Текст книги "Латинские королевства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Рюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 51 страниц)

Зенги спешно отбыл в Исфаган, в ставку, занес повелителю сто тысяч динаров, отчего кадровые перестановки не состоялись. Суть интриги неизвестна, но есть мнение, что вся тема центром затевалась под простым лозунгом «делиться надо», особенно после побед в торговых районах, а может это вообще был расчет за назначение. Но в любом случае, на латинских границах он вновь возник лишь в начале 1130 года.

* * *

Франки объявили героическую оборону Дамаска своей победой, что несколько скрасило годовой баланс.

Латинский хронист, естественно, отдавал лавры героя виконту и его рыцарям, снисходительно упоминая «поддержку жителей» и воспевая подвиги Балиана I «Старого» Ибеллина, ставшего основателем известного рода. Король за спасение ценного актива от рейдеров не поскупился, произвел отличившегося в графы Хомса, а ополченных латинян из третьего сословия «способных биться конно и оружно», традиционно наделил ленами там же, возведя в рыцарское сословие и обязав службой новому графу «по местной линии» (одновременно, напомню, все феодалы Иерусалимского королевства являлись прямыми вассалами короны).

Мнением награжденных при том никто не интересовался, отказа не ждали. Ибеллин входил в состав знати и становился аристократом, причем по общеевропейским меркам. Граф – это серьезно, даже заморский. Это навсегда и с потомством возвышает над обычными рыцарями. Да и для бывших мещан и фермеров карьера неплохая.

Созданием новой аристократии, Балдуин II решал несколько задач, и награждения тут были не на первом плане. Укрепление границы с Зенги кадрами, доказавшими умение защищать крепости в иноверном регионе, приход в район франкской власти и повышение лояльности населения – напомню, пока эта территория контролировалась скорее формально, а недавнее пребывание там франкской группы войск проблему заострило, хоть и узнаваемость латинян повысило. Виконт теперь считался специалистом по работе с мусульманами, а заодно от него ждали роли преданного резерва. Предъявить графам Триполи и Хамы, формально оказалось нечего, но реальность все понимали.

Мусульманский летописец Дамаска, роль Ибеллина тоже, в сущности, оценивал положительно, отметив, что воевать виконт горожанам не мешал, даже совершать героические вылазки порывался не часто, «с почтением слушал рассуждения мудрых людей», а на стенах бился «смело и с обычной для франков яростью». В руководстве обороной, правда, летописец виконта не упоминает, отдавая эти функции целиком лидерам ополченцев.

Кто из двух источников прав – неизвестно, но по окончании войны горсовет Дамаска не преминул попросить с короля плату за лояльность. Аккуратно напомнив о безупречном поведении, патрициат просил статуса на европейский манер, городского устава и бургомистра, а еще договор с короной на прозрачных условиях. Льгот по налогам не просили, хотя повод вроде бы имелся.

Балдуин II ходатайство воспринял спокойно, что подтверждает существенный вклад ополченцев в победу. Отношения упорядочить согласился, но без радикальных вольностей, и хартию выдал в стиле того, что уже начинали называть «руанским правом», без коммуны. За сюзереном осталась большая часть доходов и судебных дел, руководство городским управлением осуществлял королевский виконт, являющийся председателем городского Совета, ему же подчинялась стража. Но закреплялся размер повинностей, а во внутренних делах, «не затрагивающих интересы короны», Совет получил почти полную свободу.

Дамаск упрочил свое положение и, что важно, гарантии статуса королевского города, не опасаясь передачи невесть кому по примеру Хамы и Хомса. Торговые пути через Пальмиру через некоторое время снова оживились, так что горожане вышли из ситуации не без выгоды.

* * *

Проведя итоговый банкет, король выехал в Акру. Встречать будущего зятя.

