Текст книги "Самый яркий закат (ЛП)"

Автор книги: Али Мартинес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Она робко взглянула на меня снизу вверх. – Я не…

Вся комната подпрыгнула, когда дверь внезапно распахнулась.

Хирург Трэвиса стоял с другой стороны, его лицо было бледным и полным печали.

Грег Лафлин шагнул следом, его лицо исказилось от боли, а взгляд был устремлен на Шарлотту.

Их там вообще не должно было быть.

Они должны были быть в середине операции.

Моего сына.

Они должны были дать ему новое сердце.

Дать ему второй шанс на жизнь.

Они не должны были стоять здесь с извинениями в глазах.

– Шарлотта, – позвал Грег и с трудом сглотнул.

– Нет, – прошептала она.

Он обвел взглядом комнату, задержавшись на Таннере и Рите на мгновение, но боль в его глазах была сильнее, чем когда-либо, когда взгляд упал на Шарлотту.

– Возможно, нам стоит поговорить в холле, – прошептал он.

Шарлотта поднялась на дрожащие ноги, ее глаза были дикими. – Ты не должен сейчас здесь быть.

– Мне очень жаль, – прошептал он.

– Ты не должен здесь сейчас быть! – повторила она, и ее слезы, наконец, вырвались.

Каждый волосок на моем теле встал дыбом, и тошнота подкатила к горлу.

– Нет! – закричала она. Это единственное слово было таким мучительным, словно его вырвали из ее души.

И когда оно рикошетом пронеслось по комнате, то пронзило меня насквозь.

Я не мог дышать. Я не мог думать. Я не мог сосредоточиться.

Мои ноги не слушались, а руки безвольно висели по бокам.

Мне казалось, что каждую часть моего тела одновременно отрывают, а меня колют миллионом раскаленных кинжалов.

Грег двигался быстро и через секунду уже был рядом с Шарлоттой. Его руки обвились вокруг нее, удерживая ее на ногах, в то время как его рот двигался у ее уха.

Комната взорвалась шквалом криков и вопросов.

Но я ничего не слышал за грохотом собственного пульса.

Я сидел там, не в силах пошевелиться, отчаянно пытаясь понять, как это возможно, чтобы темнота стала еще темнее.

Глава 20

Шарлотта

В комнате царила кромешная тьма.

Самая тёмная ночь ещё до того, как солнце скрылось за горизонтом.

Мы сидели так уже некоторое время. Я сидела у него на коленях, закинув ноги на подлокотник кресла, а он обнимал меня за спину.

Наши сердца бились в унисон.

Наши дыхания смешались в нескольких дюймах между нами.

Слёзы высохли уже несколько часов назад.

Но страх и неуверенность были сильнее, чем когда-либо.

– Что же нам теперь делать? – прошептал он.

– Мы просто должны поддерживать друг друга, – выдавила я. Ничего не видя, я почувствовала, как его голова откинулась назад, когда он уставился в потолок.

– Как?

Моё дыхание дрогнуло. Портер всегда был таким сильным для меня. Теперь я должна была быть рядом с ним. Я была ему многим обязана.

– Я когда-нибудь рассказывала тебе о своём первом рассвете после того, как он пропал?

Он печально и медленно покачал головой.

Я ещё теснее прижалась к нему, как будто могла каким-то образом проникнуть внутрь и облегчить ошеломляющую боль в наших сердцах.

– В тот день, когда похитили Лукаса, я случайно услышала, как Брэди сказал моей маме, что только два процента похищенных детей возвращаются домой после первых двадцати четырёх часов. Тогда я не придала этому большого значения, потому что мой сын собирался вернуться ко мне. Понимаешь? Но со временем… я уже не была так уверена. Я начала зацикливаться на этих часах. В тот вечер, когда я вернулась домой из полицейского участка, мама помогла мне переодеться. Я была слишком поглощена мысленно, физически и эмоционально секундной стрелкой на часах, чтобы выполнять даже самые элементарные задачи. Каждый тихий щелчок этой крошечной пластиковой палочки оглушал. – Мой голос дрогнул, когда воспоминания о том дне уничтожали меня. – Время было на исходе. Мне оставалось всего несколько часов до того, как я стану частью тех девяноста восьми процентов, которые никогда больше не увидят своего ребёнка живым.

