Текст книги "Водная жила (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20
Официальная часть

Тридцать первого декабря в одиннадцать утра сельский клуб был полон народу. Весь поселок собрался не только для подведения итогов удивительного 1972 года, но и для торжественной подготовки к встрече Нового года.

Я сидел в первом ряду рядом с Галей, которая была в праздничном темно-синем платье с белым кружевным воротничком. На сцене, украшенной еловыми ветками и красными знаменами, стоял президиум во главе с Громовым в парадном костюме с орденскими планками.

– Товарищи! – начал директор совхоза, поднимаясь с места. – Сегодня особенный день. До Нового года остается несколько часов, и мы подводим итоги года, который навсегда изменил лицо нашего хозяйства.

Громов зачитал впечатляющие цифры: валовая продукция выросла на двести восемьдесят тысяч рублей, освоено пятьсот гектаров неудобных земель, восстановлено двенадцать единиц техники, создана система орошения мощностью тысяча двести кубометров в час.

– Но главное достижение, – продолжал директор, – это то, что наш совхоз стал базовым предприятием межхозяйственной программы развития орошения. Областное руководство выделило два миллиона рублей на расширение нашего опыта на весь район.

В зале раздались аплодисменты. Люди гордились тем, что их маленький совхоз стал известен на всю область.

– А теперь предоставляю слово инициатору и руководителю всех наших достижений, заведующему научно-исследовательским отделом товарищу Корнилову, – объявил Громов.

Я поднялся на сцену под аплодисменты. В зале сидели все те, с кем мы вместе прошли этот трудный, но удивительный год. Семеныч в праздничной рубашке, дядя Вася в костюме с медалью «За трудовую доблесть», Кутузов и Ефимов в очищенных очках, Володя Семенов с блокнотом в руках.

– Товарищи, – начал я, – год назад перед нами стояла задача освоить триста гектаров неудобных земель. Мы освоили пятьсот. Планировали построить локальную систему орошения, а создали межхозяйственную сеть. Хотели восстановить несколько единиц техники, а вернули к жизни целый парк машин. Каменистые пустоши превратились в зеленые террасы, заболоченные солончаки стали пастбищами, груды металлолома – работающими тракторами и комбайнами. Но главное, что мы доказали: нет безнадежных земель, есть неправильный подход к их использованию. Любую задачу можно решить, если применить научный метод и не бояться нестандартных решений.

Я рассказал о конкретных достижениях: террасообразователе собственной конструкции, который превратил каменистые склоны в пахотные поля; растениях-фиторемедиаторах, очистивших загрязненные земли; системе автоматического управления, созданной из подручных материалов.

– Особо хочу отметить роль молодежи, – продолжил я, указывая на комсомольцев. – Володя Семенов стал автором двадцати трех рационализаторских предложений. Колька освоил профессию сварщика высокого класса. Галя Морозова превратила комсомольскую организацию в настоящую школу будущих специалистов.

В зале раздались аплодисменты в честь молодежи. Володя покраснел от гордости, Колька с Наташей переглянулись и улыбнулись.

– В новом году перед нами стоят еще более амбициозные задачи, – заключил я. – Подключение пяти соседних хозяйств к нашей системе орошения, создание регионального центра подготовки кадров, организация производства органических удобрений. Но я уверен, что наш коллектив справится с любыми вызовами!

После моего выступления начались награждения. Железняков получил орден Трудового Красного Знамени за руководство строительством оросительной системы. Семеныч был награжден медалью «За трудовую доблесть» за восстановление техники и изобретательскую деятельность.

Кутузов и Ефимов получили почетные грамоты райкома партии за создание системы автоматического управления и научную работу. Володя Семенов стал лауреатом премии комсомола за техническое творчество.

– А теперь особая награда, – объявил Громов, доставая красивую папку в кожаном переплете. – Товарищ Корнилов награждается почетным знаком «Изобретатель СССР» и премией в размере пяти тысяч рублей за комплекс технических решений по освоению неудобных земель.