Отплывший в 1127 году в Европу Гуго да Пейен, теперь магистр ордена Тамплиеров, успешно выполнил все задачи. Орден зарегистрировал, провел успешную рекламную компанию и привлек множество новых собратьев. Большая часть которых отправилась на восток нестандартным путем – сушей, через Византию. Заодно сопровождая и охраняя паломников из простого люда, потянувшихся к Святым местам и за лучшей долей. Это само по себе стало удачным проектом. Василевс Иоанн II Комнин транзит разрешил, боевые монахи не допускали стычек с местным населением, а позже на трассе появились госпитальеры, открывшие сеть странноприимных домов, что сделало «дорогу пилигримов» весьма оживленной, достаточно удобной и быстрой, добавляя Заморью людских резервов.

Пополнение из рыцарей светских добиралось кораблями и тоже массово, хотя большинство шло «с возвратом». Правда, основной заезд добровольцев случился в летнюю навигацию, весной корабли забронировал граф Фульк Анжуйский.

Граф, как мы упоминали, в Заморье бывал, да еще приходился сводным братом (мама общая, отцы разные) нынешней графине Триполийской Сесилии, французской принцессе по папе, так что в королевстве его прекрасно знали. Анжуйское графство считалось одним из богатейших и сильнейших доменов во Франции, и долгое время Фульк поддерживал Людовика VI Французского против англо-нормандцев. Позже граф позицию несколько поменял, а в 1128 году склонность к королю Англии Генриху I усугубил, женив своего сына и наследника Жофруа Плантагенета на Матильде, дочери и наследнице Генриха I, бездетной вдове германского императора Генриха V. Невеста была не только вдовой, но и на 11 лет старше юного (14 лет) жениха, но приданое стоило и не таких трудностей.

С Людовиком VI, однако, получилось, как все признавали, неудобно, и во Франции Фульку стало некомфортно. Потому вдовый уже три года граф на предложение из Иерусалима согласился, отгулял на свадьбе сына, сдал пост счастливому молодожену и отправился на восток.

С Фульком подписали договор, предоставляя по смерти тестя должность короля, а не принца-консорта, но граф выдвинул еще два условия. Подтверждение папой римским законности коронации Балдуина II, что, как мы помним, в свое время ставилось под сомнение, и официальное объявление принцессы Мелисенды наследницей.

Никто не возражал, папа Гонорий II выдал правовое заключение моментально, и Фульк отплыл в Левант.

Весной 1129 года граф прибыл в Акру, затем в Иерусалим. В июне сыграли роскошную свадьбу, с участием гостей из всех доменов Заморья, Киликийского княжества, послов Византии и других интересных мест.

Не то чтобы это стало союзом любящих сердец, Фульку невеста нужна была как ключ к трону, давали б корону без довеска, граф наверняка согласился бы. Молодой (младше на те же 11 лет) жене, Фульк вообще нужен не был, и на то у нее имелись причины, но о них мы в свое время поговорим.

Действующий король расклад понимал, но его, уже старика, заботила судьба дочерей после смерти, союз с Анжу смотрелся политически выгодным, а Фульк наследником достойным, опытным управленцем и боевым полководцем. Опасаясь, что после его смерти зять с Мелисендой разведется и провозгласит своим наследником сына от первого брака, Балдуин II, когда через год принцесса родила сына, названного в честь дедушки Балдуином, объявил наследником внука, а единственным опекуном назначил Мелисенду… но это случилось позже.

* * *

Фульк, как водится, приехал в сопровождении многочисленной свиты. Часть анжуйских рыцарей совмещала турпоездку на свадьбу и к Святым местам, но некоторые планировали разделить судьбу с сюзереном. С учетом рыцарей Анжу, пополнения, приведенного тамплиерами и доставленного летним морским конвоем, примирившихся графа Эдессы и князя Антиохии, собственных вассалов короля и людей вновь лояльного графа Триполи, у Балдуина II к осени 1129 года образовалась мощная армия, которую следовало – в очередной раз срочно, а то рассеются – где-нибудь применить. Вариантов, как обычно было немного.

Интерлюдия

О феодалах и феодализме.

Вопрос интересный и вообще, и в приложении к альтернативе, а помнить тут надо две вещи.

