Текст книги "Латинские королевства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Рюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 51 страниц)

Глава IX. Новая замена фигур

Скажите, сеньоры, а в чем же ваш спор?

Легко подобрать слова.

За право на вотчины вышел раздор,

Наследство, и роль старшинства.

1131 год, в очередной раз унес жизнь сразу нескольких ключевых для Заморья фигур. Правда, глобальные последствия повлекла смерть не одного из франков, а султана Махмуда II, вот с разбора положения в Багдадском халифате мы и начнем.

Махмуд II спор с халифом о власти решил, как упоминалось, в свою пользу, а с султаном Хорасана Санджаром договорился о сосуществовании и наследовании. Но перед смертью о соглашении Махмуд II предпочел не вспоминать и завещал трон своему сыну Давуду.

Санджар с прошлого года занимался подавлением сепаратизма в Самарканде, менял там вассального хана и штурмовал города, так что идея могла сработать. Помешали обострение династических распрей среди сельджуков и очередная попытка вмешательства халифа. Претендентом на престол выступил брат покойного Масуд, объявив территорию исконным отцовским и суверенным доменом. Такого грубого попирания законодательства Санджар не вынес, и ввел в игру еще одного брата, своего ленника Тогрула, объявив его законным султаном Ирака и своим наследником, вместо Махмуда II.

Давуд, поддержанный только верным покойному благодетелю Зенги, решил, что до уровня дядьев еще не дорос, и разумно потерялся в Мосуле.

Санджар выдвинулся в Ирак, разбил Масуда в решающем сражении и посадил в Багдаде Тогрула. Приближенных Масуда казнили, а самого выслали в Азербайджан.

Через некоторое время, Санджар вернулся к восточным делам, и в игру вмешался халиф аль-Мустаршид, при поддержке которого Масуд вернул Багдад и разбил Тогрула.

Зенги попробовал вмешаться в игру и привести к успеху Давуда, двинулся к столице, но под Тикритом аль-Мустаршид отплатил атабеку за прошлые обиды, разбив армию наголову, сам Зенги с трудом спасся.

* * *

После победы, халиф оказался на вершине славы и вернулся к теме инвеституры, напомнив, что султаны, собственно, вообще тлен и прислуга, а владыка правоверных только он. Турки, которым новый курс не нравился, объединились вокруг Масуда, которого в такой ситуации поддержали даже Санджар и Тогрул. Зенги снова напал на Багдад, халиф его снова разбил и загнал в Мосул, а с Масудом, не желая воевать с объединенной коалицией, примирился, на условиях признания власти халифа и передачи Багдада в халифскую собственность.

В январе 1133 года аль-Мустаршид короновал Масуда в Багдаде, и церемония демонстрировала возвышение халифа: «Глава правоверных сидел, к нему подвели Масуда, который воздал ему соответствующие почести. Затем халиф вручил ему семь пышных одежд, корону, браслеты и ожерелье из золота и сказал: «получи эту милость с благодарностью и бойся Аллаха при людях и у себя дома». Султан поцеловал землю и сел на скамеечку… В конце церемонии аль-Мустаршид сказал: «иди, возьми с собой то, что я дал тебе и будь в числе людей благодарных».

Новый султан этакое издевательство вытерпел, но признал за всеми союзниками наследственное право на их текущие лены, переведя их из статуса наместников в вассалы. Одновременная поддержка халифа – опасающегося остальных сельджуков (в первую очередь Санджара) и родичей – опасающихся халифа, давала султану шанс подобрать под себя потом реальную власть, а пока сил возражать не имелось.

В июне халиф направился во главе своих войск к Мосулу, покончить с Зенги. Султан не спорил, даже предложил соединить Багдад и Мосул в домен халифа, но негласно направил Зенги подкрепления. Аль-Мустаршид три месяца осаждал Мосул, ничего не добился, отчего потерял в репутации, и эмиры начали перебегать к Масуду.

