Текст книги "Частная жизнь кардинала Ришелье"

Автор книги: Алиция Липовска

Э.С.

Узнав почерк своего супруга Ядвига вскочила с кровати и выхватив из гардеробной плащ кинулась вниз по лестнице.

– Хасинта, Хуан! – закричала она, – Собирайте вещи и прячтесь куда-нибудь! Встретимся у Иакова.

Набросив плащ она стремительно добежала до двери, отворила ее и застыла как вкопанная. На ступеньках крыльца стоял небольшой отряд. Галантный офицер вежливо поклонившись осведомился не она ли является миледи Сомерсет.

Ядвига резко развернулась и увидела Хасинту и Хуана, которых крепко держали двое молодчиков. Боковым зрением она увидела как со второго этажа по лестнице спускаются еще трое с обнаженными шпагами.

– О, любезный офицер, – с горькой улыбкой на губах обратилась она к стоящему на крыльце, – Не слишком ли много вооруженных солдат для одной женщины?

– Ваша Светлость! – офицер снова галантно поклонился, – Мы люди маленькие! Было дано высочайшее повеление.

– В таком случае, синьор, я пойду с вами лишь тогда, если ваши люди немедленно не отпустят моих слуг!

И герцогиня выхватив спрятанный под плащом маленький кинжал приставила его к своему горлу.

– А иначе вас накажут, что вы не доставили меня живой!

– Отпустите слуг! – крикнул офицер.

Хуан быстро сориентировался в сложившей ситуации и схватив упирающуюся Хасинту выбежал во двор, подхватил под уздцы лошадь, выпущенную из конюшни герцога, вскочив на нее перебросил жену поперек седла и хлестнув бедной животное плеткой унесся в неизвестном направлении.

Ядвига протянула кинжал офицеру и стала спокойно спускаться с крыльца.

***

Уснула она крепко. Несмотря на то. Что в этот день ее допрашивали дважды. Сначала какой-то испанский маркиз. Он представлялся, но она не запомнила его имени. Потом епископ. Кажется она ответила на все их вопросы. Потом ее вежливо попросили пройти в другую комнату и переодеться. Две испуганные женщины помогали ей. Епископ сидел и смотрел. Она чуть не рассмеялась когда увидела как расширились его глаза, когда она сняла сорочку и открылись шрамы. Ей дали серую плотную сорочку типа рясы и короткий плащ. Распятие, хвала Господу, оставили. Отвели в подвал. Вежливо попросили зайти в камеру и быстро затворили дверь.

Камера была небольшая, но не слишком грязная. Невысокий деревянный постамент очевидно считался кроватью, ибо на нем лежала солома.

Ядвига сразу расстелила на ней плащ и легла. Прикрыла глаза и мгновенно уснула.

Сон Ядвиги

Было темно. Она стояла на каменном полу, босиком. Сверху раздавался заунывный звон. Неожиданно он прекратился. Холод под ногами тоже сменился приятным теплом медвежьей шкуры. Темнота начала редеть и вскоре проступили очертания камина и кресла возле него. От камина повеяло теплом. Возле кресла стояла низкая скамеечка на которую Ядвига и опустилась, протянув поближе к огню босые ступни.

– Я ошибся! – раздался голос.

Ядвига вздрогнула и повернулась. В кресле сидел Ришелье во всем великолепие кардинальского пурпура.

– В чем вы ошиблись, Ваше Высокопреосвященство? – тихо-тихо спросила она, глядя на кардинала.

– Изабель. Мы ведь переходили на ты. А если тебя смущает сие парадное облачение, то ты сама его вымыслила в своем сне!

– Возможно это потому, Арман, что чаще я видела тебя в сорочке и шлафроке, – улыбнулась полячка.

– Что ж, – продолжил кардинал, – я пришел сюда для того, что бы напомнить тебе об одном теологическом трактате.

– Что за трактат? И зачем он мне сейчас? – удивилась Ядвига.