– Шарлотта, – прошептал он. – Не возвращайся туда.

– Я должна, – выдохнула я, касаясь его губ своими.

Он вздохнул и молча ждал продолжения.

– Я была на один восход и два процентных дальше от немыслимой жизни – быть вынужденной продолжать жить без него. Всё это было так нереально. В ту ночь я не могла уснуть. А с ещё одним движением стрелки, я боялась, что никогда больше не смогу заснуть. Только не без него. Поэтому я надела туфли и вылезла в окно, как будто мне снова было шестнадцать.

Тяжело вздохнула.

– Я до сих пор помню, как меня окутал холодный воздух, хотя он всё же был гораздо теплее, чем ледяная тундра, покрывающая моё сердце льдом. Куда я направилась, я не была уверена, но не могла больше сидеть и ничего не делать. Он был где-то там без меня. Мои ноги сами собой двинулись в сторону парка. Тем же самым путём, шаг за шагом, который я проделала сегодня утром вместе с сыном, прежде чем мир перевернулся с ног на голову. Мои руки ныли в поисках ручки коляски, а уши жаждали услышать крики, которые я так отчаянно пыталась заглушить во время той утренней прогулки. В ту минуту я отдала бы всё, чтобы эти крики вернулись. – Моё тело напряглось, сожаление и тоска в воспоминаниях снова стали ощутимыми.

Портер уткнулся носом мне в подбородок, и его дыхание прошептало надо мной, как мягчайшее пёрышко.

– Я рядом, Шарлотта. Я с тобой.

Я вдохнула так глубоко, что у меня заболели лёгкие, и продолжила:

– Когда мои ноги несли меня ближе к тому месту, где я видела его в последний раз, я позволила своему разуму вызвать воспоминания о той прогулке. Это было безумие… когда я вышла из дома тем утром, я была расстроена, лишена сна и нетерпелива, но, оглядываясь назад, я никогда не была счастливее в своей жизни. – Мой голос дрогнул.

Но Портер молча обнял меня и дал время собраться с мыслями.

– Я разговаривала с ним, – призналась я. Закрыв глаза, я позволила своим мыслям перенести меня назад во времени. – Такие мелочи, как «Тсс… всё в порядке, детка. Мама уже здесь». Я шептала их в пустоту, как будто он мог меня услышать. Но с безмолвным криком ещё одной секунды, проходящей мимо меня, надежда ускользала всё дальше и дальше из моей досягаемости. В тот вечер я просидела на скамейке несколько часов, притворяясь, что солнце всё ещё высоко в небе, дети бегают и смеются вокруг нас, Лукас плачет в своей коляске. – Я замолчала, потому что мой подбородок задрожал, и предательские слёзы снова появились у меня в глазах. – Но больше всего я притворялась, что никогда не упущу его из виду.

– Милая, – успокаивающе произнёс Портер, скользя рукой вверх и вниз по моей спине.

– Я просидела там всю ночь. Мои глаза были устремлены на горизонт. И как бы я ни старалась, в то утро мне не удалось остановить восход солнца. Это был самый мрачный рассвет за всю мою жизнь. Десять лет я жила и дышала этой тьмой каждый день, пока не встретила тебя.

– Господи, Шарлотта. – Он обхватил ладонями мои щеки и поцеловал. Его губы были полны любви и надежды.

– Перед рассветом всегда темнее всего, Портер. Нам просто нужно ещё немного подождать. Солнце всегда встаёт, детка.

– Папа? – хрипло произнёс Трэвис, и мы оба вскочили со стула.

– Да… я здесь, приятель. И Шарлотта тоже, – сказал Портер, приглаживая тёмные волосы нашего сына.

Я включила ночник у раковины, чтобы мы могли его видеть.

Он проспал уже несколько часов. Когда его вернули из операционной в палату, он был уже в сознании, но всё ещё не до конца пришёл в себя после наркоза. У нас даже не было возможности поговорить с ним, прежде чем он снова заснул.

– Всё закончилось? У меня появилось новое сердце?

Портер взял нас обоих за руки.

– Нет, дружище. С донорским сердцем было что-то не так. Они даже не начали операцию.

