Текст книги "Ангелы Эванжелины (СИ)"
Автор книги: Алеся Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 15
Становится немного жутко. С опаской переворачиваю первую страницу и ничего не понимающе хлопаю глазами. Знакомые витиеватые черные буковки, выстроившиеся ровненькими строчками, выглядят совершенной тарабарщиной. Я кручу слова так и эдак, но все равно они звучат, как набор звуков. Переворачиваю этот листок, и на следующем вижу точно такую же картину. На любой из страниц, будь она в начале, в середине или в конце ничего не меняется. Я совершенно не могу понять, что написано в книге.
Единственное, что удается более-менее воспринять это иллюстрации. С интересом разглядываю незамысловатые наброски, в которых узнаю и норвежские фьорды, и древние камни Стоунхенджа, воинственных пиктов, разрисованных полосами и кругами. И хоть на черно-белых эскизах не видно цвета краски, но голову даю на отсечение, что она голубая. А потом мое пристальное внимание привлекает странный и даже пугающий рисунок.
Сначала я даже не понимаю, что заставило меня остановить на нем взгляд и более пристально всмотреться в размашистые четкие линии иллюстрации.
Молодая женщина лежит на странном камне, похожем на древний алтарь, возле нее возвышается мужчина в длинной накидке с капюшоном, маг или этот самый пресловутый драод. Но не это странно. Особое удивление я испытываю, когда разглядываю уже знакомого мне стрижика вылетающего из груди мертвой девушки. А в том, что она мертва, не возникает сомнения. Голова безвольно свешивается, открывая беззащитное горло, подметая землю длинными волосами, в которых запутались увядшие цветы, в руке зажат венок, как у невесты.
На секунду мне кажется, что эта девушка – я. Это настолько странно и страшно, что я мигом захлопываю книгу и боязливо оглядываюсь вокруг.
Оказывается, зачитавшись, я не заметила, что начало светать. Оконные стекла горят багрянцем, впитывая рассветные лучи. Морские волны сейчас напоминают горящую лаву, грозящую сжечь все дотла, расплавить камни и поглотить в своих пучинах наш замок. Еще несколько минут любуюсь этим потрясающим зрелищем, а затем, словно очнувшись от наваждения, иду относить книгу назад.
Того, что мне было нужно, я так и не нашла, зато, если подумать, то птица мне намекает на собственное происхождение. Или нет? Иначе, зачем мне давать сей древний талмуд, в котором я ни черта не смыслю, еще и таким опасным способом?
Возвращение в комнату напоминает бег с препятствиями. Слуги-то уже проснулись и снуют по замку, как муравьи в муравейнике. Я то и дело стараюсь не попадаться им на глаза, опасаясь, что особо внимательные могут сдать меня графу, а я на все сто уверенна, что Эмерею очень и очень не понравится, что я вместо того, чтобы спать половину ночи провела в библиотеке.
Захожу в свои покои как раз вовремя. Успеваю водрузить на стол прихваченные с библиотеки пособия, как смежная дверь открывается и в спальню впархивает довольная жизнью Лина.
– Леди? Вы уже встали? – удивленно застывает она с широко открытым ртом.
– Как видишь, – улыбаюсь в ответ и добавляю, демонстративно потягиваясь. – Но буквально минуту назад.
– Ох, а я и не слышала, – сокрушается камеристка.
Ее лицо приобретает от стыда пунцовый оттенок.
– Не страшно, ─ утешаю ее, и тут же задаю встречный вопрос. – А ты не видела, случайно, книги “Легенды Виниконии”? Никак найти не могу.
– Так вот же она? – удивленно тычет пальцем в вышеупомянутый сборник ошеломленная служанка.
Прослеживаю глазами, куда указывает ее перст, и замечаю данную книженцию преспокойно устроившуюся на подоконнике. Но я готова поспорить, что еще несколько часов назад ее там не было. Чудеса, да и только.
– Как вы себя чувствуете, леди, – спохватывается Лина и обеспокоено взирает на меня
– Отлично я себя чувствую, – озадаченно бурчу, продолжая гипнотизировать взглядом склонное к дезертированию печатное издание. – Только есть немного хочу.
На самом деле это немного очень и очень много. В действительности мне кажется, что живот от голода сожмакался в жгут, как мокрое белье при выкручивании.
