Текст книги "Ключ Вечности (СИ)"

Автор книги: Алина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 55 страниц)

Подъехав к площади на своем спорт-каре, Фрай вышел из машины. Черты его лица довольные, а это значило, что я угодила ему, что позвонила первой. У меня засосало под ложечкой. Черная водолазка, обтягивающая его торс, и прямые белые брюки, его тело просто притягивает меня! Что за ужас, может это потому, что я уже почти забыла, что значит желания обычной девушки?

– А…. Фрай, ты ездишь с допустимой скоростью?

– По-твоему я приехал слишком быстро? Не переживай, я не попаду в аварию. Хотя я рад, что ты переживаешь! – наивно улыбнувшись, он одной улыбкой убил серьезность моего вопроса.

Мы приехали, конечно в университет, где работал Фрай, на этой огромной территории, располагалось еще как минимум три корпуса, которые были удалены от главного здания, но соединены с ним разными стеклянными переходами. Так вот, мы через такой переход попали в уединенный корпус для отдыха. Исторические залы внизу, затем гостиная, где студенты могли попить чаю и съесть что-нибудь из выпечки, а на крыше этого корпуса располагалась маленькая кофейня для преподавателей. Маленькие столики удачно располагались на солнечной площадке. Фрай все время держал меня за руку, и от его холодных пальцев меня била дрожь. Мне не холодно, скорее волнительно.

Проводив меня к столику и усадив меня, он, пристально всматривался в меня, видимо желая, увидеть мое нынешнее состояние души, лукаво скрыв свои собственные эмоции. Подошла официантка, которая, кстати, похоже, не ровно к нему дышала, поймав мой осуждающий взгляд, она потупилась и приняв заказ, скрылась за стойкой.

– Кто-то ревнует?! – не отпуская моей руки Фрай, подвинул свой стул ближе, и получилось, что еще чуть-чуть и я окажусь в его объятиях. Хитрый лис!

– Не обольщайся, но флиртовать с официанткой это уж слишком безвкусно!

– Я просто был вежлив, а тебе в голову приходит всякая чушь!

Успокойся Джульетт…. Я представила Фраю полную свободу воли, и он с упоением, стал своими холодными пальцами ощупывать каждый кусочек моего лица и шеи. Он продолжил это занятие и когда официантка принесла нам кофе со сливками. Видно было, что она расстроена, неужели и правда рассчитывала, что Фрай обратит на нее внимание? Фраю плевать на людей, хотя это тешило его самолюбие, и он хотел, чтобы им восхищались.

– Фрай, как ты жил все это время? – лелея этот вопрос все время, я задала его и, чувствуя дрожь в моем голосе, он скорее обрадовался ему, чем обиделся. Ведь в моем голосе была вина и желание ее загладить.

Сколько мучила внутри его боль, и сколько бликов ее я увидела на его фантастически спокойном и красивом лице? Ему было больно даже вспоминать все эти годы в разлуке, но он сделала над собой усилие, потому, что все нужно было выяснить сейчас или никогда.

