Текст книги "Латинские королевства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Рюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 51 страниц)

Данишменд не только округлил свои земли, но и получил главный приз – «свой кусочек трубы». Главным мировым транспортным хабом и пересечением всех рынков, служил на тот момент Константинополь. Попасть в него товару из Азии можно было морем, конечно, но хотя морская перевозка дешевле (корабль берет груза много больше верблюда и плывет быстрее, да и есть не просит), рисков в те времна она влекла как бы не поболе. Кроме обычных и на суше разбойников и воееных действий, корабль нес риски гибели от штормов, мелей и прочей навигации, а кроме того, до портов Средиземного или Черного моря, товар все равно следовало еще доставить – экономился не самый большой отрезок.

А между упомянутыми морями, лежала Малая Азия. Путь в которую, как упоминалось, преграждали горы. А в горах тех, имелось два прохода для караванов, на которых в реальной истории и поднялся сперва Рум, а затем из него Османская империя. Экономику не обманешь – если у вас есть пулемет Максим, а у нас – поток кэша, то пулемет вскоре поменяет хозяев. Ну, или поток – как случилось в нашем повествовании. Хотя пулемет чаще…

Но мы опять отвлеклись, один из тех горных проходов, теперь принадлежал Данишменду.

Хочешь – из Азии на запад товар вези, хочешь – с запада в Азию, а только если крюк морем не делать, вариантов у купца всего два. Киликия, затем латинское княжество или графство, затем сельджукские эмираты. Или прямо из Византии к сельджукам, через Мелитену. Границ меньше, сомнительных образований по пути тоже, да и удобнее дорога там шла, хоть и длиннее.

Ну а для владельца трассы, это неиссякаемый источник дохода сам по себе. Знай кошель подставляй.

Сразу же нашлись и завистники, Византия первая. Но в сущности, временно Малая Азия успокоилась. Ромеям, эмиру и киликийцам требовалось время на освоение поделенного и захваченного и выстравание новых конфигураций. Тем более, крестоносцы ушли в Левант и новых потрясений тут не ожидалось.

Интерлюдия

Экскурс в прошлое. Начало латинских королевств.

К декабрю 1100 года, франкские владения состояли из трех сеньорий: королевства Иерусалимского, княжества Антиохия и графства Эдессы.

В Антиохии успешно регенствовал Танкред Тарентский, приостановивший походы в Киликию и снявший осаду с Лаодикеи (Латакии), в Эдессе – не менее успешно Балдуин де Борг, укреплявший свою власть в армянских краях и отбивающий мелкие набеги из эмиратов Мосула и Харрана.

В королевстве же, жизнь бурлила весь 1101 год. Король Балдуин I был человеком очень рациональным. Пожалуй, наиболее рациональным из всех тамошних сеньоров, у тех, порой возникали искренние душевные порывы, на религиозной, к примеру, почве – за королем ничего подобного не отмечено.

С момента коронации он занялся созданием собственно сеньории. К началу 1101 года, корлевство Иерусалимское формально простираясь по побережью от Лаодикеи до Аскалона, фактически состояло из анклавов вокруг Иерусалима, Вифлеема, Рамлы и Тивериады, а из портов владело лишь Яффой и Хайфой, гавани которых были глубоко второстепенными и с ведущими портами Акры, Бейрута, Тира и прочих не стояли даже рядом.

Море же для королевства было вещью первостепенной, потому как связь с Европой требовалась. Первой целью короля оттого, стал небольшой город-порт Арсуф, ранее долго осаждаемый его предшественником Готфридом перед смертью. Пошел к нему Балдуин с флотом. Морем караваны из Европы в Левант приходили в массе своей весной, на Пасху, и в конце лета. График знали все. Одиночки морем идти решались редко, пираты гнездились во всех портах Палестины, и на тот момент в основном признавали покровительство Фатимидов. Впрочем, в тех краях пираты не переводились с античных времен и еще долго после Балдуина, в свое время вписали много славных страниц в их историю и франки, так что… но ходили караваны традиционно сплочеными стаями.

