Текст книги "Ключ Вечности (СИ)"

Автор книги: Алина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 55 страниц)

– Лидия, это имитация…. – ну конечно, труп лежит в неестественной позе с простреленной головой. Голова на столе, он не мог так упасть сам, его посадили в такое положение. Выстрели он сам, в вертикальном положении туловища, себе в голову, то непременно бы упал назад, за счет веса своего тела.

– Причем, имитация, ты видишь, крайне не умелая, знаешь, что это значит?

– Это значит, что-то кто убирал свидетеля, а еще это значит…. Даже если это неумелая имитация, все здесь было подстроено так, что бы мне подумалось, что убийца случайный человек, может даже впервые в жизни пошедший на убийство. Ну там, влезший сюда наркоман или его бывшая жена…. Это спектакль. Созданный для того, чтобы скрыть кукловода, это Мотылек. Даже если предположить, что убил не Мотылек, а «кто-то другой». То этот «кто-то другой» действовал по сценарию Мотылька, а значит он истинный виновник.

– Здесь много улик, когда я все соберу и вскрою его тело, то вероятно смогу тебе сказать и истинную причину смерти, потому что стреляли в его голову, уже после смерти…. И что-то смогу дать по его убийце, а уж ваши шахматные партии с Мотыльком, твое дело.

– Ладненько, только вот время смерти? – это было нужно, чтобы я могла понять, кто теоретически мог совершить это преступление.

– Между девятью и десятью часами утра.

– А конкретнее, между девятью часами и девятью часами сорока пятью минутами. Если брать в расчет, что в десять, он позвонил мне на станции «Резолют», и потом в течение почти двух часов мы были вместе.

– Он «убил» инженера, а потом приехал встречаться с тобой на станции? – «убил», говоря условно, потому что Мотылек мог оказаться косвенным убийцей в этом случае.

– Да, потому что он предупредил меня о сегодняшнем убийстве, с такой интонацией, будто он его уже совершил, а не только намеревался. Увидимся вечером, когда вернется Финн.

Да, крайне удачный ход, крайне логичный, и уж слишком очевидный. Ну да, все-таки стоило признать, что убийство свидетеля, который видел Финиаса в машине около парка, это очень удачно. Если бы я была обычным детективом, а Мотылек моим делом. Конечно, я бы незамедлительно рассмотрела факт убийства единственного свидетеля в пользу Финна. Будучи обычным человеком, Мотылька можно рассматривать как убийцу. Но я не обычный человек, я также как и он, весьма циничный и искусный убийца. Теоретически да, Финну было бы выгодно убить старшего инженера, и это бы прибавило пару процентов в косвенном доказательстве, что Финн и есть Мотылек. Но Мотылек слишком умен, чтобы пойти на такое. Потому, что это убийство, скорее наоборот доказывало, что Финн не Мотылек. Потому, что на месте Мотылька, я бы сделала все, чтобы обратить вину на другого человека, особенно если к этому есть предпосылка вины. Поэтому Мотыльку Фраю было более выгодно, чтобы произошло это убийство, и я бы подумала, что это Финиас. Это попытка привести расследование к одному вектору. Насколько же Мотылек, на самом деле, способен контролировать ход расследования?

