Текст книги "Водная жила (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19
Новогодние итоги

Тридцатое декабря встретило меня морозным утром с температурой минус тридцать два градуса. Я стоял у окна своего дома, потягивая горячий чай из граненого стакана и любуясь результатами года. За стеклом, покрытым причудливыми узорами инея, виднелись силуэты насосных станций и трубопроводов, детища нашего коллективного труда.

В доме было тепло и уютно благодаря модернизированной печи с системой рекуперации тепла, которую я собрал из старого котла и самодельного теплообменника. КПД увеличился на сорок процентов по сравнению с обычной буржуйкой, а расход дров сократился вдвое.

Я надел ватную телогрейку темно-синего цвета, валенки и шапку-ушанку, взял полевой блокнот в клеенчатой обложке и вышел на улицу. Предстоял последний обход года, нужно зафиксировать все достижения для итогового отчета.

Первая остановка – мой собственный участок. За год небольшой дом лесника превратился в образец рационального хозяйствования. Солнечный коллектор из черной металлической трубы и стекла от старых окон исправно подогревал воду даже в декабре. Система водопровода с фильтрацией из песка и древесного угля обеспечивала чистой водой круглый год.

– Ну и техника у тебя, Виктор Алексеич! – окликнул меня дядя Вася, проходивший мимо на лыжах-самодельцах к ферме. – Вчера видел, как у тебя в теплице огурцы зеленеют. В такой мороз!

– Ничего сложного, дядя Вася, – ответил я, показывая на мини-теплицу размером два на три метра. – Двойное остекление, утепление торфом и навозом, плюс отражатели из жести для концентрации солнечного света.

Старый механизатор покачал головой:

– Век живи, век учись. А я все по старинке, в погребе картошку да морковку храню.

Я записал в блокнот: «Личное хозяйство: энергоэффективность дома увеличена на шестьдесят процентов, производство свежих овощей круглый год, экономия топлива три тонны дров за сезон».

Следующая точка маршрута – освоенные «мертвые» земли. Мотоцикл «Урал» завелся с трудом на морозе, но через несколько минут мы уже ехали по заснеженной дороге к участкам, которые год назад считались безнадежными.

Первый участок – бывшие каменистые склоны. Под снегом скрывались аккуратные террасы, удерживаемые габионами из местного камня и металлической сетки. Сто пятьдесят гектаров, которые раньше представляли собой груды булыжников, теперь готовы к весенней посевной.

– Виктор Алексеевич! – махнул рукой Семеныч, работавший на самодельном снегоочистителе возле дороги. – С наступающим!

– Спасибо, вас также, – ответил я, останавливая мотоцикл. – Вот как раз осматриваю наши террасы. Как считаете, урожай будет?

Экскаваторщик заглушил двигатель своей машины, переделанного трактора МТЗ-80 с навешенным отвалом от списанного бульдозера:

– Урожай будет знатный! Я вчера с геологом Волковым говорил, он керны с террас брал. Говорит, почва за год улучшилась в разы. И камни осели, и гумус накопился.

Я записал: «Террасированные склоны: 150 га, 15 км подпорных стенок, создание плодородного слоя толщиной 15–20 см, ожидаемая урожайность 40–45 ц/га».

Поехал дальше, к участкам, загрязненным стоками старого кожевенного завода. Двести гектаров, которые недавно были отравлены тяжелыми металлами, теперь покрыты остатками растений-фиторемедиаторов.

У края поля меня ждал Кутузов в овчинном полушубке, с сумкой для проб почвы:

– Виктор Алексеевич, последние анализы готовы, – доложил он, доставая из сумки пробирки с образцами земли. – Содержание хрома снизилось в четыре раза, свинца в три раза. Весной можно высевать обычные культуры.

– Отличная работа, Петр Васильевич, – похвалил я лаборанта. – А что с урожаем горчицы и рапса?

– Пятьсот тонн биомассы собрали, вся отправлена на утилизацию как опасные отходы. Зато теперь земля чистая.

Запись в блокноте: «Биологическая очистка загрязненных земель: 200 га восстановлено, концентрация токсинов снижена в 3–4 раза, получено 500 тонн фиторемедиаторной биомассы».

Третий участок – бывшие солончаки в низине возле речки Каменка. Сто гектаров заболоченной земли с высоким содержанием соли превратились в продуктивные пастбища благодаря дренажу и посеву галофитов.

