак?

– Да... как хочешь...

Я схватила полотенце, накинула халат и с облегчением вышла из комнаты. Только в душевой, под горячими струями воды, я начала приходить в себя. Казалось, вода смывает с меня запахи подземелья, в котором я провела ночь, и с ними смывает страх. Через пять минут я уже думала – ну надо же, какой идиотский сон! Кит рассказал ночью про метро в Мингоне, и это навеяло мне кошмар. Но как все реалистично! Поразительно! Мне стало даже приятно, что я увидела такой яркий сон – в пору роман писать! Или хотя бы рассказ. Жаль только, что невозможно облечь в слова все полутона сна. Я не раз замечала, что если начинаешь рассказывать сон словами, он получается каким-то тусклым и скучным. Вероятно, в нашем языке нет слов, которые способны описать гамму чувств из того мира.

Из душа я вышла вполне умиротворенной. Из соседней двери тут же выскочила девушка Алена, постоялица, с полотенцем. Мы вежливо поздоровались, перекинулись парой слов, и она скрылась в душевой комнате. Солнце весело светило в окно в конце коридора, Кит проспал еще одну ночь без приключений, не считая его сна, вполне возможно, что жизнь налаживается. Кстати, дом совсем не был похож на труп. Дом из сна – может быть. А этот был в полном порядке!

На журнальном столике у кровати стояла чашка дымящегося кофе и тарелка с блинчиками. Вчера я почти не ела за ужином и сейчас почувствовала просто зверский аппетит! Я завалилась на кровать и придвинула к себе блинчики. Жирные, румяные – сто лет таких не ела! С самого детства, когда мама по утрам... стоп.

Кит зашел в комнату, когда я уже опустошила тарелку и взялась за кофе. Вместе с Китом в комнату вошла свежесть чудесного весеннего утра.

– Совсем другое дело! – Рассмеялся он, увидев пустую тарелку и мои запачканные маслом губы.

– Ты куда ходил?

– С Марком перетерли за дыры в полу. Пол уже ни к черту, все прогнило на первом этаже, скрипит. Сейчас подъедет машина с досками, я пойду чуваков проконтролирую, чтобы нормально разгрузили. Мать поехала за новым постояльцем – у них просто аншлаг какой-то тут, скоро все комнаты заняты будут. Говорит, мы удачу им принесли. Еще блины будешь? Ева нажарила целый таз!

– Нет, я наелась, спасибо.

– Ты такая хорошенькая с этими мокрыми волосами. Может, я задержусь на пять минут?

Я вытянула руки, приглашая, и через секунду он уже целовал мои масляные губы.

– Я тебя съем, ты такая вкусная.

– Ладно, – засмеялась я. – Пять минут тебе как раз хватит.

– Не знаешь, где моя куртка?

Меня окатили ледяной водой.

– Куртка...

– Я, кажется, ее оставил на крючке возле двери.

– Ты хорошо поискал?

– Да, посмотрел вроде везде. Да ладно, найдется, чего ты? Просто неохота ветровку Марка одевать, я чужие вещи носить не люблю. Ладно, фиг с ней, этой курткой. Ева уехала с матерью, может она куда задевала. Кать, ну что с тобой?!

Я высвободилась из его рук и села. Вцепилась в чашку с кофе.

– Что-то я замерзла.

– Погрейся. – Он накинул мне на плечи одеяло. Я вздрогнула и резко обернулась. Та же интонация!

– Кать?! – Он опешил от моего взгляда.

– Я хочу еще немного поспать. – Холодно сказала я. – Такая ночь... суматошная.

– Я испугал тебя, да? Ночью...

– Нет, просто не спалось. Кит, иди!

Он какое-то время всматривался в меня, а потом встал.

– Ты какая-то чужая становишься... ладно, отдохни. Тебе со мной трудно, я знаю. Впутал тебя в эту мою дурацкую жизнь... я все исправлю, вот увидишь!

– Все хорошо. – Я постаралась сказать это мягче и улыбнуться. – Правда. Просто плохо спала.

– Хорошо. Ладно, отдыхай. – Он тоже улыбнулся, но напряженно. Впрочем, наверное его улыбка была отражением моей.

