Текст книги "Собрание сочинений-2.Зверь"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

– Я попытаюсь скрыться, когда стемнеет. – Каргилл посмотрел в окно кабины и впереди, на расстоянии не больше ста футов, увидел Тень.

На лице Каргилла, видимо, что-то отразилось, потому что Лела резко повернулась к окну и замерла. Тень постояла неподвижно, как бы наблюдая за происходящим, и стала двигаться по направлению к их кораблю. Лела следила за ней завороженным взглядом, потом устроилась поудобнее возле пушки и нацелила ее на Тень. Лицо ее было мертвенно-бледным. Два раза рука ее поднималась, чтобы нажать на активатор и выпустить струю почти белого от высочайшей температуры огня. И оба раза она, дрожа, закрывала глаза.

– Не могу, – прошептала она наконец. – Я не в состоянии этого сделать.

Тень была уже меньше чем в пятидесяти футах от флотера. Отчаянным движением Каргилл выдернул девушку из кресла перед пушкой и сам занял ее место. Он нажал на рычаг, и из дула вырвалось пламя, от которого загорелась трава у ног Тени.

Она продолжала идти к кораблю, как будто ничего не случилось. Каргилл выстрелил еще раз. Огонь прошил Тень насквозь, трава и кусты позади нее вспыхнули. Каргилл стрелял в упор еще и еще, и каждый раз было такое ощущение, что огонь попадает в ничто, в пустоту. А Тень все приближалась.

Каргилл перестал стрелять. Он оцепенел от неожиданной и страшной мысли, которая пришла ему в голову. Если Тень была лишена материальной оболочки, если реальная, мощная энергия, разрушающая все на своем пути, ничего для нее не значила, то как насчет стальных стен?

В следующее мгновение он получил ответ на свой вопрос Около двери сгустилась темнота, она дрогнула, и в комнате возникла Тень.

Лела закричала.

10

Каргилл, двигаясь как во сне, поднялся из кресла и попятился к дальней стене. Движение отрезвило его, он остановился и замер в напряженном молчании. Тень тоже остановилась и изучающе смотрела на него. И он получил возможность получше рассмотреть это удивительное создание.

В утреннем свете было видно, что Тень полупрозрачна, но особенно поражало, что она имела очертания человеческого тела, а не была бесформенной тающей массой, газовым облаком, как этого можно было бы ожидать. Несомненно, это была человеческая фигура.

Он вспомнил о своих недавних размышлениях о душе и подумал, что, может быть, это воплощенная в полуматериальном состоянии душа? Может быть, воплощение души, ее проявление в реальной действительности? Нет, в это трудно было поверить, невозможно вообразить, что нечто подобное представшей перед ним Тени вдохновляло людей в течение столетий и вело их к вершинам человеческого гения.

Невероятное создание вдруг заговорило, прервав ход мыслей Каргилла:

– Мы снова встретились, Мортон Каргилл.

Эта фраза удостоверяла личность не столько Каргилла, сколько самой Тени. Вероятно, это было то самое существо, которое он видел с Энн Рис. Возможно, кто-то еще видел его, когда он был без сознания, но только один из них встречался с Каргиллом.

Больше он ничего не успел подумать. Тень шагнула к нему, и он почувствовал, что его обволакивает какой-то туман.

На этот раз перемещение было мгновенным. Секунду назад он был с Лелой и Тенью на борту флотера, а сейчас он сидел в кресле, пытаясь сфокусировать зрение. Через несколько секунд ему это удалось, и он стал осматриваться.

Он увидел, что находится в большой, со вкусом обставленной гостиной. На стене висели часы с надписью: “6 мая, 21 час 24 минуты”. Слева от него была открытая дверь, и в дверной проем был виден край кровати.

Стена прямо напротив него была сделана из прозрачного стекла, и за ней, в дальнем углу комнаты, в таком же, как у него кресле, сидела девушка. В следующую секунду он узнал ее. Это была та молодая женщина, которая выдавала себя за Мари Шане.