– Ты сейчас в безвыходном положении. Тебе некому помочь. Ибо твой супруг предал тебя из-за другой. Твои друзья уехали с детьми в Жечь Посполиту. Ты осталась одна и тебе нужен совет. Причем совет от того, кому ты поверишь… Хотя я тоже в чем-то предал тебя. Правда не ради женщины. Я просто не смог предугадать, как может все развиться… Надо было отправить тебя на родину с детьми. Ведь знал же я твое упрямство! Поверь мне, девочка, я действительно страдаю сейчас. Во Франции бушует Фронда. Как бы не потерять все, к чему с таким упорством я вел прекрасную страну! Одна надежда на Джулио! Он ловкий малый! Умен и хитер… Францию еще можно спасти, а вот маленькую фею из Польши уже не спасешь… Скажи мне… Ты простила меня?

– О, Боже! Боже! – с глаз полячки закапали слезы, – Я и не могла разозлиться. Я ведь все понимала. Я ведь сама надеялась, что вдруг Сомерсет меня привезеи во Францию, в Париж… Ты вспоминал обо мне? Не вслух, конечно, но хоть внутри… про себя.

– Я старался не вспоминать. Я даже приказал отвезти тот детский портрет в Ришелье. Но вот тогда, в конце, когда я подозвал Шико… Девочка моя. Не надо думать сейчас о том. что могло бы быть… Уже поздно. Давай вспомни прогулку по рюэльскому саду. И разговор об одном богословском трактате, где было написано как оправдали самоубийцу. И он получил возможность предстать перед Судией и оправдаться.

– Да, я помню. Он сказал, что думал не об окончании жизни, а о том. чтобы не опозориться при муках, не кричать. Для того он и принял успокаивающую настойку. Но ее оказалось много и он не проснулся.

– Умница. Подойди ко мне.

Легко встав со скамеечки Ядзя подошла к креслу. Ришелье встал перед ней. Чуть нагнулся и коснулся губами ее губ. Она удивилась, что этот поцелуй был очень реальным, ибо действительно ощутила прикосновение сухих горячих губ.

Проснувшись она резко села на жалком подобие кровати. Губы горели. Она нащупала распятие. Сдернула цепочку с шеи. Открыла навершие и жадно припала губами к кресту, судорожными глотками втягивая в себя жидкость.

***

Хасинта с невыносимой мукой на лице слушала рассказ мужа.

– Синьора Изабелла умерла в тюрьме. Сразу умерла. Ну утром, получается. Они только один раз ее допрашивали. Не пытали. А я уж всем по золотому дал. Они и рассказали, что если мы попросим ее тело, то нас самих в тюрьму посадят.

– Но их же…, – глухое рыдание заставило Хасинту замолчать.

– Да, жена, их бросают в ров с известью. Тут ничего не сделаешь. Но вот дочь тюремщика мне сказала, что если хоть кусочек плоти захоронить по-христиански, то душа все обрадуется и на небо попадет.

– Господи, – маленькая испаночка перекрестилась, – Где же мы возьмем кусочек плоти.

– Так вот, женушка моя, считай, что они, кусочки, у нас уже есть! – радостно ответил Хуан.

Посмотрев на вытянувшееся лицо жены он улыбнулся и продолжил.

– Грешников же, упокой Господь их души, голыми в ров кидаю. Так вот дочка то тюремщика то и раздевала нашу госпожу как раз после нашего разговора. Ну так я уже уходить собрался, а она бежит и платочек мне сует. Говорит, дескать, вот и похороните на освященной земле. Девчонка смелая оказалась. Говорит, что когда с синьоры нашей перстень сдирали, то с мизинца он не слазил. Солдат то и сломал палец, что бы перстень снять. Тот потом только на кусочке кожи и болтался. Так девчонка хлебным ножом кожу разрезала и мизинец в платочек и завернула. Да еще прядь волос срезала. Это говорит нам на память. Так что пойдем на кладбище. Похороним мизинец…

Эпилог

Али довез детей до старой княгини Потоцкой.

Вначале пожилая шляхтенка крепко обняла своего внука Владислава, затем взяла на руки маленького Давида.

– Ну что ж, панечку, будешь теперь добрым шляхтичем нашего паньства, – произнесла княгиня потрепав ребенку каштановые кудри, – Звать то как тебя?

– Дави его звать, мадам, – ответил за брата Владек, – и он не говорит.

– Ох. Владко, брось ты мадамой бабушку свою звать! Мадамы все во Франции вашей остались, а ныне ты на отчизне своей и кликай меня либо бабушкой, либо пани Зося. А с чего же Давыдка не говорит, он уж не маленький? Довели дитя видать.