– Я тогда бегу на кухню, – подпрыгивает моя камеристка и оставляет меня в одиночестве. Еще минуту я слушаю ее поспешные удаляющиеся шаги, а затем ныряю в раздумия.
М-да. Не все спокойно в Датском королевстве… И загадок-то меньше не становится… Только, кажется, что одна тайна раскрыта, как тут же за ней приходит новая. А мне ломай мозг, пытаясь найти выход…
Итак, что мне известно? Первое – Гленн болен, и для его выздоровления нужен камень, который может исполнять желания. Но никому не ведомо, где этот булыжник спрятали ученики Клейвоанта.
Второе – мне помогает пташка, которая, судя по картинке, чья-то душа. Или не душа, а что-то на нее похожее. Но зачем этот кусок сущности меня раз за разом спасает и показывает нужные воспоминание? Кто у нас мертвый и весьма заинтересованный во мне? Или скорее всего не во мне, тут я себя не тешу надеждой, а в том, что я должна сделать, что не получалось осуществить у Эвы, но есть все шансы у меня? Ведь не совпадение же это… Или совпадение?
Если допустить, что я тут для Гленна, ибо иная причина лично мне не приходит в голову. А у Гленна была очень любящая мама, сильная магичка и талантливая целительница. Так может это она? Но ведь Эва и так собиралась отдать желание в пользу Гленна…
Что-то я слегка запуталась во всем этом. Расспросить бы кого-то… Только кто мне ответит? Не у Теодора же выпытывать о любимой и безвременно покинувшей его супруге… Хотя о птице, думаю, рассказать все-таки стоит, вдруг она чем-то опасна.
Немного послонявшись без дела по комнате, подхожу к столу и зачем-то принимаюсь выравнивать стопочку принесенных из библиотеки книг, лежащих на нем, присоединяю к ним ночную потеряшку, чтобы впредь не терялась, а, услышав подозрительный шорох, выглядываю в коридор. В нем, как оказывается, ничего уже не шерудит, зато шум, заинтриговавший меня, отчетливо доносится со стороны лестницы. Тихонько подкрадываюсь туда и аккуратно выглядываю. И, честно говоря, зря осторожничаю, ибо производителя сего звука не отвлекла бы от занятия даже иерихонская труба. Прямо на ступеньках занимаясь очень важным и серьезным делом, сосредоточенно пыхтит Сет.
Я не сразу понимаю его гениальную задумку, а когда до меня доходит, становится немного не по себе.
Ребенок, сидя на корточках, старательно покрывает каменную ступеньку непонятным тягучим желтым веществом, иногда макая широкую плоскую кисточку в банку с янтарной субстанцией.
– Помочь? – вопрошаю я, прислоняясь плечом к стене и складывая руки на груди.
Мальчик вздрагивает, едва не опрокидывает посудину с клейкой массой, похожей на древесную смолу и с испугом воззряется на меня. Помню, в детстве мы обожали эту самую смолу находить на стволах и жевать, представляя, что это жевательная резинка. Мне больше всего нравилась вишневая, а моя подруга Иришка предпочитала абрикосовую. Мне даже кажется, что я сейчас чувствую тонкий едва ощутимый аромат налитых солнцем сладких плодов.
– А, это ты? – спустя секунду вздыхает Сет и спокойно возвращается к своему делу.
– Я, – хмурюсь и многозначительно замолкаю.
Деть чувствует мое настроение и, наконец, прекращает заниматься сим непотребством.
– Что? – удивленно поднимает брови ребенок.
– Это ты мне расскажи что… – изо всех сил стараюсь выглядеть строго и солидно, ибо чувствует мое сердце, что этот сорвиголова задумал какую-то каверзу, и более того я даже знаю, на кого эта каверза направлена. – Ничего не хочешь объяснить?
– Это для Сиселии, – смущенно признается ребенок. – Она мне не нравится. Я хочу, чтоб она уехала.
– И ты для этого… – обвожу рукой орудие труда и результат его действия, подталкивая мальчика продолжать рассказ.
– И я для этого мажу лестницу клеем. Она шагнет на ступеньку и приклеится, – виновато вздыхает Сет, осознав неправильность своих действий.
– Угу, – заинтересованно киваю. – А потом сразу же поймет, что ей не рады и убежит собирать вещи.
– Ну, как-то так… – пожимает плечами ребенок. – Глупо, да?
