Текст книги "Ангелы Эванжелины (СИ)"
Автор книги: Алеся Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Ангелы Эванжелины
Алеся Лис
Пролог
Конспект летит в сумку, а за ним и шариковая ручка.
– Нет, Витя. Нет. Нет. И еще раз нет! – закидываю лямку своего баула на плечо и, развернувшись, выхожу из аудитории.
– Ну, Жека, – канючит одногруппник, преграждая мне путь. – Пожалуйста…
Обессилено прислоняюсь к стене, хмуро смотря на парня.
– Витя, сегодня у нас было пять пар, и, в отличие от тебя, я присутствовала на всех. Теперь у меня только одно желание – добраться до общаги и вырубиться, ─ не теряю надежды достучаться до совести сего индивида.
Но, как оказывается, это дело совершенно напрасное и заведомо обреченное на провал. Витек делает глаза, как у шрековского кота и складывает в умоляющем жесте руки.
– Женечка, Женюта, Женчик, не дай мне погибнуть, – театрально всхлипывает он. – В пятницу Лещенко будет требовать результаты экспериментов, а у меня и десяти обследуемых не наберется.
– Это твои проблемы, – безразлично пожимаю плечами и собираюсь нырнуть под его руку, которая не дает мне пройти.
– А тебе за это Лещенко бал на экзамене докинет, – в последний момент успевает поймать меня за локоть этот нытик.
– Вить, – пытаюсь освободиться из его захвата. – У меня и так по физиологии сенсорных систем высший бал. Зачем мне это?
– А из сострадания к ближнему своему, – не сдается парень, умильно поднимая бровки домиком.
– Мое сострадание спит сейчас мертвым сном. Собственно, как и я должна была уже в это время. Но ты меня не пускаешь, ─ уже начинаю закипать.
– Ну, хочешь, я на колени стану? ─ уже намеривается бухнуться на пол отчаявшийся однокашник.
– Сдурел, что ли? ─ испуганно вскрикиваю, ибо на нас уже начинают таращиться люди.
Этого еще не хватало. Потом будут болтать, что Линевич заставила Лосенко перед всем факультетом в ногах у себя валятся. И буде мне крышка. Ибо Танька, которая влюблена в этого самого Лосенко, моя соседка по комнате. И уж выдрать мне волосы она не побоится.
– Теперь ты видишь, в какой я печали?! ─ стонет парень, картинно прижимая свободную руку ко лбу и закатывая глаза.
– Вижу, ─ хмыкаю, понимая, что Витек таки своего добился. Ну почему я такая добрая? Почему? ─ Ладно, уговорил. Но с тебя ужин. Готовить совсем нет сил.
Лицо страдальца озаряется надеждой, и он, так и не выпустив мою конечность, волочет меня в сторону лабораторий.
Там, в тесной малоосвещенной комнатушке, где скромно примостилась у стены крохотная темная кабина, и есть тайное убежище психофизиологов. В этой самой кабинке почти все свободное пространство занимает огромное черное кресло. На него мне и предстоит взгромоздиться и провести не менее пятнадцати минут в закрытом звукоизолированом пространстве с электродами на голове.
За компьютером сидит напарник Витька Олег и бдит.
– О, жертва, – завидев меня, довольно потирает руки еще один психофизиолог.
– Хоть одно слово, – зло прищуриваюсь. – И я разворачиваюсь и ухожу. Так уж и быть, лягу спать голодной.
– Нет, Женечка, он пошутил, ─ гневно смотрит в сторону напарника мой конвоир. ─ Очень глупо пошутил и раскаивается от всего сердца. Правда же, Олежа?
– Конечно же, от всего сердца И печени. И почек. И желудка, – кивает этот охламон, ковыряясь в ящике стола. – Какой запах на этот раз будем брать?
– Давай бергамот и розмарин, – чешет затылок Витя, принимая сии специфические извинения
Я кидаю свою сумку на стульчик возле стола и протискиваюсь в камеру.
Кресло у психофизиологов мягкое и уютное. Витя срезу же регулирует спинку, так, чтобы мне удобнее было сидеть, и начинает аккуратно одевать на голову шапочку с датчиками, тщательно фиксируя их на нужных участках кожи. Тогда-то меня и начинает охватывать незнакомое тревожное предчувствие. Волосы буквально поднимаются дыбом, а по позвоночнику пробегают колючие мурашки.
