Текст книги "Выше только звезды"
Автор книги: Алина Феоктистова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Однажды он, как обычно договорившись с Наташей, пришел к ней. Дверь открыла Светлана. Она запахивала на груди материнский халатик и вызывающе смотрела на него.
– А мамы нет, – сообщила она. – Ей пришлось задержаться на работе.
Она стояла в дверях, всем видом демонстрируя, что не хочет его пускать.
– Я подожду, если не возражаешь. – Он старался быть вежливым.
– Подождите, Роберт Михайлович. – Она захихикала: – Только, если не возражаете, в маминой комнате. Гостиная занята. Я там не одна.
– Подружки пришли? – Он радовался тому, что она удостоила его разговором. В последнее время она вообще смотрела на него как на пустое место.
– Не ваше дело. – Она как-то загадочно улыбалась.
Он решил, что она хамит, чтобы спровоцировать его на скандал и опорочить в глазах подруг и сказал:
– Я подожду в маминой комнате.
– Только не заходите в гостиную, – вслед ему крикнула она. – Мы там трахаемся с моим любовником. Вы нам и так помешали.
– Что? – Он пошел к двери гостиной.
Она загородила ему дорогу, упершись руками в косяки. Халат распахнулся, и он увидел, что под ним ничего нет. Он легко оттолкнул ее и вошел. Одежда была разбросана по всей гостиной. Джинсы валялись в одном углу, рубашка в другом. Бюстгальтер почему-то висел на люстре, а трусики его дочери, аккуратно расправленные, лежали на стуле у двери, на самом видном месте. На диване лежало голое длинноволосое худенькое существо с признаками мужского пола на теле.
– Котик, – сказала существу его дочь. – Это Роберт. Он утверждает, что он мой папочка. И пришел с тобой познакомиться.
– Хелло, Роберт. – Существо протянуло ему руку. – Если ты ей и вправду папаша, то спасибо за дочь. Она удалась на славу. В постели она просто чудо. Таких крошек я еще не знал. А я – Костя.
– Одевайся, – Роберт швырнул ему джинсы. – Ну, быстро!
– Ладно, старик, без нервов, – Костя встал и начал одеваться. Светлана улыбалась, скрестив руки на груди.
Парень, стоя без прочей одежды, неторопливо застегивал пуговицы на рубашке.
– Я сказал, быстро. – Роберт схватил его за ворот.
– Хорошо, я сейчас. – Он суетливо заметался по комнате, отыскивая свои шмотки. – Предупреждать надо, что у тебя отец качок, – недовольно крикнул он Светлане.
– А ну пошли, – Роберт выволок его из гостиной.
– Только не бей, старик, это шутка, – вопил парень. – Только не бей. Я из театрального, у меня завтра учебный спектакль.
– Если что случится, женишься, мразь, – сказал Роберт. – Или останешься калекой. И не думай смыться, я тебя из-под земли откопаю. – Он вышвырнул его на лестничную клетку. – А пока чтоб я тебя больше не видел.
– Хорошо, хорошо. – Парень упал, ударившись о перила, вскочил и, оглядываясь, побежал вниз.
– А вы не имеете права, Роберт Михайлович, так обращаться с моими любовниками, – орала на него Светлана, выбежав вслед за ними. – Вы мне никто, и я имею право на личную жизнь.
– Я тебе покажу личную жизнь, – пообещал Роберт, заталкивая ее в квартиру.
Она вырывалась и царапалась, как дикая кошка, когда он тащил ее по коридору, но справиться с ней ему не представляло труда.
Он бросил ее на диван в гостиной и расстегнул ремень.
– Я покажу тебе личную жизнь, соплячка, – повторял он.
Он задрал ей халатик и изо всех сил хлестал ремнем по голому заду. Она что-то вопила, извивалась, но он крепко держал ее и не слышал ее слов. В ушах у него почему-то звучала музыка, под которую они все занимались любовью на веранде у Дегтяревых. Эти гении, которых не устраивает обычная жизнь с ее моралью, втянули когда-то его в грязь, а теперь их маленькие гаденыши развращают его дочь! Он был вне себя и не соображал, что делает. Когда у него устала рука и он на секунду остановился, он наконец услышал ее голос:
– Папа, перестань! – орала она. – Мне же больно!
