Текст книги "Водная жила (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Фермер 2: Водная жила

Глава 1
Проверка

Много помечтать не удалось. Казалось, только заснул, а уже утро. И опять трезвонит телефон.

– Виктор Алексеевич, – встревоженный голос Кутузова прорезал утреннюю тишину, – у нас проблемы. Большие проблемы.

– Что случилось, Петр Васильевич?

– Приехала комиссия из санэпидстанции. Требуют немедленно прекратить работу с бактериальными культурами. Говорят, что у нас нет лицензии на работу с микроорганизмами.

Я быстро оделся и помчался в районный центр. По дороге размышлял о том, кто мог организовать эту проверку. Совпадение казалось маловероятным, слишком уж вовремя появились контролеры.

В районной ветстанции царила напряженная атмосфера. У входа в лабораторию стояли трое мужчин в серых костюмах, а Кутузов нервно расхаживал по коридору, то и дело поправляя очки.

– Товарищ Корнилов? – обратился ко мне высокий худощавый мужчина лет сорока с бледным лицом и внимательными глазами. – Анатолий Сергеевич Покровский, главный санитарный врач района. Нам нужно поговорить.

В кабинете заведующего ветстанцией комиссия разложила на столе толстые папки с инструкциями и постановлениями. Покровский достал из портфеля протокол проверки, уже наполовину заполненный.

– Согласно постановлению Минздрава СССР от 1969 года, – начал он официальным тоном, – работа с микроорганизмами разрешена только в лицензированных лабораториях. У вас такой лицензии нет.

– Но мы работаем с почвенными бактериями, – возразил я. – Это не патогенные штаммы, они безвредны для человека.

– Микроорганизм есть микроорганизм, – отрезал Покровский. – Без соответствующего разрешения любая работа с ними запрещена. Это прямое нарушение санитарных норм.

Рядом с ним сидел старый знакомый, мужчина в очках, Стукалов, главный ревизор района. Тот самый «сосунок Лаптева», как называл его Громов. Теперь стало ясно, откуда ноги растут у этой проверки.

– Товарищ Покровский, – сказал Стукалов, листая какие-то документы, – здесь еще и нарушения по хранению химических реактивов. Не все склянки промаркированы согласно требованиям.

– Это рабочие растворы, – попытался объяснить Кутузов. – Мы их каждый день готовим свежие.

– Не важно, – махнул рукой санитарный врач. – Требования едины для всех. Я вынужден приостановить работу лаборатории до получения всех необходимых разрешений.

– А сколько времени это займет? – спросил я.

– Месяца два-три, не меньше, – равнодушно ответил Покровский. – Нужно подать документы в область, пройти экспертизу, получить заключение…

Два-три месяца! За это время все наши культуры погибнут, а работы на полях встанут. Именно этого и добивался Лаптев через своих подручных.

– Можно как-то ускорить процесс? – поинтересовался я.

– Только если найдете способ работать в рамках действующего законодательства, – пожал плечами Покровский. – Но это маловероятно.

После ухода комиссии мы с Кутузовым остались в опустевшей лаборатории. На столах стояли запечатанные колбы с бактериальными культурами, результат многомесячного труда.

– Что теперь делать? – растерянно спросил лаборант.

– Думать, – ответил я. – Где-то должна быть лазейка. Бюрократия имеет свои слабые места.

Вечером я сидел дома за столом, изучая нормативные документы, которые удалось достать в райкоме. Толстые подшивки инструкций, постановлений, разъяснений министерств. Нужно найти способ обойти запрет, не нарушая формально закон.

К полуночи решение начало проясняться. Согласно одному из документов, научно-исследовательские подразделения сельскохозяйственных предприятий имели право на упрощенное лицензирование при условии работы только с непатогенными штаммами.

Ключевые слова: «научно-исследовательское подразделение». Если оформить лабораторию не как часть ветстанции, а как НИО совхоза, то требования могут быть иными.

