Текст книги "Кубинец. Том II (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Соавторы: Сергей Линник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Фунес и Альфонсо должны приехать завтра утром, – ответила Соня. – Пока устраивайтесь. Можете занимать любую из двух свободных комнат.

В животе заурчало. Я понял, что обед, которым нас накормили в самолете за пару часов до посадки, давно в прошлом.

– Я бы поел что-нибудь – сказал я, чувствуя, как наваливается голод.

Соня скривилась.

– Дома ничего нет, Луис. И повторю специально для вас: готовить на ораву мужиков я не собираюсь.

Ответила она резко, без намёка на шутку. Это не Люсия, которая с радостью готовила для меня рис с фасолью. Это говорила Соня, женщина-робот, чья жизнь посвящена только одному. И, к моему удивлению, это не вызывало во мне протеста. Я видел, она здесь действительно не для стряпни.

Карлос сказал, что ему надо отдохнуть с дороги, а Франциско и Гарсия заявили, что не голодны.

– Что ж, – сказал я, – тогда я приглашаю тебя в кафе. Пообедаем.

Соня посмотрела на меня, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на удивление.

– Я сейчас собираюсь в центр города, – ответила она. – У меня встреча.

– Отлично, – сказал я. – Я поеду с тобой. Погуляю там, а потом мы пообедаем. Проспал всю дорогу сюда. Вдруг шанса увидеть Буэнос-Айрес не представится?

Она кивнула.

Мы поймали такси и отправились в центр. Буэнос-Айрес поразил меня своей величиной. Город был огромным, намного больше не только Одессы и Гаваны, но даже Москвы, которую я видел в тридцать пятом году. Улицы, застроенные величественными зданиями, и не думали заканчиваться, а потоки машин, казалось, никогда не иссякнут.

Соня остановила такси на улице Мехико, рядом с большим, старинным зданием с колоннами. «Национальная библиотека Аргентины», прочитал я на вывеске.

– Встретимся здесь, через час, – сказала она, выходя из машины. – У ступеней.

Я кивнул, и Соня, не оглядываясь, быстро скрылась в толпе.

Я стоял у библиотеки, наблюдая за проходящими мимо людьми. Здесь, в центре этого огромного города, я чувствовал себя крошечной песчинкой, затерянной в бурлящем потоке.

Вдруг мой взгляд упал на человека, который поднимался по ступеням. Сердце у меня ёкнуло. Это же дон Хорхе, тот самый старый библиотекарь из Гаваны, помогавший мне со словарем! Как он здесь оказался? И почему его ведет под руку молодой человек? Заболел?

Удивлённый, я невольно шагнул вперёд и окликнул его:

– Дон Хорхе! Здравствуйте!

Мужчина обернулся. И в этот момент я понял свою ошибку. Передо мной стоял совершенно другой человек, поразительно похожий на моего знакомого. Те же черты лица, та же манера держаться, те же очки. Только этот выглядел не таким старым.

– Добрый день, молодой человек. Мы знакомы?

Надо же, и голос не отличить!

– Извините, сеньор, – сказал я, чувствуя неловкость. – Я обознался. Вы очень похожи на моего знакомого. Он библиотекарь, и его тоже зовут Хорхе. Только живет в Гаване.

Мужчина слегка улыбнулся.

– Какое совпадение, – произнёс он мягким и приятным голосом. – Я Хорхе, и я тоже библиотекарь. Видимо, у нас есть что-то общее.

Я лишь пожал плечами, чувствуя себя глупо. Что за странное совпадение? Или мир действительно тесен, а судьба любит подбрасывать такие вот неожиданности?

– Сеньор Борхес, извините, у вас назначена встреча, – напомнил молодой человек, сопровождавший библиотекаря.

– Сейчас пойдем, – сказал Хорхе. – Что же, передавайте привет вашему знакомому. Всего доброго, – он приподнял шляпу и пошел вверх по ступенькам.

Я смотрел ему вслед. Борхес? Автор книги о шестиугольной библиотеке? Надо было сказать, что его двойник в Гаване читал её! Эх, поздно. Хорошая мысля приходит опосля. Увы. И не догонишь теперь. Может для него это совершенная ерунда.

Я немного погулял по окрестностям, купил кесадилью – заморить червячка, и вернулся к библиотеке.

В этот момент, словно по сигналу, подошла Соня.

– Ну что? – спросил я, забыв о своей недавней встрече.

– Сведения подтвердились, – ответила она. – Завтра, как только мы дождёмся полного состава группы, мы приступаем.

Я кивнул. Значит, начинаем. Пора бы.

– Отлично. Пойдем обедать?

Глава 8

Мне нравится Аргентина: не так жарко как на Кубе и очень дешевое мясо. А что испанский у них чуточку не такой – так и к этому можно привыкнуть. Зато на обед мне подали стейк таких размеров, что я его еле одолел. Соня уже давно доела свой суп, и терпеливо ждала, когда я запихаю в себя остатки мяса. Ни я, ни она даже в теории не могли предположить, что еду можно оставить.

