Текст книги "Выше только звезды"

Автор книги: Алина Феоктистова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Пока красные «жигули» ехали к дому, где жил Даниил, Роберт смотрел в окно и вспоминал события двадцатилетней давности, о которых напомнила ему Наташа. Думать о предстоящем неприятном разговоре с воинственно настроенными парнями ему не хотелось.

Роберт Вершинин считался баловнем судьбы. Он был очень красив. К тому же у него были природные данные настоящего спортсмена, и он был неоднократным чемпионом России по плаванию. Однако все это не вызывало в товарищах чувства зависти к нему. В спортивном обществе «Динамо» Роберта любили все, начиная с обслуживающего персонала и кончая тренерами. Он был совершенно чужд так называемой «звездной болезни». Со всеми был ровен и приветлив, слыл отличным товарищем, всегда готовым прийти на помощь. Он проявлял настойчивость и упорство там, где нужно, непременно добиваясь своего, и все считали его настоящим мужчиной. Можно сказать, что он был полностью счастлив. И когда однажды на тренировке получил незначительную травму, она его особо не взволновала. Он знал, что через короткое время снова будет в отличной форме. Ему было уже двадцать девять, но уходить из профессионального спорта он пока не собирался. Врачи и наставники предложили ему немного отдохнуть и прийти в себя, он ничего не имел против. Но бездельничать он не привык, и потому, когда его тренер Валерий Николаевич сказал, что «Кристаллу» нужен новый тренер, и обещал посодействовать, чтобы его взяли на эту должность, он ничего не имел против. Тем более что работать предстояло с девушками, а девушек, как любой нормальный мужчина, он любил. И не видел ничего плохого в том, что какое-то время проведет в их милом обществе. Оставаться же на этой работе постоянно он не собирался, относясь к женскому спорту снисходительно и насмешливо. Все, чего он хотел, это немного отдохнуть и развлечься. Он очень нравился женщинам, знал это, и они нравились ему. При желании он легко мог получить любую из них, но много времени уделять им не мог – нужно было беречь силы для спорта. А сейчас время у него было. В таком вот «разгульном» настроении он и шел на свою первую тренировку с девушками из «Кристалла».

Он сразу положил глаз на одну из них. У нее была отличная фигура, обтянутая черным купальником, и миловидное лицо, которое он, впрочем, не особо разглядел. Ему очень хотелось, чтобы девушка не носилась на такой скорости, а плыла чуть помедленнее, чтобы лучше ее рассмотреть. И он был рад, что она иногда тоже посматривала на него, а значит, тоже положила на него глаз, что его совсем не удивляло. Он уже предвкушал приятное вечернее времяпрепровождение с легкой интрижкой и упоительную сладостную ночь. То, что она сдастся сразу, он знал наверняка. Несколько ночей в ее объятиях – и не более того. А потом он вернется в «Динамо», ему будет не до нее, да и она быстро найдет другого. У красивых девушек проблем с этим не бывает, это он знал тоже. Он будет у нее очередной. И она у него очередная. Девушка проплыла стометровку, как он ей и велел, и вышла из воды. Она подошла к нему, и он увидел, что она не просто миловидная. Она была настоящая красавица, с серыми, в черных крапинках огромными глазами, тонкими черными стрелами бровей, с правильным прямым носом, пухловатыми маленькими губами, которые ему не терпелось поцеловать. Ему было интересно, какие у нее волосы – они были скрыты под черной резиновой шапочкой. То, что он испытал, когда разглядывал ее, было странно. У него было такое чувство, словно он прыгнул с десятиметровой вышки и неправильно приземлился. У него даже перехватило дыхание, и он не мог произнести ни слова. А именно в этот момент нужно было заговорить с ней и сказать что-нибудь остроумное, чтобы перейти к основному делу, тем более что она вопросительно смотрела на него и ждала. Но он впервые ничего не мог придумать, и она заговорила сама: спросила, за сколько проплыла стометровку. Он вдруг, к своему ужасу, ощутил, что краснеет. Впервые краснеет перед женщиной. Он даже не знал, что ей ответить. Он не думал всерьез о тренерской работе, но следовало все-таки выполнять свои обязанности, а он о них совершенно забыл и даже ни разу не взглянул на секундомер. Ее высокая грудь вздымалась под черным трикотажем, и не стоило особо напрягать фантазию, чтобы представить ее без купальника. Он, конечно, вел себя как последний дурак. Он стоял и молчал, а женщины любят сильных и решительных. Он и был таким, но тут впервые растерялся и бездействовал. Он увидел, что она замерзла, и сказал, чтобы она шла переодеваться – ничего другого не мог придумать. Естественно, она разозлилась и назло ему собралась плыть стометровку еще раз, хотя он видел, как она устала. Он оценил ее чисто женский ум и хитрость. Во-первых, она хотела, чтобы никто из присутствующих ничего не понял. Чтобы все решили, что он указал ей на ее ошибки и велел проплыть еще раз. Во-вторых, она давала ему шанс собраться с мыслями и что-нибудь придумать: наверняка знала, какое впечатление производит на мужчин, и понимала, что он чувствует сейчас. В-третьих, напомнив про секундомер, она сама начала разговор. Но он не мог ей этого позволить. Он был мужчина, да еще и тренер. И ему даже пришлось применить силу, чтобы заставить ее отказаться от этой идеи.