Я уже знал историческую практику. Опытные станции при совхозах существовали с 1920-х годов. Селекционные участки были обычным явлением в крупных хозяйствах. Научно-производственные объединения (НПО) начали активно создаваться с конца 1960-х.

А вот и нормативная база. Надо обложить законами, ведь мои противники так и советовали действовать в рамках законодательства.

– Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР от 1968 года «О мерах по дальнейшему развитию сельскохозяйственной науки»

– Типовое положение о научно-исследовательских подразделениях сельхозпредприятий (1971)

– Инструкция Минсельхоза о порядке создания опытных участков

Я уже знал и реальные примеры. Наш тезка, совхоз «Заря» в Московской области имел селекционный отдел. У совхоза им. Ленина в Московской области был крупнейший научно-производственный комплекс. Многие племенные и семеноводческие совхозы имели исследовательские подразделения.

Соответственно, для НИО имелись неплохие плюшки:

– Упрощенное лицензирование научной деятельности;

– Льготы по налогообложению;

– Право на работу с экспериментальными культурами;

– Возможность публикации научных работ.

Изучив материалы, на следующее утро я поехал к Громову.

– Михаил Михайлович, нам нужно срочно создать научно-исследовательский отдел совхоза, – сказал я, входя в кабинет директора.

– Зачем? – удивился Громов, отрываясь от отчетов.

Я рассказал о проблемах с санэпидстанцией и найденном решении. Директор слушал внимательно, время от времени кивая.

– Хитро придумано, – признал он. – А оформить можно?

– Можно, если правильно подать документы. Создаем НИО совхоза по проблемам земледелия. Переводим туда Кутузова, официально трудоустраиваем Ефимова. Получаем статус научного учреждения.

– А финансирование?

– Заложим в смету расходов на освоение неудобных земель. Областная программа это покроет.

Громов подумал, постучал карандашом по столу.

– Рискованно, но попробовать стоит. Когда нужно ехать в область?

– Чем быстрее, тем лучше. Пока культуры окончательно не погибли.

– Завтра поедете. Возьмите УАЗ, документы подготовлю к вечеру.

В областном центре меня принял Савельев, в своем кабинете на четвертом этаже здания облисполкома. Просторная комната с дубовой мебелью и портретами руководителей страны на стенах.

– Виктор Алексеевич! – радушно поздоровался заместитель председателя. – Как дела в совхозе? Слышал, показываете отличные результаты.

– Спасибо, Иван Федорович. Но есть проблема. – Я рассказал о ситуации с лабораторией.

Савельев нахмурился:

– Неприятная история. Кто проверку организовал?

– Санэпидстанция. По инициативе районного руководства.

– Понятно, – многозначительно произнес заместитель председателя. – А что предлагаете?

Я изложил план создания НИО совхоза. Савельев слушал, изредка задавая уточняющие вопросы.

– Идея здравая, – согласился он. – Научно-исследовательские подразделения действительно имеют льготы. Но нужно все правильно оформить.

– Именно поэтому я и обратился к вам. Без областной поддержки не получится.

Савельев встал, прошелся по кабинету:

– Хорошо. Дам указание юридическому отделу подготовить документы. А в санэпидстанцию позвоню лично, объясню ситуацию.

– Спасибо, Иван Федорович.

– Только учтите, – предупредил заместитель председателя, – НИО должен действительно заниматься наукой. Отчеты, публикации, внедрение результатов. Формально создать не получится.

– Конечно. У нас есть реальные разработки, экспериментальные данные.

– Тогда через неделю приезжайте за готовыми документами.

– Иван Федорович, – сказал я, не вставая с места, – неделя это слишком долго. За это время культуры окончательно погибнут, а Лаптев успеет организовать новые препятствия.

Савельев удивленно поднял брови:

– Но юридическое оформление требует времени…

– А что если сделать наоборот? – перебил я. – Сначала дать временное разрешение на возобновление работ, а документы оформить задним числом?