– Расслабься Женек, – улыбается одногруппник, проводя последние манипуляции.
– Ага, – недовольно бурчу, откидываясь на спинку и закрывая глаза.
Дверь кабинки с тихим шелестом закрывается, и я остаюсь совершенно одна. По комнате плывет приятный цитрусовый аромат, которым я искренне наслаждаюсь.
– Жека, ─ звучит из динамика под потолком голос Олега. – Первый пример. Двадцать четыре разделить на два.
– Двенадцать, – быстро отвечаю, приготовившись к следующему вопросу.
Это только пристрелка. Настоящие задачки меня ждут впереди. Парни изучают влияние различных ароматов на мозговую активность человека. Не смотря ни на что, не хотелось бы им, испортить результаты.
– Сто тридцать пять отнять пятнадцать, разделить на два и добавить сорок один, – усложняет задание Олежа.
– Сто один, – отвечаю, слегка нахмурившись. В висках начинает неприятно покалывать. А запах уже кажется не настолько приятным. От него даже немного начинает подташнивать.
– Жека, – в динамике слышится громкий треск. – Пятьдесят четыре…
Сквозь помехи еле-еле прорывается голос парня. В виски с обеих сторон словно ввинчиваются две раскаленные иглы, я не выдержав, вскрикиваю от боли и широко открываю глаза. Руки тянутся сорвать шапочку, но в этот момент боль становится еще сильнее, и я теряю сознание.
Глава 1
─ Девушка больна, лэрд Эмерей. Боюсь, она больше никогда не придет в себя, ─ печальный мужской голос доносится, словно сквозь вату.
Почему-то мне кажется, что его обладатель может похвастаться весьма солидным возрастом, пушистыми седыми бакенбардами и маленькими круглыми очками, которые держатся на переносице, а не крепятся с помощью дужек за уши. О, вспомнила, ─ пенсне!
─ Что с ней? ─ а вот этот голос явно принадлежит более молодому мужчине. Перед моим мысленный взором тут же предстает строгий английский джентльмен с темно-карими, шоколадными глазами и каштановыми чуть курчавыми волосами.
─ Как объяснили ее опекуны, леди Эванжелина страдает частыми провалами в памяти, немотивированными приступами агрессии и склонностью к суициду. Собственно, как раз после такого случая ее сестра и привезла бедняжку в нашу больницу, ─ принимается объяснять седовласый, сокрушенно вздыхая. ─ Мы пытались вылечить девушку, перепробовали все методы. Последняя надежда была на шоковую терапию, но…
Бедная-бедная эта Эванжелина. Я читала, что когда-то именно электрошоком лечили всевозможные депрессии, хандру, биполярное расстройство. Интересно, была ли она эффективна?
─ Шоковую терапию, ─ рычит мужчина. ─ Я же вам запретил ее делать. Лично вчера приходил и настаивал. Говорил, что заберу леди.
Оу, какой грозный. Наверное, и вправду переживает за девушку. Такое лечение и, правда имело кучу последствий, в том числе и ретроградную амнезию. Неудивительно, что он против. Еще бы лоботомию умудрились применить. Что за прошлый век!
─ Н-н-н-но, лэрд Эмерей, мне никто ничего не передавал. А этот метод зарекомендовал себя, как достаточно действенный. Больше тридцати процентов пациентов могут похвалиться прекрасными результатами, ─ слегка заикаясь, оправдывается врач. ─ К тому же ее опекуны настаивали.
─ Я ее опекун, ─ с нажимом произносит этот Эмерей. ─ Так указанно в завещании лэрда Хендрика, моего отчима.
Я буквально кожей чувствую, как накаляется между этими двумя атмосфера. Лежу тихо, как мышь, не привлекая внимания, а то еще под раздачу попаду. Громкие скандалы, вопли и крики всегда меня пугали до паники, потому что я понимала, что за ними может последовать. Не знаю, как другие, а вот мой отец не единожды показывал, как коротка дорога от оскорблений до рукоприкладства. И мне. И матери, когда та еще была жива.
