Текст книги "Радуга в твоих ладонях"
Автор книги: Алина Феоктистова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
3
Ольга готовила ужин, с нетерпением поджидая возвращения мужа. Заниматься хозяйством ей нравилось, и она категорически отказывалась от предложения Кости нанять домработницу. Ольга считала, что за нее и так почти всю работу делает кухонный комбайн, купленный ее заботливым супругом. Микроволновая печь моментально готовила блюда, и Ольга очень мало времени проводила на кухне. Но сегодня она хотела сама завести разговор о необходимости домработницы. Сама она обошлась бы и без нее, но Костя, который устает после напряженного рабочею дня, конечно же, должен, возвращаясь, нормально питаться и отдыхать. А Ольга даже в минимальном объеме заниматься хозяйством не сможет очень длительный срок – ей повезло так, как редко везет молодым актрисам. Она получила предложение от известного режиссера Кондратенко сняться в кинопробах на главную женскую роль в его новом фильме. Все это Ольга и собиралась сообщить мужу и очень боялась, не зная, как он отреагирует. Костя, который поощрял любую ее прихоть, был готов купить ей любую одежду, любую безделушку и украшения, сколько бы они ни стоили, который сам заставлял ее быть такой, как жены его друзей: посещать бассейны, массажистов, теннисные корты, иметь собственного парикмахера, был категорически против ее карьеры. Он не возражал против ее учебы, финансировал их студенческие кинофильмы, но, когда речь заходила о том, что Ольга мечтает стать профессиональной актрисой, он становился нервным и раздражительным:
– Тебе чего-то не хватает? Ты хочешь дополнительно заработать? Ты скажи мне, сколько тебе нужно, и я дам тебе любую сумму, – говорил он. – Я не понимаю, зачем тебе работать? Пусть работают те женщины, которые не нравятся мужчинам, умеющим зарабатывать.
– Костя, но я готовила себя к этому с детства, я занималась в драмкружках и мечтала о том, как стану великой актрисой, – возражала Ольга. – Это не прихоть. Я жила чувствами героинь, я не представляю себя без своей работы. Я тоже человек, и мне нужно как-то выражать себя, то, что есть во мне…
– Оленька, – устало говорил Костя, – нет ничего странного в том, что ты увлекалась театром и кино. Все девчонки этим увлекаются, а если есть личико и фигурка, все едут поступать в Москву. Чего они хотят? Красивой жизни. Я могу тебе ее дать и так. Ты хочешь пообщаться со знаменитыми? Говори, с кем. Я соглашусь быть у них спонсором, и они будут лучшими друзьями и мне, и тебе. Ты хочешь за границу? Говори, в какую страну. Конечно, ты мечтала… Но ты не знала, что встретишь меня. Ты прирожденная жена, а не актриса. С тех пор как ты со мной, мне сопутствует удача. Ни одна женщина не смогла бы дать мне такой заботы, ласки, любви.
– Костя, но я прежде всего актриса. Там, в душе, – говорила Ольга, но он не слушал ее.
– Перестань, какая ты актриса, – морщился он. – Ты порядочная, верная женщина, а там нужно быть проституткой, как твоя подруга, чтобы быть первой. Нужно ложиться со всеми, чтобы получать хорошие роли. Я просто счастлив, что могу избавить тебя от этого.
Ольге в студенческие годы все же удалось сняться в трех кинофильмах. Но каждый раз были скандалы, сцены ревности.
«Он чувствует, что я не люблю его так, как нужно», – думала Ольга, анализируя его необоснованную ревность.
Мужа она, конечно, любила. Такого человека невозможно было не любить. За пять лет брака, если исключить их размолвки из-за ее желания сделать карьеру, она видела от него только хорошее. Ей завидовали даже жены его деловых партнеров, которым материально жилось не хуже.
– У моего скряги пока выпросишь новое платье, сколько сил потратишь, – жаловалась Ольге Аллочка, жена Сергея, генерального директора фирмы, конкурирующей с Костиной. – Чем больше денег зарабатывает мужик, тем сильнее развивается в нем страсть к экономии. Мы все поражаемся, что с твоим Костей все наоборот. Он ради тебя, кажется, и фирму готов продать.
