Текст книги "Ключ Вечности (СИ)"

Автор книги: Алина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 55 страниц)

Машина Финна – огромный, красный пикап, таких машин остались единицы. Ездит она, конечно, не супер быстро, но в ней удобно спать. Когда мы сели в машину, Финн несколько раз проверил в зеркале, как хорошо уложены его волосы, чем вызвал мое неодобрение.

– Ладно, ладно. Значит так: убитая – шестнадцатилетняя ученица «Третьей школы», Мария Андреас. Живет в районе Малдрит-сквер. У нее отец и мать. Ничего особенного, кроме того, что эта девочка после школы посещала клуб биологии в школе. Похищенная Мелани Джейри, ее лучшая подруга, живет через два дома, живет с бабушкой и ходит в тот же клуб биологии.

– Как хорошо, что они подруги, это прекрасно, можно съездить к одной семье и не тратить мое время напрасно. Поехали к первой девочке, отчаяние ее родителей неизмеримо больше, это позволит, мне лучше читать по лицам. Тебе же проще войти к ним в доверие…. – я говорила с задумчивым видом, считая таблетки в руке.

– Джульетт, ты просто чудовище, они же только что потеряли единственного ребенка! Что ты хочешь, что бы я им сказал?

– Финиас, не тебе меня судить. Подобные заявления, воззвания к моему милосердию, можешь забыть навсегда. Убеди их, что мы поймаем убийцу. Пускай, в их глазах мы будем героями. А теперь у меня есть пятнадцать минут, я должна увидеть сон, вдруг есть что-нибудь о второй девушке. Хотя, сомневаюсь, есть ли шанс найти ее живой.

– Мы не герои, Джульетт, мы убийцы…. – его слова слышались мне отдаленно, будто мы ехали в разных машинах и он кричал через открытое стекло.

Проглотив таблетку, я откинулась на кресло. Еще пару секунд передо мной мелькала дорога и Финн. И то и другое сильно раздражало. Теперь становиться мутновато. Ненавижу это…. Мой дар, это проклятие. Ненавижу, если бы моя воля играла, хоть какую-то роль, я бы предпочла вообще не спать. Время будто замедлилось…. Помню, что последняя разумная мысль, пришедшая мне в голову – была обо мне. «Всякий, кто служит злу, пользуется его силой, или посвящает ему себя, обречен на вечные муки». Да это действительно так, зло уничтожает своего носителя, выжигает себе пространство. Стирает все рамки, убивает способность сожалеть о содеянных ужасах. Так было и со мной. Но в отличие от всех остальных, я добровольно смирилась и даже возрадовалась подобной участи. Я стремилась к смерти больше, чем кто-либо из моих знакомых. И совершенно очевидно, я понимала, что покоя она не принесет. Моя смерть принесет лишь новую боль…. И хорошо, и пусть…. Может хоть боли удастся стереть память о моей жизни.

Стеклянная колба из грязного стекла. Да, сомнений быть не могло: склад старый, где есть отвод воды. Такие резервуары использовали для сбора технической воды. Внутри, этот прямоугольный и достаточно глубокий цилиндр, был пропитан запахом пустоты и неизбежности смерти. Девушка, вся избитая и истекающая кровью, сидела у левой дальней стенки. Судя по всему, она израсходовала много сил, пытаясь выбраться, разбив стекло толщиной в полметра. Вода по щиколотку – холодная. Ее знобило и било дрожью, от страха и холода. Страх медленно, но верно поглощал ее мысли. Она уже устала молиться, просить прощения, звать на помощь, и только хрипло что-то шептала себе под нос. Видя сон, я смотрела на нее через стекло резервуара, а значит снаружи. Зловещий шелест повсюду. Откуда он идет, будто шелест тысячи и тысячи крыльев? Вот, что сводило ее с ума больше всего. Этот шелест, идущий отовсюду, поглощающий все другие звуки. Шелест, пробирающий до костей. Это мотыльки внутри колбы, безумно много, облепив все стенки и крышку, они затмевали собой весь свет, который мог бы проникнуть внутрь. Жутко неприятно, наверное, когда они своими лапками садятся на кожу.