– Очень. А еще опасно, – добавляю. – Она может упасть, поранится. Ну, а, кроме того, представь на минуточку, что в это время у нее на руках будет Гленн…
– Гленн? – широко открывает глаза Сет.
– Да, Гленн. Твой маленький брат. Они упадут вместе… – приседаю возле мальчика и заглядываю ему прямо в глаза.
– Я не хочу, чтобы Гленн пострадал, – шепчет ребенок.
– И я не хочу. Давай лучше уберем тут все, – предлагаю. – А потом пойдем ко мне. Я еще не завтракала. Составишь мне компанию?
Мордашка мальчика расплывается в радостной улыбке.
– Еще спрашиваешь? Конечно, хочу.
– Вот и чудесно. За одно и поговорим, – припечатываю я.
– А ты никому не скажешь? – с надеждой просяще заглядывает мне в глаза дите.
– Не скажу, если ты пообещаешь мне больше такого не делать и ответить честно на все вопросы.
– Какие вопросы? – подозрительно щурится он.
– О няне, конечно. Должна же я знать, чем она тебя не устраивает.
Сет согласно кивает, и мы принимаемся с помощью подручных средств за уборку.
Глава 16
– Ну, что там у вас случилось? – вопрошаю, отпивая чай из чашки.
На счастье я вовремя заметила сего мелкого диверсанта, и очистить лестницу от клея не составило большого труда. Мы успели за несколько секунд до прихода Лины с подносом. Я тут же ее отослала за дополнительным прибором, ибо Сет хоть и уверял, что не голоден, но знаю я этих мальчишек. Растут, как на дрожжах и всегда не прочь полакомиться дополнительно сладким пирожком или печеньем.
Вот и сейчас, затолкав в себя огромный кусок булочки с ванильным кремом и с трудом ворочая языком, этот сорванец пытается еще и что-то мне ответить.
– Ты прожуй сначала, – фыркаю, а потом говори.
Мальчик довольно-таки быстро проглатывает выпечку и запивает ее какао.
– Она плохая, – наконец отвечает он.
– Просто плохая, – ставлю чашку на место и внимательно всматриваюсь в его лицо.
– Да. Плохая.
– Сет… Она тебя обижает? Гленна? – осторожно задаю следующий вопрос.
Может она руку поднимает на мальчиков, когда никто не видит, а те не могут защитить себя. В сердце тревожно покалывает.
– Нет, – мотает головой мой маленький собеседник, и я облегченно вздыхаю. – Она просто мне не нравится. Ни мне. Ни Гленну.
– Дорогой, это понятно, – провожу рукой по его непослушным вихрям, убирая падающую на глаза прядь. – Сиселия новый человек со своими привычками и манерами. Она не может так сразу понравиться, вы же привыкли к Илин.
Сет хмуро смотрит на меня, откладывая недогрызенную булку.
– Но ведь это временно. Илин поправится и вернется, – продолжаю я.
– Ты мне не веришь? – с обидой смотрит мальчик, и я спешу убедить его в обратном.
– Верю. А также знаю, что человек может не нравится по какой-то непонятной причине. Вот прям сразу. С первого взгляда, но это не значит, что он скверный.
Эти слова видимо успокаивают ребенка, и он снова принимается за второй завтрак.
– А теперь расскажи мне, почему ты полез на дерево, – огорошиваю я его следующим вопросом.
Сет еще минуту сопит, стесняясь. Но, видя мой внимательный взгляд и понимая, что я не отстану, принимается за оповедь.
Оказалось, что гадкая Сиселия заставила его читать параграф из учебника, который задал мастер Дуги, между прочим, по просьбе того самого учителя. А Сет, естественно, его за минуту изучил. Няня, конечно же, не поверила, ребенок обиделся и вместо того, чтобы рассказать задание, полез на дерево. Там я их и застала.
– Только не ругай меня, пожалуйста, мне папа уже объяснил, где я был неправ, – смотрит исподлобья это чудесное дитя.
– Даже в мыслях не было, – качаю головой. – Я уверена, что ты и сам уже давным-давно осознал, что это был неразумный и довольно-таки опрометчивый поступок.
– Осознал, – ерзает на стуле мальчик. – Только я, правда, чувствую, что Сиселия не та, за кого себя выдает. Она пускает всем пыль в глаза, но меня не проведешь.
Он принимается сердито сопеть, опустив глаза и буравя взглядом свои руки.
