Текст книги "Через миры, выбирая любовь (СИ)"

Автор книги: Алина Пуаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Я только беспомощно смотрела на нее, глотая слезы:

– Жень… Что мне делать?

Она решительно подошла ко мне, отняла подушку, взяла за плечи и хорошенько встряхнула:

– Слышать ничего не хочу. Даже не взумай снова попасться на его удочку. Каждый раз он появляется , когда все налаживается. Да что это такое? Бедный мальчик проживет как-нибудь без тебя! Хватит! Ну-ка посмотри на меня!

Я послушно подняла голову.

– Что делать, что делать? – передразнила она меня, – для начала выбросить все глупости из головы, потом сделать один шаг к двери, потом второй. Надеюсь ходить ты еще не разучилась, а то голова у тебя уже точно не работает.

Я благодарно улыбнулась, хоть это и была улыбка сквозь слезы. В коридоре Женька обернулась и тревожно заглянула мне в глаза:

– Надеюсь ты не передумала? Не сбросишь чемодан с парашютом?

Нет, я не передумала, но до самого последнего “Пристегните, пожалуйста, ремни ” я надеялась, что Антон приедет в аэропорт и буквально за шиворот стащит меня с самолета, но все было напрасно. Такие сцены с обьятиями и поцелуями у трапа бывают только в фильмах, а моя жизнь была намного реальнее. По крайней мере я думала именно так до момента, пока не начались эти сны.

Солнце шло вперед по небосклону, и мои босые ноги оказались на самом солнцепеке, я передвинула кресло в тень и заглянула в чашку. Чай совсем остыл, но за новым идти не хотелось. Газетная лавка “Nice-matin” уже открылась, значит пора было собираться.

Я работала в антикварном салоне месье Террад экспертом и обожала свою работу. Все эти древности еще с детства приводили меня в неописуемый восторг, я могла часами сидеть разбирая надписи на греческих амфорах или копаться в символике скифов. Работать экспертом отнюдь не означало копаться в бумажках, каждый день тут происходило что-то новое. Например, три недели назад Фабьен привез целую коллекцию скандинавских украшений. Я еще не до конца закончила анализ, но приблизительно установила период – около девятисотых годов нашей эры, грубо говоря – начало десятого столетия.

Чаще всего фибулы такого типа имели продоговатую или округлую форму, иногда форму трилистника, наши же были идеально круглыми, да и вообще, открыв крышку я не поверила своим глазам. Сложенные в две картонные коробки, покрытые плесенью и потемневшие от времени браслеты, шейные обручи, застежки для плащей из серебра, золота и бронзы полгода валялись на блошином рынке в Ницце, абсолютно никому не нужные. Их предистория так и осталась тайной, продавец не знал, сколько бы не пытал его мой патрон, обнаруживший такое сокровище среди хлама и купивший почти за бесценок.

Круглые фибулы были в моде особенно в двадцатых годах десятого века, а на Готланде на протяжении всей эпохи викингов фибулы имели форму круглых коробочек. Многие скандинавские женщины обычно набрасывали поверх сарафана плащ или накидку, застегивая их спереди. Такие археологические находки имели невероятную ценность и обычно всплывали в Дании и Норвегии, а никак не во Франции. Хотя сразу же приходила на ум попытка завоевания Парижа, которая все же имела место с их стороны, но это еще нужно было проверить.

Все это я уже думала в машине, быстренько накинув платье и закрыв дверь почти бесшумно, потому что все обитатели виллы еще спали. До магазина ехать было совсем ничего, но к хорошему привыкаешь быстро и заведя свой маленький типично французский пежо 307, я уже мчалась по знаменитой английской набережной, а в голове были сплошные викинги.

Их эпоха озарена особым отблеском романтики и приключений, и мне сразу представился образ бородатого воина, отправляющегося на своем корабле в чужие земли с мечом в руке. Конечно такое представление совсем не подобает эксперту-искусствоведу, но я никак не могла его прогнать. В последнее время все стали интересоваться викингами, которые стали почти что торговой маркой Скандинавии. Издревле они обладали собственной самобытной культурой, основанной на прочных традициях, которые теперь так широко представлены в торговле и рекламе.

