Текст книги "Тепло твоих губ"
Автор книги: Алина Феоктистова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
На песочке, прямо возле его кроссовок, лежала чья-то аккуратно сложенная одежда. А сверху белела панамка и розовела вставная челюсть. Одним словом, все было на месте… кроме хозяина.
– Небось нырнул, – неуверенно предположила девушка с двумя хвостиками на светлых волосах.
Все постояли, довольно долго высматривая в воде ныряльщика, который, однако, никак не выныривал.
– Может, на остров уплыл? – не унималась хвостатая.
– Ну да, на остров, – усмехнулся крепкий, спортивного вида парень. – Со вставной-то челюстью? Я еле-еле доплываю. А он что, разрядник?
– Вставная челюсть и у молодых бывает, – хохотнула девушка и полезла в воду.
– А может, человек по берегу гуляет, – посыпались предположения.
– А может…
– Может-может, – передразнил приятелей спортсмен. – Будет болтать-то попусту. Не видите, человек пропал? Надо к директору идти, сообщить…
Истошный крик девушки с хвостиками подтвердил его опасения.
– Утопленник, утопленник, – голосила купальщица, вытаскивая из воды скользкий обломок коряги.
Все рассмеялись, но от воды отошли подальше. Купальное настроение было испорчено, и молодые люди притихшей стайкой направились к административному зданию.
Через десять минут на пляж высыпали все работники дома отдыха, начиная от повара и кончая директором. Стали гадать, кому принадлежат брошенные вещи.
– Игорь, а ты что скажешь? – поинтересовалась у мужа Таня. – Неужели не узнаешь?
– Ну как же, – Игорь с трудом подавил злорадную ухмылку. – Константин Васильевич, твой любимый старичок…
…Весь день – с раннего утра до позднего вечера – ушел на поиски тела. Отдыхающие толпились на берегу, наблюдая, как цепочка спасателей и добровольцев, взявшись за руки, ходит по мелкоте, ощупывая дно. Изредка кто-то из ныряльщиков нервно вскрикивал, будоража зрителей, но каждый раз это оказывалось либо бревно, либо камень. В это же время на глубине работали водолазы и аквалангисты.
Однако поиски не дали никаких результатов. Два дня из отдыхающих никто не решался влезть в манящую, теплую водичку, а на третий день тело старика прибило к берегу неподалеку от поселка. Снова приехал следователь – но на этот раз один и не на машине, а «своим ходом»… Опросил администрацию, отдыхающих. Ребята с турбазы рассказали, что видели, как старик садился в лодку с девушкой, подтвердили также, что видели эту девушку со старичком на берегу. Следователь отправился за разъяснением к Анночке.
– Это была внучка моей сестры, приезжала к нам, в одиннадцать, уехала на катере с друзьями, – сказала старушка. – А Костенька покатался с ней, потом домой зашел, лег спать, да не спалось ему. Сказал: «Пойду искупаюсь». И вот… Я пускать не хотела, говорила, не молоденький ты, ночью купаться, но он ведь меня никогда не слушал. Вот и докупался…
О том, что случилось в ту ночь на острове, сам ли погиб старик или ему помогли, старушка старалась не думать. И действительно, какое теперь это имело значение?
Отдыхающие сочувствовали Анночке, так внезапно потерявшей такого замечательного мужа. Удивляло только то обстоятельство, что домой Анна Ивановна уезжала вместе со всеми, а не сразу же после гибели старичка. И все оставшиеся дни загорала, купалась, а в урочные часы приходила в столовую и кушала с отменным аппетитом…
* * *
Пару лет спустя после описанных событий, тем же самым утренним пароходом на пристань под названием «д/о «Волжские зори» прибыла семья известного в области писателя Романа Гвоздева. Сам Роман, спортивного телосложения мужчина с русыми, коротко остриженными волосами, его жена, полнеющая женщина лет тридцати с ярко-голубыми глазами на усталом лице и трое сыновей – крепких, русоголовых и голубоглазых пацанов, как три капли воды похожих на отца.
Капитан – веснушчатый молодой парень, старательно скрывающий пышную рыжую шевелюру под низко надвинутой на лоб фуражкой, – приказал отдать швартовы. Спустили трап, пассажиры, подхватив чемоданы и сумки, заторопились на берег.
