Текст книги "Самый яркий закат (ЛП)"

Автор книги: Али Мартинес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 14

Шарлотта

После самых неловких в мире представлений, которые заставили меня пожалеть, что я не отправила семье Портера подарочные карты вместо того, чтобы присутствовать на пикнике, остаток дня был действительно очень веселым.

К тому времени, как я познакомилась с Томми Ризом, он уже знал, что происходит между Портером и мной. Он приветствовал меня широкой улыбкой, очень похожей на улыбку его сыновей, и еще крепче обнял.

Он говорил.

Я слушала.

А Портер не отходил от меня.

Медленно, но верно я начала расслабляться.

После нашего выяснения отношений все было так, словно кто-то щелкнул выключателем, и Линн, казалось, прониклась ко мне симпатией. Я была относительно тихим человеком, но не она. Линн расспрашивала меня о моей семье, карьере и друзьях. В свою очередь, она рассказала мне о своей семье, карьере и друзьях.

Она чуть не уронила тарелку, когда узнала, что Рита – моя лучшая подруга. Похоже, Таннер был маменькиным сынком, потому что она слишком много знала о его отношениях с Ритой. Судя по рассказам Линн, ее сын был сражен наповал, планируя пышные каникулы и представляя Риту всем своим знаменитым друзьям. Она сказала мне, что они больше не разговаривали с тех пор, как Таннер появился в моем доме и набросился на меня на следующее утро после того, как я вернула Лукаса. Линн беспокоилась, что Таннер был не более чем привлекательным отвлечением для моей лучшей подруги. Я подумала, что это, вероятно, правда, но сделала мысленную заметку позвонить Рите и узнать, что происходит на самом деле.

Обед был просто восхитительным. Было ясно, что Таннер унаследовал свои кулинарные способности от матери. Его бифштексы были невероятны, но ее салат из макарон с беконом – то, за что можно было умереть. И, увидев, как Портер съедает свою четвертую тарелку с горкой, я испугалась, что именно это и произойдет. За обедом ребята вспоминали свою шумную молодость. Я буквально не могла удержаться от смеха, когда Портер рассказывал истории о том, как отец заставил его подстричь траву ножницами после того, как он был пойман на прогуле урока математики в средней школе. А Таннер рассказал мне, что ему пришлось мыть зубной щеткой отцовский «Корвет» после того, как его застукали в спальне с первой подружкой.

Несмотря на все это, я не могла не чувствовать, как тепло в моей груди выходит из-под контроля, потому что, как бы сильно я ни смеялась, Трэвис тоже смеялся. Он даже останавливал Таннера раз или два, чтобы поправить детали рассказа своего дяди. Очевидно, он слышал их не в первый раз, и мне нравилась мысль, что он вырос с этим чувством тепла и принадлежности.

Как только мы закончили обед, дети отправились на игровую площадку, и в течение этого времени мы обсуждали здоровье Трэвиса в мельчайших деталях. Линн задала мне, по меньшей мере, дюжину вопросов, а Таннер с Томми внимательно выслушали мои ответы. Портер несколько раз вмешивался в разговор, но по большей части он откидывался назад, прижимая руку к моему бедру, и позволял мне кратко рассказать о своей семье.

Хотя я была уверена, что Трэвис с удовольствием поплавал бы со своей младшей сестрой, чрезмерная физическая нагрузка плохо сказывалась на его сердце. Что-то такое, о чем семья Риз, похоже, не только знала, но и смягчала в течение многих лет. Как только Ханна вошла в воду, позвав отца и дядю Тана, Томми повел своего внука на пристань на противоположном конце пруда, чтобы порыбачить.

Я просидела там несколько часов, наблюдая, как все взаимодействуют друг с другом. Улыбки были мягкими и непринужденными. И эта любовь была прекрасной и освежающей.

Хорошие люди действительно существуют. Семья Риз была тому доказательством.

И это всколыхнуло во мне такие эмоции, что у меня голова пошла кругом.

– Ты все еще отказываешься плавать? – спросил Портер, неторопливо подходя ко мне. С его купального костюма – к счастью, это были шорты, а не розовые плавки – капала вода, а мокрые волосы свисали на лоб.