Сумма была огромной, почти годовая зарплата инженера. Но еще важнее было признание на государственном уровне.

Дядя Вася, тетя Груша, Зинаида Петровна получили благодарности с занесением в трудовые книжки. Даже дед Архип был отмечен как «лучший рационализатор старшего поколения» за создание дистиллятора.

После официальной части начался концерт художественной самодеятельности. Сцену украшали новогодние композиции из еловых веток, самодельные звезды из фольги сверкали в свете прожекторов.

Первым номером выступил хор из работниц фермы под руководством Зинаиды Петровны. Они исполнили «Подмосковные вечера», а затем специально сочиненную песню о достижениях совхоза. Зал подпевал припев, хлопал в ладоши. Песня получилась простая, но искренняя.

Затем на сцену вышли Колька и Наташа в костюмах Деда Мороза и Снегурочки, сшитых тетей Грушей из белого сатина с серебристой отделкой.

– Дед Мороз пришел в совхоз не с пустыми руками! – объявил Колька басовитым голосом, размахивая посохом из березовой ветки с фольгой. – Принес подарки всем, кто хорошо трудился!

– А что в мешке у дедушки? – игриво спросила Наташа, изображая Снегурочку.

– А в мешке у дедушки… – Колька заглянул в большой холщовый мешок, – новые трактора, комбайны, автомобили!

– Неправда! – рассмеялась Снегурочка. – В мешке совсем другое!

Они разыграли веселую сценку о том, как Дед Мороз перепутал подарки и вместо игрушек принес детям гаечные ключи, а взрослым куклы и мячики. Зал смеялся, особенно когда Дед Мороз подарил дяде Васе плюшевого мишку, а маленькой Машеньке – набор слесарных инструментов.

Следующим номером стал «радиоспектакль в прямом эфире». Тетя Клава установила на сцене микрофон от радиоузла, и началась трансляция новогодней сказки собственного сочинения.

– В некотором царстве, в совхозном государстве, – начал рассказчик Федька, – жили-были трудовые люди. И была у них земля мертвая, ни пашни, ни сенокоса…

Сказка рассказывала о том, как мудрый агроном-волшебник (намек на меня был прозрачным) с помощью верных помощников победил злую Засуху и Каменную Пустыню, превратив мертвые земли в цветущий сад.

Звуковые эффекты создавали подручными средствами: шум дождя – горохом в консервной банке, гром – металлическим листом, пение птиц – свистками разных тонов. Получалось наивно, но очень трогательно.

Кульминацией дневной программы стал конкурс на лучший новогодний снеговик. Жюри во главе с приехавшим Климовым обошло все тридцать с лишним участников конкурса.

– Первое место за самый оригинальный снеговик присуждается деду Архипу! – объявил первый секретарь. – За научно-популярную модель дистиллятора!

Ветеран поднялся со своего места под аплодисменты зала:

– Спасибо, товарищи! Буду и дальше просвещать народ в области техники!

– Второе место Володе Семенову за самый технически грамотный снеговик с планами развития хозяйства!

– А третье место, – продолжал Климов, – детской группе начальной школы за самую большую снежную композицию!

К пяти вечера начался праздничный ужин в столовой. Длинные столы были покрыты белыми скатертями, на них расставлены блюда с традиционными кушаньями. На отдельном столе красовался торт собственного изготовления, трехъярусный бисквит с кремом и клубничным вареньем.

– За наш коллектив! – поднял тост Громов, держа рюмку самогона Семеныча, настоянного на кедровых орешках. – За тех, кто не боится трудностей и превращает мечты в реальность!

– За молодежь! – подхватил дядя Вася. – За тех, кто придет нам на смену!

Тосты следовали один за другим. За технический прогресс, за дружбу между хозяйствами, за урожайный год, за счастье в семьях.