Вот и весной 1101 года, пришел флот в Яффу, в основе своей генуэзский и пизанский. С его капитанами и договорился король, на условиях трети добычи и передачи торговой улицы в городе, в качестве анклава, обладающего правом иммунитета. Право такое уже несколько веков раздавалось правителями Запада и ценилось очень высоко, потому что выводило территорию из-под юрисдикции окружающего государства, а владельцу иммунитета давало возможность установить там почти (кроме задевания прав Церкви) любые свои законы.

* * *

Арсуф сдался за три дня. Жителям по условиям капитуляции разрешили взять все, что смогут унести, и сопроводили до фатимидского Аскалона, чтобы бродящие во множестве вокруг разбойники не обидели побежденных. Гуманизм демонстрировался в полной мере и впечатление произвел.

Следующей целью стала Кесария. Город большой и почтенный, что в тех краях означало богатый. Но укрепления обветшали, потому как последнее время товарные потоки ушли в другие места. Тем не менее, капитулировать эмир отказался, рассчитывая на помощь из Египта.

Балдуин воспользовался опытом генуэзцев в строительстве осадных орудий, и через 15 дней штурма Кесарию взяли. Добыча франков и генуэзцев оказалась при этом огромной, флотские получили не мене чем по 48 солидов и 2 фунта специй на каждого – а это только треть трофеев. Франки и королевская казна тоже не остались внакладе, а уж легенды о взятом пошли по всему побережью.

В этот раз, впрочем, гуманизмом и не пахло, население показательно и документировано вырезали со всеми присущими времени сценами «в крови по колено», вспоротыми животами и прочим. Не то задели они чем Балдуина, не то после «пряника» король решил показать, как «будет с каждым, кто не…», а может еще по какой объективной или субъективной причине, толком не ясно.

* * *

Тут снова стоит сделать отступление.

Жестокость крестоносцев сильно преувеличивается. Арабскими хронистами и историками в первую очередь. Следует все же отличать «нормальный уровень средневекового зверства», от выходящего за эти рамки. Обычно выделяют три резни – при взятии Иерусалима, взятии Хайфы Готфридом, и вот Кесарию.

Иерусалиму подпортили реноме «иллюстрации звериной сущности франков» сами арабы завышением расходов – перебор потому что. После кочующего рассказа о 70 тысячах перебитых только в одной главной мечети (и все – улемы и другие приличные люди, как один!), историки стали задаваться вопросом «таки покажите мне ту мечеть, в которую столько улемов вообще влезает, чисто технически». Да и выяснилось, что уже при Готфриде столица выглядела весьма населенным городом, что с вырезанием всех поголовно всего год назад как-то плохо сочеталось.

Хайфа считалась единственным городом с преобладающим еврейским населением, и есть мнение, что в основном его франки в вышеуказанной манере (кровь по колено, всюду трупы и закаленные воины падают в обморок от вида) и вырезали. Причем упоминается, что именно евреи подстрекали мусульман к сопротивлению. Учитывая, что ни до, ни после – до самого падения Латинских королевств, сколь-нибудь заметных проблем с евреями у франков не отмечено, выглядит сей экзотический казус странно. Объясняется не менее экзотически – сопротивляться, по ряду, гм, исследований, призывали евреи, как раз перед этим понаехавшие в Палестину из южной Франции спасаясь от антисемитизма тех самых франков. А кроме Хайфы их нигде в товарных количествах не было.

Правда, есть небольшой нюанс – ни франки, ни арабы о резне в Хайфе не упоминают. Не заметили они ничего необычного. Залихватское объяснение, что это они просто все наплевательски относились к евреям, типа «кому про них читать интересно будет», и потому факт не отразили – выглядит несколько натянуто.

