Текст книги "Через миры, выбирая любовь (СИ)"
Автор книги: Алина Пуаро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Гармон все еще не понимал.
–Кроме меня никто не знает их местоположение. Выступление назначено на семь утра – твоя мать не хочет ждать. Сын. – граф посмотрел в глаза Гармону, – настала пора показать себя мужчиной. Ты поведешь войска в бой.
Гармон молча смотрел на отца не слишком заражаясь энтузиазмом Серга, а тот словно не замечая, продолжал жарко шептать:
–Ты готов принести победу своей родине? Свободу своей королеве? Готов в случае необходимости пожертвовать жизнью за освобождение своей страны? Готов?
Гармон высвободился из родительских обьятий и устало посмотрел на него:
–Мне не нужна ни свобода, ни победа. Мне нужна только моя дочь. И больше ничего.
–Ну так это же одно и тоже. – обрадовался Серг. – Хамелеон, как кстати тебя зовут? Ты можешь пойти со мной, ваш клан всегда в почете, можешь мне поверить.
Рек учтиво поклонился.
–Охотно верю, но предпочитаю оказать посильную помощь в бою вашему сыну.
–Ну как знаешь. – пожал плечами граф, – хотя хамелеоны в пехоте – это несколько противоречит логике...
–Зато подтверждает дружбу. Меня зовут Реквием, сир. – неожиданно прервал его на полуслове Рек. Ведь он очень редко позволял себе перебить кого бы то ни было, а тут самого графа. Гармон с удивлением воззрился на него, а Серг не обратил ни малейшего внимания.
– Эй, паж.– крикнул он, откинув полог и как из-под земли сразу же перед ним вырос мальчик, которого они видели десять минут назад, лет четырнадцати в синем берете с длинным пером. Серг обернулся к друзьям
– Ну что ж. – потряс он кулаками перед воинами. Сразимся! И пусть хранит вас Создатель!
Оба молча поклонились в ответ.
Валькирия сидела на черном деревянном кресле с изогнутыми ножками, смотрела на снятый с шеи медальон, и думала. Вот уже несколько часов она сидела не шевелясь и думала о своей судьбе, о своем прошлом и о том, что ей предстояло сейчас. Алина вспоминала и пыталась понять. В какой –то момент ей показалось, что Реквием был прав и выбора действительно не существует. Когда она была подростком и жила в монастыре, ей всегда мнилось, что в этой жизни есть что-то, что предназначено только для нее, ее путь, ее цель и, быть может, великая победа. Эти чувства были нормальными для валькирии, но то, что она испытывала в этот момент, не имело ничего обшего с теми юношескими стремлениями. И в какой же из дней ее жизни все так изменилось и почему, девушка не знала. Как не знала и той причины, по которой она так сильно любила. Могла ли валькирия представить, в ее жизнь войдет и останется теперь уже навсегда простой смертный, пусть даже и королевской крови. Спрашивая себя, было ли это предначертано заранее, Алина не могла найти ответ.
Ведь я не хотела ни любить его, ни становиться Оракулом, и все это было против моего желания, так неужели, Создатель , мы не властны над своими судьбами, неужели только ты направляешь нас? Отчего моя линия жизни повернулась так, а не иначе? Могу ли я изменить ее теперь? – вот какие думы вились в голове Оракула, пока она сидела на высоком резном балконе, выходящем прямо из ее покоев на острове Валли.
Вечернее служение сегодня было закончено, жрицы удалились, оставив Алину наедине со своими мыслями. Она сидела и смотрела на бескрайний синий простор моря, медальон лежал перед ней на перильцах, как веревка перед возжелавшим обречь себя на смерть. Девушка давно приняла решение и сейчас просто готовилась к последнему шагу, и ей вспомнился тот раз, когда она стояла на краю пропасти, но все же – это было иное. Тогда просто хотелось избавиться от дикой невыносимой боли разлуки и предательства, и думать не хотелось ни о чем, и воистину самоубийство, как ей тогда казалось, было единственным выходом. Сейчас же Алина была абсолютно спокойна и почти расслаблена.