– Ты видел, какого размера рыбу Трэвис поймал минуту назад? Я беспокоюсь, что его кузен Лох-Несское чудовище может появиться в любую минуту, чтобы отомстить.

Он усмехнулся и опустился на травянистый берег рядом со мной. – У тебя здесь все в порядке?

– Да. Сегодня было весело.

Он обвил свои руки вокруг моих и сложил наши ладони вместе, положив их себе на бедро. – Я же говорил тебе, что так и будет.

Смех Ханны разнесся в воздухе, когда Таннер нырнул под воду и притворился акулой.

– Твоя семья просто сумасшедшая. Я вижу, откуда это у тебя.

Он придвинулся ближе, пока наши бедра не соприкоснулись. – Так вот почему ты здесь, выглядишь так, словно находишься на грани панической атаки?

Я оторвала взгляд от своего сына, который забрасывал леску в воду на другом конце пруда. – Что?

– Ну же. Не вешай мне лапшу на уши. Ты была счастлива весь день, а последние тридцать минут сидела здесь одна, уставившись в небо, словно ждала, когда оно рухнет.

Вау. Это было… удивительно точно.

Хотя я и не ждала, когда небо рухнет, но все же пыталась понять, насколько это хорошо ощущается.

Все казалось слишком правильным. Слишком удачным. Слишком временным.

У меня никогда такого не было. И все же в тот момент у меня было все это.

И это меня чертовски пугало.

В ответ на мое молчание его глаза потемнели. – Ты хочешь поговорить об этом?

– Я не могу решить, слишком ли мы реальны или недостаточно реальны, – прошептала я.

Его тело напряглось. – Хочешь исповедаться?

– Нет, – ответил я. – Только не здесь. И только не сегодня. Давай просто поговорим.

Он откашлялся и пристально посмотрел на меня. – Тогда я скажу тебе, прежде всего, что не существует такого понятия, как слишком реально или недостаточно реально. Там все просто реально. И есть только мы.

Чувство вины пронзило меня насквозь. – Я вовсе не хотела, чтобы это так звучало. Я же не о нас говорила. Ну, во всяком случае, не полностью. Это… сегодня было так здорово, что мне даже стало не по себе. Я начинаю думать, что не знаю, как быть счастливой. Разве это нормально в такой ситуации?

– Шарлотта, в нас нет ничего нормального.

– Верно. Я знаю. А ты счастлив?

– Сегодня? Бесспорно.

– Видишь ли, для меня, это все равно, что пережить приступы, когда я действительно счастлива, а потом осознать, что я счастлива, и вот это пугает меня, потому что я хорошо знаю, как быстро это может быть отнято.

– Я все понял, детка. За эти годы мы пережили много неприятностей. Но это самое приятное. Помнишь, я говорил тебе, что каждый год прихожу сюда и залезаю в воду, пытаясь понять, как отпустить?

Моя грудь сжалась, но ни одно слово не слетело с языка, поэтому я кивнула.

Он поцеловал меня в лоб, позволив своим губам задержаться на несколько мгновений. – Один раз я окунулся в этот пруд, зная, что ты сидишь на берегу, мой мальчик на пристани ловит рыбу со своим дедушкой, моя дочь играет с бабушкой и дядей, и я не просто понял, как отпустить – я почувствовал, что боль исчезла.

– Видишь ли, здравый рассудок говорит мне, что невозможно найти энергию, чтобы питать боль и ненависть, когда тебя окружает столько добра и любви. И все же я никак не могу расслабиться. Неважно, насколько все хорошо. Как будто меня запрограммировали на темноту, и я теряюсь в свете.

– Милая, – понимающе промурлыкал он.

Я посмотрела на воду. – Я люблю эту жизнь. Я никогда не была так счастлива, как на прошлой неделе. Я закрываю ночью глаза, зная, что когда я их открою, ты все еще будешь рядом. Я все еще испытываю напряжение и переживаю из-за потери Трэвиса, но с этим можно справится, когда ты рядом. Я, как правило, не люблю людей.

Он усмехнулся, но я не шутила.