Попытавшись встать, обессиленная, она рухнула вниз и взвыла от боли, поползла, выплевывая воду изо рта. Жалкое зрелище. Отвратительное. Сон прекратился на том моменте, когда снова возникли странные, фабричные звуки, что и на записи. И снова коридор…. Нет, нет, почему?! Нет, не хочу, ведь так мало времени, почему я снова здесь? И эта дверь…. И снова кровь и чувства ребенка за дверью захлестнули меня. Кто же за этой дверью, чьи воспоминания?

Очнувшись с первым вздохом, я не почувствовала только своих рук. Отличный результат, все-таки короткое время имеет свои плюсы. Финн уже знал, что ему делать. Мы приехали и остановились на подъездной дорожке к дому Андреасов. Ударив меня по костяшкам, в который раз он восхитился моей выдержкой. Неужели он не понимает, что я практически не чувствую боли. И это не нормально. Пока он звонил в звонок – надевая маску героя, я приходила в себя после увиденного. Я опять уходила глубоко в свои мысли и рассуждения. Мотылек…. Почему такое имя и почему мотыльки? Что это за причинно-следственная связь. Раз уж он знает про дар, то становиться очевидно, почему на записи, он так странно искажает свой голос. Мотылек знаком мне и очень хорошо. Соответственно, моя теория, что это – либо кто-то из «адской» троицы, либо…. Но это не возможно. Еще один человек, знавший о том, кто я на самом деле, сейчас был очень далеко. В мозаике моего прошлого мы давно уже потеряны друг для друга.

Похожий способ убийства…. Да, все так…. Все так, но почему у меня возникают сомнения? Сомнения – это, якобы, хорошо, они позволяют отыскать правду. Зная себя, я не нуждаюсь в сомнениях. Мне нужен только один ответ – качественно верный. Сбор информации, объединение фактов, формирование гипотезы, поиск подтверждения эмоциональным портретом и вынесение конкретного и единственно верного решения. Почему в этом случае, мне кажется, что схема не работает? Мотылек – это особый клиент. Вот, что я могла констатировать с уверенностью. Являлся ли он тем, кого я ищу, или же просто его подражателем, сказать пока не возможно. Но, он точно игрок. Тот, кто в игре – со мной на одной стороне. Все правильно, пока все как надо. Но ведь каким бы эрудированным и умным не был убийца, играющий со мной, в реальности мы все равно оказывались по разные стороны. Он убийца – зло, я же, вроде как детектив – добро. Не важно, что, играя, мы оба являлись воплощениями зла. Но реальность – это совсем другое. А сейчас получается, что кем бы в результате не был Мотылек, мы и в реальности окажемся по одну сторону баррикад? Как такое вообще возможно? Нет, неправильно! Что я думаю!? Неправильный вопрос: «как такое возможно?». Как такое под силу обычному человеку? – вот верный вопрос. Что же на самом деле он пытается мне доказать? Что люди лучше, и я ошибаюсь…. Какой интересный способ отстаивать свои принципы…. Интересно узнать…. что стало бы с миром…. в котором каждый чудик будет отстаивать свое мнение кровавыми убийствами? Может мы, и в правду, будем жить лучше, стоит поразмышлять над этим….

– Джульетт?! Джульетт, это отец девочки, мистер Андреас…. – вот, те на! Стоило задуматься, как мы с Финном сидели в гостиной на диванчике. По меркам людей – это вполне обычный милый домик.

– Здравствуйте, мистер Андреас, я специальный детектив Джульетт Хайт. С Финном вы видимо уже общались утром….

Мужчина постарел за ночь лет на пятнадцать. Лицо осунувшееся, блеклое. Глаза краснеющие, но все-таки хорошо, что он был вменяем. В отличие от его жены видимо, которая вполне, от горя могла потерять рассудок. Дело привычное, теперь они не смогут похоронить дочь в открытом гробу. А Финн отлично сыграл свою роль. Мужчина, находясь в отчаянии, поверил нам, на его лице сияла надежда и уважение к нам. Ложь – отличный инструмент в нашем случае.