– Оу, – простонал он. – Это вроде как отстойно.

Я рассмеялась, и из уголка моего глаза выкатилась одинокая слеза.

«Вроде как отстойно», – это были не те слова, которые я хотела произнести, когда увидела его хирурга в том дверном проёме.

Но было слишком рано.

Я сразу поняла, что в тот день пересадки не будет. Внезапно я испугалась, что этого никогда не будет. И после того, как лучик надежды проник внутрь меня, разочарование обрушилось на меня с разрушительной силой.

Мы снова вернулись к мучительному ожиданию и молитве.

Мне потребовалось больше тридцати минут рыданий в объятиях Портера, чтобы понять, что это ещё не конец.

Выбор был только один.

И все это время мы будем вместе.

Пока мы держимся за это, мы не можем проиграть.

– Да. Это определённо отстойно, – тихо сказала я.

Портер ободряюще сжал мою руку.

– Эй, а что ты скажешь, если мы пообщаемся с бабушкой и Ханной? Они заставили меня пообещать позвонить, как только ты проснёшься.

– Ладно, – пробормотал он, ёрзая на кровати. – Раз я не перенёс операцию, значит ли это, что я могу есть? Я умираю с голоду.

– Да. – Я ухмыльнулась. – Я прослежу, чтобы медсестра дала тебе вкусное красное желе.

– Нет, пусть будет зелёное. Ханна обожает такое.

Улыбаясь, я вышла из этой палаты, чувствуя себя легче, чем когда-либо за многие годы.

И вовсе не потому, что всё, наконец, стало идеально.

Трэвис всё ещё отчаянно нуждался в сердце.

Брэди всё ещё вёл себя как осел.

Портер наверняка будет настаивать на том, чтобы мы стали жить вместе.

Но для меня новый день принёс ещё один восход солнца.

И впервые за почти десять лет я была взволнована жизнью по ту сторону горизонта.

Глава 21

 Портер

Одну неделю спустя…

– Привет, – сказал я, выходя на улицу.

Брэди замер, держа одну руку на телефоне, а другую неторопливо засунув в карман брюк цвета хаки.

– Привет, – ответил он, подозрительно оглядывая окрестности.

Последние полчаса я стоял у входа в больницу, ожидая именно этого момента. Брэди обычно приходил, по меньшей мере, на двадцать минут раньше, чтобы повидаться с сыном. Последние три дня я пытался застать его одного, но каждый раз мне этого не удавалось. Но сегодня – сейчас или никогда.

– Мы можем поговорить минутку? – спросил я.

Его тело напряглось, когда он пристально посмотрел на меня.

– Я не уверен, что нам есть о чём говорить. Прибереги всё, что ты можешь сказать для судьи.

Я остановился перед ним и склонил голову набок.

– Видишь, в чём дело. У нас с судьёй сейчас нет никаких проблем. Всё, что я хочу сказать – это для тебя.

– Ладно, давай я перефразирую. Меня не интересует ничего из того, что ты можешь сказать. Я просто пытаюсь увидеть своего сына. Так что, если ты меня извинишь…

Я переступил с ноги на ногу и скрестил руки на груди.

– Я отзываю своё прошение о частичной опеке.

Его брови взлетели вверх, а подбородок дёрнулся.

– Прости. Повтори снова?

Да. Это была в основном реакция моей семьи, когда я сказал им об этом ранее  утром. Они все были уверены, что я сошёл с ума. В глубине души я знал, что поступаю правильно.

– Трэвису было четыре года, когда я впервые встретил его, – объявил я. – Я решил придерживаться здорового питания, что буду есть всё органические и местные продукты, – усмехнулся.

Брэди нетерпеливо посмотрел на меня.

– Я никогда этого не забуду. Я собирал помидоры, когда заметил, что он пристально смотрит на меня. У него были большие карие глаза, но лицо совершенно не выражало эмоций. – Я улыбнулся и опустил взгляд на землю. – Теперь, зная Шарлотту, я вижу в этом гораздо больше смысла.

– Ты можешь перейти к сути дела? – проворчал он.

Я сделал ещё один шаг к нему.