А потом он поспешил уйти, пока не испортил впечатление о себе бесповоротно. Он всегда действовал, точно стараясь понравиться выбранной им женщине, а тут вдруг все делал не так. И когда она тихо обозвала его кретином, он подумал, что дело проиграно. И от этого она стала еще желанней.

Он ждал ее на улице, решив не сдаваться, и прокручивал в голове различные варианты соблазнения женщин. Остановился на идее с дорогим рестораном, хотя денег у него в тот период спортивного простоя было не густо. Ее не было очень долго. Он решил, что она, несмотря на юный возраст, уже успела изучить мужчин, и ей не стоило особого труда догадаться, что он будет ждать ее после тренировки. И еще он подумал, что резко не понравился ей, если она даже не хочет выходить, чтобы не встречаться и не объясняться с ним. А ему все сильнее хотелось ее увидеть, держать в объятиях, обладать ею. Он уверял себя, что это происходит с ним лишь потому, что проигрывать – не его стиль, напрочь забыв о том, что раньше, если женщина ему отказывала, а это иногда все же случалось, он сразу находил другую. Он решил дождаться ее во что бы то ни стало. Даже подумал, что, если она пошлет его подальше, он просто затащит ее в машину, привезет домой и возьмет силой. Он удивлялся своим мыслям. Он всегда был нежен со слабым полом, считая его хрупким и беззащитным.

Когда он увидел ее через стекло входной двери, идущую к выходу, он понял, что не сможет даже прикоснуться к ней пальцем. Она была так совершенна, что казалась ненастоящей, словно была нарисована на картинке. У нее были чудесные черные волосы, делающие ее еще красивее, чем она была в бассейне. Он почувствовал слабость в ногах, и от страха, что она его отвергнет, ему захотелось бежать на край света. И он, чтобы преодолеть себя, пошел ей навстречу и поднялся на крыльцо. Он слышал, что она сказала о нем сторожу, и ему стало еще хуже. Но он был просто ошарашен, когда увидел, что она плачет, а из ее разговора со сторожем понял, что это из-за него. Тут он растерялся совершенно, предложил ей пройтись, и в самом деле чувствовал себя полным кретином. А она шла рядом и была так красива, замкнута и неприступна, как богиня. Когда он, тщетно стараясь говорить спокойно, начал бормотать что-то о ресторане, она так надменно спросила: «Зачем?..», что он все же решил сдаться. Чтобы знать, что он исчерпал все возможности, и потом не думать, что у него оставался шанс, он, собрав все мужество и досчитав мысленно до трех, спросил: «Может, пойдем ко мне?» И ожидал услышать в свой адрес любую брань. А в лучшем случае она бы просто молча ушла. И он не знал, что было бы хуже.