– Мистер Андреас…. Ваша дочь употребляет наркотические вещества, общается c плохой компанией, что характерно для подростков или же ведет распутный образ жизни? – зрачки расширились, губы сузились. Он злился.

– Да, что вы такое говорите! Мария была доброй, отзывчивой, старательной и ответственной девочкой, она никогда не занималась подобными вещами!

– По вашему лицу я вижу, что вы злитесь, значит, это правда. Продолжим…. В последние дни с ней происходило что-нибудь странное, для нее не характерное?

– Ну, я не знаю, какие странные вопросы вы задаете, полиция ничего такого не спрашивает…. – Финиас, я тебя точно убью когда-нибудь. Мужчина начал что-то подозревать, в его лице проявились сомнения. Он искал в моем лице поддержку и сочувствие. Хорошо хоть рядом Финн сидит.

– Мистер Андреас, чтобы не тратить наше время, я объясню вам предельно ясно. Мы не полиция, мы специальные детективы. То, какие я задаю вопросы, позволяет мне достоверно определить факты, устанавливающие правду. Вашу дочь убил маньяк, и уж поверьте мне, наверняка, она не могла оказаться в парке, в день убийства, по собственной воле, если она была, как вы говорите «идеальной» дочерью. Такие девочки не ходят гулять после шести часов вечера, а сидят дома и мирно учат уроки. А это все значит только одно – она знала убийцу и пришла туда, потому что доверяла ему. А теперь, возьмите себя в руки и позвольте мне выяснить, что же на самом деле произошло в тот день!

Все нормально – в его глазах теперь страх и подчинение, именно то, что надо.

– Да. Простите, просто жена, она совсем плоха, я постараюсь вам помочь. Вот уже неделю после занятий в клубе она приходит на пятнадцать минут позже. То же самое и с ее подругой Джейри, они вообще всегда вместе. Ходят в школу, ездят в поездки, занимаются в клубе. Обе – лучшие ученицы и старосты в классах. Джейри часто ночевала у нас. Ей приходилось тяжело, забота о бабушке. Милая девочка – черты лица расслабленные, а голос пониженный. Он действительно так считает.

– Вы спрашивали, почему она задерживается?

– О…. Она была так довольна…. Когда разъясняла, что они с Джейри нашли каких-то бабочек или мотыльков. Я помню блеск в ее глазах, она сказала, что после школы, они ходят их фотографировать.

После этого вопроса он разрыдался, и даже Финну стало понятно, что мы больше ничего от него не добьемся.

– Финн, сгоняй в комнату к девочке, забери фотки, она хранит их в каком-нибудь укромном месте. Типа секретные ящики или дневник, ну вообще не мне тебе объяснять. Я жду в машине.

Так, ну если они были знакомы…. Значит, она пришла в парк фотографировать. Финн вернулся быстро. Сев в машину, он вручил мне пачку фотографий.

– Ну что, теперь к свидетелю…. – что за воодушевление!

– Нет, для начала заедем в школу, хочу посетить клуб биологии. Надо же узнать, что за хрень на этих фотках. Почему ты так странно улыбаешься?

Пожав плечами, он задумчиво спросил:

– Так получается, если они были знакомы, значит, он вовсе не выглядел как сумасшедший? Он спокойно вошел в доверие к двум к школьницам, он опаснее, чем я предполагал…. – удивительно, Финиас! Я не верила в твои дедуктивные и логические способности, находящиеся на уровне плинтуса!

– Он может оказаться и не сумасшедшим. А может оказаться, в таком случае, отдаю ему должное, что он отличный актер. Войти в доверие одно. А вот понравиться школьницами и заинтересовать их. Он должен обладать специфичной харизмой и симпатичной мордашкой, совсем как ты….

От удивления, Финн аж затормозил.

– Прости, ты неудачно пошутила.