Он снова был в той же комнате, где впервые оказался, когда его перенесли в двадцать четвертое столетие. И, если часы шли правильно, он вернулся в вечер того же дня.

Он в этом практически уже не сомневался. Он вновь вернулся назад, в то время, когда его перебросили сюда из 1954 года.

Все же решив проверить, прав ли он, Каргилл торопливо принялся писать записку девушке. Он прижал бумагу к стеклу. “Как долго вы здесь находитесь?” – “Около трех часов”, – написала она в ответ.

Хотя Каргилл и не ожидал другого, он напомнил себе, что она, возможно, ведет какую-то хитрую игру и вполне способна солгать. За последние несколько месяцев он не раз думал об этой девушке и всякий раз поражался своей готовности согласиться с тем, что он должен умереть для ее успешного лечения.

Он стоял и смотрел на нее, нахмурившись. Ее тоже перемещали во времени, сначала в прошлое, в 1954 год, потом обратно. Значит, и она тоже какая-то особенная, как и он. Он спрашивал себя: “Что в ней такого? Как удалось преодолеть необратимость времени?”

Этот вопрос был для него уже не нов, а ответ, наверное, стоял прямо перед глазами, если бы он только мог читать на том языке, на котором этот ответ был написан, – на языке времени и пространства, энергетических полей, которые составляют это комплексное явление – жизнь, на языке вечности. Каргилл закрыл глаза и стал вспоминать, были ли в его жизни моменты, когда как-то проявлялось то, что делало его особым, не таким, как все, человеком. Например, случаи отключения сознания, когда он перемешался во времени. Но подобные ощущения казались сейчас неуловимыми, не поддающимися анализу. Например, случай, когда его ранили. Он вспомнил ощущение удара, когда пуля попала в него, мгновенную потерю чувствительности и впечатление того, что он находится где-то далеко от своего тела и наблюдает за собой со стороны.

Может быть, это была частичная смерть? На мгновение он тогда подумал, что это конец. В течение нескольких секунд энергетическое поле было повреждено и нарушился энергетический баланс между этим полем и физическим, материальным объектом, Мортоном Каргиллом. Но когда он осознал, что это не конец, а только незначительное ранение, пришла боль и странное ощущение раздвоения пропало.

Где-то здесь был скрыт ключ к загадке, в разрешении которой он был заинтересован больше всех. Но это потом. Сейчас не время для этого. Теоретически вполне возможно, чтобы один человек разгадал тайну веков за час Решающую роль здесь должна сыграть основная посылка, отправная точка. Верно то, что всегда можно получить правильные ответы, если знать, как грамотно задать вопросы. Но в данный момент ему нужно было сосредоточиться на неотложной задаче – как совершить второй побег.

Он вдруг с удивлением поймал себя на том, что думает о Леле. Что с ней произошло? Или, вернее, что с ней произойдет? Ему пришлось напомнить себе, что то, что произошло, было в будущем. Он стал растерянно думать о возможности связанных с этим парадоксов в пространственно-временном континууме.

Когда мысли его окончательно спутались, он вскочил с кресла и начал осматривать квартиру. Все выглядело так же, как и раньше, когда он в первый раз очутился здесь, а постель была смята, будто он в ней спал. Он вспомнил стул, который разнес в щепки, и пошел снова в гостиную. Стул валялся в углу, там, где он его тогда бросил. Значит, сейчас он вернулся в эту комнату в какой-то момент после того, как Энн Рис вызволила его отсюда, и ненамного позже.

Отсюда напрашивался однозначный вывод. Если этим людям не нравилось что-то, что происходило в какой-то отрезок времени, они могли все изменить. Одним направленным действием они могли уничтожить то, что вызвало их недовольство, и в следующий раз, зная заранее, какого развития событий необходимо избегать, могли направить происходящее в нужное им русло.