В следующем году скончался Тогрул. Масуд остался единственным легитимным султаном Ирака, признал сюзеренитет Санджара, и решил, что с халифским реваншизмом пора кончать.

Аль-Мустаршид обиделся, тоже признал верховным Санджара, султаном Ирака назначил вновь всплывшего Давуда, естественно, помирившись при том с Зенги, затем собрал армию и выступил «карать бывшего султана». На этот раз неудачно, в ряде сражений победил Масуд, а аль-Мустаршид попал в плен. Обращались с пленником почтительно, но недолго. В августе 1135 года в его шатер, посреди султанского лагеря, заметим, «коварно проникли ассасины», и халифа жестоко убили. В ассасинов, как обычно, никто не поверил, спорили только, знал ли Санджар о ликвидации, или Масуд сам владыку правоверных порешил.

Халифом стал сын предшественника ар-Рашид Биллах. Масуда он тоже не признавал, засел в Багдаде и начал готовиться к осаде, призвав на помощь Давуда с Зенги. Масуд с большой армией подошел к Багдаду и взял столицу, ар-Рашид бежал в Мосул. Султан приказал авторитетным законоведам выпустить фетву о несовместимости ар-Рашида с исламом, и молодого халифа низложили в 1136 году, а на освободившееся место назначили его дядю, аль-Муктафи Лиамриллаха.

Ар-Рашид Биллах стал объезжать эмиров, вербуя союзников, но в июне 1138 года в Исфахане был убит. Разумеется, ассасинами – кем же еще?

* * *

На том, в сущности, гражданская война в Багдадском халифате закончилась, но государство вышло из нее совсем иным.

Начнем с султаната Хорасана. Санджар к западу от своих владений больше не вернулся. Сперва восстал его вассал хорезмшах Атсыз, который был султаном разбит, а затем прощен.

Затем в Мавераннахр вторглись кара-китаи (кидани), к концу 1130-х годов создавшие крупное государство в Семиречье и Восточном Туркестане. В 1141 году они под Самаркандом разнесли армию Санджара и отняли Мавераннахр. Поражением воспользовался Атсыз, который вторгся в Хорасан, а позже разграбил столицу Санджара, Мерв. К 1144 году султан от разгрома оправился, совершил поход в Хорезм и привел Атсыза к покорности, но лишь как сателлита – независимое хорезмское государство (мы с ним еще встретимся) стало фактом. Через три года, поход пришлось повторить, с тем же результатом.

В 1153 году в провинции Балх восстали огузы, родственное тюркское, но еще кочевое племя. Санджар выдвинулся бороться с сепаратизмом, но огузы армию султана разгромили, а его самого взяли в плен. После чего кочевники двинулись на Мерв, а Санджара прихватили с собой, «днем сажая на трон, а ночью в железную клетку». Мерв взяли и разграбили, затем та же участь постигла все прочие города Хорасана, отбился только Герат. Это развлечение у огузов заняло три года, Санджара возили с собой, но режим ему смягчили, даже охоту позволяли. Именно во время охоты он и сбежал. Прожил султан после того менее года, и в апреле 1157 года помер.

До западных земель, как вы понимаете, Санджару в связи с этими интересными событиями, дела вовсе не было.

* * *

В султанате Ирака надолго воцарились Масуд и аль-Муктафи. Султан, впрочем, реально правил лишь частью Ирака, другие провинции – Азербайджан, Мосул, Фарс и т. д., переданные в вотчины за помощь, вернуть уже не вышло. Правления стали наследственными, наместники – эмирами, а подчинение султану в лучшем случае вассальным, а порой и номинальным. Поэтому с течением времени, халиф постепенно установил лидерство в дуэте, а после смерти Масуда в 1152 году вернул Аббасидам светскую власть, вновь создав собственное, «верное халифу» войско.

Реальной помощи в борьбе с латинянами и византийцами, Багдад следующие тридцать лет вассалам не оказывал, по причине отсутствия как сил, так и желания укреплять сателлитов.