– Виктор Алексеич! – окликнул меня Петрович, бригадир животноводов, выезжавший на санях проверить овец. – Наши барашки на солончаках такие толстые стали! Мясо получается особенно вкусное, с необычным привкусом.

– Это от соленых трав, Иван Петрович, – объяснил я. – Солянка и другие галофиты содержат много минералов, полезных для животных.

– А главное, теперь есть пастбище! – радовался бригадир. – Сто гектаров дополнительных угодий, это же целое богатство!

Четвертый участок – овраги и промоины, которые мы укрепили габионами и засадили быстрорастущими кустарниками. Пятьдесят гектаров бросовой земли стали защитными лесополосами и дополнительными пастбищами.

Всего за год мы освоили пятьсот гектаров земель, которые числились в документах как неудобья. Создали двадцать пять километров дренажных каналов, пятнадцать километров террасных укреплений, высадили три тысячи саженцев деревьев и кустарников.

Следующая остановка – машинно-тракторные мастерские. В просторном ангаре размером двадцать на сорок метров стояли восстановленные машины, свидетельства нашего технического творчества.

– Виктор Алексеевич, – поздоровался главный механик Хомутов, который уже месяц держался трезвым благодаря общественному контролю, – вот последняя машина готова!

Он показал на трактор ДТ-75, который утром еще был грудой металлолома, а теперь сверкал свежей краской:

– Двигатель капитально отремонтировал, трансмиссию перебрал, гидравлику наладил. Как новенький стал.

Я обошел восстановленную технику, записывая в блокнот. Два трактора ДТ-75, один МТЗ-80, комбайн «Нива», три грузовика ГАЗ-53, экскаватор ЭО-4121, автокран КС-2561, плуг ПН-4–35, две бороны БДТ-3. Двенадцать единиц техники, которые год назад считались безнадежно списанными.

– А сколько сэкономили на запчастях? – поинтересовался я у Хомутова.

– По моим подсчетам, тысяч восемьдесят, – ответил механик, листая записи в замасленной тетради. – Новая техника столько бы стоила, а мы из металлолома восстановили.

В углу мастерской стоял мой самодельный сварочный аппарат, собранный из автомобильного генератора Г-221 и трансформатора от списанной сварочной машины. Рядом модернизированные тракторы с системой подогрева двигателей для зимней работы.

– А универсальные навесные орудия как показали себя? – спросил я, указывая на самодельные культиваторы и бороны.

– Отлично работают! – воодушевился Хомутов. – Особенно культиватор для террас. Ни одна заводская машина там работать не может, а наш справляется.

Запись: «Восстановление техники: 12 единиц, экономия 80 тысяч рублей, создание 15 оригинальных конструкций, повышение производительности парка на 40%».

Последняя остановка обхода – система орошения. Шесть насосных станций работали в автоматическом режиме, подавая воду по пятнадцати километрам магистральных трубопроводов. Центральный пульт управления показывал зелеными лампочками нормальную работу всех агрегатов.

У четвертой станции меня ждал Железняков с итоговой папкой:

– Виктор Алексеевич, строительство основной части завершено, – доложил прораб, показывая документы. – Производительность системы тысяча двести кубометров в час, как и планировалось.

– А автоматика работает надежно?

– Сбоев не было ни разу за два месяца эксплуатации, – гордо ответил Железняков. – Володя Семенов отличную систему спроектировал.

– Степан Кузьмич, – обратился я к прорабу, – а что говорят представители других совхозов? Готовы подключаться к нашей системе?

– Еще как готовы! – воодушевился Железняков. – Уже пять хозяйств подали заявки. Работы на три года вперед обеспечены.

Итоговая запись в блокноте выглядела внушительно:

«Система орошения: 6 насосных станций, 15 км трубопроводов, производительность 1200 м³/час, автоматическое управление, готовность к расширению на 8000 га».

К полудню обход был завершен. Я ехал домой по заснеженной дороге, мысленно подводя итоги. За полгода небольшой совхоз превратился в образцовое хозяйство, а программа освоения неудобных земель выросла до межрайонного проекта.