– Я не люблю людей, Портер. Но я люблю тебя. И мне нравится, что он любит тебя. А сегодня, ты привел меня познакомиться с твоей семьей. – Я сделала паузу, когда эмоции от моего признания стали слишком сильны. Но я отказывалась плакать. Больше нет. – И не думай, что я не заметила, как ты весь день называл меня своей девушкой. – Я рассмеялась, и это, к счастью, сдержало слезы. – Но все это так пугает меня. – Я посмотрела в его голубые глаза и задала вопрос, на который на самом деле не хотела знать ответа. – Мне нужно знать правду. Я так долго это делала. Я даже не знаю, что теперь реально. Неужели мы притворяемся?

Он ухмыльнулся. – А ты притворяешься?

Я покачал головой. – Не думаю.

– Ты не думаешь или не притворяешься?

– Я…эм, – пробормотал я.

Он усмехнулся. – Шарлотта, ты счастлива?

Я с трудом сглотнула. – Прямо сию секунду? Да. Но как насчет …

Он сжал мои губы большим и указательным пальцами. – Прекрати эти «но» и «если». Если ты всегда ждешь, что тебя ударят в живот, то это все, что ты когда-либо получишь. Будут взлеты и падения, милая. Но не позволяй плохому затмить все хорошее. У тебя сегодня был хороший день, да?

– Да, – пробормотала я сквозь его пальцы.

Его чертова сексуальная улыбка росла в геометрической прогрессии. – Вот и отлично! Тогда наслаждайся этим. Сегодня, у нас есть все. И мы, черт возьми, заслужили каждую секунду этого счастья. – Одна его рука легла мне под ноги, а другая – на спину.

Я обхватила руками его шею, полагая, что он хочет посадить меня к себе не колени.

Но он этого не сделал.

Он поднялся на ноги, держа меня на руках.

– Ты должна принять хорошие моменты, иначе плохие всегда будут подавлять тебя. Когда ты через год вспомнишь сегодняшний день, я не хочу, чтобы ты помнила последние тридцать минут страха. Я хочу, чтобы ты помнила, как смеялась и жила в свете с людьми, которые тебя любят. – Ухмылка тронула уголки его рта. – А может быть, еще и плавала.

Мои глаза широко распахнулись, когда он сделал шаг к пруду.

– Портер, не надо! – умоляла я, извиваясь в его руках. – В этом пруду водится рыба.

– Но ведь это не пираньи. – Он засмеялся, а этот сексуальный крысеныш просто продолжал идти.

– Ну, пожалуйста! – взвизгнула я.

– Это так реально, как только может быть в жизни, – сказал он, останавливаясь на краю.

– Если ты бросишь меня в эту воду, то пожалеешь, что не притворялся, – огрызнулась я, но потом рассмеялась, когда он начал раскачивать меня в сторону пруда. – Стой! У меня нет сменной одежды. – Я захихикала, цепляясь за его шею.

– Как ты себя сейчас чувствуешь, Шарлотта?

– Как будто собираюсь убить тебя.

Он рассмеялся. – Но ты ведь не боишься, правда?

– Ради твоей же безопасности? Да, – резко ответила я.

– Через год ты об этом вспомнишь.

– Прямо из тюремной камеры!

– Скажи, что любишь меня, – приказал он.

Я подняла глаза и увидела, что все прекратили свои занятия и теперь смотрели на нас, улыбаясь. – Я люблю тебя! – не то прошептала, не то прокричала я. – А теперь опусти меня.

Он дернулся, как будто собирался меня бросить. – Громче.

– Портер! – прошипел я. – Люди смотрят на нас. – Я взвизгнула, когда он снова меня обманул.

– Громче.

– Прекрасно. Я люблю тебя! – закричала я, уткнувшись лицом ему в шею, и мои щеки вспыхнули от смущения.

– Хорошо. Тогда тебе не составит труда простить меня за это.

– Нет! – закричал я, но было уже слишком поздно.

Он прыгнул в воду, крепко прижимая меня к своей груди.

Смеясь под водой, я отчаянно старалась не думать о том, что рыба может задеть мою ногу, и вместо этого сосредоточилась на Портере.

Может быть, он и прав. Мы прошли через ад. Если когда-либо и были два человека, которые заслуживали счастливого будущего, то это были мы. Счастье – это состояние души, а не то, за что нужно держаться из страха, что оно никогда не вернется.

Но для таких людей, как мы, жизнь не была ни кислой, ни сладкой.