Теперь ему стало ясно, что после всех его попыток организовать восстание Планиаков Граннис решил, что надо дать Теням возможность осуществить их первоначальный план и убить его. Это было бы простейшим способом стереть нежелательные события в прошлом.

Те, кто первыми перенес его сюда, не зная ничего о том времени, которое он провел у Планиаков, могли теперь приступить к его уничтожению, даже и не подозревая, что Граннис участвовал в заговоре против них.

Каргилл сказал себе с мрачной решимостью: “Я этого так не оставлю. Как только они войдут в контакт со мной, я им все расскажу”.

Он стал думать, как именно преподнесет им эту неожиданную новость, когда позади него раздался голос:

– Мортон Каргилл, моя обязанность – подготовить вас к смерти.

Момент для действия настал. Каргилл вскочил на ноги. Стараясь говорить спокойно и ясно выражать мысли, он начал свой рассказ. Он успел сказать предложений десять, когда тот же голос прервал его. Вернее, он снова заговорил, как будто Каргилл не произносил своего монолога. Было ясно, что тот, кто говорил, его не слышал – обратной связи явно не было.

Голос сказал:

– Сейчас я объясню, какую сложную проблему вы для нас создали, когда в двадцатом веке погибла Мари Шане.

Каргилл решил, что нужно еще раз попытаться завязать диалог:

– Подождите. Вы мне уже все объясняли.

– Насилие, – продолжал голос, – оказывает негативное воздействие не только на одного человека, но и на будущие поколения.

Каргилл закричал:

– Послушайте же! Существует заговор…

– Это как камень, – голос звучал все так же ровно, – брошенный с силой в бескрайнее море. Круги от него будут расходиться бесконечно долго и выносить самые странные вещи на берега, такие далекие, что их невозможно охватить воображением.

Каргилла просто трясло от злости.

– Вы, тупые идиоты! – заорал он. – Вы что, затащили меня сюда и даже не хотите узнать, что произошло? – Но то, с какой яростью он это говорил, безошибочно доказывало, что он убежден, что именно так все и есть.

Голос послышался снова. И Каргилл вдруг понял, что то, о чем говорит голос, ему еще неизвестно.

– Послушайте, я расскажу вам о случае Мари Шане.

Каргилл заставил себя слушать, стиснув зубы. Постепенно он стал успокаиваться и понимать, что ситуация действительно была сложная.

Масса событий произошла в результате смерти Мари Шане. Она погибла в аварии, и ее боль с ее смертью кончилась. Но это было только начало для другой боли.

У Мари осталась дочь, которой в то время было три года и два месяца, и муж, с которым она не была официально разведена. Между Мари и ее мужем шла жестокая борьба за право оставить себе ребенка после развода, и после смерти матери малышка Джулия стала жить со своим отцом, страховым агентом.

Сначала он отдал ее в детский сад и нанял женщину, которая ухаживала за девочкой дома после того, как ее привозили из детского сада. Первое время он иногда проводил с ней вечера. Но у него было много работы, в частности, по вечерам ему было нужно встречаться с потенциальными клиентами. Он не привык общаться с дочерью, и в те редкие вечера, когда он не был занят, предпочитал встречаться с друзьями, а не проводить время в ее обществе. Он говорил себе, что она получает гораздо более хорошее воспитание, чем могла бы дать ей ее мать, если бы была жива, и что он не жалеет на нее денег. Когда Джулия спросила, почему у нее нет мамы, как у всех других детей, он решил, что в ее собственных интересах ему придется сказать ей неправду.

Он обнаружил, однако, что она уже знала, что произошло на самом деле. Другие дети слышали что-то от своих родителей и дразнили ее и смеялись над ней. Что думала об этом и чувствовала она, никому не было известно. Она выросла неуравновешенным, нервным, капризным ребенком. “Совсем как твоя мать, черт тебя возьми!” – кричал на нее Шане, когда был пьян.

