Текст книги "Выше только звезды"
Автор книги: Алина Феоктистова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
– До свидания, – одновременно сказали близнецы, Дина тоже скрылась в машине, а Данила так и застыл, продолжая пялиться на девочку.
– Извините, мадемуазель, – сказал Власте Виктор Горшков, садясь за руль. – Недостаток воспитания. А вы были великолепны.
– Может, все-таки с нами? – спросил Владимир, предлагая Власте сесть.
– Чао! – Она сделала прощальный жест рукой и тут же села в остановившуюся машину.
Женя с Виктором по дороге домой попытались начать лекцию о том, как должны вести себя воспитанные мальчики, но оборвали ее на полуслове: сын их не слушал, глядя назад, на машину Дегтяревых. Там сидящему на переднем сиденье Даниле тоже совместными усилиями читали лекцию о «нашем и не нашем круге», а он ее тоже не слушал, растерянно созерцая весенние пейзажи за окном. Динка с заднего сиденья демонстрировала Алику свой сжатый кулак и хлопала рукой по бицепсу.
Власта вышла у интерната и, войдя в комнату, где жила с пятью девочками, поставила букет в трехлитровую банку с водой.
– У Власты завелся поклонник, – оторвав голову от подушки, сказала подружка. – Богатый?
– Больше никаких богатых поклонников, – категорически сказала Власта.
– Ребята, у кого есть дома бинокль? – спросил на перемене у одноклассников Алик.
– У меня есть, – отозвалась Лолита. – Папин. Театральный.
– И у нас есть, – сказали близнецы. – Папа ходит смотреть маму. Можно подумать, у тебя нет.
– У папы тоже есть, – сказал Алик. – И тоже театральный. Но я не смогу ему объяснить, зачем он мне.
– А зачем он тебе? – хором поинтересовались все.
– Я решил послать Альбине посылочку с секретом, – сообщил Алик, немного поколебавшись. – И хочу понаблюдать, как она отреагирует.
– А как ты узнаешь? – заинтересованно стала расспрашивать Лолита.
– Зайду в подъезд дома напротив, поднимусь этажом выше, чем живет она, и вся комната будет у меня как на ладони. А если ты ей. Ло, проболтаешься, я тебя убью, и никакой папа тебя теперь не защитит.
– Я не проболтаюсь, – сказала Лолита. – Но бинокля тебе не дам. Он мне самой нужен.
– Я дам, – сказал Данила. – И с тобой пойду, и Динка пойдет.
– Ну нет, я один, вдруг такую ораву она из окна заметит, – возразил Алик.
А у Лолиты в глазах вспыхнул огонек…
Она долго караулила отца у дверей проходной, а когда он появился и направился к машине, она поймала такси и, как в кинофильме, велела шоферу следовать за синим «шевроле».
– Деньги-то есть, сыщица? – засмеялся шофер.
– Да, – Лолита отдала ему все, что смогла занять у близнецов.
– Ну ладно. – Шофер спрятал деньги в карман, радуясь, что ему попалась глупая малолетка, не знающая расценок. – Он от нас не уйдет.
Шофер затормозил во дворе десятиэтажного дома. Лолита подождала, пока отец выйдет и зайдет в подъезд, а потом вбежала сама. Она смотрела, стоя на первом этаже, как над кабинкой лифта вспыхивают лампочки: третий, четвертый, пятый. Лампочки погасли, значит, он вышел. Она побежала в дом напротив и, поднявшись на шестой, стала наводить бинокль на окна пятого этажа. Когда она наконец увидела отца в одной из комнат, сердце ее сжалось от боли. Девочка сидела у него на коленях и обнимала его, как когда-то она сама. Потом девочка вскочила, и тут Лолита увидела, что халат на ней распахнулся, а под халатом ничего нет. Она изумилась, увидев, какая у девочки грудь. Не то что у нее. Слезы полились рекой, и ей пришлось их вытереть, прежде чем она смогла посмотреть опять. Отец по-прежнему сидел в кресле, девочка застегивала ему ремень на брюках, а потом опять обняла его, сев к нему на колени, и они стали разговаривать. Дальше смотреть Лолита не стала, ей и так было понятно, что отец и вздорная девочка помирились, и он любит ее теперь так же, как раньше Лолиту. Она шла, не разбирая дороги, и ревела, как маленькая, а потом вдруг успокоилась. И поняла, что отец ушел навсегда и больше к ней не вернется. У него есть другая дочь.