– Это нарушение процедуры, – нахмурился заместитель председателя.

– Не нарушение, а административная гибкость, – возразил я. – Вы же заместитель председателя облисполкома, имеете право принимать оперативные решения в интересах развития сельского хозяйства.

Я достал из папки фотографии террасированных участков и результатов очистки земель:

– Посмотрите, Иван Федорович. Вот что дает наша работа. Мертвые земли оживают, урожайность растет. А теперь все это может остановиться из-за бумажной волокиты.

Савельев внимательно изучал снимки, время от времени качая головой:

– Впечатляющие результаты, но все-таки…

– А представьте, – продолжал я, – что об этом узнают в Москве. Перспективная разработка погибла из-за бюрократических проволочек в области. Кто будет отвечать?

В глазах заместителя председателя мелькнула тревога. Критика из центра была последним, чего хотел любой областной руководитель.

– Что конкретно предлагаете? – спросил он после паузы.

– Подпишите распоряжение о временном разрешении работ до получения постоянной лицензии. А параллельно дайте указание юристам ускорить оформление. Я готов сам помочь с подготовкой документов.

– Сами? Но у вас же нет юридического образования…

– Зато есть понимание специфики работы. И время, которого нет у ваших юристов.

Савельев задумался, барабаня пальцами по столу. Я понимал, что сейчас решается судьба всего проекта.

– Иван Федорович, – добавил я мягче, – скоро у вас совещание с руководством. Представьте, как эффектно будет выглядеть доклад о новом НИО, который уже дает практические результаты.

Глаза заместителя председателя заблестели. Идея произвести впечатление на районное руководство ему явно понравилась.

– Хорошо, – решил он наконец. – Но с условиями. Во-первых, вы лично отвечаете за качество документов. Во-вторых, если что-то пойдет не так, ответственность ляжет на вас.

– Согласен, – немедленно ответил я.

Савельев нажал кнопку селектора:

– Зовите Петра Ивановича из юридического отдела. Срочно.

Через десять минут в кабинет вошел пожилой мужчина в строгом костюме с папкой документов под мышкой.

– Петр Иванович, – сказал Савельев, – нужно срочно оформить создание НИО при совхозе «Заря». Товарищ Корнилов будет помогать с подготовкой материалов.

Юрист недовольно поморщился:

– Иван Федорович, это займет минимум две недели…

– У вас есть два дня, – отрезал заместитель председателя. – Работайте в тесном контакте с товарищем Корниловым.

Следующие два дня я практически не выходил из областного центра. Снял номер в гостинице «Алтай» и с утра до вечера просиживал в юридическом отделе облисполкома.

Петр Иванович, несмотря на первоначальное недовольство, оказался толковым специалистом. Я быстро понял принципы работы с документооборотом и стал подавать ему уже готовые проекты приказов и постановлений.

– Откуда вы знаете такие тонкости? – удивлялся юрист, просматривая мой проект устава НИО.

– Читаю нормативные акты по ночам, – отвечал я. – Когда дело касается выживания проекта, желание трудиться появляется само собой.

К концу второго дня пакет документов был готов. Временное разрешение на работу, проект приказа о создании НИО, согласования с санэпидстанцией и пожарной инспекцией.

– Удивительно, – признался Петр Иванович, складывая бумаги в папку, – за два дня сделали то, на что обычно уходит месяц.

– Когда нет времени на раскачку, работается эффективнее, – ответил я.

Савельев подписал все документы в тот же вечер, а я уже на следующее утро мчался обратно с драгоценной папкой.

В районе документы произвели должное впечатление. Надо было видеть лицо Покровского, когда он увидел областные документы со свежими печатями. Он изучил бумаги, несколько раз позвонил в область, только после этого разрешил возобновить работу лаборатории.

– Статус научного учреждения меняет дело, – признал он. – Но требования к оформлению работ ужесточаются. Нужны протоколы, журналы, отчеты.