Я свернула в, так называемую, улицу St-Ffancois de Paul, хотя на мой взгляд это был просто переулок длинной в три метра, ведущую к площади Palais de Justice, и выехала к зданию суда. Припарковать машину во Франции, даже такую маленькую, как моя, невозможно, что рано утром, что позно ночью, поэтому, недолго думая, я свернула в подземный гараж. Столкнувшись с этим сразу же по приезду и уже наученная горьким опытом бесконечных блужданий в посках места, сегодня я поздаровалась с охранником и оставила свой синенький автомобильчик отдыхать на своем законном четвертом этаже, а сама поднялась на залитую солнцем площадь.

Официанты расставляли стулья и столы с зонтиками, я кивнула головой улыбчивому мальчику в длинном белом переднике и заспешила вперед. Не пройдя и нескольких метров торопливым шагом я столкнулась с месье в очень знакомой клетчатой рубашке, замершем перед витриной кондитерской.

– Фабьен! А я-то бегу открываться, думала ты спишь еще. – обрадовалась я. Это был мой шеф – Фабьен Террад, директор антикварного салона “Napoleon”, где я работала, и мой большой друг.

– Здравствуй, дорогая, – по обыкновению расцеловал меня четыре раза патрон и тут же сунул мне под нос толстенную книгу в глянцевой обложке, которую держал в руках. – Какое там спишь, вот посмотри, пришел новый том утром – не могу оторваться.

Я посмотрела название и почему-то совсем не удивилась, – “Словарь Великой Армии”. Имелась в виду, конечно, армия Бонапарта. Фабьен был буквально помешан на Наполеоне, умудрившись даже свой магазин назвать в честь великого французского императора. Я вполне разделяла его увлечение, правда более спокойно, предпочитая викингов и славян, греческую мифологию и готические войны. Проще говоря историю более ранних периодов, где вопросы чести решали с помощью мечей, а не пистолетов, где после ночи любви падали на поле боя, где красота человеческого тела ценилась много больше золота.

– Здесь все-все есть. – возбужденно дергал меня за локоть шеф, перелистывая книгу с космической скоростью, тыкая носом в новые иллюстрации. – Видишь?

–Нет, – отрезала я, выдернув локоть. – И не увижу, если ты так вертеть будешь, давай на работе посмотрим?

– Ты по дороге гляди. Я вот уже полчаса иду и читаю.

Еще бы, вздохнула я про себя, если бы я не появилась, сегодня до салона он бы точно не дошел, и покорно уставясь в книгу, взяла его под руку:

–Хорошо – хорошо, а что ты у кондитерской забыл? Ты что-то хотел купить?

– У какой кондитерской? – удивился он, – Первый раз в жизни ее вижу.

О Господи,– подумала я и пошла вперед, потянув его за собой, старательно обходя лужи, оставшиеся от поливальной машины, – Первый раз он ее в жизни видит, каждый день, в течении тридцати лет ходя мимо…

– Тут все описано, представляешь? И масти лошадей, и марки оружия, и эполеты с наградами, и даже наемные солдаты! Я не говорю уже о подробнейшей хронологии битв и событий! – тыкал он пальцем в раскрытый том, а я пыталась в это время свободной рукой нащупать ключи от входной двери. – Ну чего ты встала? – поинтересовался он, не отрывая влюбленного взгляда от книги.

– Потому что мы пришли.

Он недоуменно оглядел большую зеленую неоновую вывеску, гласящую : “Наполеон, антикварный салон месье Террад”, и недовольно согласился:

– Да, действительно.

Я открыла дверь, и звякнув колокльчиком вошла внутрь. Фабьен прошествовал с книгой в обнимку до первого же сидячего места, которым оказалось обитое красным бархатом кресло эпохи Людвика Четырнадцатого и больше не подавал признаков жизни. Я обернулась и, залюбовавшись на эту замечательную картину, улыбнулась. В свои шестьдесят один он выглядел едва ли на сорок пять, и наверное, именно к нему была применима фраза “Выглядишь на столько, на сколько себя ощущаешь”. А чувствовал он себя превосходно, особенно это бросалось в глаза, когда он гулял со своим младшим сыном Тибо, которому в ноябре исполнилось три года.