Гвоздевы, обремененные многочисленной поклажей, сошли последними…
Когда, пройдя по прогибающимся доскам пристани, они стали спускаться вниз по ступенькам, им на глаза попался какой-то малыш, сидящий у самого подножия лестницы. Мальчик с упоением дожевывал шоколадку в цветастой обертке, краем глаза косясь на разложенные тут же, на песке, разнообразные лакомства: яблоко, банан, пачку печенья. Кто-то из отдыхающих, смеясь, сунул малышу полиэтиленовый пакет с авторучками, и он, важно кивнув, присоединил его к остальной дани. Оторвался он от созерцания своих сокровищ лишь на мгновение, чтобы внимательно оглядеть туго набитый рюкзачок младшего из Гвоздевых – Кирюши…
На территорию дома отдыха они вошли под звуки мажорной музыки, льющейся из невидимого репродуктора. А потом кто-то, тоже невидимый, поприветствовал их мелодичным женским голосом:
– Дорогие наши отдыхающие… Администрация дома отдыха «Волжские зори» поздравляет вас с началом отдыха. Ключи вы можете получить…
– Там все равно очередь, – сказал Гвоздев-старший. – Зачем тащиться с вещами? Пойдем в наш пятнадцатый, а ключи потом возьмем.
У крыльца бросили вещи и только потом заметили малыша с пристани. Он был покрупнее, чем Кирюша, которому недавно исполнилось три. Кирюша был мальчик развитый, но в этом можно было смело предсказать будущего силача.
– А конфеты вы для своих детей привезли? – осведомился мальчик. – Знаете, я ведь шоколадные люблю, не карамельки.
– Сейчас я тебя угощу, – Гвоздева засуетилась, открывая сумки.
Но муж решительно, хотя и мягко взял ее за руку.
– Подожди, Лида. Ты, мальчик, чей будешь? Откуда?
– Я домотдыховский, – ответил мальчик.
Прозвучало это как детдомовский. Женщина вздрогнула, с жалостью спросила:
– А мама у тебя есть? Где она?
Малыш не отвечал, лишь обаятельно улыбался.
– Тебе сколько лет? – спросил Кирюша.
– Три, – ответил мальчик.
– Как тебе, – сказал отец сыну и принялся дальше расспрашивать мальчика. – А родители твои где?
Но тот продолжал улыбаться, явно уходя от ответа.
– Так как же тебя зовут? Как твоя фамилия? – не отставали странные гости.
– Меня зовут Игорь, а фамилию я не знаю еще, – мальчик снова посмотрел на сумку, полагая, что теперь-то наконец получит свою конфетку.
– А где твой дом, Игорь? Где родители?
Догадавшись по тону дяди, что конфет не будет, мальчик отвернулся и направился к соседнему домику, чьи хозяева уже получили ключи и затаскивали вещи.
– Не годится парню побираться ходить. – Возмущению Гвоздева не было предела. – Согласись, Лида, где это видано? Вот возьму и отведу его к директору. А заодно ключи получу.
Он быстро нагнал и вернул обратно упирающегося малыша.
– Пойдешь со мной к директору, – строго сказал он мальчику.
– Пойду, если на рыбалку возьмешь, – малыш поглядел на торчащие из рюкзака удочки. – Возьмешь?
Пришлось Гвоздеву пообещать, что непременно возьмет. И обрадованный малыш, зажав в одной ладошке дядину руку, а в другой – пакет со сладостями, засеменил к директору – выяснять свою родословную.
В директорский кабинет они попали в самый раз, когда поток отдыхающих схлынул… Роман, держа за руку маленького попрошайку, прошел к столу, за которым сидела полная, представительная дама, и протянул ей путевку, вложенную в паспорт.
Татьяна Сергеевна – так звали нынешнего директора дома отдыха, не поднимая глаз, приняла документы и склонилась над «карточкой отдыхающего». И вдруг ее тонкие, красиво выщипанные брови удивленно поползли вверх.
– Ромка? Ты? – Она вскинула голову, и миловидное лицо директрисы озарилось сияющей улыбкой. – Неужели… Пеле?
