Текст книги "Роковая связь (ЛП)"

Автор книги: Алессандра Р. Торре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Анаика поморщилась.

– Не совсем. – Она слегка крутанулась на стуле, откусывая чипсинку со вкусом острого соуса барбекю. – Трент не снимал такие суммы. Прямо скажем, он не мог себе этого позволить.

Фара взбодрилась.

– Был на мели?

– Не сказала бы, что на мели, но он не выкинул бы сотню тысяч на ветер. – Она протянула руку вперед и нажала несколько кнопок, после чего жестом показала на экран. – Вот. Это примерный баланс, который я составила по месяцам и кварталам. Можно увидеть, как передвигаются деньги. Здесь почти все его сбережения. – Она указала на инвестиционный счет, рядом с которым значилось сумма в двести восемьдесят шесть тысяч триста двадцать два доллара.

– И это все?

– Ну, это все, что у него есть ликвидного, плюс около сотни тысяч между другими счетами. Подумай, когда ты в последний раз смотрела фильм с Трентом Айверсоном в кинотеатре. В смысле, он небезызвестная знаменитость, но не сказать, что прибыльная. И он тратит бабло так, будто не за чем откладывать. Заплатил восемьдесят тысяч наличными за «Бронко», который стоял перед его домом.

– Так если человек планирует наложить на себя руки, затем откладывать? – Фара задумалась и откинулась на спинку стула. – Изучила чьи-нибудь финансы для сравнения?

– Например, Хью? – Анаика бросила взгляд на мать. – Нет. Вела себя тактично. Пока что.

– Продолжай в том же духе. Это дело будет в центре внимания, поэтому мы не должны упустить ни одной мелочи, ясно?

Анаика ничего не ответила, и мать пнула ее стул.

– Ага, как скажешь, – проворчала она.

– Так над чем сейчас работаешь?

– Почти закончила с телефонными записями Нолана. – Анаика вздохнула. – Которые я, кстати, ненавижу перебирать.

– Нашла что-нибудь?

– Ничего. Если только Трент и Нолан не общались с помощью почтового голубя, история не сохранилась, и, как сказала одна мудрая женщина… – Она сделала паузу, ожидая, пока Фара закончит фразу.

– История всегда есть, – закончила Фара.

– Бинго. – Анаика зевнула и сделала еще один глоток газировки. – Как только закончу с ними, приступлю к корпоративным и партнерским активам.

– Не работай допоздна. – Фара встала и положила апельсин на стол. – Первое заседание оперативной группы состоится менее чем через восемь часов. Хотя бы чуть-чуть поспи.

Анаика уже вовсю стучала пальцами по клавиатуре, символы мелькали в беспорядочных движениях. Она отмахнулась от совета нетерпеливым кивком.

На другом конце этажа, в комнате наблюдения, стояло безмолвие, единственным звуком было лишь жужжание видеомагнитофонов. Трое полицейских, подкрепившись кофе и многолетним опытом, в гробовой тишине воспроизводили записи убийств, слушая их через наушники. Их внимание попеременно переключалось с видеомонитора на экраны компьютеров, где они вводили данные о фоне, звуках, жертвах и убийце.

К тому времени, когда над Лос-Анджелесом взошло солнце, в базе данных полиции Лос-Анджелеса было двенадцать новых дел, а с ФБР связались и ознакомили их с досье жертв, которые команда создала на основе зацепок, найденных в каждом видео.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ

Нора не могла перестать смотреть новости. Это превращалось в одержимость, необходимость знать, что происходит. Детективы ничего не говорили, а она боялась звонить им и спрашивать, опасаясь, что они будут выглядеть виновными.

По крайней мере, малец нашелся. Актриса просмотрела видеозапись слезливого воссоединения: малыш сиял, отец покрывал личико поцелуями. От Пита не было никаких вестей, но они так и договаривались: ни телефонных звонков, ни сообщений, никаких связей, которые можно отследить, если его причастность когда-нибудь обнаружится. Оставалось понадеяться, что, благодаря фальшивым усам, которые носил Пит, и огромной родинке, которую Нора прицепила себе на щеку, любые описания, которые Майлз дал полиции, окажутся бесполезными для их опознания. Свидетели – особенно малолетки – часто зацикливались на конкретных признаках и запоминали только их. Для подстраховки Нора также собрала свои узнаваемые волосы в низкий хвост, надела шляпу и очки для чтения.