Кстати, именно благодаря этому малышу, которого я считала cвоим младшим братом, я оказалась в семье Террад. В первую неделю своего пребывания во Франции я не могла ничего делать, кроме как лежать пластом на пирсе и плавать до изнеможения, пытаясь так избавиться от ощущения бессилия и неизбежности произошедшего, от разлуки, а самое главное от того, что ничего не изменить. И когда в очередной раз я вышла из моря чуть живая после заплыва на два с половиной километра и сидела, уткнув голову в колени на пустынном пляже в десять утра, ко мне подошел кудрявый малыш с соской во рту и погладил по спине. Я подняла голову, и увидев искреннюю тревогу в глазах такого маленького человечка, первый раз за долгое время улыбнулась. А потом мы разговорились с его отцом, который читал очередную книгу, угадайте о ком?

Сейчас уже год работая и живя с ним под одной крышей, я знала все его привычки и могла с точностью девяносто девять процентов сказать, что если его не трогать сегодня – он просидит целый день , не шевелясь, прочно засев в дорогущем антикварном кресле. Я повернулась и пошла вперед мимо египетских кошек, олицетворяющих богиню Баст, сдула пыль с крышки старинного пианино красного дерева и включила вентилятор в коридоре. Можно было спокойно заняься своими викингами.

Не выпендриваясь я села за обычный стол, а не за круглый полированный с золотыми инкрустациями эпохи познего Возрождения, и включиила ноут-бук, чтобы по ходу заносить в компьютер описание последних предметов коллекции Скандиновии.

Оставалось шейный обруч и один не целиком сохранившийся медальон, возможно остатки колье или другого украшения. Впрочем начнем сначала. Шейный обруч был сплетен их четырех толстых серебрянных нитей очень высокой пробы, как свидетельствует экспертиза металла. Вес составляет тысяча восемьсот тридцать грамм. Ясно, что изначально это было тысяча девятьсот , но небольшая чась его отсутствует. Скорее всего это украшение предназначалось для статуи какого-либо божества. С трудом я могла представить себе человека, носящего на шее обруч в два килограмма, тем более что рост и комплекция викингов, чтобы там не гласили легенды, были чуть меньше теперешнего населения Скандинавии.

Ну на всякий случай сверимся с интернетом.

Ага, вот что по этому поводу пишет араб Ибн Фадлан, встретивший викингов в районе Волги в девятьсот двадцатом году: “ На шее у них были украшения из золота и серебра, потому что если супруг распологал десятью тысячами дирхемов, то он должен был украсить жену драгоценной шейной цепью, так что на шее женщин викингов бывает довольно много украшений ”.

Ну и ну, воображение тут же подсунуло мне картинку несчастной жены, которую мало того, что заставили бросить дом и отправиться в поход вселед за мужем, так еще обязательно таскать за собой тележку с украшениями, чтобы демонстрировать богатство мужа. Хотя с другой стороны совсем таки и неплохо устроились, если бы Гаель каждый раз дарил мне гмм... “драгоценную шейную цепь” ,было бы совсем неплохо…

О черт, я совсем забыла о нем! Вчера же был год нашего знакомства! А я мало того, что не позвонила, так еще и выключила все телефоны вместе с мобильником. Папа точно прав – ничего не могу сделать нормально. Где эта трубка, чтоб она провалилась! В нужный момент никогда ее нет, а когда не надо – разрывается от звонков. Лихорадочно я перетряхнула все содержимое сумочки и наконец обнаружила антену мобильника, торчащую из косметички. Не задаваясь вопросом, что она там делает, я набрала номер Гаеля и с облегчением выдохнула:

– Прости меня, я забыла.