Трагедия ее детства осталась с ней навсегда. Она стала хорошенькой девушкой, и в 1973 году, когда ей было двадцать пять лет, вышла замуж за молодого человека, которого звали Томпсон. Это был не лучший выбор, но она была слишком не уверена в себе, чтобы пытаться стремиться к большему. В 1982 году она родила ему сына, а в 1984 родилась их дочь. Сама она умерла молодой в 1988 году, якобы от последствий перенесенной операции, но на самом деле это было серьезное нервное заболевание.

Томпсон в течение некоторого времени плыл по течению, но без жены с ее настойчивостью он растерялся и начал стремиться уйти от ответственности. Как раз в то время, когда его должны были повысить по службе после пятнадцати лет работы в компании “Амотор”, он продал свое имущество, бросил работу, купил флотер и стал Планиаком.

Это были люди, которых называли воздушными кочевниками и домом которых был их флотер. Весь день они проводили в воздухе, а вечером приземлялись где-нибудь на берегу ручья и ловили рыбу. Иногда они летали над океаном и возвращались с уловом морских животных, которых продавали какой-либо консервной фабрике. Они собирали фрукты и урожай других культур и выполняли сезонные сельскохозяйственные работы. Они работали иногда день, иногда неделю, редко целый месяц. Единственное, что им было нужно, это чтобы у них хватило денег дожить до завтра.

В 2010 году в Соединенных Штатах приблизительно девятнадцать миллионов людей стали воздушными кочевниками, или Планиаками. Большинство из тех, кто продолжал вести обычный образ жизни, были потрясены, а экономисты предрекали катастрофу, если не будут предприняты какие-то меры, чтобы вернуть воздушных кочевников на землю. Когда конгресс в 2012 году попытался принять закон, разрешающий путешествия по воздуху только во время отпусков, было уже слишком поздно. Планиаки к тому времени стали заметной политической силой, с которой другим приходилось считаться.

Ожесточение, враждебность между воздушными кочевниками и остальными с годами становились все более непримиримыми. Кто-то покупал флотеры и присоединялся к кочевому племени, другие, смутно осознавая опасность и руководимые соображениями морали, возвращались на землю и начинали вести нормальную жизнь.

Среди последних был и Томпсон со своими взрослыми детьми: сыном, которого звали Пинки, и дочерью Кристиной. Пинки Томпсон прожил свою жизнь холостяком, не оставив потомства, но он существовал, и поэтому, естественно, оказывал влияние на людей, с которыми общался. То, что впитали в себя клетки его организма еще в теле матери, проявлялось косвенным образом. Прошло много лет, прежде чем психологи доказали, что на детей оказывает влияние состояние нервной системы не только матерей, но и отцов. Но у Пинки детей не было.

Когда Кристина Томпсон перестала бороздить небеса и вернулась на землю, Мари Шане, ее бабушки, уже шестьдесят лет не было в живых. Последствия ее смерти – те самые круги по воде – дошли уже до следующего столетия. Напряжение, в котором жила ее мать, привело к преждевременному рождению ребенка на восьмом месяце беременности. Если бы она родилась семимесячной, было бы лучше. В течение восьмого месяца в организме ребенка происходят определенные изменения, и этому процессу желательно не мешать.

А у Кристины эти процессы были нарушены: когда она была маленькой, у нее часто случались приступы дурного настроения со слезами и рыданиями, а когда она подросла, то стала настоящей проблемой для отца и брата. Она знала, хотя и без подробностей, при каких обстоятельствах умерла ее бабушка.