Валькирия встала, широкая длинная юбка, вышитая по краю серебром, шелестела при каждом движении, и словно позабыв об оставленном медальоне, прошла в зал, вымощенный черным ониксом. Странное внутренне убранство, или вернее его отсутствие поражало глаз. Четыре окна от потолка до пола, вырезанные в стенах друг на против друга открывали вид на четыре стороны света, в каждом из которых видно было только нескончаемое лазурное море. И больше ничего не было, ветер продувал насквозь странную комнату, ни на секунду не задерживаясь внутри. Нечего было сдувать со стола, которго не было и раздувать зановески, без которых обходились оконные проемы. Только на полу черным золотом был выложен ритуальный круг и в нем изображения Симаргла, таинственно поблескивающее в блеске восходящего солнца.
Девушка опустилась на колени посередине круга, обратив взор в сторону заходящего солнца, и заметая длинной туникой пол, простерлась ниц. Она молилась:
–Прости меня, Создатель, прости, Великий Пес, прости меня, мама. Прощения просит неблагодарная дочь ваша. Я знаю, Вы мне дали жизнь, силу и путь. Мне выпало то, что мало кому дается в жизни, я благодарна всем сердцем и все, что есть у меня принадлежит Вам: моя душа, моя жизнь, мое тело. Лишь одна часть меня навеки отдана иному. Серце мое не может принадлежать больше никому. Силы, которые будит во мне он, неподвластны никому в этом мире. Это свет моей судьбы и мое солнце, и как цветы не распускаются без солнечного тепла, и я не хочу, и не могу без него жить. То что важно для него – важно для меня, мои глаза – его глаза, моя судьба – его судьба. Прости меня, Создатель я не могу иначе. Я знаю, то, что я сделаю сейчас противоречит всем твоим заповедям, но на коленях прошу простить меня, ибо знаю, что нет мне прощения. Но огонь, сжигающий мое тело сильнее меня, да простит меня Симаргл, я виновата...
Голос девушки перешел в рыдание и прервался совсем, она поднялась с пола, но с колен не встала. Так прошло несколько часов, ночь спусилась на остров. Затихли все звуки, слышался только равномерный шум волн. Теперь уже свет луны освещал темную фигуру, застывшую на коленях в храме. Девушке оставался заключительный шаг, и просидев полночи в таком состоянии на полу во мраке храма, она, наконец, собралась с духом. Глаза лихорадочно горели в темноте, по шекам текли слезы, Алина подняла дрожащую руку и медальон словно по мановению ока, оказался перед ней. Валькирия вытерла слезы и опустила голову, закусив губу.
– Nec plus ultra sub rosa …
Искрами вспыхнули контуры Крылатого Пса, золотом зажглась буква А на медальоне. Воздух зазвенел, видения поплыли перед закрытыми глазами Оракула: шепот матери Ават, произносящий:
–Наша дочь – это часть тебя и меня, ведь когда она плачет – у нее мои слезы, когда смеется – то твоим смехом.
Сдавленный от негодования голос Гармона:
–Мне нужен только мой ребенок!
И тень крылатой собаки парящей над ними.
Оракул сплела воедино три составляющих, и повилась лентой река заклинания. И лишь в одном месте все прерывалось, указывая тем самым путь. И ее душа понеслалсь над морем, за мгновения преодолевая морские переходы. Достигши материка, она устремилась вглубь к притягивающему ее спокойному детскому дыханию, который она слышала за тысячи километров. И в утренней темноте еще не отошедшая ото сна, малышка вдруг распахнула огромные серые глаза и без малейшего страха посмотрела на валькирию, застывшую в проеме окна.
– Уже вставать, да?
Протянув руку, Алина погладила ребенка по голове и покачала головой:
– Нет, котенок, спи. Еще рано.
Ават послушно свернулась калачиком и засопела, а дева битв, улыбаясь, с минуту смотрела на девочку и затем растворилась в воздухе.