Ольгу же поражало как раз обратное – как пропорционально росту дохода мужей растут потребности ее новых так называемых подруг. Но ей было приятно, как все замечают, как сильно любит ее муж, даже после стольких лет брака. И потерять его как любящего, внимательного и заботливого мужа она не хотела бы…
«Почему я думаю, что мое желание сняться в кинофильме приведет к разрыву, – отгоняла она от себя неприятные мысли. – Он умный человек, он должен понять меня».
Под окном раздался знакомый сигнал. У джипа Константина был гудок с особенной мелодией – такой больше не было ни у кого. Ольга проверила готовность пиццы, включила рычажок кофеварки «Тефаль», стала накрывать на стол, думая, как бы поубедительнее сказать ему о том, что ей просто необходимо… жизненно необходимо начать делать карьеру. «А может, я хочу этого лишь потому, что не люблю его так же сильно, как он меня?» – терзалась она. Ее чувство было ровным и спокойным. Она не ревновала Костю, хотя его окружали молоденькие девочки, работающие и в его офисе, и в сети магазинов, открытых его фирмой и по Москве, и по России. Она спокойно спала ночами, когда он уезжал в командировки, и не изводила его бесчисленными телефонными звонками среди ночи, проверяя, находится ли он в номере гостиницы один, как изводил ее он, когда она уезжала в Днепропетровск. А ведь на первом курсе ее чувство к другому человеку было таким, что заставляло ее ревновать его к девушке, о которой прочитала на машинописном листе сценария. «Я была тогда совсем дурочкой, это была первая влюбленность, не имеющая под собой реальной почвы. Такой прекрасный воздушный замок», – убеждала она себя. Но не признать, что никогда не чувствовала в интимной жизни с мужем того счастья, которое чувствовала с первым мужчиной, не могла. «Может быть, так и должно быть, сначала все кажется острее, необычнее, потом привыкаешь к этому и уже не испытываешь тех ощущений», – думала Ольга. Но эти ощущения притупились именно тогда, когда она поменяла мужчину… «Зачем вспоминать то, что никогда не вернется? Я была другая, по-другому относилась и к себе, и к мужчинам, поэтому нет ничего странного в том, что изменились и мои чувства», – решила она для себя этот вопрос.
– Оленька! – На кухню, не раздеваясь, зашел муж, наклонился, чтобы поцеловать Ольгу.
На Ольгу пахнуло холодом, который он принес с улицы, и смесью французского одеколона с едва заметным запахом алкоголя.
– Извини, малышка, я задержался, ты, вижу, заждалась уже, – сказал он. – Но подписывали один очень важный документ, нужно было быть гостеприимным и делать вид, что я рад безумно торчать в офисе вечером и пить на голодный желудок водку «Абсолют», когда меня дома ждет моя волшебница с таким ужином!
Зима была на редкость снежной, и, пока Костя шел к подъезду от машины, его успело обсыпать снегом. И Ольга стряхивала тающие снежинки с плеч его длинного коричневого кашемирового пальто и искала слова для начала разговора. «Нужно как-то издалека, поделикатнее», – думала она, вспоминая советы подруг, которые, по их словам, только и занимались тем, что исподволь добивались желаемого от неуступчивых мужей. Но одно дело кольцо с бриллиантом… она бы его получила и без ухищрений, а другое – разрешение на киносъемку. Там есть сцены, которые вообще снимать придется не в Москве, а в деревне… Костя сразу скажет… И по ходу фильма у нее, как у любой нормальной главной героини, будут любовные сцены…
Костя прошел в коридор, снял верхнюю одежду. За пять лет он немного располнел, сильнее обозначились залысины. Но любая женщина признала бы его красивым. Ему очень шел и черный костюм «от Кардена», и белоснежная рубашка с бордовым в полоску галстуком. На работе он выглядел важным и строгим, только Ольга знала его нежным и мальчишески влюбленным.
«Я начну разговор после ужина, – подумала Ольга. – Если мужчина сытый, его уговорить легче».