– Здравствуй, красавица моя. Я бы удивился, если бы ты вспомнила. Рад все же тебя слышать. Сегодня ровно год, как мы познакомились и четыре месяца пять дней, как мы вместе. А , ты наверное и не помнишь даже, как мы тобой познакомились, а любимая?

– Все я помню. Ровно год назад в море, в Ницце, у второго желтого буя, который отмечает километр от берега. Ты подплыл в жукой маске для подводного плавания и спросил: “Мадмуазель, вы случайно не русалка?”. А когда я отказалась плыть с тобой дальше, ты потребовал продемонстрировать хвост, вернее ноги. – с трудом завершила я, изо всех сил напрягая память.

– Все правильно. С годовщиной, тебя. Я звонил тебе вчера, почему ты не отвечала?

– Ммм…работала. – ответила я, судорожно пытаясь придумать хоть какую-нибудь уважительную причину, по которой я могла быть очень занятой. Признаться в том, что я просто забыла, было выше моих сил.

– Опять твои викинги?– укоризнено вздохнул Гаель.

– Ну да. Ты же знаешь, что у нас новое поступление. Необходимо закончить на этой неделе, а у меня еще конь не валялся.

– Это очередное русское выражение? Знаешь, иногда я думаю, что для меня в твоей жизни просто нет места… – грустно заметил мой мужчина.

– Да, нет. Просто я сейчас очень занята, не волнуйся. Ты же знаешь, кроме тебя у меня никого нет. – говорила я, машинально вытаскивая последний медальон из коробки. Просмотрев аннотацию к нему, я удивилась: экспертиза металла отсутствовала. Значилось только –“ сплав не соответствует ни технологиям античности ни средневековья.”

– Я бы очень хотел сейчас, чтобы ты была рядом. Как только я закончу свои дела, сразу же беру билет домой. Знаешь, я купил тебе подарок на нашу годовщину.

– Видишь, у тебя ведь тоже могут быть дела. А что за подарок? – вежливо поинтересовалась я, аккуратно счищая плесень с остатков медальона. Под налетом явно проглядывал какой-то орнамент, кажется в хорошем состоянии.

– Напомнить тебе еще раз, я занимаюсь покупкой дома для нас. – это не только мои дела, любимая. Подарок не скажу – сюрприз.

– Конечно, я помню. Только ты обещал меня не торопить, я тоже тебе могу это напомнить. – четко была видна теперь часть лапы животного. Это был то ли лев, то ли собака. Я взяла кисточку из набора, чтобы продолжить.

– Я вовсе тебя не тороплю. Просто, люблю тебя, моя русская девочка. – ласково промурлыкал Гаель.

Ответить я не смогла да и не слышала уже, что там говорит мой любовник. Меня бросило в жар, сердце заколотилось, как у загнанной лошади. Зажав рот ладонью, широко распахнув глаза, я, не отрываясь смотрела на часть медальона, которая спокойно лежала на моем рабочем столе.

– Дорогая? Ты меня слышишь? – раздался встревоженный, моим долгим молчанием, голос Гаеля из трубки. – Что-то случилось?

Это было совсем не скандинавское украшение, в скандинавской мифологии не было Симаргла, божества храняющего посевы, символа, олицетворяющего защиту, крылатой собаки, часть которой была нанесена золотом на черной поверхности кулона. Поверх остатка рисунка значилась руна “А”. Это был медальон из моего сна. Медальон , означавший принадлежность к роду валькирий. Медальон валийского оракула.

– Гаель, я тебе перезвоню позже. – медленно произнесла я, глядя в пространство перед собой и без сил опустилась в кресло. Господи Боже, что твориться в этом мире?

Глава 3
«Реквием»

моя последняя фантазия стала тобой

ты делал смерть жизнью, муку наслаждением, черное белым.

Я рвалась в небо, роняя по дороге черные перья,

Срывая с запястий кандалы, и в кровь, кусая губы

Небеса разверзаются, чтобы принять тебя

а ты смотришь снизу,

пытаясь снова и снова вкусить жизнь, ту, что оставил для меня на небе.