– Я, – улыбнулся Роман, довольный тем, что она вспомнила-таки его детскую кличку, которую он получил за свои выдающиеся успехи на местных футбольных полях. – А я тоже смотрю и думаю: ты или не ты? Неужели «лягушонок»? То есть, извиняюсь… Татьяна Сергеевна, верно? Вот ты какая стала…
– Я слышала, ты писателем стал, – не осталась в долгу директриса. – Правда, не читала ничего, некогда все, дел вон сколько. В поселке, мать говорит, гордятся тобой. В люди вышел.
– Да и тебе жаловаться вроде не на что, – улыбнулся он. – Вон каким заведением заправляешь.
– Ну уж и заведением, – польщенно улыбнулась Татьяна. – Конечно, крутиться приходится. Что поделаешь, время такое.
Оба замолчали…
Больше вроде и говорить было не о чем, и Роман, чтобы не длить паузу, поторопился переменить тему.
– Тань, я хотел спросить тебя, не знаешь, кто мать этого героя? Я его у своего домика подобрал. Ходит, понимаешь, куски собирает. И к Лиде привязался, стал конфеты просить. Конфет не жалко, но у меня свой такой же, насмотрится – тоже попрошайничать начнет.
Тут он умолк, и в комнате повисло тяжелое, гнетущее молчание. А затем…
– Мерзавец, – Таня размахнулась и влепила малышу тяжелый подзатыльник. – Тебя сколько раз предупреждали, чтобы ничего не просил у отдыхающих? Сколько раз говорили, а?
Малыш засопел, обиженно набычился. И вдруг выдал в адрес матери грязное бранное слово, которое выучил у молоденьких ребят, отдыхавших в прежней смене. Разъяренная Татьяна, как тигрица, кинулась на ребенка.
– Ах ты, дрянь! – Схватив за руку сына, она стянула с него красные шортики и, сняв с себя модный тонкий кожаный поясок, с помощью которого старалась скрыть раздавшуюся талию, принялась хлестать сына, приговаривая: – Чтоб не смел такое матери говорить, чтоб не смел попрошайничать.
Потом, видимо, выдохлась, швырнула малыша в угол.
– Вот стой здесь до вечера, вместо того, чтобы по дому отдыха шастать, мать позорить. У-у, пакость… Папаша родный.
Досадуя на себя за то, что затеял этот разговор, Роман молча взял со стола ключи и, не попрощавшись, вышел из директорского кабинета.
Свое семейство Роман нашел на том же месте и в том же составе – у Гвоздевых не было принято на отдыхе разбредаться кто куда.
Быстро открыли дверь, занесли и распаковали сумку и рюкзаки, разложили вещи по полкам в шкафу. Мальчишки тут же заспорили, кому какая кровать достанется, а Роман, несколько взбудораженный встречей с прошлым, отправился подышать свежим воздухом. Неожиданно для самого себя, ноги понесли его к самому крайнему в их ряду домику.
…Когда-то этот домик «принадлежал» ему и его другу Олегу. Давно это было, в юности… Он, Роман, учился на первом курсе Литинститута, а Олег – в Гнесинке, на теоретико-композиторском факультете. Еще в Москве друзья сговорились летом махнуть в «Волжские зори» и предаться там светской жизни. И вот наступили каникулы… Стипендий, правда, им хватило только на то, чтобы оплатить двухнедельное проживание, зато какие это оказались две недели!
В первый же день Роман познакомился с очаровательной дочерью местной прачки и сообщил ей, что он – известный в Москве писатель. Затем, конечно же, последовало приглашение на чашечку кофе. Пообещав познакомить девушку со своими новыми произведениями, Роман прозрачно намекнул на то, что живет с другом – преуспевающим московским композитором, который, как ни странно, тоже еще до сих пор не женат…
Девушка – ее звали Марина – оказалась сообразительной и обещала прийти с подругой. Ровно в девять в дверь домика номер три раздался стук. Роман как раз выворачивал лампочку из патрона – в институтской «общаге» это считалось верным способом сразу же перейти к интиму.
– Свет почему-то не зажигается, – объяснил он девушкам, спрыгивая со стула. – И Олег запаздывает.
Что касается Олега, то тут никакого вранья не было. Олег ушел в поселок помогать отцу ремонтировать сарай и до сих пор еще не появлялся.