– Тайваньская фирма предложила партию факсов, – рассказывал Костя. – Если они действительно в работе такие, как описано в документах, они будут успешно расходиться у нас. Конечно, соответствующую рекламу мы сделаем… Все дело в том, что технология изготовления новая, и, пока я лично не удостоверюсь в надежности и самой фирмы, и их продукции, подписать с ними договор не смогу. Придется, видимо, ехать самому. Чтобы быть уверенным в успехе.
– Ты напрасно не доверяешь своим специалистам, они могли бы сделать это и без тебя, сказала Ольга.
– Доверяй, но проверяй, – засмеялся Константин. – У меня есть масса конкурентов, и я не могу быть уверенным на сто процентов, что мой специалист не окажется куплен ими. Все, девочка, в нашем мире продается и покупается.
– Кроме… – начала Ольга, смеясь.
– Кроме тебя, поэтому тебя я люблю. – Константин отставил пустую тарелку и опять поцеловал жену.
– Костя, если ты меня действительно любишь… – Ольга решила, что теперь самый удобный момент начать разговор.
– Извини, детка. – Костя вытащил из кармана пиджака сигналящий пейджер. – А, это ерунда, – махнул он рукой, – подождут. Так что ты хотела бы, если вдруг выяснится, что я тебя действительно люблю, а не прикидываюсь любящим пять лет?
– Я… я хочу вернуться в кино, – выпалила Ольга, забыв все свои благие намерения подходить к вопросу деликатно.
– Придется все-таки позвонить, я забыл, что там были важные вопросы, – сказал Костя. Извини, дорогая, но звонок безотлагательный, они бы не стали беспокоить меня так поздно по пустякам. Переключи, пожалуйста, телефон с пейджера на наш номер.
Ольга сделала то, что он просил, и принесла ему трубку радиотелефона. То ли он не хочет разговаривать с ней, то ли у него действительно важный разговор… Она впервые разделяла мнение своих подруг в том, что быть женой бизнесмена – адский труд. Костя вел какие-то переговоры о каких-то поставках. Ольга давно научилась их не слушать, все равно не понимая из них ни слова.
– Понимаешь ли, – Костя отложил телефон и посмотрел на жену, – все дело в том, что я тебя действительно люблю, и поэтому я категорически против.
– Костенька, это такой шанс! – Ольга подсела к нему на мягкий угловой кухонный диванчик из белой кожи. – Мне двадцать два года. Если я не начну сейчас, я не начну никогда. А это главная роль, он – талантливый режиссер, фильм должен быть удачным, там такой занимательный сценарий! Я смогу выразить себя, я смогу заставить людей радоваться, принесу им счастье… Ради этого стоит жить. Ну не будь собственником.
– А я собственник, – сказал Костя, обняв ее. – Но не в том смысле, о котором говоришь ты. Я собственник в том плане, что не хочу класть свою жену в чужие постели.
– Костя, но я уже играла в трех кинофильмах, и ты же знаешь, мне не пришлось ни с кем спать, – убеждала Ольга.
– Да, потому что на эти роли тебя рекомендовал твой мастер, и они были не главными, да и то это просто странно, что тебя никто не соблазнил, – возразил он. – Если бы отказ от участия не мешал бы получению диплома, я бы никогда не согласился. Вот скажи мне, как этот твой режиссер познакомился с тобой.
– Он со мной не знакомился, он искал актрису на роль, смотрел кинопробы, в том числе и мою прежнюю, к первому кинофильму, и разыскал меня, сказав, что ему кажется, я соответствую образу героини, – рассказывала Ольга.
– Все не совсем так. Он расстался с любовницей. Ну, надоела или еще что-то, и решил завести новую. А дальше так, как ты и говоришь. Сел, посмотрел кинопробы… Потом вызвал лично? Так? – переделал на свой лад Костя.
– Да, он позвонил мне и предложил сняться в кинопробах на его фильм, – призналась Ольга.