Гармон не переставал ломать голову над этим, так это выглядело странно и не типично, с какой стороны не посмотри. До боя оставалось около четверти часа, все указания получены, все приготовления закончены. Друзья проехали весь лагерь насквозь мимо конницы, катапульт, отдыхающих воинов и разных снарядов выстроенных сейчас ровными линиями, и остановились у последнего шатра, где готовился к сражению их отряд.
Ветер тихо перебирал невидимыми пальцами гривы лошадей и листья деревьев, солнце даже еще и не думало показываться. Гармон окинул взглядом свою не такую уж многочисленную армию и перевел взгляд на видневшуюся между палаток столицу. Город был окружен низкой по современным меркам, но очень ладной крепостной стеной – ни трещинки, ни выбоины, мыши не прошмыгнуть. И ко всему прочему стены охраняли пешие воины, и ему, чтобы добраться до города, предстояло сначала убрать солдат со своего пути, Не очень была понятна эта задумка мирян – оставить отряд за чертой города. Ведь по всем военным тактикам держать оборону удобнее и практичнее за крепкимим стенами, и применять кипящее масло, катапульты, стрелы и копья.
Оставленные снаружи люди были заранее обречены на смерть, но и Серг и даже Катарина, немало поднаторевшая за последнее время в военном деле, прекрасно понимали, что Корни не станет ничего делать просто так, и Серг положил небольшой пеший отряд, который предводительствовал Гармон, приблизительно равный числу мирян. И как только они справяться с задачей предполагалось подкрепление в виде основных сил с конницей и тараном во главе с его отцом. Рек, конечно, вызвался сопровождать друга, и речи быть не могло, чтобы оставить его биться в одиночку, к тому же хамелеон понял задумку ненаглядного папочки – отправить сына разведать ситуацию с пехотинцами Мирии.
Они стояли, разглядываяя каменную обитель, которую им предстояло брать штурмом.
–Ну и что ты думаешь?
– Думают воеводы, мы сражаемся. – пожал плечами Рек. На его взгляд, глупостью было нападать вот так спешно, без разведки и не очень понимая что к чему, но Катарина не желала ждать, а Рек не любил бесполезную болтовню, поэтому так и ответил.
Из-за стен были видны только крыши и башни столицы, за исключением самоговысокого здания города – храма Создателя, который можно было разглядеь почти наполовину. Каменная кладка, опоясывающая столицу образовывала неправильной формы семиугольник. Семь бастионов с заостренными кверху окнами для лучников, распологались по всей длине стены, два из которых охраняли главный вход в город. Тяжелую металлическую решетку поднимали на рассвете и опускали с закатом солнца, за ней же стояли тяжелые двустворчатые дубовые окованные ворота, украшенные головами медных львов, гербом графства Мирия. Неприступно.
Ворота скрывали от глаз, но Гармон помнил, что к главной площади ведет Праздничная улица, почти такая же широкая как сама площадь. Если им удасться туда пробиться – считай, не то что сражение, но и война выиграна, на свободном пространстве в городе у них все преимущества, но вот как преодолеть стену? Таран был приготовлен еще с вечера, но смогут ли они им воспользоваться? Вопросов было много, а ответ, тут Рек был прав, всего один – выходить на бой.
– Вот и все. Пошли. – бросил он другу и посмотрел ему в глаза.
–Береги себя, – улыбнулся Рек.
–Ты тоже не торопись на тот свет.
–Каждому свой срок пить вино и свой терпеть похмелье. – хмыкнул тот.
–Тогда вместе чтоб похмеляться, не против?
–Только за. – Рек видел, что Гармон все порывается что-то сказать, но никак не решаеться, но спрашивать не стал – не в его привычках.
Гармон вскочил на лошадь и они помчались обратно. Воины расступались перед ним и тут же смыкали ряды, словно волны океана. Отряд его дружины стоял в полной готовности. Каждого из бойцов Гармон отбирал сам, и каждый из них был солдатом, зная, что такое кровь не по наслышке. Кудри ниспадали из-под легких шлемов на сияющие за спиной щиты, копья устремлены в небо, одинаковые кованные латы, одинаковое обмундирование и такое разное выражение глаз: холодное, упрямое, яростное, но ни в одних глазах он не видел страха. Оставалось только произнести последние слово.