А вот в Кесарии все документировано достаточно неплохо – избиение и зверства, население по сути, перестало существовать и город запустел. Насчет «убили всех, пощадили только юных невинных девушек и маленьких детей» (хотя, сколько там невинных девушек после штурма-то…), конечно, некоторая идеализация, вырезать совсем уж всех оказалось сложно. Но перебили действительно почти всех мужчин и многих женщин, а оставшихся продали в рабство.

На осаду Кесарии, отреагировал Каир, и из Египта пришли войска, через Аскалон – ворота в Палестину. Опоздали, спасти город не смогли, но войну не прекратили. Осенью случилась битва при Рамле, где малочисленные франки Балдуина, который произвел в рыцари всех сквайров, имевших коней, схватились с египтянами. Латинян было по всем источникам намного меньше противника, не более 1,5 – 2 тысяч, из которых 200–250 рыцарей, число арабов по нижнему пределу называют в 20 000.

Битва оказалась тяжелой, у франков погибла треть рыцарей, но победа осталась за Балдуином.

Египет, впрочем, обладая куда большими резервами, смог через год выставить еще одну армию. Но это было весной 1102 года, а мы оставили альтернативу в начале этого года. К ней и вернемся.

Глава II. Граф и король

И откроются как чакры, как манящие огни.

Штурмовые ночи Аккры, Аскалоновские дни…

Итак, в январе 1102 в Антиохии собрались оставшиеся от аръегардного похода.

Осталось не так уж мало бойцов, 5–6 тысяч конных и около 15 тысяч пеших, что вызвало повышенное давление у местных авторитетов и на демографическую ситуацию, поскольку было, в сравнении с имевшимися силами франков, очень много. Пара танковых армий по меркам ХХ века, не менее. Причем армий хотящих с одной стороны одинакового, а с другой всяк своего – диалектика.

Диалектика заключалась в том, что меньшая часть армии (в первую очередь – родовитая и богатая) искренне считала, что, побив султана, задачу выполнила, а теперь хотела экскурсию в Иерусалим по-быстрому – и домой.

Большая часть экскурсию в Иерусалим тоже хотела, но потом не домой, а ленов во владение, замок, сервов и прочий скромный домашний уют.

Объединяла общество, причем не только понаехавших, но и укоренившихся, самая важная идея – стремление к деньгам. Прибывшие покрыли себя славой, но с трофеями вышло так себе. Одни шли по недавно пограбленным первым походом местам, вторые по византийскому берегу, который грабить всерьез смотрелось нехорошо, да и опасно.

Потому денег всерьез не нажил никто, а куда ж без них? Хоть домой, хоть замок строить на что-то. Да и сувениры опять же.

У заморских сеньоров пополнение вызвало бурный интерес, и желание заполучить себе побольше боевых единиц, но пути использования выглядели разнообразно, рынок явно диктовали новички, и условия следовало предлагать исходя из высокой конкуренции сеньоров за каждого потенциального вассала. Кроме того, хотелось еще вассалов лояльных, а тут возникали вопросы.

* * *

Граф Эдессы мог предложить понятные каждому рыцарю сельские лены. Точно как в Европе, с достаточно лояльным пока населением, практически незатронутым (в силу сельскости и нахождения между торговых путей) исламизацией.

Минусы вытекали из плюсов – в Эдессе не водилось накопленных денег и быстро получить их с пашен не представлялось возможным, да и находилось графство в зоне рискованного земледелия, по, на тот момент еще не воспетой Киплингом, но вовсю работающей формуле: «Их кони вытопчут хлеб на корню, зерно солдатам пойдёт, Сначала вспыхнет соломенный кров, а после вырежут скот».

Эдессу не зря звали щитом и оплотом латинян Востока – набеги из Мосула, Мардина и Харрана велись постоянно, не исключалось и наступление большими силами, а закрыть границы замками и крепостями, как это позже сделали торговые Иерусалим и Антиохия, денег у селян не находилось.