– Да, он посмотрит на тебя в жизни, сравнит еще с несколькими кандидатурами для занятия сексом и кого-то выберет, – завершил Константин, поднимаясь с дивана. – Уже поздно, мне завтра вставать чуть свет… И забудь об этом. Ты поедешь со мной на Тайвань. Хватит мне мотаться одному. Я тоже не из железа, а девочки в поездках ко мне льнут без конца. Представь, там сейчас лето… Позагораешь, развеешься… Пока я буду работать.
– Ты просто тиран, для тебя я ничего не значу, – разрыдалась Ольга. – Разве нельзя верить хотя бы собственной жене? Почему ты думаешь, что меня так легко соблазнить?
Она хлопнула дверью и ушла в свою комнату. «Я расстанусь с ним, но буду сниматься, – думала она. – Но как я расстанусь с ним?»
– Ольга, – в дверь постучал муж.
Ольга не открывала, продолжая плакать и чувствуя себя самой несчастной на земле.
– Ольга, я хочу с тобой поговорить, я согласен, – объявил ей через дверь муж.
Ольга открыла и вышла из комнаты.
– А я уже думала о том, что нам придется расстаться, – призналась она, прижимаясь к нему.
– Ну уж нет, – сказал он, ведя ее в спальню.
Его пальцы развязывали тесемку ее теплого халата, белого и пушистого, украшенного розовыми фламинго, искали ее грудь, и Ольга была счастлива, думая, как ей повезло в жизни. Ссоры, конечно, бывают у всех, но всегда ли они так быстро и хорошо заканчиваются? И как, наверное, мало таких мужей, как Костя, если все ее знакомые женщины постоянно жалуются на своих мужей.
– Я люблю тебя, – прошептала она, желая выразить ему свою признательность, и потом, когда акт любви был завершен, она гладила пальцами щеку мужа, коря себя за устроенный скандал и злые мысли.
– Только у меня одно условие, – сказал Константин, накрывая рукой ее руку.
– Какое? – насторожилась Ольга.
– Если я окажусь прав и ты встанешь перед выбором: спать с твоим начальством или нет, ты все расскажешь мне и прервешь съемку. А я без скандала улажу все так, что у тебя не будет неприятностей из-за нарушения контракта с киностудией, – сказал он.
– Конечно, но никто меня насильно там в постель не потащит, – с облегчением рассмеялась Ольга. – Но у меня еще одна просьба. Я ведь не смогу теперь заниматься хозяйством, как прежде. Ты извини.
– Никаких проблем, наймем домработницу, – обнял ее Костя.
Кинопробы были назначены на послезавтра. На следующий день, вернувшись из косметического кабинета, Ольга, включив автоответчик, услышала приятный баритон Кондратенко. Ольга прослушала запись до конца, и лишь когда голос режиссера сменился женским голосом с певучими интонациями, принадлежавшим ее портнихе, которая извещала ее о том, что новое платье готово, Ольга выяснила, что не поняла ни слова из речи режиссера, так взволновал ее его звонок. Люди такого ранга не звонят лично актрисам, которых хотят лишь попробовать на роль в числе десятка таких же актрис. Это могло означать только то, что она наиболее, как считает мастер, подходит к задуманному им образу и именно ее, а не кого-то другого, он хотел бы видеть в главной роли. Она перемотала запись и, стараясь успокоить колотящееся сердце, внимательно прослушала его сообщение еще раз.
– Здравствуйте, Ольга. Говорит Владимир Владимирович Кондратенко. Завтра в десять утра заеду за вами. Встречаемся у вашего подъезда. Я буду на белой «Волге». До встречи, – повторил послушно магнитофон.
Ольга, не смея поверить, прокрутила запись еще два раза. Можно считать, что ее мечта получить главную роль сбылась. Режиссеру нужна именно она, иначе он не стал бы тратить на нее личное время. Но, если он уверен, что снимать будет ее, в этом нет ничего удивительного: любой человек, знакомый с миром кино, знает, что для успешной творческой совместной работы нужен не только деловой, но и духовный контакт. А уж Кондратенко, признанному мастеру режиссуры, снявшему не один кинофильм и раскрывшему не один талант, это известно лучше, чем кому бы то ни было.