Между тостами люди делились планами на новый год. Дядя Вася собирался обучить внука Сережку на тракториста. Тетя Груша планировала открыть мастерскую художественного валяния при Доме культуры. Володя мечтал поступить в институт на заочное отделение.

К девяти вечера началась танцевальная программа. Гармонист дядя Петя наигрывал вальсы и польки, молодежь кружилась в танце, старшее поколение любовалось и подбадривало.

Особенно красиво танцевали Колька с Наташей, они явно много репетировали. Их вальс под «Амурские волны» вызвал настоящий восторг у зрителей.

В половине двенадцатого все собрались у главной елки на площади перед клубом. Володя установил большие часы, показывающие московское время, рядом развесил гирлянды собственного изготовления.

– Осталось десять минут до Нового года! – объявил он, проверяя свои самодельные часы по радиосигналу. – Приготовить шампанское!

Семеныч торжественно открыл бутылки советского шампанского «Советское», которые специально привезли из райцентра. Пенящийся напиток разлили в граненые стаканы.

– Пять минут! – объявлял Володя.

Люди становились плотнее, обнимались, готовились к главному моменту года.

– Одна минута! – Володя держал секундомер. – Тридцать секунд! Десять! Пять! Четыре! Три! Два! Один! С Новым годом!

Зазвучали куранты по радио, в небо взвились ракеты, которые Семеныч изготовил из охотничьих патронов. Люди обнимались, целовались, поздравляли друг друга.

– С Новым годом! – кричали в толпе. – Счастья! Здоровья! Удачи!

Галя оказалась рядом со мной в толпе поздравляющих. Мы обнялись, и я почувствовал, как быстро бьется ее сердце.

– С Новым годом, Витя! – прошептала она, поднимаясь на цыпочки.

– С Новым годом, Галя! – ответил я, целуя ее в щеку.

Но поцелуй получился не совсем в щеку, наши губы встретились, и на мгновение весь мир исчез. Вокруг кричали, смеялись, взрывались петарды, но для нас существовали только эти секунды близости.

– Пусть новый год принесет нам всем счастье! – объявил Громов, поднимая бокал. – Пусть сбудутся все мечты!

– За любовь! – кричал кто-то в толпе.

– За семейное счастье! – добавил другой голос.

Празднование продолжалось до двух часов ночи. Молодежь водила хороводы вокруг елки, старшее поколение пело песни военных лет, дети пускали бенгальские огни.

Постепенно люди начали расходиться по домам. Семьи с детьми ушли первыми, затем пожилые, последними остались молодые пары.

– Виктор Алексеевич, – тихо сказала Галя, когда толпа поредела, – не могли бы вы проводить меня домой? На улице темно и скользко.

– Конечно, – согласился я, понимая, что это не только вопрос безопасности.

Мы медленно шли по заснеженным улицам поселка. Над головой сияли звезды, в домах мерцали огни, где-то вдали слышались голоса запоздалых гуляк. Морозный воздух был чист и звонок, дыхание превращалось в белые облачка пара.

– Какой удивительный год прошел, – сказала Галя, крепче сжимая мою руку. – Иногда кажется, что это был сон.

– Самый прекрасный сон в моей жизни, – ответил я. – И он продолжается.

У дома Гали мы остановились, не спеша прощаться. Морозный воздух обжигал щеки, но нам не хотелось расставаться в эту особенную ночь.

– Витя, – тихо сказала она, не отпуская мою руку, – а может, не будем прощаться? Новый год ведь только начался.

В ее голосе звучала уверенность, которой не было месяц назад, когда мы впервые провели ночь вместе. Теперь между нами была близость, которая делала каждое прикосновение естественным.

– Конечно, – ответил я, целуя ее руку. – Хочу встретить рассвет нового года с тобой.

Мы пошли к моему дому, идя под руку по скрипучему снегу. Путь был знакомым, она уже несколько раз оставалась у меня на ночь после того незабываемого вечера в декабре, когда наши отношения перешли на новый уровень.