Зенги до 1137 года в Мосуле появлялся редко, и на франков не ходил. Не то чтобы границы латинян стали спокойными – атабек оставлял заместителей и набеги не прекращались, но больших войн не случалось. Зенги и его подчиненные пользуясь гражданской войной расширяли владения на восток, оторвав часть Курдистана и к 1137 году подчинив эмират Хасанкейфа.

Давуд тоже не пропал, примирился с Масудом и женился на его дочери, получив неплохой пост в султанской администрации.

* * *

Первым, надо отметить, уход султанов с запада, ощутил император Византии.

Поняв, что эмиратам на его границах помощи ждать неоткуда – все заняты междоусобицей, Иоанн II в 1132–1135 годах предпринял три похода на восток, сокрушив эмират Шах-Арменидов. Тамошний эмир Сукман II Насир ад-дин, сын Ибрахима, потерял больше половины территории, включая Манцикерт – символ поражения ромеев.

По случаю взятия последнего, василевс триумфально вступил в Константинополь, но следующий поход на столицу эмирата, Хлат, оказался неудачным. В узком горном ущелье перед городом, войска Иоанна II встретила коалиция Шах-Арменида, мелких эмиратов Ани, Двина и Ширвана – вассальных Грузии и без особых возражений последней, считавшей завоевываемое василевсом своей добычей, а также добровольцев из Хасанкейфа, Мосула, Азербайджана и предпочетших войну с неверными гражданской гази. Засада удалась, прорвать оборону ущелья ромеи не смогли, с окружающих скал сыпались стрелы, а сзади уже маячила турецкая легкая конница. Бой был ожесточенный, в итоге византийцы отступили, понеся большие потери, граница империи пролегла в районе озера Ван, а земли восточнее вошли в состав Азербайджана.

В сражении был момент, когда смерть угрожала лично Иоанну II, в пылу боя оторвавшемуся от свиты и зажатому турками на горной площадке. Спас жизнь императору сотник наемной легкой конницы Айюб ибн Шади, сын отъехавшего когда-то на греческуюслужбу курда из Двина. Василевс отблагодарил щедро. Он вообще поощрял продвижение выходцев из варваров, но продвижение по службе связывалось с крещением, что предложили и Айюбу. Учитывая, что в крестные предлагался Иоанн II лично, отказа, понятно, не поступило, крестился курд тогда же в июне, в крещении согласно святцам, получив имя Виссарион.

* * *

С Иерусалимом император продолжал поддерживать дружественные отношения. Субсидии выделяться перестали еще в 1132 году, по миновании надобности и распрях в королевстве, а отправленный в Тиннис гарнизон частью вымер или погиб в боях, частью перешел под крыло Иерусалима, вернулись в Константинополь немногие.

Позже, российские историки станут указывать на Тиннис как «русский вклад» в формирование Заморья, преувеличивая его значимость. На самом деле, заезд полоцких князей серьезного русского следа не оставил. Все три князя умерли в Тиннисе в ближайшие годы, что с учетом их возраста и гнилого климата, неудивительно. Их свита, кто выжил, влилась в нобилитет Иерусалимского королевства и там растворилась. Что интересно, наравне с вожаками прибывших с ними печенегов, потомок одного из них стал век спустя бароном де Баджан.

Безусловно, русские корни нескольких знатных родов королевства, никто не отрицал. Графы Тинниса, Тира и бароны Гарбии ведут свой род от Давыда, Святослава и Ростислава Всеславичей (хотя прямое происхождение остается спорным – точных данных о детях князей не сохранилось, и версия историков о фактическом происхождении этих фамилий от дружинников княжеского окружения имеет право на существование). Но максимум в третьем поколении, называть русскими рыцарей, рожденных местными матерями и воспитанными в латинской традиции, вряд ли объективно. Собственно, возникшие еще при Балдуине I разветвленный знатный в последующем род Бедуинов или фамилия Сарацинов, внесли вклад ничуть не меньший, а уж о многочисленных армянских рыцарях и говорить не стоит.