Ольга не стала рассказывать мужу о звонке, предусмотрительно стерев запись. Он-то как раз – человек, далекий от искусства. В мире бизнеса, к которому принадлежит он, вероятно, все не так, и он, как всегда, расценит этот звонок по-своему, и неизвестно, разрешит ли он ей после этого участвовать в кинопробах.
– Чем так взволнована моя пташка? – спросил Константин, вернувшись с работы.
– Да завтра ведь кинопробы, – ответила Ольга.
– И больше ничего не произошло? Для простого участия в кинопробах, которое для тебя – дело обычное, ты выглядишь слишком счастливой, – заглядывая ей в глаза, улыбнулся муж. У меня даже складывается впечатление, уж не влюбилась ли ты в кого?
Ольга отметила про себя, как хорошо она сделала, что уничтожила запись. Сейчас Костя шутит, но стал бы он шутить, сопоставив ее настроение и звонок? Неужели она действительно уделяет мужу так мало внимания, что дает ему повод бесконечно ревновать ее?
– Костя, ты же знаешь, что я люблю только тебя, – сказала она. – И мне неприятна твоя подозрительность. А счастлива я потому, что ты такой добрый и замечательный и разрешил мне сниматься… А для меня это так важно…
– Не было чего-то важного и для меня? – спросил Костя, подходя к магнитофону автоответчика.
– Для тебя вообще ничего не было. С тех пор как у тебя появился пейджер, тебе на автоответчике вообще не оставляют информации. – Ольга говорила правду, но в то же время чувствовала себя лгуньей. – Были звонки для меня, но я их стерла.
– Потому что был звонок от любовника? – расхохотался муж, вынимая воображаемый кинжал.
– Костя, твои шутки уже переходят все границы! – воскликнула Ольга, перехватывая у него из рук невидимое оружие и приставляя его к своему сердцу. – Это уже становится невыносимым.
Но ей, несмотря на хорошо разыгранное веселье, было не по себе. Она просто не сказала правды, но это ведь уже ложь. «Он сам заставляет меня скрывать от него то, что и скрывать-то не стоит», – убеждала она себя, но ей было стыдно, и она нервничала ночью и утром, боясь, что что-то задержит Костю дома до десяти. Но он ушел, как обычно, в полдевятого, а без четверти десять Ольга стояла, как условлено, у подъезда и высматривала в потоке машин белую «Волгу».
Режиссер оказался пунктуален, ровно в десять его машина затормозила у краснопресненской высотки. Он распахнул дверцу и ждал, не выходя из машины, когда Ольга подойдет.
Ольга часто видела Кондратенко по телевидению, несколько раз – из зала, когда он был на сцене, несколько раз мельком, сталкиваясь с ним в коридорах «Мосфильма», но никогда она не разговаривала с ним лично, если не считать телефонного разговора, и только мечтать могла о том, что настанет день, когда она сможет сидеть с мим в машине и он будет подводить ее к киностудии.
– Доброе утро, Оля, – сказал режиссер, слегка наклонив голову, чтобы видеть девушку, когда она, робев, взялась за ручку дверцы, не решаясь сесть рядом с такой величиной. – Как вам сегодня спалось? Надеюсь, прекрасно, и вы готовы к работе?
Он так добродушно улыбался, что разогнал все Олины страхи, и она, улыбнувшись в ответ, села в машину.
Ее как-то сразу покорила атмосфера простоты и непринужденности, которую излучал этот всемирно известный человек. Но первые минуты знакомства все же были омрачены. Устраиваясь на переднем сиденье рядом с режиссером, Ольга заметила, что за ней, видимо давно, наблюдает соседка – полная женщина пенсионного возраста, наверное вышедшая в магазин и увидевшая, как Ольга подошла не как обычно, к серому джипу, а к белой «Волге». Соседка была с мужем, и он безуспешно тянул ее в подъезд, но она приросла к месту, а когда Ольга захлопнула за собой дверцу автомобиля, пошла им навстречу и изогнулась всем телом, стараясь рассмотреть Олиного знакомого. Увидев Кондратенко, которого вся страна знала в лицо, она ахнула, прикрыла рот рукой и пошла обратно к подъезду, что-то возбужденно говоря своему мужу.