– Да. – Она согласилась с неожиданной для него радостью.

Он подумал, что все-таки кретином не был никогда. Женщины, как он и предполагал, любят сильных и решительных. И она не исключение. А сердилась лишь потому, что чувствовала его слабость. Но он все равно ничего не мог с собой поделать и продолжал робеть перед ней. Она с явным восхищением разглядывала кубки, медали и вымпелы – свидетельства его побед, украшающие его комнату, что еще раз доказывало: она любит сильных. Он обнял ее, а она вырвалась. Он понял, что опять не смог скрыть от нее своего состояния, и, призвав на помощь всю свою силу воли, сказал как можно повелительнее: «Иди ко мне», – точь-в-точь как герой одного виденного им западного кинофильма. Он боялся, что она поймет, что он его лишь изображает, но она поверила и, конечно же, подчинилась. Она оказалась такой же, как все, и ему не стоило особого труда уложить ее в постель. А то, что произошло потом, было невероятным. Она без одежды была еще более восхитительна. Ее кожа – нежная и чистая, без единого изъяна. А ее тело было податливым и покорным и откликалось на малейшее желание его тела, словно было создано для него. Он никогда еще не испытывал ни с одной женщиной такого восторга. А когда все закончилось, он понял, что влюбился в нее еще в бассейне. Он стал подумывать, как бы уговорить ее на продолжительную связь и сделать так, чтобы она забыла всех своих любовников, которые были, видимо, более опытными, чем он, и совершенно обалдел, узнав, что был у нее первым. Тогда он понял, что не влюбился, а полюбил, и не просто полюбил, а потерял голову. Она была именно такой женщиной, о которой можно только мечтать, – нежной, страстной, любящей и покорной. Впрочем, такой она была лишь в постели. Стоило ей встать и одеться, как она моментально преображалась и становилась настоящей мегерой. Она все делала наперекор ему и доводила до бешенства. Но он терпел. Он любил ее и прощал все. Тем более что видел: она тоже любит его, хоть и твердит, что спит с ним лишь ради участия в первенстве России. Но он знал, что, если это было бы действительно так, она бы этого не говорила. Она изводила его и на тренировках и на свиданиях, делая всегда обратное тому, о чем он ее просил. Его прежние методики не имели силы, чем суровее он обращался с ней, тем больше она лезла на рожон. А если он был с ней мягок, справиться с ней вообще не было никакой возможности. Ему говорили, что она и раньше была неуправляемой, но не настолько, как с ним. Он был старше ее на одиннадцать лет и, конечно же, нашел средство, чтобы управлять ею. Если ему нужно было чего-то от нее добиться, он говорил ей прямо противоположное тому, что ему было нужно, и она из чувства противоречия исполняла его желание. Он потешался над ней и ждал, когда она изменится, но все становилось только хуже. А ему хотелось на ней жениться. Но эта борьба характеров его утомляла, и предложения он не делал. Он бы не выдержал такого напряжения пожизненно. Тем не менее он был счастлив и согласен ждать сколько угодно, пока не повзрослеет, интуитивно чувствуя, что она создана для него. Она же из вредности продолжала величать его Робертом Михайловичем, даже в интимные минуты, хотя он просил называть его по имени. Но когда он видел внизу, на белизне подушки, ее лицо, обрамленное черными рассыпавшимися волосами, в расширенных зрачках ее серых глаз меркло сознание, а губы, стремясь к его губам, шептали: «Роберт Михайлович, милый, родной», он сходил с ума. И он смирился с этой ее прихотью, у него даже начинала кружиться голова, когда она так обращалась к нему при всех. Она так особенно умела произносить его имя и отчество…

…Это был самый ужасный день в его жизни. В этот день он потерял свое счастье. А начиналось все прекрасно. Он решил, что пришло время вернуться в «Динамо» и продолжить тренировки, готовясь к спартакиаде. Он чувствовал себя здоровым и бодрым, был в отличной форме, о чем и сообщил своему тренеру, отыскав его в открытом летнем бассейне. Валерий Николаевич, слушая его, внимательно следил за пловцом, работающим на одной из дорожек, а потом, щелкнув секундомером, перевел на него взгляд.