– Обязательно будем вести, – пообещал я.

Стукалов при этом разговоре выглядел крайне недовольным. Его козырь оказался битым, а Лаптев наверняка устроит разнос за провал операции.

– А кто будет заведовать этим НИО? – ехидно спросил ревизор.

– Я, – спокойно ответил я. – Приказ уже подписан.

К концу дня лаборатория возобновила работу. Кутузов с облегчением снял печати с оборудования, проверил состояние культур. К счастью, большинство штаммов удалось сохранить.

– Ловко вывернулись, – признал лаборант. – А я думал, все пропало.

– В бюрократии главное найти правильную формулировку, – объяснил я. – У каждого запрета есть исключения.

Ефимов, который до этого нервничал из-за возможного закрытия лаборатории, теперь с энтузиазмом взялся за оформление документации НИО.

– Будем вести настоящие научные отчеты, – сказал он. – С графиками, таблицами, выводами. Может, даже статью в журнале опубликуем.

– Почему нет? – согласился я. – Наши результаты того заслуживают.

– А что писать будем? – поинтересовался Кутузов, доставая из ящика стола толстую тетрадь с записями наблюдений.

– У нас материала на целую диссертацию накопилось, – ответил я, перелистывая страницы. – Вот данные по фиторемедиации загрязненных почв, результаты террасирования, опыт с галофитами на солончаках.

Ефимов оживился:

– А можно я тоже поучаствую? Хочу попробовать себя в науке.

– Конечно. Начнем с систематизации всех наших экспериментов.

На следующий вечер мы собрались в конторе совхоза для серьезной работы. Громов выделил нам отдельную комнату, где на длинном столе разложили все материалы: полевые дневники, фотографии, результаты анализов, схемы и чертежи.

– Первым делом нужно структурировать данные, – сказал я, развешивая на стене большие листы ватмана. – Разделим на три основных направления: очистка промышленно загрязненных земель, освоение засоленных почв и террасное земледелие на склонах.

Кутузов принес из лаборатории результаты химических анализов почв за весь период работы:

– Вот динамика снижения концентрации тяжелых металлов. За восемь месяцев содержание свинца упало на шестьдесят процентов, хрома на сорок пять процентов.

– Отличные цифры, – одобрил я, записывая данные в сводную таблицу. – А урожайность растений-аккумуляторов какая получилась?

– Горчица – сто восемьдесят центнеров зеленой массы с гектара, рапс сто пятьдесят, подсолнечник двести, – отчитывался лаборант по своим записям.

Ефимов тем временем обрабатывал данные по солончакам:

– Здесь тоже прогресс заметный. Засоление снизилось в среднем на сорок процентов. А овцы на галофитных пастбищах дают молока на пятнадцать больше.

– И привесы у ягнят выше, – добавил подошедший Семен Кузьмич, который заинтересовался нашей работой. – Солянка и лебеда оказались очень питательными кормами.

Володя Семенов принес технические чертежи всех наших изобретений:

– Тут террасообразователь с каменодробилкой, дробилка для известняка, модульная рама. Все с расчетами прочности и производительности.

К концу недели у нас сложилась впечатляющая картина. Три года экспериментов дали богатый материал для серьезной научной публикации.

– Назовем статью «Комплексный подход к освоению неудобных земель в условиях Западной Сибири», – предложил я, записывая заголовок на чистом листе.

– А куда подавать будем? – спросил Кутузов.

– В журнал «Земледелие» Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук. Самое престижное издание в нашей области.

Написание статьи заняло почти неделю. Работали по вечерам, тщательно выверяя каждую цифру, каждый вывод. Я писал основной текст, Кутузов готовил таблицы с результатами анализов, Ефимов составлял схемы севооборотов, Володя чертил технические схемы.