Если вы в виде добычи взяли золото, а потом еще денежный поток систематически приносит только с одного портового города (ладно, самого портового у вас, но – одного из многих) ежегодно только короне столько же, сколько короне Англии вся Англия – вы можете строить в товарных количествах замки, которые трудно взять, а разрушить еще труднее. И будут они радовать глаз туриста через 9 веков. Антиохии это тоже касается, поток меньше, но и границы уже.

А если денег тонкий ручеек, да и тот от набегов пересыхает, вы в замкнутом круге. Строить замки не на что – потому набеги, а из-за них не на что строить… В реальной истории это стало причиной падения графства. Одной из главных.

Граф Балдуин де Борг, в приниципе, мечтал о походе на Мосул и далее на Багдад, но выглядело сие даже с появившимся резервом совсем уж фантазийно, отчего вслух озвучивалось редко и не всерьез. Вот пощипать эмират Харран или Алеппо, досаждавшие с юга…

У княжества Антиохийского с ленами, наоборот, обстояло не очень. Город стоял на торговом пути и денежный поток не иссякал, а вот свободных земель не имелось. После примирения Боэмунда с василевсом, угроза со стороны Византии временно исчезла, тем паче, что между ними лежала Киликия, но одновременно лишила антиохцев возможности захвата Латтакии, близлежащего порта. Без собственного выхода к морю, капитализация Антиохии резко снижалась. Хотя теперь, когда союз с Константинополем стал не так уж необходим, к этому вопросу можно было и вернуться.

К югу лежали земли, формально принадлежащие Иерусалиму. Посягать на них без весомого повода, с учетом признания Балдуина I окружающими, не следовало. Повод мог найтись, но явно не сразу, не в присутствии толпы титулованных паломников.

Но основным противником оставались сельджуки из эмиратов Алеппо, Хомса и ряда помельче. Противник в плане добычи выглядел многообещающим, старые города шелкового пути. Да и в качестве нового владения Сирия могла стать неплохим призом – а там и лены найдутся.

У короля Иерусалимского дела обстояли еще расплывчатее. Враги у него водились везде. Египет и Дамаск вовне, все незахваченные города побережья (ориентирующиеся на Каир или Дамаск) внутри. Да и за Антиохией с Раймундом Сент-Жиллем, следовало присматривать.

Феоды для раздачи у Балдуина I теоретически существовали в неограниченном пока количестве, но практически они все лежали в промусульманской зоне деревень, где «закон – пустыня, шакал – хозяин» и жить там мелкому феодалу пока выглядело рисковано. Но надо ж кому-то начинать?

Кроме того, в границах королевства имелась масса богатых городов, из которых памятная всем богатой добычей Кесария была вовсе не самой зажиточной, и почти все эти города ждали осады франков.

С учетом репутации короля, в качестве сюзерена он смотрелся наиболее перспективно и активно вербовал вассалов.

Боэмунд шел следом с отставанием, о договоре с василевсом и сомнительном праве раздавать лены многие знали. Танкред, лишенный власти с приездом дядюшки, обретался пока при нем. Вступив в союз с графом Эдессы, они выбрали целью эмира Алеппо, войска которого недавно потрепали в Малой Азии.

Неплохо выглядел и граф Раймунд, уже скорее не Тулузский, а просто Сент-Жилль. В качестве свободного охотника в поисках королевства, с ореолом победителя султана и достижением в виде наименьших потерь в отряде. Для набора дружины у него, правда, образовался цейтнот – прямо сейчас ему сложно было определиться с конкретной целью. Дальний поход затевать не хотелось, а открытые претензии на владения уже имеющие хозяев, окружающие могли посчитать беспределом. При этом ни короля, ни, тем паче, Боэмунда с Танкредом, граф терпеть не мог, и имел на то причины.

Впрочем, Балдуин I проявил свой рационализм и предложил союз на условиях, схожих с соглашением василевса и Боэмунда: в случае завоевания Раймундом куска в границах королевства признание в обмен на сюзеринитет, если за границами – признание суверенитета.