Рек спешился рядом с другом и они оба повернули головы на звук подьезжающей процессии. Катарина. Гармон недоволно сморщился, глядя на торжественно разодетую в парчу и бархат толпу. Мальчик паж начал что-то декламировать, но Гармон как-то не особенно вслушивался.
Пехота опустилась на колено, все как один, и воздух наполнился лязганием доспехов. Этикет, чтоб его, – подумал графский наследник, скептически усмехаясь про себя, глядя на, даже и не думающую спуститься на землю, мать. Целая толпа народа пришла их проводить, кроме самого графа, он находился в очередной разведке. Позади графини, на белом в яблоках коне сидела Найт, вернее как здесь ее следовало называть леди Саттервэй с Ларсом и Котом на красной атласной подушке. Теперь девушку было не узнать: грива светлых волос заплетены в косу вокруг головы, украшенную поблескивающимим в отблесках факелов драгоценными жемчужинами, темно-зеленое с серебром тяжелое платье хоть и скрывало теперь стройные ножки, но открывало глубокое декольте чуть оттененное перламутровым ожерельем. Только взгляд огромных голубых глаз красавицы остался неизменным – все тот же открытый и вызывающий, завлекающий и в то же время по-детски доверчивый. Она с сожалением посмотрела на Река, тепло улыбнулась Гармону и подняла незаметно расставленные указательный и средний палец в виде латинской буквы V. Виктория – Победа.
Всем своим видом девушка давала понять, что ей бы больше всего на свете хотелось быть сейчас с ними, а не в этом дурацком корсете, мешающем дышать и пышных придворных юбках, в которых с трудом передвигаешь ноги. Но как говориться, каждому свое испытание, а его, кажется начиналось в эту секунду.
Он машинально смотрел, как их осинили знаком Луны и вынул меч из ножен.
–Воины!
Отряд взревел в ответ.
–Вы знаете, за что сегодня иду в бой я!
Они застучали копьями о щиты.
–За мою дочь!
Копья застучали еще сильнее и ярость зазвучала в откикнувшихся голосах..
–Я знаю, за что сегодня идете в бой вы! За свою королеву! И сегодня мы едины! И Создатель на нашей стороне! Ава – а – а – а – т!
И сегодня воистину они были едины, каждый из них готов был идти сражаться и умерть за свою королеву, королеву, которой не было еще и четырех лет, и которая ведать не ведала, сколько жизней сегодня прервется из-за нее. Но в этот час воины были готовы на все, вдохновленные мрачной решимостью Гармона: взгляды горели страстным огнем, руки сжимали эфесы мечей и тяжелой поступью его небольшая армия начала двигаться к стенам города.
Отряд мирян стоял не шелохнувшись, ожидая наступления, подняты золотисто-огненные знамена Мирии, что еще больше разярило противника. Рек подумал, что если миряне не выйдут из-под стен, то им придется не сладко, но к его удивлению, в последний момент словно по неслышимому сигналу они тоже побежали навстречу. Не было ни лучников, ни конницы, людей как будто отдавали на расправу.
На самом подходе, когда до них оставалось с десяток метров и они уже бежали, Гармон вдруг собрался с духом:
–Рек, слушай, если я не вернусь, скажи Алине...
Друг молча на ходу кивнул головой вправо и, проследив взглядом, у воина перехватило дыхание. С мечом наголо, в серебрянной броне, такой не похожей на тяжелые латы Тэпра, до боли знакомая фигурка двигалась по направлению к Мирии. Алина бежала по земле, и Гармон с удивлением понял, что у валькирии отсутствовали крылья, но думать над этим ему не пришлось – через несколько секунд армии смешались.
Глава 10
«Пламя души»
Потанцуем, любимый мой , последний раз.
Танцуй со мной томное танго, медленный вальс или может быть твист?
Разве это важно?
Главное, мы будем сжимать друг друга в обьятиях до боли, до синяков прижиматься остывшими губами, хрустеть обломками костей...