– Хорошо, милый, обещаю присмотреться к ней, – киваю.
Честно говоря, меня саму гложут сомнения. Сет достаточно проницательный малыш и вполне мог что-то ощутить с помощью той же интуиции. Главное понять, что и насколько оно неприемлемо.
– Ой, ты посмотри который час! – изумленно восклицаю, кинув взгляд на настенные часы. – Разве у тебя занятия не должны начаться через пять минут?
– Точно, – испуганно вскакивает со своего места ребенок. – Мастер Дуги хоть и не будет ругать, но расскажет папе, если я опоздаю, и ему это не понравится.
– Точно-точно, – поддакиваю.
– Пока, Эва, я побегу.
– Беги, – машу рукой, провожая взглядом мальчишку.
Ну вот, Сет поскакал учиться, и мне не помешает тоже приступить к сему важному занятию. А то способности есть, а управлять ими вот вообще никак.
Полчаса я тужусь, пыжусь, машу, как мельница руками, щелкаю пальцами и проникновенно взираю на предмет заморозки, но ничего не получается.
Объектом эксперимента я выбрала маятник настенных часов, и он, к моему горькому сожалению, все так же размеренно продолжает качаться из стороны в сторону, ни на секунду не замедляя своих движений. Тут и ежу понятно, что делаю я явно что-то не так. Только что? Видно, пока с даром мне не разобраться самостоятельно, вот бы самоучитель какой-то найти. Но это так, мечты.
Плюнув на бессмысленные попытки приостановить ход времени, решаю почитать. Зря, что ли, столько книг приволокла из библиотеки, благодаря ночной вылазке. И начать решаю с первой, той, которую уже изучала, с моей загадочной пропажи, с “Легенд”.
Текст книги адаптирован под детскую литературу, он прост и легок для восприятия. Погружаюсь в него без особых трудностей, даже перечитывая те главы, которые уже мне знакомы. Но, кроме того, что у драодов были какие-то загадочные места Силы, больше никакой информации не нахожу.
Следующая книга более сложная, и честно говоря, нудноватая. Ее читаю, продираясь сквозь непонятные слова, странные названия и подробные описания ритуалов. Но и она мне помогает, поскольку дает понять, что места силы, где проводились обряды и служения – своеобразные храмы под открытым небом, окруженные громадными каменными плитами, расставленными в четко соблюденном порядке.
А вот в предпоследней книге я хоть не нахожу ничего про храмы, но зато именно в ней описана не только история создания камня Миана, которая в большинстве своем повторяет ранее рассказанное Линой, но и момент его сокрытия, после исполнения своей миссии.
Где он спрятан, в пособии, конечно же, не указывается. Известно лишь то, что в этом действии участвовал не только Клейвоант, но и Регладуин. Остальные драоды ради безопасности своей и культового артефакта, предпочли не знать сие сакральное место.
Акцент на Регладуине заставляет задуматься о причинах его присутствия. Разве Клейвоант не мог сам его спрятать? Для чего было брать предка Эванжелины? Напрашивается логический вывод, что камень находится в том месте, куда без “повелителя времени” не добраться.
После обеда я вновь принимаюсь штудировать талмуды, пока не начинают болеть глаза, а строчки расплываться.
– Леди, – отрывает меня то этого действия голос возмущенной Лины. – Вы бы хоть на свежий воздух вышли, прогулялись. Где ж это видано, так долго читать! От этого и разболеться можно.
– Читать полезно, – возмущаюсь, даже не подумав поднять голову от книги. – Мне очень нужно кое-что узнать. И чем быстрее я это сделаю, тем будет лучше для всех.
Камеристка оглушительно фыркает.
– Если хотите знать мое мнение, то мужчины не любят умных, – выдает она. – Уж поверьте моему опыту.
– И когда ж ты успела этого опыта набраться, – воззряюсь на нее, едва сдерживая улыбку.
Лина мигом краснеет, как ягода малины и принимается суетливо возиться с моей одеждой, расправляя приготовленное для прогулки платье.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – продолжаю допрашивать смущенную служанку.
– Нет, леди, – еще больше смущается она, а я все-таки решаю последовать ее совету и пройтись. За одно можно наведаться к Теодору и рассказать о своих домыслах.
Переодеться в другой наряд, более подходящий для прогулок в вечернее время, занимает несколько минут.