В доме было тепло благодаря модернизированной печи. Я помог Гале снять пальто, и она осталась в темно-синем платье, которое я уже научился снимать, зная каждую пуговицу, каждую складку.

– Как хорошо оказаться дома, – сказала она, и в слове «дома» было что-то особенное. За эти недели мой дом стал немного и ее домом тоже.

– Хочешь чаю? – предложил я, зажигая керосиновую лампу.

– Хочу, – улыбнулась она, – но сначала поздравь меня с Новым годом еще раз. По-настоящему.

Наши губы встретились в знакомом, но от этого не менее волнующем поцелуе. Я обнял ее за талию, чувствуя, как она без всякого стеснения прижимается ко мне всем телом. Теперь она знала, что будет дальше, и не боялась этого, а наоборот, ждала.

– Галя, – прошептал я, когда мы оторвались друг от друга, – ты становишься все прекраснее.

Она покраснела, но улыбнулась уверенно:

– А ты все более желанный.

Такая откровенность еще месяц назад показалась бы ей немыслимой, но теперь она научилась говорить о своих чувствах и желаниях без ложного стыда.

Мы сели на диван у печи, и она сразу устроилась у меня на коленях, еще одна маленькая привычка, которая появилась между нами.

– Знаешь, – сказала Галя, играя пуговицами моей рубашки, – сегодня особенный день. Не только потому что Новый год, но и потому что мы подвели итоги. И понял, что самое главное достижение года – это мы.

– Наши отношения? – уточнил я, поглаживая ее волосы.

– Да. То, как мы стали близки. Не только как коллеги, но и как… – она искала слова.

– Как любящие люди, – подсказал я.

– Именно, – она повернулась ко мне и поцеловала. – И я хочу начать новый год с того, что мне больше всего нравится.

– С чего же? – игриво спросил я, хотя прекрасно знал ответ.

– С тебя, – прошептала она, начиная расстегивать мою рубашку.

Теперь в ее движениях не было прежней неуверенности. За несколько ночей близости она изучила мое тело, узнала, что мне нравится, как довести меня до дрожи одним прикосновением.

– Пойдем в спальню, – предложил я. – Там теплее.

– И уютнее, – согласилась она, вставая и протягивая мне руку.

В спальне горела еще одна лампа. Галя села на край кровати, и начала расстегивать платье.

– Помоги мне, – попросила она, и в этой просьбе было столько доверия и близости.

Я сел рядом и медленно расстегнул пуговицы на спине платья, попутно целуя каждый открывающийся сантиметр кожи. Галя тихо вздыхала, она научилась не сдерживать свои реакции.

– Мм, как хорошо, – прошептала она, когда платье упало на пол. – Твои руки волшебные.

Под платьем было белое белье. Оно красиво обрисовывало ее фигуру, которую я теперь знал наизусть.

– Тебе идет, – сказал я, любуясь ею.

– Мне нравится носить то, что ты выбрал, – ответила она, помогая мне снять рубашку. – Мне нравится быть твоей.

Эти слова возбуждали меня не меньше, чем прикосновения. Мы легли на кровать, и Галя сразу прижалась ко мне, не стесняясь своего желания.

– Витя, – прошептала она, целуя мою шею, – я так соскучилась. Мы не были вместе целых три дня.

– Я тоже скучал, – признался я, поглаживая ее спину. – Особенно по ночам.

Она засмеялась:

– А я мечтала об этом прямо на совещаниях. Хорошо, что никто не умеет читать мысли.

Мы целовались и ласкали друг друга, наслаждаясь знакомой, но не ставшей привычной близостью. Галя больше не стеснялась показать свое удовольствие, не боялась попросить о том, что ей хочется.

– Хочу тебя, – прошептала она, сжимая мои плечи. – Хочу почувствовать тебя в себе.

Когда мы соединились, она встретила меня уверенным движением бедер. Боли больше не было, только удовольствие и чувство полноты, о котором она мне рассказывала.

– Да, – выдохнула она, – именно так. Именно этого я хотела.