Ту, что ты так хотел изменить, ту, что держала тебя любовью…

разрушив все, что было у нас, ты ушел, оставив бездонную пустоту, дикую боль предательства, разрывающую сознание

и череда дней, лиц, цветов

что не отличается один от другого своей серостью.

Стоит ли все это того лазурного и

искрящегося осколка счастья, что мы зажимали между ладонями твоей и моей…

милосердие сильнее мести?

Да…

но смерть забирает с собой все,

независимо смерть тела или смерть чувства…

что ты выберешь? Кому ты должен?

Что теперь ждет тебя на небесах?

Плоть от плоти твоей, кровь от крови, мысль от мысли…

твой выбор сделан за тебя

я выбираю…

…

Гармон вздохнул и покрепче ухватился за ручку топора. Он был неимоверно зол. В кой-то веки ему понадобилась ее помощь, и она молчит. Ну ладно, допустим, помогала Алина ему не один раз, но ведь он никогда не просил ее об этом, в конце концов, она сама вызвалась, разве не так? И почему же она молчит, когда ему так нужно знать?! Острие сверкнуло на солнце и с сочным звуком впилось в легкую северную древесину. Гармон строил плот, чтобы на нем спуститься вниз по реке, в столицу, а злость только ускоряла работу – средство передвижения, пусть и не отличалось особой красотой, но выглядело вполне крепко и надежно. Оставалось только приладить мачту.

Он собирался добраться до Мирии, хотя и вовсе не был уверен в том, что девочка там. Именно этой информацией владела валькирия и из какого-то тупого упрямства не хотела говорить. Обшарив все графство Крэм, Гармон понял, что Ават здесь не было. В королевской армии был объявлен всеобщий сбор, все искали его дочь. То, что ее давно могло уже не быть в живых, об этом Гармон и слышать не хотел, впрочем здесь говорил не только страх отца, но и то, что девочка слишком много значила в вопросе престолонаследия, и хотя бы, поэтому ее могли только похитить, а не убить.

Воин целиком погрузился в свои мысли. На красивом волевом лице, хоть и измученном долгой дорогой, сейчас читалось холодное упрямство. Прямой нос, резко вычерченные скулы и глубоко запавшие глаза придавали ему несколько угрюмое выражение. Широкие густые брови домиком поднимались над потемневшими от усталости глазами. Тонкие губы застыли в презрительной усмешке, над верхней губой с левой стороны была родинка, терявшаяся, правда, в черной щетине последних дней. Волосы отросли настолько, что воину приходилось завязывать их сзади в хвост, спереди непослушные завитки падали на высокий чистый лоб, но ему это даже нравилось. За последнее время ему мало приходилось обращать внимание на свой внешний вид, он был в пути больше полугода, и ничто – ни огрубевшая кожа на ладонях, ни синяки и ссадины, ни белые полосы шрамов, особо его не волновали. Сейчас, наверное, даже родная мать с трудом узнала бы наследника графства Тэпра, рубящего древесину на мокром песке в сотнях миль от родного дома.

Щепки так и летели, и вот уже ровненький очищенный ствол лежал на песке, оставалось только водрузить его на плот. Похоже, в этот раз ему придется обходиться собственными силами. Он начал успокаиваться, да и злиться долго на нее он не мог. Даже теперь, когда она стала оракулом, он не относился к ней иначе, чем к любимой женщине. Просто придется подождать ее следующего появления и попробовать уговорить ее, а уж это он умел. Гармон был уверен, что она всегда будет рядом, что она любит его, а значит, знает, как важно ему найти дочь. Она поможет ему.

Он мысленно улыбнулся, представив ее забавные веснушки, появившиеся от их летних встреч. Вот сейчас путь лежал вдоль побережья, оракул сопровождал его, и было так странно наблюдать, как у Алины от солнца облезает кожа на спине между лопаток, как раз там, где начинают расти крылья. Иногда Гармону казалось, все как раньше, что она, как и раньше рядом, такая же живая и любящая, такая же понимающая и нежная, такая же…с иссиня-черными крыльями, исчезающая порой на неделю, а иногда больше, такая же, – да не такая. Но все равно он любил ее всем сердцем, всем, чем только может воин любить валькирию.