– Простите, мисс Кемп. Мистер Айверсон зовет Вас в студию. – В дверях появилась служанка, сцепив руки перед собой.

Нора вздохнула и подняла пульт, выключая телевизор.

– Спасибо. Не знаешь, полиция уже очистила гостевой дом?

– Лента все еще не снята. Если желаете, могу позвонить детективу.

– Не надо, сама позвоню. – Она поднялась. – Ты сказала, Хью в студии?

– Да, мэм. – Женщина отступила в дверной проем, прежде чем скрылась под пренебрежительным взмахом руки Норы.

Нора отправилась в студию длинным путем, по пути пройдя мимо гостевого дома Трента. Служанка оказалась права: лента все еще поднята. Она подошла к двери и заглянула сквозь тонкие полоски стекла, с любопытством разглядывая, что там.

Никаких контуров мелом или бумажек с заметками, ниточек с траекторией пуль или чего-то еще из того, что Голливуд приучил ее ожидать. Она зажмурилась, думая о женщине на стуле. О нем, лежащем на спине, с открытыми и безжизненными глазами.

Там был их оазис. Она прислонилась головой к двери, закрыв глаза и думая о Тренте, о веках, отяжелевших от желания, губах, ласкающих ее шею, поцелуе на плече, руках, задирающих ее платье…

Впервые он признался ей в любви на той кухне, когда ее тело было прижато к стойке: на его языке ощущался вкус виски, а голос был хриплым от эмоций.

В то время как Хью неустанно добивался славы, Трент хотел лишь ее сердца и преданности и боролся за это душой и телом, раз за разом терпя поражение в борьбе с сияющей звездой, которой являлся его близнец.

Она отступила от двери и задумалась, почему из всех мест он решил убить эту женщину именно здесь.

Было ли это преднамеренно? Было ли это плевком в лицо их любви?

Кемп отвернулась и пошла по тропинке, ускоряя шаг, пока практически не перешла на бег, и сердце заколотилось, когда она поднялась по лестнице в студию. Студия находилась над гаражами, и они с Трентом тоже встречались здесь несколько раз, потому что, казалось, они не были в состоянии занимать одно и то же пространство без необходимости его опорочить.

Она вошла в звуконепроницаемую комнату и захлопнула за собой дверь. Он сидел за столом у окна, держа в руках сценарий, и она тихо подошла, не желая его прерывать.

Когда она была в нескольких футах от него, Хью повернулся, и она улыбнулась.

– Приветик.

– Звонили детективы. – Он отложил сценарий и встал.

Ее шаги замедлились; она ухватилась за подоконник в качестве поддержки.

– Что сказали?

– В хижине что-то нашли. Не уточнили, что именно. Они собираются заглянуть сюда и поговорить с нами либо сегодня вечером, либо завтра утром.

Его голос был до жути спокойным, но была слышна злость. Айверсон шагнул к ней, и Кемп замерла на месте, напоминая себе, кто он такой, как сильно он ее любил.

– Нора, – серьезно произнес он. – Зачем ты упомянула о хижине?

– Без понятия, – растерянно ответила она. – Я много чего упоминала. Просто была расстроена. Я знала, что у вас есть другая земля, другая собственность. Это же не тайна.

Хотя это являлось тайной. Она знала об этом. Просто не знала, что полиция там что-то обнаружит. Между братьями всегда существовала напряженность ввиду хижины, которую Мама Бэт всегда использовала как личный духовный обитель.

Он остановился перед ней и поднял руку, отчего актриса напряглась и резко вдохнула. Жених обхватил ее за шею и толкнул, прижав к окну. Мужчина опустил лицо, дыхание защекотало губы.

– Я не доверяю тебе, – прошептал он.