– Это не шутка, ты не забыл, что входишь в круг подозреваемых. Поэтому, если выбирать между тобой и капитаном, по степени вашего влияния на людей, то ты выигрываешь. Значит, у тебя совершенно точно, больше возможностей очаровать девушек, чем у капитана. А это прибавляет тебе процентов, по моей шкале виновности.

Недовольно заерзав, он все-таки включил зажигание и поехал дальше. Хотя расстроился.

– А как же алиби, ты же еще не знаешь, есть ли оно у меня?

– Собственно говоря, мне не нужно знать, есть ли оно у тебя, я делаю это только для галочки, в качестве дополнительного справочного материала. Скажу тебе как специалист, что наличие алиби еще не означает невиновность…. – мой голос, как всегда холодный и рассудительный, приводил в его замешательство. Но, даже если голос его смущал, то с одинаковой точностью, он его волновал. Финн превозносил мою способность делать логические выводы. Вот и сейчас засиял от счастья:

– Поразительно! Вот бы мне быть таким умным как ты! Может съесть тонну шоколада? – как можно, с таким серьезным видом, говорить такую ерунду и искренне верить в нее?

– Брось, тебе и это уже не поможет.

Вот такие у нас были отношения. В каком-то смысле, своим поведением он заставлял меня чувствовать ответственность. И это раздражало. Как человека лишенного морально-этических принципов, меня это не могло радовать. Чем в большем отдалении я живу от общества, тем яснее видят мои глаза и тем проницательней работает мой разум.

Да, только это важно – поиск истины. Если она вообще существует.

Медиумы не люди. Медиумы делятся на два отличительных вида – Спящие и Пробужденные. Спящий медиум – еще не осознает себя, как существо из другого мира. Спящий медиум физически еще походит на человека, не имеет воспоминаний и неможет пользоваться всем запасом своей силы. Пробужденные медиумы – физически уже мало походят на людей. Имеют высокоразвитый мозг, усиленное функционирование всех чувств, неконтролируемые инстинкты. Также, пробужденные медиумы способны использовать всю свою силу.

2

Люди не любят тех, кто чем-то выделяется из общей серой массы. Люди не любят и тех, кто чем-то отличается от них. Зависть порождает ненависть. Именно это мне пришлось пережить на собственной шкуре еще в детстве. В маленьком, прибрежном городке, где я выросла, не нашлось места, такой странной как я. Поэтому, мои приемные родители, которых я любила и уважала, несмотря на этот факт, при первой же возможности переехали в Хадель-Вилль. И произошло это четыре года назад. Мелинда Хайт – моя приемная мама, была доброй милой женщиной, которая любила готовить. У нее природный дар – ладить с детьми, наверное, поэтому они взяли меня в семью. Она была учительницей математики в младших классах. Мой отец – Джонатан, человек слова и дела. К тому же, он был симпатичным, для сорокалетнего врача. Он любил маму, любил и меня. Воспитывал в строгости, но справедливости. В Хадель-Вилль мы приехали, когда ему предложили работать педиатром в городской больнице. Они с мамой купили маленькую двухкомнатную квартирку, на улице Авер-стрит, и мы приехали. Мне только-только исполнилось 18 лет, и я собиралась поступить в Академию. Думаю, я изначально хотела туда поступить, чтобы стать сильнее.

Нет, я не фанатела от правосудия, и никогда не горела желанием защищать общество. Думаю, что я всегда жила на достаточно большом расстоянии от него, чтобы мы не причиняли друг другу беспокойства. Просто, до всей этой истории, моя не любовь к людям жила и росла, а после, просто выплеснулась и стала частью меня. Это случилось летом, когда я уехала на каникулы к бабушке, обратно в родной город на морском побережье – Олекс. Два часа езды на машине или сорок минут на скоростном поезде. Население маленькое, город закрыт для въезда туристов. Да и пляжи здесь дикие, скалистые, не предназначенные для массового купания. Основным доходом Олекса является вырубка хвойного леса и обеспечение им Хадель-Вилля, как индустриального центра. Поэтому, естественно, что рабочие места у людей только на лесопилке в горах. Ни чем другим этот город не занимался, а потому почти вымер для эволюции. Одинаковые дома, один магазин, один супермаркет, одна больница, одна школа, все как полагается хорошему провинциальному городку. У бабушки я бывать любила, она осталось одна и поэтому мы хорошо проводили каникулы. Я ощущала безбрежное спокойствие, наслаждаясь ее фантастическими пирожками и вареньями, а также тишиной и одиночеством.