Он оглядел плот со всех сторон и остался доволен, – уж что-что, а работать с деревом он умел. Гармон перевел взгляд на реку, имя которой было Анел, по ней и придется сплавляться, а взглянув снова на плот, вздрогнул.

На свежих бревнах сидел по-турецки, как из ниоткуда взявшийся человек, и поправлял черный платок на голове.

– Приветствую, – поняв, что его наконец заметили, произнес он .

Гармон обалдело уставился на него. Незнакомец не пытался ни напасть, ни даже достать оружие, что уже было само по себе странно. Случайных путников здесь быть не могло, а разбойничьих намерений он не проявлял, продолжая весьма миролюбиво восседать на плоту. Гармон опустил, дернувшуюся было к мечу руку, и ошарашено поинтересовался:

–Т-Ты что здесь делаешь? – от неожиданности он даже начал заикаться. Потом, немного подумав, изменил вопрос. – Ты как тут оказался?

– Гммм…. Ну как тебе сказать? В данный момент я просто тут и все. А могу быть там.

И в доказательство просто растаял в воздухе.

–Или там, – продолжил он, материализовавшись на огромном суку, нависшем над рекой прямо над плотом.

–Или тут, – он уже уютно устроился на сером валуне, чуть присыпанном песочком.

– Вообщем, я везде. – закончил он, появившись снова на плоту. – Помочь с мачтой? – и он протянул руку к легкому бревнышку.

– Нет! –Гармон угрюмо наблюдал за его передвижениями. – Пока не скажешь, кто ты, и что тебе от меня нужно?

–Ты можешь звать меня – Реквием. А нужно мне в город. Поможешь, мил человек?

В мире есть нет так уж много созданий, способных так легко пропадать из виду. Глядя на улыбающеюся, добродушную на первый взгляд физиономию, Гармон вспомнил, что рассказывала ему Алина на одном из занятий по искусству поединка: история клана хамелеонов брала свое начало из древних боевых единоборств. Их монастырь находился где-то на юго-западе, в меширских развалинах, хотя никто, кроме их самих, не знал где именно, путь туда лежал по непроходимым болотам, и как в любом другом клане случайно туда не попадал никто.

Помимо собственного стиля в единоборствах, хамелеоны отличались исключительно мужским полом наемников и необычной экипировкой. Облачение не предусматривало ни лат, ни даже кольчуги, за исключением , конечно больших битв, где они редко, но все таки выступали в пехоте, по обыкновению служа в разведке. Оно состояло из дорожного облегаюшего костюма черного цвета, вытканного там же в монастыре, а секрет ткани не выдавался даже под страхом смерти.

Одежда этого боевого клана имела удивительное свойство сливаться с окружающей средой, приобретая тот же цвет, который имела, например вода или песок. Причем цвет был не однотонным, а точно соответствовал всем оттенкам земли или другой поверхности, под которую нужно было маскироваться. Все это давало его хозяину неограниченные способности, правда, ткань действовала только при определенной температуре, которая опять же являлась строжайшей тайной. Так что костюмом могли пользоваться исключительно хамелеоны, которые могли регулировать температуру тела до нужного уровня, используя внутреннюю энергию и медитацию.

Воин слышал, что материал ткут в полной темноте, следя, чтобы даже лунный свет не попадал на полотно, а вместо пряжи брали паутину огромных пауков, которых поили человеческой кровью, в чем Гармон, правда, сильно сомневался, хотя в действии костюма убедился собственными глазами. Реквием подобрался к плоту абсолютно незаметно, впрочем беззвучность и осторожность, с которой хамелеон это проделал, не могла обеспечить ему никакая секретная материя, это уже была целиком его заслуга, причем не малая, ведь Гармона обучала одна из валькирий.

– Я – Гармон, а путешествую я один. Плот ты можешь сделать и сам, тут большого ума не надо.