Погруженная в свои мысли, я продумывала ответный ход, и вместе с тем, я пыталась побороть в себе убежденность, что Мотылек, это именно тот, кто убил моих родителей. Замкнутый и залитый огонь желания мести нельзя было разжигать ни в коем случае. Мотылек прав, в конце концов, поддавшись мести, я ничего не добьюсь. Фрай оставил меня без машины, но я знала, что он не оставит меня теперь ни при каких обстоятельствах. И поскольку время моего уединения стремительно сокращалось, мне необходимо было сделать кое что…. Чтобы убедится в правильности своего выбора, чтобы убедить себя не сдаваться, и не попадать под ласкающий луч надежды Фрая. Из царства собственной тьмы нужно было отрезать все дороги. Утром, прокатившись на метро, я осталась довольной, имея возможность спокойно совершенствовать свои методы психического анализа на простых прохожих. Но, все-таки, страдая последней формой социопатии, я не могла выносить общество долго, поэтому пошла пешком четыре квартала. Я купила свою новую квартиру на другом конце города, поближе к работе, чтобы никогда не появляться в этих местах. Приближаясь к дому, где была «та» квартира, в которой мы так и не успели пожить все втроем, мои чувства обострились. Я послала Финна за документами не просто так, время от времени я всегда их перечитываю. Даже зная их до дыр, и что там нет ни единой зацепочки, я все равно каждый раз пыталась найти хоть что-нибудь. В этой квартире я не была с того самого дня, как видела ее еще залитой кровью. Запомнив досконально, много раз воскрешала в памяти образ этой квартиры, но ничего в ней не было. Но интуиция, мой дар подсказывал мне, что я что-то упустила. Не решаясь прийти сюда до сегодняшнего дня, у меня не было возможности убедиться в своей правоте.

Консьержка, узнав меня, что, кстати, странно, мы редко виделись, но такая уж у нее работа, обомлела…. Приятно было созерцать ее испуганное лицо. Да, я и правда, выгляжу пугающе, я отталкиваю людей, подсознательно они чувствуют, таящееся во мне желание причинить боль.

– Мисс Хайт…. Но ключи…. Там же все опечатано.

– Они не нужны, дверь выбить не проблема. И еще, через десять минут включиться пожарная тревога, оповести пожарных.

Естественно поняв, к чему я клоню, она окончательно растерялась, но все же потянулась к телефону. Моментально у ее головы оказалось мое оружие. Стоит мне ощутить всю его мощь в руке, как желание воспользоваться им, почти невозможно унять.

– Делай, как я говорю, или иначе, будут отскребать тебя потом от стенок, еще и подгоришь слегка…. – как же мне нравится это выражение ужаса! Никчемности, беспомощности, ненавижу людей! Но и как же я люблю их!

И вот я уже стояла на пороге. Запах крови все еще чудился мне, даже спустя столько времени. Везде темнота конечно, ведь шторы занавешены, протянутая по всем косякам и дверным проемам полицейская заградительная лента. Старый комод, мама его так любила, даже перевезла от бабушки. На кухню ходить не было смысла. В голову сразу же полезло острое воспоминание, как я сидела на кухне, а папа уговаривал меня по утрам пить молоко. Он был слишком заботлив, а мама вкусно готовила, поэтому я не могла дождаться ужина, все время хотелось шмыгнуть на кухню и утащить у нее что-нибудь. В гостиной, пробивавшееся через темные шторы закатное солнце освещало множество безделушек, картин и поделок детишек, которые так любила собирать мама. А папа любил растить цветы, сейчас на окне и на полках они стояли все увядшие, с пожелтевшими и засохшими листьями. Все эти вещи рождали целую кучу режущих, болезненных воспоминаний в моем сознании. Воспоминаний, от которых я бежала и пряталась на вершине огромного небоскреба, в своей темной квартире. Спя на окне, я все время всматривалась в неоновые огни большого города и поэтому, наверное, мои глаза все равно видели эту старую квартиру. Нужно было покончить с ней еще тогда, но не хватило сил. Сейчас я даже не знаю, что сильнее мучает меня: боль возникших внутри воспоминаний или же физическая боль тела, которая началась, как только я вошла сюда? Да, они были моими приемными родителями, но воспитывали и любили как родные, так мне казалось. Пускай я не знала правды о своем прошлом, почему, например, меня не воспитывали мои настоящие родители, может они любили меня не меньше? Но, я была ребенком, ребенком замкнутым, и мне нужна была семья и забота, любовь и тепло, ведь дети не должны быть одинокими. Упав на колени, я закричала от невыносимой боли, боли того, что осталось от моей души. Да, мне было больно и мне хотелось кричать и плакать….