– Слушайте, как звучит введение, – читал я вслух: – «В условиях интенсификации сельскохозяйственного производства особую актуальность приобретает проблема вовлечения в оборот земель, ранее считавшихся непригодными для использования…»

– Солидно, – одобрил Громов, заглянувший посмотреть на нашу работу. – Прямо как в настоящих научных журналах.

Самым сложным оказалось оформление библиографии. Пришлось перерыть всю районную библиотеку, найти ссылки на работы советских и зарубежных ученых по нашей тематике.

– Вот статья профессора Ковды о мелиорации солончаков, – говорил Кутузов, выписывая данные из толстого журнала. – А здесь американские исследования по фиторемедиации.

– Только осторожнее с зарубежными источниками, – предупредил я. – Не больше двадцати процентов от общего числа ссылок, иначе могут обвинить в преклонении перед Западом.

Готовую статью объемом в двадцать пять страниц машинописного текста мы отправили в Москву заказным письмом. К ней приложили фотографии экспериментальных участков, графики и диаграммы, отзыв руководства совхоза.

– Теперь ждать, – сказал Кутузов, опуская конверт в почтовый ящик. – Рецензирование займет месяца три-четыре.

– А если примут к печати, – мечтательно добавил Ефимов, – мы станем настоящими учеными. Со статьей во всесоюзном журнале.

– Главное, что мы систематизировали свой опыт, – подытожил я. – Теперь другие смогут воспользоваться нашими наработками.

Но вести пришли намного раньше. Через неделю пришла телеграмма из редакции журнала «Земледелие». Статья принята к рецензированию и включена в план публикаций на следующий год. Это настоящая победа, признание нашей работы на всесоюзном уровне.

Вскоре НИО совхоза «Заря» получил постоянную лицензию и был включен в реестр научных учреждений области. Формальная победа превратилась в реальную.

Теперь у нас появились не только права, но и обязанности. Публиковать результаты исследований, внедрять разработки, участвовать в научных конференциях.

– Интересно получается, – заметил Громов на очередном совещании. – Хотели нам навредить, а в итоге помогли статус повысить.

– Лаптев рассчитывал на нашу растерянность, – ответил я. – А мы превратили его атаку в свое преимущество.

Но важнее всего, что работа продолжалась. Бактериальные культуры размножались в положенном режиме, очистка загрязненных земель шла по плану, а у нас появились новые возможности для развития исследований.

Очередная попытка саботажа была отбита, но я понимал, что это не последняя. Лаптев не успокоится, пока не найдет способ нанести реальный ущерб нашим проектам. Нужно быть готовым к новым вызовам. А может, атаковать самому.

Глава 2
Водная война

Галя встретила меня у входа в контору совхоза, когда я приехал утром на планерку. Секретарь комсомольской организации стояла на крыльце в светло-голубой блузке и темной юбке до колен, волосы аккуратно уложены, на губах едва заметная помада. В руках держала папку с комсомольскими отчетами.

– Виктор Алексеевич, – поздоровалась она, и в голосе прозвучали особые, теплые нотки, – можно с вами переговорить? По делу.

– Конечно, – ответил я, снимая кепку и поправляя волосы. – О чем речь?

Мы прошли в небольшую комнату рядом с кабинетом Громова, где обычно проводились совещания. За столом, покрытым зеленым сукном, стояли простые деревянные стулья. На стене висел портрет Ленина и календарь с видами Алтая.

– Хотела обсудить планы на осень, – сказала Галя, садясь напротив и открывая папку. – Комсомольцы просят дать им более ответственное задание. Что-то серьезное, не только субботники да культурные мероприятия.

Она наклонилась над документами, и я невольно заметил, как падает на лицо непослушная прядь каштановых волос. Галя рассеянно поправила ее, не поднимая глаз от бумаг, и я почувствовал легкое головокружение от близости этой энергичной, умной девушки.

– А что предлагаете? – спросил я, стараясь сосредоточиться на деловой стороне разговора.