Власта первая пришла в квартиру и стала ждать у окна, когда подъедет ее любовник. Она даже не знала, может ли называть его любовником, или те, кто занимается тем же, чем они, называются по-другому, если этим вообще занимается кто-то еще. Разговаривать с подругами на эту тему она не решалась, а в их разговорах ничего подобного не проскальзывало.
– Я заставил ждать тебя, любимая? – спросил он, подходя к ней. – Сегодня у меня много работы, так что обойдемся без прелюдий. – Он обнял ее и повел к креслу.
– Нет! – завопила она. – Я пришла сказать, что с меня хватит!
– Вот как? – Он удивленно посмотрел на нее. – Что-то мне это не нравится.
– У меня есть подруга, ей пятнадцать. Она красавица, обожает интимную жизнь, ждет богатого кавалера. Могу познакомить, – выпалила Власта заготовленную речь. – А я хочу с вами расстаться.
– Ты расстанешься со мной тогда, когда этого захочу я, – сказал он. – А твоя подружка мне не нужна, мне нужна ты. Пока нужна. А теперь, милая, за дело, и разденься. И, пожалуйста, побыстрее, у меня мало времени. Или я завтра же отведу тебя к психиатру.
Власта уже узнавала о том, где и как принимают психиатры, и решила сходить к ним сама, не дожидаясь, что он отведет ее насильно. Ей все чаще стало казаться, что он ее дурачит, иначе зачем он терпит ее капризы? Консультации были платные, но зато это был консультативный центр, куда можно было обратиться под вымышленной фамилией.
– Хорошо. – Она решила, что делает это в последний раз.
Затея с подругой не удалась, теперь нужно выяснить, не врет ли он. Но для этого нужны деньги, а их может дать только он. У тети Тани денег в обрез, она никак не может устроиться на хорошо оплачиваемую работу.
– А теперь дай мне денег, – сказала она, окончив ненавистную ей процедуру и сев к нему на колени, как он любил.
– Ты не получишь ничего: за вчерашнее и за то, что сегодня устроила сцену, – твердо сказал он. – Вчера я столько вынес из-за тебя, что с меня довольно. Я не дам тебе ни рубля целый месяц и не куплю тебе ни одного подарка, чтобы ты впредь не заставляла меня нервничать. – Он, разжав обнимающие его руки, снял ее с колен. – Придешь через неделю. Я буду очень занят. И подумай о своем поведении.
Власта думала всю ночь, где бы достать деньги. И на следующий день, после занятий, уже стояла у окошечка кассы платной поликлиники.
– На что жалуетесь, деточка? – улыбнулся ей дородный крепкий мужчина в белом халате, когда она вошла в кабинет.
– Я только пришла узнать, передаются ли психические болезни по наследству, например, от матери к дочери, – пробормотала она. – У меня есть подруга, и она боится.
– Хорошо ли ты спишь по ночам, детка? – спросил врач, ничуть не поверив в ее ложь.
– Плохо, – сказал Власта. Ей и правда каждый раз было очень трудно уснуть после встречи с любовником.
– Снятся ли кошмары? Особенно вспомни, снится ли один страшный повторяющийся из ночи в ночь сон? – ласково допрашивал он.
– Да, – кивнула Власта. Ей действительно снился один и тот же кошмар, который происходил с ней наяву.
– Назови мне свой адрес, имя, фамилию – нужно заполнить карточку. – Он взялся за ручку. – Ничего страшного у тебя, деточка, нет. Обычная неврастения.
– А зачем тогда адрес? – Власта не верила ласковым голосам мужчин.
– Для порядка, – ответил он.
Она придумала имя, фамилию, улицу, номер дома. Когда она назвала номер, он отложил ручку и посмотрел на нее.
– Я живу на этой улице, – сказал он. – Она заканчивается пятидесятым домом. Это маленькая улица, дитя мое.