– А я надеялся, тебе понравится тренерская работа, Роберт, – сказал он. И крикнул, обращаясь к пловцу: – Отдохни, потом продолжим.

Из воды вышел семнадцатилетний Саша Новиков. Роберту нравился этот мальчишка, но он никогда не относился к нему как к сопернику, считая его ребенком, и сейчас поражался тому, как он вырос и окреп. Парень, приветливо помахав ему рукой, пошел в раздевалку.

– Я еще могу плавать. – Роберту казалось, что рушится мир.

– Посмотри, – Валерий Николаевич протянул ему секундомер, и Роберт увидел, что Саша проплывает дистанцию за то же время, что и он.

– Уходить, малыш, нужно, пока ты на коне. – Еще никогда тренер не разговаривал с ним так ласково. – Твоя травма была первым звонком.

– Последняя спартакиада, и все, – Роберт раньше никогда не спорил с ним. – Я могу не хуже.

– Я знаю. – Тренер обнял его за плечи. – Но он может лучше.

– Я понял, – Роберт сглотнул комок, подступивший к горлу.

– Я специально устроил тебя в «Кристалл», чтобы тебе было легче на новом месте начинать новую жизнь, – сказал Валерий Николаевич.

– Спасибо, – усмехнулся Роберт. – Прощай. – Он пошел к выходу. Ему казалось, что он прекрасно держится.

– Роберт, не хочешь работать с девушками, иди ко мне вторым тренером, – вслед ему крикнул Валерий Николаевич.

– Нет. – Он даже не понимал, куда едет, и пришел в себя лишь у здания дворца спорта «Кристалл».

Он припарковал машину и стал ждать ее, тоскливо думая, что она вряд ли поможет ему. Ему было очень плохо, и она могла бы быть его спасением, если бы хоть на вечер воздержалась от своих издевательств. Ему даже не пришло в голову пойти и напиться. В первый и последний раз он сделал это, когда ему было пятнадцать, и, получив хороший нагоняй от Валерия, больше ни разу не брал в рот спиртного.