Пани Зося пошла вместе с детьми в дом. Слуги кинулись накрывать стол. Зых вместе с Жильбертой встали перед княгиней и с поклоном попросили благословить их брак. Княгиня нахмурила брови глядя на Жильберту.

– Ох, брат, опять не ровню за себя берешь! Но да пусть Бог вас судит! Живите вместе в счастье и горе. Благословляю! А что сталось с моей непутевой невесткой? – пани Зося села на широкую лавку возле стола, – Эй, Али-лекарь, поведай мне все без утайки! Хоть не дружили мы с Ядзей. Так ведь все человек! Да и мать внука моего единственного. Хоть вот еще гостинец мне припасла!

И княгиня снова потрепала Дави по волосам.

Али низко поклонился и начал рассказ о том как герцогиня Лианкур ездила в Африку. Как вернулась с Дави, как овдовела, а затем вышла замуж за милорда Сомерсета и как велела Зыху и ему отвезти детей до Польши.

Пани Зося слушала внимательно.

– Сдается мне, знахарь. Что ты многого не договариваешь, – со вздохом сказала она, – но видать, то не ума моего дела. Что ж, детей растить буду как внуков дорогих, тем более по матери они братья. Земли и поместий на них хватит, если умными будут. Ну, а если Ядзя вернется, то и ей буду рада…

Ядзя не вернулась.

***

Не повезло в жизни и герцогу Сомерсету. Прибыв с любовницей в свои английские владения и узнав от верных людей о гибели супруги, герцог поспешил ко двору. Пробыв некоторое время там и утомившись от лести и мишурного блеска Сомерсет вернулся в поместье и увидел свою прекрасную Мерседес на смертном одре. Лекари не могли понять от какой хвори умирает женщина и она за неделю «сгорела» в лихорадке. Сам милорд был заколот неизвестными позднее при протекторате Кромвеля. Титул и поместья перешли брату.

Прекрасная Маргарет, дочь Сомерсета и Ядвиги, как падающая звезда также недолго освещала английский небосклон. После реставрации монархии красавица стала придворной дамой и пассией сластолюбца Карла II. Умерла она от родов в возрасте 18 лет.

***

В Польше начался Шведский Потоп. До него сыновья Ядвиги вместе со своей бабушкой и прочими родственниками жили в мире и покое. Пани Зосю даже не огорчила смерть брата мужа, магната Потоцкого, чье княжество сразу разобрали на несколько графств и баронств.

Потоп же со всей силой разрушений прошелся по землям Слуцких и Потоцких. Старая пани уже не имела сил на борьбу и готовилась к смерти. Она умерла перед самым наступлением врага потребовав напоследок от братьев искать спасения под сенью Ясногорского монастыря в Честонхове.

Красавец Владислав и 17-ти летний Давыд, как звали ныне Давида, приняли участие в героической обороне. Монастырь отстояли и вся страна вдруг пробудившись стала гнать шведских захватчиков. Оборона Ясной Горы по разному отразилась на судьбах братьев. Князь Потоцкий, с детства склонный к мистицизму и глубоко набожный, решил принять постриг. Владения свои он передал под бискупство (епископство). Лишь небольшая часть земель Слуцких была передана им Давыду. Трудно сказать был ли он растроган таким поступком брата, либо наоборот опечален. Владислав все годы их жизни в Жечи Посполитой опекал Давыда. Возможно только благодаря нежной дружбе брата маленький Дави научился говорить в 5 лет, когда все уже отчаялись. Владислав обладал твердой рукой и недюжей памятью. Он нарисовал на эмали портрет их с братом матери и заставил Давыда навсегда сохранить в своем сердце уважение и любовь к женщине, которую брат уже и не помнил.

После разлуки братьев Давыду, так и не имеющему польской фамилии, пришлось завоевывать для себя знатность. Помогла способность к языкам. Да умение владеть саблей. Через Корнецкого юный Давыд был рекомендован польской королеве Людвики-Марии, которая в былые времена была Марией Луизой Гонзага де Наварра дочерью правителя Мантуи князя Карла I.