Дома я сел за письменный стол и начал составлять итоговый отчет. Цифры получались впечатляющими:

– Освоено 500 га неудобных земель

– Построена система орошения производительностью 1200 м³/час

– Восстановлено 12 единиц техники

– Создано 47 рационализаторских предложений

– Прирост валовой продукции 280 тысяч рублей

– Экономия средств 125 тысяч рублей

Но главным достижением было не количественные показатели, а качественные изменения. Совхоз стал центром инноваций, базовым предприятием по освоению неудобных земель, примером для всего региона.

После обеда я отправился в сельский клуб, где кипела подготовка к новогоднему вечеру. Галя в темно-синем шерстяном платье с белым воротничком руководила украшением зала, привлекая к работе весь комсомольский актив.

– Витя! – обрадовалась она, увидев меня в дверях. – Как раз вовремя! Помогите повесить гирлянду на елку.

Елка была настоящей красавицей – двухметровая сибирская пихта, которую Семеныч привез из леса на санях. Комсомольцы украшали ее самодельными игрушками из фольги, цветной бумаги и стекляруса.

– А что с освещением? – поинтересовался я, разматывая гирлянду из разноцветных лампочек.

– Володя собрал из трансформатора и выпрямителя, – ответила Галя, указывая на самодельный блок питания в металлическом корпусе. – Двенадцать вольт, безопасно для детей.

Действительно, молодой инженер и тут не обошелся без технических усовершенствований. Разноцветные лампочки мягко переливались, создавая праздничную атмосферу.

Колька с Федькой натягивали над сценой плакат «С Новым 1973 годом!», нарисованный красками по белой простыне. Наташа с группой девушек развешивала на стенах снежинки, вырезанные из бумаги.

– А концертная программа готова? – спросил я у Гали.

– Конечно! – она достала из сумки программку, переписанную от руки на листе ватмана. – Радиотеатр покажет новогоднюю сказку, хор споет праздничные песни, будет конкурс частушек про наши достижения.

В это время в клуб вошла Зинаида Петровна в праздничном платье красного цвета поверх обычного белого халата. На голове вместо рабочей косынки красовался парадный платок с цветочным узором.

– Ребятки, – объявила она, – меню праздничного стола готово! Борщ украинский со сметаной, жареная свинина с картошкой, пельмени домашние с тремя начинками, торт бисквитный собственного изготовления!

– А что с напитками? – поинтересовался я.

– Компот из сухофруктов, кисель клюквенный, чай с вареньем, – перечислила повариха. – А для взрослых Семеныч самогонку приготовил. Говорит, особый рецепт, на травах настоянная.

Зинаида Петровна была в отличном настроении. За год ее столовая стала центром общественной жизни поселка, местом, где отмечали все праздники и проводили совещания.

– А сколько народу ждете? – спросила она у Гали.

– Человек двести, наверное, – прикинула секретарь комсомольской организации. – Весь поселок плюс гости из соседних хозяйств.

В клуб зашла тетя Груша, Аграфена Тимофеевна, неся в руках большую корзину с чем-то мягким. Мастерица была в праздничном сарафане темно-синего цвета с вышивкой по подолу.

– Что у вас там, Аграфена Тимофеевна? – поинтересовалась Галя.

– Новогодняя коллекция! – гордо объявила валяльщица, доставая из корзины валенки удивительной красоты.

Это были настоящие произведения искусства. Белые валенки с серебристыми снежинками, синие с золотистыми звездами, красные с зелеными елочками.

– Ой, какая красота! – восхитилась Наташа. – А можно примерить?

– Конечно, девонька, – разрешила тетя Груша. – Это ж для праздника делала, чтобы все нарядные были.

Девушки с восторгом примеряли праздничные валенки. Галя выбрала белые со снежинками, Наташа синие со звездами.

– Аграфена Тимофеевна, – сказал я, – у вас настоящий талант! Такие валенки и в Москве будут покупать.

– А что в Москве? – удивилась мастерица. – У нас заказов на полгода вперед! Из соседних районов едут, даже из области письма приходят.

Действительно, слава о художественных валенках тети Груши разнеслась далеко за пределы нашего района. Ее изделия стали визитной карточкой поселка, символом народного творчества и мастерства.

За окнами клуба мелькнула знакомая фигура. Володя Семенов в телогрейке и валенках тащил на санках что-то большое и округлое.

– Володя что-то опять изобретает! – рассмеялась Галя. – Пойдемте посмотрим!

Мы вышли на улицу, где молодой инженер заканчивал строительство самого большого снеговика в истории поселка. Фигура высотой почти три метра была выполнена с инженерной точностью – идеально круглые сферы, ровные пропорции, даже подобие лица с глазами из угольков.