Это больше походило на то, будто мы падали в самые глубокие ямы отчаяния и возносились выше седьмого неба.

И когда моя голова вынырнула из воды, я поняла, что была не права, предположив, что меня все еще не было в той яме.

Глава 15

Портер

– Трэвис! – крикнул папа, когда я вынырнул на поверхность, и улыбка появилась на моих губах.

Панический тон его голоса пронзил меня, как стрела. Находясь в воде, я развернулся, когда Шарлотта появилась рядом со мной.

Она невольно рассмеялась. – Я собираюсь убить …

Ее прервали полные ужаса крики моей мамы.

– Хватай его! Томми, хватай его!

– Какого черта? – выдохнул я, когда мой шестидесятилетний отец нырнул в пруд.

Мой пульс резко участился, когда разум попытался собрать воедино всю ситуацию. Я ничего не видел. Но, возможно, это было самым красноречивым. Пристань, где только что стоял мой сын, теперь была совершенно пуста.

– А где Трэвис? – спросила Шарлотта рядом со мной, ее голос слегка дрожал.

А потом мир понесся с неизмеримой скоростью. Моя жизнь в быстрой перемотки ринулась вперед, в то время как я остался совершенно неподвижным, не имея возможности ее нагнать.

Рука отца выскочила из воды и зацепилась за деревянную балку в углу причала. Безжизненное тело моего сына в его руках.

– Помогите мне! – взревел он.

Внезапно моя грудь воспламенилась, и меньше чем через секунду мое тело взорвалось.

В моей жизни был ровно один раз, когда я так быстро размахивал руками, так отчаянно дрыгал ногами или так усердно молился.

Время двигалось мучительными темпами, пока я снова вел войну с водой в этом гребаном пруду. Я не мог вспомнить, дышал ли я на протяжении всего пути, но, несмотря на это, мои легкие были на грани срыва, когда я, наконец, добрался до них. В любом случае, они были бесполезны для меня, потому что я умирал тысячу смертей, видя своего сына без сознания и неподвижно лежащего на руках у отца.

– Какого хрена произошло? – рявкнул я, обнимая Трэвиса за плечи и притягивая его спиной к себе. Я заключил бы сделку с любым Богом, только, чтобы Трэвис вдохнул или начал смеяться, будто это была какая-то больная шутка.

Но он был совершенно спокоен.

– Я… я не знаю, – ответил Папа. – Он ловил рыбу и просто упал в воду.

Наконец Шарлотта появилась в воде прямо перед нами. Ее лицо было бледным, а руки дрожали, когда она пыталась нащупать пульс. – Он не дышит. Мы должны вытащить его отсюда. Сейчас же!

– Я пытаюсь, – ответил я, пытаясь поднять его безвольное тело на причал, но оно было слишком высоко, чтобы я мог справиться с этим.

Крошечная доля облегчения появилась во мне, когда прибежал Таннер.

– Отдай его мне! – крикнул он, падая на живот и свешиваясь с пирса.

Мой живот скрутило, а мышцы напряглись, когда я перекладывал сына на руки, а затем поднял его так высоко, как только мог. Таннеру удалось подхватить его под мышки и вытащить из воды.

В любой другой ситуации это означало бы безопасность.

Но вытащить его из воды – это только первое препятствие, с которым нам придется столкнуться.

Как только он покинул мои объятия, Шарлотта схватила меня за локоть. – Помоги мне подняться!

Ее глаза были дикими, но она не замедлила воспользоваться моим телом, чтобы взобраться на причал вслед за ним.

– Звони девять-один-один! – Таннер кричал на всех и ни на кого, когда отошел с дороги Шарлотты.

– Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пусть он будет в порядке, – напевал я себе под нос, карабкаясь вверх и порезав ногу о расщепленный край дерева. Но боль даже не ощущалась среди агонии в моей груди.

Таннер отошел в сторону, и мы вместе помогли отцу подняться.

– Трэвис. Малыш. Ну, пожалуйста! – воскликнула Шарлотта, слезы капали с ее подбородка, когда она начала делать массаж сердца.

– Что я могу сделать? – спросил я ее, опускаясь рядом с ними на колени и убирая его темно-каштановые волосы со лба.