Добравшись на четвереньках до спальни, меня затошнило и пришлось заткнуть рукой рот. Кровавые пятна на стене и кровати въелись и разрослись ужасными мазками. Все белье и все вещи из спальни были конфискованы, в качестве вещественных доказательств. Лишь в углу комнаты, на полу валялись куски разбитого стекла. Я вспомнила, что здесь у мамы стояла рамка, где мы с Фраем спим в обнимку, под деревом у бабушки во дворе, ей так понравились наши заспанные мордашки, что она тайком нас сфоткала. Меня все-таки вырвало кровавой слизью и водой. Ведь я почти ничего не ела, больше пила. Мой разрушающийся организм отвергал всякую пищу. Если я хочу что-то найти, нечто что нельзя увидеть глазами, нужно было погрузиться…. Окунаясь в те мгновения и пытаясь представить себя в том дне, я легла на кровать. Наверное, тогда мама, как обычно, отдыхала после пяти часов, лежала на кровати и читала любимые повести, папа возился на кухне. Ему нравилось помогать ей в домашних делах. Да, все как обычно, они любили проводить время вместе, пускай даже, их занятия банальны. Дом был старого типа, отремонтированный под новый фон зданий, во время строительства Хадель-Вилля. Поэтому, кое-что учесть забыли, сливная труба с крыши была оставлена, по ней убийца влез на пятый этаж и забрался в квартиру через окно. Мама закричала, но было уже поздно. Нанося рваные удары ножом ей в живот, он разрывал ее внутренности. Вбежал папа, ошеломленный видом истекающей кровью мамы, папа не успел среагировать и маньяк оглушил его. Избитый и полуживой отец, сквозь пелену стонов и криков, видел со стены, на которую его прибили, как этот маньяк убивал маму. Страдания и беспомощность отца, он хотел ее спасти, он не хотел видеть ее страдания. А мама, в этот момент, видя, как умирает ее любимый, не могла пошевелиться из-за ран в животе, из которых фонтаном хлестала кровь. Лишь содрогались ее раскинутые врозь руки. Этот ублюдок был особо жесток, ему нравилось видеть беспомощность людей в тот момент, когда они лишались самого дорого, что у них было. Ощущая себя на месте мамы…. Чтобы я сделала? На что бы мне хватало сил, она ведь видела маньяка в лицо, какую подсказку я бы оставила, находясь в двух шагах от смерти? Мама знала, непременно знала, что я буду искать убийцу, думаю, она понимала это в тот момент, когда поток боли от ударов ножом, терзал ее душу и тело. Это должно быть символичное послание…. Мама…. Я пришла, я здесь, ну же, покажи мне!

Потянувшись рукой к деревянной спинке кровати, и задев, случайно, ее пальцами, меня осенило. Конечно, ведь мама лежала так, как будто бы готовилась ко сну. На краешке с ее стороны, было нацарапано ногтями и еле видно слово. Буквы прыгали и были забрызганы пожелтевшими кровавыми разводами. Как ей вообще удалось написать там что-то…. «Аметист»….

– Нет! Нет! За что!? – я закричала, так что хрип и кашель захлестнули. Почему все-таки…. Почему я даже не могу заплакать, ведь мне так больно. И свернувшись калачиком, я продолжала утопать. Тьма, бесконечная, всепоглощающая и приятная тьма. Как мне хотелось умереть, даже если я умру самой страшной смертью, медленно разлагаясь, не важно…. Мне малодушно хотелось умереть, чтобы избавиться от душащих меня воспоминаний и неискупимой вины за их смерти.

«– Джульетт, еще не пришло время….» – повторил мне голос разума. Или это не голос разума, а голос кого-то другого. Голос моей интуиции или же кого-то, кто всегда обо мне не заботится? Что за бред, Бог оставил меня уже совсем давно, да и я не прошу его помощи, я запретила себе искать спасения. «– Не сейчас, он ждет тебя…. Тот, кто – хочет тебя, больше чем Фрай…. Ты знаешь это…. Следуй пути…». Нет, ну я же не идиотка! Этот голос и правда в моем мозгу, но однозначно не мой! Бредятина, я по-моему, уже не могу отвечать за свои мысли.