* * *

После окончательного определения и отдыха вновь прибывших, франки разделились на две неравные части. С Боэмундом Антиохским и графом Эдесским осталось, кроме их собственных людей, около тысячи конных и пять тысяч пехоты, изготовившиеся к броску на Алеппо.

С Балдуином на юг вышло около трех тысяч конных и семь тысяч пехоты, из которых около пятисот кавалеристов шло в отряде Сент-Жилля, а еще около тысячи планировали после посещения Святых мест и празднования там Пасхи, отплыть домой.

Но до того, планировалось посетить города, расположенные по пути, в целях собирания сувениров отъезжающими и начального капитала остающимися. Король в первую очередь нацеливался на Акру, лучший на тот момент порт Палестины.

Остальные воины рассосались по Заморью, отправились назад или померли.

* * *

В феврале 1102 года, король Балдуин I и граф Раймунд Сент-Жиль вышли из Антиохии и направились на юг.

Ну то есть, как вышли? Спустя несколько дней выяснилось, что граф, во-первых, далеко идти не собирается – только до Триполи. А во-вторых, идея с Триполи неплохо продумана, логична и нравится всем, кроме владык Антиохи. Для Боэмунда и Танкреда она оказалась неприятным сюрпризом.

В Триполи Сент-Жилль бывал во время первого похода. Город тогда откупился от спешивших в Иерусалим франков, и Раймунду там, видимо, понравилось. Место для основания собственного феода и впрямь выглядело – лучше не придумаешь.

Триполи был самым, пожалуй, богатым и развитым городом-портом Леванта. А еще, что немаловажно, был он, «чисто по понятиям» – бесхозяйным, то бишь не находился под крышей кого-либо из серьезных игроков, не признавая даже условной власти ни египетских Фатимидов, ни багдадских халифов, ни византийских императоров, ни, тем более, короля Иерусалимского или одного из эмиратов Сирии. Суверенным был город и независимым, а правил им эмир Аммар Фахр-аль-Мульк, племянник и наследник отколовшегося полвека назад от Египта бывшего фатимидского наместника.

Оттого город никому налогов не отсылал, все оставалось внутри, позволяя поддерживать независимость. От богатства шла суверенность, или, наоборот, независимое положение обогощало эмират – вопрос философский, но с точки зрения франков (да и не только, многие желали к рукам прибрать) Триполи представлял собой ничью шкатулку с золотом. Как такую не подобрать?

Тем паче, заступиться за город выходило некому, поддержку Аммар мог только купить, а в случае покорения, особых трудностей менеджмент хозяйствующего субъекта сложностей не представлял никаких – караваны идут, знай пошлины стриги, да от соседей отбивайся.

С соседями тоже обстояло для Сент-Жиля неплохо. С эмирами Алеппо и Хомса триполийцы год назад поссорились, предупредив тогда еще наследника престола Балдуина о засаде эмиров. Королю, тем не менее, в силу его рационализма чувство благодарности было глубоко чуждо, зато плюсов от владения Триполи Раймунда выходило сразу несколько. Город явно входил в состав Иерусалимского королевства, что делало его хозяина ленником короля. Пусть ленником непокорным, себе на уме – это преходяще, все одно обязан будет. Еще захват означал снижение мусульманского влияния и соответственно, опасности, увеличивая площадь франкских земель. А захват конкретно графом, открытым врагом правителей Антиохии – означал, что за границу с норманнами можно не волноваться, рубеж между Антиохией и Иерусалимом будет зафиксирован и охраняем, а может, при удобном случае, и расширен. Так что, король тему одобрил.