Давай выберем то, что неподвластно выбору.
Давай выйдем на улицу, когда за окном бушует гроза.
Давай увидим то, что никто никогда не видел.
Давай?
Или поиграем в жмурки? Я завяжу тебе глаза, а ты будешь меня искать.
Искать по дыханию, по стуку сердца, по шороху платья.
Сможешь ли? Сумеешь ли? Захочешь ли?
Пойти туда, куда никто не ходил тысячу лет,
Затосковать ни о чем , когда все вокруг счастливы,
Полюбить ту, которая уже мертва и исполнить с ней самый трогательный и нежный танец?
................
Томное танго, медленный вальс или может быть твист?
Он смотрел на нее, дерущуюся рядом,и не верил своим глазам. Никогда в жизни он не видел ее такой, впрочем никогда раньше он не видел ее в битве, если не считать их первой встречи. Теперь же он мог лицезреть валькирию во всей красе. Стремительная и до ужаса хладнокровная, отточенными, то резкими, то кошаче-плавными движениями, дева битв разила мечом направо и налево, оставляя после себя лишь окровавленные дергающеюся в предсмертной агонии изуродованные человеческие тела, трупы с расеченными черепами и обрубленными конечностями.
Ни искры ярости , ни страха не промелькнуло в ее лице, в родных карих глазах только бесстрасная сосредоточенность, направленная к одной цели – убивать.
Как завороженный смотрел Гармон на любимую женщину, которая с такой ужасающей легкостью сеяла смерть вокруг себя. Опустив меч, словно околдованный он не мог оторвать глаз от в равной степени отталкивающего и неуловимо прекрасного зрелища. Его хрупкая Алина, его нежная возлюбленная, его безжалостная воительница.
Стоны умирающих, яростные вопли живых, звонкий стук мечей о латы , треск ломающихся копий, звук рвущейся ткани и отвратительной хлюпание рассеченной плоти: все это на мгновение покинуло сознание воина, он продолжал пожирать глазами ту, что принадлежала ему душой и телом.
Вот ее меч перерубил копье, замерев, казалось, даже не коснувшись тела, в милимметре от ключицы нападающего воина в тяжелых кованых латах с эмблемой Солнца на нарукавнике, и тотчас потеряв интерес, валькирия уже развернулась к следующему. Она крутанулась на носках и выбросила одним движением руку с мечом, настигая пытавшегося спастись бегством, одновременно оглядываясь через плечо. Оба нападающих рухнули в одну и ту же секунду, один округлив глаза, словно не понимая, что произошло, второй хрипя и пуская горлом кровь, пытаясь содрать с себя кольчугу, словно это могло чем-то помочь. Гармон сглотнул и перевел взгляд снова на валькирию: девушка, у которой на лице не дрогул ни один мускул, ни сожаления, ни удовлетворения, уже снова нырнула в гущу битвы.
Лезвие со свистом рассекало воздух вокруг нее, выписывая кружевные узоры. Аура красоты и смерти окружал ее словно аромат духов, глаза сверкали, лучи недавно взошедшего солнца играли на серебрянной броне и на волосах, заплетенных в косу, которая спускалась почти до талии, скулы лихорадил румянец, и никогда прежде он не видел ее столь прекрасной, но и в то же время столь далекой. Она дралась с таким отсутсвующим видом, словно мысли ее витали где-то , и совсем не сражение кипело рядом, а шло своим ходом обычное, ничем не примечательное утро.
Следующим на нее ринулся молодой безбородй воин в высоком шлеме, оказавшийся равным ей по силе и возглас напряжения вырвался у девушки, отражающей атаку. Навалившись всем телом на скрещенные мечи, они почти что соприкоснулись лбами. Воин сипло дышал, втягивая воздух сквозь сжатые зубы, ненависть плескалась в его глазах, но вдруг он торжествующе расхохтался, поняв, что перед ним женщина. Смеется тот, кто смеется последним, он был равен ей по силе, но не по умению, и в следующую секунду воительница уже выдергивала лезвие из пронзенного тела, которое безжизненно упало ей под ноги.