Мы двигались в знакомом ритме, который выработался между нами за эти недели. Я знал, что ей нравится, когда я целую ее грудь, она знала, что мне нравится, когда она слегка покусывает мою шею.

– Виктор, – стонала она, – быстрее. Хочу кончить вместе с тобой.

Это было еще одним открытием наших отношений, она научилась не стесняться своих желаний, говорить о том, что чувствует, направлять наши ласки.

Волна удовольствия накрыла нас почти одновременно. Галя выгнулась под моим телом, тихо вскрикивая, а я растворился в ней, чувствуя, как она сжимается вокруг меня.

– Боже, как хорошо, – прошептала она, когда мы оба успокоились. – Каждый раз лучше предыдущего.

– Потому что мы учимся друг у друга, – ответил я, целуя ее разгоряченное лицо.

Мы лежали в объятиях, наслаждаясь близостью. Галя рисовала пальцем узоры на моей груди, еще одна маленькая привычка.

– Знаешь, о чем я думаю? – сказала она через некоторое время.

– О чем?

– О том, что хочу просыпаться рядом с тобой не только по праздникам. Хочу, чтобы это было… всегда.

Мы провели остаток ночи, строя планы на будущее, перемежая разговоры новыми поцелуями и ласками. К утру мы занимались любовью еще дважды, медленно и нежно, наслаждаясь каждым мгновением близости.

Когда первые лучи солнца проникли в комнату, мы лежали в объятиях друг друга, счастливые и умиротворенные.

– С Новым годом, – прошептал я, целуя ее в висок.

– С Новым годом, – ответила она, прижимаясь ко мне. – И с началом нашей настоящей жизни.

Глава 21
Весенние испытания

Мартовским утром я проснулся от непривычно громкого пения птиц за окном.

Зима наконец отступила. Термометр на столбе показывал всего минус пять градусов, первый раз за долгие месяцы температура поднялась выше критической отметки. Солнце светило ярче, снег начинал подтаивать, с крыш свисали длинные сосульки.

Я быстро умылся холодной водой из алюминиевого рукомойника, надел рабочую телогрейку темно-синего цвета и резиновые сапоги «Прогресс». За окном слышались голоса, поселок просыпался после зимней спячки.

Первым делом нужно проверить состояние оросительной системы после четырех месяцев морозов. Я взял полевой блокнот в клеенчатой обложке, инструментальную сумку и вышел на улицу.

«Урал» завелся с первого раза, двигатель явно радовался потеплению не меньше людей. Через десять минут я подъехал к зданию НИО, где меня уже ждал Кутузов в ватной куртке цвета хаки и валенках с галошами.

– Виктор Алексеевич, – поздоровался Петр Васильевич, поправляя очки в металлической оправе, – готов к весенней ревизии. Приборы проверил, все работает.

В руках у лаборанта была кожаная сумка с измерительными приборами: мегаомметр М-4100/5 для проверки изоляции, вольтметр М42300 для контроля напряжения, манометр МП-100 для измерения давления. Все оборудование аккуратно уложено в войлочные прокладки.

– Петр Васильевич, – сказал я, заводя мотоцикл, – начнем с первой станции. Она работала всю зиму, но после морозов под сорок нужно все проверить особенно тщательно.

Мы поехали по размокшей от оттепели дороге к насосной станции номер один. Павильон размером три на четыре метра выглядел после зимы несколько потрепанным, краска местами облупилась, на металлической крыше вмятины от сосулек.

Внутри павильона работал центробежный насос Д-320, создавая привычное равномерное гудение. Температура поддерживалась на уровне плюс восемнадцати градусов благодаря электрическому нагревателю ТЭН-3 и дополнительной печке, которую мы установили после декабрьской аварии.

– Визуально все в порядке, – сказал Кутузов, осматривая электрощит управления. – Лампочки горят зелеными, аварийных сигналов нет.