От ее слов он пришел в себя и несколько минут с ужасом смотрел на багровые полосы, покрывающие ее ягодицы и ноги, а потом, уронив ремень, отошел, сел в кресло и закрыл лицо руками.
Значит, она действительно считала его отцом, а следовательно, он должен был, как нормальный отец, по-человечески поговорить с ней и объяснить какие-то вещи, которых она по молодости лет не понимала. А теперь она потеряна для него насовсем. Когда-то давно он ударил ее мать, и они расстались на четырнадцать лет. Сколько пройдет времени, прежде чем эта девочка поймет его и простит? А Наташа не простит никогда, увидев, как он поступил с ее дочерью.
Он не мог встать и уйти так, чтобы она не увидела его слез. Он слышал ее тихие всхлипывания и думал о том, что был так близок к счастью опять сам сломал его.
– Пап, ну прости. – Она старалась оторвать от его лица руки. – Это был розыгрыш. Ну не расстраивайся ты так. – Она шмыгала носом Он ошалело посмотрел на нее. Она сидела перед ним на корточках, совершенно не думая о том, что у халатика нет пуговиц. Она была еще ребенком и не стеснялась его, потому что в самом деле считала отцом.
– Не было у меня с ним ничего, ну правда, – говорила она. – У меня еще ни с кем этого не было. Мы только хотели немного пошутить.
Он прижал к себе ее голову. Ему следовало догадаться, что все подстроено, но он так испугался за нее.
– Надень что-нибудь, – посоветовал он.
– Ага. – Она вскочила, но не за тем, чтобы одеться. Она притащила ему ремень. – Надень, пап, а то сейчас мама придет. Не нужно ей ничего рассказывать, а то она подумает еще… – Она, морщась от боли, уселась к нему на коленки точно так, как это делала Лолита. – А я целовалась только один раз, и мне не понравилось. Это так противно. Вот тебе нравилось целоваться с мамой?
– Да, – сказал он. – И сейчас нравится.
– Сразу понравилось или потом? – Вопросы сыпались из нее один за другим, и он подумал, что сначала обсудит с Наташей, как на них отвечать, все-таки она учительница.
– Дай мне прийти в себя, у нас еще будет время поговорить, – сказал он.
Так их и застала Наташа.
– Я задержалась, – сказала она как ни в чем не бывало. – Проголодались, наверное? Мойте руки, сейчас будем ужинать.
– Мама, подожди, – остановила ее Светлана. – Папа будет жить с нами, только… вам нужно пожениться. – Она была сторонницей нравственности.
– Мы уже год, как женаты, – сказала Наташа. – Вы слышали, что я вам сказала?
– Как у тебя это получилось? – спросила Наташа, когда они остались одни в спальне. В первый раз – легально.
– Я ее выпорол, – признался Роберт, готовясь как минимум к лекции на тему о непедагогичности подобного обращения с детьми. Тем более причину он ей объяснить не мог – обещал ведь дочери молчать.
– Здорово, – засмеялась Наташа. – Надо было это сделать давно.
– Знаешь, я несколько превысил пределы допустимого, – сказал Роберт, вспомнив багровые полосы на теле дочери. – Просто не соображал, что делаю… Я был вне себя.
– Иногда это полезно, – сказала Наташа. – И я понимаю тебя. Светка доведет кого угодно. Но в следующий раз не превышай пределы.
– Следующего раза не будет, – пообещал Роберт, обнимая жену. – Мы отлично будем ладить.