1. Мы читаем титулы на русском языке. Вовсе не так, как они звучат в исходнике, и даже часто не прямой перевод, а «общепринятый», т. е. как принято переводить или называть.

2. Устойчивой терминологии не было и в реальной тогдашней жизни, если о раннем Средневековье говорить. А какая была – отличалась от позднейшей, уже структурированной. Но в целом, системы тут не было долго, и схемы менялись, а «вес» титулов менялся еще сильнее.

Как кто правильно назывался, что под этим названием понимали современники, и какой с которого титула профит – про то историки спорят много, давно и разнообразно, оттого что тогда и сословия-то с феодальной системой только формировались и в обиходе еще употреблялись устаревшие понятия, наравне с передовыми феодальными. Тем более летописцами, еще более тем более – историками «по следам».

Тема, в общем, запутанная, и проще употреблять термины, сложившиеся в русском языке по конкретным фигурам или землям, они обычно «интуитивно-понятны».

Как XI–XII веках, выглядела тарифная сетка титулов военного светского сословия? Ниженаписанное очень поверхностно, было много нюансов и названий, это скорее, примерная и очень общая схема, напоминающая ранги недавних времен в совсем другой социальной группе, но все же.

* * *

Выделялись две сакральные и стоящие над сословием фигуры – император и короли, правители «в законе».

Императоров фактически имелось два, в Византии и Священной римской империи.

Формально же, тут как с римскими папами – которых тоже порой было несколько, но правильный всегда один, а остальные антипапы. Историю писали победители, потому кто проиграл – тот и антипапа, хотя в моменте легитимность всех пап признавалась сторонниками, а порой антипапа вообще был законнее. Вот и император все это время формально был один, а второй считался самозванцем. Потому что под империей подразумевалась одна – Римская. В отдаленном идеале, времен до Марка Аврелия, в границах от Атлантики до Евфрата.

Кто император, а кто титул присвоил – зависело лишь от личной точки зрения, и правовой определенности тут нет и не будет. Обоим императорам этот спор сосуществовать мешал редко, а в основном выливался во взаимный троллинг и обзывание конкурента «молодшим братом».

Но титул считался наивысшим и глубоко сакральным, получить его можно было короновавшись в Риме или Константинополе, по специальной процедуре и только уполномоченными лицами – папой или патриархом. Имперское звание считалось настолько священным, что даже не титулом, а саном, отражая позицию о верховенстве императора и над церковью – что в Константинополе чаще выходило, а в Риме с некоторых пор нет, у папы было свое мнение по этому поводу.

Периодически в разных концах «Большой Европы» отдельные представители творческого рыцарства, присваивали себе альтернативный титул императора, но всерьез не воспринимались и продолжали такие затеи недолго.

Король тоже считался особой священной, творил чудеса сразу после коронации и воплощал в себе королевство. Концепция «первого среди равных», напомню, уже имелась, но еще в статусе радикально-демократической идеи. Титул получали тоже в особом порядке и с участием непременно конкретно установленного иерарха церкви, а в первый раз королевский статус давал непременно папа римский.

Вытекало это все из статуса военных вождей и их дружин темных веков.

Ячейка племени – род. Дружинник выходил из-под власти рода и переходил под власть лидера, становясь не родичем, а «человеком вождя», а вождь имел сакральные функции. Из родов порой собирали еще и ополчение, но вождь – один, а «его людей» много, и между собой эти люди объединены только вождем, родовые узы формально разрывались. С развитием феодализма, под это еще подогнали правильную идеологическую базу, и появились короли, а с ними «верные» – «люди короля». Какое уж тут равенство, между особой, исцеляющей прикосновением рук и просто конным бойцом?

* * *

Ниже священных особ, императоров и королей, стоял один большой слой «рыцарей». Назывались они очень по-разному, но суть одна, рыцарь – человек умеющий воевать на коне и в доспехах, в сомкнутом строю.