– Ох уж эта мировая слава, – засмеялся режиссер, тоже заметивший Олину соседку. – Теперь пойдет молва, что я завел себе новую очаровательную пассию, и никому ведь ничего не объяснишь… Вот как рождаются слухи… А вы, Ольга, слышали, что я ловелас и сердцеед? – Он вел машину и продолжал шутить. – А вы чего-то испугались?
До Ольги такие слухи доходили, но о ком из известных людей не сплетничают? А сейчас она думала о том, что будет, когда соседка расскажет обо всем всему дому, и что будет, если слухи, искаженные, как обычно, сплетниками, дойдут до ушей ее мужа. И ей стало так неловко под внимательным взглядом соседки, словно она, замужняя женщина, и в самом деле садилась в автомобиль с какой-то определенной целью. Это ощущение, которое смущало ее, возникло из-за того, что она все-таки чувствует вину перед мужем, потому что лжет ему. Но не рассказывать же это Кондратенко? И она, притворно вздохнув, спросила:
– А вы бы не боялись, если бы были начинающей актрисой и сидели в машине с таким режиссером, как вы? Я, даже когда была студенткой ВГИКа, так не волновалась.
– Браво, браво, – засмеялся Кондратенко. – Я даже поверил вам и чуть не взлетел в заоблачные дали от слов молодой красавицы. Но вы – актриса, дорогая, и актрисам доверять нельзя, и смутились вы из-за чего-то еще. Я, кажется, понимаю, из-за чего. Мне, кажется, говорили, что у вас ревнивый муж… Видите, я навел о вас справки. Я вам сочувствую, но я рад вашим эмоциям, они помогут вам лучше войти в роль. Она ведь у вас соответствующая. Сначала – неверная жена, потом – убийца. А, скажу я вам, женщина-убийца с таким милым взглядом, как у вас, это не шутки, да-с. И, главное для вас, пройти пробы. И, может быть, они именно из-за этого инцидента окажутся удачными, и соседка-сплетница поможет рождению звезды…
Слова режиссера, его шутки развеяли Олины страхи. В самом деле, разве важна Костина необоснованная ревность? Важно только искусство, и, может быть, через мною лет она будет в своих интервью с теплотой вспоминать соседку, заставившую ее испытать чувства женщины, обманувшей своего мужа перед тем, как сняться в таком же эпизоде. И ее радовало, что Кондратенко оказался таким простым и милым в общении, что с ним так легко и, вероятно, так же легко будет работать.
– Как ни странно, я чувствую, что это моя роль, – больше не стесняясь его и забыв о том, что она эту роль еще не получила, делилась Ольга своими мыслями. – А говорят, Достоевский, сочиняя своих убийц, избавлялся тем самым от страшною соблазна. Может быть, и у актеров так же? Хотя в себе тяги к убийству я не замечала…
Через полчаса они уже ехали по Мосфильмовской улице. Слева высилось огороженное решетчатым забором пространство – территория «Мосфильма», целый городе павильонами, с картонными нарисованными замками и прудами, рощами и полями сражений – манящий мир, где делалось большое кино. Потом все вот это, искусственное, ненастоящее, будет казаться реальным зрителю, а игра актеров будет казаться правдой. А мастер, который вдохнет жизнь в иллюзию, сидит рядом с Ольгой и выглядит вполне рядовым человеком. Но это тоже до поры до времени, пока не началось таинство творческого процесса, заставляющего превращать в сознании людей картонные стены в каменные, а изображаемые чувства в настоящие, способные вызывать сопереживание, ответные радость и боль в сердцах и душах зрителя.
Это место было давно знакомо Ольге, но каждый раз она словно рождалась заново, пересекая эти священные для любого актера границы.
Попав внутрь, они зашли в маленькое здание, стоящее первым, – в актерский отдел. Пожилая женщина, занимающаяся картотекой, заулыбалась, увидев Кондратенко, и быстро отыскала Ольгины фотографии и карточку с данными.