Ей была, однако, неизвестна новая теория в психологии, которая устанавливала, что люди могут подвергаться воздействию событий, имевших место в отдаленном прошлом, так как от поколения к поколению, от матери к дочери передается тот клеточный материал, который существовал еще с тех пор, когда первая клетка разделилась на две. Кристина с нежеланием, без всякой радости, нашла себе работу и, когда ей было двадцать восемь лет, вышла замуж за сына одного из бывших Планиаков. Их трое детей, которые родились один за другим, провели свое детство в деморализующей атмосфере бесконечных планов, которые строили их влачившие чуть ли не нищенское существование родители, скопить денег, чтобы купить флотер и навсегда оставить на земле все проблемы. Двое из детей мечтали вместе с родителями, но средний ребенок, девочка, очень страдала от бесконечных разговоров, которые заставляли ее чувствовать неуверенность в будущем и в себе, и осуждала родителей, которых она стала считать безответственными людьми.

Когда выяснилось, что она в действительности думает о благих намерениях своих родителей, они не стали скрывать своего недовольства этим обстоятельством. Скорее наоборот, они демонстрировали его своему ребенку при каждом удобном случае. Это еще больше усугубило ее проблемы, пока она не научилась притворяться и скрывать свои настоящие чувства под маской ложного энтузиазма. Но когда ей было восемнадцать лет, накануне их первого путешествия на флотере, который им с большим трудом все-таки удалось наконец приобрести, она убежала из дома.

Она несколько раз меняла работу и, когда ей исполнился двадцать один год, нашла место служащей в маленькой авиакомпании. Эта авиакомпания была так мала, что доходов от нее едва хватало на то, чтобы содержать ее владельцев, отца и сына, и платить зарплату ей, единственному наемному работнику. Когда в двадцать два года она вышла замуж за сына, Гарри Лейна, этот брак казался не очень удачным выбором. Но это был брак по любви, и, против всякого ожидания, их дело начало процветать.

Но, может быть, это не было так уж удивительно, так как сын обладал деловой хваткой и умением обращаться с людьми, и, когда он взял дело в свои руки, клиентура их расширилась и доходы стали расти. Вскоре их материальное положение улучшилось настолько, что они могли позволить себе вести образ жизни по-настоящему богатых людей. У них был прекрасный дом, двое детей, которым они могли ни в чем не отказывать. Но дети росли крайне неуравновешенными, с болезненной психикой, и даже постоянное присутствие специально обученных медсестер, нанятых для ухода и присмотра за ними, мало чем помогало.

В двадцать четыре года Бетти Лейн, которая с детства находилась под наблюдением личного врача-психолога, решила по его совету обратиться в Межвременное общество психологической адаптации, так как к тому моменту стало уже ясно, что ее проблемы никак не могут быть связаны с ее собственным детством. После проведенного этим обществом тщательного изучения жизни семьи Лейн и предыдущих поколений специалисты пришли к выводу, что всему виной смерть Мари Шане.

– И это, – сказал голос из воздуха Каргиллу, – объясняет, почему вы находитесь здесь, в комнате терапии. Завтра утром вам придется умереть, чтобы можно было ликвидировать негативные последствия насильственной смерти Мари Шане и вылечить Бетти Лейн. Это все.

Наступило молчание, и Каргиллу стало ясно, что говоривший окончил свой монолог.

Целый час Каргилл ходил взад-вперед по комнате и чувствовал, как внутри у него закипает ярость. Единственным радостным моментом было то, что Тени, гордые сознанием своего превосходства, ничего не подозревают о том, что один из них собирается предпринять попытку уничтожить их. “Так им и надо! Это они придумали такую нелепую вещь, что их жертвы не в состоянии сказать хоть одно слово в свою защиту, не в состоянии хотя бы попытаться что-то объяснить, войти с ними в контакт, – тупые, безмозглые идиоты!”

Эти мысли вновь настроили его на агрессивный лад. Он вовсе не собирался мириться с той судьбой, которую уготовили ему Тени. Он опять начал обследовать квартиру, сначала гостиную, потом вошел в спальню…

Там стояла Энн Рис. Она поднесла палец к губам.

– Ш-ш-ш, – сказала она.