Алина поудобнее перехватила меч, и даже взглядом не удостоив падшего противника, свободной рукой рукой откинула длинную рыжую челку, выбившеюся из-под шлема. Грудь девушки бурно вздымалась, но вдруг она затаила дыхание и замерла, , словно что-то почувствовав. Он увидел, как она медленно отерла чужую кровь со шеки, и вдруг резко повернула голову, глядя куда-то ему за спину и гримаса боли и ужаса исказила тонкие черты:
– Сзади!
Молниеносно очнувшись, он присел, даже не оборачиваясь, потому что на это не было времени. Верный меч описал ровный полукруг и только после этого воин смог посмотреть на то, что было позади. Оказалось, что он подрубил ноги большому грузному мужику с секирой, занесенной у него над головой. Тот повалился на землю заливая кровью все вокруг, выронив топор. А Гармон услышал лишь только вздох облегчения, вырвавшийся из уст самого любимого существа на свете. Он послал ей благодарный взгляд и взмахнул мечом навстречу следующему, а валькиирия только улыбнулась в ответ и стала прорубаться к нему.
Небо понемного начинали освещать лучи солнца и все четче в бликах рассвета проступала эта кровавая бойня. Бой длился еше только полчаса, а уже повсюду лежали мертвые и стонали раненые. Ни одна ни другая сторона не продвинулись ни на сантиметр. Самым удачливым, тем которые достигали крепостной стены, лилось на головы горячее масло, летели камни и стрелы. Да и защищающих столицу снаружи словно не становилось меньше, но и армию полнолуния не так то лекго оказалось отбросить назад.
Тут чистый и звонкий одинокий звук рога раздался в шуме битвы, и многие повернули головы, что стоило им жизни. Гармон чертыхнулся. Вот почему Корни оставила отряд под стенами – ей надо было отвлечь внимание от подходящей союзной армии. И действительно, на северном фронте прорывая осаду шел тяжеловооруженый клин пехотинцев Фира. Светлобородые в темных матовых латах и таким же оперением на шлемах, чеканя шаг и держа строй, отряд из человек трехсот медленно, но верно шел вперед по направлению к главному входу в столицу, они прокладывали дорогу основным войскам и возможно коннице. На высоко поднятых знаменах сиял огромный солнечный диск.
Гармон быстро оглядел остатки своей армии, положение было не из лучших, к тому же защитники Солнечного ордена увидев подкрепление, бросались в драку с удвоенной силой. Воин начал искать глазами Река и постарался пробиться к другу, сражающемуся в нескольких метрах, но не тут то было. Фирцы почти подступили к позиции, удерживаемой Гармоном. Он понял их идею, и им во что бы то, ни стало нужно было помешать. Но как переступить дорогу с пятидесятью воинами?
В тоже мгоновение земля рядом содрогнулась и в десятке метров от себя он увидел валом поваливший дым от воронки. Такой же взрыв рядом заставил пригнуться воина к земле. Мирия прикрывала союзников катапультами. Битва была практически проиграна, если подкрепление не подойдет немедленно. Вжав голову в плечи, Гармон пытался разглядеть в дыму валькирию, но той нигде не было видно, глаза начали слезиться, он закашлялся. У него не осталось злости, скорее усталость охватила воина, и где подкрепление?
Рек потряс мечом, что-то крича в пылу битвы, но Гармону никак не удавалось расслышать. Кажется он на что-то указывал, но куда именно, воин не мог понять. В глаза ему светил отблеск с позолоченных крыш храма Создателя за стенами города. Что же мы творим, о Великий ?
Миряне собрались в кучу, по другому это сборище никак нельзя было назвать, и понеслись навстречу отряду из Фира. Теперь он понял почему стены охранял такой большой отряд снаружи, а не изнутри как следовало. Они ждали фирцев, а войти иначе, чем в главный вход те не могли, оба подземных хода Серг знал наизусть и сейчас выставлял там многочисленную охрану. Казалось, они предусмотрели все. Но и солнечный орден не оплошал, выставив пехоту снаружи, только для того, чтобы фирцы смогли войти в город. Ведь если они поднимут решетку просто так, вместе с фирцами зайдет и вся армия Полнолуния. Теперь ни за что на свете не дать им войти! Но почему же медлят основные войска, почему не идут на помощь?