Снова, не обращая внимания на боль внутренностей, я вскочила с кровати, забежав на кухню, словно под действием какого-то маниакального желания, я открыла все конфорки. Запах газа постепенно начал заполнять квартиру.

– Это не месть, это лишь поиск правды, и я ее найду. Мама, папа, спасибо вам за все и прощайте…. – бросила зажигалку.

Загадок становилось все больше: мое прошлое, таинственное существо ночью на дороге, послание оставленной мамой, личность Мотылька, подарок Мотылька, убийца, лишивший меня родителей и мальчик, настолько манящий и ароматный, что звал меня в глубине снов, да и голос в моей голове. Сколько же времени у меня есть, чтобы все это решить? Как добралась до агентства, вообще не помню. Помню только, что когда я упала в двери, меня поймал Финиас. Он уже приехал, какая радость….

– Джульетт! Джульетт! – после взрыва в старой квартире, меня немного задело, поэтому в голове звенело, кости болели, а подняться на ноги было тяжеловато. – Что ты делала?! Такое ощущение, что ты прям с поля боя!

Притащив меня на стол в комнате для совещаний, он лег рядом, протирая мокрой губкой мое лицо, которое было в саже. Он обеспокоен, Финн как всегда ведет себя как надоедливая мамаша!

– Капитан, наверное, уже послал за врачом, да? Финиас, ты привез то, что я просила?

Продолжая осматривать меня, Финиас все еще, чувствовал неудобство. Во всех его жестах была напряженность, во взгляде осторожность.

– Да, Лидия приведет хирурга, который выписывает тебе таблетки. Все документы у тебя на столе.

Приступ кашля и боль, видимо, когда я влетела в стену, сильно ударилась и помогла мне взрывная волна, которая уничтожила мою старую квартиру. Я успела выбраться до приезда полиции, и соседние квартиры, думаю, не сильно пострадали, и лишних жертв я тоже стараюсь избегать.

– Финиас…. Я почти уверена в том, что Мотылек и убийца моих родителей неразрывно связаны, сказать с определенной точностью, что это один и тот же человек, пока не возможно. Тащи документы, я пока приведу себя в порядок.

Да, я просто круглая дура, читать эти документы столько раз и не заметить, столь очевидной вещи. Я заставила Финна разложить четыре тома документов по всей комнате, в порядке возрастания дат в ходе расследования. Сняв пиджак, он ползал по полу, раскладывая листочек к листочку. Иногда это навевает успокоение. Всячески он старался мне угодить. Ну что ж, пожалуй, надо его еще помучить, прежде чем успокоить. Оставшиеся полчаса до прихода Билла, Лидии и врача, он вслух читал мне нужные страницы.

– Финиас, хватит, сними, наконец, с себя это чувство вины. Твоей подлой и нахальной роже не идет растроенность. Если даже я подозреваю тебя, на данный момент, мое отношение к тебе никак не изменится…. – он прервался, поднимая на меня отрешенный взгляд. – Чтобы не случилось, ты все равно остаешься моим напарником…. – его лицо просияло и он улыбнулся своей ехидной улыбочкой. Иногда он так напоминал мне пацаненка. Таким он и был, наверное.

– Знаешь, Джульетт, пожалуй, это самые добрые слова, которые я мог услышать в свой адрес от тебя. Ведь даже когда я занимался с тобой любовью, в твоих пустых глазах таилась бездонная печаль и ты просто заснула. А я в тот момент понял, что если и есть человек, который может принести тебе удовлетворение в любви, то это уж точно не я. Ты такая, какая есть и тебя нужно принять со всеми твоими странностями. Тогда я понял это, прощаясь со своей любовью к тебе, но принимая бесконечное восхищение. Прости, я просто испугался, что могу потерять твое доверие…. – все-таки он человек. И у него было сердце, что питает привязанность. Поэтому мне было с ним невыносимо тяжело.

– Все в порядке. А теперь, интересно узнать, зачем ты все это перечитывал мне вслух?

– Да уж, как-то странно!? Мне кажется, ты-то уж точно их знаешь наизусть!