Не то чтобы такой способ боя изобрели в Средневековье, изобрели его в начале нашей эры сарматы. У которых были доспех, копье-пика, меч двуручный, и сомкнутый строй клином, с одоспешенными воинами на острие и полегче в задних рядах. Да и воевать с тяжелой кавалерией еще тогда научились римские легионы, разработав посконную античную «терцию» и устроив как-то сарматам аналог «Чудского озера» на льду одной из приграничных рек.

Способ производства к феодализму тоже отношение имеет малое, Маркс со своей схемой вообще очень много сумятицы внес.

Феодализм – это не совсем производство и методы войны, это больше вопрос структуры власти и собственности. Впрочем, вопрос столь же спорен, как периодизация Средних веков, так что остановимся на более приземленных вещах.

Так вот, «рыцари». Термин имел два значения:

1. Все второе сословие – «те кто воюет», независимо от ранга и титула, включая даже и короля с императором, хотя они «рыцари вне категорий».

2. Низший титул в рамках этого сословия.

В рассматриваемый период, нижняя граница этой группы оставалась вполне проницаемой. Любой, кто имел доспех (еще довольно простой), соответствующего коня, правильное оружие, научился этим всем пользоваться и освоил принятые правила поведения – мог смело включать себя в рыцарское сословие и идти к успеху. Отсечек на пути хватало и без формальностей: конь и амуниция стоили дорого, применять их без тренировки нелегко, а рыцарские обычаи в газете не прочтешь, они устно передаются. Кто всем этим овладел, проходил отсевочный тур в реальных схватках – рыцари сражались часто. Выживший проблем с признанием не имел, но становился на низшую ступеньку страты. Ограничений для таких selfmademan существовало немного, но у не имеющих благородных предков, возникали проблемы с вступлением в рыцарские ордена, занятием ряда должностей и порой с высокомерием окружающих.

* * *

Низшая грань сословия колебалась между сержантами (еще третье сословие), оруженосцами и сквайрами (третье или второе – по ситуации и стране) и т. н. «однощитными рыцарями» – признанными, но одиночками и без активов. Разница как между просто вышедшим на рынок лотошником, и таким же, но зарегистрированным в статус ИП. В которую группу претендент попадал зависело от времени, места и личных действий, но социальный лифт тут имелся в любом случае.

Статусные рыцари делились на ряд подгрупп.

Первое важное различие – родовые и служилые. Актив, с которого боец получал, мог быть его собственным (вотчина в русском стиле, аллод по-европейски). Собственник редко был независим, он как правило включался в цепочку вассалитета и имел сеньора, но служил на договорных условиях и собственной материальной базе.

Если фьеф давался сеньором вассалу за службу (поместье) – это уже служилые, второй сорт, не знать. Нетитулованный рыцарь имеющий собственную землицу, считался по тогдашним понятиям, круче любого поместного с титулом.

Но все перечисленные уже люди сословные, аналогию проводя «участники ООО», не ИП-шники какие, хоть предпринимателями и те, и те считаются. Величина активов варьировалась, но даже убыточная фирмочка статус не снижала.

Еще встречались рыцари без определенных занятий, служившие на зарплате. Низшее звено пищевой цепочки, сливающееся с сержантами.

И существовали «дворяне». Да, от слова дворня, и назывались по-разному – слуги, боевые холопы, диксманы и пр. Это тоже феодалы, но одновременно личнозависимые люди сеньора. Статус сложный, со временем выросли в привычных нам дворян. Ничего особенного, короли Франции одной династии из холопов-мажордомов выросли.

* * *

Термин «барон», тоже употреблялся в двух значениях:

1. Высший титул незнатного рыцаря. Обычно давался имеющему в собственности или кормлении не одно село, а район или несколько.

2. «Авторитетный рыцарь» или все рыцари, имеющие лены, скопом. Т. е., «король со своими баронами» у тогдашнего летописца может значить «король с ленниками» или «король и братва не ниже бригадира».

Барон, владеющий аллодом – крутой авторитет, может заявлять «королем не могу, герцогом не хочу – я Роган». Веками позже их потомков обычно повышали в титуле до графа или герцога.

* * *

Далее идет титулованная знать, аристократия то бишь. Очень хорошо описывается специфическим понятийным аппаратом.