Когда дверь за ним закрылась, я метнулась к окну. И замерла, с ужасом глядя на развалины Мингона. Неужели ночью я и правда была там?!! Видела мальчика с глазами Кита и... метро?!! Было ли это метро?! Я никогда не была в столице. Черт, ну о чем я думаю, какое метро?! Какой мальчик?!

Но я держала его на руках! Я помню тепло его тела, я помню холодную его ладонь, которую старалась согреть. Может, есть какое-то бредовое, но разумное объяснение? Например, сын Кита! Которого Клара держит там! Может, Кит не все мне рассказывает?! Я не выдержала этого потока глупостей, что выдавал мой разум, и стукнула кулаком по подоконнику, чтобы боль вернула меня в реальность. Спокойно, это лишь сон. А куртка – да чушь, мы ее просто забыли на улице вчера! Надо же, из-за куртки такое нагородить! Может, куртку сдуло ветром в море. Она плавает по волнам, а не осталась на полу подземелья, когда я схватила мальчика на руки!

Кит такой спокойный сейчас, нельзя говорить ему о сне. Пусть все идет, как идет. Я посмотрела на расстеленную постель. Быть может, стоит поспать еще часик. Чтобы изгнать остатки ночного кошмара, который липкими лапами приклеился ко мне и никак не хотел отпускать. Нырнув под одеяло, я свернулась калачиком и почти стразу провалилась в сон. Так быстро, будто и правда полночи не спала, а бродила по окрестностям. На этот раз снов не было.

Проснулась я после полудня. Сразу почувствовала, что Кит рядом. Он спал. Осторожно, стараясь его не разбудить, я встала с кровати. На тумбочке, с его стороны, лежала раскрытая книга. Не удержавшись от любопытства, я вытянула голову и прочитала название "Сказки" Ганс Христиан Андерсон. Боже мой, какая прелесть! Кит лежал рядом со мной и читал сказки. Я наклонилась и едва касаясь, поцеловала его в висок.

– Моя русалочка... – прошептала я. Открыл глаза, и посмотрел на меня, потом бросил взгляд в окно.

– Ну мы и поспали, Катьк. – Пробормотал он. – Я так запарился с этими досками, что свалился. Тупые местные грачи ничего толком не могут сделать.

– Как тебе книжка? – Лукаво спросила я. – Не думала, что ты умеешь читать.

– Развиваюсь помаленьку. До сказок дозрел. – Ухмыльнулся он.

– И как тебе?

– Фигня ваш Андерсон. За репку и курицу рябу драматургии больше.

Я засмеялась.

– Нет, Кать, правда. Он больной чувак. Зачем сказки с плохим концом? Детям такое читают, да? Это натурально триллеры! Когда вроде переживаешь за героя, думаешь, ну вот, победил он всю нечисть, щас будет салют и мешок ништяков в подарок. А тут бац – и он сдох в последнем абзаце. На хрен такие сказки нужны, а? Расстраивают только.

– Кит, ты такой милый...

– Русалка! – Возмущенно сказал он. – Охренеть! Да ведь она сдохла в конце, ты знала?

– Ну нет, она кажется... в какое-то там небесное создание превратилась, летала, детей целовала.

– Да говорю тебе – сдохла. Просто цензура его чернуху не пропустила, и ему пришлось подсластить это дело небесными созданиями. Но разумному человеку там все ясно между строк. Утопла. Сыграла в ящик. Суицид, бля... чистый суицид.

– Тебе ее жалко? – Умилительно прошептала я ему в самое ухо. – Мой мальчик расстроился от грустной сказки?

– Да не в том дело. – Он серьезно посмотрел на меня. – Кать, этот Игнат, он же намекал на эту сказку. Типа, я – русалка.

– Ага.

– Ты понимаешь, я все думаю над его словами. Он много чего тогда рассказал. И много правды было, которой знать не мог. Я думаю, он не шарлатан, думаю, он настоящий колдун, видит всякое там будущее-прошлое.

– Я в этом не уверена...