– На удивление легко, я принял факт того, что ты исчезла из моей жизни, впервые мгновения. Мне казалось, что даже если тебя сейчас нет, ты придешь и вернешься, потому что не можешь жить без меня. Верил, что все обещания, которые давал тебе в нашем детстве, я еще могу выполнить. Я переживал, что тебе одиноко, холодно, обидно, можно сказать, почти интуитивно чувствовал, как под натиском ненависти разрушается твоя прекрасная душа. Душа, которую я так долго берег и любил, будто меня самого разрывали каждую ночь на части. Вспоминая, как я спал с тобой, чтобы тебе не снились эти жуткие, кровавые сны. Но и это можно было пережить…. Ты ушла из моей жизни, я смог это принять, пускай даже ценой неимоверно большой боли. Лишь одного я не мог принять. Лишь одно «но» не давало мне покоя, заставляло меня искать тебя, приезжать к твоей бабушке, каждый день приезжать на вашу старую квартиру, в надежде увидеть свет в окне, насильственно штурмовать телефонные компании. Неизгладимое отчаяние все же гнало меня вперед, я работал, давал концерты, стал самым молодым и успешным композитором и пианистом, и два года проработал в столице. Все это делалось, чтобы увидеть тебя, но в Академию не пускали просто так. Корпус, где обучались молодые студенты, вообще был похож на тюрьму строгого режима. Осознавая, что ты сама выбрала этот путь, я не мог найти себе покоя. Я боялся, что ты станешь просто пустой человеческой оболочкой, вместо нормального человека. Желание мести и ненависть выедет тебя изнутри, и даже если мы встретимся, и я буду полон решимости сдержать свои обещания…. то ты уже будешь не в силах желать этого, мне стало страшно, Джульетт, что единственное, о чем я мечтал, чего по-настоящему желал, может превратиться ни во что…. – я остановила его, притянувшись и уткнувшись лицом в его грудь. Я остановила его, потому что его далекий взгляд все время возвращался в прошлое, пускай, он и говорил об этом спокойно…. Но, он страдал, невообразимо страдал все эти долгие годы разлуки.

– Я не умею говорить красивые слова, и возможно, следов сожаления сейчас ты тоже не увидишь на моем лице…. Но, Фрай, прошу тебя, умоляю тебя, перестань страдать из-за меня…. Умоляю, я не стою тебя и уж тем более твоей боли. Не стою и никогда не стоила!

Наверное, мне было больно находится рядом с таким светлым существом как Фрай. Для меня он излучал слишком бережный, слишком нежный и заботливый свет. И мне как будто было больно поднимать глаза к солнцу. Я не могла быть рядом с ним, мне становилось больно, оттого, что я не могу ничего дать взамен. Могла когда-то…. Но сейчас, значит ли это, что мы уже не сможем быть вместе? А ведь так хочется, хотя бы что-то…. Но, нет, я отреклась от всей своей мечты, я отреклась и любое желание, это как свернуть с выбранной дороги.

А с другой стороны, была все же темная сторона Фрая. Фрай, который для достижения своих целей, не считался с принципами и желаниями других людей. Фрай, который мог быть обжигающее холодным, невыносимо жестоким и непримиримым. И Фраю желал владеть мной как собственностью. Будто во мне было что-то, ему жизненно необходимое. Задавая себе десятитысячный раз вопрос: что же во мне особенного? Ответа не было, и возможно, от этого мои комплексы и подозрения только увеличивались, не давая насладиться оставшимся временем. Вот и сейчас, ощутив, как его пальцы сжали мои плечи и прижимали к себе, я путалась в своих чувствах. С одной стороны, мне хотелось еще больше прильнуть к нему, а с другой стороны, от того, как до боли он сжимал мои плечи, немного жутковато.

– Джульетт, пока я не прощу тебя. Но у тебя вполне есть шанс его заслужить. Если ты хочешь мести, ты ее получишь, и я не встану на твоем пути. Я здесь и готов исполнить все свои детские обещания, если ты, конечно, все еще хочешь этого. Если же ты не сможешь, я отпущу тебя. Не знаю, что со мной станет, но отпущу, во имя твоего желания. Однако, прежде чем ты примешь окончательное решение, я здесь еще и для того, чтобы показать, что есть другой мир. Мир, от которого ты отказалась, целый мир, который я могу дать тебе. Мир, где найдется множество невероятных людей, которые станут тебе друзьями и помогут, мир, где ты сможешь вновь обрести семью и быть со мной. Мир, где тебе не придется жить ночными кошмарами и кровавыми убийствами. Показывать его тебе, я начну прямо сегодня. Хочу тебя кое с кем познакомить….