Он встал, но Власта уже успела вскочить и пулей вылететь из кабинета. Она не сомневалась, что встал он затем, чтобы схватить ее и отправить в больницу. Она прибежала в интернат, опасаясь, что врач объявит розыск и ее будут искать по всем школам. Она мало что соображала от страха, когда бросила в тумбочку украденный у учительницы из сумки кошелек. Она легла на кровать и притворилась спящей, чтобы все думали, что она спала в то время, когда больная психически девочка сбежала от психиатра.
– Девочки, – в комнату зашла растерянная воспитательница, – сегодня у учительницы рисования украли из сумки кошелек с только что полученной зарплатой. Все опять думают на интернатских. Не обижайтесь, но я обязана проверить ваши портфели и тумбочки, хотя и не понимаю, зачем. Кто сумел украсть, тот и спрятать сумеет.
Власте стало под одеялом совсем плохо, и она зажмурилась изо всех сил, притворяясь, что спит.
– Кошмар, кто бы мог подумать, такая хорошая девочка, – слышала она раздающиеся вокруг возгласы. Потом их тон переменился.
– Надо же, какая хладнокровная воровка. Украла и спит, как младенец.
На следующий день ее даже не допустили к занятиям, а после занятий она стояла посреди учительской.
– Может быть, тебе подкинули этот кошелек? – допытывалась Альбина Петровна. – Я уверена, что это сделал какой-нибудь мальчишка. Им нужны деньги на сигареты.
– Девчонки тоже курят, – возразил курящий преподаватель физики. – А если не курят, то жуют жвачку, на нее тоже деньги нужны.
– Но Власта такая милая, золотая девочка, – защищала ее Альбина Петровна. – Она не могла это сделать.
Оттого, что все были настроены враждебно, и только она одна в нее верила, Власте стало стыдно.
– Это я их украла, – сказала она. – Из кабинета рисования. На перемене.
– Но зачем, скажи, зачем? У тебя, наверное, была очень важная причина. Тебе было просто необходимо достать деньги? Для тети? – расспрашивала Альбина Петровна.
Власта была очень ей благодарна, но сказать правду не могла.
– Иди, – махнул рукой в сторону двери директор. – Думаю, коллектив решит тебя отчислить. Нам тут воровки не нужны.
Власта вышла за дверь и прислонилась ухом к щелочке. Она не представляла, что будет с тетей Таней, когда та узнает, что ее выгнали. Особенно сейчас, когда у них нет денег. Тетя Таня так гордилась, когда Власту приняли, не без содействия ее любовника, в хореографическое училище. Знала бы она, что он потом сделает с ее племянницей!
– Может, у нее психическая болезнь, клептомания? – предположил балетмейстер. – Говорят, у нее мама в психушке.
Власта чуть не села на пол. Сейчас они позвонят в больницу.
– И отец у нее в тюрьме погиб, – сказал директор. – Так что нужно от нее избавляться, пока кражи не стали у нас обычным делом.
«Сейчас они позвонят в милицию», – подумала Власта, которая по-прежнему ничего хорошего от мужчин не ждала.
– А я не позволю никому калечить ребенку жизнь, – вдруг встала Альбина Петровна. Сквозь узкую щель двери было видно, что ее некрасивое лицо от волнения пошло розовыми пятнами и стало еще некрасивее, но Власте оно в тот момент казалось самым лучшим на свете. – Если бы я знала, что ей нужны деньги, я бы ей их дала, а если бы знала, что кошелек взяла она, я бы вообще промолчала. В этой девочке я уверена, как в себе. И прошу вас, Никита Яковлевич, – она обратилась к директору, – позволить мне взять ее на поруки. Этого не повторится, я гарантирую.
– Да, но если дети увидят, что воровать можно безнаказанно… – развел руками директор.
– Ну, поставьте ей за поведение неуд, лишите права выступать в концерте – для нее это будет удар. Но оставьте в училище. – Никто не ожидал такой настойчивости от тихой незаметной учительницы. – Я с ней сама поговорю и все выясню.