Света долго не могла уснуть – ей было больно лежать и на боку, и на спине. Но она была счастлива. Она с детства завидовала девочкам, у которых были отцы, и мечтала его иметь. Она бежала навстречу к каждому дяде, приходящему в их дом, но они дарили ей подарки и больше внимания на нее не обращали, а потом исчезали, и мама говорила ей, что это не папа. А однажды ее мечта сбылась. Про одного дядю мама сказала, что он и есть папа, и он даже жил с ними. Он тоже дарил ей подарки и иногда ходил с ней гулять. И она чувствовала, что теперь такая же, как и все ее друзья. А потом он поссорился с мамой и ушел, и она поняла, что не была ему нужна – он жил с ними лишь ради мамы, но она успела привязаться к нему всей душой. И ей было очень плохо. А дядя даже не узнавал ее, встречая на улице. И вот появился новый претендент на руку матери, и ей сказали, что это ее папа. Он поступал так же, как и все, тоже дарил подарки, и она думала, что до нее ему дела нет. Но почему-то он нравился ей гораздо больше, чем все остальные, и ее тянуло к нему. Когда ее подруга пожаловалась, что отец не разрешает ей дружить с мальчиком и устроил скандал, застав дома ее одноклассника, она разработала план. Если этому мужчине, который утверждает, что он ее папа, нужна она, он поведет себя так же, как отец ее подруги. Конечно, такого исхода она не ожидала, но это лишь доказывало, что в самом деле он ее любит. Она наконец уснула, лежа на животе, совершенно счастливая.
Она рассказала обо всем Роберту месяца через два, когда они действительно стали дружной семьей, и он спросил ее, почему она так долго не признавала его. Был еще один опасный момент в их жизни – когда уже нельзя было больше скрывать от Светланы беременность матери. И Наташа и Роберт боялись, что девочка будет против рождения ребенка, будет ревновать их к нему и возненавидит его за то, что у него с младенчества будет то, чего была лишена она сама. Но, судя по всему, их сообщение ее искренне обрадовало. Она сказала, что всегда мечтала иметь братишку или сестренку, и, когда родилась девочка, сама выбрала ей имя и целыми днями возилась с ней, а потом и с маленьким братиком, так, что родителям приходилось насильно выпроваживать ее на улицу. У Роберта была только одна боль – Лолита. Когда ему удалось все-таки встретиться с ней и поговорить, выяснилось, что она совершенно утратила всю свою былую привязанность к нему. Даже после того, как он все ей объяснил, она осталась к нему совершенно равнодушной, не стремилась к встрече, не захотела знакомиться с его новой семьей, а тем более жить с ними, хотя Роксана больше не препятствовала этому. Если бы Лолита была настроена к нему враждебно, как в свое время Светлана, он бы понял, что она просто обижена на него за его уход из семьи. Но она общалась с ним нейтрально, как с чужим, не уклоняясь от встреч и подарков, но и не выражая особого желания к продолжению общения. Он видел, как изменилась его девочка, прежде самоуверенная, задорная и веселая, как она замкнулась в себе, но ничего не мог поделать. Даже советом он не мог ей помочь. Она его выслушивала, не возражая, но никогда не следовала тому, что он ей говорил. Авторитетом для нее он не был и повлиять на нее никак не мог.
– Ну что, парни, – Роберт оглядел гостиную Дегтяревых, куда они все зашли. – Здесь будем, – он усмехнулся, – разговаривать? Все-таки не лучше ли нам, Альберт, объясниться вдвоем. – Он повернулся к Берту. – В дни моей молодости считалось недостойным устраивать разборки двух против одного, который к тому же старше на тридцать лет. Впрочем, сейчас все изменилось.
– Мы можем поговорить и спокойно, – сказал Даниил. – Все зависит только от вас. И Альберт, в общем-то, ни при чем. Главный инициатор я.
– Странно, – Роберт сел в кресло. – Так что же за драматическая история произошла с участием моего носового платка, из-за которой вы привезли меня сюда? Я, в общем-то, предполагаю, в чем дело, но хотел бы услышать это от вас.
– Точно такой же платок, какой нам показывала Наталья Сергеевна, был найден в коридоре ночного клуба в ночь, когда убили мою жену. На нем были следы ее крови. Убийца вытер испачканные руки и второпях выронил его, когда уходил, – встав напротив Роберта, произнес Даниил. – Как бы вы могли объяснить это, Роберт Михайлович?
Лицо Роберта залила смертельная бледность. Он закрыл глаза, справляясь с собой, и через минуту спокойно посмотрел в лицо Даниилу.
– Ее убил я, – решительно произнес он.