Когда она появилась, он сразу же предложил ей пойти к нему. Это был единственный шанс убедиться, что он кому-то нужен в этом мире. Она отказалась, чтобы в очередной раз показать свой характер, хотя раньше в этих вопросах всегда шла ему навстречу. Вероятно, она действительно не любила его, а иначе поняла бы, как ему плохо. Он с горечью подумал, что она не обманывала, когда говорила, что спит с ним ради участия в чемпионате России. После того как она проиграла, она стала относиться к нему гораздо хуже. Но он отогнал от себя эту мысль. Она была единственным, что у него оставалось в жизни, и он не хотел верить, что у него нет и ее. Ему пришлось согласиться пойти с ней в ресторан, хотя предпочел бы оказаться с ней в постели. Только там она любила его, а ему нужна была ее любовь, она всегда была нужна ему, а сегодня особенно. Но она сказала, что хочет поговорить, и он заставил себя ей поверить. Она была в ударе в этот вечер и унижала его так, как никогда раньше. Он, стиснув зубы, терпел. А что ему еще оставалось? Он начал терять терпение у дверей ресторана, когда она отказалась опереться на его руку, как бы подчеркивая, что мужчиной его не считает. Он уже едва сдерживался, когда она, выдернув у него из рук меню, сама стала заказывать подошедшему официанту ужин, выбирая самые дорогостоящие блюда, хотя знала о его финансовых проблемах. Она заказала балык и кетовую икру, с дурацкой улыбочкой сообщая ему, что ей хочется чего-нибудь соленого, хотя он знал, что она соленое терпеть не может, и делает это лишь для того, чтобы доказать ему его финансовую несостоятельность. Он с ужасом думал, что дальше будет еще хуже с деньгами, потому что он остался не у дел. А она несла полную ахинею, с издевательской доверительностью говоря, что в ресторане слишком накурено и ее мутит от запаха сигарет, хотя знала, куда шла, и он ее сюда идти не заставлял. Как он и предполагал, разговаривать с ним серьезно она ни о чем не собиралась. Она произнесла за весь вечер единственную нормальную фразу. Она спросила, любит ли он детей. Он решил, что она, наверное, все-таки тоже подумывает о создании семьи. Он ответил, что очень любит их. Это было правдой, он всегда мечтал о детях. Он видел, как озарилось ее лицо, и прибавил, что ей заводить их пока рано, имея в виду ее характер. Он подумал, что, может быть, теперь нашел способ воздействия на нее, но был не прав. Она его слова проигнорировала и опять принялась измываться над ним. Его раздражение усиливала сидящая за соседним столиком компания. Два длинноволосых парня, его ровесники, и три ярко накрашенные девушки, одна из которых была совсем молоденькой, как и его подруга, а другая вообще была подростком. Они были претенциозно и вычурно одеты, пили изысканные вина и заказывали дорогостоящие блюда, даже их девушки без конца курили, и их принадлежность к «золотой молодежи», которую он терпеть не мог за легкую праздную жизнь, угадывалась без труда. Девушки обсуждали его, совершенно не заботясь, приятно это ему или нет, а одна из них, самая юная, которой и пятнадцати еще, наверное, не было, и было непонятно, как ее вообще пропустили вечером в ресторан, просто не сводила с него глаз. Он был очень рад, когда тарелки опустели и его спутница с какой-то обреченностью в голосе согласилась пойти к нему. Он подозвал официанта, чтобы расплатиться, а она, чтобы окончательно унизить его, протянула официанту деньги. Он врезал ей изо всех сил, хотя никогда не бил женщин, но он был просто вне себя. Он смутно надеялся, что это ее образумит, но она, сказав, что знать его больше не хочет, попросила у незнакомого парня сигарету, демонстративно закурила, хотя никогда этого не делала и знала, что он ненавидит курящих женщин. Она явно напрашивалась на вторую пощечину и заработала бы ее, но парень, давший ей прикурить, видимо, тоже понял, что она не курит, и отобрал у нее сигарету. Они прошли на танцплощадку, и она не возражала, когда парень стал лапать ее. Он собирался затеять с парнем драку и хорошенько отделать его за то, что тот так поступает с его девушкой, но ей поведение незнакомца явно пришлось по вкусу, она сама начала целовать его, и тут он был уже бессилен. До него наконец-то дошло, что она никогда не любила его, а он лишь выдавал желаемое за действительное. Но он продолжал цепляться за спасительную мысль, что она хочет отомстить ему, и потому не уходил.

– Привет, малыш! – К нему подсела девчонка с соседнего столика. – Здорово ты ей вмазал! Ты вообще ничего. Такие бицепсы, такая сила. Давай знакомиться. Меня зовут Роксана. – Она протянула ему детскую ладошку.

– Где ты живешь, Роксана? – Он, взяв ее за руку, вытащил из-за стола – он все равно собирался уходить.

Она была совсем крошечная, едва доставала макушкой ему до плеча и еще имела наглость называть его малышом.

– Ого, малыш, а ты мне нравишься все больше. Ты такой решительный. Так сразу и тащишь меня домой. – У нее была хулиганская внешность, остриженные под мальчишку каштановые волосы, вздернутый веснушчатый носик, задорные глаза. – И даже не хочешь представиться. Может, сначала выпьем, а потом пойдем ко мне?

– Я не пью. – Он повел ее к выходу. Его удивляло, что ее друзья не вступаются за нее. Если бы они только пикнули, он разделался бы с обоими. Набить морду этим тунеядцам ему хотелось давно, но он был профессионалом и не мог себе это позволить. А теперь он профессионалом не был.

– Ты просто потрясающ, малыш. – Девчонка не сопротивляясь шла за ним. – Даже не пьешь! И не куришь? И не колешься?

– Дома тебе здорово влетит, – пообещал он. – Я расскажу твоим родителям, где и как ты проводишь время, и уверен, они не будут от этого в восторге.