Я проверил показания приборов. Давление в системе четыре атмосферы, расход воды двести кубометров в час, электродвигатель АИР-112 работал ровно, без вибраций.

– А вот здесь проблема, – Кутузов указал на контакты магнитного пускателя ПМЕ-211. – Видите белый налет? Это коррозия от конденсата.

Действительно, медные контакты покрылись зеленоватым налетом окислов. В условиях повышенной влажности и перепадов температуры это неизбежно.

– Нужно зачистить и обработать, – решил я, доставая из сумки мелкую наждачную бумагу и флакон технического спирта. – Иначе контакт ухудшится, пускатель может не сработать.

Мы аккуратно зачистили контакты до блеска, протерли спиртом, смазали тонким слоем технического вазелина для защиты от окисления. Работа заняла полчаса.

– Проверяем работу, – сказал я, нажимая кнопку «Пуск» на щите управления.

Пускатель щелкнул четко, без заеданий. Лампочка «Насос включен» загорелась ровным зеленым светом.

– Отлично, – одобрил Кутузов, записывая результаты в журнал технического состояния. – Станция номер один готова к работе.

Мы поехали дальше, к станции номер два, расположенной в полукилометре по магистральному трубопроводу. Здесь картина была похожей. Оборудование работало, но требовало профилактики.

У датчика давления РД-1 импульсная трубка была покрыта льдом, несмотря на систему обогрева.

– Нагреватель работает, – констатировал Кутузов, проверив напряжение на клеммах ТЭНа. – Но мощности не хватает. Нужен более сильный.

– Или лучшая теплоизоляция, – предложил я, осматривая трубку диаметром восемь миллиметров. – Обмотаем стекловатой и алюминиевой фольгой.

Мы сняли ледяную корку паяльной лампой ПЛ-1, обмотали трубку слоем стекловаты толщиной два сантиметра, сверху алюминиевой фольгой для отражения тепла. Получился эффективный теплоизолятор.

– Теперь замерзать не будет даже при сорока градусах мороза, – удовлетворенно сказал Кутузов, проверяя показания датчика.

На третьей станции обнаружилась более серьезная проблема. Один из проводов питания треснул от мороза, изоляция стала хрупкой и начала осыпаться.

– Кабель КРПТ-10 не выдержал, – сказал я, осматривая поврежденный участок. – При минус сорока изоляция становится как стекло.

– А запасной кабель есть? – поинтересовался Кутузов.

– В МТМ должен быть. Но пока заменим поврежденный участок изолентой и кембриком.

Мы аккуратно обмотали треснувшую изоляцию изолентой ПВХ, сверху надели кембриковую трубку для дополнительной защиты. Временный ремонт позволял системе работать до капитального восстановления.

К полудню мы обошли все шесть станций. Общая картина была обнадеживающей. Оборудование хорошо перезимовало, серьезных поломок не было. Требовалась только профилактика и мелкие доработки.

– Составим план восстановительных работ, – сказал я, открывая блокнот на чистой странице. – Сначала самое важное, потом второстепенное.

Кутузов достал авторучку «Москва» и начал записывать под мою диктовку:

– Первоочередные работы: замена поврежденного кабеля на третьей станции, очистка и смазка всех контактных соединений, дополнительная теплоизоляция датчиков давления.

– А во вторую очередь? – спросил лаборант, не отрываясь от записей.

– Покраска павильонов, замена треснувших стекол, проверка заземления, калибровка измерительных приборов, – продолжил я перечисление.

– Сколько времени потребуется? – поинтересовался Кутузов.

– При нормальной погоде неделя, – прикинул я. – Привлечем Володю с помощниками, Светлова-электрика, может быть Семеныча для тяжелых работ.

Мы вернулись в НИО, где за письменным столом, покрытым зеленым сукном, составили подробный план-график восстановительных работ. Каждая задача имела исполнителя, срок выполнения и необходимые материалы.

– Виктор Алексеевич, – сказал Кутузов, закрывая журнал наблюдений, – а когда планируется первый полноценный пуск системы?