– Ты ответишь за все, извращенец, – Даниил бросился на Роберта, но Берт крепко держал его сзади.
– Оставь его, Дан, он никого не убивал, – Берт не выпускал Даниила, и справиться с ним Даниил не мог.
– Роберт Михайлович, я знаю, что вы не убивали. Но вы знаете, кто убийца, и покрываете его, – сказал он Роберту. – Скажите, сколько у вас было таких платков?
– Два, один остался у Наташи, другой я потерял в ночном клубе, – ответил Роберт. – Повторяю, эту девушку убил я.
– Ладно, Берт, пусти меня, я его не трону, – попросил, немного успокоившись, Даниил. – Нужно звонить в милицию.
Даниил подошел к телефону.
– Но зачем, скажите, зачем вам это было нужно? – настаивал Берт. – Я ведь знаю, что это неправда. За что вы убили ее?
Роберт молчал, несколько смутившись.
– Я расскажу об этом следователю, – сказал он наконец.
На противоположном конце провода дежурный милиционер взял трубку, но Берт нажал на рычаг.
– Подожди с милицией, пусть сначала объяснит, как все произошло. Неужели ты не видишь, что он врет? – объяснил он возмущенному другу.
– Послушайте, парни, ее на самом деле убил я. Я во всем признаюсь и все расскажу, но дайте мне шанс, не звоните никуда. Отпустите меня сейчас, а завтра я сам явлюсь в прокуратуру с повинной. Я хочу попрощаться с семьей, провести с ними последний вечер, – попросил Роберт.
– А на самом деле после того, как мы вас отпустим, вы исчезнете и отвечать за все придется моей сестре, – усмехнулся Даниил.
– Как фамилия следователя? Я позвоню ему и поговорю с ним.
Даниил продиктовал номер домашнего телефона Платонова.
– Говорит Роберт Вершинин, – сказал он, когда Платонов ответил. – Я хотел бы сделать заявление. Власту Ракитину убил я. Если можно, дайте мне возможность явиться к вам утром самому. Да, я работаю в журнале «Жизнь». Хорошо. Буду в восемь утра. Спасибо… – Он назвал Платонову марку и номер своей машины и домашний адрес.
– Теперь я могу уйти? – спросил он, повесив трубку.
– Можете, – зло бросил Даниил и пошел открывать дверь.
– Нет, вы останетесь здесь, пока мы с Даном не съездим к настоящему убийце, – возразил Берт. – Теперь-то я наверняка знаю, кто это. Твоя дверь, Дан, запирается так, чтобы ее нельзя было открыть изнутри?
– Да, но это на самом деле он, все сходится, – недоумевал Даниил.
– Тогда поехали. – Берт, достав нож, перерезал телефонный провод. – Это для того, чтобы он не успел его предупредить. Не волнуйся, беби, я сам его потом починю.
– Ее убил я, а сейчас я должен уйти, – Роберт, оттолкнув Даниила, бросился к двери. Но открыть ее ему не дал подоспевший Берт.
– Простите, Роберт Михайлович, что мы двое были против вас одного, это тоже не в моих правилах. Но это была вынужденная мера, – сказал Берт, стягивая руки Роберта за спиной брючным ремнем. – Вам придется подождать нас здесь, пока мы не посетим вашего лучшего друга. Зато вы не будете отвечать перед судом за его преступления.
Не обращая внимания на непечатные высказывания в свой адрес, Берт и Даниил вышли на лестницу.
– Со дня твоего выхода из больницы я не понимаю тебя совсем, – недоуменно произнес Даниил. – У тебя, часом, во время аварии не было травмы головы?
– Быстро садись за руль и поехали в дачный поселок, – совершенно не реагируя на его колкости, сказал Берт. – Уже после прочтения дневника я знал, кто был тот мужчина. И я знал, кто был в костюме утопленника и кого собиралась шантажировать твоя жена. Но все же я до последнего момента не верил, что он еще способен на убийство. Он всегда казался мне просто несчастным одиноким человеком. Я знал еще лет семь назад о его отношениях с Властой, но я был уверен, что соблазнила его она, чтобы выкачивать из него деньги. Когда ты сказал о платке, я чуть было не усомнился и даже стал подозревать Роберта, но сразу по его поведению понял, кто это на самом деле.