– Финиас, теперь я могу точно констатировать, что тот, кто убил четыре года назад моих родителей, также как и сейчас Мотылек, имел доступ к ходу расследования.

– Не может быть, почему ты так решила?! – тупость, тупость! Раздражает! И еще же скорчил такую рожу, как будто и впрямь, не догадывается и тупо удивлен!

– Все-таки, ты дубина, мог бы и понять, уж если, я тебя перечитывать все заставила, но ладно, твоим мозгам даже такой вывод не по силам…. – расхорохорившись, мне доставляло моральное удовольствие прикалываться над ним и видеть как по-детски и без обиды он на это реагирует.

– Джульетт! Я могу обидеться!

– Нет, ты же мой ручной пес, забыл? Собаки на своих хозяев не обижаются! Ну, да ладно, Финиас, показания и описания места происшествия переписаны. Я не могла этого заметить раньше, потому, что была полной идиоткой и не могла пересилить свои чувства и съездить туда. Моя мать нацарапала на спинке кровати послание мне, в него она вложила все свое отчаяние, поэтому время не взяло его. Первоначальная опись места происшествия, когда ее составляли, мне дали прочитать документ, в котором все-таки было указание об этой надписи. Я была в шоковом состоянии потому, что все это происходило буквально за одни сутки, осмотр, опознание, подписи всяких документов, а уже ночью я уехала. Сейчас же, когда ты читал мне те же самые документы, упоминание об этой выцарапанной надписи на древке спинки кровати было переписано. Точнее, оно там вообще отсутствует. Надо отдать все это Лидии, уверена, проведя экспертизу бумаги с разных томов дела, она подтвердит, что бумага разная. Переписать все это мог лишь тот, кто участвовал в расследовании….

– Джульетт, подожди, так почему же тогда он не уничтожил запись на кровати, не вырезал, не сжег? Сомневаюсь, что проникнуть в заброшенную, опечатанную квартиру так уж сложно.

– Бессмысленно, здесь у него был выбор, лишь меньшее из двух зол – удали он каким-либо способом надпись, я бы все равно заметила акт совершения какого-то действия в этой части спинки кровати. Тогда бы у меня появились вопросы и я бы все равно докопалась до правды, чего я действительно не понимаю, так это зачем убийца моих родителей, оставил в живых того, кто знает правду…. Этот кто-то, чью подпись ты видишь сейчас на документах и этот кто-то и переписывал документы. Детектив Харди Ниэрман…. – вот он мой второй и очень ценный ход. С некоторых пор мне проще было рассматривать обоих подозреваемых, Финна и Фрая как разных субъектов и использовать против каждого определенную игру. В данном случае мой ход был безошибочным. И мог даровать Финну либо лишние десять процентов к рейтингу понижения его в роли Мотылька. Либо же дать мне почти неоспоримые выводы, для подтверждения его, как Мотылька.

Упомянув сейчас о Ниэрмане, я убивала двух зайцев сразу. Я проверяла, является ли Мотылек убийцей моих родителей и является ли Финн Мотыльком. Потому что сейчас, до того, как я поеду к этому дряхлому маразматику Ниэрману за правдой, убийце моих родителей было бы крайне не выгодно допустить нашу встречу. Я сделала намек Финну, что я собираюсь немедленно отправиться к Ниэрману, что означало, что Финиас был единственным, кто это знает. И если же к моменту, когда я встречусь с этим маразматичным детективчиком на пенсии, он будет мертв, значит Финиас и есть убийца.

Не успев уследить за его эмоциональным состоянием, так как меня отвлекли пришедшие Лидия и врач, я горько выругалась про себя. Обидно, ведь это могло быть занимательно, поэтому пока врач перебинтовывал мне грудину и колол уколы с лекарствами. Я наблюдала, как Финн собирает документы, но сейчас уже ничего было не прочитать. Даже если он был поражен и удивлен этим ходом, мне уже не узнать. Ну да ладно, все же теперь есть очень неоспоримый ход. Но с другой стороны и бессмысленный, потому, что если я приеду, и Ниэрман будет жив, то все будет бесполезно. И придется придумать что-то более действенное. Пока врач зашивал мне рану на лбу, которую я даже не заметила, я уже звонила Фраю. Придется, наконец, начать проверять и его. Удастся ли мне мыслить ясно. В случае с Финном все легко, а вот с Фраем нет. Фрай имел слишком большое и непреодолимое «влияние» на меня. Проверять его будет сложно, но на самом деле, когда мне вообще было легко? Сколько раз я отказывалась от своих желаний? Сколько раз переступала через себя и однажды мне даже удалось оставить его? Но смогу ли в этот раз?