Но в следующую секунду меня чуть не подкидывает на кровати от осознания того, что я слышу. Лэрд? Подождите-ка, он сказал «лэрд»? Что за лэрды? Что за имена?
Если чужие голоса возле меня еще можно как-то обосновать тем, что я лежу в больнице после неудачного эксперимента или очередного избиения отцом, который, испугавшись последствий, вызвал скорую, то титулы как-то вот вообще сюда не пляшут.
В голове туман, во всем теле ломота. Наверно действительно батя приложил. Последнее, что я помню, это пары на факультете, но это еще ничего не значит. У матери тоже был один раз провал в памяти после сотрясения мозга. А может это у меня галлюцинации? Слуховые… Надо срочно проверить, что со зрением!
Веки кажутся тяжелыми, неподъемными. С трудом открываю глаза и тут же зажмуриваюсь от яркого света. С губ срывается измученный стон.
─ Леди Эванжелина! ─ вскрикивает врач, и я невольно морщусь. Резкий звук острой иглой врезается прямо в мозг.
Снова предпринимаю попытки открыть глаза, но на этот раз деликатнее и аккуратнее.
Возле меня возвышаются два человека, при чем точно такие, как я их и представляла: седовласый врач в белом халате и высокий потрясающе красивый шатен в старомодном камзоле. Его темные глаза буквально прожигают меня насквозь, заставляя себя чувствовать неловко и слегка смущенно. От таких красавчиков точно нужно держаться подальше.
─ Леди Эванжелина, ─ снова обращается ко мне лекарь. ─ Как вы себя чувствуете?
М-да, проблемы у меня похоже не только со слухом. Протягиваю руку и осторожно ощупываю полу лэрдовского камзола, полностью игнорируя его изумление. Материал на ощупь кажется слегка шершавым и немного жестковатым. Хм, вряд ли бы мой глюк распространился на тактильные ощущения. Значит они настоящие?
─ Кто такая Эванжелина? ─ нахмурившись, спрашиваю у них, выпуская ткань из рук.
Мужчины озадаченно переглядываются.
– Эванжелина – это ты, – наконец, отвечает шатен.
Очень смешно. Выразительно поднимаю брови, всем своим видом излучая скепсис и сомнения в его умственных способностях. Может это ему тут самое место, а не мне?
– Как я могу быть Эванжелиной, если меня зовут Женя? – хмыкаю, переводя взгляд на доктора. Лэрд Еремей, или как там его, опасается мне перечить и тоже искоса взирает на светило медицины. Светило сияет, аки ясно солнышко.
– Невероятно, лэрд Эмерей! Она пришла в себя! – он достает из нагрудного кармана фонарик, светит мне в глаз, потом во второй, затем просит меня прикрыть глаза и дотронуться пальцем до носа, посчитать, назвать свое имя и возраст… И все это не переставая восхищаться и время от времени восклицать: “Поразительно! Прекрасно!”
– Не понимаю, чему вы радуетесь? – бурчит Еремей-Эмерей, стоя в сторонке и наблюдая за всеми этими танцами с бубном. – Она не помнит, как ее зовут, не знает цифр и алфавита, не узнает ни меня, ни вас! Что тут прекрасного?
Как это я не знаю алфавита? Вон все буковки аккуратненько на листике наваяла, цифры римские, арабские – выбирай не хочу!
– Как вы не понимаете! – смотрит на него с осуждением врач. – Это же уникальный случай. Девочка была фактически в коме и очнулась. Такое происходить раз на тысячу случаев! А то, что у нее состояние фуги, так это не страшно. Вполне возможно, что она со временем вспомнит свое прошлое. Главное, что во всем остальном она здорова!
Что такое фуга я смутно вспоминаю с курса патофизиологии. Это замена одной личности на другую, вследствие какого-то стресса. Но это точно не мой случай.
Зато картинка, наконец, складывается в голове, как пазл. Электрошок, провалы памяти, фуга и добрый доктор Айболит… Где еще я могу быть, как не в психушке? А если я сейчас начну настаивать на том, что я Женя Линевич, а не эта самая Эванжелина, то меня вполне могут и в смирительную рубашечку одеть и лекарствами напоить, так что лучше помалкивать. Будем разбираться с проблемами по ходу дела. Этот красавчик, кажется, меня забирать собирался. Вот пускай и забирает.