Она смотрела на него с приоткрытым ртом, втягивая в себя как можно больше воздуха. Сильные бедра прижались к ее, и, возможно, он не доверял, но желал ее.

Женщина потянулась, обхватила его через брюки и, когда взгляд Хью потемнел, облизнула губы. Рука опустилась на ее шею, а губы прижались к ее.

Он не доверял Норе, что было вполне нормально, ведь она тоже не доверяла ему.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

МАМА

Группа на Фейсбуке стала диктатором наших жизней: страничка Энди держит громкоговоритель и оценивает все наши перформансы.

Я думала о том, чтобы позвонить в полицию, но что бы я сказала? Придется во всем сознаться. Подставить всех. У нас заберут детей. Мужья разведутся. Да и смогут ли они поймать того, кто выкидывает эти фортели? Этот человек был смышленым и технически подкованным. Опережал нас на каждом шагу.

В том первом сообщении он – или она – рассказал нам, что уже запомнил наши айпи-адреса по ссылке, размещенной в группе. Он готовился к этому несколько месяцев, может, даже год. Неизвестный написал, что собирал информацию обо всех нас и что, если мы попытаемся сбежать или спрятаться, он нас убьет.

На какое-то время это стало моей новой обыденностью.

Потом у Майлза случился еще один приступ. На этот раз настоящий.

Когда это случилось, я подумала, что это Всевышний так меня наказывает, и, скорее всего, так оно и есть. Я держала Майлза на руках и молилась, чтобы мучения закончились, молилась, чтобы происходящее было случайностью, молилась, пока слова не иссякли и я не оказалась на больничной парковке, ведя сына по коридорам и обратно в крыло, обратно в кабинет доктора Сортенсена, где потребовала сделать томографию мозга и не покидала кабинет, пока прием не назначали.

До обследования оставалась неделя; я провела это время в ужасе – не от того, что Майлз реально болен, а от того, что случится со мной, если сын заболеет.

Вот какая я ужасная мать, Кайл. Беспокоилась, что образовалась еще одна опухоль, ведь если бы образовалась, то я не смогла бы зайти в группу со справкой о здоровье. Не смогла бы скрыть побочные эффекты, появившиеся у Майлза. Этот человек не поверит, что я пишу правда. Подумает, что это я регрессирую. Решит, что выдумываю.

Вот почему у меня случился срыв, когда доктор позвонил и рассказал о второй опухоли Майлза. Именно поэтому я пыталась отказаться от химиотерапии и рыдала, когда у Майлза начали выпадать волосы.

Поездка в рамках программы от «Осуществи мечту» – как еще один гвоздь в крышку гроба. Пока что я обманула дважды, но скоро он все поймет.

И когда это случится, я умру.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ

Вернувшись в свои покои, Нора скинула с себя джинсы и стянула через голову рубашку. Стоя перед зеркалом в полный рост в шкафу, актриса рассматривала свое обнаженное тело. Хью не был таким грубым, таким злым, да и Нора тоже не была такой отчаянной, такой жадной. Нужно было стряхнуть горе, стресс, беспокойство, страх и получить подтверждение того, что, несмотря на все, что произошло за последние сорок восемь часов, у них все еще было что-то, связь и история, которая поможет им пройти через это и перейти к следующей главе жизни. В последнюю главу.

Она открыла высокую дверцу крайнего левого ящика шкафа и посмотрела на свадебное платье, которое висело в ожидании даты до которой оставалось еще три месяца, провела ладонью по передней части платья, стараясь не повредить бусинки. Платье было изготовлено для того, чтобы произвести максимальное впечатление на свадьбе, которая станет новым золотым стандартом декаданса и гламура. В дизайне платья не учитывался беременный живот, и она обдумывала варианты, критически осматривая линии.

Свадьба являлась достойным завершением ухаживания, которое было спланировано и исполнено от первого свидания до предложения. По мере того как развивались их с Хью отношения, рос и статус Норы. Американцы полюбили их историю любви, которая показывала более мягкую сторону мужчины, чья долгая холостяцкая жизнь уже начинала вызывать вопросы.