Я всегда гуляла одна, ничего не опасаясь. Чего мне было бояться? Я итак изгой. Поэтому, у бабушки я гуляла от рассвета до рассвета, почти забывая о сне. В какой-то мере, Олекс всегда был для меня местом, где я могла отдохнуть от бесконечной глупости людского мира. Закрыться, замкнуться в самой себе, чувствуя вокруг только всепоглощающую силу природы. Не помню, какой я была до того момента, как вечером зазвонил телефон. Интуиция подсказала мне вернуться раньше в этот день. Зато я помню, какой я стала, после того, как увидела бабушку, сидящую с телефонной трубкой на полу. Пустые глаза и губы, повторяющие одно и то же: «Нет, не может быть….». Да, это не могло быть правдой. Но оказалось ей, вопреки всем разумным доводам. Все это было правдой. Оставив бабушку с друзьями нашей семьи, что жили по соседству, я села на поезд и приехала в этот город. Только сойдя на вокзале, мне тут же в лицо ударил резкий, противный, гнилой аромат смерти и неизбежности предстоящих убийств.

Тогда спецподразделение детективов еще не было организованно в Академии. И меня, на пороге квартиры родителей, встречали обычные полицейские. В их лицах была жалость, а мне было тошно. Ненавижу жалость, а тем более людскую и в мой адрес! Никогда не приму этого, никогда…. Еще в поезде, за два часа до осознания, что у меня больше нет будущего, а единственные, кто обо мне заботился и сопереживал мне, были убиты, мое сердце умерло…. Остались лишь немые осколки души, которые превращали меня в нечто ужасное.

Моего отца сначала избили, потом, разрезав живот, вывернули кишки, он был еще жив, когда маньяк распял его на кресте. Он заставил умирающего отца разрываться от беспомощности, истекать кровью…. Пока он на кровати разделывался с мамой. Характерные тридцать три ножевых ранения, а потом он выпотрошил ее. Я не плакала, с того самого дня, я больше никогда не плакала, никогда не сомневалась. Не знала жалости или пощады, никогда не останавливалась. Научилась переступать через пропасть собственного отчаяния. Пожертвовала мечтами, отказалась от прошлого, отреклась от любви или радости человеческого бытия. Я не хотела мести, месть была мне не нужна. Я в любом случае убью его, это нельзя назвать полноправной местью. Нет, я хотела чего-то большего. Дойти до истины, понять почему? За что? Ведь они всего лишь простые люди.

За что? – этим вопросом, я скрывалась от мучавшего меня чувства вины. Я боялась, что сама виновата в их смерти. Я поступила в Академию, стала самой одаренной из всех. Лучшей из лучших. И через два года, сама стала такой же, как тот самый человек, лишивший меня моего прошлого и будущего. Моей целью стало докопаться до тайн прошлого, найти и убить его, подвергнуть страданиям и умереть самой. Причем не имело значения, кто из нас кого убьет. Он меня или я его, одна и та же равносильная цена, мы оба для мира – мрачные тени. Хотела ли я, чтобы мое путешествие во мрак, за эти четыре года, наконец, завершилось? И хотелось ли мне, чтобы Мотылек оказался им? Я скажу неправду, если отвечу «нет». Но приходиться сдерживаться в своем желании или оно возобладает над моей логикой, а в подобном случае я никогда его не найду. Хотя, может это все-таки месть? Ведь вся литература кишит словами, что месть выжигает все и ни к чему хорошему не приводит….