Знал Балдуин I о том, что поддерживает триполийскую акцию Сент-Жилля еще и Алексей Комнин, неизвестно. Но василевс поддерживал. Он тоже считал Боэмунда Антиохского своим врагом, несмотря на еще недавний союз, а Антиохию – своей провинцией. Но обоснованно подозревал, что насчет последнего у Боэмунда, несмотря на договор, имеется иное мнение. Потому надежный союзник на границе непокорного княжества, василевса устраивал, причем не только для давления на Антиохию. В Константинополе считали весь Левант своими исконными территориями, а крестоносцы перед первым походом приносили присягу васислевсу в счет будущих завоеваний. И, несмотря на ранее упоминавшиеся правовые дискуссии по поводу ее действия, Алексей рассчитывал на возможность привести франков под свою руку. Для чего союзник в самом центре событий представлялся фигурой полезной, а его вассальные обязанности в отношении Балдуина I – штукой, наоборот, условной. Да и с королем Сент-Жилль тоже имел старые, несведенные счеты.

Когда крестоносная армия дошла до Тортосы, пригорода Триполи, Раймунд Сент-Жилль ее благополучно занял, а к его отряду внезапно присоединилось еще около 300 рыцарей. Провансальцев, прошлый год остававшихся в византийской Лаодикее и помогавших там ромеям отбиваться от врио князя Антиохии Танкреда. Кроме того, оттуда же подошла византийская эскадра. С этими силами, граф и начал осаду Триполи.

Первую взятку в этом преферансе, сразу получил василевс. Дело в том, что Боэмунд и Танкред перед заявленным походом в Алеппо, задумывали всей собранной командой метнуться к Латтакии, и ее все же присоединить. Рассчитывая при этом, что люди Раймунда уйдут воевать вместе с ним куда подальше. Мощный графско-византийский кулак под Триполи, в непосредственной близи к цели эту затею сорвал, тем более союзный антиохцам Балдуин де Борг в драке с королевским вассалом участвовать не стал бы. Латтакия прочно осталась за Византией.

Король Иерусалимский к присутствию ромеев отнесся без восторга, но получив от Раймунда в присутствии франкской знати подтверждение ленных обязанностей, предоставил ситуацию развиваться самостоятельно и продолжил путь в Иерусалим.

* * *

После начавшейся осады, триполийский эмир несколько поменял мнение о благе независимости, и первым делом отписался в Дамаск и Хомс, прося прислать войска. Войска двух эмиров пришли к Тортосе, одновременно триполийцы попытались сделать вылазку, но франки успешно конратаковали и победили. При этом триполийцы и Хомс «потеряли множество людей», а отряд Дамаска поспешно отступл, отделавшись потерями небольшими. В среде местных мусульман это породило устойчивое мнение, что эмир Дамаска подставил Фахр-аль-Мулька, отомстив за прошлогоднюю подставу с Балдуином, но истина покрыта мраком.

Впрочем, несмотря на потери, стены Триполи оставались крепкими, а дружина эмира надежной, так что осада затянулалась на несколько лет. Триполи был торговым городом, но окружающие Сидон, Тир и Бейрут – теми еще пиратскими гнездами, а «триполийский завоз» выгодным предприятием. Византийский флот с близкого Кипра подвозил припасы франкам, и пытался по мере сил блокировать порт, но последнее выходило слабо. Чтобы получить свой выход к морю, граф Сент-Жилль совместно с византийцами захватил прибрежную крепость Джебайл (Библос), взяв неплохие трофеи, поднявшие настроение осаждающим.

В сущности, Триполи попал в окружение, но с учетом почти открытого моря и солидного золотого запаса, продолжал сопротивление, отбивая штурмы и периодически совершая вылазки. Для блокады с суши, Раймунд с помощью ромейских специалистов построил напротив Триполи крепость Мон-Пелерен, которую Аммар со временем атаковал и попытался разрушить, причем довольно успешно – нападение застало франков врасплох. Триполийцы ворвались в крепость и подожгли ее, захватив «великое множество оружия, денег, драгоценных тканей и серебра». Спалить, правда, все же не смогли, но Сент-Жилля ранили.

Осада к тому времени продолжалась уже четвертый год, и те франки, которым это надоедало, уходили. Кто в Европу, кто к другим сеньорам, хотя приходили новые, из паломников. При всем том, несмотря на сопротивление самого Триполи, окружающие земли граф успешно покорил, и доходы оттуда извлекались. Да и приз выглядел заманчиво, так что уступать никто не хотел.