Внутреннее состояние медиума отражает его кожа. Татуировки на древнем «языке» прародителей украшают все тело медиумов, исключая лоб и щеки. Переплетающийся узор и единый рисунок, у каждого медиума различный. Татуировки медиума, своего рода проводник между внутренней силой медиумов и кожей, которая эту силу генерирует. Цвет татуировок по всему телу, меняется, в зависимости от настроения. Когда медиум переполнен ненавистью и готов выполнять приказы хозяина, татуировки становятся блестяще-черными. Когда же медиум находится наедине со своим человеком, то татуировки постоянно в движении перетекают из одного рисунка в другой, окрашиваясь в ярко алый цвет. По активности движения татуировок можно также судить о степени генерируемой медиумом ментальной энергии.

6

Хадель-Вилль – нано-технологический прорыв во всей науке нашей страны. Олекс – маленький прибрежный городок, который живет далекой от науки и военных технологий жизнью. Такой разрыв уровня жизни разных городов объяснялось нашей страной и формой правления, которая в ней сложилась. Этой же системой правления и было оправдано создание спецподразделения в «Академии расследования и профилактики преступлений». Академия – это одно из девяти министерств, с помощью которых осуществлялось управление нашей страной, а точнее «Империей Эренгер». А отчитывались эти девять министерств самому Императору. Девять министерств, управляли которыми только высокообразованные люди – дворяне. Дворяне построили Архион – столицу Империи.

История создания нашей империи уходит вглубь не так уж и далеко. Ее создали двести лет тому назад, молодые ученые-дворяне, которые придумали технологии, воплощающие мечты в реальность. Самым влиятельным был признан Вильям Эренгер. Прародитель рода Эренгер, который и был избран в качестве Имперского рода. Кровь Эренгер ведет свое начало с самого создания, ее никогда не смешивают, и правят всегда только мужчины крови Эренгер. Все остальные ученые древности создали свои великие роды – и так появились дворяне…. Дворяне создали армию, настолько модифицированную и боеспособную, что подчинили себе практически все малоразвитые страны, таким образом, Империя Эренгер сейчас, самая большая по территории во всем мире. Никто и по сей день не владеет технологиями подобными нашим, потому что мы никогда не продаем и не покупаем технологии. Вся наука биохимии, нано-технологий, биологического и химического оружия, информационных технологий – все это дело только дворян, которые являлись закрытым институтом. Архион – столица империи была полностью закрыта для простых людей. Обычные люди, не являющиеся дворянами или не работающие как мы в специальном отделении, не могли даже подъехать к столице ближе, чем на двадцать километров. Из столицы никогда не передавались новости, никаких трансляций из зала заседания Имперского Совета не велось. Имперский Совет – это орган, который разрабатывал и писал законы Империи, в него входили только самые почитаемые дворяне. Но не один из законов не принимался без одобрения Имперской Свиты и лично Императора.

Журналистов, которые снимали прямые выступления Императора, не выпускали за пределы Архиона. Конечно, такая строгая система политического устройства, при которой отсечены или пресечены любые попытки использовать власть в свое благо, диктовала и жесткий, тоталитарный режим правления абсолютной монархии. Каждое министерство регулировало только одну, конкретную сторону жизни общества, никто не занимался не своим дело. Академия занималась всеми видами преступлений и правонарушений, которые только мог совершить человек. Академией руководил мой друг – ректор Гилфорд Абегайл. Кому надо помогал, кого надо наказывал, вел расчетливую и очень точную работу. Министерство социального развития и Министерство Юридической конституции работали в тесном взаимодействии. Руководили ими две дворянки – маркиза Луиза Милдер и баронесса Инесса фон Гельбер. Их личные дела мне не попадались, поэтому ничего не могу сказать. Далее шла Церковь. Церковью управлял кардинал Людвиг фон Лачетти, но главой церкви, все же по праву считается сам Император, которого считали наместником Бога на земле. В какую религию и в какого Бога мы верили, я не знала, как-то не до этого было. Основной задачей церкви, была пропаганда Божественной избранности Императора и подчинение обычного народа своими сладострастными речами. Министерство Стандартов – кстати, я даже не в курсе какой из дворян им руководит, но само министерство стандартизировало все жизненно важные документы. Государственное налоговое учреждение занималось учетом налогов на собственность богатых людей, обычные люди фактически не платили налогов, только подоходный налог с рабочей единицы. Да, Архион и богатые дворяне содержали всю Империю, титанические запасы денег в Архионе, были в основном благодаря войнам и внутренним продажам технологий различным не государственным предприятиям. Ну, а дальше, по праву нужно отметить Министерство науки и инновационных технологий. Сие предприятие состояло из нескольких дочерних компаний, одной огромной компании по производству биотехнологий, медицинских технологий и, конечно же, современного оружия, как наступательного, так и химического и биохимического. Компания называлась «Де Гор Интерпрайзис». Первые буквы которого – это дефис и фамилия дворянского рода, который по праву, пожалуй, второй по влиятельности род. Министерством науки руководит Лорд Поль де Гор, нынешний глава известного дворянского рода. Лорд Поль многоуважаемый и справедливый человек. Но, пожалуй, больший интерес представляет руководитель компании «де Гор Интерпрайзис», младший сын рода – Эдриан де Гор. Мне было известно только то, что и всем: Эдриан де Гор – самый успешный и амбициозный молодой предприниматель, ученый, доктор наук в области биохимии, биотехнологий, и прикладной химии, вундеркинд от рождения.