– Но ведь платок принадлежал Роберту, – возразил Даниил, стоя около своей машины.
– Ты думаешь, на свете мало женщин, которые, подобно Наталье Сергеевне, собирали, как реликвии, его платки? – хмуро сказал Берт.
– Но холл дачи, который был на снимке, я ведь тоже узнал его, когда был у Лолиты, и Лолита подтвердила, что отец там бывал, – не соглашался Даниил.
– Поехали, все увидишь сам, – сказал Берт. – Я, к сожалению, не могу сесть за руль, меня лишили водительских прав.
– Берт, скажи, кого ты имеешь в виду? – спросил Даниил, гоня машину по такой же темной и скользкой дороге, какой она была вчера.
– Это мой отец, – глухо ответил Берт, глядя в окно.
– Ты сошел с ума, – рассмеялся Даниил. – Это Роберт. У тебя нет ни единого доказательства, а против Роберта много улик, да и он сам признался.
– Он сделал это ради моего отца, – сказал Берт. – Они всегда, как ни странно, дружили. Это выше моего понимания, но это так.
– Да, мои родители тоже всегда обсуждали это. Роберт словно зависел в чем-то от него, – согласился Даниил.
– У них были одинаковые увлечения, одинаковые автомобили, и та лестница, что ввела тебя в заблуждение, была спроектирована моим отцом. Роберту она очень понравилась, и отец помог ему сделать точно такую же, – сказал Берт. – А платок он мог найти у моей матери, которая вполне могла и хранить его и подбросить.
– И все же это не Виктор Сергеевич, – спорил Даниил, останавливаясь, по совету друга, вдалеке от дачи Горшковых. – А с чего ты вообще решил, что он сейчас на даче? Он уехал на встречу с делегацией и сейчас занят своими гостями.
Пока они шли, увязая в осенней грязи, Берт вспоминал…
Городской стадион, куда он ходил тринадцатилетним мальчишкой, был расположен неподалеку от хореографического училища. Там он несколько раз видел своего отца со светловолосой худенькой девочкой. Это случалось именно в те дни, когда дома считалось, что он на важных заседаниях и симпозиумах. В такие дни он не приходил домой ночевать или возвращался очень поздно.
Берт тогда думал, что у отца есть ребенок на стороне, в этом-то и заключается причина его холодного отношения к нему самому. Он знал о не сложившейся семейной жизни отца и матери и хотел разузнать все до конца. Он увидел эту девочку на своем дне рождения, узнал, где она учится, и однажды проследил за ней. После занятий она поехала на троллейбусе, он тоже сел в троллейбус. Выйдя на одной из остановок, она подошла к пятиэтажному дому, и ему не стоило особого труда узнать адрес. Минут через десять после того, как в квартиру вошла она, к дому подъехала машина его отца.
Альберту была интересна жизнь отца, и он все сделал точно так, как рассказывал на перемене Лолите, объясняя, зачем ему бинокль. Только, разумеется, ни за какой Альбиной Петровной он наблюдать не собирался. Он рос фактически на улице и к тринадцати годам, общаясь со старшими ребятами, был достаточно, и даже предостаточно просвещен в вопросах секса. И даже имел не совсем удачный половой контакт с подружкой своего шестнадцатилетнего друга, решившего, что ему пора уже стать мужчиной, и одолжившего ему свою женщину, ярко накрашенную полную брюнетку неопределенного возраста, от которой сильно пахло духами и потом. То ли он был слишком юн, то ли слишком напуган предстоящим событием, которое должно было совершиться в подвале, то ли на него подействовали полстакана водки, которые тот же старший друг заставил его выпить для храбрости, хотя до этого он никогда не пил, но, когда вся их компания, посмеиваясь и желая ему удачи, оставила его наедине с этой девкой, он не смог ничего. Тогда она и сделала то, что потом он видел в бинокль, отыскав окна квартиры, куда зашли девочка и его отец. Да, то же самое делала с его отцом эта милая балеринка, на которую молился его наивный воспитанный одноклассник и друг Даниил Дегтярев. Пулей вылетев из подъезда дома, где находился его наблюдательный пункт, он сел в первый попавшийся трамвай и катался в нем до вечера, пока его не выгнал водитель, направляясь в депо. Он направился пешком к своему району, решив переночевать в их излюбленном подвале по примеру товарищей, ночующих там после конфликтов с родителями. До подвала он не дошел. Его подобрала на пустынной улице патрульная милицейская машина. Он назвал адрес своей бабушки, и его отвезли туда. Она, увидев его в сопровождении двух милиционеров, подтвердила, что он живет у нее, и даже ни о чем не спросила, когда он заявил, что домой больше не пойдет. Встретиться с отцом после увиденного он просто не мог. Когда родители приехали за ним на следующий вечер, ему не пришлось даже выходить к ним и разговаривать. С ними поговорила бабушка, и он насовсем переехал к ней.