У Каргилла даже ноги подкосились от чувства облегчения. Он готов был броситься к ней и заключить ее в объятия. Ему пришлось усилием воли удержать себя от того, чтобы не броситься к машине, которая принесла ее сюда, и, схватившись за нее, не закричать в полный голос: “Давайте скорей удирать отсюда!” Он остановил себя, потому что не знал, помнит ли она о предыдущей попытке его освобождения.

– На этот раз не будем терять ни минуты, – сказала она. – Достаточно неприятно уже то, что мне пришлось снова оказаться здесь.

Ему все стало ясно – это было то, что он хотел знать. Он быстро ухватился за ручку на машине, на секунду закрыл глаза, и в это мгновение все и произошло.

11

Он стоял на пыльной грунтовой дороге, и вокруг была темнота. В нескольких шагах от него Энн Рис, наклонившись, что-то поправляла в своем транспортном устройстве. Она, видимо, пришла в себя раньше, чем он.

Энн подняла голову и произнесла саркастическим тоном:

– Ну вот мы и начинаем все снова, мистер Мортон.

Сначала до него дошел только сарказм в ее голосе, и лишь потом он понял, что означает скрытый смысл ее слов. Ведь где-то здесь, примерно в это же время и, возможно, в этот же день, он убежал от нее и скрылся в кустах. В этот же момент, где-нибудь в миле отсюда, Лела и ее отец устраивали свой флотер на берегу озера, и через некоторое время она поймает Мортона Каргилла номер один. Ему вдруг захотелось снова убежать и посмотреть со стороны, как это будет происходить. Но это было только мимолетным желанием, которое он тут же отбросил, покачав головой. У человека, чья жизнь находится под угрозой, нет времени следовать таким порывам.

Энн подняла машину и сказала, обращаясь к кому-то, стоящему за спиной у Каргилла:

– Ладно, Лауер, отдашь это Граннису.

Из-за спины Каргилла вышел какой-то молодой человек. В-темноте его практически невозможно было разглядеть.

– Непонятно, почему мы должны отдать ему эту штуку, – недовольно сказал он. – У нас ведь нет ничего подобного.

Энн сунула машину ему в руки, взяла его за рукав и потянула за собой в сторону от Каргилла. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы ему не было слышно их слов, Энн начала, видимо, что-то объяснять. Лауер с ней не соглашался, судя по его возмущенному тону. В конце концов он, наверное, вынужден был подчиниться, так как забросил машину себе на плечо и потащился прочь. Энн вернулась к Каргиллу.

– Мы будем ждать здесь, – сказала она, – и на этот раз лучше не пытайтесь убежать. – Она добавила, обращаясь к кому-то, кого Каргиллу не было видно: – Если он сдвинется с места, стреляйте.

Каргилл понял, что где-то здесь в темноте находятся еще люди, но это его сейчас не интересовало. Ему показалась очень любопытной ссора между Энн и Лауером.

Получалось, что по крайней мере некоторые из Твинеров были недовольны Граннисом. Нельзя ли этим как-нибудь воспользоваться, чтобы подготовить почву для новой революции?

Шли минуты. Рядом в кустах прокричала ночная птица. Где-то вдалеке завыл койот. Вдруг Каргилл почувствовал движение воздуха над головой, как будто над ним бесшумно пролетела большая птица. Энн включила фонарь, подняла его кверху и быстро замахала им. Потом она повернулась к Каргиллу.

– Через несколько минут, – сказала она, – здесь приземлится корабль. Не говоря ни слова, садитесь в него и проходите назад, подальше от пилотов. – Она добавила тихо: – Наши авиаторы с нетерпением ждут момента, когда они смогут побеседовать с вами. Они хотят расспросить вас о воздушных боях в двадцатом веке. Но это невозможно, пока вы не пройдете обучение.

Каргилл, который служил в пехоте, не стал ее разочаровывать и промолчал.

– Тихо, – сказала Энн, – вот они.