Лина еще решает переделать мне прическу, и некоторое время я сижу напротив зеркала с любопытством наблюдая, как порхают ее ловкие пальцы, закручивая мои длинные волосы в изящный пучок, украшая его шпильками и весьма искусно выпуская несколько локонов, которые создают налет небрежности, а на самом деле весьма ненавязчиво подчеркивают овал лица и приковывают внимание к открытой шее. Для меня подобное умение на грани фантастики.
Будучи Женькой, я предпочитала носить не слишком длинные волосы, максимум до плеч, чтоб легко было подобрать их с помощью резинки на макушку. Работая в лаборатории и проводя разные эксперименты, мне как-то было не до красоты, главное, чтоб в глаза не лезли и не запачкались в чем бы то ни было.
Выбираюсь из комнаты, когда Лина, сочтя мой образ достаточно безупречным, выпускает из своих цепких и умелых рук. И зачем было так стараться? Можно подумать, меня кто-то из домашних тут может увидеть? А им, по большому счету, все равно, как я выгляжу. Даже Теодору, как это ни печально. Почему печально – ответить затрудняюсь, но то, что его внимание ко мне исключительно, как опекуна к подопечной, навевает непонятную грусть. Все же в двадцать лет хочется, чтобы мужчина тебя воспринимал женщиной, молодой, красивой и привлекательной, а не еще одним ребенком, за которым нужен глаз да глаз.
Я знаю, что обещала Лине пойти погулять, но мне не терпится поделиться найденной информацией с Эмереем, возможно у него, как у потомка Клейвоанта, возникнут какие-нибудь идеи. Не исключено, что он уже давным-давно сделал подобные выводы, а я только позориться приду со своими умозаключениями. Но не поговорить я не могу, и пускай, если хочет, считает меня глупышкой.
Прохожу коридор, который выводит меня из моего крыла, и направляюсь в хозяйское, когда едва слышный подозрительный звук, заставляет меня замереть и прислушаться. Минуту стою, застыв истуканом, а когда уже собираюсь продолжить путь, решив, что мне это почудилось, снова слышу тихий свист.
Не раздумывая, сворачиваю в коридор, ведущий к детской. Подойдя к знакомым, украшенным резьбой дверям, прислоняю ухо к теплой, чуть шершавой поверхности.
Свист повторяется, а за ним приглушенный ик, так, словно кто-то, втягивая в себя воздух, давится им. Этот звук я ни с чем не спутаю, у самой еще свежи воспоминания от ремня на попе и сдерживаемых воплей, ибо за каждый всхлип, добавлялось еще по одному удару. Папа воспитывал, как умел. А умел он то, чему его научили собственные родители. В общем, педагог из него был так себе. Оказывается, мы с Эвой в чем-то все-таки похожи.
Не выдержав, толкаю дверь и залетаю разъяренной фурией в комнату.
Глава 17
Перенервничав, я даже не обращаю внимания на то, что за свистом звучит достаточно узнаваемый стук. И этот стук совсем не похож на то, как звучит шлепок. Хотя картина, открывшаяся моему взору, все равно, заставляет глухо зарычать.
Сет сидит за столом перед раскрытой, опустив голову и спрятав руки под столешницу, где Гленн, я пока не вижу, мое внимание приковывает к себе возвышающаяся над моим мальчиком строгая подбоченившаяся Сиселия с длинной гибкой металлической линейкой в руках. Прямо на моих глазах она снова замахивается измерительным прибором, производя знакомый свист, и ударяет по столу перед Сетом. Он вздрагивает и еще глубже втягивает голову в плечи.
Мне даже не нужно останавливать время, чтобы подлететь к няне и, вырвав из ее рук оружие, оттолкнуть. Острые края линейки, несомненно, причиняют ей некоторую боль, когда врезаются в нежную кожу ладоней, и я чувствую какое-то злорадное удовольствие.
– Что вы себе позволяете, – быстро приходит в себя девушка, негодующе прищурив глаза.
– Что я себе позволяю?! – возмущенно шиплю. – Это что вы себе позволяете?!
– Я и пальцем не тронула ребенка. Он не слушается и не желает делать домашнее задание, – уверенно задирает подбородок няня. – Что я должна была делать? Всего лишь припугнула.
– Дайте подумать, – ерничаю. – Может, мотивировать? Заинтересовать? Выслушать, в конце концов, а вдруг он этот материал знает?