– Ты умненькая девочка, Кать. – Он погладил меня по голове. – Но я лучше тебя в людях разбираюсь. Когда с челом базаришь, надо сразу отслеживать, где он правду говорит, а где начинает петлять. Люди ведь не полностью врут. И не полностью все на чистоту говорят. Вот нужно уметь различать. И если чел петляет, у него всегда какой-то свой интерес. Этот интерес тоже вычислить надо. Я на этом не одну собаку съел, пока ты книжки читала.

– Конечно. – Легко согласилась я. – Я просто шучу! Ты очень умный, ты хорошо разбираешься в людях, я знаю.

– Да... так вот этот Игнат – он мутный черт. Он вроде правду говорил. И в то же время, у него какой-то свой интерес был. Меня это... напрягает. Я вспоминаю все что он говорил и по полочкам раскладываю, хочу отличить, где он петлял. И сказку же он не просто так помянул.

– Просто аллегория.

– В чем ее смысл, этой твоей аллегории? В том, что эта хвостатая девка, то бишь я, из хорошего мира попала в плохой и там, в плохом ничего у нее не вышло, потому она самоубилась, да? В этом смысл?

– Перестань. – Мне стало уже не весело. – Ты подгоняешь эту историю под себя.

– Но ведь так и есть.

– Он имел в виду что-то другое. Ну может выбор между двумя мирами. Про самоубийство ничего он не говорил, и в сказке этого нет, ты уже сам додумал.

– Есть. В сказке оно и есть. Просто ее для детей причесали.

– Кит, пожалуйста, к чему эти разговоры о самоубийстве... наверняка все уже прошло, все ведь закончилось, ты сам говорил!

– Нет... если бы я точно знал, я бы не приехал сюда. Все закончится, когда я пойму... про этот другой мир. И почему я здесь, а не там.

– Это все не правда. Нет никакого другого мира! Мы сюда приехали, чтобы разобраться с твоими детскими травмами, вот и все.

– Это правда! В это части – он не врал, я знаю!

– Может и не врал, может у него с головой не все в порядке, и он верит в то, что говорит.

– Катя. Или ты на моей стороне, или нет. – Серьезно сказал он.

– Я на твоей, но...

– Тогда все что правда для меня, правда и для тебя. Согласна?

Я нахмурилась.

– А как насчет моего собственного мнения?!

– Считай, что у тебя его нет.

Я захлебнулась словами от возмущения, но вместо того, чтобы выплеснуть эти слова, просто пролепетала...

– Нет... ладно.

Он улыбнулся.

– Ты такая милая.

Потом вдруг снова стал серьезным. И после паузы сказал холодно и отстраненно:

– Та русалка пришла в плохой мир, чтобы он ее полюбил. Тогда бы она осталась жива.

Повернулся ко мне.

– Может я пришел сюда, чтобы ты меня полюбила? Тогда... я останусь жив?

Я молчала. Потом сказала:

– Интересная ассоциация.

– Мне нужно, чтобы ты меня любила. Но...

– Кит, да брось ты! Я и так тебя люблю. – Я шутливо толкнула его в плечо.

– Нет, помнишь, я тебя спросил... ты сказала "да", но из вежливости, я это понял.

– Нет, не из вежливости.

– Ты бы не сказала этого сама. И не говоришь никогда. – Он откинулся на подушку и заложил руки за голову. – Слушай, когда я с какой-нибудь девчонкой надолго зависал, она начинала мне говорить "я тебя люблю". И мне все время не по себе становилось. Я молчал или переводил разговор. А потом каждая рано или поздно спрашивала: "А ты меня?". Меня это так бесило, к чему все эти розовые сопли, и так же все нормально. Чтобы девку не расстраивать, я говорил "Да, конечно, а как же". Я это из вежливости говорил. Поэтому я знаю, как это звучит – когда из вежливости. И знаю, что невозможно эту дурацкую любовь из человека выпросить, она или есть или нет. Нельзя об этом спрашивать! Видишь, а теперь я попался на том же, теперь я сам тебя постоянно спрашиваю. Может, это мне наказание за всех, кого я не любил и не понимал, не знаю.