Подойдя к даче, Берт подергал ручку двери. Она была заперта, но на втором этаже в окнах был свет. Он позвонил и, не дождавшись ответа, позвонил еще раз. На этот раз требовательно, долго не отрывая палец от кнопки звонка. Наконец послышались шаги, щелканье открываемого замка, и темноту разрезала полоска света из прихожей.
Виктор Горшков встревоженно всматривался в лица нежданных посетителей.
– Здравствуйте, дядя Витя, – удрученно поздоровался Даниил, озадачиваясь от того, что его друг пока оказался прав.
– Здравствуй, Данила. – Архитектор как будто не замечал Берта. – Прости, не могу пригласить тебя, я не один. Увидимся завтра.
Он хотел закрыть дверь, но Берт поставил ногу на порог.
– А мы и не ожидали застать вас здесь, господин Горшков, какая приятная неожиданность, – сказал он в своей излюбленной иронической манере, давно выбранной им для разговоров с отцом. – Не беспокойтесь, вашу даму мы не потревожим. Пожалуйста, впустите нас, мы проделали такой путь и замерзли, не говоря уж о том, что промокли, а Даниил забыл ключи от своей дачи.
– Убирайся отсюда, – резко сказал Виктор и, переменив тон, обратился к Даниилу. – Извини еще раз, ты уже взрослый, и, надеюсь, поймешь меня как мужчина мужчину. Уговори своего друга уйти, я не умею с ним разговаривать.
– И все-таки придется поговорить, – тоже разозлившись, сказал Берт, распахивая дверь и заходя в холл. – Смотри, Дан, вот эта лестница, которую ты видел на фотографии. А вот это я нашел в столе господина Горшкова, когда он отправился на очередную встречу с делегацией и поверил в мои байки, что меня это дело не интересует. – Он вынул из рюкзака дневник Дианы и фотопленку. – Записку, которая тебя ввела в заблуждение, написал тоже он. Любой человек, умеющий рисовать, может скопировать чужой почерк. Для этого он и позвал тебя к себе жить, пичкая тебя снотворным и спокойно аннулируя из твоей квартиры свидетельствующие против него вещи. Если ты посмотришь эту пленку, она покажется тебе очень интересной. Из-за нее-то он и убил твою жену. Ему столько лет все сходило с рук, но он, как обычно, заблуждался на мой счет, когда имел глупость все оставить в своем столе и не уничтожить.
Даниил вовсе глаза смотрел на архитектора.
– Да вы и шпион, господин Романовский, – презрительно усмехнулся Виктор. Да, я вас действительно недооценивал.
– О том, что вы сожительствуете с малолетними, господин Горшков, я знал семь лет, – произнес Берт. – И молчал, глупо веря, что это не вы растлеваете их, а они вас. Я так любил вас, несмотря ни на что. Восхищался вашим умом, вашей образованностью, вашим талантом. Я в ваше отсутствие, когда вы уходили на работу, сбегал из школы и тайком от матери заходил в вашу комнату. Я читал книги, которые читаете вы, учился рисовать, глядя на ваши рисунки, и так мечтал поговорить с вами. А вы верили пошлой сплетке и отталкивали меня. Я не понимал, как вы, с вашим умом и проницательностью, могли поверить в нее, и думал, что все дело во мне, что я такой отвратительный тип… Потому вы и не признаете меня. А все дело было лишь в том, что вы пошляк и извращенец, а теперь вот докатились до убийства. О дальнейшем разговаривайте с ним. – Он указал на Даниила. – Вы убили его жену, вы подставили его сестру, вы обманывали его. А я пока выйду на улицу, здесь слишком жарко. Но не надейтесь сбежать, я буду на крыльце. – Он резко повернулся и вышел.