Мы подъехали в школе, Финн переговорил с директрисой, она, сияя, проводила нас до биологического класса. Где нас встретила молодая, не особо конечно симпатичная, но милая училка…. Что-то она мне детство напомнила. Вся такая фригидная и миловидная, девственница, борющаяся за права цветов и бабочек в нашем нелегком мире? Моя гипотеза подтверждалась тем, что в двадцать четыре года, она отводила взгляд от Финна, следовательно, жутко его стеснялась. Пока он пытался втолковать ей суть дела, кстати, судя по всему, она и, правда, расстроена смертью и похищением своих учениц. Глаза опущены и увлажнены. Значит хороший учитель, раз так переживает за каждого ученика.

– Финиас, будь добр, сгоняй в машину за фотками, я забыла их. А я пока поговорю с мисс? – Финн недовольно смерил меня взглядом. Он не любил, когда я делала его мальчиком на побегушках, но я уже перевела внимание на учительницу, которая была готова расплакаться.

– Флетчер, детектив Хайт, я мисс Флетчер. Вы ведь найдете Джейри?

– На данный момент я, к сожалению, признаю, что вероятность найти ее живой, слишком мала. Но я приложу к этому некие усилия…. – интересная реакция. Удивление. Она не была огорчена, с каким бездушным видом я заменила слова «все» на «некие». – Я бы хотела у вас узнать, могла ли Мария или Джейри завести себе тайного поклонника?

– О нет, сомневаюсь. Они обе отличницы, уйму времени занимаются со мной в клубе. И у них, конечно, есть много друзей. Но я, ни разу не видела, чтобы их кто-то встречал после школы или, же они сидели в телефонах и строчили смс, ну вы понимаете, такая сейчас молодежь!

– Отлично, этому можно верить, учитывая, что и их родители сказали то же самое. Тогда последний вопрос, вы давали им какие-нибудь клубные задания: типа, найти и сфоткать, там определенный вид бабочек, на улице или в парке…? А…. Вот как эти фотографии? – появился запыхавшийся Финн, озлобленный и с пачкой фотографий, что мы нашли у Марии.

Мисс Флетчер, в ее взгляде на фотографии промелькнуло удивление, восхищение, а затем непонимание.

– Чему вы восхитились? Что за бабочка на этих фотографиях? – я чуть-чуть повысила голос, чтобы вытянуть ее из мира грез.

– А, извините, я слегка залюбовалась…. Дело в том, что это редкий вид ночных мотыльков, который не встречается в нашем городе, только в приморской черте их много и в столице. Но, я никогда не давала девочкам подобного задания, единственное, что могу предположить, что их, как биологов, весьма очаровали, как и меня, эти фотографии. К сожалению, я ничего не знаю о жизнедеятельности этих видов…. Но, я могу вам дать телефон и координаты профессора биологии в Университете для Одаренных детей.

В Хадель-Вилле располагался крупнейший в стране завод по производству нано-технологического и биотехнологического потенциала нашего государства. Университет для Одаренных детей. Университет делился на две части. Точные науки, в числе которых: химия, прикладная и квантовая физика, биотехнологическая и атомная химия, а также биотехнология, нано-технология, космология и астрономия. И Художественное Отделение, где гениальные и одаренные художники, музыканты, певцы, архитекторы, скульпторы двигали вперед нашу культуру. Этот университет давал огромный научный потенциал, несравнимый ни с чем. Распрощавшись с учительницей, я шепнула Финну, чтобы дал ей визитку Агентства, взамен на телефон профессора. Визитки у нас жуткие! Черные с золотыми буквами! Мы же не похоронное бюро, в конце концов! Решив, что приоритетом сейчас является наш свидетель и разбор полетов в Агентстве, я решила отложить визит к профессору.

– Джульетт, а можно маленький вопросик, ну совсем маленький? – глупая привычка, во время езды о чем-нибудь со мной поболтать. Не дождавшись моего согласия, как обычно, он начал тараторить:

– Как думаешь, он сумасшедший, раз помешан на бабочках? И получается, что он ловил девочек на фотки насекомых? Ты меня не любишь, ты так вечно вздыхаешь, когда я тебя что-нибудь спрашиваю! Ты же мой учитель!