– Мы решили дать тебе испытательный срок, – сказал директор Власте, позвав ее обратно. – И ты не будешь танцевать в показательном концерте.
– А кто, скажите, будет солировать? – возмутился балетмейстер, но умолк под взглядом директора.
– Пойдем ко мне в гости, поговорим, – предложила Альбина Петровна, выйдя с Властой из учительской.
Она жила в маленькой, хорошо обставленной комнате, стены которой были украшены рисунками учениц. Среди них Власта с удивлением обнаружила и свой рисунок. А один листок из альбома особенно привлек ее внимание. На нем карандашом была нарисована ваза, и казалось, что это сделал настоящий художник. «Диана Дегтярева, 12 лет», – прочла Власта и поняла, что это рисунок той девочки.
– Пойдем, попьем чайку, и ты мне все расскажешь. – Обняв Власту за плечи, учительница провела ее на кухню.
Она была такая добрая и хорошая, а Власта так устала и измучилась, что, не скрывая, рассказала ей все. Она ушла в комнату и села на диван, закрыв лицо руками. Теперь Альбина Петровна знает, какая она гадкая и развратная, еще и сумасшедшая.
– Все будет хорошо, все совсем не так, – Альбина Петровна словно угадала ее мысли. Она села рядом и снова обняла ее. – Послушай меня. Я читала твое личное дело. Твоя мама попала в больницу после травмы, она не была такой изначально, так что с тобой все в порядке, и ты можешь на этот счет успокоиться Он тебя просто пугал. Но больше он к тебе не подойдет на пушечный выстрел.
Власта заплакала и тоже обняла ее. Она поняла, что наконец-то у нее есть опять близкий человек, который ее любит. Как в сказке о Маленьком принцессе, которая ей когда-то нравилась и в которой она разуверилась. А выходит, все правда. Когда ты в беде, приходит на помощь кто-то, кто тебя любит.
– Я устроюсь воспитательницей в твой интернат, и он даже там тебя не достанет, – пообещала Альбина Петровна. – Я давно хотела уйти из колледжа. Только ты больше не делай так, как вчера, и во всем меня слушайся, как маму или тетю.
– Конечно, – сквозь слезы улыбнулась Власта. – Но почему тогда врач…
– Он сказал тебе правду, – успокоила ее учительница. – У тебя обычная неврастения, и он, как опытный врач, определил это с первого взгляда по тому, как нервно ты себя вела.
Два дня колледж буквально лихорадило, особенно седьмой «А»: сбежал из дома Алик Горшков, и его никак не могли найти. Данила Дегтярев в подробностях рассказывал всем о том, что Алик сбежал В Африку и взял у него для охоты бинокль. Все выслушивали рассказы о путешествиях по Африке, такие интересные и подробные, как будто Данила совершал их сам. На третий день Алик вдруг возник на уроке физкультуры. Наталья Сергеевна чуть не вскрикнула от радости и удивления, когда увидела его. Он был аккуратно подстрижен, причесан и одет не хуже, чем Данила. Она не стала ни о чем спрашивать, потому что видела: мальчик еще неловко чувствует себя в этом преображенном виде.
– Я теперь у бабушки буду жить, – сам сообщил он ей.
– Как, вдвоем с бабушкой? – спросила Наталья Сергеевна. Она знала, что у Веры Анатольевны Горшковой парализованы ноги после смерти мужа.
– Да, – сказал мальчик. – У нее, можно сказать, ног нет. Зато у меня вон какие.
«Может, это и к лучшему», – подумала учительница, наблюдая за тем, как радостно, весь светясь от счастья, он носится по площадке, играя в волейбол. «Нос вылез, хвост завяз», – грустно подумала она, переведя взгляд на Лолиту. Девочка стояла, забившись в угол площадки, и не двигалась с места, совершенно не реагируя на мяч и только глядя пламенным влюбленным взглядом на Данилу Дегтярева, играющего с ней в одной команде. Данила был рад возвращению друга и тоже с увлечением играл, но злился на девчонку, не сводящую с него глаз и пропускающую мячи. Лолита похудела еще сильнее, вся как-то сникла и потускнела, и Наталья Сергеевна знала, что не в силах ничем ей помочь. Даже если она будет сутками разговаривать с ее отцом или матерью, это ничего не изменит.