Глаза медиума обычно естественного цвета и формы, но это часть человеческой маски, которая слетает в тот момент, когда медиумы используют свою силу. Спящие медиумы не меняются в физической форме при использовании небольшого количества «силы». Пробужденные медиумы, связанные договором с человеком, при использовании «силы» меняют свою физическую форму. Их зрачки сужаются, принимая ярко черный окрас, вдобавок покрываются алой пленкой. По мере наращивания потенциала «силы», медиум может полностью принять животную форму, для лучшего ее использования.

7

Детектив Ниэрман, единственный участник расследования, который был посвящен во все тонкости убийства моих приемных родителей. И, например, для меня загадка, почему маньяк не убил и его. Чтобы отрезать мне всякий путь к связыванию временного отрезка длинной в четыре года. Ниэрман закрыл дело, перестав искать убийцу, это преступление, которое он взял на свои плечи. Он прекрасно знал, что мог пойти до конца. Однако же не сделал этого, значит, убийца угрожал ему и еще хуже, манипулировал им. Предполагая это, у меня не было шанса проверить свои выводы. Ибо сразу же, как только Ниэрман закрыл дело, он распустил своих подчиненных, подал в отставку и ушел из Академии. А затем исчез, каким образом ему удалось исчезнуть, тоже загадка, но вполне решаемая. Я нашла его еще четыре месяца назад, эта сволочь заползла далеко, вглубь и тишь. Естественно, он прятался одновременно и от убийцы и от меня. Он поселился в полуразрушенном портовом городке на севере Империи. Города у нас реконструируются и возводятся, только сразу целиком. Поэтому, как я слышала, проект полного построения нового города, находился в разработке. Два часа от Хаддель-Вилля, конечно удобнее всего было поехать самой, чтобы избежать ненужных вопросов и выговоров со стороны Фрая, или же раздражающей болтовни Финна. Но, у Фрая быстрая гоночная машина. К тому же, я плохо себя чувствовала, не хотелось бы разбиться, такой глупый исход не допустим. Поэтому, выбирая из двух зол меньшее, я попросила Фрая отвести меня. Не то, чтобы я хотела свести счеты с Ниэрманом, в принципе, он виноват лишь в том, что бросил это дело. Бросил и тем самым подтолкнул меня к бездне еще больше. И не сказать, что особо его в чем-то винила, все люди такие. Делают то, что им выгодно, даже если это не выгодно кому-то еще. Поэтому, как я поступлю, когда найду его, я не могла сказать однозначно. Хотя почему-то, даже если желание убить его или причинить страдание было, то оно казалось мне частично реализованным. Я была уверена, что Ниэрман все же заплатил «свою цену» и возможно мне и не придется марать руки. Хотя…. Одной смертью больше, одной меньше, для меня это уже ничего не изменит.