– Так она здорова? – уточняет тот, о ком я сейчас думала.
– Практически, – кивает лекарь.
– И я могу ее забирать домой? – складывает руки на груди лэрд и меряет меня очень подозрительным взглядом.
– Ну, думаю, можете… – мнется Айболит. – Но давайте еще на эту ночь оставим ее в больнице.
– Ну, уж нет. Эванжелина больше ни минуты тут не проведет. Хватит и того, что вы уже сделали! – чеканит мой так называемый опекун.
“Да-да-да! Как же ты прав, красавчик! – хочется закивать мне, но сдерживаю сей бурный внутренний порыв, чтоб не выглядеть уж слишком подозрительной. Тут, судя по всему, одни коновалы собрались. Угробят еще бедную меня или напичкают какой-то гадостью. Да и вообще, так ли уж по ошибке этой Эванжелине мозги чуть не поджарили? Может, добрый доктор проявил личную инициативу в применении к несчастной девушке своих пыточных штучек. Он создает впечатление слегка помешанного на сомнительных практиках, от которых прогрессивные врачи давным-давно отказались.
– Лэрд Эмерей, при всем моем уважении… – упрямится садист, но лэрд его резко перебивает.
– Вы меня слышали? Мы уходим! – говорит он таким тоном, что и ежу понятно – идти на компромисс сей индивид не настроен от слова совсем. – Леди Эванжелина, собирайтесь. Я подожду за дверью.
Последняя фраза была предназначена мне. Но Эмерей все равно не отводит взгляд от мелко дрожащего в испуге лекаря. И даже голову в мою сторону не поворачивает. А затем и вовсе разворачивается и скрывается за дверью.
Если б мы не были с ним по одну сторону баррикад, подобное поведение меня не на шутку бы возмутило, но выбора у меня все равно нет. И лучше рычащий лэрд, чем истекающий слюной доктор, который в своих фантазиях наверняка уже половину экспериментальных методик на мне опробовал.
Медленно поднимаюсь с кровати, с удивлением замечая, что на мне вместо привычной одежды, которую всегда берут в государственные больницы, длинная кружевная ночная сорочка, широкая, наглухо застегнутая под самое горло и снежно белая. Что за бабуля мне пожертвовала сей уникальный предмет гардероба?
Доктор тоже оставляет меня одну, но обещает прислать кого-то, кто бы помог мне одеться. Неуверенно пожимаю плечами и больше не обращаю на него внимания, старательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.
Я думала, будет кружиться голова, тошнить и мутить, но на диво чувствую себя довольно-таки неплохо. Мышцы немного ноют, и порой мне трудно управлять собственными конечностями, кажется, будто это тело не мое, чужое, а все остальное вполне сносно. Осторожно держусь за кованое изголовье кровати, пытаясь сделать пару шагов. У меня хорошо получается, и, вконец осмелев, отпускаю руку. Врач таки был прав, я совершенно здорова. По сравнению с тем, как я себя чувствовала, когда очнулась, то сейчас это просто небо и земля.
– Леди, осторожно, – испуганно восклицает зашедшая в палату молодая девочка в белом накрахмаленном переднике и длинном темно синем платье. В руках у посетительницы какой-то сверток, который она несет так, словно это священная реликвия.
– Лэрд Эмерей одежду передал. Сейчас я помогу вам… – едва слышно произносит она и аккуратно раскладывает на кровати наряды. А я удрученно замираю, понимая, что во мне сейчас поднимается огромная волна гнева. Ладно, этот странный лэрд помешанный на моде прошедших веков наряжается как фрик, но на меня-то зачем напяливать такое.
Нет, платье выглядит чудесно. Я вообще готова в нем замуж выйти. Но, мама миа, такое даже наши бабушки не надевали. Подобное одеяние мне посчастливилось лицезреть только в музее и по телевизору. А он в это облачиться предлагает. И не просто в это. К сему, не побоюсь этого слова, туалету, еще прилагается нижняя рубашечка с коротким рукавом, подъюбники, штуки три – не меньше, и, о ужас, корсет. С ума сойти! А этот человек знает насколько они вредны и как калечили несчастных девочек? И вообще он имеет хоть малейшее представление о том, что творилось с внутренними органами бедняжек из-за этой штуки, которую они должны были носить, вдуматься только, с пяти лет.