– Не мешай! – крикнула она, прежде чем начать делать искусственное дыхание.

Я поднял руки в знак капитуляции и упал обратно на задницу, когда мой кошмар разыгрался передо мной.

Вокруг нас царила суматоха и оживление. Но мои глаза не отрывались от Трэвиса.

Я постарел, по меньшей мере, на пятьдесят лет, наблюдая за ее лихорадочными попытками оживить нашего сына, но ничего не получалось. И по мере того, как секунды превращались в минуты, я все больше и больше паниковал, что этого никогда не случится.

Я не мог точно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он потерял сознание, но волна адреналина и облегчения захлестнула меня, когда наконец появились парамедики.

Шарлотта поднялась с его тела – и это убивало меня, чтобы признаться в этом, но это все, что я мог сделать в данный момент. Она начала бессвязно перечислять предписания и экстренные данные. Даже когда слезы текли из ее глаз, она была в состоянии перечислить его лекарства и всю информацию о его здоровье.

Тем временем, я едва мог думать.

Мое тело онемело, а воздух вокруг нас был слишком густым, чтобы дышать.

Я только что вернул его обратно. Мы должны были стать одной семьей. Вместе. Навсегда.

Этого нельзя было допустить. С больным сердцем у него был только один выход, и смерть – это еще не все.

Мы были счастливы.

Мы должны были оставаться счастливыми.

С ввалившимися глазами и такой же впалой грудью я наблюдал, как они погрузили его на каталку, а потом он исчез. Шарлотта трусцой бежала рядом с ним.

Но я застрял. Физически не в состоянии двигаться.

Я моргнул, глядя в землю. Стул, на котором он сидел всего несколько минут назад, был отодвинут в сторону, его удочка утонула в пруду, а коробка со снастями была опрокинута, вокруг валялись различные приманки и крючки. Но именно влажный силуэт его тела вырвал мое сердце из груди.

А что, если это все, что от него осталось?

Солнце все еще ярко светило в небе, но полночь все равно наступила. И в этот момент я испугался, что никогда больше не смогу убежать от этого.

Темнота должна была стать моим палачом.

Она собиралась раздавить меня, задушить, а потом поглотить.

– Портер, – позвал кто-то.

Я вынырнул из мрака достаточно надолго, чтобы увидеть, что это Шарлотта.

Подняв руку в воздух, она кричала. – Давай! Он нуждается в тебе!

Потребности были в настоящем времени.

Надежда к жизни взывала ко мне.

Глава 16

Шарлотта

Он был жив.

В плохом состоянии.

Но жив.

А это было больше, чем я могла себе представить, когда делала ему искусственное дыхание, стоя на четвереньках.

После нескольких неудачных попыток в машине скорой помощи, парамедикам удалось вернуть его слабое сердце в нормальный ритм. Никогда с тех пор, как я забеременела и впервые прошла УЗИ, звук сердцебиения не был так прекрасен. Но в ту минуту, когда я беспомощно стояла за дверью комнаты, в воздухе раздавались звуки поднимающегося и опускающегося сердца моего сына, я рухнула на колени.

Я разрыдалась и упала на пол, Портер стоял рядом со мной, его грудь вздымалась в такт моей, миллион ругательств смешивался с благословенными похвалами, которые слетали с наших языков.

Мы не прикасались друг к другу. И не говорили.

Нам не нужны были слова. Или утешение.

Нам нужно было чудо.

Мир двигался в вихре, пока я отчаянно пыталась не отставать, все это время наблюдая, как мои надежды и мечты исчезают из пределов досягаемости.

Мы просидели там, Бог знает сколько времени, пока врачи и медсестры продолжали пытаться стабилизировать его достаточно, чтобы переместить в палату.

Больница была небольшим сообществом. И как только разнесся слух, что мой сын был принят в больницу, персонал наводнил отделение неотложной помощи. Грег, мой партнер из Северного отделения Пульмонологии, прибыл одним из первых. Последние несколько недель он исполнял обязанности пульмонолога Трэвиса, но его приказы поступали от моих друзей из Техасского Детского Госпиталя.

– Ты им звонил? – спросила я, вскакивая на ноги.

Портер поднялся на ноги рядом со мной и попытался взять меня за руку, но я стряхнула ее.