– Понятно, Гармон. – он успокаивающе поднял руки.– видишь ли, у меня нет топора, да и веревки нет. Я тоже путешествую, правда не один, но налегке. Мы тут и там…

Гармон внутренне напрягся. Не один. Ню-ню…

– И много вас тут таких фокусников?

– Никаких фокусов, да и вся компания перед тобой – я и мой меч.

– Мда, – протянул воин, размышляя. Места тут неспокойные. Одна последняя стычка чего стоит. Только сноровка и везение спасли его шкуру в прошлый раз. Вдвоем легче и веселее передвигаться по этой Богом забытой реке. Имя, конечно, не настоящее, но, кажется, этот Реквием не врет, можно и прихватить его с собой. Вот только…

– А как ты передвигаешься? – тут Гармона заело любопытство –раньше ему такого видеть не приходилось.

–Ха-ха. – рассмеялся Реквием, – ногами.

–Ню-ню, заметно. И все же? – Гармон вопросительно поднял брови.

–Говорю же – ногами. Я – хамелеон, слышал когда-нибудь о таких? И он начал исчезать частями. – Смотри.

Понемногу начиная с ног кожа и одежда Реквиема начала принимать тот же оттенок, что и песок, а потом вода и лес у него за спиной. Гармон утвердился в своих догадках.

–Оригинально. Полезное умение. – похвалил он и поднял приготовленный для мачты ствол. – ну что ж, Реквием, помогай.

Гармон обычно не задавал вопросов, если люди сами не начинали разговор. Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, а у воина не было ни малейшего желания делиться с ним своими переживаниями о судьбе дочери или об отношениях с валькирией. Ни цели своего путешествия, ни положения не стоит открывать раньше времени. Он не особо доверял случайным знакомствам, но Рек, как про себя прозвал его воин, Гармону понравился. Довольно высокого роста, он был одет во все черное, несмотря на яркое солнце. У необычного попутчика были крупные черты лица и глубоко посаженные глаза, которые никогда не выдавли мыслей хамлеона. Он был явно хорошим воином: Гармон сразу оценил длинный, странно изогнутый меч и четко выверенные движения, которые выдавали военную закалку. Ничего лишнего, всего в меру , но веяло от него какой-то определенной уверенностью с примесью обреченности, покорность судьбе, что ли. Кажется, ему можно было доверять, а Гармон редко ошибался в людях, очень редко.

К тому же, похоже, он был мастер на все руки: Гармон невольно залюбовался ловкостью, с которой его новый знакомый управился с мачтой. Ствол аккуратно занял свое место на плоту. Гармон проверил ее на прочность и поинтересовался :

– И как же мы назовем наш корабль?

– Ora pro Nobis. – не задумываясь, ответил Реквием.

– Чего? – удивился Гармон.

– Молись за нас. – пояснил незадачливому воину Рек. – в переводе с латыни.

– Мдаа… – опять промычал себе под нос Гармон и подумал, что их совместное путешествие начнется довольно оптимистически.

Шел уже второй день их плавания, все было тихо – мирно, без происшествий. Реквием хоть и был довольно молчалив, зато проявил недюжие таланты в области рыбной ловли. Незнакомая им обоим, но как оказалось, очень вкусная рыба с желтыми пятнами на голове, запеченная на камнях вполне подходила и графскому столу, а не только двум усталым путникам. Хотя особой усталостью страдать не приходилось, тяжелой работы на плоту не было : река была довольно спокойна и никаких стремнин и водоворотов не прятала. На последней их стоянке Гармон обнаружил утиные яйца в зарослях тростника, так что питались они вполне сносно, приставая к берегу только для приготовления пищи и размять затекшие конечности. Этой ночью они вообще решили не останавливаться, ограничившись остатками вчерашнего обеда, чтобы быстрее добраться до города. Спать постановили по очереди, все-таки места были опасные, и Реквиему выпала очередь дежурить первым. Пожелав приятелю спокойной ночи, получив в ответ как всегда лишь кивок головой, Гармон положил под голову вещевой мешок и завернулся в плащ.