Связи с Русью увеличились незначительно – в Иерусалим паломники, как мы в части про короля Балдуина I упоминали, ходили и раньше, а путь оставался небезопасен. Влияние франкского Леванта отразилось в возникновении двух, ставших «исконно русскими» имен (что интересно, и в мужской, и в женской формах): Владлен/Владлена – «владеющий леном» и Стален/Сталина – производное от французского шателен, должность кастеляна Тира долгое время занимал бывший дружинник из Полоцка или его сын. Также сохранился сюжет былины «О Владлене Ростиславовиче, богатыре заморском», где, впрочем, сей богатырь показан не в лучшем свете.

* * *

Но вернемся в Латинские королевства. В августе 1131 года в Иерусалиме умер король Балдуин II. Следом, в сентябре – граф Эдессы Жослен I де Куртене.

Графу Эдессы наследовал сын, Жослен II де Куртене. Графство считалось вассальным Иерусалиму, но вот аллод ли это, то есть, собственность ли графов – четкого понимания не было. Эдессу завоевал Балдуин I, передал Балдуину II, а уж тот Жослену I, причем последние два случая сложно отнести к переходу по родовой линии. Новый король, разумеется, версию аллода не одобрял, наследный граф – наоборот, а франко-армянская знать и местный патрициат графства Жослена II признали и поддержали.

С короной Иерусалима, вышло еще интереснее.

Балдуин II перед смертью публично назначил зятя Фулька, дочь Мелисенду и их годовалого сына Балдуина, своими наследниками и… соправителями. Всех троих. Звучало красиво и благородно, но что конкретно хотел сказать автор, окружающие поняли по-разному.

Через месяц патриарх, выполняя волю покойного, короновал всех троих разом, а уж потом заинтересованные лица и просто любопытствующие, принялись выяснять «кто все эти люди в коронах».

Что внук умершего Балдуин III – следующий законный король, не спорил никто. Вопрос возник о короле текущем. Идея коллективного исполнительного органа в виде супругов, как-то не вполне укладывалась в логику событий, единственным опекуном царственного ребенка была Мелисенда, а Фульк ссылался на брачный договор, согласно которому по смерти тестя получал должность короля, а не принца-консорта и тем паче, не регента. Как отмечал хронист «поэтому среди франков воцарились смятение и беспорядок», отягощенные снижением внешней опасности – как выше указано, Багдадскому халифату и Византии дела до Заморья не стало.

Поначалу волнение сеньоров никакой ожесточенности не несло – нормальный для того времени процесс знакомства с новым правителем, в форме небольшой феодальной войны и вымогательства привилегий. Фульк по прежнему месту жительства и сам с королями Франции и Англии неоднократно повоевать успел. Но прежде феодальных распрей, следует упомянуть о внешних вызовах.

* * *

На востоке границы успокоились, а вот запад, наоборот, оживился. В Каире как раз к осени 1131 года утвердился новый халиф аль-Хафиз Лидиниллах. Хафиз сразу затеял внешнюю войну, чтобы убрать из столицы оставшиеся войска, заняв их вместо войны гражданской, войной империалистической, и, разумеется, поднять авторитет законной власти, возвращающей утраченные при узурпаторах территории. Первый удар халиф и назначенный им визирь Абу аль-Фатх (из принявших ислам армян, как и предшественники), нанесли по еретикам-низаритам в Бильбейсе. Отступник, известное дело, хуже неверного, а выглядели ассасины опаснее. Латиняне, все же, киллеров к халифам не посылают, пропаганды в Египте не ведут (а низариты ее, базируясь на захваченный город, разворачивали), подполья не создают. Да и от Бильбейса на Каир дорога открытая и недолгая, а Тиннис далеко. Потеря промышленного центра несла только снижение денежного потока, утрата опорной пограничной крепости влекла риск появления противника под стенами Каира, так что выбор очевиден. Собранное войско осадило Бильбейс в конце года.