Убедившись, что за время ее кратковременного отсутствия в зале ничего не произойдет, Наталья Сергеевна вышла в коридор и направилась к кабинету директора. В сумке у нее лежало написанное дома заявление об уходе. В приемной она столкнулась с учительницей рисования, пришедшей с таким же заявлением. Наталья Сергеевна решила, что они поговорят потом, и поспешила обратно в класс, отдав заявление секретарше.
После звонка все окружили Алика.
– Ты где был, в Африку пытался сбежать? – спросил Данила.
– Ну, ты фантазер, – усмехнулся Алик. – Я был у бабушки.
К Даниле молча подошла Лолита, и, сунув ему в руки сложенный листок, убежала. Данила развернул его и, закатив глаза к потолку, скомкал, но не бросил, потому что не увидел поблизости урны. Он положил бумажку в карман.
– Что это? – поинтересовались Алик и Дина.
– Опять стихи о любви, – раздраженно сказал Данила.
– Ну, ты ведь можешь с ней… – Алик задумался, – дружить.
– Я с ней и так дружу, – улыбнулся Данила. – А если ты имеешь в виду, что я мог бы с ней встречаться, то она мне как девушка не нравится. Она маленькая, все время молчит, грустит о чем-то и смотрит. С ума от нее можно сойти. Уж если встречаться, то с красивой девушкой. – Взгляд Данилы стал мечтательным. – А эта – какая-то пигалица.
– Наталья Сергеевна, – после возмущенной речи о том, что сразу две учительницы покидают коллектив, спросил директор, – скажите мне по секрету, неужели нашли место лучше, чем наш колледж?
– Нет, не нашла, – покачала головой учительница.
– Но почему тогда? – развел руками директор. – А вы, Альбина Петровна, почему?
Банальная фраза в обоих заявлениях гласила «по личным обстоятельствам».
Дмитрий Николаевич Крутых, менеджер ночного клуба «Элита», известный его завсегдатаям под именем Джима Крутого, сидел в полутемном зрительном зале хореографического училища в четвертом ряду, за спинами дипломной комиссии, внимательно смотрел на сцену, где выпускники училища показывали свое мастерство, и чутко прислушивался к разговорам педагогов. На него никто не обращал внимания. Его принимали за администратора или помрежа какого-нибудь провинциального театра, приехавшего на выступления последнего курса для подбора новых кадров.
Джим был недоволен и измотан. Он занимался новой развлекательной программой для своего клуба. Программа должна была угодить творческой молодежи, собирающейся в клубе, а это было делом сложным. У этих ребят были неординарные запросы, изысканный вкус и повышенный интеллектуальный коэффициент, и ему приходилось тратить много сил и времени, чтобы программа им понравилась. В других клубах все проще, у них не такая прихотливая публика, и ее вполне устраивают дешевые безголосые певички, бездарные танцовщицы и непритязательные шоу. Но он, Джим, Дмитрий Николаевич, раньше был администратором дачного поселка творческих работников и привык иметь дело с этой публикой. Помимо всего прочего, эта работа приносила хорошие деньги. И вот теперь он ходил на просмотры, разыскивая девочку для стриптиза, которая могла бы стать гвоздем новой программы. Он хотел найти такую, которая буквально ошеломила бы посетителей, а для этого она должна была обладать не только внешними данными, умением танцевать и раздеваться под музыку, но еще и тем, что называют «изюминкой», и что выделяло бы ее из безликой массы смазливых девочек из стриптиза, к которым «золотая молодежь» уже успела привыкнуть. В ней должна была присутствовать подлинная высокая эротика, которая могла бы зажечь сердца мужчин, обладающих хорошим вкусом. Пока найти что-то хотя бы отдаленно похожее он не мог, начал уже терять надежду и был готов согласиться на предложение своего коллеги из клуба «Золотая ночь», который будет теперь гей-клубом, и взять к себе их стриптизершу, выступающую там два года, а теперь оставшуюся без работы. Хотя его она мало устраивала – слишком была откровенна, и ее номер отдавал похотливостью, а не эротизмом.