Как и у любого человека, когда он засыпает, лицо Гармона разгладилось, хоть и не потеряло привычного в последнее время настороженного выражения. От ярких бликов воды и бесконечных раздумий у него на лбу появилась ранняя морщинка, не уходившая даже во время сна. За долгое путешествие кожу покрывал почти черный загар, на котором так выделялись ярко-белые, почти голубые белки глаз. В уголках глаз тоже собралась сеточка морщин, да и сами глаза уже давно стали глазами взрослого мужчины, а не мальчика, каким он был, собираясь в дорогу. Только цвет глаз не изменился: они оставались все такими же изумрудно-зелеными, словно молодая листва деревьев, мимо которых они проплывали. Долгое путешествие заставило научиться ценить редкие минуты отдыха, и бессонницей он никогда не страдал, вот и сейчас сон пришел почти сразу.

Сколько времени проспал он не понял. Гармон протер руками глаза и сел на плоту, стряхивая остатки налипшего сна и пытаясь понять, что же его разбудило. Приглушенные голоса доносились с другого конца плота. Что это? Рек разговаривает сам с собой? Он замер, не шевелясь. Было уже глубоко за полночь, судя по расположению звезд, Ora pro Nobis равномерно покачиваясь на слабых волнах, плыл по течению. Южное небо огромным колпаком накрыло землю, луна не спящим оком смотрела свысока, заливая все вокруг серебряным светом и оставляя на виду лишь силуэты. Воин прислушался. Сомнений быть не могло – это Алинин голос. Он никак не мог разобрать слов, но беседа явно текла очень живо. В нем моментально вспыхнули все прошлые опасения и тут же погасли. Рек разговаривал с ней тихо и спокойно, так что ничего опасного эта ситуация не таила. И все же … очень интересно, почему они его не разбудили, да и вообще, что это его женщина заявилась среди ночи, и откуда у них могут быть общие темы? Пусть у нее будет хоть десять пар крыльев, но она принадлежала только ему, в каком бы то ни было мире. Гармон начал закипать. Он резко поднялся на ноги:

– Какого черта?! Что происходит?! Вы что, знакомы?

Собеседники ничуть не смутились его внезапным пробуждением. Валькирия только досадливо поморщилась:

–Да, дай нам договорить…

Гармона не дал:

–Так, стоп! Ну-ка ?! Откуда ты его знаешь?

Не обращая внимания на недовольство возлюбленного, Алина торопливо продолжила, обращаясь уже к обоим:

– И будьте осторожны в городе. Кое-что изменилось, ни в коем случае вас не должны узнать. Там сейчас всем заправляет Орден Солнца – Гармон, без ненужных глупостей, пожалуйста. Держитесь там, где поменьше народу. Ну, все, мне пора.

Реквием молча кивнул головой: он старался обойтись без слов, когда это было возможно, но Гармон уже завелся, и ему обязательно нужны были объяснения.

– Послушайте, может, мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? А то я смотрю, у вас вобще все ништяк?

– Успокойся, пожалуйста. Реквием тебе все объяснит. Мне пора.

– А разбудить меня не судьба была?! – воин, не такой сдержанный и спокойный, начинал беситься.

Мало того, что она появилась, не разбудив его, так у них еще какие – то секреты с Реком. Это стало последней каплей. Гармон совсем перестал что-либо понимать, что за шашни у него за спиной? Пелена ревности мягко опустилась ему на глаза. Любит она его, как же. Он не мог контролировать, когда она исчезала, даже не зная, что с ней там происходит, хотя много раз спрашивал ее об этом. Но здесь-то, здесь – на земле?! Уж тут он мог рассчитывать на любовь и преданность. А вот оно как. Неизвестно откуда взявшийся хамелеон, ну хорошо же! Он, чуть покачнувшись на шаткой поверхности, молча, отошел к краю плота.

Валькирия перешагнула лежащий вещевой мешок и потянулась к нему попрощаться. Воин задохнулся от возмущения; ведет себя, как ни в чем не бывало! Он резко отвернулся, словно обиженный ребенок.