Лампочки запасной у Романа, конечно же, не было, зато были свечи. Зажгли одну, девушки стали послушно смеяться тому, как Роман с Женей Евтушенко влипли в какую-то невероятную анекдотическую историю. Олега все не было. Что делать сразу с двумя красотками, Роман просто не знал. Псевдолитературные истории подходили к концу, свеча догорала. Роман – в который раз – посмотрел на часы. Стрелки показывали половину двенадцатого.
Первой собралась уходить подружка – круглолицая симпатичная Лида.
– Вы меня не проводите? А то очень уж я полночи боюсь.
До родного поселка, где жила Лида, было рукой подать, но тащиться, спотыкаясь по темному берегу, Роману вовсе не улыбалось.
– Полночи боитесь? – Роман сделал внимательное, заинтересованное лицо. – А почему?
Любая проволочка времени до того, как подойдет Олег, была ему сейчас крайне необходима.
– А вы не знаете? – девушка недоверчиво усмехнулась. – Ну как же! В полночь всякая нечистая сила пробуждается. Мертвецы из гробов встают.
– Глупости все это, – Роман даже вздрогнул, впервые за вечер услышав голос Марины. – Бабушкины сказки! Ну хочешь, я сама провожу тебя, если боишься.
Похоже, что в отличие от подруги Марина была девушкой решительной, и Роман еще раз пожалел, что этот скотина Олег так опаздывает.
– Ну да, глупости, – вздохнула Лида. – Совсем даже не глупости. Послушай вот, что мне одна знакомая рассказывала. У этой знакомой была бабушка. Очень старенькая, но не болела ничем. И она вдруг говорит своей внучке: «Внученька, я завтра умру». Та засмеялась, говорит: «С чего ты взяла?» А старуха ей отвечает: «Ко мне ночью покойный муж приходил, звал с собой, сказал, что ему без меня плохо и мне к нему отправляться пора. Я и согласилась. Он сказал, что надоело ему ждать и что послезавтра вместе будем». Внучка рассмеялась только. А бабушка на следующий день на самом деле умерла.
– Вот я и говорю – старушкины сказки, – засмеялась Марина. – Конечно, народное поверье такое есть, да чепуха все это. Вроде бы перед тем, как умереть человеку, к нему либо умерший родственник, либо знакомый является. Глупости, никто и никому не является. Это человек все во сне видит. Да, может, он сотни раз этого умершего близкого ему человека во сне видел и с ним разговаривал, потому что наяву тосковал по нему, да внимания на эти сны не обращал. А перед смертью почувствовал себя плохо, понял, что умрет, вот и начал сны толковать. Так и возникла эта примета. Их много, таких примет. Например, если зеркало разобьешь… Да кто их только не разбивает? Их, может, каждый год разбиваешь, да не замечаешь, а как умер кто, так сразу, пожалуйте вам!
– А то еще говорят, – оптимистический тон Марины не подействовал на Лиду успокаивающе. – А то еще говорят, что перед смертью собака воет.
Роману было забавно смотреть на перепуганное, побледневшее лицо розовощекой хохотушки Лиды. Раз уж не получилось использовать полумрак для сексуальных развлечений, может быть, удастся хотя бы похохмить?
– А вот что еще мне рассказывали, – стараясь не смеяться, зловещим голосом начал он. – Жила одна молодая женщина, между прочим, замужняя. И вот муж ее погибает в автомобильной катастрофе! Но вдова никак не могла смириться со смертью любимого человека. И на похоронах, когда гроб уже стали закапывать, все рвалась еще разок на него посмотреть! И вдруг…
– Ой, – вскрикнула Лида, залезая с ногами на диван и прижимаясь к подруге. – …Я боюсь.
– Когда она снова упала на грудь покойника, он незаметно открыл глаза и… посмотрел на нее!
– А дальше?
– Дальше вот что было. Вернулась женщина с похорон, легла спать. И вдруг слышит – дверь открывается входная. «Вот чудеса, – думает вдова. – Я же ее на ночь на два замка закрыла, а ключи никому не давала». Слушает она дальше: бам-бам-бам! Шаги по коридору. Женщина вскочила с постели, бросилась к двери. А шаги все ближе, ближе… И вот… медленно… открывается… дверь. И на пороге ее спальни… – тут Роман сделал эффектную паузу, – появляется чья-то фигура в белом!