– Володя, что это за монумент? – поинтересовался я.

– Итоговый снеговик года! – гордо ответил он.

– А это что? – Галя указала на отдельную схему, торчащую из кармана инженера.

– Проект биогазовой установки промышленного масштаба, – объяснил Володя. – Можно будет получать газ из навоза и растительных отходов. И отапливать поселок, и электричество вырабатывать.

– Серьезные планы, – одобрил я. – А экономические расчеты делали?

– Конечно! – Володя достал вторую папку с выкладками. – Окупаемость три года, экономия на топливе тысяч пятьдесят рублей в год.

Мы стояли возле снеговика-инженера, обсуждая планы на будущее. За полгода эта традиция стала символом нашего коллектива – соединение народного творчества с техническим прогрессом, игры с серьезной работой.

– Знаете что, Володя, – сказала Галя, фотографируя снеговика фотоаппаратом «Зенит-Е», – давайте объявим конкурс на лучший новогодний снеговик! Пусть все желающие построят свои варианты.

– Отличная идея! – поддержал я. – Можно даже призы учредить. За самый красивый, самый оригинальный, самый технически грамотный.

По поселку расползлась весть о конкурсе снеговиков. Народ с энтузиазмом принялся за строительство снежных фигур. У каждого дома появились снеговики самых разных размеров и форм.

Дядя Вася слепил снеговика-механизатора с гаечным ключом в руках. Семеныч построил снежный экскаватор в натуральную величину. Дети из начальной школы создали целую снежную деревню с домиками, елочками и заборчиками.

Но самый оригинальный снеговик появился у дома деда Архипа. Семидесятипятилетний ветеран изобразил в снегу действующую модель своего дистиллятора, дополнив ее схематическими чертежами принципа работы.

– Дед Архип, – восхитился я, осматривая его творение, – это же научно-популярная выставка под открытым небом!

– А что? – улыбнулся старик, поправляя орденские планки на гимнастерке. – Пусть люди видят, как техника работает. Может, кому пригодится.

К вечеру весь поселок превратился в снежную галерею народного творчества. Более тридцати снеговиков различных размеров и конструкций украшали улицы, дворы, площадки возле общественных зданий.

– Завтра будет что показать гостям, – довольно сказала Галя, когда мы закончили осмотр всех участников конкурса.

– А жюри кто будет? – поинтересовался я.

– Климов согласился председательствовать, – ответила она. – Плюс представители от каждого хозяйства, которые приедут на празднование.

Мы вернулись в клуб, где заканчивались последние приготовления. Сцена была украшена еловыми ветками и самодельными звездами из фольги. На столах расставлены букеты из сосновых веток с шишками. Елка сияла разноцветными огнями самодельной гирлянды.

– Готово! – объявила Галя, оглядывая результат коллективного труда. – Завтра будет настоящий праздник!

За окном стояла тихая морозная ночь. Термометр показывал минус двадцать восемь градусов. Но в клубе было тепло и уютно от предвкушения праздника и от сознания хорошо сделанной работы.

Год заканчивался на мажорной ноте. Впереди ждали новые задачи, новые достижения, новые победы. Но сегодня можно просто радоваться успехам и строить планы на будущее.

Однако вечером меня вызвали к телефону экстренным звонком. Трубка черного аппарата АТС-6 была холодной от морозного воздуха, проникающего через щели в окнах конторы.

– Виктор Алексеевич! – взволнованный голос дежурного слесаря Михаила Степановича прорезал праздничную тишину. – Беда на первой насосной станции! Система автоматики отключилась, насос остановился!

Я мгновенно протрезвел от праздничного настроения:

– Что именно случилось?

– Не знаю точно, – ответил слесарь, в голосе которого слышалось беспокойство. – Загорелась красная лампа аварии, зазвучал сигнал, потом все отключилось. Давление в системе падает.

– Еду немедленно, – решил я. – А вы пока не трогайте ничего, жду меня.

Я быстро надел телогрейку, валенки и шапку-ушанку, взял инструментальную сумку и вышел на улицу. Мороз ударил по лицу колючими иголками, термометр показывал уже минус тридцать четыре градуса.

Пришлось долго прогревать двигатель мотоцикла, несколько раз дергать кик-стартер. Наконец мотор заработал неровным рокотом, и я помчался к аварийной станции.