Граф.

Смотрящий по области, реже городу. Возглавляет региональное организованное рыцарское сообщество. По сути, высший не суверенный титул. Практически всегда владелец вотчины, реже домен в собственности обремененной службой, в экзотических случаях – держатель пожизненного наследуемого владения за службу. Веками позже потомков переаттестуют в герцоги, как правило.

Герцог, князь, и их аналоги.

Положенец, т. е. «в положении монарха». По сути, монарх, но не имеющий полного суверенитета, не коронованный и без сакральности, т. к. папа римский статус по какой-то причине не присвоил. Чаще всего глава независимой, но по каким-то причинам не зарегистрированной в Риме в качестве суверенной, территории. Редко – чей-то вассал в завышенном статусе.

Глава VII. Египет и Киликия

Мы прошли, смрад вдыхая от нильских болот,

И глаза закрывая на запах.

Взят Тиннис, и Бильбейс непременно падет,

Потому что мы рвемся на Запад!

Вариантов приложения сил у латинян существовало немного. На севере – Киликия, с которой как раз воевал князь Антиохии. Но конфликт считался локальным и поход религиозных паломников на христианское (чаще дружественное франкам) государство не рассматривался.

Там же Мардин, ныне дружественный латинянам сателлит Византии. Империя как раз успешно завершила войну с венграми, Балдуин II вел с василевсом переговоры о сотрудничестве, отягощенные наследственными претензиями Иоанна II на Антиохию, и ссориться с ромеями никто не собирался.

С юга лежала пустыня, в которой большому войску делать нечего.

Граф Эдессы предложил бизнес-план удара на восток, с возвратом Рас-эль-Айна и Ракки, выходом к Рахбе, а там уж и Мосул рядом, и Багдад, и вообще мыть сапоги в Индийском океане можно.

Идея была красивая, но короля и наследника Фулька смутили два момента.

После прошлогоднего рейда Зенги, играючи выбросившего латинян со своих территорий и чуть не взявшего Дамаск, лезть вглубь Месопотамии не хотелось. Что они, напрягая все силы воюют с мелкими приграничными князьками и частными походами наместника, крестоносцы, безусловно, знали. Что за «полосой эмиратов» лежит, пусть разделенный и ослабленный междоусобицами, но еще могущественный халифат – тоже. Опыт столкновения с регулярными частями султана франкам не понравился. При успешной попытке Drang nach Osten, не исключалось вмешательство самого султана, а то и двух – Санджар тоже мог поучаствовать со своими слонами, так что риск-менеджмент проект не прошел.

Во-вторых – но не по важности темы, а из вежливости, Балдуин II и Фульк задались вопросом «а нам что с того?» Воевать в интересах соседей, пусть и на стратегически общеполезном фронте, выглядело неперспективно.

Западное направление выходило интереснее. Египет – транзитный конкурент всему Леванту. Там и Святые места есть, у вооруженных пилигримов мотивация выше. И все завоеванное отходит Иерусалиму… К тому же, у короля нашлись негласные союзники, отчего он озвучил инсайд – Каиру скоро станет не до границ.

Понс Триполийский согласился первым, он на Тиннис удачно ходил с венецианцами, и графу понравилось. Жослен Эдесский от похода уклонился, сославшись на старость и нездоровье, но отправил сына, тоже Жослена, с вассальным контингентом.

* * *

Боэмунд II Антиохийский из участников выпал, ввязавшись в конфликт с Киликийской Арменией. Князь Киликии Левон I, очередной «Властелин Гор» из династии Рубинянов, пришел к власти в начале года, после смерти брата Тороса I и скоротечной дворцовой схватки за трон. Он был союзником позапрошлого регента Антиохии Роджера Салернского и прошлого – короля Иерусалима, но с текущим правителем дружба не заладилась. С Антиохийским княжеством киликийцы постоянно находились в пограничном споре и Левон I, вдохновленный успехами Зенги и ссорами Боэмунда II с остальными сеньорами, отбил в очередной раз приграничную крепость, которую антиохийцы пытались вернуть.