– Родители? – Она весело расхохоталась. – После второго развода я живу одна.

– Что? – спросил он.

– Вовик. – Она повернулась к парням. – Кинь мне мою сумочку, я ее забыла.

Русый высокий парень вышел из-за стола. На нем были потертые джинсы, через дыры на бедрах просвечивали трусы в красный горошек.

– Возьми. – Он подошел к ним и протянул ей сумочку.

– Малыш не верит, что у меня было два развода, – сообщила она, доставая паспорт и протягивая Роберту. – Приходится носить с собой. Не то что в ресторан, в кино на вечерние сеансы не пускают.

Он прочитал, что ее действительно звали Роксаной и что ей было уже двадцать четыре. На страничке «семейное положение» у нее было четыре печати: две о регистрации брака и две о расторжении.

– А это, кстати, мой второй муж. Познакомься, малыш. – Она указала на парня. – Правда, как видишь, бывший. Сейчас я свободна, – многозначительно заявила она.

– Владимир, – парень протянул ему руку.

– Роберт, – он пожал ее.

– Мы с малышом идем ко мне, – Роксана улыбнулась бывшему мужу.

– Нет, – сказал Роберт. – Ты останешься с друзьями.

– Может, выпьешь с нами, Роберт? – предложил Владимир.

– Он не пьет, – как о чем-то невероятном поведала Роксана.

– Такое бывает в наши дни? Не верю своим ушам, – иронично сказал парень. – Ну тогда просто посиди с нами. Ты очаровал наших дам. Моей жене хочется с тобой познакомиться.

– Я с ней уже познакомился, – пожал плечами Роберт. – И вообще, я собирался уходить.

– Он не обо мне говорил, – засмеялась Роксана. – Он говорил о своей новой жене. Меня он давно бросил ради нее. – Она показала на девушку лет двадцати двух, блондинку с красивой фигурой и кукольным личиком.

– Ее зовут Лиля, – сказал Владимир. – Она студентка театрального института, будущая актриса. А этот парень – Виктор Романовский, архитектор. Он скоро женится на Жене Горшковой, она сидит рядом с ним. А мы с Роксаной – начинающие писатели. – Он обнял Роксану за плечи. – Так что, сам видишь, мы вполне приличная компания. Оставайся с нами. Мы тебя приглашаем.

– У нас сегодня праздник, – сообщила Роксана. – Вовик не сказал, что сегодня сам наконец соизволил расписаться с Лилей. Заставить его пойти в загс могла только я. И поженились они под моим давлением.

– Да, Роксана умеет организовывать свадьбы, – согласился Владимир. – Меня она женит второй раз, к счастью, не на себе. Так что, Роберт, берегись. Она и тебя женит, если останешься. Лучше уходи.

– И это твоя благодарность, Вовик! – Девушка шутливо замахнулась на парня. – Не верь ему, малыш, я не так опасна. И уйти ты не можешь. Ты просто обязан поздравить молодых.

– Я остаюсь, – сказал Роберт.

Его поразила легкость их отношений. Бывший муж обнимает брошенную им жену, которая сама организует ему новую свадьбу, гуляет на ней и со смехом сообщает, что он ее бросил ради другой! В его мире все было не так. У них на свадьбу женихи не приходили в рваных джинсах и не говорили об этом событии с такой небрежностью. У них к таким вещам относились слишком серьезно, и, может быть, поэтому он воспринимал поведение своей девушки так болезненно, все терпел, не бросал ее, словно она была единственной. И так мучился сейчас, видя ее с другим.

– Сначала он потанцует со мной, а потом ты познакомишь его со всеми, – безапелляционно сказала Роксана Владимиру. Вам и так хорошо.