– Звонил? – снова спросила я.

Обеспокоенный взгляд Грега опустился на мою промокшую рубашку, а затем снова на мои глаза. – Звонил. Эрин сказала, что не может уехать, но Джина уже вылетает. – Он указал пальцем на проходящую мимо медсестру. – Не могли бы вы захватить им какую-нибудь одежду, чтобы переодеться?

– Послушай. Нет. Перезвони ей. Нам не нужен пульмонолог. Мне нужна команда кардиологов. Самых лучших, что у них есть.

Портер придвинулся ко мне и добавил. – Доктор Кре – заведующий кардиологическим отделением в ТДГ. Я разговаривал с ним несколько недель назад по телефону. Он знаком с делом Трэвиса.

Грег лишь мгновение смотрел на него, а потом вообще перестал обращать на него внимание. Его лицо стало нежным, а слова – ласковыми. – Шарлотта, ты же знаешь, что сейчас он ничего не может сделать.

– Это неправда, – прошипела я.

Он вздохнул и сунул руки в карманы. – Ты рассуждаешь как родитель. Думай как врач. Не существует быстрого решения или лечения. Мышцы в его сердце больше не могут поддерживать его тело. Ты знала, что этот день настанет с тех пор, как он родился.

– Он вернулся ко мне только две недели назад! – мой голос дрогнул. – Этого не должно было случиться.

Грег опустил взгляд в пол, и Портер снова попытался притянуть меня к себе, но я отказалась от этого.

Я не хотела, чтобы со мной нянчились. Я хотела, чтобы кто-нибудь остановил это.

Чтобы изменил неизбежное.

Чтобы вылечил моего сына.

– Сделай звонок, – потребовала я.

– Шарлотта, я…

– Сделай этот гребаный звонок, Грег! – заорала я ему прямо в лицо. – Сейчас же!

– Я уже это сделал. Он сказал, что ничего не может сделать. – Он не поднимал глаз. – Ему нужна пересадка, Шарлотта. Я знаю, что это тяжело для тебя. Но мы собираемся найти ему сердце. Клянусь тебе. Вся больница на твоей стороне.

Мое тело обмякло, и острый нож реальности вонзился мне в живот. С медицинской точки зрения я знала, что он говорит правду. Но, как мама, я не могла перестать надеяться, что он ошибается.

– Он был в списке уже два месяца, – сказал Портер, – и нам даже не позвонили.

– Он будет передвинут вверх в списке ожидания, – прошептала я.

Портер перевел взгляд с меня на Грега. – Окей. Значит, это хорошо, да?

– Вверх – это еще не значит в самое начало.

– Он все еще вверху, – возразил Портер, и в его голосе зазвучали самые печальные нотки надежды.

У меня не было такой же надежды. Подняв умоляющий взгляд на Грега, я спросила. – Он ведь не покинет эту больницу, правда?

Его лицо побледнело, он закрыл глаза, а затем раздавил меня. – Не с таким сердцем.

Меня захлестнула волна опустошения.

Четыре слова.

Каждое из них сломало меня.

Прикрыв ладонью рот, я отступила на шаг назад.

Положив руку мне на затылок, Портер прижал меня к своей груди и крепко обнял.

И впервые в жизни я не чувствовала себя уютно в его объятиях.

Никакого тепла.

Никакого утешения.

Я не почувствовал ничего, кроме ледяного холода, пробежавшего по моей спине.

Я стояла там, отчаянно пытаясь найти то облегчение, которое обычно приносил мне Портер. Мое сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Но мне ничего не приходило в голову. Даже когда я закрыла глаза и попыталась погрузиться в темноту.

В такой ситуации не было никакой передышки.

– Шарлотта, – позвал кто-то из коридора.

Я вскинула голову и увидела Брэди, мчащегося через приемное отделение, его испуганный взгляд превратился во взгляд зверя, когда он внезапно остановился в нескольких футах от меня. Его широко раскрытые глаза остановились на Портере.

– Ты что, блядь, издеваешься надо мной? – взбесился он.

Я высвободилась из объятий Портера и подняла руки в знак капитуляции. – Не начинай все это здесь.