Сейчас все силы нужно было бросить на перерез фирцам, потому что войдя в город, силы Мирии удвояться, и где Алина?
Валькирия приподняла голову от земли и тут же рухнула назад, дышать было невозможно, глаз не отркыть из-за плотного дыма, покрывающего все вокруг. Последний снаряд разорвался почти у нее под ногами и очнулась Алина уже на дне воронки. Разглядеть собственную руку было абсолютно невозможно, но Алина прекрасно ориентировалась и в темноте. Заходясь в кашле от удушливого дыма, она, даже не пытаясь открыть глаза, ощупывала горячий песок вокруг себя. Как бы пригодились сейчас черные могучие крылья оракула, теперь же ей оставалось только ползти. Упрямо стизнув зубы, сначала на локтях она подползла к краю воронки, потом стала понемногу выбираться. Она лезла наверх цепляясь за корни, помогая себе мечом, и молилась только, чтобы Гармон был цел и невредим.
Через несколько минут, почти ничего не соображая от дыма, валькирия высунула голову из котловины . Алина бессильно перевалилась через край и хоть в изнеможении, но попыталась сразу подняться на ноги. Глаза слезились, легкие разрывались от дыма, она зашаталась, но осталась стоять.
Вокруг никого не было, битва шла теперь у самых ворот. Наконец она разглядела и Гармона и почти подступивших пехотинцев Фиры. Воин был в безнадежном положении, впрочем как и Реквием, и те немногие, что остались в живых защитники Тэпра. Поняв, что пробиться к нему она уже не успевает, валькирия рванула с цепочки медальон и воздела руку.
–Quos Deus perdere vult…
Гармон понимал, что живым ему из этой передряги уже не выбраться, подкрепление не придет, Катарина словно решила пожертвовать жизнью сына в борьбе за власть, храня основные силы для длительной осады, как и предлагала на совете. Ведь если они проиграют это сражения, введя в бой основные войска – всю войну решит первое и единственное сражение. Этого графиня никак не могла себе позволить.
Воин приготовился дорого продать свою жизнь. Выходить на бой – так побеждать, драться – так до последнего, умирать – так не одному. И если сегодня ему суждено переломить хлеб с прадедами, то заберет он с собой немалую дружину. Резким движением он крутанулся на пятках, как когда –то его учили, рубя с плеча наискось и двое фирцев рухнули, обдавая его кровавыми брызгами, но на их место уже вставали другие.
Новый нападающий носил бороду, по знакам отличия был капитаном, а на внушительном щите сиял герб столицы. Что ж недолго тебе носить капитанские кинжалы, – подумал Гармон и ринулся в бой. Легкость и какое-то пьянящее чувство радости битвы охватило его сущесво. Обреченному нечего терять, и с именем дочери, которое теперь превратилось в боевой клич, он ринулся в бой.
–Ава – а – а – т! – подхватили немногочисленные оставщиеся в живых защитники ордена Полнолуния.
Новый противник был вооружен, помимо всего прочего, внушительной цепью с железным шаром на конце, которой он управлялся не хуже чем, с мечом. Капитан явно превосходил его по весу и, давя своей мощью, удвоенной тяжестью лат, лишил воина главного оружия –скорости. Ловко вращая цепью вокруг себя, он теснил его к стене, до которой оставалось десять метров. Гармон защищался щитом, и при первой же ошибке, когда воин столицы слишком широко размахнулся, он подставил щит под удар мечом по верхнему уровню, одновременно блокируя латной рукавицей скользящую атаку по ногам. Цепь намоталась на руку и воин резко рванул ее на себя, уварачиваясь от увенчанного шипами наконечника, ее обладатель, не удержав равновесия, упал на колени. Гармон злобно усмехнулся и приготовился пронзить падшего мечом, как вдруг произошло нечто, совсем для него неожиданное: лицо бородача вдруг искривилось под тяжелым металлическим шлемом, тот даже успел разглядеть узор на тяжелой пластине, защищавшую переносицу, скулы обострились, и лицо просто рассыпалось прахом. Не осталось даже костей: пустые доспехи со звоном упали на песок.