Но как Роберт ни старался воспринимать жизнь, как они, он этого не мог. Ему пришлось поднять на руки Роксану, когда у нее сломался каблук, она была легенькая, почти невесомая, и зачарованно смотрела на него. А он думал о том, что его любимой не нравилось, когда он брал ее на руки, она сразу начинала протестовать. А Роксане нравилось, но тянуло его не к ней. Он улыбнулся своей новой спутнице, видя, что его любимая смотрит на него. Он не хотел, чтобы она знала, как ему больно. Но он больше не мог улыбаться, когда она ушла со своим партнером к нему домой. Он понял, что она спала с ним лишь по привычке и, наверное, позвала его в ресторан, чтобы поговорить о разрыве, но не могла решиться, зная, как сильно он ее любит. И провоцировала его на разрыв, чтобы освободиться от него.

– Ты что, малыш, прекрати. – Роксана, несмотря на сломанный каблук, выскользнула из его объятий. – На тебе совсем лица нет. Не стоит так расстраиваться из-за любви.

– Как это у вас все получается так легко? – с трудом выговаривая слова, спросил он.

– Мы привыкли, – пожала плечами она. – И ты привыкнешь, малыш. А сейчас тебе нужно выпить. Это поможет. – Она, прихрамывая, потянула его к столику. У малыша неприятности, ребята, налейте ему чего-нибудь покрепче.

Ему стало немного лучше после первой же рюмки, и он подумал, что был дурак, что не пил раньше. После второй он подумал, что зря ненавидел таких ребят, они мировые. После третьей он их любил больше, чем своих прежних друзей, так быстро предавших его, и ему нравилась Роксана, заботливая, внимательная и веселая, не сравнить с его бывшей подругой. Потом счет рюмкам он потерял, и ему было совсем хорошо и весело, а прежняя жизнь казалась далекой и нудной. Он узнал, что потрясший его воображение наряд Владимира вовсе не так неприличен. Красные в горошек были вовсе не трусы, а декоративные заплатки, и ему понравилось чувство юмора его нового друга. Среди его друзей-спортсменов не было таких умных парней. Еще он узнал, что Роксана – французское имя, и его новую подружку так назвали в честь героини пьесы «Сирано де Бержерак», потому что это была первая роль ее мамы. Он смутно слышал об этой пьесе и, к своему стыду, не знал, о чем она. Ходить по театрам, читать книги и даже смотреть телевизор ему было некогда. Но его новые друзья уверяли, что сами многого не знают в этой жизни и что искусство – вообще чепуха.

– Мы все рассказали тебе о себе, – сказала Роксана. – А кто ты?

– Я? С сегодняшнего дня – никто, – легко ответил он, чем привел всех в бурный восторг.

С ними было невероятно просто и легко. Он танцевал и целовался и с Роксаной, и с Женей. Он пришел в себя в незнакомой комнате, лежа в чужой кровати. Рядом спала Роксана. Оба они были как-то странно полураздеты, и он, хоть убей, не помнил, было между ними что-нибудь или нет. Он долго смеялся, несмотря на сильную головную боль, когда выяснил, что и она этого не помнит. Она заботливо лечила его от перепоя, расспрашивала о его жизни, о его любви, соглашалась со всем, что он говорил, поражалась тому, как он долго мог терпеть такую вздорную девушку, и уверяла, что он поступил с ней совершенно правильно. Она называла его настоящим мужчиной.

– Тебе нужно подумать о достойной работе, – сказала она. – Ты не рассердишься, если я тебе помогу? У меня хорошие связи.

– Не рассержусь, – улыбнулся он и обнял ее.

– Ты что, после вчерашнего! Я не в состоянии, – отказалась она и тут же прибавила: – Извини, если я тебя обидела, извини.

– Я и сам не в состоянии. – Его удивляло, что она все время боится обидеть его. Он привык к другому обращению.

– Мне нужно поработать, малыш, – сказала она немного погодя и вытащила из чехла печатную машинку.

Он очень удивился, узнав, что ошибался в своем представлении о «золотой молодежи». Эта крошка собиралась работать после пьянки, после черт знает как проведенной ночи. Он бы сейчас работать не смог.

Он кивнул и направился к двери.

– Мы увидимся еще?

– Ты знаешь, где я живу. – Она поцеловала его. – Только позвони предварительно, когда захочешь меня видеть. Я обычно занята. – Она кивнула на машинку.