Портер шагнул вперед и рявкнул. – У нас есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться прямо сейчас, в чем твое дерьмо, Брэди. – Он встал за мной, обвив рукой мои бедра и приблизив свою грудь вплотную к моей спине.

Своим мозолистым взглядом Брэди проследил за движением. – Ты же не можешь говорить это всерьез. Почему ты сейчас здесь?

– Мы были вместе, когда Трэвис потерял сознание. – Я пыталась объяснить.

Он громко рассмеялся и упер руки в бока. – И какого хрена вы были вместе, Шарлотта? Пожалуйста, Господи, скажи мне, что ты больше не встречаешься с человеком, который похитил твоего сына. Черт возьми, да что с тобой такое?

– Он имеет полное право находиться здесь.

– Он не имеет права! – взорвался Брэди.

Портер бросился вперед и сделал это так быстро, что у меня не было шанса остановить его, пока не стало слишком поздно. Он схватил Брэди за горло и прижал спиной к стене. – У меня есть все гребанные права! Это мой сын. Мой!

Глаза Брэди выпучились, а лицо покраснело.

– Портер, отпусти его! – я вцепилась ему в руку, но это было бесполезно. Портер мертвой хваткой вцепился ему в шею.

– Я все сделал для этого ребенка, – прорычал Портер. – Я был тем, кто обнимал его каждую ночь, когда он плакал во время бесчисленных дыхательных процедур. Именно я позаботился о том, чтобы ему была оказана самая лучшая медицинская помощь. Это я держал его за руку каждый раз, когда его тыкали и кололи иголками. И не прошло и часа, как я во второй раз вытащил его безжизненное тело из воды. – Он наклонился так близко, что они оказались нос к носу. – Мне плевать, что скажешь ты или любой другой суд в этой стране. Он. Мой!

Так же быстро, как Портер схватил Брэди, он отпустил его. Запустив руку в волосы, он начал расхаживать по комнате.

Брэди сгорбился и встал на колени, кашляя и ругаясь.

Из-за угла выскочили два охранника больницы в униформе, их взгляды метались между двумя мужчинами.

– Мне очень жаль, – сказала я охранникам. – Теперь мы полностью контролируем ситуацию.

– Арестуйте… его. – Охнул Брэди, указывая рукой на Портера.

– Брэди, нет! – завопила я.

Он выпрямился во весь рост и расправил плечи. – У нас есть охранный ордер от этого человека. Я хочу, чтобы он убрался отсюда немедленно!

– Ты эгоистичный трус, – прорычал Портер.

Я встала перед офицерами. – Пожалуйста. Стойте. Просто послушайте…

– Это правда? – спросил младший из двух мужчин.

Я сердито посмотрела на Брэди. – Пожалуйста, не делай этого… состояние Трэвиса очень плохое, Брэди. Мы не знаем, выйдет ли он когда-нибудь из этой больницы снова. Если он проснется и захочет увидеть своего отца…

– Тогда я буду здесь, – отрезал Брэди.

Портер снова взорвался, и охранники быстро вмешались, схватив его за руки, чтобы удержать.

– Ах ты, сукин сын! – крикнул Портер. – Ты не можешь смириться с мыслью, что я ему нужен.

Губы Брэди угрожающе скривились. – Ты ему не нужен. Он хочет тебя, потому что не знает ничего лучшего. Через шесть месяцев он даже не вспомнит о твоем существовании.

– Брэди! – прошипела я.

Он бросил свой злобный взгляд в мою сторону. – И ты тоже. Всякий раз, когда твой гребаный дружок выходит из тюрьмы, ты можешь оставить его в своем полном распоряжении. Потому что, когда наш сын вернется домой, это будет мой дом. Я уже устал играть в эту хрень по-твоему. Ты, блядь, потеряла его в первый раз. Я не должен был оставлять его у тебя.

Мой рот открылся, когда все мое тело охватило пламя.

– Ах ты, кусок дерьма! – прорычал Портер, а затем его голос затих, когда я услышал позади себя возню.

Но я не отрывала взгляда от биологического отца моего сына достаточно долго, чтобы заметить, куда они увели его настоящего отца.

Рассчитанными шагами я направилась к Брэди.

С каждым мигом появлялись тьма и свет.

И с каждым ударом сердца приходило напоминание о смерти и жизни.