Глядя на худющих плоских балерин, появляющихся на сцене, Джин понял, что опять даром тратит время. Если бы он выпустил такую девушку к себе на сцену и она продемонстрировала бы эти выступающие ребра и ключицы, номер провалился бы с треском. Он не понимал, зачем вообще пришел сюда, но это был тот случай, когда к делу подключилась его интуиция, заставившая его сидеть, не уходить и разглядывать девушек, совершенно не подходивших для пикант-шоу. И вот его сердце впервые дрогнуло, когда на сцену выпорхнула одна из выпускниц, и она была такая же худенькая и изящная, как и ее однокурсницы, но в том, как она легко выбежала из-за кулис, в каждом движении обязательных па, должных продемонстрировать уровень мастерства, в повороте головы, да и во всем ее облике было нечто, отличающее ее от других девушек, одетых, как и она, в легкие, взлетающие от танца полупрозрачные белые одежды. В ней, пожалуй, была та самая эротика, которую он искал. И он вдруг не на шутку испугался, когда один из зрителей встал со своего места и подошел к ряду, где сидела комиссия. Представившись помощником режиссера балетной труппы Псковского театра, он осведомился, не подписан ли у этой балерины с кем-нибудь контракт. Помреж удивился и обрадовался, услышав отрицательный ответ, так же удивился этому и Джим. Обычно выпускниц, которые чего-то стоят, помрежи и администраторы разбирали заранее, еще на зимней сессии, и к выпускным экзаменам будущие звезды провинциального балета уже имели подписанные контракты.
Когда закончились одиночные показательные выступления и курс стал показывать «Жизель», Джим понял, почему девушка, которая произвела на него и на псковского режиссера такое впечатление, оказалась не занятой. Она танцевала в массовке, у нее, несмотря на прирожденные танцевальные данные, не было даже собственной роли. Но и в массовых сценах, где внимание на себя оттягивали партии главных героев, была заметна ее профессиональная, вдруг обнаружившаяся несостоятельность. В руках партнера она теряла всю грацию, была напряженной и неумелой. Псковский помреж тут же потерял к ней всякий интерес и стал расспрашивать одного из членов комиссии о другой балерине, а Джим до окончания спектакля вышел на улицу и пошел пообедать в ближайший ресторанчик. У него неожиданно оказалось много свободного времени. Он пообедал и, довольный и успокоившийся, вернулся в училище к тому моменту, когда дипломная комиссия, совещавшаяся в пустом зрительном зале, впустила толпящихся под дверью волнующихся дипломников.
Джим вошел вместе с ними Председатель комиссии объявлял выпускникам оценки, поздравляя их с успешным или отличным окончанием училища. С девушкой, которая его заинтересовала, все произошло примерно так, как он и предполагал, сидя в ресторане.
Когда все оценки были объявлены и довольные выпускники покинули зал, она, удивленно глядя на председателя, сказала:
– Вы пропустили мою фамилию.
– С вами, Ракитина, разговор особый, – произнес председатель, и с лица его разом соскочила приятная торжественная улыбка, с которой он обращался к ее однокурсникам. – Комиссия, посовещавшись, пришла к выводу, что диплом мы вам выдать не сможем. Мы не имеем права оценить ваше мастерство даже удовлетворительно. У вас будет обычный аттестат об окончании средней школы и справка об окончании хореографического училища.
Джим видел, как дрогнули губы девушки и как председатель, которому говорить этим безразличным канцелярским тоном удавалось с трудом, вытер платком пот с лица.
– Не расстраивайтесь, деточка, не вы первая, не вы последняя, – мягко сказал он. – Искусство жестоко, оно не признает жалости. Советую вам серьезно подумать о другой профессии. Ни балериной, ни даже танцовщицей в захудалом танцевальном коллективе вы не будете никогда. – Он встал и, не глядя на нее, вышел из зала.