Летательный аппарат, который приближался к ним, был не похож на флотер. У него были отведенные назад крылья и длинный металлический корпус. Он, очевидно, был сделан из сверхпрочных сплавов, так как, снижаясь среди деревьев, которые росли вдоль дороги, он с необыкновенной легкостью сломал толстый ствол дерева, которое рухнуло с громким треском. Затем на носу корабля вспыхнул мощный прожектор, осветив людей, стоящих на земле, и корабль приземлился. Открылась боковая дверь, и Каргилл побежал вперед, чувствуя, что Энн следует за ним по пятам. Вход оказался выше от земли, чем казалось издалека, и ему пришлось подтянуться на руках, чтобы забраться внутрь. Пройдя мимо человека в форме, который шел ему навстречу, Каргилл двинулся по тускло освещенному коридору и, оказавшись в хвостовой части корабля, опустился на одно из сидений в самом дальнем углу.

Он услышал голос Энн Рис:

– Помогите мне подняться!

Молодой человек ответил что-то, чего Каргилл не расслышал, но, судя по тону, это было что-то очень галантное.

И резкий голос Энн:

– Отпустите мою руку. Я сама могу держать ее.

Офицер засмеялся и спросил:

– Это и есть тот самый человек?

Дальнейшего разговора Каргилл не услышал. Летательный аппарат пришел в движение, и это была мощная машина, так что не было сомнений, что он решительным образом отличается от медлительных флотеров, которые, как хорошо было известно Каргиллу, ночью бывают практически беспомощны.

Корабль круто пошел вверх и меньше чем через минуту развил огромную скорость. Каргилл задумался. Люди, которые были в состоянии создавать такие самолеты, имели явно превосходящий известный ему уровень развития науки и техники, и, конечно, человеку из двадцатого века будет нелегко влиять на них. Его небольшой успех у Планиаков, очевидно, заставил его переоценить свои возможности. Здесь судьба свела его с людьми, которые готовили серьезное столкновение с могущественными и таинственными Тенями.

Внезапно поток его самоуничижительных размышлений прервала неожиданная по своей простоте и ясности мысль, что, несмотря на явную справедливость всех этих неутешительных для него выводов, он был нужен этим людям, именно он, и настолько, что они даже предприняли вторую попытку спасти его, хотя при этом шли, безусловно, на значительный риск.

Ему необходимо было знать, зачем он был им нужен, какую роль они отводили ему в своих планах. Ему нужно было как можно быстрее разобраться в ситуации, чтобы он мог начать строить свои планы. Перед ним открывалось обширное поле деятельности, и эта перспектива подбодрила его. Мысли его вернулись в настоящее, и он подумал, что неожиданно для него при такой скорости полет их продолжается очень долго.

Он увидел, что Энн села где-то впереди него, но он не предпринял попытки сесть с ней рядом. Так прошел целый час.

Вдруг под ними возник город. В небе проплывали непонятные приспособления, оснащенные мощными прожекторами, которые заливали здания внизу ярким светом. Энн подошла и села в кресло рядом с ним, но Каргилл не обратил на нее внимания.

Он не мог оторвать глаз от поразительного зрелища внизу. Это был город небоскребов, которые блестели разноцветными огнями. Казалось, они были сделаны из стекла. Этот прозрачный материал мягко светился изнутри и отражал игру разноцветных бликов на своей наружной поверхности. Каргилл смотрел на необыкновенный город с восхищением и каким-то неясным волнением.

Энн тихо сказала:

– Вы первый посторонний человек за двадцать лет, кто видит нашу столицу.

Каргилл посмотрел на нее вопросительно:

– Вы имеете в виду, что посторонние не допускаются на территорию, контролируемую Твинерами?

Энн кивнула.

– Это наша столица, – сказала она. – Здесь хранятся все наши секреты. Мы не можем позволить себе рисковать. В течение двадцати лет все Твинеры – все, кто не прошел тесты Теней, – направляются в другие города. Ни один из Теней, даже Граннис, ни разу не бывал здесь за эти годы.