– Не смешите меня… Никто не в состоянии прочесть несколько страниц на две минуты, – фыркает в ответ Сиселия.
– Я бы не была столь категорична, – бурчу себе под нос. Видимо о навыках скорочтения тут никто не знает… – Вполне возможно, что Сет наперед выучил материал. Я не раз за ним такое замечала…
– А вы, собственно кто? Гувернантка? Педагог? – начинает наступать на меня Сиселия. – С чего вы решили, что знаете, как лучше воспитывать детей?
Захлопываю рот от обидных слов. Мне тут нечем крыть. Она права. Педагогикой я не интересовалась, практика в школах у нас должна была быть, но только на четвертом курсе, а младших братьев и сестер у меня нет. Но я сердцем чувствую, что это неправильно, унизительно и безрезультатно. Учиться из-за страха огромное зло, проверено на собственной шкуре.
– То-то же, – удовлетворенно восклицает няня, видя мою растерянность. – А баловать детей – это вредить им. Пожалеешь розг – испортишь ребенка!
Позади меня шумно втягивает в себя воздух Сет и тихо всхлипывает Гленн. Оказывается, все это время малыш мышкой сидел под своим столом, на котором были разложены листы для рисования и разноцветные, похожие на мелки, карандаши.
Тут же кидаюсь к нему и извлекаю из убежища.
– Ну-ну, милый, – беру на руки ребенка и целую в щечку. – Никто розгами бить тебя не будет.
Я вообще не уверена, что Гленн понял в силу своего возраста, что такое эти розги, видимо его больше испугал тон разговора и громкие звуки.
– Не думаю, что ваши методы понравятся лэрду Эмерею, – сердито заявляю. – А я его обязательно поставлю в известность, уж будьте уверены. Вас выгонят отсюда в мгновенье ока и без рекомендаций.
В глазах Сиселии мелькает испуг, но она довольно таки быстро берет себя в руки.
– Я учила детей не в одной семье, и все были довольны результатами моей работы.
– Посмотрим, – цежу сквозь зубы, продолжая укачивать малыша, и кидаю ободряющий взгляд на Сета.
Няня в ту же секунду полностью сбрасывает с себя облик воспитанной и скромной девушки и превращается в злобную мегеру.
– Ты не посмеешь, – скрежещет она зубами, аки ведьма.
– Еще как посмею, – с вызовом произношу в ответ. – И Сет прямо сейчас побежит звать папу, чтоб мы сразу же во всем разобрались.
Вот тогда Сиселия вообще съезжает с катушек и, не смотря на ребенка у меня на руках, с диким воплем кидается ко мне в попытке вырвать волосы.
Мне моя шевелюра, несомненно, дорога, но в сей момент я думаю о том, что она может навредить Гленну, и в последнюю минуту успеваю развернуться к этой сумасшедшей спиной, закрывая малыша собой.
Может, она и сумела бы выдрать мне клок волос, может быть, и лицо успела бы расцарапать, да только у меня внезапно появляется защитник, который повисает на руке девушки, мешая ей совершить задуманное. Непонятно как оказавшийся возле нее, Сет еще и вцепляется зубами в предплечье няни. Это приводит Сиселию в себя и, стряхнув мальчика, она останавливается, с изумлением глядя на нас.
– Что? Что это? – растерянно рассматривает она свои скрюченные пальцы и испуганных ребят.
А пока она застывает, ошеломленно открыв рот и подняв перед собой руки, я, не теряя времени, отбегаю подальше.
– Эва, – пищит у меня на руках Гленн. – Эва, бойит! Мне бойно!
Заглядываю в побледневшее личико ребенка, в наполненные слезами глаза. Неужели я настолько тесно прижала его к себе?
Между тем ручки мальчика перестают обнимать меня за шею и безвольно обвисают, а глазки закатываются. Он почти теряет сознание.
– Сет! Сет! Беги за Риганом! – испуганно кричу, ощущая, как маленькое тельце в моих руках начинает биться в конвульсиях.
– А я за лэрдом Эмереем, – сипло выдает Сиселия и, не дожидаясь моего кивка, выскакивает из комнаты.
Минуты, пока к нам мчится доктор, кажутся мне вечностью.
Мысли о том, что я не в силах помочь этому маленькому человечку, не могу облегчить его страданий, рвут на части душу. Все, что у меня получается, это сделать так, чтоб он себе не навредил, и не стало еще хуже.