– Дело в том, что мне тоже пришлось строить с ним отношения. То, что есть у нас с Трэвисом, поначалу было неестественно. Я должен был прилагать усилия. Изо дня в день я тратил время на то, чтобы взрастить что-то вместе с ним. Да, тогда он был младше, но это не значит, что мне не нужно было завоёвывать его доверие. Я начал с нуля, Брэди. Совсем как ты. Так что я знаю, что это возможно. Но ты совсем спятил, если думаешь, что он не чувствует напряжения между нами.

Его челюсть сжалась, когда он посмотрел на меня с смесью разочарования и восторженного интереса.

– Напряжение между нами не существовало бы, если бы ты не был постоянно в палате… даже когда тебя там нет.

– Да, Шарлотта упоминала, что он часто упоминал моё имя в разговоре с тобой. И я собираюсь поговорить с ним об этом. Но, Брэди, ты должен признать, что это его защитный механизм. Он знает, что мы с тобой не ладим, и ему кажется, что он должен выбрать чью-то сторону.

– И это меня больше всего бесит. Я должен, чёрт возьми, соревноваться с тобой даже за самый маленький кусочек его любви. – Он указал на вход в больницу позади меня. – Это мой сын.

Я развёл руки в стороны и хлопнул ими по бёдрам, когда они упали.

– Тогда не превращай это в соревнование.

Он усмехнулся.

– Верно. Потому что это так просто.

– Да, – произнёс я. – Это так просто.

– Ерунда.

– Шарлотта переезжает ко мне, – объявил я.

Его глаза расширились и взгляд стал убийственным.

– Что?

– Сегодня она тебе всё расскажет. И клянусь Богом, Брэди. Если ты скажешь хоть какое-то дерьмо по этому поводу, я без проблем вернусь в тюрьму.

Его глаза сузились.

– Итак, вы двое просто собираетесь сойтись, играть в дочки-матери и вести себя как одна большая, счастливая грёбаная семья?

– Нет. Мы не собираемся вести себя так. Мы будем одной большой, счастливой семьёй. И я прошу тебя быть частью этой семьи вместе с нами.

– О, у тебя есть свободная спальня для меня и Стеф? – спросил он хриплым от сарказма голосом.

Я нахмурился.

– Не будь сейчас таким придурком. Я протягиваю тебе оливковую ветвь.

– Ладно, оставь себе свою грёбаную оливковую ветвь. Вы с Шарлоттой можете делать всё, что вам вздумается, потому что когда это дерьмо закончится, мой сын вернётся домой вместе со мной.

Я схватила его за руку, когда он попытался уйти.

– Почему ты не даёшь ей быть счастливой?

– Это не имеет никакого отношения к Шарлотте, – отрезал он, выдёргивая свою руку из моей хватки.

– Это всё имеет отношение к ней. Ты уже десять лет обвиняешь её в том, что Кэтрин похитила Лукаса. Она уже поплатилась за это. Но я клянусь тебе, Брэди, если ты будешь настаивать на опеке, то в следующий раз поплатишься за это сам.

Он вздёрнул подбородок и сделал всё, чтобы попасть мне в лицо.

– Не смей мне угрожать, мать твою.

– Я тебе не угрожаю. Я просто констатирую факты. – Я поднял один палец в воздух. – Во-первых, судья никогда не назначит тебе полную опеку. Шарлотта – чертовски хорошая мать. И ты это прекрасно знаешь. – Я поднял ещё один палец. – И, во-вторых, ты разрушишь любые возможные отношения с Трэвисом, если попытаешься настоять на своём.

– Вы съезжаетесь с Шарлоттой, и мне конец! – завопил он. – Твою мать! Ты думаешь, он будет очень рад приезжать ко мне домой, когда у него дома будет его идеальная маленькая семья?

– Брэди, я собираюсь сказать это ещё раз. Я тебе не соперник. У тебя есть жена. У тебя есть ещё один сын. Осчастливь его маленькой семьёй и в твоём доме тоже. Люди постоянно живут в смешанных семьях.

– Но я отчим в этом равенстве. Он смотрит на меня и Стефани так, словно он нас не знает.