Романтическое путешествие было выверено до мелочей и обставлено постановочными фотосессиями, утечками деталей, интервью и эксклюзивными материалами. Когда папарацци у ворот в район стало вдвое больше, они заказали Ролексы для каждого дома по соседству в качестве щедрого извинительного жеста, которое впоследствии было слито и украсило обложку журнала «Пипл».

По мере того как их сверхновая звезда сияла все ярче и ярче, было все труднее остановить спектакль Хью и Норы, сбавить обороты, отступить от отношений, которые приносили к ее персоне столько внимания и успеха. Число подписчиков росло, богатство приумножалось, и Трент понимал, по крайней мере вначале, почему ей нужно ступать по этому пути, ставить Хью выше него и скрывать их отношения, выставляя напоказ другие.

А потом, когда поступило предложение от Хью, когда риск быть раскрытой превзошел вознаграждение за то, что она была с Трентом, нужно было положить этому конец. Она выбрала славу, успех, безопасность, а не его.

Трент воспринял это не очень хорошо.

Да и она тоже.

ГЛАВА ВОСЬМИДЕСЯТАЯ

НАПАРНИЦА

– А… вот и ты. – Анаика покачнулась на стуле, обнаружив второй инвестиционный счет Трента, открытый на название компании, ставшей неактивной три года назад. На счету было практически четыреста тысяч долларов, а никакой активности особо и не было. – Так и знала, что у тебя припрятаны деньжата, – прошептала она, нажав на клавиши и распечатывая страницу с транзакциями на принтере.

«Пора копнуть глубже», – подумала девушка и нажала кнопку на боковой стороне фиолетовых наушников, увеличив громкость плейлиста с Дженис Джоплин, который слушала. Пока звучала песня «Половинка моего сердца», она принялась искать дальше, изучая дату открытия, подписывающие лица на счету (только Трент), корпоративные документы и налоговые декларации. Деньги на счет поступили по банковскому переводу от студии «Продакшн плюс».

Она проверила «Интернет-базу фильмов» и сопоставила студию и дату с фильмом «Отрывной пацан». Общий бюджет фильма составил четыре миллиона долларов, Трент сыграл главную роль. Взнос обрел смысл, поэтому Анаика вернулась к банковским выпискам.

Поскольку владелец счета скончался, она получила полный доступ к его истории, включая все изменения, внесенные в первоначальные бумаги. Именно там и обнаружился компромат. При открытии счета на инвестиционной бирже были указаны трое получателей. Со временем Трент присылал одну форму за другой, пока число получателей не достигло двенадцати.

Анаика записала имена получателей по порядку. Самый старший – Калеб Браун. Андерсон переключилась на второй компьютер и поискала имя в базе данных новостей. Результат был один – упоминание в некрологе от 2019 года.

Она щелкнула по нему – некролог Даны Селесты Браун. Причина смерти не указана… замечательная мать… активная участница теннисной лиги… в качестве выжившего ребенка указан Калеб Браун. Некролог был датирован 19 февраля 2019 года.

Анаика снова взглянула на форму получателя. Заполнено и подано 27 февраля 2019 года.

– Пресвятая черника на печеньке, – пробормотала она, хлопая в ладоши при виде связи. Прокрутив страницу вверх, нашла город – Висалия, штат Калифорния, затем установила округ – Туларе – и получила доступ к базе данных полиции.

Дана Селеста Браун. Досье имелось, и она одобрительно щелкнула языком, увидев флажки рядом с ним: Погибшая / Убийство / Нераскрытое.

Она щелкнула по ссылке и подождала, пока досье загрузится. Повернувшись на стуле, девушка установила зрительный контакт с Мэйв, специалистке по сбору данных, которая обожала дорожные отчеты, словно они являлись Крисом Хемсвортом в стрингах, и приветливо улыбнулась ей.

Досье открылось, и она пролистала список полицейских отчетов. Учитывая то, что по факту смерти Трента Айверсона было зарегистрировано семьдесят два заявления, то такое скудное количество – всего три – говорило как о нехватке ресурсов отдела, так и о неважности жертвы. Это убийство не требовало передовой криминалистики или дорогостоящих и обширных тестов, и, возможно, именно поэтому оно до сих пор не раскрыто. Подкатив стул поближе к столу, она нажала на первый документ – первоначальный отчет о месте преступления.