Фрай приехал за мной ровно в двенадцать ночи, как я и попросила, не спрашивая и не отказываясь. Ехать хотела ночью, так быстрее, да и я себя ночью чувствую лучше. Выходя из дома, я чуть не поперхнулась. Он издевается надо мной, не иначе! Прислонившись к машине, он ждал меня. Только Фрай мог удивительно изящно держать сигарету и курить. При виде того, как он это делает, его не то, что ругать не хочется, а хочется оказаться как минимум на месте сигареты. Чтобы эти губы тебя так прикусывали…. Черная водолазка обтягивала его идеальный, мускулистый торс и плечи…. Волосы собраны в этот симпатичный и милый хвостик, издающий колокольное позвякивание при ходьбе. Глаза, цвета сиреневой зари, задумчиво и игриво оглядывали меня. Я же краснела от одной мысли, что он все понимает. Понимает, как я, будто ненормальная, желаю его, и от этого он распалялся еще больше – веселился и провоцировал меня своей соблазнительной полуулыбкой. Фрай был воплощение сексуальности, он источал невероятное количество феромонов, на которые я велась…. будто бабочка, летящая на красивый цветок. Вот чем пользовался Фрай – силой своего воздействия на меня. Удивительно, я почти бездушное создание, с патологическим расстройством личности, рядом с Фраем превращалась просто в химический реактор желания и чувств. И при этом я так давно не испытывала чувств, что уже почти забыла, как отличить желание от любви, страсть от страдания и преданность от обязанности. Стоило, стоило, наконец, прийти к консенсусу с собственным сердцем, потому что, судя по поведению Фрая, он всерьез решил взяться за мое «исправление». И начал он видимо с перемены истинных ценностей, которые я для себя просто вычеркнула.

– Эй, крошка Джульетт, скажи-ка мне, любопытство заело. В новостях передавали о взрыве на Грейвер-стрит 15, это ведь была ты, судя по пластырю и швах? – еще одна черта Фрая, которая меня отпугивала, так это его абсолютная уверенность, что со мной можно делать все, что захочется. Каждое его прикосновение, словно обжигающий огонь, подойдя ко мне, он аккуратно заправил выбившуюся кудряшку за ухо и осмотрел небольшой шов.

– Глупое существо, почему я постоянно должен за тебя волноваться? Джульетт…. Потрудись все объяснить – его чувства менялась с невероятной скоростью и даже мне было сложно за ними уследить…. Сначала обеспокоенность, потом осуждение и на последней фразе я увидела строгость. Бездонные глаза, необычно, мистически яркие, они хранили в себе необъяснимую притягательность, некую очень интересную тайну.

– Я расскажу тебе о том, чем сейчас занимаюсь, но давай по дороге. Я хочу управиться за ночь, а с тобой ехать куда-то далеко спокойнее.

– Ладно, ладно, моя принцесса, куда едем, в ночь?

– В Северный порт, знаешь, где это?

– Джулли, там же закрытая зона…. – осмотрев мое скептически нахальное выражение лица, Фрай горько вздохнул: – Понятно, для тебя все пути открыты.

Открыв мне дверь, он как ребенка усадил меня на пассажирское сидение и пристегнул ремнями безопасности. Кажется, возражать что-либо бесполезно, поэтому я недовольно свела брови. Фрай остался равнодушным, видимо он был в полной уверенности, что делает все правильно.

Машина и правда чудесная, выехав за пределы города, мы понеслись, но высокой скорости абсолютно не чувствовалось. Не знаю почему, но вдали от этого города я почувствовала себя гораздо лучше. Моя психика успокоилась, словно груз этого проклятого города оставил меня на некоторое время, будто бы мое бремя повелителя смерти покинуло меня. Хоть на чуть-чуть, хоть не надолго, могла ли я почувствовать свободу? Поддавшись этому желанию, я подтянулась к окну, вглядываясь в ночную красоту окружающей природы. Фрай, краем глаза заметил это и улыбнулся. Наверное, львиную долю спокойствия охватившего меня сейчас я бы не ощущала, не будь его рядом.

– Ты, как и прежде, любишь звезды, Джульетт, их свет почему-то манит тебя…. – мягким бархатистым тоном произнес он. Мои уши ласкал тон его голоса.

– Да, также как и ты. Я помню, как будучи детьми, мы сидели у тебя в гостиной поздними вечерами без света. С открытыми балконными дверями, мы ощущали ночной морской ветер, а ты играл мне, помнишь?

– Еще бы, мама с папой много времени по вечерам проводили у твоих в гостях…. Они оставляли нас вдвоем, зная, что так и должно быть. Джульетт, ты собиралась мне рассказать?