Она продолжала стоять не двигаясь, и Джим понял, что нужно дать ей время осознать свое положение, чтобы она согласилась работать в его клубе. Он вышел в коридор и, зайдя в преподавательскую, где еще теснились члены комиссии, бегло их оглядев, подошел к самому молодому и отозвал его для разговора. В людях он, благодаря своей работе, разбираться умел, и выбранный им педагог охотно рассказал об этой выпускнице все, что ему было нужно. Оказывается, с ней долго мучились балетмейстеры, и последние два года постоянно возникал вопрос о ее отчислении. Не отчисляли ее лишь потому, что в одиночных танцах она превосходила всех своих подруг. Но стоило ей оказаться в руках партнера, как она забывала все движения и буквально деревенела. Надеялись, что это со временем пройдет, но чем старше она становилась, тем дело обстояло хуже. «Она не подходит для балета, – заключил молодой человек. – В балете очень мало сцен, где балерина могла бы танцевать одна, без партнера. У этой девушки проблема явно психологического плана, но мы-то не психологи и не психиатры и ничем помочь не можем». Он рассказал о жизни девочки, о ее семье, и тут Джин понял, откуда знакома ее фамилия. Когда-то давно, лет пятнадцать назад, он нашел в одном пивном баре девушку, которую пригласил работать в ресторане их дачного поселка. Ему показалось, что это будет именно то, что нужно. Ведь он искал не просто официантку. Девушка, которую он хотел видеть в этой должности, должна была обладать соблазнительной наружностью и милым покладистым характером, чтобы нравиться посетителям ресторана, и особенно мужчинам, а при случае удовлетворять их сексуальные запросы. От спокойствия отдыхающих зависела тогда общая атмосфера в поселке, и безошибочно выбранная им тогда девятнадцатилетняя девушка успешно играла ту роль, на которую он ее пригласил, даже не догадываясь об этом. Он знал, что благодаря ей мужчины разрешали свои личные проблемы, сохраняя относительный покой в своих семьях. Когда же она по возрасту больше не могла соответствовать этой своей функции, он уволил ее без сожаления, а на ее место взял другую, столь же наивную и не менее обольстительную и доступную. И вот теперь Бог послал ему встречу с ее племянницей, и он был убежден, что и эта девушка прекрасно подойдет для той роли, которую он ей предназначил. Она была великолепна в одиночном выступлении, а именно это и требовалось. Стриптиз с партнером отдает порнографией, да и она будет менее возбуждать мужчин, если будет выступать с партнером. Она нужна ему одна, и помимо всего прочего, он надеялся, что ей передалась хоть толика доступности ее тети. Тогда он мог бы зарабатывать на ней дополнительно, получая комиссионные от богатых клиентов.
Вернувшись в зал, он увидел, что девушка сидит и тихо плачет, и понял, что момент наступил. Он подошел к ней, обнял за плечи, отчего она отпрянула как ужаленная. Он представился и начал описывать прелести работы в ночном клубе, заманивая ее крупным заработком, тем, что работать придется не каждую ночь, а все дни у нее вообще будут свободными.
– Мне нужно подумать, хотя бы несколько дней. – Она была в полной растерянности.
Он не отставал, играя на ее тяжелом материальном положении, отсутствии родителей и тете, работающей за гроши на вокзале. Через десять минут она, как он и ожидал, дала согласие.
– Выступать начнешь в сентябре, когда откроется новый сезон, – сказал он. – А пока у нас два месяца впереди, займемся тобой.
Он заставил ее встать и критически осмотрел.
– Я должна буду спать с вами? – напрямик спросила она.
– Мне есть с кем спать, – с усмешкой заверил он. – Ты меня интересуешь только как будущая звезда стриптиза.
– Я должна буду спать с теми, кому вы меня предложите?
Да, у этой девочки потрясающее знание жизни. Но чего еще ждать от интернатской сироты.
Он сделал рукой неопределенный жест.
– Ладно, я согласна работать у вас, только с одним условием. Я не лягу с тем, с кем не захочу, – сказала она.
Он вынужден был согласиться, тем более что на первой же пробе, когда они репетировали номер, она превзошла его ожидания.
– У меня к тебе тоже одно условие, – сказал он. – Ты должна больше есть, чтобы поправиться, хотя бы килограммов на пять.