Семья де Гор не зря упоминалась мною как «вторая» по политическому и социальному влиянию в Империи. Потому, что существовал дворянский род, наиболее приближенный к Императорскому роду. Девятое министерство – «Армия». Безжалостная, но крайне профессиональная, оснащенная самыми передовыми технологиями. Армией руководила семья Фантенблоу и лично ее глава – Маршал Алексис Фантенблоу. Пожалуй, самая темная и загадочная личность в Империи. Семья Фантенблоу фактически и правила Империей. Алексис умело манипулировал Имперским советом, засчет огромных финансовых фондов и капиталовложений семьи Фантенблоу. Таким образом, половиной счетов и договоров Министерства Финансов, занимались Фантенблоу. Что касается закрытых, научных проектов на благо Армии, тут тоже семья Фантенблоу выигрывала у «Де Гор Интерпрайзис». Но Алексис Фантенблоу – не только Маршал Армии и глава той самой семьи, на деньги которой была отстроена практически вся Империя, он еще и председатель Императорской Свиты. И всем без исключения дворянам известно, что за нынешнего Императора, последнего уцелевшего потомка Эренгер, тринадцатилетнего мальчика, правит сам Алексис и его Свита.

Дворянское устройство власти, при котором править мог только один конкретный человек. Исключая, конечно, членов Имперской Свиты, которые могли в виду своих ценностей, мнений, и желаний влиять на Императора, являясь его ярыми соратниками и почитателями. Прожив в Архионе достаточно долгое время, я изучила систему управления нашей Империи настолько хорошо, чтобы даже не сомневаться в том, что она ужасна. Нет, она не приемлема.

Да, действительно, за счет строгого контроля над исполнением законов, за счет разделения полномочий министерств, за счет минимального объема бюрократического аппарата, а также в отсутвии конкуренции в законодательном органе, обычные работающие люди в нашей стране жили стабильно. Наличие богатых только в среде десятка дворян в Архионе, позволяло создать относительное социальное равенство между слоями населения. Дворяне обеспечивали обычным людям, стандартную для всех, безбедную, но не роскошную жизнь. Повышения уровня качества жизни зависело лишь от степени нашей работоспособности на благо Империи, желание много и упорно трудиться хорошо поощрялось. Таким образом, Архион в лице дворян – это полные монополисты, никакой свободной конкуренции, дворяне диктовали свою волю: и на рынке труда, в торговле, и во всех сферах жизни. Казалось бы, люди от этого только выигрывают, за них все придумали, как жить хорошо. Знай только работай, учись и будешь счастлив. Людям свойственно хотеть, чтобы некая «высшая» и более разумная рука вела их по жизни, указывала путь, по которому они бы только двигали ножками. Но дворянская власть, вся эта мишура с идеальным миром – это чистой воды фарс, утопия, которая строится на прогнивающем мире дворян.