Последнюю фразу Роман произнес, повышая голос от слова к слову. И его старания, как показали дальнейшие события, увенчались полным успехом!
– А-а-а, – дико вскрикнула Лида и, смахивая на пол свечу, бросилась из-за стола в дальний, самый темный угол.
Но и Роман почувствовал, что глаза его вот-вот вывалятся из орбит. В проеме непонятно когда открывшейся двери белело нечто, имеющее очертания человеческой фигуры.
До сих пор, вспоминая этот случай, Роман удивляется – как он-то не догадался, что в дверях стоял вернувшийся Олег. Конечно, всему виной было это непонятное белое пятно. Потом-то они выяснили, что, подойдя к дому, Олег увидел висевшее на заборе забытое банное полотенце и накинул его на плечи. Но тогда, в тот момент…
…Повеселевший, растроганный возвращался Роман к своим. За это время мальчишки уже успели обежать всю территорию дома отдыха и теперь с восторгом делились впечатлениями с мамой, наперебой рассказывая о том, что видели, предвкушая, как завтра займутся всем сразу – и плаванием, и футболом, и волейболом, и теннисом, и греблей.
– Десять часов, – прервала их Лида. – Пора по постелям.
Одиннадцатилетний и трехлетний бурно завозмущались, споря и доказывая, что спать они не хотят, что еще рано.
– А я вот не лягу, и все. – Кирюша вырвался из рук матери и отошел к стене, уперев кулачки в бока. – Вот не буду спать.
– Правда, пап, зачем мы удочки брали? – заканючил средний, Максим. – Дядя Петя говорил, что лучше всего клюет поздно вечером.
Дядя Петя, брат матери и заядлый рыбак, конечно, знал в рыбалке толк. Но теперь Роман помянул его недобрым словом – разумеется, про себя.
– Папа, ну пап, – подойдя сзади, шепнул старший, Сергей, – давай, сбегаем, а? Хоть на часок. Правда, спать совсем не хочется.
– Мало ли что не хочется. – Роман был непреклонен. – Надо же отдохнуть после дороги. И Максиму, и Кирюше…
– А я не устал. И все равно на рыбалку пойду. – Кирюша схватил свою удочку, самую коротенькую, и направился к двери. – Айда, Максим…
Роман понял, что на корабле назревает бунт. Обострять отношения с командой – так он про себя называл сыновей – не хотелось, и он срочно стал искать компромиссное решение.
– Хорошо. Спать не будем – рано еще. Просто немного полежим и отдохнем. Между прочим, на берегу еще полно купальщиков, они нам всю рыбу распугают. И часика через два, если не уснете, отправимся. А я пока пойду, червей накопаю.
Как и ожидал Роман, пацаны охотно клюнули на хитрую приманку. Сергей и Максим ту же разделись и… отключились, только коснувшись головами подушек. Кирюша же заснул, привалившись к спинке кровати, в полурасстегнутой рубашонке, даже не успев справиться с пуговицами. Роман сам раздел его и на руках отнес в кроватку. Малыш даже не шевельнулся.
– Теперь будут спать как убитые до утра – засмеялась Лида. – Ловко ты их. Прямо Макаренко. Ну что… и нам пора. Пойдем-ка к себе, Рома…
Последние два месяца у них не было физической близости. Роман был буквально поглощен новой повестью, да и Лида за день так уставала, что к вечеру прямо-таки валилась с ног.
В городе начиналась эпидемия гриппа, и садик, в который ходил Кирюша, закрылся на карантин. Младшенький отличался озорным, непоседливым нравом. Впрочем, хлопот хватало и с не по годам самостоятельным Максимом, и с незаметно подросшим Сергеем… Супругам так долго не хватало времени друг для друга, что теперь, оставшись наедине, они накинулись друг на друга как изголодавшиеся. Дважды удовлетворяли свой любовный голод и все никак не могли насытиться.
– Я люблю тебя, Лида, – сказал Роман, бессильно откидываясь на подушку. – Сколько лет вместе, троих ребят завели, а я по-прежнему хочу тебя, как тогда – помнишь?
– А я? – расслабленно улыбнулась Лида. – Я – тоже.
– И тут вошла фигура в белом… – процитировал он зловещим шепотом. И тут же рассмеялся: – Господи, а это что еще за явление?