– Потому что он вас и не знает. Пока что. Но у тебя есть всё для того, чтобы это изменить. Послушай, я готов сделать первый шаг, чтобы сделать так, чтобы это сработало для всех. Если мы с Шарлоттой будем вместе, то у нас не будет причин разделять опекунство на три части. Я выйду из игры в суде. Но только в суде. Мы должны найти способ сделать так, чтобы всё получилось, потому что я буду частью жизни нашего сына с этого момента и до самой смерти. Я собираюсь жениться на Шарлотте, Брэди. Может быть, не сегодня, а если она и согласится, то, может быть, даже не через шесть месяцев. Но я собираюсь это сделать. И прямо сейчас я даю тебе возможность тоже стать частью этой семьи.

Он уставился на меня, сжав тонкие губы и уперев руки в бока.

– О чём ты меня сейчас просишь?

Я глубоко вздохнул и выдержал его пристальный взгляд.

– Забери своё прошение о полной опеке. Давай покажем Трэвису, что мы в одной проклятой команде. Ты, Стефани, я, Шарлотта и Трэвис сядем и придумаем соглашение, которое будет работать для всех нас. – Я зацепил большим пальцем входную дверь. – Нам ещё предстоит пройти долгий путь. Но я думаю, что для его психического здоровья было бы очень полезно хотя бы знать, что произойдёт, когда он вернётся домой.

– Одна команда? – он усмехнулся.

– Да, Брэди. Одна команда. Его команда. Я вовсе не обязан тебе нравиться. Но пусть наш сын увидит, что мы не враги. Он мне доверяет. Сделай так, чтобы он не чувствовал себя так, будто попал в самую гущу событий. Только тогда у тебя появятся какие-то надежды построить с ним те отношения, которые ты хочешь. Перестань делать это из-за нас с тобой. Или из-за вас с Шарлоттой. Мы все здесь только ради Трэвиса.

Он с трудом сглотнул и провёл рукой по своим волосам.

– Я не знаю, как это сделать. Что бы я ни делал, ты всегда будешь его отцом.

– Да. Но и ты тоже. У нас гораздо больше общего, чем ты думаешь, Брэди. В его жизни есть место для нас обоих. – Я ухмыльнулся. – Я даже позволю тебе быть крутым папашей, который водит его по весёлым местам и позволяет ему не спать до полуночи, есть шоколад и пить Маунтин Дью. – Я подняла палец в воздух, вернулся в угол, где ожидал, и взял свою сумку. – Вот.

Он опустил взгляд на сумку, но не взял её.

– Что это?

– Это, мой друг, специально выпущенный ночник «Minecraft Diamond Ore». Шесть месяцев назад они стоили 49,99. Сегодня – 250 долларов на eBay.

– Господи, – пробормотал Брэди.

– Читаешь мои мысли. Но он просил этот ночник с того самого дня, как он вышел. И к тому времени, когда я сломался и согласился купить его, уже нигде нельзя было найти эту чёртову штуку. – Я потряс перед ним пакетом. – Возьми его.

Он посмотрел вниз и покачал головой.

– Я не хочу покупать его симпатию.

– Ты и не покупаешь. Ты используешь это, чтобы купить мою.

Он резко вскинул голову.

– Что?

– Трэвис вовсе не дурак. Мы поднимемся туда и притворимся, что всё в порядке, он просто не поверит. Если ты возьмёшь это наверх, он будет знать, что это подарок, и он очень сильно хотел его, но так как это исходит от тебя, он будет колебаться. Но я не буду. Я буду всё время говорить о том, сколько это стоит, и как невозможно его найти, и как здорово, когда он загорается на десять минут, да что угодно. Ты продолжишь и расскажешь о том, как нашёл его на eBay и ввязались в торговую войну с Дэном ТДМ из-за него. – Я сделал паузу, чтобы медленно повторить сказанное. – Дэн Т-Д-М. Он просто какая-то личность с YouTube. Запиши это. Это та часть, которая принесёт тебе несколько существенных очков.

Он моргнул и сунул руку в карман, прежде чем вытащить ручку.

– Я поблагодарю тебя. Мы с тобой пожмём руки. А потом мы с Трэвисом сядем на кровать и будем играть с ним.

Его голова снова откинулась назад.

– Разве это не мы с Трэвисом сядем на кровать и будем играть с ним?