Настолько прогнившие и погрязшие в грехах вседозволенности, они совсем забыли, что люди живые существа, а не пешки на шахматной доске. И даже если полностью расписать их жизни по полочкам, всегда возникает «человеческий фактор». Чтобы удержать людей от еретических идей, что их власть плоха, дворяне придумали просто издевательские методы подавления воли народа. Например, финансовые и юридические преступления карались огромным штрафом и конфискацией нажитого имущества. То есть, если ты что-то, где-то украл, у тебя все отнимут, но дадут возможность снова заработать все это честным путем. Если ты, конечно, не болен и не умираешь, заработаешь и проживешь остаток жизни.

Но были и другие преступления – уголовные и особо тяжкие, которые карались…. Тюрем-то в нашей Империи нет. А вместо этого – шесть Агентств по всей Империи, в каждом из которых, есть такой же детектив, как и я. Детектив, имеющий не только специальные полномочия, но и специальные обязанности. Да, никаких тюрем не было, потому что подозреваемые карались смертью, сразу же после того, как их вина была доказана. Казнь производилась на месте и могла иметь любую форму, которую захочет исполнитель казни. То есть я, Джульетт Хайт. Обязанностью специальных детективов было не только доказательство вины преступника, но также и устранение нежелательного элемента общества. Таким образом, дворяне «чистили» общество, работали на страх. Тирания и повсеместная угроза ограничивали свободу людей. Делали их словно стадом овец, которые гуляли под дудочку пастуха. Дворяне диктовали все условия жизни, да пускай жизни идеальной, жизни близкой к неправильному «Раю». Но эта утопия, утопия в которой, рано или поздно сами дворяне и погибнут. Узнай обычные люди, какие опыты и какие эксперименты ставят биотехнологические компании, узнай на самом деле, каким порочным рассадником греха и ненависти является Архион, просочись в общество информация о том, что все решения Имперского совета диктовала свита за Императора. Свита, которая позволяла дворянам творить вещи, подобные созданию спецподразделения детективов, которые убивали без жалости. Мы просто безвольные машины для убийства, которых используют дворяне, для устранения своих грязных проблем, залатыванию дыр, чтобы вся чернота из Архиона не выплыла наружу.

Ненавидя дворян за их лесть, бесконечную ложь, скрываемую красивой маской, таинственными обрядами, фееричными балами, я нелегко принимала тот факт, что стала пешкой в руках дворян, но это было необходимо мне для достижения цели. Я лишь подчинилась правилам, во имя собственной идеи, как и все в этом мире. В мире дворян и Империи все делалось по правилу: «кто-то подчинялся, кто-то правил».

Фрай мечтал изменить мир, и показать людям истину. Фрай был слишком целеустремленным, поэтому единственный путь изменить дворянский мир – это изменить его изнутри. Поэтому новость, что Фрай, стал пожалованным дворянином, Лордом, не шокировала меня и не удивила. Вероятно, первой целью его «укрепления положения» в Архионе, было желание пробиться с помощью собственного таланта. Своей Божественной музыкой он пробивал себе путь к Императору и владыка услышал. Теперь Фраю требовалось найти друзей среди дворян, таких же идеалистов, как и он сам. Чувствуя острые переплетения нашей судьбы, я и не ожидала что благодаря Фраю, узнаю так много невероятных людей.

Появление человека абсолютной идеальности удивило и поразило меня. Холодная гордая красота. Дорогой, серый пиджак, белая рубашка, в ушах бриллиантовые, алые, маленькие камушки, брюки без единой пылинки на них. Горд и даже не скрывает презрение к людям, логика его ума, четкого, лишенного иллюзий, лилась через край. Высокий, выше чем Фрай.

– Джульетт, знакомься, это мой лучший друг, Эдриан де Гор….