– Как же вы можете остановить Теней? – спросил Каргилл. Он вспомнил, как Граннис прошел через огонь из пушки на борту флотера.

– Они вовсе не так неуязвимы, как кажется, вернее, как они хотели бы, чтобы мы думали, – сказала Энн. – Если на них направить достаточное количество огня, они бегут так же, как и обычные смертные. Мы в этом уже убедились. Во всяком случае, мы не разрешаем им появляться здесь, и это правило мы соблюдаем очень строго. Никто не имеет права проникать на территорию, находящуюся под нашим контролем, без особого разрешения, а тех, кто этому не подчиняется, мы подвергаем строжайшему допросу.

– Какую же часть континента вы контролируете? – спросил Каргилл.

– Около четверти.

Каргилл кивнул. Он помнил, как часто Лела поворачивала флотер в сторону, говоря: “Это территория Твинеров. Туда нам нельзя”. Планиаки, наверное, убедились на своем собственном опыте, что это опасно.

– А где Город Теней? – спросил он.

– В Скалистых горах. Этот город – неприступная крепость, со всех сторон окруженный скалами и, кроме того, защищенный энергетическим экраном. Единственный доступ к нему – с воздуха.

Сейчас они находились над столицей Твинеров. Каргилл видел сверкающие огнями магазины, затем внизу показались жилые районы. Самолет начал снижаться. Каргилл заметил, что он идет на посадку на обширную лужайку на территории какого-то поместья. Вдалеке виднелись каменная ограда и большой дом среди высоких деревьев.

– Это мой дом, – сказала Энн.

Каргилл взглянул на нее с удивлением. У него сложилось впечатление, что она была просто пешкой в этой игре, но теперь он не был в этом уверен.

Выйдя из самолета, он снова посмотрел на дом. Он был удивительно красив. Каменные стены, поднимаясь высоко вверх, переходили в башни и шпили, и весь дом был похож на сказочный замок. Окна были высокими, узкими, а двери массивными. К входу вела широкая лестница. Каргилл тихонько присвистнул. В 1954 году в Лос-Анджелесе такой дом стоил бы три или четыре сотни тысяч долларов.

Он медленно поднялся по ступенькам. Теперь ему стало ясно, что Энн Рис вращается в высших кругах общества Твинеров. Энн позвонила в дверь. Через минуту она открылась, и на пороге показался пожилой мужчина.

– Добро пожаловать домой, мисс Рис, – поздоровался он.

– Спасибо, Трейнджер, – ответила Энн. Она сделала знак рукой Каргиллу, чтобы он проходил вперед. Они проследовали через ярко освещенный коридор и оказались в большой уютной комнате. Прямо напротив входа высокие стеклянные двери вели на террасу. Каргилл направился к этой двери и, обнаружив, что она открыта, прошел туда. То, что он увидел, поразило его воображение. Когда они находились еще в воздухе, висевшие в небе огромные шары, освещавшие город, казались неподвижными. Теперь он обнаружил, что они медленно плывут в небе, как звезды, совершающие свой вечный путь, обратив свои лучи на прекрасный город. Каргилл повернулся и пошел обратно в комнату. Только теперь он понял, как сильно устал. За короткое время произошло столько событий, что голова у него шла кругом. Сначала это был обычный день с Лелой, потом долгая ночь, проведенная в осаде. Страх, безнадежность, ярость – все это изматывало. Но это было только начало. Потом он оказался в тюрьме у Теней и в течение долгого времени находился в стрессовом состоянии, под угрозой смерти. Появление Энн Рис освободило его от страха смерти, но еще целых два часа события сменяли друг друга.

Он заметил, что девушка наблюдает за ним.

– Я распоряжусь, чтобы вам приготовили что-нибудь поесть. А потом вы сможете лечь спать. Мне кажется, это будет совсем неплохо для вас, – предложила она.