– Как только закончим профилактику, – ответил я. – Дней через десять. Хочу, чтобы к приезду областной комиссии все работало идеально.

За окном слышались голоса рабочих, начавших подготовку к весенне-полевым работам. Скоро начнется новый сельскохозяйственный год, и наша система орошения должна быть готова к первым серьезным испытаниям.

Через неделю, в солнечный день с температурой плюс восемь градусов, состоялся торжественный первый пуск оросительной системы после зимней консервации.

К зданию конторы совхоза подъехали три автомобиля: черная «Волга» ГАЗ-24 с Климовым, серый УАЗ-469 с представителями области и синий «Москвич-412» с корреспондентом газеты «Алтайская правда».

Я встречал гостей в парадном костюме темно-синего цвета с галстуком, что в совхозной обстановке выглядело довольно необычно. Рядом стояли Громов в костюме с орденскими планками и Галя в строгом темно-сером платье с белым воротничком.

– Товарищ Корнилов, – поздоровался Климов, выходя из машины, – готовы продемонстрировать достижения?

– Полностью готовы, – ответил я, пожимая руку первому секретарю. – Все системы проверены и настроены.

Из УАЗа вышли Басов из районного управления сельского хозяйства и Власов из управления водными ресурсами, оба в длинных пальто из драпа и каракулевых шапках. Корреспондент Тамара Викторовна была в коричневом пальто с мутоновым воротником, с фотоаппаратом «Зенит-Е» и блокнотом в руках.

– Предлагаю начать с центрального пункта управления, – сказал я, приглашая делегацию в здание конторы.

В конторе у противоположной стены был установлен пульт управления, металлический шкаф высотой два метра с сигнальными лампами, переключателями и схемой всей системы. На схеме зелеными лампочками отмечались работающие станции, красными – аварийные состояния.

– Впечатляющая автоматизация, – признал Власов, изучая панель управления. – Как в настоящей диспетчерской крупного предприятия.

Володя Семенов в чистой белой рубашке и темных брюках стоял рядом с пультом, готовый продемонстрировать работу системы. В руках у него была папка с техническими схемами.

– Система управляется автоматически, – объяснял молодой инженер, показывая на приборы. – Датчики давления контролируют состояние сети, при необходимости включаются дополнительные насосы.

– А надежность какая? – поинтересовался Басов, делая записи в блокноте.

– За зиму ни одного серьезного сбоя, – ответил я. – Мелкие неисправности устранялись в течение нескольких часов.

Климов внимательно изучал схему расположения станций:

– А какая общая производительность системы?

– Тысяча двести кубометров в час при полной нагрузке, – доложил Володя. – Достаточно для орошения трех тысяч гектаров.

Тамара Викторовна фотографировала пульт управления со всех сторон, записывала технические характеристики. Корреспондент была женщиной лет тридцати пяти с внимательными карими глазами и энергичными движениями.

– А теперь самое интересное, – объявил я. – Запуск системы с полной производительностью.

Володя торжественно нажал главный рубильник. Загорелись зеленые лампы «Система включена» на всех шести позициях пульта.

– Открываем магистральную задвижку! – скомандовал я.

Громов повернул маховик запорной арматуры. Стрелки манометров на пульте начали подниматься, показывая рост давления в системе.

Через тридцать секунд на схеме одна за другой загорались красные лампы «Насос включен». Автоматика работала точно по программе. Сначала первая станция, через полминуты вторая, затем остальные.

– Давление стабилизировалось на отметке четыре атмосферы, – доложил Володя, следя за центральным манометром. – Работают все шесть насосов.

– Отлично! – обрадовался Климов. – А теперь можно посмотреть на станции непосредственно?

– Конечно, – согласился я. – Поедем на первую станцию, она ближайшая.

Мы сели в автомобили и поехали к насосной станции номер один. Весенняя дорога была размокшей, колеса буксовали в грязи, но через десять минут мы добрались до цели.