Как только наши взгляды встретились, я была удивлена…. Он был заинтересован во мне. Эдриан сел за стол, манеры конечно у дворян идеалистические, все делают с шармом, даже стулья двигают. Все это время глаза Эдриана спокойно осматривали меня. Ему хватило лишь одного взгляда на меня, чтобы все для себя понять. Одного глубокого, очень острого взгляда, будто рентгеновского. Эдриан, не обычный человек, сила его мысли гениальна. Появившаяся официантка обомлела и испуганно-завороженно пролепетала: «Хотите ли вы что-нибудь?». На что Эдриан пренебрежительно взмахнул пальцами, чтобы она убиралась восвояси. Как дворянин он, конечно же, являл миру исключительную внешность. Если у Фрая, волосы были полудлинные и пепельно-кремовые, какой цвет редко встретишь, то у Эдриана они были блестяще-черные, но длинные, длиннее плеч. Гладкие, они лежали волосок к волоску, обрамляя его строгое лицо. И главное, на его дорогущем пиджаке не было не единого волоска, поразительная опрятность. Его восхитительные, темно-голубые глаза, всегда на все смотрели с высоты полета развития ума своего хозяина.

– О! Надо же, не думал, что девушка, из-за которой Фрай отказывал себе в удовольствии, такая…. обычная…. – вполне предсказуемое поведение. Голос у него был мягкий, бархатный, но очень холодный, четкий.

– Конечно, Лорд де Гор, для дворянина столь высокого положения и ума, вам кажется странным любое проявление эмоций, в том числе и любви. Поэтому вас удивляет, что, не развлекаясь на светских раутах и вечеринках, Фрай самозабвенно искал утешения в музыке. Для вас кажется странным, не использовать свое положение для получения всего, чего пожелает ваше тело, как и для всех дворян. Но вы достаточно умны, чтобы понять, что меня и Фрая связывает нечто большее, раз уж вы, с таким неподдельным интересом, жаждали оценить мои достоинства. Что же касается меня, так мне наплевать, как вы их оцените, потому что ваша маска пренебрежения, от меня ничего не скроет. Вы удивлены, потому, что ваше первое впечатление обо мне оказалось обманчиво, вы хотели увидеть обычную девушку…. Но теперь вы поражены, что за этой «обычной» скрывается что-то крайне интересное…. – не менее злобно улыбаясь, я встала и протянула ему руку. Он пожал ее, пораженный тем, как быстро мне удалось увидеть, что чувствует его скрытая сущность.

– Раз вы, не обычная девушка, к тому же владеющая техникой чтения эмоций и распознавания лжи, кто же вы?

– Меня зовут Джульетт, и я детектив, специальный детектив…. Слышали о такой должности, лорд де Гор?

Гранатная, сочная искорка восторга, которую Эдриан искусно замаскировал удивлением.

– Фрай, видимо ты забыл упомянуть мне, что твоя «ненаглядная», не обычная простая девушка из глубинки…. А профессиональный палач на службе Империи.

– Я выполняю ту работу, господин де Гор, которую вы, дворяне, боитесь делать собственными руками. Вот и все, на мне нет ответственности за то, что придумали люди подобные вам – Эдриан высокомерно срезал мой косой взгляд, поняв, как сильно я ненавижу дворян и всю их власть. В это время Фрай, доброжелательно улыбнувшись, похлопал Эдриану по плечу, а меня осадил почти подзатыльником:

– Вы, двое! Я, конечно, догадывался, что вы во многом не сойдетесь, но все же, постарайтесь подружиться. Джульетт, не все дворяне одинаковы, не суди их по одному внешнему виду. Эдриан моралист и борется за права обычных людей и улучшения жизни в Империи, огромные средства его компании идут на строительство больниц и совершенствование медицинского оборудования. Эдриан, ты мой друг и должен принять тот факт, что Джульетт, не обычная девушка, ее жизнь сложилась так, что ей пришлось пойти в Академию…. – медленно растягиваясь в улыбке, Эдриан поправил прядь волос, и медленно перевел глаза на меня, его четкие черты лица разгладились. Он принял меня, потому что чувствовал, что я источаю неподдельный аромат чего-то таинственного.