– Нет. Потому что, пока я буду сидеть там с ним, он будет наблюдать за тобой. Всё, что он скажет в течение следующего часа, будет испытанием. Он будет нажимать на твои кнопки – сильно и многократно. Он будет называть меня папой чаще, чем ты можешь сосчитать. Он расскажет все свои любимые истории о взрослении. Если Шарлотта выйдет, он может даже затронуть Кэтрин. Все только и ждут, чтобы ты проявил хоть малейший признак гнева или разочарования. – Я наклонился ближе и понизил голос. – Не показывай ему ничего, и я гарантирую тебе, что вознаграждение будет огромным.

Наши взгляды встретились. Я почти видел, как крутятся шестерёнки в его голове. Я должен был отдать ему должное. Он отчаянно хотел таких отношений с нашим сыном. Он просто не мог придумать, как отложить всё это дерьмо в сторону на достаточно долгое время, чтобы это произошло.

Он вздохнул, но, в конце концов, взял пакет.

– Я не уверен, что смогу отказаться от вопроса об опеке.

– Прекрасно. Просто подумай об этом. Сыграй сегодня по-моему, и я докажу тебе, как хорошо было бы, если бы он чувствовал себя в безопасности, любя всех нас.

Он бросил взгляд через моё плечо и почесал затылок.

– Я здесь не самый плохой парень. Я хочу только самого лучшего для своего сына.

– Как и мы все. И я могу заверить тебя, что если мы все будем сотрудничать, то это будет лучше всего.

Брэди несколько секунд пристально смотрел на меня, прежде чем кивнуть.

– Давай дадим этому игрушечному делу шанс. На данный момент я готов сделать всё, что угодно.

Я улыбнулся.

Он пристально посмотрел.

Но, в конце концов, мы вместе поднялись на лифте на четвёртый этаж.

Глава 22

Шарлотта

Две недели спустя…

– Что ты сделал? – обвиняюще прошептала я Портеру в губы, пока стягивала бретельки лифчика вниз по рукам.

– Ничего, – пробормотал он, проводя дорожку поцелуев по моей шее.

Мой лифчик даже не успел упасть на пол, как он сжал мои соски между пальцами, пощипывая и перекатывая.

Схватив его за плечи для равновесия, я откинула голову назад и раздвинула ноги.

Его рука скользнула вниз и расстегнула пуговицу на моих джинсах. Затем он отодвинул  мои трусики, прежде чем его пальцы погрузились внутрь.

– Да-а-а, – прошипела я, покачиваясь на краю стола.

Было уже не рабочее время, и мы находились в моём кабинете, чтобы собрать вещи, но в тот момент, когда дверь закрылась, и у нас появился самый слабый намёк на уединение, эта идея стала неактуальна.

После долгих споров мы с Грегом решили, что лучше всего будет нанять другого врача в Северное отделение Пульмонологии. Трэвис всё ещё лежал в больнице, ожидая сердца и, хотя мне определённо нужно было больше времени, чтобы позаботиться о нём, но дело было в том, что я никогда не вернусь на работу.

По крайней мере, не так, как я работала последние несколько лет.

Теперь у меня была семья. Люди, которые нуждались во мне и зависели от меня. Люди, которые не были моими пациентами. Я бы никогда не отказалась от медицины. Я любила это, и практика была единственной, что поддерживала меня в здравом уме все те годы, когда Лукас пропал. Но пришло время перемен.

Моя работа никогда не будет ограничена рамками с девяти до пяти. Люди не смотрели на часы, пока не заболевали. Но была такая вещь, как уравновешивание моей профессиональной жизни и личной. Я решила сократить нагрузку, и если я также захочу сократить время дежурств, нам потребовалась бы дополнительная помощь.

Доктор Франклин была удивительным дополнением к нашей команде, но пока мы не смогли найти новое здание для нашей растущей практики, ей нужен был офис. И поскольку я продлила свой отпуск, то предложила ей свой.

Хотя, учитывая то, чем занимались мы с Портером, мне, вероятно, придётся провести дезинфекцию стола для неё, прежде чем уйду. Но я не могла заставить себя думать об этом. После нескольких недель кратких встреч, я не собиралась откладывать этот момент в поисках кровати.

– Чёрт, ты готова для меня, – выдохнул он, скользя пальцами внутри меня.

Я застонала и прижалась губами к его губам.