Когда в дверь залетает доктор Эшли, я едва не падаю от облегчения. Он выхватывает у меня малыша, укладывает на детскую кроватку и принимается проводить какие-то свои манипуляции. Гленн понемногу затихает, его перестает трясти и он, глубоко вздохнув, прикрывает глаза, проваливаясь в сон. Риган продолжает держать маленькую детскую ручку в одной своей ладони, а другой накрывает лоб Гленна. Видимо это и есть та самая процедура передачи энергии, о которой упоминала Зоуи. В сей момент и появляется Теодор.
Первым делом мужчина убеждается, что с сыном уже все в порядке, и его жизни ничто не угрожает, а затем, пылая гневом, поворачивается ко мне.
– Что ты с ним сделала? – рычит он. На его побледневшем лице играют желваки, а руки стиснуты в кулаки до побелевших костяшек.
Отступаю назад, мотая головой, пока не натыкаюсь спиной на стену. В эту минуту у меня не получается даже звука выдавить из себя, чтобы хоть как-то оправдаться. Ноги подкашиваются, а сердце выпрыгивает из груди. Крепко зажмуриваю веки, ни в силах смотреть в пылающие холодной яростью глаза Теодора.
– Папа! Пап! – до меня доносится настойчивый голос Сета. – Это не она! Это Сиселия!
Давящее чувство пропадает, и я медленно приподнимаю ресницы.
– Сиселия? – удивленно переспрашивает Теодор. – Сет, это точно?
– Точнее не бывает – мальчик хмурится точ-в-точ как Теодор, и подкрепляет свои слова утвердительным кивком.
– Сет… – качает головой граф, еще не полностью поверив словам сына
– Пап… – мой защитник непоколебим, аки скала.
Они сейчас так похожи, словно две капли воды. Невзирая ни на что любуюсь обоими мужчинами, большим и маленьким, ощущая непонятную гордость и удовлетворение, словно они мои, оба мои.
– Леди Сиселия, повторите еще раз, будьте добры, вашу историю, – наконец поворачивается уже к ней Теодор, и дарит точно такой же давящий взгляд, коим награждал перед этим меня.
Замершая возле двери и полностью слившаяся со стеной няня нервно сглатывает и бледнеет еще больше.
– Леди Эванжелина схватила ребенка на руки, и после этого ему стало плохо, – выдавливает она из себя.
– А вы не хотите рассказать, что было до этого? – огрызаюсь я, начав, наконец, защищаться. – Почему, например, этот самый ребенок сидел напуганный под столом? Почему вас укусил Сет? И почему я вообще заглянула в детскую?
Сиселия молчит, я нервно дышу, снова распаляясь от гнева.
– Лэрд Эмерей, я не знаю, как вы относитесь к запугиванию и угрозам, – с нажимом произношу, смотря с упреком не только на Сиселию, но и на Теодора. – Но именно этим и занималась ваша няня, когда я забежала в комнату. Остальное, думаю, вам и Сет может рассказать, а меня прошу извинить…
С этими словами я, гордо задрав голову, выхожу, кинув на сжавшуюся в уголке девушку не слишком дружелюбный взгляд. Пускай сами разбираются. Я все. Бобик сдох. Держусь из последних сил, чтоб не зареветь.
– Эва, – окликает меня Теодор.
Моя спина вздрагивает, и мне стоит огромных усилий, чтобы не оглянутся. Скидываю с себя наваждение и твердо нажимаю на ручку. Мне кажется, что Эмерей хочет кинуться за мной вдогонку, но…
– Па, – тихий голос очнувшегося Гленна останавливает его порыв, и мужчина оборачивается к малышу, опускаясь на колени возле его кровати.
А я закрываю дверь за спиной, словно отрезая себя от всех остальных. На секунду, на миг мне показалось, что я часть их семьи. Но это был самообман. Глупая фантазия. Я всегда буду чужой. И хоть мне казалось, что между мной и Теодором что-то изменилось после разговора, но этот случай ясно дал понять, как я ошибалась.
В первую очередь, что бы не случилось, этот мужчина будет винить меня, и лишь потом разбираться кто прав, а кто виноват. И даже если обвинения и не будут озвучены, то в душе он всегда будет меня подозревать. Может несознательно, может нехотя, но будет. И от этого хочется плакать, и больно так, что, кажется, будто сердце вот-вот разорвется пополам.