– Фрай, не переживай, я, наконец, встретил в лице Джульетт достойного оппонента себе. Смотри, как сильна сила ее разума. Он затемнен тьмой, но все равно ищет путь к истине. – Поэтому, мы проверяем друг друга. Джульетт, будем на «ты»…. Ведь зачем то Фрай все-таки решился нас познакомить. Так что тебя беспокоит?

Почему-то мне захотелось взять Фрая за руку так, чтобы Эдриан не увидел. Отчасти, желание было вызвано тем, что мне сейчас было необходимо сказать что-то правдивое. И если уж Фрай хотел, чтобы я рассказала все этому дворянину, значит, он доверяет ему. А мне было не в первой, полагаться на выбор Фрая, хоть сейчас я и была способна решать все сама. Но, что-то сейчас заставило меня пойти на это, доверится этому холодному сгустку вселенского всезнайства. Пальцы Фрая я сжимала, потому что…. то, что я собиралась рассказать, от этого будет больнее скорее ему, чем мне.

– Эдриан, что ты знаешь о генетическом отторжении? – Фрай содрогнулся, давая волю своему разочарованию, и вцепился в мои пальцы, будто нервно больной. Эдриан удивленно вскинул брови.

– Физическое отклонение, при котором, организм человека отвергает свой генетический набор белков. Вероятно, ты не можешь нормально питаться человеческой пищей, тебя постоянно тошнит. Головные боли, постоянные синяки и гематомы при любом ушибе, а также слабость по утрам, плохой сон, периодически боли и онемения в конечностях. Тело медленно разрушается, это очень редкая, даже единичная и неизлечимая аномалия.

Они оба оцепенели от моего пронзительно хохота.

– Нет! Нет…. Это не аномалия, это моя плата за один полезный недостаток. И я вообщем, то не против ее нести. Но, нельзя как-то отложить финальный аккорд этого отклонения?

– То есть, ты предлагаешь мне отложить поиск причин и следствий, а сразу же выдать тебе «решение» загадки? Джульетт, подобная аномалия уникальна, я бы назвал ее неспособностью жить в нашем мире, быть человеком. Религия называет эту болезнь по своему: состояние, при котором душа отторгает тело или плохо приживается в нем. Скажу тебе сразу, что мне скорее хочется изучить твой геном, нежели искать тебе временное лекарство, но в подобном случае Фрай меня убьет, поэтому, способ продлить тебе жизнь…. его не существует. Однако, есть лазерная технология, которая поможет уменьшить скорость разложения на несколько месяцев….

– Месяцев…. Господи, Эдриан, ты же гений, ты великий ученый?! Месяцев?! Хочешь сказать, она может умереть так скоро?!

Все это закончилось бы тем, что Фрай привязал бы меня к стулу, потом силой увез бы куда-нибудь далеко, где мы могли бы пробыть остаток моей недолгой жизни. Однако у меня зазвонил телефон, что меня и спасло.

– Да, капитан! Конечно, буду через десять минут…. – итак, вот и оно. Еще один мазок полотна Мотылька.

Фрай с каменным лицом поднялся и уже уходя, бросил:

– Сейчас зайду в кабинет, кое-что заберу и отвезу тебя. Эдриан, проводи ее до стоянки…. – причем к Эдриану он обратился почти в приказном тоне. Как такое может быть?

– Джульетт, могу я спросить? Во сколько лет ты поняла, что началось разложение? – Эдриан же воспринял этот тон как нормальный и даже нисколько не возмутился.

– В восьмилетнем возрасте.