– Ну скажи, что там, – в третий раз попытался я выяснить, что за сведения такие раздобыла израильтянка. – Бите, – попробовал я вставить слово на идише.

– Я не говорю на идиш, – пресекла попытку Соня. – А на иврите пожалуйста – ана. Сведения неполные, надо обсуждать. Или ты думал, что там точный адрес, а, Луис? – чуть не впервые с того дня, когда мы познакомились, улыбнулась она. И я сразу понял, что как раз это она делать не умеет. Очевидно же, что специально напрягла мышцы лица в попытке изобразить нужное. Но получилось так себе.

Вот и всё достижение. Первые две попытки она пресекала простым «отстань».

Я тяжело вздохнул, и осторожно встал: вдруг переполненный желудок не выдержит и лопнет. Нельзя так обжираться, но что поделаешь.

– Всё, поехали на базу.

– Подожди, Соня, давай зайдем на почту, я открытку Люсии отправлю. Можно ведь?

– Сейчас – да. Напиши, конечно, – неожиданно тепло сказала она.

– Слушай, ты же из Европы? Из какой страны?

– Слушай, помолчи, а? Ты так намного умнее кажешься, – огрызнулась израильтянка. – Что же вы за народ такой: всё вам языком молотить надо, – она глубоко вздохнула и продолжила спокойнее: – Знание личной истории может сильно навредить. Мы здесь не балетом заниматься приехали. Чем меньше ты знаешь о тех, кто рядом, тем проще будет, когда что-то пойдет не так. Заметь: я не спрашивала, кому ты писал и по какому адресу. И когда меня схватят, не смогу выдать твоих. Фарштейн?

Ну вот, а говорит, что идиш не знает.

* * *

Утром приехал Фунес. Они с Альфонсо вошли в дом буднично, будто только что выходили куда-то.

– Ола, – буркнул аргентинец и сразу сел за стол. – Что у нас? Зовите всех.

Собрались быстро – и пары минут не прошло.

Соня подошла ближе, но садиться не стала.

– У нас есть информация, – начала она, как обычно, без единой эмоции, – что Адольф Эйхман, один из главных организаторов Холокоста, может скрываться в пригороде Буэнос-Айреса. Либо в Вилла Пуэйрредон, либо в Оливосе. Здесь и здесь, – показала она на лежащей на столе карте. – Вероятность почти пятьдесят на пятьдесят, но есть некоторые данные, что первое всё же предпочтительнее.

– Какие аргументы? – спросил Фунес.

– Район богаче. Оливос – совсем бедный рабочий пригород.

– Хорошо, начинаем прорабатывать Пуэйрредон, – кивнул начальник.

– Это фамилия? – не выдержал я. – Еле выговоришь. Кто хоть это?

– Генерал, конечно, – буркнул Фунес. – Что есть на этого Эйхмана? Фото, описание? Предположения о теперешнем имени? Особые приметы?

– Фото пятнадцатилетней давности, – Соня положила на стол снимок. – Рост примерно сто семьдесят шесть, особых примет не имеет.

Я посмотрел. Качество изображения не очень. Немец как немец, оберштурмбанфюрер, худощавый.

Карлос, до этого молчавший, поднял голову от своего блокнота.

– Да, не очень много информации, – сухо заметил он. – Вокруг тысячи белых мужчин с ростом сто семьдесят шесть сантиметров и приросшей мочкой уха.

Я представил себе эту картину: тысячи однотипных лиц, одинаковых по росту и телосложению, бродящих по улицам Буэнос-Айреса. Задача казалась невыполнимой. Но выбора не было.

– На охоту выходят четверо, – объявил Фунес. – Карлос, Луис, Соня и я. Остальные будут на подхвате.

Я сжал кулаки под столом. Четверо. И снова Фунес. Судьба, словно издеваясь, сводила меня с ним снова и снова.

* * *

На следующий день с утра пораньше мы отправились в Вилла Пуэйрредон. Карлос и я, одетые в обычные городские костюмы, сливались с редкими прохожими. Фунес и Соня, напротив, выглядели так, словно только что сошли с обложки журнала о сельской жизни. Они надели широкие, поношенные брюки, рубашки из грубого льна, а головы покрывали соломенные шляпы. Несмотря на простую одежду, Соня двигалась с удивительной грацией. Это выдавало в ней что-то большее, чем обычная крестьянка. Я смутился, увидев, как она похожа в этом платье на женщину.

Вилла Пуэйрредон встретила нас тишиной и уютом. Широкие улицы, тенистые аллеи, ухоженные сады, окружавшие добротные одноэтажные особняки. Никакой суеты и криков, всё неспешно. Здесь жили люди, которые могли позволить себе роскошь не думать о ежедневных проблемах. Вернее, они их решали довольно просто.

Наши первые четыре дня прошли в монотонной, изнурительной работе. Мы ходили по магазинам, наблюдая за покупателями, за их лицами, походкой. Отмечали любую деталь, которая могла бы выдать в ком-то разыскиваемого. Мы стояли на остановках пригородных поездов и автобусов, провожая взглядом сотни лиц, каждое из которых казалось обычным, ничем не примечательным. Мои глаза болели от напряжения, а ноги гудели от бесконечных прогулок. Результат осутствовал. Ни одного зацепившегося взгляда, ни одного подозрительного движения. Эйхман, если он и жил здесь, умело скрывался. Или мы выбрали не тот вариант.