– Так, в комбинации уже три вопроса. Финиас нет, я тебя люблю, и нет, я не твой учитель, это ты себе вообразил, что я им являюсь. Да, думаю версия, что фотки от него самая достоверная, это объясняет, как они познакомились с ним, и почему убитая была в парке. Он сумасшедший, но при этом он гениален, потому что умело скрывает логику за своими ненормальными поступками. Логику, которую мне, Финн, надо разгадать.

Теперь он был серьезен, мне нравились перепады его настроения. От веселого и дебильного, до задумчивого.

– Как ты думаешь, это он? Тот, кто убил твоих родителей четыре года назад? Я знаю, что спрашиваю то же, что и капитан тогда. Но ты ответила, согласно рассуждениям и имеющимся фактам, не то, что думала. Что же ты на самом деле думаешь, Джульетт?

А все-таки, у Финна мозг иногда варит в очень нужное русло. Одна из отличительных особенностей его характера, была способность видеть истину, скрытую за многими слоями. Истину, сокрытую предубеждениями, страха и неуверенности. Именно это, мне в нем нравилось больше всего. Это отличало его от обычных молодых людей его возраста. Это давало ему право называть себя «специальным» детективом. Это давало ему право сидеть со мной в машине, работать и рассуждать на моем уровне. И главное, это дает ему право получать не только мою ненависть, но и уважение. Поэтому, я не удивилась этому вопросу, и слегка усмехнувшись, отдала ему должное правдивым ответом:

– Я не знаю, точнее, не хочу знать. Дело лишь в том, почему я, в конце концов, убью Мотылька. Либо потому, что такова моя работа и статус. Либо потому, что, наконец, нашла желаемое и сжигаемая ненавистью, я превращу его в месиво крови. Вот и вся разница, поэтому все равно, кем в результате он является. Но, если уж ты все-таки интересуешься моим душевным состоянием. То скажу так…. Мне было бы проще думать, что Мотылек и есть убийца родителей. С этим убеждением, усилиться мое желание докопаться до правды, чего бы это ни стоило.

– Понятно, думая, что Мотылек и есть он…. Ты мыслишь более глубоко и ясно, но в тоже время погружаешься в процесс желания мстить….

– Ладно, Финн, давай не будем забираться в дебри того, с чем я сама еще не до конца разобралась. Лучше расскажи мне о нашем свидетеле…. – он одобрительно хмыкнул, довольный тем, что получил снисхождение.

– Он обнаружил девочку в парке, когда выгуливал собаку, он же и вызвал полицию, а они естественно нас. У него взяли письменные показания (я их изъял) и отправили домой. Мистер Ривсен, старший инженер по проводке металлосодержащих труб, в отделе городского обеспечения. Ему сорок пять лет, живет один с собакой таксой, в маленькой квартирке в районе Сайрис, в десяти минутах ходьбы от городского парка, где и была найдена убиенная. Кстати, почему полиция не заподозрила его в убийстве? Ведь такое бывает, когда убийца выдает себя за свидетеля.

– Не знаю насчет полиции, почему они его не заподозрили, но он не мог совершить это убийство.

– Почему, а что если он убил, а запись тебе прислал его друг-коллега?

– Финиас, моя интуиция – это то, чему я могу доверять безоговорочно. Но даже, если не брать ее в расчет, человек, приславший мне запись и человек совершивший убийство в парке, одно и то же лицо. Это стопроцентно. Даже не смотря на искажение голоса, которое Мотылек делал специально, я понимаю по голосу, интонации, а следовательно и эмоции, которые вкладываются в слова. Когда он говорил: «Понравился ли вам мой шедевр?». Он вкладывал гордость, радость и желание поразить и удивить. Подобные реакции проявляют модельеры, выставляя свои вещи на показе. А это значит, что они гордятся тем, что сделали. Гордость проявляется только в том случае, если ты сделал вещь сам, своими руками и вложил в нее труды и старания. С Мотыльком так же.