– То есть, зная о том, что ты умрешь в ближайшие несколько лет…. Ты сама выписала себе билет в Ад, пойдя в академию и став убийцей? Джульетт, бедный Фрай…. Даже моя жизнь, так не походящая на жизнь просто человека, все еще человеческая. Но как твое сердце могло так бесстрашно обречь себя на подобную участь. Люди боятся смерти, и боятся еще больших страданий после смерти. Человек ли ты вообще, после этого? Как ты можешь сознательно идти на подобное?

– Может, мне изначально не предназначено жить обычной жизнью? А может быть, я просто не хочу, потому, что боюсь скуки и рутины повседневности. Одно я знаю точно, Эдриан, меня уже ничего не спасет, ни лекарства, ни Фрай, с его слишком необоснованной, нежной любовью. Заплатить все равно придется, уж слишком много я забрала у этого мира…. – откинувшись на стул, я привстала, смотря высоко в небо. Эдриан же, внимательно следя за мной все это время, наконец, вынес вердикт, при этом аккуратно, по-дворянски, коснулся моей руки. Так уж он был воспитан. Хотя я сомневаюсь, что с любой другой девушкой он повел себя столь же учтиво.

– Джульетт, я постараюсь сделать все возможное, чтобы замедлить процесс, ради Фрая…. И еще ради тебя самой, пожалуй, за много лет ты первая, настолько удивительная личность, которую я встречаю. Хочу еще раз невероятно многое с тобой обсудить, поэтому, возьму на себя обязательства…. – и, наверное, сейчас, Эдриан снова был настоящим. Четким и целеустремленным, человеком привыкшим держать свое слово.

Пока мы с Фраем ехали к месту преступления, куда меня послал капитан, Фрай молчал и находился в подавленном состоянии, видимо пытаясь, переосмыслить и переварить все отчаянные крики своей души. Борясь также с желанием немедленно упечь меня в закрытую клинику Эдриана. Но он дал обещание не мешать мне. Хотя он прекрасно осознавал, что время уходит с неумолимой быстротой, а от того, его страдания были еще более горькими, лишенными какого-либо выхода. Решив пока что не перегружать сознание психологическим портретом Эдриана, я решила оставить это удовольствие на потом. Мы простились с Фраем у подъезда дома мистера Ривсена старшего, инженера по проводке металлосодержащих труб в отделе городского обеспечения. Похоже, нашего единственного свидетеля убийства девочки в парке, постигла своеобразная участь. На прощание Фрай лишь глухо поцеловал меня в макушку, но даже волосы, позволили мне ощутить, как он сжал пальцами затылок, прижимая меня. Ему было больно прикасаться ко мне, больно осознавать, что эти волосы, эту кожу и эти губы, столь теплые и родные он больше не сможет целовать. От этого у меня внутри загорелось целое озеро отчаянья. Давно забывшая о чувствах, а уж тем более, о чувствах к другому к человеку, о сопереживании к тому, кого любишь, с Фраем все это разом вернулось, тяжелым грузом на мое больное внутреннее «я».

Лидия, возившаяся с приборами и ватками, причитала, осматривая тело. Кучка полицейских скептически и испуганно пустила меня через оцепление перед домом, им не нравятся «наши» удостоверение с высшей формой допуска. Эта затхлая коморка, жилище старшего инженера, как же она меня раздражала.

– Что-то больше напоминает самоубийство, нет? – Лидию нужно было вытянуть из мира ее мозговой деятельности.

– И я подумала также. Его нашли соседи из-за лая собаки. Но, скажу тебе, что это очень интересный способ убийства и это Мотылек…. Оглядись немножко, может, даже увидишь то, чего я не заметила.

Вскипевший чайник, труп инженера в тапочках, окно на кухне открыто, хотя не жарковато, корм для собаки на месте, свет на кухне включен. Будто это самое обычное утро и кто по утрам после завтрака решает выбить себе мозги? Тем более сомневаюсь, что старший инженер мог позволить себе оружие, даже такой дешевый и старый пистолет купить на черном рынке можно только за большую сумму. А значит, либо его ему подарили, либо нашел и хранил у себя. И судя по всему, нашел не случайно, это имитация самоубийства.