Дверь в комнату отворилась, и на пороге возникла… фигура в белом, хотя такая маленькая, что никто не испугался…
– Ну вот, а ты говорила, до утра не проснется, – недовольно пробурчал Роман. – Кирюша, никакой рыбалки не будет. Братья спят. И червяков я не нашел. Они все уже уснули и глубоко в землю закопались. В свои норки-постельки. И ты в постельку беги.
– Не хочу я на лыбалку, – слабым голосом возразил Кирюша. – Мне плохо, и живот болит.
Побледневший мальчик согнулся, держась за живот. Испуганная Лида подхватила мальчика на руки и вытащила во двор. Роман кинулся в административный корпус, поднял на ноги дежурного врача.
– Да что вы волнуетесь, папаша? – врачу явно не хотелось расставаться с нагретой постелью. – Переел небось. Вот и тошнит. Бывает…
– У моих такого не бывает, – оборвал его Роман. – У них желудки крепкие.
Когда Роман и врач вошли в домик, Кирюшка бледный, как полотно, лежал на кровати. Его лихорадило, рвота чередовалась с поносом.
– Что он у вас сегодня ел? – допытывался врач, осматривая больного.
– Все было свежее, фрукты мытые, – растерянно ответила Лида.
– Ты у чужих ничего не брал? – вспомнив Танькиного мальчишку, спросил Роман.
– Тетя на пляже яблоко дала, класное, – малыш не выговаривал букву «р».
– Какая еще тетя? Ух, Кирилл…
– Красивая тетя, молодая, – пояснил Кирюша. – Волосы у нее вот такие длинные, – он ткнул себя в коленку.
– Ах, черт, – расстроился Роман. – Видите, – он обратился к врачу, – какая-то молодая дуреха сунула пацану яблоко, в головенке-то мозгов нет, и яблоко, конечно же, не помыла.
– Может, дизентерия? – Лида опустилась на стул.
– У дизентерии инкубационный период два дня, – задумчиво произнес врач, и вдруг вся ленца слетела с него, а в глазах засветился откровенный испуг. – Уж не холера ли? Ну-ну, мамаша, спокойнее. Собирайте ребенка, поедем в больницу, – он встал и, преодолев минутное замешательство, скомандовал: – Так, ждать машину из райцентра не будем – повезем сами. На директорской машине. Вы, мамаша, поедете со мной, а вы, папаша, – он кивнул на Романа, – оставайтесь с детьми. Если какие признаки, вызывайте «Скорую», и тоже срочно в больницу.
Роман помог Лиде одеть малыша, добежал до Татьяны, вместе разбудили шофера, погрузили Кирюшу.
– Из больницы обязательно позвоните, – крикнула вслед отъезжающей машине Татьяна. И добавила негромко, как бы про себя: – Ох, лишь бы не холера. Закроют тогда наши «Зори». Вот несчастье-то…
Проводив жену с сыном, Роман немедленно вернулся обратно в домик. Надо было срочно успокоить Сергея с Максимом, объяснить им… Беспокоился он, впрочем, напрасно – намаявшиеся за день, «рыболовы» безмятежно посапывали в своих постелях. Подивившись крепкому детскому сну, Роман опустился на Кирюшину постель, привалился головой к подушке и… потерял представление о времени.
Очнулся от негромкого стука в окно, вскочил на ноги, кинулся к двери. На крылечке стояла Татьяна…
– Привет, – сказал он. – Проходи, Тань.
Таня, почему-то не глядя ему в глаза, шагнула через порог. У Романа внутри все так и похолодело.
– Что-то плохое? – он испуганно вгляделся в ее накрашенное, несмотря на глубокую ночь, лицо.
– Да нет, наоборот! Лида звонила, сказала, что полчаса назад получили результаты срочных анализов. Так вот, можешь не волноваться – никакой холеры у Кирюши нет.
У Романа точно камень свалился с души.
– Спасибо, Танька, что зашла, предупредила, – искренне поблагодарил он.
– Да брось ты! И вообще, кончай психовать. – Таня села в кресло, явно не собираясь уходить. – С моим обормотом тоже постоянно что-то случается. Я уж и внимание перестала обращать.