Местная риелторша была найдена задушенной во время проведения осмотра домой. Ее нашел муж, который отправился на поиски спустя несколько часов после долгого отсутствия. Дом был заперт, свет погашен, но машина стояла у подъезда; он разбил окно, проник внутрь и нашел тело в спальне наверху. На голову был надет полиэтиленовый пакет, связанный на шее. Вскрытие показало, что женщина находилась на четвертом месяце беременности.

Любопытно.

Она пролистала отчет вниз к разделу о подозреваемых. Полиция допросила мужа, садовника и брокера Даны в фирме по продаже недвижимости. У всех имелись алиби или отсутствовал мотивов.

Анаика закрыла досье, после чего открыла отчет о вскрытии, чтобы проверить, был ли проведен тест на отцовство. Тест проведен не был, и она застонала от такой оплошности.

В самом низу был указан способ захоронения тела. Кремация.

Уф.

Девушка откинулась на спинку стула и уставилась на грязно-серые потолочные плитки, сосредоточившись на пятне, походящим на почку.

Женщина умирает, а через неделю Трент Айверсон вносит ее сына в список бенефициаров своего банковского счета. Совсем не подозрительно.

Она свернула досье, затем взглянула на часы, вернулась к списку бенефициаров и выделила следующие два имени: Джессика и Марио Томас. Наклонившись вправо, ввела эти имена в базу данных новостей и тут же получила результат.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

ДЕТЕКТИВ

Наступает момент, когда терпение лопается. Фара спала меньше трех часов, а на ее столе лежало двенадцать новых дел об убийствах.

– Иэн, нужно, чтобы Вы перестали пороть всякую хрень и рассказали нам, что известно. – Кевин сидел за длинным металлическим столом напротив Иэна Макгомери и смотрел на директора «Защитим детей». – В чем же дело? Вы отправляете жертв Тренту, чтобы он их пришивал? Продаете больных детей секс-торговцам? Говорите быстрее, потому что нам нужен подозреваемый, а от Вас уже начинает подозрительно разить.

Они вызвали Иэна в участок, поместили в одну из самых грязных комнат для допроса и заставили ждать целый час. Тактика запугивания сработала, возможно, даже слишком хорошо. Рот Иэна открывался и закрывался, как у рыбы, попавшей на крючок, а взгляд метался между Фарой и Кевином.

– Не… не знаю… – заикаясь, проговорил он.

– К черту все, – перебила Фара. – Мы обнаружили в хижине Трента коробки с документами «Защитим детей», в которых говорится о пытках и связях между четырьмя жертвами – пока что четырьмя, – которые подавали заявления в организацию. – Все это было полной брехней, но вполне допустимой в контексте допроса, и реакция Иэна стоила этого.

– Понятия не имел… не имею… Нолан. Нолан был тем, кто все знает. Именно он был знаком с близнецам.

Конечно. Мертвые всегда становились теми, кому все известно.

– Он когда-нибудь говорил о близнецах? Рассказывал что-нибудь о них? – спросила Фара.

– У нас было немало логистических разговоров о них. Они были нашими пресс-моделями, так что всегда имелась как бы согласованность…

– Нет, – перебил Кевин. – Речь о личных разговорах о Тренте. Или Хью. Мнения Нолана о них? Может, истории из их прошлого?

– Нет, не совсем. – Иэн покачал головой, но Фара чувствовала, что у него на языке вертятся слова, которые так и рвутся.

Она придвинулась ближе и протянула руку, не давая Кевину заговорить.

– Иэн, то, что может показаться Вам неважным, может быть важным для дела. Поэтому важно, чтобы Вы рассказали нам все. Сию же минуту.

– В общем… – Он почесал шею, затем зажал ладони между бедрами. – Однажды он ляпнул о Норе, о том, как сильно она изменилась. Что он ее не узнавал.