– Итак, позволь мне всё прояснить, – прошептала я, скользя рукой вниз к его молнии, а затем по его твёрдой длине. – Брэди просто случайно изменил своё ходатайство с полной опеки на совместную за день до того, как мы должны будем обратиться в суд?

– Боже мой, неужели ты сейчас всерьёз говоришь о Брэди? – пророкотал он, его рука замирает.

Я переместила свою атаку к его шее, проводя дорожку из поцелуев вверх, прежде чем прикусить его ухо.

– Признайся, что ты имеешь к этому какое-то отношение.

– Я имею к этому какое-то отношение, – немедленно ответил он. Затем он убрал свои пальцы и стащил мои штаны с ног.

– Так и знала. Ты тоже говорил с Трэвисом о нём? В последнее время он стал гораздо более открытым для Брэди.

Портер застонал.

– Женщина, я не был внутри тебя уже пять дней. Ради всего святого, перестань говорить о Брэди и детях.

Я засмеялась, но это переросло в стон, когда Портер освободился от своих джинсов и проник в меня.

Откинувшись на поверхность, я выгнула спину и сделала круг бёдрами, когда он глубоко вошёл в меня. А потом не было больше слов, когда наши тела завладели всем и наслаждались связью, в которой мы оба так отчаянно нуждались.

За последние несколько недель у нас были свои взлёты и падения. Трэвису надоело жить в больнице, но его тело было слишком слабым, чтобы вернуться домой. Его разочарование было ощутимо, и он начал вымещать его на всех нас. Мы делали всё возможное, чтобы ему было удобно, но да ладно… больницы – отстой.

Ханна также с трудом приспосабливалась к хаосу в своей семье. Она скучала по Портеру и Трэвису больше, чем мог выразить её юный ум, и вскоре тоже начала так себя вести. Мне было так жаль Портера. У него было двое детей, которые отчаянно нуждались в нём, но он был только один. И, как бы он ни старался, не мог быть везде. Я делала всё, что могла, но их отца никем нельзя было заменить.

И дети были не одиноки в своей борьбе за адаптацию. Мы с Портером по очереди падали в бездну страха и беспокойства. Но, несмотря на всё это, мы опирались друг на друга.

Когда я сломалась, Портер был там, чтобы собрать осколки.

И когда Портер потерял свет из виду, я была рядом, чтобы удержать его в темноте.

Никаких вопросов.

Никакого осуждения.

Никакого притворства.

Никаких извинений.

Наша жизнь была далека от совершенства, но тот факт, что мы жили, а не стояли на месте, когда мир вращался под нашими ногами, делал её совершенной для нас.

Портер кончил с приглушенным стоном моего имени, и мгновение спустя я последовала за ним в полном экстазе.

– Господи, – выдохнул он, осыпая поцелуями моё лицо и шею.

Улыбаясь, я провела ногтями вверх и вниз по его спине. Его кожа покрылась мурашками, и он начал извиваться, когда я пощекотала его.

– Знаешь… я ведь только обещала ей офис. Я ничего не говорила о том, что там есть письменный стол.

– Отлично звучит. Мы можем закинуть этого малыша в Тахо и поставить его рядом с диваном из моего офиса. Прямо так и вижу. Дополнительная комната может стать святыней для всех мест, где мы занимались сексом.

– Это было бы совсем не неловко, – поддразнила я его.

– Я знаю из достоверных источников, что тебе нравится неловкость, – пробормотал он, неохотно выходя из меня и начиная расслабляться.

После долгого обсуждения я, наконец, сдалась и согласилась переехать к Портеру. Это действительно имело смысл. Я по-прежнему была напугана, но было почти невозможно сказать ему «нет», когда чувствовала, как его возбуждение вибрирует в воздухе между нами. Поскольку до конца месяца я не собиралась оставаться дома, мы решили потихоньку перевезти мои вещи в дом Портера. Но через несколько дней я узнала, что слово «потихоньку» имело для него совершенно другое значение. Однажды днём, вернувшись домой из больницы, чтобы принять душ, я собрала несколько вещей, чтобы начать объединение наших жизней. Я отдала Портеру свои ключи и попросила его забрать их по дороге домой. На следующий день я вошла в свою парадную дверь и обнаружила там толпу профессиональных грузчиков и почти пустые апартаменты.