Немногословный юный шляхтич, так непохожий на других своими резкими неславянскими чертами, понравился многомудрой королеве. И Давыд Ясногорский (прозвище закрепилось вместо фамилии) стал участником переговоров, которые завершились в сентябре 1658 г. под Гадячем заключением украинско-польской унии. Пьер де Нуайе, личный секретарь королевы, отмечает отменную ловкость бесфамильного потомка Слуцких. И, следовательно, королева убеждает своего супруга Яна Казимира дать юноше титул. К остаткам поместья Слуцких добавляется брошенное в Потоп владение Липовская мельница и Давыд становится Липовским.

Шляхтич Липовский верой и правдой служит королевскому дому. В 1666 году, когда завершилась кровопролитная гражданская война, Давыд женится на дочке Зыха и Жильберты – Дануте-Аниоле. Данута сделала его счастливым отцом трех дочерей-погодок. Младшая Анна напоминала изображение Ядвиги на портрете сделанным Владиславом.

После смерти королевы Людвики Марии и отречения Яна Казимира, Давыд Липовский оказывал поддержку Яну Собесскому в его битве против ставшего королем Михала Вишневецкого. В 1673 году умирают и король Вишневецкий и любимая супруга Данута.

Ян Собесский дарует Липовскому звание каштеляна, а также дарует замок Липовецкий, бывший важный форпост возле Кракова. В 1674 году Липовский роднится с Радзивиллами взяв в жены дочь Януша Радзивилла – Людвику. От Людвике у Давыда появляются еще две дочери. Сына, продолжателя нового рода, Давыд так и не дождался.

Что ж, пан каштелян решает поступить мудро. Выдавая младшую Данутину дочку за незнатного шляхтича Влодковица, он убеждает зятя принять фамилию Липовский и земли на Литве данные в приданое Радзивиллом. Дочку же от Людвики женит на младшем сыне подскарбия коронного Красиньском с уговором зваться Красиньским-Липовецким.

Судьбы людей запутаны, и спустя полтораста лет в 1812 году потомки Липовских и Липовецких будут сражаться по разные стороны линии фронта: Липовецкие за Наполеона, Липовские вместе с войсками русского императора.

***

Останкам же наших главных героев не было уготовано судьбой покоиться с миром.

В 1755 году по Испании прокатилась волна сильнейших землетрясений. Гранада не миновала этой участи. Были повреждены некоторые величественные мавританские постройки ставшие дворцами испанской знати. На небольшом католическом кладбище образовалась огромная щель из которой были извергнуты останки именитых грандов. Также было уничтожено крошечное надгробье с надписью Изабелла герцогиня Сомерсет, в котором был захоронен указательный палец Ядвиги.

В 1793 году была осквернена гробница первого министра Людовика XIII. Сохранился мизинец, который был оторван от тела ради ценного перстня. Библиотеке Сорбонны он был пожертвован Людовиком-Франциском Раделом, археологом, который получил его от брата. Сохранилась также и голова кардинала, которую в 1895 году эксгумировала комиссия из ученых Сорбонны: директора школы искусств Бужона, архитектора Ненота, вице-канцлера Греарда, капелана Буйета (будущего епископа Мендского), художника Детайлея. 25 июня были сделаны фото головы. Нельзя не заметить поразительного сходства между ними и лицом с портретов Шампеня, как утверждали свидетели…

 
Вот и все…
Нет такой жизни,
которая хотя бы мгновенья
не была бы бессмертна.
 
 
Смерть
всегда опаздывает на эти мгновенья.
 
 
Напрасно дергает ручку
невидимых дверей.
Кто сколько успел,
того она отобрать не может.
 

Вислава Шимборска

Комментарии

Так до середины XVIII века называли дифтерит (дифтерию).

Перевод Г. М. Кружкова

Так Ришелье называет Францию в своем «Политическом завещание».

Комедийный персонаж в пьесах того времени.

И другими

В данном случае кабинет – это шкаф типа секретера, в XVII веке его называли кабинет, откуда это слово и получило распространение.

Абла – сестра, по-турецки, уважаемая женщина.

Маран – крещеный еврей. В Гранаде со времен Фердинанда и Изабеллы большинство евреев приняли католическую веру, чтобы не быть уничтоженными святой инквизицией. Многие делали это лишь для отводы глаз, оставаясь при этом иудеями.