Обнаружив у подъезда свою машину, он полюбил ребят еще больше. Сам он доехать не смог бы. Значит, его подвезли. А дома хорошее настроение как рукой сняло. Он смотрел на стены, увешанные вымпелами, фотографиями. На полках стояли кубки. Вчерашний вечер и сегодняшнее утро показались сном, как вчера сном казалась спортивная жизнь. Ему стало плохо, он смотрел на стоящую на столике фотографию девушки, которая его бросила, и понимал, что любит ее как прежде. Он машинально подошел к телефону и набрал номер Роксаны.

– Ты когда сегодня освободишься? – спросил он.

– А ты уже хочешь меня видеть? – Голос звучал весело.

– Да. – Ему стало немного легче, когда он услышал ее веселый звонкий голосок.

– Так в чем проблема? Приезжай, – сказала она. – Я тоже хочу тебя видеть…

– Нет вдохновения, – пожаловалась она, когда он приехал. – Пойдем в театр смотреть новинку сезона.

Он не помнил, когда был в театре в последний раз, и согласился. Пьеса показалась ему невероятно странной. Ему было скучно, но он не уходил, потому что боялся вновь оказаться дома, где каждая вещь напоминала ему о невозвратно ушедшем счастливом прошлом. А здесь рядом с ним на мягком, обитом плюшем кресле ложи сидела девушка, для которой не существовало никаких проблем, с которой было просто и весело.

– Невероятно скучно, – сказал он ей в антракте. – Зачем только показывают такую чушь? Может, лучше пойдем погуляем?

– Все критики признают этот спектакль лучшим театральным событием года. – Она скорчила удивленную гримасу. – Он поставлен по мотивам гениальных рассказов Кафки очень талантливым режиссером Мстиславским. – Она посмотрела на него и добавила: – Вероятно, малыш, все дело в том, что у тебя традиционный вкус и ты не любишь новые направления в искусстве.

Роберт оценил ее тактичность.

– А как тебе понравились главные герои? – с улыбкой спросила девушка.

– Они слишком стары для своих ролей, – ответил Роберт. – Смешно смотреть, как старушка и старичок изображают из себя молодых. Они что, не понимают, что уходить нужно вовремя?

– Это ведущие актеры театра, – сказала Роксана. – Старушка – моя мама. А старичок – отец Лили. Они ни в жизнь не уступят первых ролей.

Роберт понял, что опять попал впросак.

– Я не знал, прости.

– Не нужно извиняться, – успокоила его она. – Ты абсолютно прав. Я сама уговариваю ее уйти на пенсию, но она не понимает, что уже постарела. Пойдем, я вас познакомлю. Только вот что, малыш, хоть ты и прав…

– Не волнуйся, я ничего ей не скажу, – успокоил ее Роберт. – Я не такой кретин, каким кажусь с первого взгляда.

– Если бы ты казался мне не очень умным, я бы не стала с тобой встречаться, – Роксана смягчила бранное слово и опять польстила ему.

– Мне не нравится, что ты называешь меня малышом, – сказал он.

– Извини, Роберт, – улыбнулась она. – Друзья всегда говорили мне, что я дурно воспитана и что у меня ужасные манеры. Мне не хватает такта.

«Представляю, что они думают о моих манерах, такте и воспитании», – подумал Роберт.

За кулисами театра, где он был впервые, в небольшой гримерной за плотной завесой сигаретного дыма он сначала вообще ничего не мог рассмотреть. А потом увидел сидящих за столиком у стены, увешанной афишами, главных персонажей пьесы. Они курили и пили кофе. Актер в жизни выглядел еще старше, чем казался на сцене. Он снял темный парик и оказался совсем седым. Но было видно, что когда-то он был красив. А актриса, оказавшись без парика, была и вовсе забавной – с ярко-рыжим, неестественным пушком на голове. На лице лежал толстенный слой грима, но даже он не мог скрыть дряхлость кожи. Роберт не сдержался и улыбнулся.