Нерешительно закусываю губу, а в голову прокрадывается трусливая мысль – может ну его. Останусь в больнице. Отосплюсь, отдохну. Ибо, по-моему, я попала в лапы самого настоящего извращенца.
– Леди? – вопросительно смотрит на меня девушка.
– Э-э-э-э… А я именно это должна одевать? – вглядываюсь в ее кристально чистые глаза, пытаясь увидеть насмешку.
Барышня скрупулезно оглядывает наряды и робко кивает:
– Да. Так приказал лэрд Эмерей.
Печально взираю на эту груду тряпья и горестно вздыхаю. Псих или фетишист? Фетишист или псих? Вот в чем вопрос. Нет, оставаться на попечении сумасшедшего лекаря не выход. Надо убираться отсюда. Пять минут позора и все. Авось народ на улице не сильно будет ржать и тыкать в меня пальцами.
– А давай мы не будем надевать корсет, – с надеждой смотрю на девушку. Та испуганно округляет глаза, будто я ей без нижнего белья предложила пройтись, и мотает головой.
– Ох, у меня так голова кружится и в груди давит… – картинно прикладываю ладонь ко лбу, а второй цепляюсь за подголовник кровати.
– Ой, леди! – восклицает это дитя. – Тогда действительно не надо.
Мысленно себе аплодирую и с наслаждением убираю с глаз долой ненавистный предмет туалета.
Одевает, кстати, меня барышня быстро, а еще расчесывает и перетягивает лентой волосы. Так что ровно через пятнадцать минут я вполне готова к встречи со своим опекуном. Он придирчиво оглядывает меня с головы до ног, когда я выхожу из палаты, пренебрежительно хмыкает и приказывает следовать за ним. Видно не вписалась я в образ его фетиша.
Длинный полутемный коридор мы проходим достаточно быстро, и вот уже Эмерей открывает передо мной входные двери. После сумрака в помещении дневное солнце буквально ослепляет. Минуту стою неподвижно, старательно моргая, а, когда могу уже довольно-таки сносно смотреть на улицу, земля буквально уходит у меня из-под ног.
Глава 2
Карета? Самая настоящая карета, запряженная четвериком черных лошадей. Она блестит на солнце лакированными боками, а на ее дверце сверкает золотой витиеватый герб. У дверей сего невиданного транспорта статуей застыл лакей, на козлах сидит скучающий кучер. Все разодеты в черные ливреи с золотыми галунами. На голове лошадок плавно покачиваются на ветру ярко-красные перья плюмажей.
В последний момент меня подхватывает за талию Эмерей, препятствуя падению на землю.
– Эванжелина, тебе плохо? Позвать доктора? – обеспокоено спрашивает он, а я только и могу, что озадаченно хлопать глазами. Он еще более странен, чем я думала, вот совсем больной. Это ж надо так разъезжать по городу? Но красив, чертяка…
Приняв мое затянувшееся молчание за признак возвращающегося безумия, мужчина крепче меня к себе прижимает и разворачивается, чтоб отвести обратно в палату.
– Не надо, – через силу выталкиваю из себя слова, опасаясь вновь попасть в руки безумному лекарю. – Мне уже лучше. Просто в глазах потемнело.
Лэрд меряет меня взглядом полным недоверия и скепсиса, но руку все же разжимает, позволяя мне отстраниться.
Расстояние до кареты преодолеваю, гордо задрав подбородок и демонстрируя твердость походки. Но, устраиваясь на деревянных лавках, обитых мягкой тканью, не сдержавшись, бурчу что-то на счет нормального транспорта.
– Ну, извини, – цедит сквозь зубы, услышав мои жалобы, Эмерей. – Я всего лишь граф, а не маркиз, как твой почивший с миром муженек.
Захлопываю отвисшую челюсть, не переставая удивляться больной фантазии сего уникума. Во дает!
Экипаж, слегка дернувшись, трогается с места, через несколько минут здание психбольницы скрывается за кронами окружающих его деревьев.