– Но как вы могли? – только и смог сказать Даниил, оставшись наедине с архитектором.
– Я не убивал ее, – сказал Виктор.
– Но любовником моей жены были вы?
Виктор не успел ответить. На лестнице появилась девочка лет пятнадцати.
– Я не для того сюда приехала, Витя, чтобы сидеть одной в спальне, – капризно сказала она, разглядывая стоящего в холле Даниила.
У девочки было нагловатое лицо с раскосыми зелеными глазами, она запахивалась в розовый воздушный пеньюар.
– Я сказал тебе, кажется, чтобы ты оставалась наверху? – Архитектор сердито фыркнул на нее.
– Но мне там скучно.
– Иди наверх! – Он повысил голос.
– В чем дело? – В холл зашел Берт. – Моя помощь не требуется? А, вот и юная пассия.
– Красивый мальчик. – Девочка улыбнулась Берту.
– Если ты сейчас же не уйдешь, то никогда больше не переступишь порога этой дачи, – сказал архитектор.
– Не сердись, Витюша, я исчезаю. – Девочка легко взлетела по лестнице, послав ему воздушный поцелуй.
– Новое поколение, – пожал плечами архитектор. – Мне трудно опровергнуть эти обвинения, Даниил. – Он кивнул в сторону исчезнувшей наконец девушки. – Меня, как говорится, застали с поличным. Но Власту я не убивал. Она пригласила меня на этот чертов праздник, указав в записке, что я очень пожалею, если не приду. Разумеется, я пришел, приняв все меры предосторожности. Я взял в прокате машину, придумал надувной костюм, под которым меня никто не смог бы узнать, и стал ждать, когда она пойдет в гримерную, куда она и просила меня зайти. Когда она ушла, я несколько раз пытался туда пройти, но мне все время мешали. Сначала Берт и твоя сестра, потом ты. Я каждый раз думал, что вы идете к ней, и поворачивал. Убедившись, что вы все в кегельбанной комнате, я предпринял последнюю попытку, но меня снова опередили, и на этот раз человек зашел именно в гримерную. Тогда я вернулся в зал. Думал, поговорю с ней прямо там, в шуме шабаша никто и не обратит на нас внимания. А потом я зашел в гримерную следом за тобой. Но она была уже мертва. Разумеется, я поспешил уйти, потому что не хотел осложнений и разборок с милицией. Начались бы всякие ненужные вопросы. Кроме того единственного раза, мне даже не удалось выйти из зала, и я думаю, найдется масса свидетелей, которые это подтвердят: костюм был слишком заметен, и всех интересовало, кто я, ко мне постоянно подходили с этим вопросом, многие за мной наблюдали, так что алиби у меня есть.
– И кто же был тот человек, которого вы видели? – спросил Даниил.
– Я не скажу вам, я обещал молчать, – ответил Виктор.
– Это был Роберт? Скажите, это был Роберт? – настойчиво расспрашивал Даниил.
– Нет, – покачал головой Виктор.
– Он сознался в убийстве. Можете его не покрывать, – сказал Даниил.
– Ну, если он сознался, значит, это его личное дело, – произнес, заметно воспрянув духом, архитектор. – У вас ко мне все, господа? Это был действительно он.
– Да, но среди тех, кто оставался в зале после убийства, его не было, и из клуба вышли только трое: вы, Берт и Диана, – сказал Даниил.
– Спросите об этом у него, – посоветовал архитектор.
– Пойдем, здесь больше нечего делать, – сказал Берт. – Он все равно не признается в убийстве, пока это не доказано. Дневник и пленка у тебя. Завтра же отдай их следователю. Думаю, его алиби не подтвердится. А нам пора.