По дороге в голове крутились возможные причины отказа. Замерзание датчиков, обрыв проводов от мороза, выход из строя реле времени, короткое замыкание в щите управления…

У первой насосной станции меня уже ждали Михаил Степанович и подоспевший Кутузов в овчинном полушубке. В павильоне горел свет, но характерное гудение центробежного насоса отсутствовало.

– Петр Васильевич, как хорошо, что приехали! – обрадовался я, увидев лаборанта. – Какая ситуация?

– Датчик давления замерз, – коротко доложил Кутузов, показывая на приборную панель. – Импульсная трубка покрылась льдом, сигнал не проходит. Автоматика думает, что давление нулевое, и не включает насос.

Действительно, тонкая медная трубка диаметром восемь миллиметров, соединяющая датчик РД-1 с магистральным трубопроводом, была покрыта толстой ледяной коркой. При таком морозе конденсат в трубке мгновенно замерзал.

– А система обогрева датчика? – поинтересовался я, вспоминая дополнительные нагреватели, которые мы устанавливали осенью.

– Вышла из строя, – ответил Михаил Степанович, указывая на перегоревший ТЭН мощностью полкиловатта. – Спираль лопнула, видимо, от перепада температур.

Ситуация была критической. Без работающей автоматики вся система орошения оставалась обесточенной. А завтра должны приехать делегации из области для осмотра наших достижений.

– Есть запасные нагреватели? – спросил я.

– В кладовке МТМ лежат, – ответил слесарь. – Но добраться туда сейчас проблематично, дороги замело.

– А если запустить насос вручную? – предложил Кутузов. – Отключить автоматику и включить принудительно?

– Можно попробовать, – согласился я. – Но кто будет дежурить? В такой мороз долго не выдержишь.

В этот момент к павильону подъехал УАЗ-469, из которого вышли Семеныч и электрик Светлов. Оба были в тяжелых полушубках и валенках, с инструментами в руках.

– Виктор Алексеич, – окликнул экскаваторщик, стряхивая снег с ушанки, – услышали, что авария. Решили помочь.

– Василий Петрович, – обратился я к электрику, – можете оценить ситуацию с электрооборудованием?

Светлов зашел в павильон и внимательно осмотрел щит автоматики:

– Главная проблема в замерзании датчика, – подтвердил он диагноз Кутузова. – Но есть и дополнительные сложности. Пускатель насоса покрылся инеем, контакты могут не замкнуться.

Действительно, магнитный пускатель ПМЕ-211 был покрыт белым налетом замерзшего конденсата. При попытке включения контакты могли не сработать.

– А что с кабелем питания? – поинтересовался я.

– Кабель в порядке, – ответил электрик, проверив изоляцию мегаомметром. – Но щит управления требует дополнительного обогрева.

Семеныч тем временем изучал конструкцию системы отопления павильона:

– Виктор Алексеич, а что если поставить дополнительную печку? У меня в мастерской есть буржуйка малогабаритная, как раз для таких случаев.

– В павильоне с электрооборудованием? – засомневался Светлов. – Пожароопасно.

– А если печку снаружи поставить, а теплый воздух по трубе подавать? – предложил Кутузов. – Как в банях делают.

Идея была разумной. Наружная печь исключала риск пожара, а теплый воздух по металлической трубе мог обогревать внутреннее пространство павильона.

– Семеныч, сколько времени потребуется на монтаж? – спросил я.

– Часа два, не больше, – прикинул экскаваторщик. – Печка готовая есть, трубу из листовой стали согну, дымоход выведу.

– Делайте, – решил я. – А мы пока попробуем отогреть датчик паяльной лампой.

Кутузов достал из сумки паяльную лампу ПЛ-1 и начал ее разжигать. На морозе бензин загорался неохотно, пришлось несколько раз подкачивать топливо ручным насосом.

– Осторожно, – предупредил Светлов, – не перегрейте датчик. Мембрана может лопнуть.

Лаборант осторожно направил пламя на ледяную корку, покрывающую импульсную трубку. Лед начал таять, стекая на пол павильона небольшими лужицами.

– Есть! – обрадовался Михаил Степанович, наблюдая за стрелкой манометра. – Показывает давление!

