Текст книги "Латинские королевства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Рюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 51 страниц)

Часть I

Интерлюдия

Экскурс в прошлое. Малая Азия.

Перед началом, стоит прояснить историю Ближнего востока на момент отправки крестоносцев Боэмунда и Раймонда, уточнив роль Византии.

В контексте описаний 1-го крестового похода, зачастую складывается мнение, что походники прошли маршем в Палестину, по пути побив кого подвернулось, а византийцы в общем-то, упоминаются фрагментарно. Реальность была несколько иной.

Поводом для крестового похода стало письмо Алексея Комнина на запад, с просьбой о помощи.

Строго говоря, помощь и была ему оказана, хоть и затмилась более широкой целью – освобождением Святой Земли.

* * *

Если еще за 30 лет до 1-го крестового, ромеи владели всей территорией Малой Азии, доходя до Евфрата на востоке и до Палестины с Дамаском на, то к 1097 году их граница, за исключением узкого рукава на черноморском побережье до Трапезунда, проходила практически по Босфору.

К востоку от Византии, между Черным и Средиземным морями, наличествовало три сельджукских страны – на севере, гранича с упомянутым рукавом эмират Данишменда со столицей в Сивасе. В центре, занимая почти всю Малую Азию – Конийский (Румский) султанат Клыч-Арслана. А на юге, занимая анатолийское побережье Средиземного моря и часть островов, еще существовал Смирненский эмират, самое молодое и самое, по мнению Царьграда опасное, образование.

Создал его многоизвестный и разносторонний человек Чаха, начав с пиратства, и планируя продолжить, аж включая самый Константинополь.

Затем Чаха выдал дочку замуж за султана Коньи, но вышло из этого для эмира мало пользы. На дружеском ужине, Чаху зарезал Клыч-Арслан. По просьбе Комнина, или планируя раздобыть себе выход к морю, в качестве жениного наследства, то нам неважно. Но сперва наследовал Чахе сын.

А потом пришли крестоносцы. Они не то чтобы просто прошли навылет Рум, наоборот, взяли ряд городов и трижды всерьез разбили султана. А территорию, остающуюся у них в тылу, методично и тщательно занимали и зачищали ромеи, что требовало, особенно после завершения транзита франков, немалых войск. Но уж заняв половину султаната по чуть дальше Дорилеи, следующие пару веков византийцы удерживали эти земли даже после первого падения собственно Константинополя.

Когда Комнин убедился, что латиняне опасность на границе с Коньей снизили, к эмиру Смирны пришло ромейское войско при поддержке флота и под командованием сперва Кантакузина, а чуть позже и василевса лично. И эмират перестал быть совсем, а империя получила второй рукав – вдоль средиземноморского берега, причем оба рукава стали короткими, поскольку между ними земли тоже теперь принадлежали Византии, у которой на границе осталось только два враждебных государства, и то одно уполовиненное.

* * *

Смирну Алексей I и добивал, двигаясь вдоль берега к Сирии, когда крестоносцы осаждали Антиохию. Там ему бежавший из-под Антиохии граф Блуа и сообщил ложную весть о разгроме франков, после чего император разумно дальше не пошел, а начал закрепляться на достигнутых – и очень весомых – рубежах. За эти несколько лет Византия вернула почти половину утерянного в предыдущее тридцатилентие, после разгрома под Манцикертом, а положение самого Царьграда стало куда более спокойным и безопасным.

Согласимся, крестоносцы грекам действительно помогли. Но и византийская армия, пользуясь их помощью, отнюдь не сидела сложа руки. «Вона працюэ, вона – цэ Византия!»

Спор вышел с конечным пунктом завоеваний на Средиземноморье, где располагалась Киликийская Армения. Кому она принадлежала, к 1101 году, началу нашего повествования, толком не знал никто. Византийцы ее в ходе своего, параллельного крестовому, похода покорили, но там образовалось армянское суверенное княжество, а еще потом часть ее городов покорил Танкред Отвилль, оставшийся на хозяйстве в свежесозданном латинском Антиохийском княжестве вместо Боэмунда. Собственно, он находился как раз в этом увлекательном процессе.

Кроме всего прочего, василевс на момент 1-го похода был союзником фатимидского Египта. Египтяне до самого взятия крестоносцами Антиохии вообще рассматривали их как очередных византийских федератов, почему в самом начале кампании и захватили у местных турок Иерусалим, и отправляли к франкам послов с предложениями урегулировать статус паломников в Святую землю, остающуюся за Каиром.

Впусте, латиняне предложения отвергли. Удивленные Фатимиды обратились к Комнину с вопросом: «что происходит?»

Комнин написал в ответ письмо (захваченное потом крестоносцами) с комментарием обширным и примерно гласящим: «не братья они мне, варвары западныя, из повиновения вышли, мочи их, брат-визирь, хоша и в неудобном месте если застанешь».

За письмо крестоносцы обиделись отдельно, и с тех пор мнение о предательской сущности ромеев стало набирать популярность невиданными темпами. Впрочем, до призыва того же василевса к дружбе народов, когда православные и мусульмане собираются вместе, и скопом идут резать поганых латинян, оставалось еще полтора десятка лет, так что серьезного разрыва не случилось – мало ли, что бывает? Восток дело тонкое…

Глава I. Третий эшелон

По дорогам знакомым, за любимым сеньором

Мы коней боевых поведем!

Чем заболел князь, осталось неясным. Тогдашние врачи знали весьма краткий список названий, и ни одно полностью не подходило. Нынешние знают куда больше, но тоже далеко не все. Хронисты, соответственно, указать диагноз не смогли, некоторые в злобе своей дошли до инсинуаций о том, что заболел князь Антиохии на нервной почве – расстроился, узнав о коронации в Иерусалиме нелюбезного сердцу Балдуина. Но болел шибко.

Пытались лечить эмирские табибы, но в те времена (да и позже) уже считалась правильной концепция «чем дальше от врачей – тем больше шансов выздороветь», каковая и подтвердилась на практике – лечение не помогло. Описания лечения арабские источники приводят, но мы его опустим, дабы не травмировать психику читателя и не вызывать подозрений в экстремизме.

Что повлекла болезнь? Во-первых, заставила задуматься Данишменда. Ведь его дорогостоящий и ликвидный товар стремительно превращался в сплошные расходы. Помрет Боэмунд – и денег не будет, и в смерти обвинят известно, эмира.

Потому, когда тяжело больной кратковременно почувствовал себя лучше и предложил выкуп меньше – но сразу, плюс союз против общих врагов, Данишменд колебался недолго. В выживание больных в те годы не очень верили, а так хоть деньги, да и договор с преемником не помешает. Но торговался.

Сошлись на 50 000 золотых, больше у регента Антиохии, Танкреда, все одно не было. А тянуть опасно – глядишь, испортится товар. Ну и союзный договор против Рума, на условиях: Мелитена – Сивасу, Эльбистан – Антиохии. При этом стороны выступали именно от лица феодов, а не лично – что создавало перспективу действия договора и в случае смерти одного из подписывающих.

Пока торговались, пока везли деньги, пролетели четыре месяца, а Боэмунд все не выздоравливал. Так до апреля и проболел, а там пришли одновременно деньги и сведения о том, что в Константинополе собирается крестоносный отряд, на выручку узнику. Поскольку выручать уже не требовалось, а отряд в качестве средств исполнения союзного договора о примучивании Клыч-Арслана просто напрашивался, болезного князя повезли не в Антиохию, а на запад, в Никомедию. Где как раз ломбардцы встретились с французами. В мае довезли, когда объединенная коалиция уже готова была выступить на Данишменда.

* * *

Довезенный откупившийся Боэмунд внес в планы естественные правки – поход на союзника стал ненужным. Кроме того, правки внес сам факт освобождения. Клыч-Арслан свою половину выкупа не получил – эмиру самому мало, скидка ведь. В том числе поэтому, Сивасу требовался союзник. Что султан ни под каким предлогом не простит «кидалова» всем было очевидно. Средневековье на дворе, тут безнаказано обманутый султан – синоним покойника.

Потому если в реальной истории объединенные силы султана и двух эмиров заранее собрались и ждали крестоносцев в Анатолии (по арабским источникам, и узнав, что первый отряд идет круто к северу, туркам пришлось резко спешить на перехват, почему Анкару франки и взяли легко), то в этой – один из эмиров явно из турецкой колоды выпал. Да и владыка Алеппо при таком раскладе на помощь не торопился. Он и в лучшей ситуации медлил и мялся, а уж тут, когда того и гляди, по Руму с трех (Данишменд с севера, франки Антиохии с юго-востока и свежие франки с запада) ударят, и совсем призадумался.

Еще больше призадумался Раймунд Тулузский. Ведь только что он являлся признанным авторитетом и главой похода – а тут старый враг. Которого, конечно, спасать с риском не надо – что плюс, но в минусе – лидерство большей части армии переходит к князю.

Василевс думал меньше, он просто потребовал Боэмунда пред свои светлы очи. Как нарушителя вассальной клятвы, для начала. Но не очень настойчиво, все ж дело не в Константинополе, хоть и рядом, да и многовато вокруг обвиняемого преданных варваров-франков.

Боэмунд, после отъезда подальше от лекарей эмира, стремительно пошедший на поправку (очередное подтверждение концепции), все же оклемался не сразу, предположим, к концу июня. До того переговоры вел, но не в полную силу.

Крестоносцы же ждали. Чего ж не подождать, когда Боэмунд и поддерживающий его архиепископ Миланский в целях укрепления популярности князя объявили, что освободился Боэмунд только потому, что, как написал хронист «устрашился эмир идущих на выручку паломников». То есть, выходило, что первую победу поход уже одержал, даже не вступая в битву – рыцаря спасли. Это всем понравилось и вселило оптимизм.

А тут и отряд с графом Блуа и Корадом подоспел, а к концу мая и отряд графа Неверского. И пришли вести, что третий подходит. Порешили, дождаться опаздывающих, гуртом оно сподручнее, с этим даже Раймунд соглашался. В поход-то, какие б договоренности с василевсом не были, графу самому идти. А там мало ли чего бывает, тем более, в поменявшейся обстановке.

Против оказывался один Алексей Комнин, которому огромное воинство под боком совсем не нравилось, а во главе с Боэмундом – и еще меньше. Это они сейчас в Левант хотят, а ну как князь их по старой вражде на Царьград бросит?

Но Боэмунд пообещал к императору явиться для дачи пояснений, как только выздоровеет, чем несколько напряженность снял.

Сделал он это по двум причинам. Первое, поговорить действительно следовало, а договариваться, имея в кармане свежую, поддерживающую тебя армию – комфортно. Армия, кстати, была не мала – вкупе оценочные данные 30–35 тысяч конных (это не только рыцари, но и оруженосцы, сквайры и т. д.) и 70–80 тысяч пехоты, плюс неизвестное, но большое число нерегуляров, обозников, женщин и прислуги с крестьянами.

Второе – от Боэмунда этого требовали коллеги-рыцари. Не без дурного влияния Раймунда, но по феодальным понятиям, обвинения василевса имели основания, и следовало сходить на стрелку, свои возражения и встречные обвинения озвучить хотя бы. Как посоветовал приехавший в июле герцог Гильом Аквитанский (прадед Ричарда Львиное сердце, кстати) – «скажи ему это прямо в лицо!» Ну, трубадур, чего с него взять, поэт. Франсуа Вийон XII века (это не альтернатива, это его потом действительно так называли, а Трубадур у него прозвище было).

Репутация требовала, император требовал, так что, встретились. В середине июля. Как раз подошла третья волна паломников, все войско оказалось в сборе, и следовало определяться с руководящей и направляющей, а также датой и – главное – маршрутом выхода в Левант. Дальше тянуть не следовало.

* * *

Итак, в середине июля 1101 года в Константинополе, за закрытыми дверями императорского дворца, прошли переговоры Алексея Комнина и Боэмунда Антиохского.

Переговоры начались с взаимных претензий, но после выяснения позиций оказалось, что позиция князя в текущем моементе выглядит сильнее. Василевс оказался заинтересован в первую очередь в отправке крестоносного воинства дальше. Лучше, конечно, вообще в исчезновении, но, если не выходит – хотя бы за пределы империи. Ведь франки потребляли провиант, часть которого доставлялась из запасов короны, и, самое главное – по мнению византийцев представляли немалую угрозу Константинополю.

Боэмунд, с другой стороны, мог не торопиться. Антиохия не убежит, регент надежный. Данишменд союзник, хотя и требующий уже помощи, армия под рукой, пусть не без разногласий в командовании… да, собственно, и Византию князь не любил, и возможно, прикидывал, а не заняться ли и впрямь Царьградом?

Если не можешь победить – возглавь, решил для себя Алексей. И пошел на уступки.

Итогом стал новый союзный договор высоких персон. Клятва 1097 года признавалась недействительной, но Боэмунд в качестве князя Антиохии стал вассалом императора. Без обязанности военной службы, но с обязательством не нападать на владения сеньора и не вредить ему никаким иным образом. Антиохия признавалась владением Византии, переданным в лен Боэмунду, но лен наследуемый только по прямой линии – в случае отсутствия детей у князя, лен возвращался империи. К этому западному правовому подходу добавлялся и византийский, Боэмунд получал должности севастоса и дуки Антиохии.

Князь обязался возглавить франков, воевать в ходе нынешнего, начинающегося похода Клыч-Арслана, при этом все завоеванные по итогам территории передавались империи, но трофеи и пленные оставались латинянам.

Киликия признавалась сферой влияния Византии (как и остальные армянские княжества), в связи с чем антиохийцы должны были оттуда уйти. А вот все завоеванное восточнее или южнее Антиохии – личным, не находящимся в зависимости от Комнина владением Боэмунда.

За это василевс должен был снабжать и поддерживать находящиеся в Никомедии войска крестоносцев и князя Антиохийского в качестве их лидера, а на будущее поддерживать сухопутный путь из Европы в Левант по средиземноморкому побережью для паломников, не чинить им препятствий и охранять от турок.

Боэмунд, становясь вассалом императора выгадывал весомый и независимый от короля Иерусалима статус в Заморье, усиление своего княжества сейчас и всего латинского Леванта на будущее – за счет пути по суше, ведь кораблями много не привезешь. Паломники и переселенцы, проходящие через Византию, попасть в Левант могли только через Антиохию, что выглядело перспективно.

Получал он и поддержку в схватке с султаном Рума, избежать которой в любом случае затруднялся. Ведь даже если удастся пройти в Антиохию – обязательства перед Данишмендом остаются. Так лучше воевать с Клыч-Арсланом сейчас, свежими крестоносными силами с поддержкой ромеев, чем позже и расходуя своих немногочисленных вассалов, да еще с угрозой от Византии. Киликия же князя не очень привлекала, и в качестве самостоятельного государства выглядела вполне разумной буферной зоной между Антиохией и ее сеньором.

* * *

Алексей I выговорил две уступки.

Первое, поскольку армия очевидно была слишком громоздкой, и прокормиться в походе по Румскому султанату не могла, что подтверждалось практикой недавнего 1-го похода, ее делили на две части. Княжескую, идущую на Клыч-Арслана, и вторую, под командованием Раймунда Тулузского, которая отправлялась в поход южным путем, вдоль побережья Средиземного моря, только что отобранное у турок, и далее – через Киликийскую Армению в Левант.

Побережье, теоретически, уже несколько лет как снова считалось византийским. Реальнотогда жестких границ в мире вообще существовало немного, оттого места те следует назвать скорее некоей пограничной зоной между ромеями и султанатом Рум, в которой власть суверена уверенно чуствовала себя только в городах. А между ними периодически встречались отряды сельджуков. Которые и должен был заодно зачистить Раймунд, одновременно «нависая» над южным флангом султана и отвлекая его внимание. При этом граф Тулузский шел, все же, по союзным землям, к тому ж с возможностью поддержки морем, что сохраняло его людей и должно было дать преимущества потом – в Леванте.

Второй уступкой стало условие о том, что князь Антиохии не вправе давать лены рыцарям на территории своего княжества без одобрения сего императором. На завоеванных личных землях – пожалуйста.

Алексей решал комплекс задач – мешал закреплению латинян, усложнял Боэмунду возможность набрать вассалов из текущей команды крестоносцев и будущих паломников, и толкал его на восток – на турок. За ленами для своей дружины. Потому как, многие ли согласятся стать вассалом на птичьих правах?

Для василевса новый договор означал прямое продолжение прошлого этапа. Точно так же он получал в качестве ударной силы по султанату войска франков, но если в прошлый раз султан смог в итоге примириться с Данишмендом, то сейчас такая возможность выглядела иллюзорной. Латиняне и сельджуки с самого начала легко и не вспоминая о религии, заключали союзы, так что договор Боэмунда с эмиром Сиваса, выгодный обоим, выглядел надежно. На западе у Византии царило спокойствие, войска последние годы серьезных потерь не несли, так что мысль вернуть Малую Азию и покончить с Клыч-Арсланом, смотрелась привлекательно.

Раймунд договор одобрил, после чего убедить остальных лидеров принять главенство двух автоитетных первопоходников, поддерживаемых Комниным, оказалось не трудно. Разумеется, принять лишь на время пути до Заморья.

После согласования всех деталей, осталось лишь отправить гонца к Данишменду, и в конце августа армии выступили.

* * *

Тут надо отметить, что население тогдашнего Ближнего востока, турецким вовсе не было.

В Малой Азии жили греки-ромеи. Ну как греки – этнически это вообще были некие автохтоны и армяне, но столетия назад плотно эллинизированные, христиане ряда восточных направлений. За 30 лет ни исламизироваться, ни отуречится, там никто не успел, тем паче турок-сельджуков в Конийском султанате было не больше, чем норманов в завоеванной примерно тогда же Англии – только элита и часть дружины.

В Сирии и Леванте ситуация была схожей, тогдашние сирийцы (общее название) были несколько более арабизированы и существенно более омусульманены, но далеко не в основной массе, там христиан и в ХХI веке хватает, а уж в ХII…

В Египте этно-религиозный состав колебался между Малой Азией и Левантом, население в подавляющем большинстве являлось коптами-христианами, да и с арабизацией за пределами городов всерьез не сложилось. Арабы начинались западнее, в Магрибе, и, разумеется, южнее – на Аравийском полуострове, довольно сильно был обараблен Ирак.

Поэтому возврат домой, в Византию, Малой Азии – при условии разгрома сельджуков, труда не представлял. Как, теоретически, и Леванта, но с этим василевс мог подождать.

Выход на границу с Данишмендом на северо-востоке, разрозненными армянскими княжествами и мелкими арабо-сирийскими эмиратами на юге, даже при временном сохранении франков в Леванте, его устраивал. Это уже выглядело реваншем за Манцикерт.

Для крестоносцев же, война с сарацинами выступала в роли неотъемлемой части обета, наравне с паломничеством к собственно святым местам. Дойти мало, рыцарю требовалось еще и повоевать. Поскольку Иерусалим уже отбит – почему не повоевать сарацин конийских, обеспечить дорогу будущим паломникам? Передача земель базилевсу при этом выглядела в рамках тогдашних представлений, логично – человек обязуется охранять потом паломников, человеку нужно в процессе кормиться. Иначе как охранять?

* * *

Раймунд, Конрад, и маркграфиня Ида Австрийская, с меньшей частью войск, но почти всеми небоевыми паломниками, отправились на юг, через Пергам и Филадельфию.

Боэмунд, Одо Бургундский, Гильом Неверской, граф Блуа, Вельф Баварский, Гильом Аквитанский и Гуго де Вермандуа с основной массой рыцарей и приданным византийским отрядом, вышли к Анкаре, а в рамках общего плана.

В тех же рамках, эмир Данишменд налетом взял Милитену, на противоположном конце султаната.

Под командованием того же Кантакузина, византийская армия двинулась следом за франками Боэмунда к Анкаре, а флот сопровождал отряд Сент-Жилля.

Клыч-Арслан оказался в ситуации войны на три фронта, считая южный Раймунда. Эмир Алеппо войска ему в помощь при таком раскладе посылать не стал. Главные силы султана сосредотачивались у Коньи, и ему следовало принимать решение – с кем первым вступить в сражение.

Первым делом, султан попытался обезопасить свой тыл, ударив по Данишменду, налетевшему на Милитену, рассчитывая после его разгрома получить против франков помощь от эмира Алеппо, пока выжидающего. Но эмира там уже не было.

Анкару франко-византийское войско взяло легко, после чего часть ромеев двинулась на север, приводить к покорности земли западнее реки Галас, когда-то служившей границей хеттам, а ныне назначенной рубежом между Данишмендом и Византией. Эмир уже подходил с востока.

А остальное соединенное войско христиан, повернуло на юг, к столице султаната.

* * *

Клыч-Арслан, осознав, что речь идет не совсем о транзите, ринулся к Конье. Там в декабре 1101 года противники и встретились.

Франко-византийской коалиции противостояло соединенное войско Клыч-Арслана, эмира Алеппо Ридвана и эмира Хомса Джанаха.

Конийский султан умел не только воевать, но и договариваться. Если в дни 1-го крестового похода, он смог заключить мир и союз против латинян с воюющим против него Данишмендом, то в этот раз нашел других.

Захват Данишмендом Мелитены, закрывал один из двух основных проходов сквозь горы Тавра в Малую Азию, а Алеппо враждовало с Хомсом, но эти проблемы султан решил.

Мелитену противник освободил сам, рассматривая набег в качестве отвлекающего маневра, а эмиров Сирии Клыч-Арслан смог примирить общим интересом – оба предпочли остановить франков на чужой территории, на своих границах видеть их они не желали.

К декабрю положение союза сарацин усложнилось. За время, потраченное на бросок к Мелитене, переговоры с эмирами и возвращение вместе с ними и войсками Рума к Конье, войска Боэмунда взяв Анкару подошли туда же, вместе с небольшими отрядами византийцев. Основные силы ромеев следовали с запозданием, франкам это объясняли тем, что ждут решившего возглавить поход лично василевса.

* * *

Войска Раймунда Тулузского, пройдя по побережью и поучаствовав лишь в нескольких стычках с сельджукскими бандами, заняли «Киликийские ворота». Двигавшиеся с ними невоенные паломники отправились дальше, и через некоторое время первыми в этом походе достигли княжества Антиохия. Считать их никто не считал – вот еще, чернь пересчитывать, но были их больше десятка, а скорее несколько десятков тысяч, и главное – они именно переселялись, а не занимались религиозным туризмом.

К этому времени, Танкред освободил от своего присутствия ранее захваченные земли Киликии и обретался в княжестве. Когда в Антиохию явилась толпа простолюдинов-франков, он немедленно предложил им расселение. Договору Боэмунда с василевсом сие не противоречило – лен и титул никто не получил, да и вряд ли эта категория колонистов знала условия соглашения.

Немалая часть в Антиохии и осела, справедливо рассудив, что до Святых мест – рукой подать, «в мавзолей в выходные съездим», а землицу надо брать, пока раздают. Остальные все же ушли в Иерусалим, где были расселены Балдуином I и стали его подданными.

Получили они действительно, как упоминали хроники «немалые выгоды», как в городах, так и в сельской местности, и своим присутствием немало укрепили позиции латинян.

* * *

Но вернемся в Малую Азию. Ее от востока и юга отделяют горы Тавра. Горы серьезные, переваливать через них по бездорожью сложно, а с большим обозом или караваном практически невозможно. Основных проходов исторически существовало два – Киликийский, те самые ворота – большой и короткий, хоть и менее комфортный, и тот, что у Милитены, более узкий и длинный путь, но и более удобный. Разумеется, между ними существовали мелкие ущелья, пройти через которые тоже имелась возможность, но для караванов это считалось уже экстримом.

В конце ноября все тот же Данишменд, не зря прозванный Мудрым, вернулся в Милитену, и взяв оставленный с минимальным гарнизоном город, занял заодно и прилегающие земли, в первую очередь горный проход. Чем резко ограничил для Клыч-Арслана возможность маневра, тому теперь некуда было отступать. В отличие от султанских союзников, которые с Мудрым не ссорились.

Поэтому наиболее логичный вариант со сдачей Коньи и отступлением к Гераклее, на юго-восток, оставляя за собой выжженную дорогу с отравленными колодцами, Клыч-Арслану пришлось отбросить сразу – эмиры туда просто не пошли бы. Такой маневр загонял их в ловушку – франко-ромеи получали возможность пройти на восток, соединившись с Данишмендом и перекрыв пути возвращения в Сирию, поскольку даже без учета Раймунда Тулузского, между Киликийскими воротами и Сирией лежали христианская Киликия, а затем латинские Антиохия и графство Эдесское Балдуина де Борга.

Отступление на восток тоже смысла не имело, зажимая сарацин между преследующим противником и засевшими в горах сивасцами, да и могло вселить в союзников мысль, сговорившись с мудрым коллегой-эмиром пройти горы не останавливаясь, оставив султана разбираться со своими проблемами в одиночку. Оставалось сражаться у Коньи.

Вариант с обороной города отбросили сразу – сельджуки все еще оставались наследниками кочевников, и их основной силой были конные лучники. Нет, выдерживать осады они тоже умели прекрасно, а Конья была неплохо укреплена и вполне восстановленна после прошлой крестоносной кампании. Но запасов на всю соединенную армию, особенно коней, там просто не могло быть. В неизбежности же осады и умении противника ее вести, сомнений не имелось. Оставалась только битва в поле.

Как писал латинский хронист, участник похода:

«Но вот мы вступили уже в благодатную страну, полную разной пищи и изысканностей (после Анкары вдоль реки и озера Туз – прим.) и в нашем отряде был муж Боэмунд и многие другие. Наконец, мы дошли до Икония, где было великое скопление турок. Они ждали нас и таились в засаде с тем, чтобы навредить Христовым воинам.

И те турки со всей силой набросились на Боэмунда и тех, кто был с ним, произнося высоким голосом дьявольское слово на своем языке, размахивая мечами, метая копья и разя из луков во все стороны.

Муж мудрый Боэмунд тотчас наказал остальным, а именно Вельфу Баварскому, Гильому Неверскому и Гильому Аквитанскому, Одо Бургундскому, а также Гуго Великому (Вермандуа – прим.) и Этьену де Блуа и всем прочим христовым воинам поспешить на поле боя.

Одо Бургундский, отважный и храбрый, и также Гуго Великий явились вместе со своими войсками раньше других, за ними последовал и граф де Блуа со своим войском. И рядом с теми Вельф Баварский, Гильом Аквитанский и герцог Неверской с большим отрядом и многие другие, чьих имен я не знаю. Все же наши выстроились в боевом порядке и мы, единые сердцем и умом, выступили им навстречу, бросились на них и одолели. Наши враги были превзойдены и бежали, а было турок, сарацин, агулан, арабов и других язычников четыреста тысяч (явное преувеличение – прим.), но они ударились в бегство, и мы их преследовали, убивая, весь оставшийся день. Мы захватили много добычи – золото, серебро, лошадей и ослов, верблюдов, овец и быков, и эта битва длилась весь день, от начала декабря четвертый.

Однако погибли три славных наших воина, а именно Одо Бургундский, Вельф Баварский, и Гуго Великий, а также другие воины и пехотинцы, чьих имен я не знаю.

После же того, как турки, враги Бога и святого Христианства, были полностью побеждены, они бежали в разные стороны четыре дня и ночи».

Хронист не упоминает участвовавших в битве византийцев, хотя по ромейским источникам, первый удар сельджуков выдержала именно византийская пехота.

Стандартный прием кочевников – конный налет с обстрелом из луков, притворным бегством и ударом по преследующим, просто не сработал – ромейская пехота встала закрывшись щитами, перепрыгнуть через нее для преследования рыцари, разумеется, сразу не могли (хотя желающие как обычно нашлись), а Боэмунд быстро восстановил строй, сбившийся из-за внезапной атаки.

Кроме того, хронист описывает решающую битву, которая действительно продолжалась весь день, хотя вообще сражение шло три-четыре дня.

Потери с обеих сторон были велики. Кроме упомянутых очевидцем вождей, из вступивших в сражение погибло до трети всех крестоносцев и половина ромеев, а сарацинская коалиция прекратила существование почти полностью.

* * *

Султан и оба эмира, впрочем, с остатками дружин спаслись бегством.

После разгрома они разделились. Эмиры ушли на восток, Данишменд, как и ожидалось, их пропустил, ему теперь тоже стали выгодны противники пока союзных соседей на юге.

Клыч-Арслан ушел на юг, к Гераклее… но войти в нее не смог. Раймонд Тулузский, пройдя ущелье Киликийских Ворот, взял город примерно во время битвы у Коньи, захлопнув ловушку для султана.

Клыч-Арслан попытался взять крепость с ходу, но как пишет тот же хронист:

«Раймунд Сен-Жилльский вступил в Ираклион и взял его под свою охрану со всей тщательностью. И вот, через несколько дней, на рассвете турки во главе с Солиманом (Клыч-Арслан – прим.) выступили на осаду Ираклиона, чтобы рассеять ряды франков.

Славный граф Сен-Жилльский, движимый и вооруженный верой и знаком креста, который с верностью каждый день нес на себе, устремился на турок и сразился с ними, и все они были убиты, считая и самого Солимана, и наши захватили их лошадей, а другой добычи у них не было».

Султан действительно погиб в свалке конной стычки во время атаки осажденных, которых – чего не учел властитель Рума, было просто больше, и были они отдохнувшими, в отличие от беглецов из-под Коньи.

Кто конкретно убил Арслана, выяснить так и не удалось, но Раймунд Тулузский получил репутацию победителя «самого Солимана» и главного сокрушителя турок, тем паче, что его пиар активно поддерживался Константинополем. Впрочем, только вовне – для внутреннего пользования в Византии победителем считался исключительно Алексей Комнин, отомстивший за Манцикерт и вернувший Малую Азию, про латинян практически не упоминалось.

* * *

Итак, султанат Рум канул в Лету.

Франки Боэмунда взятую Конью после грабежа передали византийцам во главе с действительно подоспевшим базилевсом, и двинулись к Гераклее, откуда соединившись с Раймундом направились в Киликию и далее в Антиохию.

Комнин занял Малую Азию, граница Византии и эмира Сиваса прошла по реке Галис, далее восточнее Кесарии Каппадокийской, и до границ Киликии.

Киликия пока оставалась в промежуточном статусе между ромейской провинцией и вассальным государством, что на какое-то время устраивало всех заинтересованных.