Ему ничего не оставалось, как опуститься в другое кресло, напротив гостьи – не выставлять же на улицу женщину, принесшую приятное известие. Сейчас небось начнет про детей растарыбарывать. Женщины это ужас как любят. Но Таня довольно быстро закончила детскую тему.
– Ромочка, – вкрадчиво сказала она, наклоняясь вперед и устремляя на него испытующий взгляд. – Ромочка, ты такой видный стал.
Только теперь до Романа дошел второй, тайный смысл ее столь позднего посещения. Смущенный и, что греха таить, взбудораженный близостью молодой красивой женщины, он инстинктивно откинулся назад, все дальше и глубже утопая в мягком кресле.
– Да ты уж не соблазнить ли меня хочешь, Танька? Так сказать, использовать служебное положение…
Но она не принимала его шутливого тона – все продолжала и продолжала наклоняться вперед, до тех пор, пока ее расширенные зрачки не оказались на уровне его глаз.
– Хочу, хочу, – она схватила руку и прижала ее к бурно вздымающейся груди. – Честно говорю, хочу использовать… То есть воспользоваться моментом. Ты теперь без жены остался. Лида сказала мне, что их не меньше недели продержат. А ты вон какой, тебе баба нужна. Да ты не смотри, что я такая на работе важная да строгая, в постели я нежная да ласковая. – Она встала на ноги, потянула его руку к себе. Рука, однако, не поддавалась.
– Рома, да ты что, Лида ни о чем не узнает. – Таня искренне удивилась. – Вот чудак.
– Брось, Татьяна. – Роман уже без всяких церемоний стал выдергивать руку из ее цепких лапок. – Иди-ка лучше домой, к мужу.
– Ах, вот ты из-за чего! – обрадовалась Татьяна. – Да нет у меня никого. Вдова я, Ромочка, молодая вдова. – С неожиданным для ее грузноватого тела проворством она прыгнула к нему на колени и заластилась кошечкой. – И Игорек у меня сироти-и-нушкой растет…
– Вот и иди к нему, – Роман осторожно, чтобы не обидеть Татьяну, разомкнул кольцо горячих рук и, резко изменив центр тяжести, встал на ноги. – Чем чужих мужей соблазнять, займись его воспитанием. А то, я вижу, одними колотушками отделываешься.
– Сына воспитывать? – Таня резко отстранилась, чувствовалось, что совет Романа задел ее за больное место. – Спасибо за указание, Ромочка. Только некогда мне педагогику здесь разводить. Вон какое хозяйство на плечах тащу. С утра до вечера крутишься. А тут еще и ночью дергают, отдохнуть не дают. Ложные вызовы делают!
Не ожидавший подобного оборота Роман даже рот разинул. А Татьяна, высоко вздернув нос и покачивая бедрами, медленно прошествовала к двери…
…До пяти утра Роман промучился без сна. Бессонницы, конечно, бывали у него и раньше, особенно когда допоздна засиживался за письменным столом… Уснул он только с первыми лучами солнца, а в восемь уже проснулись огольцы и потребовали ответа, куда пропали мама с братишкой.
После завтрака, в девять, поехали автобусом в райцентровскую больницу, предварительно покидав в дорожную сумку кое-какое бельишко, две зубные щетки, упаковку мыла.
Лида вышла в больничный коридор невыспавшаяся, разлохмаченная.
– Ну вот, – виновато сказала она. – Испортили мы вам отпуск. Врачи сказали – дизентерия у Кирюши. Правда, в легкой форме. Да он уже и сейчас на рыбалку просится. Но врачи говорят – надо полежать.
– Ну что ты, Лида, – Роман обнял жену, пригладил волосы, – не расстраивайся. Увидишь, все еще наладится. Главное, чтоб Кирюша выздоровел.
– Тебе одному тяжело будет, – посетовала Лида.
– Да разве я один? А команда на что? – Роман весело подмигнул сыновьям. – Справимся без мамы, мужики?
– Справимся, справимся, – закричали ребята. – Ты только не волнуйся.
Успокоенный, возвращался Роман обратно в «Волжские зори». Сойдя с автобуса, отвел ребят на игровую площадку, а сам отправился в библиотеку.