– Ну а теперь все самое трудное позади, и остались пустяки, – снисходительно и добродушно подшучивал Кондратенко, пропуская Ольгу в другое здание, где проходили кинопробы. Всего лишь предстать перед комиссией и понравиться ей.
Он оставил Ольгу в небольшом холле, где на мягких креслах уже сидели несколько молодых актрис, как поняла Ольга, ее конкуренток. Девушки вскочили, как школьницы, приветствуя появление режиссера.
Он кивнул им, став сразу каким-то недосягаемым и деловитым, и пошел к двери одной из комнат.
– Подождите здесь, – сказал он Ольге тоже деловито и сухо, словно только что не шутил и не смеялся с ней всю дорогу.
Ольга поняла, что делается это для девушек, которые смотрят на них, но даже совместного ее появления с режиссером было достаточно, чтобы они начали обсуждение. И когда Ольга тоже опустилась в одно из кресел, она то и дело ловила на себе изучающие завистливые взгляды, а если девушки, разговаривая между собой, понижали голос, ей не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что речь идет о ней.
Молодой парень с длинными черными волосами, которые не мешало бы хорошенько вымыть, появился на пороге комнаты, где скрылся режиссер, пригласил туда одну из девушек. Несмотря на уверенность, что она получит роль, Ольга заволновалась. Когда девушка вышла, настала очередь Ольги. Ольга вошла и очень удивилась, обнаружив, что комиссия состоит из Кондратенко и этого парня, представившегося помощником режиссера. Был еще в комнате оператор, снимающий пробы на видеокамеру. Ольгу это обрадовало, и волнение ушло, уступив место знакомому Ольге чувству актерского вдохновения, когда забываешь самого себя и начинаешь думать и переживать, как того требует твой персонаж. Ольга еще до проб из разговора с режиссером знала, что за сценку ей предстоит сыграть: это был эпизод с главной героиней фильма, в котором ее уличают в неверности и позже она становится убийцей мужа. Что такое пробы, она тоже хорошо знала, и совершенно необорудованная для игры комната, где отсутствовали соответствующие сцене декорации и стояло лишь несколько стульев, не смутила ее. Таковы правила. Актерский талант или его отсутствие легче разглядеть без декораций, в обычной комнате, где актеру предстоит разыграть свою роль, садясь, например, на стол так, как будто это край небоскреба, и смотреть куда-то в стену так, словно ты видишь перед собой марсианский пейзаж. Только потом, если комиссия одобрит, актер отправляется на съемочную площадку, где окажется и небоскреб, и марсианский пейзаж.
Помощник представил Ольге ее партнера, актера Белова, пожилого мужчину, хорошо известного зрителю по множеству кинофильмов и уже утвержденному на главную мужскую роль. От актера, которому незачем было переживать из-за проб, веяло на расстоянии равнодушием к предстоящему процессу, и Ольгу это даже обрадовало.
На фоне его усталости и безразличия ее эмоциональность будет смотреться выигрышно.
– Начинайте! – скомандовал Кондратенко.
Жена усталой походкой вошла в прекрасно обставленную собственную квартиру и опустилась на стул, хотя рядом стояло кресло. Так чувствовала Ольга, хотя на самом деле она прошла от стены к стулу в пустой комнате, обойдя стул, стоящий у нее на дороге, и, умудрившись его не заметить, села.
– Ты не снимешь туфли? – окинул ее глазами вошедший муж, точнее, актер Белов, который двинулся от другой стены ей навстречу. – С чего бы это?..
– Извини, голос жены был чуть счастливее, чем нужно. – Я очень устала, и вообще мне удивительно хорошо сегодня.
– Мне тоже, – сухо усмехнулся муж, – особенно после того, как я вымыл весь пол.
– Я же извинилась, Боря, – чуть ли не мечтательно произнесла жена.
– Я принимаю твои извинения, – отчеканил муж. – Но ведь дело-то не в них.
– А в чем же?
– В том, что ты всегда, в любом настроении снимала туфли.