– Я понял, чтобы мы без тебя делали?! Пошли, мы приехали. Сайрис – район, построенный на деньги властей, для бедных и малоимущих. Те же небоскребы, люди, живущие здесь, получили почти бесплатно. А у нас отличное государство!

Облезшую, хилую дверь в коморку на первом этаже открыл мужичок с желтоватым лицом, лысой головой и недовольным выражением лица. Хотя сначала, открывать дверь он не хотел и Финну пришлось начать с простого убеждения ледяным тоном. Что за странное отношение к детективам? Он что-то скрывает? Либо чего-то не хочет рассказывать, если с такой открытой ненавистью и презрением, пытается нас отшить. Он не хотел нас пускать в свою квартирку.

– Мистер Ривсен, если вы думаете, что я горю желанием посетить вашу коморку, то вы ошибаетесь. Но представляя в данный момент закон, я задам вам всего лишь один вопрос. Мы можем поговорить и на лестничной клетке, здесь, по крайней мере, не воняет. А сейчас отвечайте, при этом, стараясь смотреть мне в глаза, не отворачивайте лицо. Иначе я попрошу напарника держать вас.

– Не имеете права! Я буду жаловаться, я уже все рассказал полиции! – от страха он весь затрясся, как банный лист.

– Нет, имеем! Мы имеем права добывать информацию любым способом. Итак, что вы видели сегодня утром в парке, когда обнаружили убитую Марию Андреас?

Так или иначе, хотел ли этот жалкий сантехник говорить о том, что видел или нет, уже было не важно. Все, что он знал, сказал, стоило только Финну припугнуть его:

– Машина! Не трогайте меня! Я видел, как от парка отъезжала машина…. – похоже, он здорово напугался. Червяк, выглядит отвратительно.

Не став ничего выяснять, я схватила Финна за ворот рубашки и утащила за собой. Ненароком, сгоряча Финн мог и убить его. Но даже в его напуганном состоянии, когда люди обычно говорят правду, я все равно заметила, что старший инженер чего-то не досказал. И главное, меня насторожила реакция Финна, который был взволнован. Что-то не так…. Финн ведь не может мне лгать. Я ведь Бог в его глазах. Богам не врут. Когда мы сели в машину, его пальцы слегка отдавали влагой. Пот, первый признак страха, я заметила его на руках. Он избегал прямого взгляда в глаза, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло.

– Финиас, давай-ка проясним все сразу, что бы сегодня на официальном допросе в Агентстве, который записывается на пленку, ничего подобного не было…. Твою машину отъезжающей от парка видел наш водопроводчик?

– Ха, было глупо пытаться что-либо утаить от тебя. Ты же видишь людей насквозь. Не оставляя им права на тайны. Ведь так, Джульетт Хайт? – что за ирония и обреченность в его голосе и жестах? Зачем ложиться на руль и скрывать лицо, если я и по голосу могу различить его эмоции.

– Финн, знаешь, я не хочу задавать тебе этот вопрос на официальном допросе, тебе лучше ответить. И я прошу не потому, что я детектив, а потому что действительно не хочу впутывать никого из вас в эту игру. Скажи мне правду. И я, пожалуй, поверю, что это была просто глупость и совпадение одновременно….

– Машина не моя, но я был в ней. Мы возвращались из ночного клуба с девушкой, она за рулем, естественно оба мы были… ну ты понимаешь…. Вот, вообщем так, мы поехали к ней, она живет в трех минутах езды от этого парка – неужели я чувствую облегчение потому, что это правда?

– Хорошо, я верю, давай в Агентство, много работы и мало времени.

Приехав в офис, я начала расследование с того, с чего и обещала. И я и детектор лжи дали одинаковое заключение, у каждого из троих мои коллег: Билла, Лидии, и Финиаса, было алиби в ночь убийства. И есть свидетели, которые могут это подтвердить. В их досье нет ничего, чтобы указывало на связь с делом четыре года назад. А следовательно, никакой, даже косвенной причастности к делу четырехлетней давности у них быть не могло. Фактически получается безвыходная ситуация, никто из них не может считаться подозреваемым….