– Может быть, поручить молодежи один из экспериментальных участков? – Галя подняла глаза, и наши взгляды встретились. – Пусть сами ведут все работы от начала до конца. Планируют, организуют, отчитываются.

В ее карих глазах читалась не только деловая заинтересованность. Что-то большее, что заставляло мое сердце биться чаще. Мы сидели совсем близко, между нами было не больше метра, и воздух словно наэлектризовался от этой близости.

– Идея интересная, – согласился я, невольно улыбнувшись. – А вы сами готовы взять на себя руководство таким проектом?

– Готова, – решительно кивнула Галя, и румянец тронул ее щеки. – Только боюсь, справлюсь ли… Опыта мало еще.

– Опыт приходит с практикой, – сказал я мягко. – А желание и энтузиазм у вас есть. Это главное.

Она улыбнулась в ответ, и в этой улыбке было столько тепла, что в комнате стало как-то по-особенному уютно, несмотря на официальную обстановку.

– Тогда давайте подумаем над конкретными предложениями, – сказала Галя, снова наклоняясь над документами. – Может быть, освоение нового участка солончаков? Или благоустройство территории?

В этот момент в коридоре раздались торопливые шаги, и дверь распахнулась. В комнату ворвался запыхавшийся Иван Кузьмич в рабочей спецовке, лицо встревоженное.

– Виктор Алексеевич! – воскликнул он, не обращая внимания на присутствие Гали. – Беда! К нам едет комиссия из райводхоза! Говорят, воду отключать будут!

Романтическое настроение мгновенно улетучилось. Галя быстро собрала документы, встала из-за стола.

– Извините, – сказала она, направляясь к двери. – Видимо, наш разговор придется отложить.

– Обязательно продолжим, – ответил я, провожая ее взглядом.

– Какую воду? – обратился я к Ивану Кузьмичу, когда Галя вышла.

– Родник Студеный! Мужик какой-то приехал с бумагами, требует прекратить забор воды. Говорит, превышаем лимиты!

Я быстро прошел в свой небольшой кабинет, взял телогрейку с крючка у двери. Нужно срочно разбираться с ситуацией.

Вместе с Кузьмичом мы помчались к роднику. Утренний воздух был свежим и прохладным, пах росой и полынью. Дорога извивалась между березами и осинами, листья которых уже начинали желтеть.

Родник Студеный располагался в километре от совхозной усадьбы, в небольшой лощине между двумя пологими холмами. Источник бил из-под большого валуна серого гранита, образуя ручей шириной в полметра. Вода была кристально чистой, холодной даже в жаркие дни, с легким привкусом растворенных минералов.

У родника уже собралась группа людей. Дядя Вася в выцветшей клетчатой рубашке курил папиросу «Север», прислонившись к стволу березы.

Семеныч проверял работу насосной станции, небольшого сооружения из бетонных блоков с электромотором внутри. Колька с Федькой возились возле водозаборного колодца, металлического цилиндра диаметром в полтора метра.

В центре группы стоял незнакомый мужчина лет сорока в темно-синем костюме и белой рубашке с галстуком. На голове кепка с кожаным козырьком, в руках потертый портфель из искусственной кожи. Рядом с ним молодой парень в спецовке цвета хаки с нашивкой «Гидрогеология» записывал что-то в блокнот.

– Товарищ Корнилов? – обратился ко мне мужчина в костюме, когда я подошел ближе. – Анатолий Иванович Власов, главный гидротехник районного управления водного хозяйства.

Он достал из портфеля папку с документами, открыл на титульном листе.

– Согласно постановлению райисполкома от двадцатого июля, – начал Власов официальным тоном, – водозабор из родника Студеный превышает установленные лимиты в два с половиной раза. Требуется немедленное сокращение потребления.

– А какие лимиты? – поинтересовался я, протягивая руку за документами.

– Три литра в секунду, – ответил гидротехник, передавая мне постановление. – А вы забираете семь с половиной. Это нарушение водного законодательства.