Низариты послали за помощью в Иерусалим, но там вовсю шла феодальная война, новый король усмирял Антиохию, королева погрузилась в увлекательную любовно-политическую интригу, и с помощью союзникам возникли сложности. Тем не менее, стратегическую пользу союзного Бильбейса понимали все, а свободные силы нашли в Тиннисе. Кто отправил тамошнему гарнизону приказ поддержать осажденных неизвестно, но факт такой источники упоминают. Правда, выполнил его князь Святослав Полоцкий (старший, Давыд, к тому времени не то болел, не то уже умер), несколько своеобразно – предприняв поход на Дамиетту.

Возможно, идея заключалась в отвлекающем ударе по второму после Александрии ключевому порту Египта на Средиземном море, с предполагающимся оттягиванием сил, может, князь просто оказался не готов с малым войском атаковать египетскую армию в полевом сражении, но толку из того не вышло. Дамиетту не взяли, смогли лишь традиционно разграбить окрестности. Бильбейс пал после месяца осады, после чего египтяне двинулись на Пелузий. Взяв и эту крепость, Хафиз перерезал сообщение между Иерусалимским королевством и Тиннисом по суше. Святослав немедля вернулся в город и стал готовиться к осаде.

Египтяне, окрыленные успехами и зная о междоусобице у франков, решили, однако, бить врага в его логове, и традиционным путем вдоль побережья двинулись на восток. Взяв Фараму, армия весной 1132 года пошла на Аскалон, но подоспели дружины князя Заиорданского и графа Хомса, и в конной атаке Хафиза разбили в первой же стычке. Уставшие от похода и отягощенные добычей, войска Египта, несмотря на небольшие потери, похоже, просто нашли повод для прекращения кампании, и повернули назад. Фараму латиняне отбили, а Пелузий остался халифу, с налета взять его не получилось, а затем сеньоров отвлекли события в Иерусалиме.

Тиннис египтяне осенью все же осадили, но город укрепляли с момента захвата, море оставалось за франками, отчего после полугодовой осады, противник отступил.

* * *

Пока осенью 1131 года в Иерусалиме шли академические правовые споры наследников, о себе напомнила вдовая княгиня Алиса Антиохийская.

Она вернулась в Антиохию и вновь провозгласила себя регентом. Мотивируя это тем, что прошлый регент – ее отец и дед наследницы, помер, а у Фулька никаких связей с князьями суверенной Антиохии отроду не имелось. Нового короля в княжестве знали плохо, опасались, что заезжий европеец, не разбираясь в местных тонкостях окажется плохим правителем, отчего часть рыцарей и большинство патрициата Алису поддержали. Но многие бароны, часть купечества и формирующаяся коммуна Алеппо (второй значимый город домена закрыл ворота перед людьми княгини), женщину на троне не желали вообще, а лично Алису тем более – ей еще Зенги не простили. Эта партия послала гонцов к Фульку, который собрал вассалов и выступил приводить веселую вдову в чувство. Но дойдя до границ Триполи, встретил графа Понса Триполийского с дружиной. Заявившего, что транзит через независимое графство закрыт.

Спустя недолгое время выяснилось, что к декларации Понса присоединились Жослен II Эдесский и граф Хамы Роман де Пюи, и все трое поддерживают претензии мятежной княгини.

Не то чтобы графы так сильно любили Алису, вовсе нет. Но Понс еще при прошлом короле заявлял о самостоятельности и дело почти доходило до войны, Роман в начале правления Балдуина II уже поднимал мятеж, а Жослен II находился в сходном с Антиохией положении по вопросу вассал он Фульку или суверенное право имеет. Лидером выступал граф Триполи, давний союзник Хамы, а с недавних пор и соседней княгини. К тому же, строго говоря, Понс был единственным сеньором с безупречной позицией – графство Триполи действительно со времен основания считалось независимым. Аналогичный статус Эдессы и Хамы выглядел сомнительно, но обстановка позволяла сеньорам попробовать, а Алиса за союз платила из попавшей в ее руки казны.