В итоге, как сообщает арабский источник, «когда франки воспылали коварным желанием заполучить Египет с его провинциями, они собрали всех, кто находился на их территории и прибрежных землях, и они также получили подкрепление по морю от короля, который позже занял место Балдуина среди франков, когда тот умер, и имел с собой большое войско, и численность франков превышала шестьдесят тысяч конных и пеших воинов». Насчет шестидесяти тысяч явное преувеличение, но с прибавлением к местным ресурсам приезжих, задержавшихся с отъездом после свадьбы, сил хватало. В экспедицию король мобилизовал и тамплиеров, это стало первым зафиксированным случаем их участия в войсковой операции.

* * *

В сентябре латиняне собрались в Аскалоне, но с выступлением король тянул, пока не пришли вести из Каира.

В первых числах октября, фатимидского халифа аль-Амира Биахкамиллаха убили ассасины. Как описал хронист «проходил он по мосту, ведшему от Фустата на остров Рауда, в то место, где он иногда гулял. А девять низаритов узнали о выезде, и пришли на остров, и увидели напротив выхода с моста пекарню. И они вошли туда перед прибытием халифа Амира и дали хозяину ее достаточно дирхемов, чтобы он испек им лепешку с маслом и медом. И пекарь обрадовался этому и испек им лепешку и многое другое. Но не успели они закончить еду, как халиф Амир сошел с моста. А свита и те, кто охранял его во время перехода по мосту, отошли от него из-за узости. И когда низариты поравнялись с ним, то бросились на него, как один человек, и ударили его ножами. И догнали их и убили, а Амира повезли во дворец Лулу, и Амир умер еще до прибытия в Лулу».

В Каире началась драка за трон. Основными претендентами стали визирь Абу Али Ахмад ибн Афдал (сын покойного аль-Афдала) – от имени беременной вдовы халифа и не рожденного наследника и аль-Хафиз Лидиниллах, кузен покойного аль-Амира. Но были еще несколько, поскромнее. Объединить противников, такая мелочь как вторжение крестоносцев не могла – трон один, вопрос принципиальный, к тому же мусталиты (местная, напомню, ветвь ислама) в очередной раз раскололись на две версии. Впрочем, в пособничестве оккупантам, стороны друг-друга обвиняли постоянно, обзывая «агентами Балдуина II».

Сначала верх взял визирь, закрыв Хафиза в темницу, затем случилось несколько переворотов, визиря убил франк – раб Хафиза, освобожденный узник занял престол… правда, отметим сразу, тут же началась война уже между его сыновьями, но «основной» халиф у Фатимидов к 1131 году появился. А до того Каир погрузился в кровавую кашу междоусобицы, занявшей армейские части и прочее неравнодушное население.

* * *

Франки, правда, настолько удачных последствий не ожидали, отчего провели операцию с ограниченными целями.

О союзе Балдуина II и ассасинов слухи ходили давно.

К низаритам латиняне относились, как и к остальным мусульманам – глубоко наплевательски. Так, подвид нехристей сарацинского вида. Не восстают, правопорядок не нарушают – и ладно. Для сектантов то, что их на франкских землях никто не запрещал и гонений не устраивал, стало прорывом и поводом к переходу на легальное положение. Последнее, впрочем, при возврате мусульманской власти в Алеппо, обернулось резней – Балак, как мы помним, низаритов легко нашел. Но это укрепило доверие франков. Роста сторонников в Заморье, секта при том не получила. Враждебные латинянам мусульмане ориентировались на общих для франков и низаритов врагов – турок (сунниты) или Фатимидов (шииты). А лояльные подданные не очень интересовались религиозными тонкостями, выгод не сулящими. После разгрома центра в Алеппо, новый создать не вышло, хотя небольшие общины имелись. Основные центры оставались в Аламуте и Египте… вот с последним как раз Балдуин II и заключил соглашение.