Итак, собравшись с чувствами, я начала рассказ о Мотыльке. Фрай не сбавлял скорость. Не то, чтобы мне было страшно, что от неожиданности всего сказанного, он потеряет управление и разобьется…. Не по себе, от его спокойствия. Аметистовые глаза взирали на дорогу отрешенно, будто он вообще меня не слушал. Мне придется проверять Мотылек он или, даже если основным средством проверки будет моя собственная интуиция. Чего бы конечно не хотелось, ибо обвинение доказывается на основе только реально существующих улик и фактов – доказательств безоговорочной вины. В данном случае, какое бы мнение по поводу Фрая я не вынесла, оно в любом случае будет субъективным. Мотылек развернул шахматную доску так, что все, что бы я не применила, какие бы уловки и психологические приемы не использовала, все будет бесполезно. Я уж было решила прерваться и спросить его, слушает ли он. Как Фрай начал излагать свои выводы с достаточной осведомленностью в вопросе. Ну да, он же гений. Он не только меня слушал, но и извлекал всю логику.

– То есть сейчас, ты пытаешься установить связь между Мотыльком и убийцей твоих родителей? – улыбнуло, я еще раз восхитилась им, понимая, что мое желание отдано замечательному, уникальному человеку.

– Да, но к несчастью у меня даже нет идей, один ли это человек или Мотылек, всего лишь подражатель.

Приятно было видеть, что он задумался и его взгляд приобрел некую осмысленность. Замешательство, которое повисло в воздухе, зная Фрая, не предвещало ничего хорошего. Когда он медлил с дальнейшим вопросом или ответом, это значило, что он не желал, чтобы этот вопрос был задан.

– Думаю, мне не стоит уточнять, что если я не главный подозреваемый, то уж точно в списке, верно, любимая моя? – с нажимом, подчеркнул он свой сарказм последней фразой. Он выдыхал слова, словно бросая мне их. Ожидая такой реакции, я не стала его ни в чем упрекать.

– Да, это действительно так, но не волнуйся, никто из Академии, кроме меня, никогда к тебе и на метр не подойдет, а уж тем более ни в чем не обвинит. Поскольку, Мотылек это только моя игра, мне в нее играть и мне же правила писать. Если тебя это волнует, то я считаю, что у тебя, шансов быть Мотыльком больше, чем у моего бестолкового напарника. Однако же, никогда я не поверю в то, что ты Мотылек, пока не докажу это сама, увидев только реальные факты вины.

Снова он выжидал. И на дне его самосознания всколыхнулась обида, но он подавил ее, из-за боязни потерять меня снова, полагаю. Поэтому, голос смягчился, чувства его сейчас были смешанные, но после всего того, что Фрай и так обо мне узнал, похоже, он был готов, смирится уже совсем.

– Ладно, я не против быть твоим подопытным кроликом, потому, что не хочу терять тебя. А выводы какие-то уже сделала? Думаю, у нас с твоим напарником примерно равные возможности оказаться маньяком? – как же все-таки мне нравится общение с умными людьми.

– Да, выделить кого-то конкретно из вас не возможно. Потому как если сравнить ваши интеллектуальные способности, учитывая что Мотылек, несомненно умен…. Тебе бы я отдала большее предпочтение, потому что Финиас просто тупица. Однако, если же рассматривать реальность, то у Мотылька, помнимо всех знаний обо мне, есть еще и непосредственный доступ к расследованию дела. А в этом смысле, ты не имеешь доступа к Агентству и Академии, по крайней мере, напрямую. Финиас же, непосредственный участник расследования, поэтому у него в этом плане на несколько очков больше. Ты не имеешь доступа к полиции, а он туповатый и к тому же мало разбирается в тайнах моего прошлого.

– Туповатый? Как же тогда он с тобой работает вообще, если я не ошибаюсь, то все специальные детективы как минимум гении дедукции или в твоем случае, невероятно одаренные «психоделики», читающие правду по лицам и чувствам. Как он стал детективом…. – Фрай окончательно успокоился, радость и насмешка, с которой он расспрашивал о Финиасе, показывали стабильность его эмоционального состояния.