– Ну вот, теперь мы одни, – как-то слишком плотоядно улыбается эм… граф. Испуганно дергаюсь, и прикидываю в уме смогу ли я на полном ходу выпрыгнуть из кареты. В этот момент даже радуюсь, что Эмерей использует столь экстравагантный вид транспорта. Из машины я бы вряд ли рискнула. Рука тянется к ручке двери. А он, заметив мои телодвижения, еще и добавляет. – Почти одни. Так что можешь не притворяться. Нас никто не услышит.
– Не притворятся? – озадачено хмурюсь.
– Какая игра, Эва, браво! – демонстративно хлопает в ладоши граф. – Если б я не знал, как ты умеешь лгать и изворачиваться, используя свою милую внешность и наивный взор, то поверил бы, как пить дать. Но ты, Эва, забыла перед кем сейчас играешь роль невинной овечки.
Тут, в полумраке кареты, его глаза кажутся черными, они буквально обжигают, буравя взглядом.
– Но я не играю, – возмущенно фыркаю в ответ. – Я, правда, не та, за кого вы меня принимаете. Меня зовут Женя, и я бы хотела попасть домой. Или в общежитие. Помогите мне, пожалуйста.
– Жениа? – как-то странно растягивает звуки в моем имени мужчина. – Интересное имя. Сама придумала? Оно даже как-то и не звучит по-нашему.
– Обычное имя. И совсем не редкое, – слегка пожимаю плечами, не понимая его удивления. В нашем классе было целых две Жени.
– Домой говоришь, – продолжает граф, ухмыляясь. – Отвезу я тебя домой. Не сомневайся.
Эта ухмылка мне совершенно не нравится. Вот совсем. Сто процентов этот ненормальный что-то задумал.
Внезапно экипаж начинает трясти, да так, что я несколько раз чуть не прикусываю себе язык. Осторожно выглядываю из окна, слегка отодвинув шторку, и удивленно замираю.
За стеклом мимо нас степенно катится еще один экипаж, только не такой эффектный, как графский, по мощеному брусчаткой тротуару разгуливают парочки в старинных нарядах, вывески зданий удивляют незнакомыми каракулями, вместо привычных названий и совсем отсутствует шум, присущий современному городу. Да и весь этот антураж выглядит так, будто я оказалась на съемках исторического фильма.
Мама! Куда я попала, и где мои вещи?
– Куда вы меня привезли? – поворачиваюсь я к виновнику сих злоключений. Это что ролевка какая-то или декорации? Город не то, что не мой, а вообще не похож ни на один из известных мне. А их на своем молодом веку я повидала немало, мы довольно-таки часто переезжали с места на место.
Брови мужчины поднимаются, чуть ли не до самых волос, а взгляд становится немного раздраженным.
– Эва, не переигрывай! – рявкает он. – Мы уже почти дома. Я имел наглость поселиться в особняке своих родителей, надеюсь, ты не откажешь пасынку своего мужа в такой милости?
Опять он о муже каком-то талдычит! У меня что, не лбу написано: “Разведи дуру?”
Желание сбежать от этого ненормального становится все сильнее и сильнее. А если он маньяк какой-то? Оглядываюсь в поисках подходящего предмета, чтоб вывести мужчину хотя бы на несколько секунд из строя и выпрыгнуть с экипажа, но карета, дернувшись, останавливается.
Первым выскакивает наружу граф, а затем, как самый настоящий джентльмен, подает мне руку, помогая выбраться. Принимаю это его благодетельство, понимая, что сейчас лучше всего притворится смирившейся и покладистой. А потом, усыпив бдительность этого ненормального, драпать со всех ног. Мир не без добрых людей, авось и домой доберусь без приключений.
Экипаж наш остановился, как оказывается, возле большого и красивого здания с высокими белоснежными колонами и огромными окнами. Эмерей, крепко держа меня за руку, поднимается на крыльцо, и мне не остается ничего другого, как последовать за ним.
С трудом преодолеваю десяток каменных ступеней, путаясь в подоле длиннющего платья. М-да, не привыкла я к таким нарядам. И как в них раньше-то ходили?
А как только мы заканчиваем сие восхождение, двери открываются, и на пороге нас встречает невозмутимый и чопорный дворецкий. Его подбородок так высоко задран, что мне кажется, будто вот-вот тощая шея мужчины переломится, и голова упадет на пол. С трудом сдерживаю смешок и робко прохожу внутрь вслед за Эмереем.