Павильон выглядел аккуратно. Свежая краска голубого цвета, новые стекла в окнах, аккуратно подметенная территория вокруг. Работы по весенней профилактике были завершены вчера вечером.

– Заходите, – пригласил я гостей внутрь павильона.

Внутри тепло, плюс двадцать градусов, работал насос Д-320, на приборной панели мигали зеленые лампочки автоматики. Все выглядело современно и технологично.

– А уровень шума приемлемый? – спросил Власов, прислушиваясь к работе оборудования.

– В пределах санитарных норм, – ответил я. – Павильон звукоизолирован, плюс станции расположены вдали от жилых домов.

Басов изучал схему трубопроводов, висевшую на стене:

– А протяженность сети какая?

– Пятнадцать километров магистральных линий, – ответил Володя, показывая на схеме. – Плюс отводы к полям орошения.

Тамара Викторовна фотографировала оборудование, записывала технические подробности. Видно, что материал для статьи уже складывается в голове.

Когда мы вышли из павильона, Климов предложил:

– А нельзя ли увидеть систему в действии? Чтобы вода реально текла по трубам?

– Конечно можно, – согласился я. – У нас есть демонстрационный участок с дождевальными машинами.

Мы поехали к опытному полю площадью десять гектаров, где были установлены две дождевальные машины «Фрегат». Самоходные агрегаты для полива больших площадей. Машины представляли собой длинные фермы на колесах с форсунками для распыления воды.

– Включаем полив! – объявил я, нажимая кнопку пуска на пульте управления.

И тут произошло нечто неожиданное. Как только вода под давлением устремилась по трубопроводам, система начала издавать мелодичные звуки. Низкие гудящие тона, переходящие в более высокие, создавали что-то похожее на музыку.

– Что это такое? – удивился Власов, прислушиваясь к необычным звукам.

– Не знаю, – честно признался я. – Зимой такого не было.

Звуки отчетливо слышались вдоль всей трассы трубопровода. Мелодичное гудение, меняющее тональность в зависимости от давления и расхода воды.

– Может быть, брак труб? – предположил Басов, озабоченно глядя на магистраль.

– Или кавитация в насосах? – добавил Власов.

Володя достал блокнот и начал записывать наблюдения:

– Звук возникает только при определенном расходе воды. При малом расходе тишина, при большом тоже. Резонанс на средних режимах.

Тамара Викторовна с интересом слушала «музыку труб», даже попыталась записать мелодию в блокнот нотными знаками.

– А может, это не недостаток, а особенность? – предположила она. – Музыкальная оросительная система – звучит оригинально!

Галя, которая присоединилась к нам у опытного поля, выдвинула практическую идею:

– А что, если использовать этот эффект для сигнализации? По звуку можно определять режим работы системы.

– Интересная мысль, – согласился я. – Но сначала нужно выяснить причину явления.

Володя уже составлял план технического расследования:

– Проверим все стыки труб, осмотрим внутренние поверхности, измерим частоты звучания в разных точках системы.

Между тем дождевальные машины заработали в полную силу. Мощные струи воды под давлением четыре атмосферы разбрызгивались на площади в несколько гектаров, создавая искусственный дождь с радугой в солнечных лучах.

– Впечатляет! – признал Климов, наблюдая за работой дождевалок. – Такая система может изменить лицо сельского хозяйства всего района.

– Именно к этому мы стремимся, – ответил я. – К следующему году планируем подключить пять соседних хозяйств.

Власов записывал технические характеристики:

– А расход воды на гектар какой?

– Зависит от культуры и фазы развития, – объяснил я. – В среднем триста кубометров на гектар за сезон. Для нашей зоны это оптимальная норма.

Демонстрация продолжалась час. Гости осмотрели магистральный трубопровод, систему управления дождевалками, участки освоенных «мертвых» земель. Все произвело сильное впечатление.

– А что с загадочными звуками? – поинтересовалась Тамара Викторовна перед отъездом.