Даниил со смешанным чувством удивления, ужаса и отвращения смотрел на архитектора. Берт почти насильно вывел его из холла.
– Ты обещал Роберту отпустить его, – напомнил он. – Надеюсь, теперь ты веришь, что он не убийца?
Даниил все никак не мог прийти в себя от этой метаморфозы. Человек, которого он считал более близким, чем родной отец, оказался преступником, маньяком. Это не укладывалось в голове.
– Ладно, за руль сяду я, а то ты, пожалуй, не в состоянии вести машину, – сказал Берт.
Потрясенный Даниил смотрел на своего друга, спокойно и уверенно ведущего машину по скользкой грязи. Многое теперь стало ему понятно в нем. То, чего раньше он не понимал. Он представил себе, как тяжело было Берту с таки страшным человеком, считающимся его отцом. И еще он поражался себе. Каким же наивным и восторженным дураком был он сам, в каком мире романтических грез существовал, совершенно не замечая реальности! А еще возомнил себя писателем! Три человека, самые близкие: Берт, Диана, Власта, были совершенно ему неизвестны. Он упрекал себя за инфантилизм и глупость и восхищался тем, кого еще недавно считал предателем. И думал, как же был прав Берт, насмешливо называя его «беби». К тому же он был эгоистичным ребенком, который капризно требовал от других исполнения своих желаний, не думая и заботясь ни о ком. Только теперь он понял, что скрывалось за ироничной насмешливой манерой Берта, какой ценой давалась другу эта уверенность в себе и что стояло за решительностью и силой характера его сестры. Когда машина подъехала к дому, он наконец решился обратиться к Берту.
– Прости, я был так глуп, – сказал он. – И напрасно оскорблял тебя.
– Это все сейчас неважно, – ответил Берт. – Главное, мы нашли убийцу.
– Я все никак не могу поверить, – произнес Даниил. – Но если в клубе был он. – Даниил никак не мог теперь называть архитектора дядей Витей, как раньше, – то там, конечно же, не было Роберта. Только как он мог заставить Диану себя подставить? Очевидно, ни столкнулись, и поскольку она была свидетельницей, он как-то принудил ее. Но как?
– Может, у него был пистолет, – предположил Берт. – Если он шел на встречу с женщиной, которая шантажировала его, то вполне мог захватить его, а когда увидел нож, который взяла из дома твоя жена, чтобы защищаться от него, он мог отобрать его у нее и постараться имитировать самоубийство. Но ему помешала Диана, и, чтобы она молчала, он заставил ее все взять на себя.
– Но он не мог оказаться убийцей, не мог, – вспоминая то, как ему всегда нравился архитектор, тупо повторял Даниил.
– Я тоже не верил в это до последнего, поэтому ничего и не говорил тебе, хотел сначала все выяснить сам. Когда я нашел дневник и пленку в его столе, а потом ты рассказал о платке, я и то колебался, – признался Берт. – А теперь я могу ответить на твой вопрос. Когда я в клубе грозился убить твою жену и его, я думал, что они вместе соблазнили твою сестру. Я тоже считал, что должен был быть кто-то третий, кто делал эти фотографии, и не сомневался, что это был мой отец. Фотография всегда была его хобби.
Вдруг он резко затормозил. Въезд во двор их дома был перекрыт милицейской машиной. Молодые люди вышли из «жигулей» и вошли во двор. Желтая машина реанимации стояла посреди двора. Вокруг толпились люди, высыпавшие на улицу, несмотря на поздний час. Даниил, увидев стоящего среди них Платонова и его помощника, подошел к ним.
– Никогда у меня еще не было такого запутанного дела, – устало сказал Платонов. – Хорошо, что я успел вовремя приехать. Должен вас предупредить, мне пришлось вскрывать дверь вашей квартиры. Я не знал, где находитесь вы, вас нигде не могли найти, так что ваша квартира временно опечатана. Вам придется объяснить, Дегтярев и Романовский, что за произвол вы устраиваете, а если Вершинин захочет, то и отвечать за это. А пока возьмите. – Он протянул Даниилу запечатанный конверт, на котором было написано его имя.