После удачной контратаки, стороны, отнюдь не прекращая войны, договорились, что франки сохранят завоеванные владения, но… будут пускать в город путешественников и торговцев и дадут возможность подвозить продовольствие. Условия выглядели несколько странно, а на деле означали временный перевес эмира Триполи. Снабжение позволяло поддерживать промыслы и торговлю города, обеспечивая деньги на прокорм (кстати, продукт возили не только из Египта, но и из княжества Антиохии, там совсем не возражали), и оплату гарнизона.

Но и Сент-Жилль не проигрывал. С караванов в Триполи он снимал свою пошлину, блокада продолжалась, и надежда дожать эмира никуда не делась, округу постепенно осваивали латиняне. К тому же он, продолжая осаду через ущелье Хомса наступал на богатые земли в долине Оронта. В сущности, феод состоялся, пусть совсем не в том статусе, как планировалось изначально, но сделать с этим Раймунд уже ничего не мог. Искать другой лен оказалось поздно, помогать ему ни антиохцы, ни иерусалимцы не собирались, приз усыхал на глазах, тратя золото на противостояние, число рыцарей уменьшалось. Продолжали поддержку только византийцы, в обмен на поддержку Латтакии, так и не взятой антиохцами.

Так продолжалось до смерти Раймунда в 1105 году. Наследовал ему его ближайший родственник, Гильом Иордан, граф Серданский, который возобновил реальную войну.

Аммар попытался отдаться под крыло султану (светскому правителю из тюрков) и халифу («блюстителю веры» из арабов) Багдада, но съездив к ним, реальной помощи не получил.

Попробовал вступить в союз с Дамаском, но в это время ему перекрыли все же поставки продовольствия, а к городу приплыл из Европы Бертран, старший сын графа Сент-Жилля.

И не один, а с сорока провансальскими галерами и 4 000 рыцарями и сержантами на борту. В Тортосе его права признали. Не без помощи короля Балдуина I, поддержавшего Бертрана в противовес Гильому Иордану, ориентировавшемуся на Антиохию.

Граф Серданский обратился к антиохцам, а Бертран к королю Иерусалимскому, потребовав королевского суда, и объявив себя вассалом короля. Балдуин I, немедленно заявил, что отныне Бертран и его владения находятся под его защитой, и прислал подкрепление, после чего летом 1109 года город, наконец, взяли, а Бертран получил титул графа Триполи, держащего лен от короля Иерусалима… но об этом еще будет случай поговорить.

* * *

А пока посмотрим на остальных.

Когда граф Сент-Жилль оставил Балдуина I и пошел обретать Триполи, король с сопровождающими лицами отправился дальше.

Вообще-то, двигались они в Иерусалим, на экскурсию и праздновать Пасху, а часть сразу после мероприятий планировала из порта Яффы отбыть на родину. Как раз наступало время прихода весенних караванов судов из Европы (второй рейс штатно происходил только в августе). Но терять потенциал туристов в латах было бы нерационально, да и опасно – те могли самостоятельно начать приискивать сувениры вокруг. И ничего не сделаешь, уплывут ведь потом, что им последствия и тонкие королевские расчеты?

Расчет же выглядел просто: по дороге из крупного имелись не подчиняющиеся франкам зажиточные города Бейрут, Сидон и Тир, которые в принципе, привести под руку Балдуина общими с туристами силами не мешало бы. Но имелся минус. Города со времен финикийцев славились как пиратские логова, по этой причине с тех же времен неплохо укреплялись, причем за укреплениями, в силу профессии заинтересованные, и в силу ее же – разбирающиеся в предмете жители, внимательно и неустанно следили. На это у них деньги были. Быстрой победы потому ожидать не стоило, а играть «вдолгую» никто, начиная с самого короля, не хотел.