– С каких пор не узнавал?

– Со времен «Фермерской истории».

Боже, они были не в состоянии отделаться от этого дебильного сериала. Фара уставилась на него, пытаясь понять, о чем он говорит.

– Нолан знал Нору еще с юношества?

– Ну да. Она снималась в сериале.

Время застыло, словно молекулы, замерзшие в пробирке.

– Нора Кемп? – переспросила Фара, хотя он не мог говорить о ком-то другом.

Глаза Иэна метнулись между ними, и он побледнел, как будто ляпнул лишнего.

– Да? – ответил вопросом на вопрос. – Я не смотрел сериал, но Нолан сказал, что она сильно изменилась. – Он выдохнул и возвел руки, как бы сдаваясь. – Так что, э-э… вот и все. Единственная личная деталь, которую Нолан когда-либо упоминал об этих людях.

Фара достала телефон и вбила в браузер «фермерская история нора кемп». Никаких толковых результатов. Она удалила имя Норы и повторила попытку, после чего перешла к картинкам и уставилась на фотографию четверки: Хью, Трент, Нолан и девчонка. Пухленькая девчонка с вьющимися каштановыми волосами, которая была уморительной и болтливой. Имя персонажа она даже не могла вспомнить.

Она повернула экран к Иэну и указала на групповой снимок.

– Вы имеете в виду эту девочку?

Он пожал плечами.

– Наверно? Нолан сказал, что она сделала пластическую операцию.

– Ни хрена себе, – проворчала Фара. – Типа, лицевой имплант? И гастропластика?

И речи и не могло быть, чтобы Нора Кемп – бесспорно, одна из самых красивых женщин в мире – была тем пышнотелым и простым подростком, которая являлась изюминкой в большинстве серий «Фермерской истории». Она изучала фото, но не нашла никаких сходств. Разные черты лица, разные формы тела… она взглянула на Кевина, который в задумчивости насупил брови.

– Разве у девочки не было акцента? – спросил он.

– Был. Провинциальный, – подтвердила Фара. – Очень сильный. – Она задумалась о том, как Ана изучала Нору. Подозрительная биография. «Сменила имя», – предположила она.

С одной стороны, этот потенциальный пикантный факт казался значимым, а с другой – несущественным. Имело ли значение, что Нора была гадким утенком, превратившимся в лебедя? Разве это могло изменить направление расследования или теорий? Если уж на то пошло, то это лишь прояснило динамику в их бытовухе. Может, Нора так спокойно относилась к интрижке, потому что происходившее было вовсе не интрижкой. Может, они были просто близкими друзьями. Друзьями с нерегулярными привилегиями.

– В любом случае, – продолжил Иэн, – Богом клянусь, не знаю, почему Нолан покончил с собой и почему данные этой женщины находятся в наших компьютерах. И мне ничего не известно об Айверсонах. Я лишь договаривался с близнецами, когда они приезжали в реабилитационные центры, чтобы навестить детей. Обычно стараюсь присутствовать при этом как свидетель, чтобы убедиться, что не возникнет проблем с пиаром или ответственностью, если кто-то из детей или родителей заявит, что они вели себя неподобающим образом.

– Такое когда-нибудь случалось? – задала вопрос Фара, вспоминая прежнюю теорию о том, что Трент мог быть одержим Майлзом и убил Кэрри, чтобы добраться до мальчика. Эта теория была опровергнута, когда появился Майлз, нетронутый и счастливый, но, возможно…

– Нет. – Иэн решительно покачал головой. – Они оба были… – мужчина замолк. – Я всегда хотел заснять близнецов на видео и сфотографировать их с детьми из отделения, потому что они отлично с ними ладили. Однако братья находились там не для прессы и оба были категорически против того, чтобы эти встречи использовались для освещения в СМИ. Я бы доверил любому из Айверсонов жизнь ребенка. Жизнь своего ребенка. Они отлично с ними общались, поэтому просто не могу… – он запнулся. – Не могу поверить, что Трент мог убить этих женщин. Околесица какая-то.