– Я? – рассеянно пробормотала жена и повернула голову, словно видела своего мужа впервые. – Но…
– Ты встречалась с ним? – вдруг, остановившись посреди комнаты, в упор спросил он.
Она улыбнулась и мгновенно, вся преобразившись, быстро взглянула ему в глаза и ответила:
– Да!
Это была импровизация, неожиданная для самой Ольги. Так полагалось сказать гораздо позже, через несколько реплик, но Ольга, которая в этот миг была не Ольгой, а неверной женой, вернувшейся от любовника, чувствовала, что должно быть именно так. На секунду придя в себя, Ольга посмотрела на членов комиссии. Она заметила в глазах молодого помощника огонек восхищения. Сам режиссер, как и положено мэтру, сидел невозмутимо и безучастно.
– Да, – твердо повторила Ольга, повинуясь внутреннему чувству, управляющему ею, – чувству, которое диктовало ей и слова, и манеру поведения, не совпадающие с текстом сценария. – Я была у него дома, у твоего лучшего друга, который признался мне в любви. – Она сделала паузу, внимательно наблюдая за лицом мужа.
Актер Белов оторопел. Признания партнерши шли совсем не по тексту, заученному им и только недавно проигранному с другой девушкой.
– И… и что же дальше? – наконец спросил он, найдя выход.
Включился тот же, что и у Ольги, механизм, – слова находились точно и интуитивно. В голосе была подлинная растерянность обманутого мужа, подозревающего, что он рогат, но не ожидающего и не желающего слышать подтверждение этому. Помощник режиссера довольно потирал руки и привстал со стула. Режиссер вдруг помрачнел. А Ольга стояла прямо и ясно ощущала в себе реальную благородную гордость женщины, решившейся на такое. Теперь, когда в игру включился и партнер, иллюзия подлинного разговора мужа и жены была полной.
– Ты хочешь сказать, – нервно усмехнулся муж – легко и свободно импровизирующий актер Белов, – что мой друг в тебя влюбился? И давно? Впрочем, ты уж не переживай. Чувства, как известно, мимолетны, природа их неизвестна, поэтому…
– Поэтому я сказала ему «нет», – внезапно ослабевшим голосом произнесла жена.
Муж подошел ближе, внимательно всматриваясь в ее лицо.
– Можешь ты поверить только одному? – слабо улыбаясь, сказала она. – Можешь ты поверить, что он для меня ничто?
Он открыл было рот, но она быстро, взволнованно опередила его.
– Ты должен мне ответить, – убедительным тоном требовала она.
Опустив голову, он стал разглядывать свои руки.
– Ну хорошо, – внезапно охрипнув, проговорил он. – Предположим, я верю.
– И ты веришь, что я люблю тебя одного? Ты веришь, я знаю… Я тебе давно об этом не говорила, а сейчас… вот… – Ольга положила голову на плечо актеру Белову и натурально, искренне расплакалась, как женщина, у которой сдали нервы.
– Ничего себе… – прошептал помощник режиссера.
– Все, хватит! – захлопал руками режиссер и встал, потирая руками подбородок.
– ЗдОрово, Владимир Владимирович! – воскликнул помощник. – Ведь зритель уже знает, что она каждую ночь мужу рога наставляет, и вдруг такое коварство… явно задумала его вместе со своим любовником убить, и…
– Оставьте эмоции, Дима, мы на работе, – сухо сказал режиссер, продолжая в задумчивости потирать подбородок, и добавил: – Над этим нужно подумать, да-с.
Он вдруг посмотрел на Ольгу, словно забыл о ней.
– Вы пока свободны, – произнес он.
– А как вообще… Вам понравилось, Владимир Владимирович? – спросила Ольга, после поездки в машине видя в нем друга. – Возьмете меня?
– Не знаю, у меня еще несколько проб, – удивившись ее бестактному вопросу, сурово сказал Кондратенко. – У нас есть ваш телефон, вам сообщат.
– С вами было интересно играть. – Актер Белов проводил Ольгу до двери. – Надеюсь, моей партнершей будете вы…