– Лэрд, леди, – кивает нам главный из лакеев. – Я рад видеть вас в добром здравии.
Последняя фраза, судя по всему, относится ко мне, и я мугыкаю что-то невразумительное, не зная, что сказать в ответ.
Пока я с любопытством оглядываю огромный вестибюль, поражаясь восхитительному дизайну, к нам спускается милая горничная, которая при виде меня широко улыбается. Создается даже такое впечатление, что она едва сдерживает искренний порыв меня обнять.
– Идемте, леди, – торопит она меня, по-видимому, желая поскорее остаться наедине. Высвобождаю свою руку из лапищ Эмерея и следую за служанкой. Может она прояснит, наконец, ситуацию во всем этом дурдоме.
Колючий взгляд графа буквально жжет между лопаток все то время, пока я поднимаюсь по широкой мраморной лестнице наверх.
Пройдя по просторному светлому коридору и миновав несколько дверей, горничная приводит меня в красивую девчачью комнату. Эта комната вся такая нежная, зефирная и ванильная, что я буквально ощущаю, как у меня слипаются зубы. Обои на стенах приятного кремового цвета, а вся мебель белая либо светло-розовая. Создается впечатление, что в этих карамельных апартаментах живет ребенок, девочка, которая любит сказки и розовых единорогов.
– Не желаете ли себя привести в порядок? – спрашивает служанка. – Приготовить ванну?
Рассеянно киваю, обнаружив, что в комнате кроме входных дверей, есть еще одни, за которыми как раз и скрывается девушка. Я, нерешительно постояв среди сего розового изобилия, следую за ней и попадаю в спальню, точно такую же мимишную и сладкую. Прям покои принцессы, не иначе, даже воздушный белый балдахин над кроватью имеется.
Справа из приоткрытой узкой двери слышится шум воды и тихий голос моей провожатой, напевающей какую-то незнакомую мне песню, и я делаю вывод, что именно там прячется санузел.
Это все настолько странно, что найти объяснение пока мой мозг не может. Допускаю мысль, что со временем я все-таки разберусь с этими актерами и декорациями, а пока позволяю себе расслабиться и насладится водными процедурами. Смыть с себя отвратительный больничный запах, которым пропиталась не только одежда, но и вся я, хочется просто до зубовного скрежета. На все порывы служанки помочь мне в этом нелегком деле, реагирую категорическим отказом и быстро выпроваживаю ее с глаз долой. Разве я дитя малое, чтобы меня раздевали и купали?
Ванна уже наполнена, на поверхности воды белыми клубами высятся шапки ароматной пены. Полотенца и халат лежат на тумбочке.
Разворачиваюсь к зеркалу и провожу ладонью по запотевшей поверхности. И по мере очищения отражающей глади паника в моей груди нарастает и нарастает. А, когда уже полностью могу себя рассмотреть, с моих губ срывается испуганный крик. В зеркале не я!
Прижимаю ладони к щекам, и девушка в зеркале повторяет точно такой же жест. От этого становится страшно и жутко. По позвоночнику пробегают мурашки озноба, не смотря на жару в ванной комнате. Я буквально чувствую, как волосы на голове начинают шевелиться.
– Леди Эванжелина, – вбегает горничная и тут же кидается ко мне. – Что с вами?
Протягиваю руку к зеркалу и надавливаю на гладкую прохладную поверхность. Может, это шутка, розыгрыш? Отражение снова безошибочно копирует мои движения. Оно совсем на меня не похоже: светлые медовые с рыжинкой пряди, огромные карие глаза, широко открытый в испуге рот.
– Кто это? – тычу пальцев в зеркало. – Кто?
Мой голос звучит слабым испуганным писком. Страх охватывает меня своими плотными щупальцами и я чувствую ─ еще чуть-чуть и сорвусь.
– Л-л-л-леди, – начинает заикаться служанка. – Это вы!
Девушку откровенно начинает пугать моя реакция, она медленно пятится к выходу, и едва не падает, споткнувшись об порог.