Мы поссорились – хорошо, прекрасно. Я ссорилась. Портер только улыбался. Много.

Мы официально жили вместе уже больше недели и ни разу не ночевали под одной крышей. Один из нас всегда был в больнице – обычно я, чтобы Портер мог остаться дома с Ханной.

Это было утомительно, но всё это не имело значения. Во всяком случае, пока мы были вместе.

Кабинет был пуст, когда я вернулась из ванной после того, как привела себя в порядок. Это было забавно – я провела так много времени в этом здании, годы своей жизни потратила на то, чтобы превратить это место в процветающую пульмонологическую практику, но я не буду скучать по этому.

Конечно, я вернусь, но когда я снова войду в эти двери, я буду делать это как другой человек.

Сломанная, затерянная в темноте версия Шарлотты Миллс исчезла. И я не могла бы быть счастливее в будущем без неё.

Толкнув дверь своего кабинета, я обнаружила, что Портер стоит у моего стола, уставившись на свой телефон.

– Шесть минут, – сказал он, не поднимая головы. – Ты начинаешь.

Я улыбнулась той нелепой игре, которую он придумал в тот день в больнице, чтобы отвлечь меня. Но таков был Портер. Он много чего делал, чтобы заставить меня улыбнуться, хотя это казалось невозможным.

Покачивая бёдрами, я неторопливо подошла к нему.

– Через шесть минут мы будем уже в машине, на обратном пути к нашему дому, чтобы забрать вещи. – Я нырнула под его руку и прижалась лицом к его боку, обхватив руками его талию.

Наконец он оторвал взгляд от телефона, и показалось, что воздух наэлектризовался. Его лицо было напряжено, а челюсти сжаты. Но его глаза – Боже, я никогда не забуду его глаз – были полны света.

– Портер? – прошептала я.

– Через шесть часов мы будем сидеть в послеоперационной палате с Трэвисом. Слушая звук его нового сердца, бьющегося на мониторе. – Его голос дрогнул, плечи затряслись, но из горла вырвался громкий и радостный смех.

Нервы и волнение вспыхнули во мне, когда волосы на затылке встали дыбом.

– Что? – выдохнула я.

Он улыбнулся мне.

– Сейчас его готовят к операции. Нам нужно в больницу.

Моё лицо сморщилось, но сквозь всё это на моих губах появилась улыбка.

– Серьёзно? – спросила я, не веря, что это, наконец, происходит и, надеясь, что на этот раз всё будет по-настоящему.

Глаза Портера наполнились такой любовью, о какой я и не подозревала всего несколько месяцев назад. А потом он низко наклонился и одним прикосновением губ передал всё это мне.

– Серьёзно, милая.

***

Мы были одни в темноте.

Место, где всё это началось.

И место, где мы отчаянно надеялись, что это закончится.

Я лежала у него на коленях, наши дыхания сливались, и тишина наполняла воздух.

Никаких признаний не было и в помине.

Прошло уже четыре часа с тех пор, как медсестра сообщила нам, что они приступили к операции.

И вот уже два часа, как она вернулась, чтобы сообщить нам, что его сердце было удалено.

За исключением того дня, когда я поняла, что он пропал, я никогда в жизни не была так напугана. Примет ли его тело новое сердце или нет, пути назад уже не было.

Но именно это и было с нашей жизнью – никто из нас не хотел возвращаться назад. Все наши надежды и мечты были связаны с будущим, которое лежало перед нами.

Образы Трэвиса, окончившего среднюю школу и присутствовавшего на своём первом выпускном балу, освещали заднюю часть моих век.

Образ Портера, держащего меня за руку, когда он становится старше, его волосы седеют, но его заразительная улыбка никогда не исчезает.

Ханна расцвела, превратившись в молодую женщину, любящую вечеринки с ночёвками, краситься и хихикать над мальчиками до трёх часов ночи.

И я переживаю всё это вместе с ними, лелея каждое мгновение той красоты, о которой никогда не думала.

Портер уткнулся носом в мою скулу, и я закрыла глаза, наслаждаясь теплом, которое обрушилось на меня, прогоняя холод реальности.

Никаких вопросов.

Никакого осуждения.