Договор был устный, детали остались неизвестны, но в спонсорстве королем международного низаритского терроризма сомнений нет. Ассасины исполняли своевременный теракт, а взамен получали крепость Бильбейс, в захвате которой низариты обещали помощь.

* * *

Выслушав гонца из Каира, Балдуин II вывел франков на запад, и направился через Аль-Ариш, Пелузий и далее вдоль берега на Тиннис. С моря экспедиционный корпус сопровождали купеческие корабли из Венеции и с юга Франции, задержавшиеся с летней навигации. Египетский флот от прошлого разгрома не оправился, так что опасность на море не грозила, а поучаствовать в проекте хотелось.

Тиннис находился в дельте одного из рукавов Нила, на полуострове «окруженный великим соленым морем (Средиземным) и озером воды из Нила», за что порой его называли островом – «так далеко от суши, что даже с крыш не видно берегов». Город, как мы ранее отмечали, большой, удостоившийся даже названия «малый Багдад» и славился производством тканей. Как это поэтично выразил тогдашний автор «румийский султан (василевс) послал к египетскому султану и просил его взять сто городов, но отдать ему Тиннис, потому, что хотел завладеть городом, где ткут касаб и бу-каламун, но египетский султан не согласился».

После налета венецианцев в 1123 году, город оправился, население вернулось примерно к прежним семидесяти тысячам, а по результатам набега Фатимиды соорудили там крепость и разместили «сильный гарнизон, на случай, если бы франкам вздумалось напасть».

Несмотря на разграбление шесть лет назад, Тиннис оставался лакомой добычей, принося в казну как полтора Алеппо (в лучшие времена), плюс доход халифа от государственных ткацких мануфактур.

* * *

Первый приступ Тинниса не удался. Франки сели в осаду, перерезав пути подвоза, благо, по суше это было несложно, а на море господствовал латинский флот. Помощи осажденным, знающим о событиях в столице, ждать было неоткуда, и после уместного сопротивления, через месяц крепость пала.

Взяв богатые трофеи и передохнув, армия разделилась.

Фульк с частью войск и собственными вассалами остался осваивать новые владения и укреплять Тиннис. В декабре город попытался отбить присланный одним из меняющихся правителей Каира отряд, но безуспешно.

Добровольцы из Триполи и Эдессы, с частью туристов из Европы и всем флотом, под командованием графа Понса Триполийского (получившего, кстати, за участие кроме доли трофеев денежный фьеф в Тиннисе в виде 1/3 сборов с порта), отправились вдоль берега на Дамиетту, важный и крупный торговый порт Египта. Но город оказался укреплен не в пример Тиннису, местное ополчение из купеческих домов воевать умело не хуже дамасского, потому разорив окрестности франки отошли. Часть отплыла в Европу, остальные вернулись в свои феоды в Заморье.

А Балдуин II с большинством иерусалимцев, тамплиерами и оставшимися заезжими коллегами, в начале 1130 года вышел к когда-то неудачно осаждавшемуся прошлым королем Бильбейсу.

Крепость тут имелась мощнейшая, «ключ к Каиру», но часть гарнизона уже несколько месяцев увлеченно резалась на улицах столицы, а ворота после трехдневной осады открыли подпольщики-низариты.

Поскольку город планировалось оставить, «ужасы войны» сглаживать никто не собирался. Неделю франки Бильбейс беспрепятственно жгли и грабили, а население резали и насиловали, не отличая в том мусульман от многочисленной общины христиан-коптов. Особенно отличились туристы из Европы, «превосходящие в жестокости диких зверей», как отмечали современники. Местные латиняне вели себя сдержаннее, но отношения с коптами испортились на несколько лет.

Потом армия ушла, передав город низаритам. Сектанты, приняв разоренный город, сообщили жителям, что спасли их из рук неверных и оборонят впредь, простили все прошлые недоимки и потому приняты были весьма лояльно. Все ж, хоть еретики, но мусульмане, с привычными понятиями, да и в Каире невесть что творится – вариант казался населению неплохим. С королем низариты остались в союзе, и попытались устроить из Бильбейса «египетский Аламут», но о том мы поговорим в свое время.