Фаре вспомнилась женщина на видео. Глаза, округлившиеся от боли и страха, а затем зажмурившиеся, когда муравьи ползли по ее лицу, подобно приливу.

Может, это и было околесицей, но от этого не становилось менее реальным.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ

Возможно, родись Нора миленькой, все сложилось бы иначе. Возможно, она чувствовала бы себя увереннее, принимала бы менее рискованные решения. Возможно, вышла бы замуж за адвоката, родила бы детишек. Возможно, была бы зависима от Ксанакса и трахалась бы с чистильщиком бассейна.

Возможно, была бы счастлива. Возможно, была бы несчастна.

Возможно, была бы знаменита. Возможно, была бы лохушкой.

Возможно, возможно, возможно… стоило сложить все эти расклады друг на друга, и получится штабель злосчастий.

Совсем неважно, чем бы закончилась эта альтернативная жизнь. Эта жизнь не сложилось, у нее наличествовала собственная. А ее – за исключением четырех лет работы в «Фермерской истории» – была горсткой неудач, которые Бог связал вместе и окрестил как Энни Байерс. Она прожила четыре года в Калифорнии, прежде чем ее отправили обратно в Канзас и вернули к поганой жизни, где звонки близнецам попадали на «несуществующий номер телефон», а девочка больше не была знаменитой. Она была просто жирной, ленивой Энни, которая больше не приносила прибыль, вместо этого набивала рот беконом.

В свой двадцать первый день рождения девушка жила в хостеле в Сан-Франциско, регистрировала посетителей и убирала комнаты в обмен на жилье, когда туда вошел мужчина, сверкнул значком частного детектива и спросил, не Энни ли она Байерс.

Девушка села в тачку, ее отвезли в банк и подписали бумаги, по которым та становилась владельцем траста, созданного под эгидой «Фермерской историей», куда ежегодно отчислялась половина ее доходов в течение всех четырех лет, пока «Фермерская история» выходила в эфир, плюс тринадцать лет показов. Один тайный подарок от мамы Бэт, который был не таким уж и дурным, уж точно не для Норы.

Подарок на сумму в более полумиллиона долларов. Бабло принадлежало ей. Не связанные никакими обязательствами деньжата, которые только и ждали, чтобы их потратить.

Она переехала во Флориду, сняла небольшую квартирку недалеко от пляжа и разработала план: как изменить свою жизнь, как улучшить ее, как получить все, что когда-либо желала.

На первый шаг этого плана ушло три года: законная смена имени, похудение на шестьдесят восемь фунтов, семнадцать операций по коррекции лица и тела, уроки голоса, убравшие все намеки на канзасскую деревенщину. Через неделю после двадцать четвертого дня рождения Нора Кемп приехала в Голливуд с профессиональными снимками и проработанным прошлым. Первой целью было найти своих близнецов. Превратить себя в важную личность в Голливуде являлось следующей целью.

На выполнение последнего ушло еще шесть лет, однако она справилась. Вылепила идеальную жизнь с идеальным женихом, идеальной карьерой, идеальной репутацией.

Иногда она ощущала себя защищенной и неприкасаемой.

А иногда казалось, что единичный случай, один неверный шаг – и все рухнет.

Единичный случай вроде смерти. Вроде двух смертей.

Нора смотрела в зеркало, тщательно нанося макияж на шрамы, и чувствовала, как тщательно выстроенный мир начинает трепетать и трещать по швам.

История Норы с «Фермерской историей» была тайной, которая успешно утаивалась от общественности на протяжении десяти лет. Теперь, когда на их жизни навели микроскоп, история просочиться наружу. Это было не менее – если не более – пикантно, чем то, что она переспала с близнецом Хью. Публика обожала разоблачения, а сравнения фотоснимков Кемп с фотографиями толстой и страхолюдной Энни заставят лыбиться любую домохозяйку и отвернуться любого озабоченного благоверного.

До чего же несправедливо. Она горбатилась, чтобы в итоге уродливое начало выставляться напоказ. Чтобы ее называли шмарой. Чтобы на нее повесили ярлык тупой бабы, влюбившейся в убийцу.