Остановившись перед ним, я пристально посмотрела на него и сказала спокойно и холодно. – Я знаю, что ты ненавидишь меня за то, что случилось много лет назад. И за последние десять лет не было ни одной минуты, когда бы я не хотела изменить это. Но не важно, что ты скажешь. И не важно, как сильно ты стараешься. Я всегда буду его матерью.

– А я всегда буду его отцом.

– Нет. Брэди. Ты – эгоистичный человек, который появился в больнице после того, как ему позвонили по телефону, сообщив, что твой сын был доставлен в отделение неотложной помощи, и ты ни разу не спросил о нем. Портер был рядом, когда ему сегодня понадобился отец. И Портер был рядом с ним, когда он нуждался в отце каждый день, с тех пор как он усыновил его семь лет назад. Если бы в тебе было хоть что-то человечное, то ты упал бы на колени и поблагодарил его за то, что он подарил нашему сыну прекрасную жизнь. Вместо этого ты бросаешься оскорблениями и приказываешь арестовать его, пока наш сын находится в двадцати футах от тебя, борясь за свою жизнь.

Я сделала шаг ближе и приблизила свои губы к его уху. – Это твое единственное предупреждение. Тебе нужно подготовиться к миру боли, которую я обрушу на тебя дождем, если ты только подумаешь о том, чтобы забрать у меня моего сына. Я не пожалею денег, чтобы это произошло. Я раню тебя глубже, чем твоя мелкая душонка могла себе представить. Потому что. Брэди. Да, ты прав. Я действительно потеряла его. Но не заблуждайтесь на этот счет. Ничто. Никто. Не ты. И даже лицо смерти никогда больше не отнимет у меня моего сына.

Отступив назад, я повернулась к нему спиной, новая решимость пробежала по моим венам, делая меня сильнее, чем когда-либо прежде.

– Ты просто чертово посмешище, Шарлотта, – крикнул он. – Тебе еще повезет, если ты получишь право на посещение после всего этого дерьма.

В любой другой день его слова уничтожили бы меня.

Но в тот момент у меня были более серьезные причины для беспокойства, чем то, что Брэди устроил еще одну истерику.

Во-первых, я должна была сопроводить своего сына в отделение интенсивной терапии для осмотра педиатров и обсудить его текущее состояние с кардиологами.

Во-вторых, связаться с моим адвокатом и предупредить ее о последних угрозах Брэди.

В-третьих, вытащить Портера из тюрьмы.

И последнее, сделать глубокий вдох и напомнить себе, что у меня слишком много причин жить, чтобы снова отключиться, как бы тяжело это ни было.

***

Два часа спустя…

– Вытащи его оттуда, Том.

 – Шарлотта, дорогая. Это не так-то просто.

Натянув на плечи свитер, который принесла мне мама, я скрестила руки на груди и принялась расхаживать взад-вперед по больничному коридору. – Тогда сделай так, чтобы было просто.

Он засунул руки в карманы и уставился в пол. – Мне очень жаль, но я не могу с чистой совестью помочь Портеру Ризу.

Я остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. – Тогда тебе здесь нечего делать. Можешь идти.

– Ты – мое дело, – отрезал он. – И ты не можешь принять разумное решение.

Я подошла к нему и затем, стараясь говорить тихо, сказала. – Я никогда не была твоим делом. Тебя назначили на дело о пропавшем ребенке. – Я ткнула пальцем в сторону больничной палаты Трэвиса. – Это значит, что этот маленький мальчик – твое дело. Так что, в любом случае, иди туда и скажи ему, что не собираешься помогать его отцу выбраться из тюрьмы, потому что чувствуешь, что возможно, просто возможно, Портер перехитрил тебя в какой-то момент.

Он пристально посмотрел на меня. – Речь не об этом. Речь о том, что ты настолько ослеплена любовью, что даже не можешь увидеть правду.

– Ты совершенно прав! – прошептала я. – Я ослеплена любовью. – Я уперла руки в бока и наклонилась ближе. – Любовью к моему сыну. Когда он проснется, а Портер не будет стоять у его кровати, это уничтожит его. И нет ничего, чего бы я ни сделала, чтобы он не ощутил ни капли разбитого сердца.