С другой стороны, проходя мимо с этакой силищей (только новичков с Балдуином шло около двух с половиной тысяч конных и шесть тысячи пехоты, а ведь были еще и ветераны), напомнить о себе стоило. Этим и занялись, как и во время первого похода, с частичным успехом. Бейрут и Сидон откупились, позволив королю невзначай подчеркнуть свою власть (дань же платят) и в определенной мере снизить желание грабить все окружающее у войска, раздав золото.

Тир платить ничего не стал, вежливо, но твердо сославшись на удачное для обороны расположение города и крепкие стены. Спорить с фактом сложно, и тирцев в очередной раз оставили в покое.

* * *

А вот далее по побережью лежал город Акра. Как писал Гильом Тирский: «Этот город возвышается на берегу моря, на земле, которая зовется Финикия. У него есть гавань, весьма надежная и защищенная крепостными стенами, но корабли могут в полной безопасности бросить якорь и вне стен. Город находится между горой и морем. Земли там плодородные, хорошо обработанные, на них произрастает превосходная пшеница». Левант и Сирия вообще страна в немалой части горная, и на тот момент внутренние пути в ней были немногочислены и трудны, за исключением узкой полосы вдоль моря.

Как это в источниках:

«Ключомъ къ этому пути и вместе съ темъ и ключомъ къ обладанію Сиріей всегда считалась Акра, какъ наиболее удобный по местнымъ условіямъ пунктъ для возведенія крепости, и какъ узловой пунктъ несколькихъ дорогъ, идущихъ внутрь страны – на восточное Іорданское плато. Поэтому борьба за ея обладаніе восходитъ къ временамъ глубокой древности».

Чистая правда, но если крепостью Акра стала еще в античные времена, то приличный порт там построили только арабы в IX веке, после чего началась эпоха процветания города. Арабы сделали Акру главным морским портом Палестины, построили огромные корабельные доки, вторые по значимости после Тира в Леванте. Именно там строились суда, на которых арабы завовевали Кипр, Сицилию и часть Италии. На 1102 год Акра наряду с Латтакией и Триполи являлась лучшим портом всего сирийского побережья, при этом портом в основном торговым, и хоть город и не выделялся пока богатством на фоне остальных, бедным его назвать нельзя было.

Латтакия принадлежала Византии, а путь к ней лежал через Антиохийское княжество. Триполи осаждал граф Сент-Жилль, и королю, буде он пожелает иметь приличный порт, выбора строго говоря, не оставили. Балдуин I порт, естественно, желал. И в качестве достойной цели для гуляющей компании Акра смотрелась лучше всего. Удобный порт наглядно полезен и отъезжающим, трофеи есть, защищен не так сильно, к тому же не до конца восстановил укрепления после осады двухлетней давности, когда взять город пытался Готфрид Бульонский, умерший в процессе и осаду потому не закончивший.

Вот Акру королевская рать и осадила.

Ко времени осады подоспел и генуэзский флот, с которым Балдуин заключил привычную сделку: за помощь с моря. Блокада являлась непременным условием победы, без нее крепость могла получить помощь от соседей. Генуэзцы получали треть доходов от ввозных пошлин и таможни Акры (сбор с цепи), торговую улицу, где они имели право своего суда, свою церковь.

Осада продлилась всего три недели. О разнице подходов к сдавшемуся Арсуфу и взятой штурмом Кесарее все помнили, войск и кораблей у короля, очевидно, хватало, и перспектива обороны выглядела непривлекательно. Не имея возможности получить подкрепление от Фатимидов, город сдался, испросив такие же условия капитуляции, как в Арсуфе. Балдуин согласился и даже позволил мусульманам остаться в городе – за уплату налога с каждой головы, конечно.

Впрочем, из-за присутствия слишком многих не вполне подчиняющихся королю людей с мечами, совсем уж как в Арсуфе не вышло. Как писал хронист: «хотя свободный отход был гарантирован всем защитникам и жителям, которые хотели покинуть город, и им было позволено взять с собой движимое имущество, многие из них при выступлении из города претерпели жестокие расправы от франков. Франки также грабили сам город».