– Не я! Не я! Не я! – мотаю головой. То, что отражение мотает точно так же, приводит меня ужас. В хватаю с полки какой-то стеклянный пузырек и швыряю в зеркало. Вдруг это шутка, подстава, и там, за стеклом, всего лишь картинка. Но зеркало, покрывшись тоненькой сеточкой трещинок, все равно продолжает показывать незнакомую мне девочку. Оглядываюсь в поисках следующего снаряда и натыкаюсь взглядом на еще один флакон с каким-то косметическим средством. Эта бутылочка оказывается побольше и потяжелее, а еще удобно ложится в руку
Размахиваюсь и, что есть силы, наношу удар, за ним еще один, и еще. “Это пранк! Пранк!”, – повторяю в голове как заведенная, разбивая стекло на мелкие осколки.
– Эва! Эва! – меня обхватывают со спины, крепко прижимая руки к бокам. – Успокойся.
С горла срывается всхлип. Понимаю, что подстроить такое пришло в голову именно этому человеку. Что он со мной хочет сделать? Зачем я ему? Может это какой-то психологический эксперимент, а я в роли подопытной крысы? Пытаюсь лягнуть его ногой, ударить, вырваться, но у меня ничего не получается.
– Она одержима! – восклицает замершая в дверях горничная.
– Не мели глупости, Лина, – рявкает граф. – Это просто припадок. Лучше доктора Эшли вызови.
Получив четкие указания, девушка, взмахнув юбками, выбегает, а я еще с минуту повырывавшись, обессилено повисаю у лэрда Эмерея на руках.
– Успокоилась? – шепчет он мне прямо в ухо. Теплое дыхание колышет выбившийся из прически локон, вызывая щекотку. Передергиваю плечами и киваю.
– Вот и отлично. Не хотелось бы приводить тебя в чувство пощечиной, бить женщин, знаешь ли, не в моих правилах.
– Где я? – попытка сказать хоть слово вызывает боль в сорванном криками горле.
– Дома, Эва. Дома. Там, где ты жила весь последний год, – устало вздыхает мужчина.
– Нет. Это не мой дом. Я не знаю вас. И ее не знаю, – мой голос испуганно дрожит. – Я Женя. Мне двадцать лет. И я никогда не была замужем.
Граф продолжает меня прижимать к себе, но хватку ослабляет, хотя я уверенна, попытайся я выкинуть коленце, он снова стиснет меня так, что я едва смогу дышать. Его ладонь в успокаивающем жесте поглаживает меня по волосам, и я испуганной мышкой затихаю в его руках.
– Вот она, доктор, – в ванную в сопровождении Лины протискивается огромный седовласый амбал. Такого я бы приняла скорее за грузчика или охранника, но уж никак не за врача.
– Что тут у нас, Тео? – спрашивает он у графа, с любопытством разглядывая нашу живописную композицию.
– Мне кажется припадок, Риган, – отвечает Эмерей. – Все же Эва перенесла шокотерапию, а после нее характерна некоторая эмоциональная нестабильность.
– Со мной все хорошо уже, – перебиваю я мужчин. – Никакой это не припадок, я просто хочу домой. Отпустите меня, пожалуйста.
На глаза набегают слезы. Мне страшно и непонятно все вокруг.
– Зачем я вам? Зачем вы меня держите? Я хочу домой! – последний возглас тонет в громком всхлипе и слезы ручьем начинают течь по щекам.
– Лэрд… Эмерей, пожалуйста… отвезите меня домой…
Я смотрю в его глаза, и на секунду в них мелькает какая-то доля сочувствия и жалости, но затем они вновь становятся холодными и непроницаемыми. Не знаю, что это за фигня творится. Может на мне испытывают психотропные вещества, может это какие-то новые военные разработки, может я просто валяюсь где-то в коме или вообще мертва? Последняя мысль заставляет заплакать еще горше. Я не хочу умирать. Я жить хочу. Мне всего двадцать…
К моим губам прижимается стакан с водой, и я делаю несколько судорожных глотков. Напиток оказывается чуть сладковатым и приятно пахнет мятой. Опиваю еще чуть-чуть и немного успокаиваюсь, чувствуя как начинают тяжелеть веки. Глаза сами собой закрываются, а голова безвольно склоняется на грудь.