Роман не представлял себе отпуска без чтения хорошей книги. Именно такую книгу он и собирался сейчас отыскать. Давно, еще с институтских времен, мечтал перечитать «Исповедь» Жан-Жака Руссо. И теперь эта возможность ему, кажется, предоставлялась. К своему удивлению, он отыскал на библиотечной полке запыленный томик Руссо и, обрадованный, поспешил к выходу. Сыновья уже ждали его у двери… Всей командой побежали на пляж, купаться.
…Роман устроился на берегу с книгой, одновременно приглядывая за сыновьями. Максим, средний, плавал вдоль берега, демонстрируя разные стили, которым научился в бассейне, какому-то мальчугану. Чуть поодаль от него две девочки лет по тринадцать, находящиеся в таком возрасте, когда игры в кукол уже не интересны, забавлялись, катая на надувном матрасе Таниного сына. Тот весело хохотал. Самой Тани не было поблизости. «Случится что, она и не узнает», – невольно подумалось Роману. Но и Сергея почему-то не было видно. Ага, вот он где! Старшенький, вместе с таким же обалдуем, у которого развитие мышц опережало развитие головного мозга, улизнули далеко за красные плавучие буйки, означающие зону купания. Роман отложил книгу, подошел к кромке берега и воды, сложив руки рупором, крикнул: «Сергей, а ну назад». Сын не услышал, продолжал плыть дальше, подгоняемый пылом соперничества. «Даже если и услышит, не повернет, пока не обгонит», – вздохнул Роман и, не медля, бросился в воду. Наддали и юные купальщики…
Наконец на спасательной вышке спасатель то ли проснулся, то ли вернулся откуда-то и принялся за свою работу:
– Трое купальщиков, заплывших за буйки, немедленно вернитесь, – громко оповестил репродуктор.
Мальчишки услышали, переглянулись, но поплыли дальше, видимо, решив во что бы то ни стало определить победителя. Спасатель еще раз повторил заклинание:
– Трое купальщиков…
Ребята наконец-то сообразили, что речь идет о троих нарушителях, и испуганно обернулись.
– Быстро на берег, оба, – скомандовал Роман и поплыл к берегу, видневшемуся вдали желтой полоской песка. Ребята медленно двинулись следом…
Через пять минут, однако, стало ясно, что участники заплыва не рассчитали своих сил. Первым сдал более слабый – Серега… Сын стал более учащенно работать руками, а один раз даже ушел с головой под воду. Роман в два взмаха перелетел разделяющее их расстояние, подставил плечо, сказал: «Держись», затем протянул руку второму мальчишке и подтащил его к себе.
На берег вышли втроем – только что не в обнимку. Роман, задыхаясь, тоже присел у кромки воды. Но уже через две минуты он встал и, глядя на Сергея, стал сворачивать коврик, на котором загорали.
– На сегодня все. Больше купаться и загорать не будем, – объявил он. – И вечером тоже не пойдем.
– Пап, а я-то при чем, – заныл Максим. – Я же не заплывал, как Сережка.
– Ты, Макс, ни при чем, это точно, – спокойно объяснил Роман. – Но твой брат наказан. Так что быстренько домой.
Уходя с пляжа, Роман повернул голову и поискал глазами Танькиного малыша. Тот сидел на берегу все с теми же девчонками, которые, играя с ним, как с живой куклой, надевали на него свои маечки. Роман снова подивился прожорливости малыша. Даже когда ему на голову повязали косыночку, Игорек не шевельнулся, продолжая таскать из бумажного кулечка спелую клубнику. Ягоду, как видно, принесли на пляж с собой его случайные подружки…
Только дома, уже после ужина, Роман вспомнил про «Исповедь» Жан-Жака Руссо. Накинув тренировочный костюм, кинулся на пляж… Книги на месте не оказалось. Роман окончательно расстроился…
«А все из-за Сережки. Вот стервец. – Он еле сдерживался, чтобы не ворваться в дом и не выдать сыну по полному раскладу. – Нет, так не годится. За одно и то же два раза не наказывают. Надо остыть, прийти в себя».
Кляня уже собственную рассеянность, Роман, чтобы окончательно успокоиться, взял стоящие возле дома удочки и направился вниз, к реке. Привязав к леске мормышку, забросил удочку в воду. Поплавок несколько раз сносило к дебаркадеру, но он терпеливо забрасывал вновь и вновь. Поклевки, однако, не было… Прошел час, а Роман так и не подержал в руке даже завалященького окунька.