Я внимательно изучил документ. Машинописный текст на бланке райисполкома, подписи, печати, все выглядело официально. Но цифры вызывали сомнения.

– Анатолий Иванович, – сказал я, складывая постановление, – а на основании каких данных установлен лимит? Дебит родника измерялся?

– Конечно измерялся, – несколько неуверенно ответил Власов. – По архивным данным тридцать седьмого года дебит составляет пять литров в секунду.

– Тридцать седьмого года? – удивился я. – Но за тридцать пять лет многое могло измениться. Давайте проведем новые измерения.

Гидротехник поморщился:

– Незачем. Архивные данные вполне достоверны.

– Тогда объясните, – продолжил я, указывая на ручей, – почему при нашем заборе семи с половиной литров в секунду родник продолжает давать полноводный поток?

Действительно, ручей тек как обычно, полноводный и быстрый. Если бы мы превышали дебит источника, уровень воды заметно бы снизился.

Молодой геолог, до этого молча строчивший в блокноте, поднял голову:

– А можно посмотреть на ваше водозаборное сооружение? – спросил он.

– Конечно, – согласился я. – Семеныч, покажите.

Мы подошли к бетонному колодцу, установленному в полутора метрах от источника. Внутри находился центробежный насос «Гном» с электроприводом, всасывающий патрубок опускался в естественную заводь родника.

– А счетчик воды у вас есть? – поинтересовался геолог.

– Есть, – ответил Семеныч, указывая на прибор со стрелочным индикатором. – Вот он, показывает расход тут же, по факту.

Молодой специалист внимательно изучил показания, записал цифры в блокнот с твердой обложкой. Потом достал из рюкзака водомерную рейку, деревянную планку с миллиметровыми делениями.

– Разрешите измерить естественный расход? – обратился он к Власову.

– Зачем? – нахмурился гидротехник. – У нас есть архивные данные.

– Для полноты картины, – настойчиво сказал геолог. – Раз уж приехали.

Власов неохотно кивнул. Молодой специалист опустил рейку в ручей ниже по течению от насосной станции, измерил глубину и ширину потока, зафиксировал скорость течения с помощью поплавка из пенопласта.

– Восемнадцать литров в секунду, – объявил он, записывая результат. – При работающем насосе.

– Как восемнадцать? – удивился Власов. – Этого не может быть!

– Измерьте сами, – предложил геолог, протягивая рейку.

Пока Власов повторял измерения, я подошел к молодому специалисту:

– Как вас зовут?

– Сергей Николаевич Морозов, – ответил тот, снимая вязаную шапочку цвета хаки. – Гидрогеолог районной изыскательской партии. Недавно после института.

– А что думаете о ситуации?

– Думаю, архивные данные устарели, – тихо сказал Морозов, указывая на родник. – Источник явно дает больше воды, чем считалось. Возможно, изменился водоносный горизонт.

Власов закончил измерения с недовольным видом. Цифры не совпадали с его документами.

– Значит, дебит родника восемнадцать литров в секунду? – уточнил я.

– По предварительным данным – да, – согласился гидротехник сквозь зубы.

– Тогда наш забор семи с половиной литров составляет меньше половины дебита, – подсчитал я. – Никакого превышения нет.

– Но постановление уже принято, – упрямо сказал Власов. – Его нужно выполнять.

– Анатолий Иванович, – мягко сказал я, – а что если мы найдем компромисс? Вместо ограничения водозабора займемся благоустройством источника?

– Каким благоустройством?

Я указал на родник, где вода просто вытекала из-под камней, образуя естественную заводь с илистым дном:

– Обустроим каптаж, бетонный резервуар для сбора воды. Углубим русло ручья, установим водомерные устройства. Получится образцовое водозаборное сооружение для всего района.

Идея явно заинтересовала молодого геолога:

– Это разумно, – поддержал он. – Правильный каптаж увеличит дебит источника, а водомеры позволят точно контролировать расход.