Гармон с тихим ужасом, ничего не понимая, смотрел на то, что осталось от только что движущегося и дерущегося живого человека, а ветер тихонько развевал серую, землистого цвета пудру. Гармон покрепче сжал меч и прижимаясь к земле, попытался оглядеться, ища причины этой странной и абсолютно неожиданной для него смерти.
Справа, совсем рядом, он увидел еще три пустых кольчуги в полном вооружении, щиты, два копья, мечи. Тут же еще трое упали на землю, пространство вокруг Гармона расчистилось, остальные в прострации смотрели на валяющиеся постукивающие на ветру латы. Краем глаза он словно заметил какое-то движение над головой, но ничего не обнаружил, и все же ему почудилось, словно тень крылатой собаки пронеслась над ним.
–Quos Deus perdere vult... – услышал он сдавленный хриплый, но до боли знакомый голос и все понял.
Одним прыжком он пролетел те двадцать метров, которые только что их разделяли и которые недавно казались непреодолимой преградой. Гармон сбил валькирию с ног и прижал к земле, не помня себя от ярости:
–Сумасшедшая! Что ты делаешь?! Нельзя! Ты не имеешь права применять силу, магическое равновесие нарушиться! Ведь сразу выйдут на тебя!
Алина только хватала ртом воздух, еще не придя в себя от удара от землю. Он приподнял ее и взял за плечи и хорошенько встряхнул:
–Ты ведь знаешь, что контрудар будет направлен на тебя, твою жизнь! Один Создатель знает, что тогда случиться! Зачем?! Скажи мне, зачем, черт тебя подери?!
–Не нужна мне эта жизнь без тебя. – наконец с трудом произнесла она .
–Дура! Какая же ты дура! Ну что ты такое говоришь! Нельзя же так... – он прижал ее к себе, словно пытаясь защитить от всех напастей, магических или еще каких.
Она вцепилась в него словно утопающий в спасательный круг и разрыдалась.
– Я так испугалась за тебя. Мне все равно... Я тебя люблю и хочу... чтобы ты жил...нашел дочку... – глотая слезы, выдавила Алина.
– Тихо, тихо. Мелкая моя, любимая, тихо. – воин баюкал деву битв в обьятиях как баюкают маленького ребенка, гладя спутанные рыжие волосы. Вокруг свистели стрелы, от удушливого дыма было трудно дышать, кругом умирали люди. – Ну не плачь моя хорошая, я с тобой, я всегда с тобой.
Она освободилась от обьятий и вытерла слезы.
–Теперь слушай меня, я должна кое-что тебе сказать...
Тут шар из катапульты пронесся прямо над их головами и разорвал землю в нескольких метрах, их засыпало песком и обдало жаром от занявшегося сразу же пламени. Почти одновременно еще несколько бомб разорвалось около них, потом чуть в отдалении, и непохоже было, что этим все закончится. И только после первой атаки послышался все-таки сигнал к отступлению, горн ордена Полнолуния.
–Скорее! – воин схватил свою валькирию за руку и они побежали низко пригибась к земле. Перед тем, как повернуть к видневшимся вдалеке шатрам, он бросил последний взгляд на городские стены и выругался сквозь зубы, глядя как поднимают решетку главного входа.
Вернувшись в лагерь, ни слушая никаких возражений, Гармон настоял на том, чтобы валькирию осмотрел походный лекарь. Вернее «настоял» – это было несколько не то слово, он просто поднял ее на руки и понес в палатку для раненых, потом передумал и повернул в сторону родительских шатров. И как не старалась девушка с ним поговорить – все было бесполезно. Как только они приблизились к графским покоям , их обступили военные министры. Гармон холодно и четко обрисовал ситуацию, которую они впрочем и так имели возможность наблюдать в свои подзорные трубы и монокли:
