Текст книги "Латинские королевства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Рюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 51 страниц)

Молодой князь принадлежал по отцу к роду Отвиллей, и потому являлся наследником не только Антиохского трона, но и кандидатом в наследники герцога Апулии и Калабрии. Другим претендентом выступал граф Сицилии Рожер II, который сил имел куда больше. Но жизнь длинна, а судьба переменчива, так что Боэмунд II в Италии считался очень перспективным лидером. Да и сама Антиохия выглядела привлекательно. Семьи южно-итальянских сеньоров (в основном норманнов), сыновей обычно насчитывали много, а в 1126 году в тех краях ненадолго воцарилось некоторое спокойствие. Потому попытать удачу в Заморье желающих хватало.

С другой стороны, мамой князя была принцесса Франции, родная сестра текущего короля Людовика VI Толстого (и внучка Анны Ярославны; впрочем, русские в нашем рассказе появятся позже). Во Франции, после подавления мятежей в Нормандии и окончания войны с императором Генрихом V, по причине его смерти, свободные бойцы тоже имелись, так что пополнение прибыло и от дяди-короля.

* * *

Балдуин II ссориться с Отвиллями и Францией совершенно не планировал, и княжество честно вернул. Домен процветал, территория передавалась даже несколько больше (за счет отвоеванных окрестностей Алеппо), чем при принятии регентства, а пустая казна никого не удивила, денег от короля Иерусалима и не ждали.

Боэмунда II мама воспитала скорее рыцарем и паладином, чем норманном. Был этот, по словам хрониста «безбородый юноша решительного характера и великой силы, с лицом, подобным львиному, и белокурыми волосами», храбрым и сильным воином, выделялся повышенной гордостью и неплохим красноречием. В общем, напоминал Балдуина II в молодости. Потому бывший регент с князем быстро поладили, и коронованный сосед сходу предложил две вещи: поход на Алеппо и породниться.

Дочерей у Балдуина II было четыре, а наследника не имелось. Старшая Мелисенда оставалась наследницей короны, а второй – Алисе, стукнуло шестнадцать, пора замуж. И почему бы не за Боэмунда, если окажется толковым, можно и корону передать. Но и без этой перспективы союз укреплял положение обоих доменов, приданное у принцессы богатейшего королевства имелось, да и сама девушка была милая, а княжеству требовался уместный наследник. Потому вопрос решили положительно.

Очередная попытка штурма Алеппо тоже напрашивалась. Аль-Бурсуки погиб, его сыну требуется время на принятие наследства, мощь укреплений после стольких осад снизилась, а войск у франков собралось как раз много.

Кроме свиты Боэмунда, год назад случился еще один крупный заезд. В Иерусалим на ПМЖ прибыл ветеран-крестоносец граф Гуго I Шампанский (кстати, первый муж Констанции Антиохийской). Гуго до того бывал в Леванте дважды, а после очередного скандального развода, в третий раз переехал окончательно. Сам он официально особой роли здесь не сыграл, по приезду вступил в орден тамплиеров, а уже летом 1126 года скончался. Но прибыл он не один, сеньора, как водится, сопровождала свита, часть которой пополнила орден Храма – кто навсегда, кто по временному обету «на срок», остальные в обычном режиме вооруженного паломничества служили короне.

Границы оставались спокойными, а молодому князю и его окружению срочно требовались подвиги и победы. Боэмунда II авансом называли «самым блестящим паладином Востока», репутацию следовало оправдать.

В поход выступили в конце 1126 года, после Рождества. К соседям присоединился граф Триполи, на тот момент лояльный Балдуину II и решивший посмотреть на нового соседа.

Мосулу и впрямь оказалось не до границ, крепость полностью восстановить не успели, потому в январе 1127 года антиохийско-иерусалимские войска вошли в город, развили наступление до старых рубежей княжества, и к началу весны восточная граница вернулась к временам Танкреда.

* * *

В Мосуле к тому времени воцарился Изз ад-дин Масуд ибн аль-Бурсуки, сын прежнего эмира. Он получил на эмирство мандат от султана и занял Мосул, но из-за внутренних распрей ему было не до франков. Правил Масуд, впрочем, недолго, потому что спустя пару месяцев умер. Как обычно, смерть приписали яду, подтверждений тому нет, но одновременно с эмиром скончался и его визирь, былой соратник аль-Бурсуки, летописцем названный «советник и партнер Масуда по безрассудству», и тоже по причине тяжелой непродолжительной болезни, которая «неожиданно охватила его и перенесла его в силки смерти».

Трон получил брат Масуда, но совсем уж мимолетно, поскольку султан Махмуд его кандидатуру не одобрил, а решил вернуть эмират под свою руку, выдав на то предписание авторитетному человеку из своей свиты по имени Имад ад-дин Зенги. О Зенги мы поговорим подробнее в своем месте, а пока отметим лишь, что сей атабек осенью 1127 года овладел Мосулом, утвердил там власть султана в своем лице, и традиционно начал задумываться об автономии.

* * *

Победа принесла Боэмунду II «удовольствие и славу», но не добычу. Дружина требовала трофеев, потерь франки практически не понесли, и молодой князь с Понсом Триполийским атаковали Ракку, торговый центр восточнее Алеппо. Король в набег не пошел, отговорившись нежеланием отнимать славу у будущего зятя, и отъехал в Иерусалим. Свадьбу готовить. Но проект поддержал и отправил с князем большую часть своего отряда, во главе с опытным полководцем коннетаблем Гильомом де Бюром.

Севернее в это время, граф Эдессы Жослен, решив воспользоваться кризисом власти в Мосуле и заварушкой на юге, тоже вышел в набег на мосульцев, вдоль мардино-мосульской границы. Граф планировал захват Рас-эль-Айна, а если вдруг не выйдет, так разорить мосульское предполье и перерезать караванный путь в Мардин. В последние спокойные годы ожил транзит товаров через Ракку и Эдессу, в обход Алеппо, и Жослен устранял конкурентов.

Знал ли Балдуин II об этом совпадении неизвестно, но нападение на Ракку снижало перспективы не только грузопотока через Эдессу, но и восстановления его через Алеппо. А в сочетании с войной на трассе Мосул-Мардин, увеличивало значимость южных терминалов, принадлежащих Иерусалиму. Впрочем, наличие коварного плана король отрицал, а злые языки болтали, что идея принадлежала хитрой и мудрой королеве Морфии, но не из финансовых побуждений, а ради ссоры Антиохии и ведущего себя все более независимо графа Эдессы. Из принципа «разделяй и властвуй».

* * *

Интиги вопрос темный, а результат вышел именно таким.

Оба рейда прошли успешно. Боэмунд II с Понсом выдвинулись к притоку Евфрата, вдоль реки, по наезженной веками трассе. Прошли форсированным маршем, разнося по пути караван-сараи и придорожные городки до не ожидавшей такого оборота Ракки и взяли город сходу. Тут франков ждала уже не только слава, но и огромная добыча, воскресавшая в памяти ветеранов дни первых крестовых походов. Ракку не только давно никто не грабил, что позволило накопить ликвидное имущество. Торговый центр еще и наращивал показатели, и ко времени рейдерского захвата там застряло немало товаров в обороте. Победа была полной, город радостно и вдумчиво грабили, когда к князю явился запыленный гонец от Жослена де Куртене.

* * *

Граф Эдессы начал поход не менее удачно. Он взял налетом Рас-эль-Айн, и оставив там гарнизон (совмещающий фукнции трофейной команды), уверенно продвигался на восток, к Нисибину. Где-то в пути его настигла весть о наезде на Ракку. Нападения на главного торгового партнера, которому только что обещал безопасный транзит, Жослен от соседей не ожидал и рванулся разбираться на месте, отправив вперед гонца. Письмо не сохранилось, но смысл его хронисты передали, вкратце граф писал «что ж ты, залетный, делаешь, ты же всем финансовые потоки режешь!», не очень сдерживая эмоции.

На письмо Боэмунд II обиделся и стал готовиться к схватке, а граф Триполи встревать в спор не пожелал. Понс на Ракку не претендовал, коммерческий интерес Жослена понимал, хоть и не знал о том заранее, оттого со своей долей трофеев ушел домой. Такое рациональное поведение молодой князь посчитал вовсе не рыцарским и отношения у двух самых знатных сеньоров Заморья стали холодными.

К штурму крепости Жослен опоздал. Сил у засевшего в крепости князя Антиохии, с учетом иерусалимцев, оказалось больше, а посредники меж сеньорами нашлись мгновенно. Свара в бои не вылилась, Ракка осталась за Антиохией, Рас-эль-Айн за Эдессой, куда войска граф и увел, а отношения между соседями напрочь испортились.

Боэмунд II вернулся в Антиохиию, где отгулял свадьбу с иерусалимской принцессой, в результате чего уже в конце года родилась дочь, в честь бабушки названная Констанцией. Граф Эдессы на свадьбе не присутствовал.

* * *

Заканчивая с событиями 1127 года, отметим, что король Иерусалима тоже решил поймать тренд натиска на восток. Осенью Балдуин II взял Пальмиру (Тадмор), перевалочный пункт на караванной тропе из Рахбы в Дамаск и Хомс.

Столица античного Пальмирского царства давно уже превратилась в небольшую узловую станцию в оазисе Сирийской пустыни. Правил в ней до захвата франками Дамаска племянник Тугтегина, на правах вассала. У Балдуина I сразу руки до оазиса не дошли, а потом в крепости случился переворот, атабекова родича зарезали, и новый шейх ушел под Мосул. Последние годы путь через Пальмиру набирал обороты, караваны между королевством и Мосулом шли именно там, городок, оставаясь небольшим, оживился и приобрел стратегическую ценность, но из-за кризиса власти в Мосуле на торговом пути умножились разбойники, «поэтому торговцам и путешественникам приходилось претерпевать все тяготы и треволнения долгого пути, идя через безлюдные места, в которых их подстерегали опасности, и они могли потерять не только свои богатства, но и жизнь».

Собственно, операцию король и провел в интересах купцов Дамаска, создав базу для охраны караванов и борьбы с бандитизмом. Боев особых не случилось, Балдуин II «отправился маршем в Пальмиру и взял город из рук тех, кто правил им и кто убил прошлого правителя, и он оставил там некоторых доверенных воинов, которым было поручено охранять город и дороги к нему». Небольшой гарнизон состоял в основном из туркополов (легкой конницы «на тюркский манер»), щедро оплачивался купцами и занимался отловом окрестных банд да сопровождением обозов.

* * *

В конце года, отметим важную для будущего повествования деталь, король отправил в Европу посольство. Формальной целью было прошение папе римскому об утверждении ордена тамплиеров в качестве транснационального, потому возглавил миссию первый магистр, Гуго да Пейен. Кроме дел ордена, магистр имел задачей вербовку пополнения и цель вовсе секретную – предложение руки наследницы Иерусалимского престола и должности следующего короля графу Анжуйскому Фульку V.

* * *

На случай продолжения натиска на восток, Пальмира могла стать плацдармом, а к началу 1128 года такое развитие событий напрашивалось. Франки (а их мусульмане считали в целом едиными) вышли на линию Рас-эль-Айн-Ракка-Пальмира, резко отодвинув к востоку границы Мосульского эмирата, хотя захваченные земли за пределами городов латиняне пока почти не контролировали. Возьми они Рахбу – город, от которого Евфрат расходится на север двумя рукавами, и граница пройдет по восточному притоку, реке Хабур, уже в самом Междуречье. Как отмечал сарацинский летописец «над землями мусульман развевались знамена многобожников, доходя до Рахбы и Нассибина, и мусульмане не находили защиты от их жестокости».

Но не случилось, год 1128 начался для латинян с внутренних раздоров.

В Иерусалиме умер патриарх Гормонд де Пикиньи, верный соратник короля. Его преемником стал Стефан де Ла Фер, аббат из Шартра и родственник короля. Несмотря на родство, Стефан потребовал передачи в собственность церкви Иерусалима и Яффы, о чем не вспоминали со времен Готфрида Булонского, отчего отношения между двумя ветвями власти напрочь испортились. Противостояние длилось два года, а в 1130 году патриарх после «тяжелой непродолжительной» болезни скончался, ответив на вопрос навестившего его перед смертью Балдуина II о самочувствии «как ты хотел, так и чувствую».

Короля традиционно подозревали в отравлении, не менее традиционно дальше слухов дело не пошло. Патриархат возглавил местный кадр, настоятель храма Гроба Господня Вильгельм Мессинский, креатура де Пикиньи, сторонник короля, человек не особо начитанный, но весьма набожный и крепкий хозяйственник. Престол он занимал до 1145 года, ориентировался на укорененную знать и королевскую семью, а имеющиеся разногласия прекратил в пользу короны вообще сразу.

* * *

В начале же 1128 года, ссора Боэмунда II Антиохийского и Жослена Эдесского перешла в острую стадию. Соседи не поделили пару селений, договориться о границе между Раккой и Рас-эль-Айном не смогли, да еще припомнили старые обиды. По весне Боэмунд II захватил спорное село, Жослен в ответ вместе с наемными турками из Мардина совершил налет на северные антиохийские земли, за что патриарх Антиохии Бернар наложил интердикт на все графство.

После этого оба сеньора отмобилизовали вассалов и двинулись к границе.

Спешно примчавшийся Балдуин II попытался уладить спор. Упершиеся противники внимать отказывались, их рыцари успели провести несколько боестолкновений, но тут Жослен тяжело заболел. В отличие от многих, граф не умер, но по этому поводу король добился перемирия.

А потом ситуация резко изменилась – на арену вышел Имад ад-дин Зенги ибн Ак-Сонкур, новый наместник Мосула.

Интерлюдия

Военно-монашеские ордена.

Всех мы разбирать не станем, ограничимся тамплиерами и госпитальерами. А начнем от общего.

Под военно-монашеским орденом, обычно понимают дочернюю организацию католической церкви, предназначенную для крестовых походов и прочей войны с неверными, штатные монахи которой являются военнослужащими.

Первым таким орденом считают, как раз, тамплиеров или госпитальеров. Тамплиеры первыми зарегистрировались у папы римского в качестве «боевого отряда партии», а госпитальеры зарегистрировались раньше, но в качестве организации странноприимной, к оружию они пришли позже тамплиеров… наверное. Но что эти два из военно-монашеских стали первыми, все согласны.

* * *

Тут есть ряд предварительных вопросов. Христианское монашество и монашеские ордена возникли не в Европе. Монастыри, в нашем понимании – как сообщество монахов, все получающих от монастыря и совместно трудящихся, изобрел св. Пахомий Великий в Египте в IV веке. Сам Пахомий личностью был интересной, происходил из язычников, до крещения отслужил в имперских частях Константина Великого и побывал жрецом Сераписа (крайне интересный культ, но это мы слишком далеко уйдем). Его идею развил в Малой Азии св. Василий, тоже Великий, тогда вообще время великих было, а уж его ученики, бежавшие в ходе внутрихристианских вооруженных дискуссий на запад, занесли концепцию на земли Римского патриархата.

Обычно рассказ об воюющих монашеских орденах начинают с того, что боевые братья времен крестовых походов стали для христианства новой и прорывной концепцией, но сие не совсем так.

В V веке, в Египте, под крылом Александрийского патриарха, вооруженные монашеские братства достигли заметной численности и организации, а появились они еще раньше.

Официально, самые известные из них – объединенные в военизированное братство иноки Нитрийской пустыни, считались личной охраной епископов. Чтобы хулиганы клирика не обидели. Но численность этих телохранителей наводила императора (тогда еще в крещеном мире единственного) на какие-то странные мысли, отчего в 416 году вышел имперский указ, повелевающий штат этой внутрицерковной Службы Безопасности (СБ) сократить, и впредь более пятисот боевиков в ней никоим образом не содержать. Не то чтобы указ полностью соблюдали, а когда в те края пришел ислам, проблема перешла в иную плоскость – легальных вооруженных организаций у христиан не стало в принципе. Неофициально они, вероятно, существовали, но это вопрос спорный и точно не из монахов. Не потому, что монаху защищать церковь с оружием нельзя – как мы выше видели, можно. Но клирики в исламском мире имели ряд привилегий, которыми тамошние отцы Церкви разумно дорожили, и подставлять всю корпорацию не хотели.

Братств же из мирян, при церквях хватало, самых разных. Странноприимных, например, или лечащих… ну вот госпитальеры те же.

Так что, концепция «воюющих за дело Церкви монахов» существовала, воплощалась в жизнь и законодательно регулировалась в единой тогда еще христианской Церкви, пусть не в дикой Европе, а в развитых регионах империи. Это не изобретение XII века. Но Александрийская патриархия разошлась с Римом еще до возникновения ислама, а позже общение стало еще более затруднительным, и Рим эту идею не воспринял. А в Константинополе императоры и вовсе с радостью тему замяли, зачем главе не только империи, но и всех христиан, церковные боевики? Но замять не значит забыть.

* * *

О Святой Земле и веке XII, начнем с тамплиеров. Благо их история прозрачна и понятна.

С приходом крестоносцев в Левант, командные высоты в местной церкви заняли клирики из Европы, а обмен знаниями с местными специалистами увеличился. Взаимоприемлемы оказались отнюдь не все идеи, но кое-что из забытого в Риме, выглядело уместно.

В условиях не до конца отвоеванного фронтира и взрывного роста криминала, у духовенства Заморья обострилась необходимость в защите своих людей и материальных ценностей. Церковь ведь не только религия, это еще и корпорация, с активами храмов и монастырей, клириками и паломниками.

У первых крестоносных правителей войск оказалось мало, а войн, наоборот, много. Потому системно обеспечивать охрану религиозных учреждений они не могли. В Европе аналогичный кейс решался привлечением рыцарей по договору – за плату, лен, а иной раз уходом храма «под крышу» сеньора. В Леванте эти схемы не очень работали, за недостатком феодалов и высокой текучестью кадров в их среде.

Зато в Святой Земле на возобновляемой основе имелись рыцари и воины из третьего сословия (впрочем, четкий рубеж между ними к началу XII века еще не определился), которые по разнообразным причинам, стремились служить непосредственно церкви или не желали служить королю – это множества пересекающиеся, но не тождественные. Из этого контингента, при филиалах Иерусалимского патриархата и начали формировать «военные братства», под церковным руководством, но из мирян, возродив концепцию собственной церковной СБ.

Уже в 1101 году, патриарх Иерусалима приютил тридцать рыцарей-мирян для защиты храма Гроба Господня «как имущественного комплекса», позже это формирование стало постоянным, с переменным составом.

* * *

К середине 1110-х годов, доходы церковной корпорации в Леванте стали высокими, а в менеджмент вошли люди разные, отчего верхушка всячески бурно разлагалась, прекратила отчислять наверх, и завела коррупцию, растраты и прочее нецелевое использование финансового потока, сопряженные с совсем не монашеской жизнью причастных.

Занявший в 1112 году должность патриарха Арнульф, как мы о нем писали ранее, начал реформы по централизации патриархата, повышению прозрачности управления и корпоративной отчетности, внедрению стандартов корпоративной этики и прочего комплаенса. Естественно, «под себя» – занимая нижестоящий пост, Арнульф сложившейся практикой не то что не огорчался, он ее, в числе других, активно формировал.

Но открылись новые горизонты, и рекомый пастырь заявил, что «Клир служит похотям плотским и невероятным образом запятнал свою честь», о чем, добавим, даже из Рима беспокоились, а про Арнульфа в разрезе плотских радостей мы ранее упоминали, тему он не понаслышке знал. Потому лидер решил, что пора жить по-новому: «…я, Арнульф, смиреннейший из всех иерусалимлян, избранный королем, клиром и народом в пастыря и возвеличенный патриаршею честию, боясь гибели своей души и желаю уврачевать души их, не могу больше снисходить преступлениям клириков», и предписал, чтобы клирики«…проводили апостольскую жизнь и в своей жизни канонически управлялись правилами блаженного Августина», по уставу жили, то бишь.

Часть согласилась покончить с анархией периода первоначального обогащения и вернуться к дисциплине вертикального холдинга, другие же, «по наущению диавола», отказались. Не согласных от церкви отринули.

Храмовые бойцы при этой реорганизации зависли. Отделение агнцев от козлищ в их среде шло, как и с клириками, но перевод бойцовых агнцев в монашество вызывало некоторое смущение – им же воевать надо, а тут посты и молитвы.

Задачи по охране храмов, к тому времени частично отпали, поскольку королевская власть усилилась, врага отогнали, и вообще возвращалась цивилизация. Отчего содержать постоянную мощную СБ вроде как не требовалось, но на периоды обострений очень хотелось. Да и король, которому, напомню, Арнульф не противоречил, желал прибывающих из Европы бойцов непременно себе, а не в монастыри, и логику тут тоже все видели – королевские части и создавали возможность экономить на корпоративных охранниках.

* * *

Выход нашли к концу 1110-х. когда «несколько благородных рыцарей, любимые Богом и состоящие у него на службе, вверили себя владыке патриарху, желая послужить Христу, и изъявили желание вовеки жить по уставу каноников в целомудрии, послушании и нестяжании».

Выделение в цитате мое, а означает «рыцари на службе патриарху по уставу», что Корпорация выделила свою СБ в формально отдельный ЧОП (частное охранное предприятие), подчинив боевое крыло патриарху. В монахи переводить пока не стали, но блюсти корпоративные требования уже обязали.

Король одобрил, постоянный резерв рыцарей за пределами обычных феодальных ополчений ему мог пригодиться. Тем более в Латинских королевствах церковь фактически подчинялась короне.

В текущей деятельности церковному ЧОП вменили в обязанность заниматься глубоко благочестивым делом – охраной пилигримов, ведь «разбойники и воры наводнили дороги и захватывали паломников, грабя великое множество и убивая многих из них». Задача очевидно влекла необходимость зачистки дорог от бандитов и пользу всему домену, отчего часть финансирования проекта корона взяла на себя: «…они служили в мирской одежде и одевались в то, что им подавали в качестве милостыни верующие. Король (Балдуин II), его рыцари и господин патриарх были преисполнены сострадания к этим благородным людям, и пожаловали им некоторую собственность и бенефиции, дабы помочь в их нуждах». Как мы видим из вышеуказанных цитат, бедными охранники не были, так что, известная их эмблема с «двумя братьями на одном коне» – пиар и преувеличение смирения.

Никаким орденом ЧОП еще не назывался. Строго говоря, этот термин для Тампля, Госпиталя и иных военных монахов вообще устоялся лишь через век, но мы уже будем им далее пользоваться.

Под головной офис король выделил церковной охране крыло в мечети аль-Акса – святом месте для мусульман, а до того, по легенде – иудейским храмом (Temple) Соломона, и называться чоповцы стали Pauperes commilitonum Christi templique salomonici (Бедные поборники Христа и храма Соломона), а в быту тамплиеры (храмовники)… впрочем, тут тоже есть ряд версий, на суть не влияющих.

Примерно в это время реструктуризации и ребрендинга, в Заморье прибыл благочестивый рыцарь Гуго де Пейен, из вассалов графа Шампанского, ставший первым директором ЧОП.

Первых рыцарей обычно насчитывают девять, но численность росла, к 1129 году есть упоминание о тридцати.

Это не особо важно, но тут надо понимать две вещи.

Девять рыцарей – довольно мощный кулак. Это, на наши деньги, не девять охранников, а, скорее, танковая рота. В 1102 году, вся египетская армия под Рамлой, штурмовала крепость, защищаемую пятнадцатью рыцарями. И рыцарь редко выступал один, как правило его сопровождали оруженосцы, стрелки и прочие части поддержки. Но в летописях свиту упоминать не принято, там обычно пишут «в Ирландии высадились семь рыцарей», забывая дописать «и 70 стрелков», к примеру. В общем-то, привычное по Новому времени «полчища дикарей разбиты тремя джентльменами… командовавшими полком сипаев».

* * *

И еще один, часто упускаемый, нюанс. Рыцари Храма изначально не были военным, в нашем понимании, братством.

ЧОП создан и занимался (в Леванте, в Испании немного иначе) до конца пребывания в первую очередь совсем не войной: «…они обязались защищать паломников от разбойников и воров, охранять дороги и служить рыцарством Господним».

Охрана общественного порядка, дорожно-патрульная служба и – в продолжение предтеч – физзащита Церкви. Что условиям Заморья вполне соответствовало, контингент тамплиеров вербовался из желающих служить непосредственно церкви. Клирики же, завоевательных устремлений, понятно, иметь не могли, а токмо цели благочестивые и смиренную защиту. Да и под теорию разделения на «тех, кто воюет и тех, кто молится», защиту пилигримов подвести европейцам оказалось легче.

Собственно, чисто охранно-полицейские функции начальных Храмовников проходят по всем источникам. Тамплиеры первый период деятельности и строили-то не замки, а блокпосты на дорогах, это еще Лоуренс (на тот момент пока не ставший Аравийским), отмечал – мол, посты ДПС какие-то, а не крепости. Все правильно, замки им и не требовались, ведь «владыка патриарх и епископы в качестве покаяния поручили им во искупление грехов охранять пути и дороги от грабителей, ради спасения пилигримов».

* * *

Существуют версии, отдающие авторство идеи ордена храмовников Гуго I Шампанскому, патриарху Гормонду де Пикиньи и даже королю Балдуину II, но сути это не меняет. Лицом проекта и его первым менеджером стал Гуго де Пейен, при полной поддержке светской и церковной власти как в Заморье, так и в Европе. Орден быстро стал популярным, представляя вооруженным пилигримам альтернативу службе королю или его вассалам. Уже в 1120 году, именно к тамплиерам примкнул, скорее всего по политическим мотивам, граф Фульк V Анжуйский во время своей экскурсии, и это случай не единственный – поводы были разные.

К 1128 году, тамплиеры решили расширить бизнес.

По этому поводу в Европу выехал Гуго де Пейен, а задач у него имелось три. Вербовка воинов в Заморье и устройство свадьбы наследницы Иерусалимской короны от Балдуина II, а по церковной линии оформление Ордена Тамплиеров как военно-монашеского.

Дело в том, что первые воины Церкви подобрались из людей действительно религиозных и всерьез хотели принять монашеский сан. Но с оставлением возможности послужить в сане не токмо перстом, но и пестом, а такоже иными видами холодного оружия, к каковому труду они испытывали наибольшую склонность. Не всем же монастырские огороды копать? И коль концепция возможности такого совмещения должностей сформировалась – ее предложили папе Римскому. А поддержать попросили св. Бернара Клервоского, из цистерианского ордена, пользующегося уставом бенедиктинцев.

Тамплиеров поддерживал и упомянутый граф Гуго I Шампанский, успевший вступить в братство и умереть храмовником (но мирянином, а не монахом). Граф дружил с Бернаром Клервоским, подарил ему земли Клерво под монастырь, а рекомендации своему бывшему вассалу де Пейену дал наилучшие. Впрочем, еще один из девяти основателей братства Тампля приходился аббату Клерво дядей, так что ходатайствовать за храмовников было кому. Св. Бернар лоббировал создание Ордена на транснациональном уровне со всем усердием, и призвал Папу и архиепископов Реймсского и Сансского вынести вопрос на ближайший Церковный Собор в Труа.

В январе 1129 года, в Труа, тамплиеров зарегистрировали в качестве монашеского ордена, утвердили представленный де Пейеном устав, а самого посла магистром. Решение Собора подписал папа Гонорий II.

Нового в положении тамплиеров стало немного, но все важное.

Теперь братья ордена принимали монашеский сан (принося стандартные обеты бедности, целомудрия, послушания, и четвертый специальный – «служить и защищать»), причем существовали братья-рыцари и братья-сержанты, из третьего сословия, но тоже воюющие. Священников своих пока не полагалось, непосредственное руководство возлагалось на патриарха Иерусалимского, но под покровительством папы Римского.

* * *

Позже, несколькими папскими буллами, орден подчинили напрямую Римскому папе, напрочь вывели из юрисдикции местных филиалов, даровав бойцам своих капелланов и церкви, а с ними право оставлять себе собираемую в своих владениях десятину (церковную подать), служить в своих храмах даже во время отлучения территории, и еще ряд льгот. Отлучать же от церкви тамплиеров мог только понтифик лично.

Эти аттракционы папской щедрости, немедленно поссорили военные ордены с белым духовенством, от патриарха до последнего приходского священника. Ведь мало, что десятины лишили – еще и схему обойти отлучение дали, а управы на боевых монахов не стало. С тех пор споры между орденами и прелатами, монастырями и приходами, стали массовыми и постоянными.

С течением времени, расширились не только права, но и обязанности.

Воевать неверных в составе королевских армий, храмовников привлекли уже в 1129 году, а чуть позже их филиалы в Испании, где продолжалась Реконкиста, вообще в основном перешли от патрулирования дорог к охране границы и статусу «действующего резерва» сеньоров.

В Леванте задачи ДПС сохранялись до конца, братья разработали маршруты патрулей, где каждый отрезок пути между их командорством, обителью или СПМ (стационарный пост монахов) занимал суточный переход, и рейдовали на этих тропах (в первую очередь на ведущих в Иерусалим, Вифлеем, Назарет, к Иордану и прочим библейским местам) постоянно. Что число разбойных нападений сократило.

* * *

Как все знают, еще тамплиеры (и госпитальеры не меньше) завели себе «банк».

Это не просто верно, это порой еще и недооценивается. Они создали банк практически со всеми его современными функциями, совместив европейскую ориентацию на кредиты и исламскую на переводы и инвестиции, чего ранее никто не делал. В боевые монахи набирались люди религиозные, но вполне разумные и получающие разносторонний опыт, перемещаясь по свету от Пиренеев до Египта, и сталкиваясь с разными финансовыми практиками. Потому Ордены занимались денежными переводами, учетом векселей, инвестициями, приемом вкладов (в т. ч. депозитов), выдачей займов (порой синдицированных), операциями по счетам, частным банкингом и банкингом государственным… даже депозитарная деятельность существовала, тамплиеры побывали держателями трех замков в Нормандии, в обеспечение будущего брака детей королей Франции и Англии.

К банковской деятельности, храмовники логично пришли в развитие основной задачи – охраны паломников. Лучшее средство избежать хищения, это, согласитесь, безнал. Нет налички – грабеж теряет смысл. Потому принять деньги в Европе, выдать чек и обналичить его в Заморье, дело благое. Нападать на пилигрима, чтобы отнять ненужную бумажку, бессмысленно. А собственно кэш не всегда и требовалось возить из Европы, порой проще было разместить там или перевести в товары. Впрочем, если и требовалось – один конвой охранять проще. Кредиты на турпоездку в Святую Землю тоже охватывались уставными задачами и, кстати, выдавались на льготных условиях. Но залогами под эти займы требовалось управлять, а еще были дарения. Жертвовали орденам первые века много и охотно, как в Европе, так и в Заморье, и не только деньги, но и фьефы, ренты, земли, сервов… мавританских рабов и испанских евреев, право помола и 1/10 десятины с прихода. Очень бурная хозяйственная деятельность, в общем.