От Фулька при этом, феодалы Заморья, клирики и высшая часть третьего сословия, с искренним любопытством ждали ответных действий – просто чтобы оценить дальнейшие перспективы правления. Король все прекрасно понимал, с ответом медлить не стал, а совершил быстрый маневр – погрузил в Бейруте армию на корабли и высадил десант в портах княжества. Такой хитрой логистики от залетного анжуйца никто не ожидал, отчего операция прошла успешно.

Высадившись на берег и объединившись с антиохийскими лоялистами, король двинулся на юг, где разбил перебрасываемые на север войска коалиции Понса, Романа и проалисиных антиохийцев. Битва стала первым серьезным боем между франками, Фульк доказывал, что шутить не станет.

Жослен II из Эдессы так и не выступил, по каковому поводу репутация нерешительного и ненадежного союзника за ним укрепилась.

* * *

Кампания заняла почти полгода, повлекла вышеописанные успехи Египта, но, казалось, вопрос о власти в Заморье решен.

Понс по разгрому привычно принес «надлежащие извинения», естественно, принятые – в своем праве был человек. Вассальную присягу он так и не дал, но о нем поговорим чуть позже.

Жослен II вообще выиграл традиционно для себя – не явившись и выждав. У Фулька начались проблемы в Иерусалиме, король спешил, и примирились на условии признания Эдессы вотчиной Куртене, в обмен на вассальную присягу короне.

Хаму король уверенно числил переданной в лен, а де Пюи изменившим вассалом, отчего после Антиохии двинулся в графство и осадил город. Но дела звали в столицу, и при посредничестве Понса сеньоры заключили мир, по условиям которого граф признавал себя ленником короны.

* * *

Антиохия сдалась при подходе королевских войск. Фульк обрел регентство и назначил править на месте коннетабля княжества Рено Мазуара, из лоялистов. Мятежных подданных княжества помиловали, а Алису вернули в Латтакию.

Вдовая княгиня открыто больше не бунтовала, но интриг не оставила. Спустя несколько лет она попробовала найти поддержку в Византии, предложив Иоанну II брак своей дочери Констанции и младшего сына императора Мануила. Заговор вскрылся, напугав вообще всех – василевс, как известно, считал Антиохию своей провинцией и предлагаемый брак явно вел к недружественному поглощению княжества. Возмутились и бароны, и Фульк – которому ромеи под боком не требовались, и патриарх Антиохии, и даже патрициат третьего сословия, вовсе не стремящийся в лоно империи, с ее четким налогообложением и жестким госрегулированием.

Из ситуации дипломатичный выход нашли только один, выдать Констанцию замуж. В Европе как раз обретался свободный жених, Раймунд де Пуатье. Внебрачный сын герцога Аквитании Гильома IX по прозвищу Трубадур, встречавшегося нам в начале повествования участника Арьергардного крестового похода.

История появления Раймунда на свет романтична: папаша страстно влюбился в жену своего вассала де Шательро, дама ответила взаимностью, после чего пылкий герцог ее красиво и при полном непротивлении похитил, поселил в отдельно стоящей башне (в замке поселить мешал сущий пустяк – законная жена), назвал Данжерозою (Опасной), а ее портрет велел нарисовать на своем щите, чтобы все завидовали. Герцога за то отлучили от церкви, но ему это было не впервой и не впечатлило. Жена жаловалась папе римскому, но впусте, Гильом хотел жить с любовницей. Так что супруге пришлось уйти в монастырь (где, заметим, уже жила предыдущая герцогиня, законных жен у титулованного певца было две, а с разводами имелись не до конца урегулированные вопросы). С похищенной герцог жил долго, она родила ему четверых детей, одного назвали Раймундом, и после смерти отца места в Европе ему не нашлось – бастард, потому что, хоть и очень знатного рода.

А вот Фульку он как раз подошел. Кроме родословной парень отличался силой (гнул железо, поднимал коней и демонстрировал прочие богатырские трюки), военными умениями, и предполагалось, что за подаренную княжескую корону будет верен королю. Король прекрасно знал всю аквитанскую семью, как законную, так и не очень, так что рассчитывал с кандидатом поладить. Послом отправили рыцаря из госпитальеров Жебара, Раймунд мгновенно согласился, и выехал на восток. По дороге его попытался изловить Рожер II Сицилийский, который все еще подумывал о своих правах на Антиохию, но жених от засады ушел, и до Антиохии добрался.