Действительно, стрелка прибора МП-100 сдвинулась с нулевой отметки и показала реальное давление в системе, два с половиной атмосферы. Ниже рабочей нормы, но достаточно для диагностики.

– Пробуем запустить автоматику, – сказал Светлов, нажимая кнопку включения на щите управления.

Загорелись зеленые лампы «Система включена» и «Готовность к работе». Через тридцать секунд сработало реле времени, щелкнул магнитный пускатель, заработал электродвигатель насоса.

– Работает! – радостно объявил Кутузов, наблюдая за ростом давления на манометре.

Но радость была преждевременной. Через пять минут стрелка манометра снова упала до нуля, импульсная трубка замерзла повторно.

– Нужно постоянное отопление датчика, – констатировал Светлов. – Иначе каждые несколько минут будем отогревать.

Семеныч вернулся с печкой, компактной буржуйкой из листовой стали толщиной три миллиметра, размером сорок на сорок сантиметров. К ней был приварен теплообменник из труб диаметром пятьдесят миллиметров.

– Воздуховод делаю из жести, – объяснял он, сгибая лист оцинкованного железа. – Горячий воздух будет поступать прямо к датчику, поддерживать плюсовую температуру.

Монтаж системы дополнительного обогрева занял полтора часа. Печку установили в двух метрах от павильона, воздуховод проложили через техническое отверстие в стене. Дымоход вывели на высоту четыре метра для хорошей тяги.

– Пробуем, – сказал Семеныч, разжигая в топке щепки и бересту.

Печь быстро разгорелась. Теплый воздух по воздуховоду начал поступать в павильон, обогревая приборную панель. Температура возле датчика поднялась с минус двадцати до плюс пяти градусов.

– Отлично! – одобрил Светлов, проверив работу автоматики. – Датчик показывает стабильно, система включается и выключается по программе.

Мы проверили работу в различных режимах. Насос включался при падении давления до трех атмосфер, выключался при достижении четырех с половиной. Никаких сбоев.

– А дрова где брать будем? – поинтересовался Михаил Степанович. – На всю зиму не напасешься.

– А давайте переделаем на электричество, – предложил Кутузов. – Поставим мощный ТЭН вместо дровяной топки.

– Можно, – согласился Светлов. – У меня есть нагреватель ТЭН-5 мощностью пять киловатт. Как раз подойдет.

Переделка заняла еще час. Электрический нагреватель установили в топочную камеру печи, подключили через автоматический выключатель. Система стала полностью автономной.

– Теперь будет работать без участия человека, – удовлетворенно сказал электрик, проверяя температуру нагрева. – Термостат поддерживает нужную температуру автоматически.

К половине одиннадцатого вечера аварийная ситуация была полностью устранена. Все шесть насосных станций работали в штатном режиме, давление в системе стабилизировалось на отметке четыре атмосферы.

– Товарищи, отличная работа! – похвалил я свою команду. – Всего за четыре часа не только устранили аварию, но и усовершенствовали систему.

– А главное, – добавил Кутузов, записывая показания приборов в журнал наблюдений, – теперь такие проблемы больше не повторятся. Обогрев датчиков рассчитан на морозы до минус сорока градусов.

Семеныч упаковывал инструменты в ящик:

– Виктор Алексеич, а может, стоит и на других станциях такой обогрев поставить? Для профилактики?

– Правильная мысль, – согласился я. – Завтра же займемся модернизацией остальных станций.

Мы возвращались в поселок под звездным небом. Мороз стоял крепкий, но на душе было тепло от сознания выполненного долга. Система орошения снова работала безупречно.

– А знаете что? – сказал Светлов, управляя УАЗиком по заснеженной дороге. – Эта авария оказалась полезной. Выявила слабое место в конструкции, заставила его устранить.

– Правильно говорят, – философски заметил Кутузов, – что нет худа без добра. Теперь система стала еще надежнее.

У здания клуба нас встретила Галя в теплом пальто с мутоновым воротником. На лице читалось беспокойство:

– Виктор! Как дела с аварией? Мы тут все переживали.

– Все в порядке, – успокоил я ее. – Не только устранили неисправность, но и усовершенствовали систему. Теперь таких проблем не будет.

– Слава богу! – облегченно вздохнула девушка. – А то я уже думала, как завтра делегации объяснять, почему система не работает.

Из клуба доносились звуки музыки и смех. Праздник продолжался, но самая напряженная его часть, кажется, была позади.