До чего же несправедливо, но, вероятно, Нора этого заслуживала. Возможно, таковым было ее наказание.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

СОУЧАСТНИК

Думаешь, что знаешь человека, потом он воскресным утречком тайком ускользает из дома и встает перед полуприцепом.

Джози Бланк сидел в гостиной дома, который они делили с Ноланом Прайсом, и дрожащей рукой гладил длинношерстную кошку. Когда кошка замурлыкала, он попытался пошевелиться, встать и что-нибудь съесть, ответить на звонок детектива, организовать похороны. Вместо этого он сидел, уставившись на кресло Нолана, и пытался смириться с мыслью, что тот больше не сядет в него. Больше не будет высмеивать наряды Джози, жаловаться на мать, смеяться так сильно, что фыркает, и целовать его, только чтобы заткнуть.

Задача была невыполнимой. Три года отношений. Вот и все, что у них было. Джози ждал предложения. Предложения и волнительной подготовки к свадьбе. Вместо этого он получил задачу – организовать похороны.

Где-то Нолан должен был записать пожелания. Вероятно, в кабинете – тесной комнатке, где стояли лоток Тыковки и эллиптический тренажер, которым пара очень пренебрегала. Джози заставил себя согнать пухлую кошку с коленей и подняться на ноги. Боже, придется позвонить матери Нолана. Женщина не должна была узнать об этом ни из интернета, ни из полиции.

Он добрался до кабинета и сел в кожаное кресло перед деревянным бюро. Открыв встроенный ящик с папками, без труда нашел ту, что была озаглавлена: «Последняя воля и завещание». Послав безмолвную благодарность небесам, он положил папку на стол и открыл ее.

Пожелания Нолана были просты и понятны. В то время как команда Айверсонов забронировала для похорон Трента обсерваторию Гетти, организовала прессу, управление толпой и программу выступлений, которые могут посоперничать с шоу награждения, Нолан просто хотел кремацию и семейную службу в храме Святого Фомы.

Завещание также было коротким и недвусмысленным. Нолан оставлял все имущество и дом Джози, которому придется сдавать в аренду спальню, чтобы покрыть выплаты по ипотеке. Джози улыбнулся сквозь слезы, глядя на самую длинную страницу в папке – список инструкций и требований по уходу за Тыковкой.

К завещанию была прикреплена загадочная рукописная записка и Джози несколько раз перечитал послание, пытаясь понять, что оно значит.

„Миссис Дженкинс все это время была права насчет пирога. Я виноват в снабжении ингредиентов, только и всего. Господи, прости меня за грехи“

Джози не знал никого по фамилии Дженкинс и не видел, чтобы Нолан пек или даже ел кусочек пирога. Стало быть, это код, однако мужчина не мог понять, что именно пытался сообщить Нолан.

С запиской в руках он отправился на кухню и нашел блокнот, где записал имя и номер телефона детектива, позвонившего после смерти Нолана. Кевин Мэтис.

Он отправил ему фото записки и короткое сообщение:

«Нашел это в завещании Нолана Прайса. Без понятия, что она значит. Вам пишет Джози Бланк, его парень»

Он нажал «Отправить», а затем сел на один из кухонных табуретов, не зная как быть.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ

– Хью, – позвала Нора из гостиной, он же проигнорировал ее. Она повысила голос и повторила имя, но он лишь засунул руки в карманы и продолжал смотреть на открывающийся вид.

Нора могла подождать. А еще лучше – отвалить. Она накосячила, упомянув о хижине, и привлекла к расследованию подкрепление.

С тем, что находилось в хижине, память о Тренте Айверсоне – мертвая женщина за мертвой женщиной – превратится в историю о худшем серийным убийце в истории Голливуда. Вся его работа пойдет насмарку. Любые положительные достижения будут проигнорированы, а пресса сосредоточится на употреблении наркоты, стычках с папарацци и навалом трупов. Он станет ответом на тривиальные вопросы, обычным средством для стёба, «Правдивой Голливудской историей» и вдохновением для с десяток фильмов производства «Лайфтайм».