* * *

Констанс к тому времени стукнуло всего девять лет, отчего по приезду завидного жениха, княгиня Алиса предложила ему не дочкину, а свою руку, дама вообще все варианты рассматривала.

Раймунд возражал – перспектива хуже, чем у Фулька, у того хоть родной наследник имелся, а выгоды никакой. Но и обойти Алису оказалось непросто. В итоге, княгине пообещали брак, но обманули. Пока та готовилась к свадьбе, договорились с патриархом Антиохии, наследницу похитили, а затем быстро и тайно обвенчали с Раймундом. Так у Антиохии в 1136 году появился законный князь, ставший вассалом короля Иерусалима по договору. Алиса проиграла уже окончательно, удалилась в Латакию, а позже в монастырь к своей сестре Иветте.

* * *

Иветта, младшая дочь Балдуина II, тут же расскажем, в молодости стала монахиней. В церкви, понятно, долго на низовой работе не находилась, поскольку в 1143 году ее сестра королева Мелисенда основала под родственницу женский монастырь Св. Лазаря в Вифании, и уже через год Иветта стала там аббатиссой. Монастырь со временем обрел немалое влияние в Заморье, и мы с Иветтой еще встретимся, но позже, а пока вернемся к началу правления Фулька.

* * *

Королю Фульку с браками не везло. Первая (покойная) жена была, и сама не подарок, и супружеской верностью не страдала, отчего крови Фульку попортила немало. Со второй женой, тоже вышло не очень. К приезду европейского жениха, у девушки имелся местный бойфренд, граф Яффы Гуго II де Пюизе.

Его отец – Гуго, соответственно, I, известный французский диссидент (в политическом, а не религиозном смысле) и лидер оппозиции Людовику VI Толстому, в свое время взбунтовал против короля баронов и воевал с ним чуть не тридцать лет, то один, то вместе с королем Англии. В 1118 году Людовика достало, он замок Пюизе разрушил, лен отнял и искал оппозиционера для задушевного общения, но диссидент с женой и сыном сбежал в Левант, к кузену Балдуину II. В Заморье получил графство Яффу, весьма солидный фьеф. Сына отправили в Италию. Родители позже умерли, но фьеф остался в семье, и когда в шестнадцать лет Гуго II прибыл в Святую землю, получил графство в сохранности.

Молодой граф, явившись при дворе, завел с принцессой Мелисендой роман. Что, согласитесь, совершенно обычное дело, а в юном возрасте да жарком климате тем более. Так на эти шашни все спокойно и смотрели, а правящее семейство женило дочкиного друга на Эмме де Гранье, вдове графа Цезареи, барона Сидона и Иерихона. Эмма, упоминавшаяся ранее племянница патриарха Арнульфа, на момент второго брака покровителей по смерти дяди и мужа потеряла, оставшись «валютным резервом короны», правя обширными владениями в статусе регента своих двух сыновей – Готье и Эсташа. Детям по совершеннолетии отходили Цезарея и Сидон, но пока домен из двух графств и бароний получился мощным, а Иерихон оставался у супругов де Пюизе и после.

Кто организовал такой выгодный брак, не ясно. Возможно, для Гуго постаралась влюбленная принцесса – брак с Эммой дело не столь интимное, сколь хозяйственное, форма присоединения активов. Вполне вероятно, король или королева решили усилить позиции дочки на будущее, создавая в лице ее фаворита войсковой и финансовый кулак для поддержки будущей королевы… нам то не важно, а интересны последствия.

Будь граф Яффы старше или умнее, он действительно мог бы стать самым влиятельным сеньором королевства, подружившись с приемными сыновьями и обретенными вассалами. Но он был молод, слабоволен, но притом резок, не сдержан на язык и заносчив, а таких мало кто любит. Кроме девушек, разумеется – но этого, порой, маловато.