Он сам водил ее по ресторанам, выбирал меню, и к началу сезона она выглядела на все сто. Он не сомневался, что условие, поставленное ею, ничего не значит. Просто ломается, как все девицы ее возраста, и наверняка не устоит от первого же предложения клиента, который хорошо ей заплатит или сделает богатый подарок.
Четверо друзей собрались за столиком ночного клуба «Элита», открытого при Доме творчества, встретившись после летних каникул. Дискотека, которую ди-джей обычно открывал после полуночи, еще не началась, и на сцене, вделанной в стену в виде грота, шла новая развлекательная программа.
– Нашего менеджера пора уволить, – недовольно произнес Берт Романовский, красивый широкоплечий парень в распахнутой на груди голубой джинсовой рубашке и точно таких же джинсах, сидевший слегка развалясь на стуле и закинув ногу на ногу. – И зачем он пригласил в клуб эту блеклую девочку? – Он кивнул в сторону певицы.
С превеликим трудом можно было узнать в этом парне прежнего хулигана и неряху Алика Горшкова. Безупречный вкус Берта был признан всеми, и если только он хотел, то по части манер мог заткнуть за пояс самого воспитанного и манерного представителя «золотой молодежи», Даниила Дегтярева, но обычно он этого не делал. Легкая нарочитая небрежность как в обращении с людьми, так и в подборе гардероба была отличительной чертой его стиля, но удачно сочеталась с его мужественной внешностью. Настоящий синеглазый ковбой из американских вестернов. Так, во всяком случае, считали девушки из художественного училища, где он учился. С ними была не согласна лишь одна, та, что сейчас сидела рядом и, как обычно, не сводила с него настороженного взгляда. Его однокурсница, сестра его друга, Диана Дегтярева. То, что в художественное училище поступила Диана, не удивило никого. Она училась в художественной школе и успешно ее закончила. Но то, что туда же поступил Альберт, нигде специально не обучавшийся, да к тому же, в отличие от Дианы, получивший по живописи «хор», а все вступительные экзамены сдавший на пятерки, было сенсацией. А следующей сенсацией было то, что при получении паспорта он изменил фамилию. С тех пор прошло три года, они учились на третьем курсе, и сейчас тот факт, что профессор, преподающий в училище, собирался отправить его для дальнейшего обучения в Москву, а потом в Италию, как самого одаренного студента, уже не так сильно шокировал местный бомонд. К сюрпризам, преподносимым этим парнем, привыкли.
– Наоборот, Джим позаботился о тех, кто получает кайф от хорошего пения. У этой певицы абсолютный слух и приятный голос, – возразил Даниил Дегтярев, студент второго курса филфака, начинающий писатель, печатающий свои рассказы, полные любви и романтики, не только в университетской газете, но и в городских газетах и журналах. Везде, не только в ночных клубах и барах, а даже на лекциях в университете, он неизменно появлялся в отглаженном костюме, белоснежной рубашке и при галстуке. Несмотря на то, что по природной конституции он мало уступал своему другу, он с первого взгляда напоминал херувима с рождественской открытки, благодаря русым кудрям до плеч, огромным, несколько наивным голубым глазам и застенчиво улыбающимся губам с трогательной детской припухлостью.
– Для этого, беби, существуют другие места, например, филармония, консерватория и опера, – с изрядной долей иронии и некоторого покровительства сообщил ему Берт. – А я пришел в ночной клуб, и, как нормальный мужчина, предпочитаю смотреть в ночное время на красивые женские лица и фигуры. Это тебя, мальчик мой, до сих пор не интересует прекрасный пол, и ты не понимаешь, зачем вообще нужны красивые женщины. Ты согласна со мной, Лолита? – обратился он к девушке с высокой женской прической, выглядевшей нелепо на ее детском личике. Так же смешно смотрелось на ней дорогое вечернее платье с декольте, которое болталось на ней как на вешалке, открывая худенькие плечики, острые ключицы и подчеркивая почти плоскую грудь. Из-за этого столь явного стремления соответствовать некоему образу терялась ее миловидность, стройность и изящество, которые могли бы составлять ее шарм, если бы девушка с внешностью подростка не выходила бы из себя, чтобы походить на взрослую даму.