Власов задумался, покусывая нижнюю губу:

– А кто будет финансировать?

– Совхоз берет расходы на себя, – предложил я. – Организуем субботник, построим общественными силами. Райводхозу останется только принять объект.

– И сроки?

– Сделаем все в кратчайшие сроки.

Гидротехник достал из кармана пачку папирос «Беломорканал», закурил, обдумывая предложение:

– Хорошо, – решил он наконец. – Даю отсрочку на месяц. Но если не выполните обещания, водозабор ограничиваем принудительно.

После отъезда комиссии мы остались у родника, обсуждая план работ. Семеныч снял замасленную кепку, почесал редеющие волосы:

– А что, неплохая идея. Давно хотел источник благоустроить, да все руки не доходили.

– Работы много, – предупредил дядя Вася, затягиваясь папиросой. – Бетон возить, опалубку делать, землю копать.

– Справимся, – уверенно сказал я. – Главное все правильно организовать.

Вечером в конторе совхоза я разложил на столе план благоустройства родника. Громов сидел в кресле, обитом темно-зеленым дерматином, изучая чертежи при свете настольной лампы под зеленым абажуром.

– Масштабно задумано, – признал директор, рассматривая схему каптажа. – А сколько это будет стоить?

– Бетона понадобится кубов двадцать, арматуры тонна, трубы для водовода метров триста, – подсчитал я по записям в блокноте. – Плюс мелкие материалы. Тысячи полторы рублей.

– Немало, – нахмурился Громов. – А отдача какая?

– Во-первых, решаем проблему с водоснабжением. Во-вторых, показываем районному руководству, что мы не только берем, но и даем. В-третьих, получаем репутацию общественников.

– Последнее важно, – согласился директор. – После истории с санэпидстанцией лишняя положительная репутация не помешает.

– Именно. К тому же обустроенный источник действительно принесет пользу району. Другие хозяйства тоже смогут пользоваться водой.

Громов встал, подошел к окну, за которым темнел августовский вечер:

– Хорошо. Утром объявим субботник. Пусть вся честная компания поучаствует.

На следующий день весть о предстоящем благоустройстве родника разнеслась по совхозу. В конторе, мастерской, на ферме, в столовой, везде обсуждали новый проект.

– А что, идея правильная, – говорила Зинаида Петровна, накладывая мне кашу с тушенкой. – Родник-то нас кормит, поить надо тоже ухоженно.

– Дело хорошее, – поддержал дядя Вася, разрезая хлеб самодельным ножом с деревянной ручкой. – Дедам нашим такой родник сто лет служил, и внукам пригодится.

Галя немедленно загорелась новой идеей:

– Виктор Алексеевич, а можно комсомольский субботник организовать? Дайте поручение молодежи!

– Конечно, – согласился я. – Как раз молодые руки нужны.

К воскресенью на роднике собралось человек семьдесят. Приехали не только работники совхоза, но и жители поселка с семьями. Дети помогали родителям, старики давали советы, женщины организовали полевую кухню.

Зинаида Петровна развернула большой котел на треножнике, разожгла костер, начала варить борщ. Рядом на железном листе жарились картошка с салом и лук. Аромат поднимался такой, что работать хотелось с удвоенной энергией.

– Ну и запах! – восхищался Колька, копая траншею для водовода. – Как в ресторане!

– Лучше ресторана, – добавил Федька, таская ведра с песком. – Здесь душой готовят.

Работа закипела с самого утра. Семеныч с помощниками размечал место для каптажа, бетонного резервуара размером три на четыре метра. Володя Семенов руководил рытьем котлована, используя экскаватор ЭО-2621, который пригнали с основных работ.

Сергей Морозов, молодой геолог, который остался помочь, изучал геологическое строение источника:

– Водоносный слой проходит по контакту глины с песком, – объяснял он, указывая на стенку котлована. – Если правильно обустроить дренаж, дебит увеличится еще процентов на двадцать.