* * *

Пока новый король усмирял лордов Севера, в Иерусалиме королева Мелисенда и де Пюизе пришли к выводу, что Фульк, собственно, уже не нужен.

Законный наследник – есть. Ходили упорные слухи, что отцом Балдуина III является не законный муж, а граф Яффы (забегая вперед, второй сын Мелисенды, внешне походил на Фулька куда больше старшего), но с точки зрения тогдашнего (равно как и нынешнего) права, отцом по умолчанию считался супруг. Опекун наследника – королева, наследник коронован… и почему бы такой умной и красивой женщине не стать регентом, а ее немолодому, и не блещущему красотой мужу с горизонта не исчезнуть? Тут и былой привязанности место найдется.

Фульк для местных баронов своим пока не стал, но привез с собой массу рыцарей из Анжу, быстро делающих карьеры. Так что противники у него нашлись, а уж «под Мелисенду» вербовка сторонников заговора шла и вовсе неплохо. Сама королева, безусловно, открыто против супруга не выступала, речь шла о «возмущении де Пюизе против попирающего исконные устои чужеземца», но и намеков хватало.

Вассальную присягу де Пюизе принести как-то не успел, потому, когда король увяз в Антиохии, поднял ту же тему, что и северная коалиция – заявил о суверенности Яффы и Цезареи, а еще задался публично вопросом о праве Фулька править вообще.

Игра могла получиться. Удар с тыла, соглашение с северными сеньорами, признание ими Мелисенды в качестве регента – и Фульк оказывается без козырей. Подвели король и сам Гуго.

Первый, как мы сказали, быстро разделался с мятущимися баронами, предложил им приемлемый мир и смог освободить силы. К тому же, выяснилось, что король не так уж и одинок в Заморье. У Эммы де Гранье подросли два сына, желающие вступить в наследство. Для чего отчим им не требовался, а с учетом его близости к королеве, в случае успеха заговора, мог и помешать. Да и за маму было обидно, ее роль тут смотрелась вовсе уж неприглядно и оскорбительно. Нашлись и другие, поставившие на короля, потому Фульку о происходящем донесли.

Не то чтобы короля сильно заботила неверность супруги, но власть упускать он не собирался, и события разворачивались быстро.

Срочно закончив на севере, Фульк весной 1132 года вернулся в столицу, где тайно, но всерьез занялся расследованием. Первым делом, принялись пытать приближенных Мелисенды, «ромейский умелец, служащий королю, сажал их на вертел и поджаривал». А Готье де Гранье, вдруг взял, да и вызвал отчима Гуго на поединок. Обвинив в разнообразных нарушениях рыцарской чести. Де Пюизе вызов принял, но на встречу не явился, из столицы сбежал и попробовал поднять Яффу. Среди низшего слоя феодалов уклонение от шоу многие сочли бесчестьем, и от лидера заговора стали отходить, а неуемный Роман де Пюи, граф Хамы, наоборот, воспрял и выступил в поддержку Гуго II.

С Яффой не вышло, поскольку там фаворита ждал подоспевший от Фарамы граф Хомса Балиан Ибеллин с дружиной, вполне лояльный королю. Ибеллин, проживая на границе и предпочитал крепкую центральную власть, прекрасно помня, кто его в Дамаске из осады спасал. Ибеллин удостоился признательности Фулька и долгой ненависти Мелисенды.

По сути, на этом заговор провалился. Но де Пюизе, не сумев мобилизовать собственный домен, бежал с небольшой свитой в Пелузий к египтянам, где его радушно приняли и доверили фатимидские войска, которые граф повел на Аскалон, пытаясь все же доиграть партию в союзе с Романом де Пюи.

* * *

Фульк, додавив мятеж в центре страны, летом развернулся было обратно к Хаме, но на полдороге узнал о новом повороте. Пока король соображал, кого бить первым, на арене появилась королева Мелисенда.