Но я помнил заветы Пиньейро: в нашем деле главное умение – ждать и терпеть. Всё интересное из мира разведки перекочевало в романы и кино, а здесь только занудная рутина без перерыва.

На пятый день мы снова вышли на улицы Вилла Пуэйрредон. Район мне уже порядком надоел – исходили мы тут каждый закоулок, и не по одному разу. Солнце палило нещадно, и асфальт плавился под ногами. Мы с Карлосом сидели на лавочке в небольшом сквере, притворяясь обычными прохожими. Мои глаза, казалось, уже ничего не видели, кроме мелькающих лиц.

Вдруг я заметил его. Мужчина, лет пятидесяти, с редкими седыми волосами и очками. Он шёл по противоположной стороне улицы, неторопливо, с портфелем в руке. Рост подходил, слегка приросшая мочка уха, сходство с фото – всё это удивительно совпадало с нашей задачей. Сердце у меня ёкнуло. Неужели?

– Карлос, – тихо произнёс я, не отрывая взгляда от мужчины. – Похож. Очень похож. Дорогу переходит.

Карлос поднял голову. Его глаза мгновенно сфокусировались на цели.

– Не торопись, Луис, – сказал он. – Проследим за ним. Даже если это он, надо всё проверить. Ты же не побежишь за ним с криком «Сеньор, вас случайно не Адольф зовут?»

Мы поднялись и, стараясь не привлекать внимания, пошли вслед за мужчиной. Он свернул в одну из боковых улиц, затем в переулок. Шел спокойно, не оглядывался. И даже препятствия в виде выбоин обходил привычно, загодя. То есть ходит здесь не первый день. Мы держались на расстоянии, наблюдая за каждым его движением. Наконец, мужчина остановился у небольшого, но опрятного дома с зелёными ставнями. Открыл калитку, вошёл во двор.

– Здесь, – прошептал я. – Здесь он живёт.

– Стой здесь, наблюдай. Я сейчас, – сказал Карлос и дальше по улице. Остановился через пару домов и заговорил с дамой, стоящей во дворе. Я ее отлично видел: лет шестидесяти, тучная. Сначала посмотрела на Карлоса настороженно, но быстро втянулась в разговор, а через пару минут уже смущенно улыбалась. Наверняка наш спец по слежке ей комплименты отсыпал.

Закончив разговор, Карлос галантно приподнял шляпу и пошел дальше, показав мне жестом, чтобы я вернулся на предыдущую улицу.

– Ошибка, Луис, – тихо произнёс он, когда подошёл ко мне. – Сеньор Сальваторе всю жизнь прожил на этой улице. Даже родился в этом доме. Он не Эйхман.

Разочарование оказалось таким сильным, что я почувствовал, как внутри меня что-то оборвалось. Снова тупик. Снова бессмысленность.

* * *

Вечером меня ждал ещё один удар. Фунес сообщил, что в Буэнос-Айрес прибыла сборная по боксу. И мне необходимо с утра отправляться на встречу с Сагаррой. Моё сердце заныло. Тренировки, соревнования. Всё то, от чего я так старался отвлечься. Хотя если сравнивать с пропахиванием улиц Виллы Пуэйрредон, почти развлечение.

В гостиницу, где остановились кубинские спортсмены, я ехал на автобусе, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Здесь, в Аргентине, я должен заниматься куда более важными делами, чем боксировать. Но приказ есть приказ.

Сагарра встретил меня в холле гостиницы. Крайне недовольный, кстати. И сразу начал высказывать мне претензии:

– Это не соревнования, а ужас. Мне дали задание сформировать сборную за три дня до выезда! Я даже посмотреть всех не успел! Собрали кого откуда. Нет, хорошо, хоть так. И я знаю кого благодарить, – он посмотрел на меня, чуть прищурив глаза. – Но если ты ждешь поблажек, то напрасно! У тебя головокружение от успехов. Иначе ты бы усиленно тренировался, а не занимался неизвестно чем. В Аргентине есть бойцы посильнее, чем в Гаване. Тебе повезло, что ты не попал сюда раньше.

Я промолчал. Он был прав, конечно. Мои тренировки стали нерегулярными, я часто пропускал их, думая о предстоящей миссии.

– До соревнований остаётся два дня, – продолжил Сагарра. – И люди, которые нас сюда отправили, сказали, что ты в них участвуешь. И не просто так, выйти на ринг и постоять там три секунды перед тем, как я выброшу полотенце. Это твоя обязанность, Луис. Ты представляешь Кубу. Ты представляешь наш клуб. Ты должен быть готов. И боксировать будешь в полную силу!

Я кивнул. Значит, выбора нет – моя миссия откладывается на время, но это время я проведу с пользой, научусь драться по-настоящему.

Следующие два дня превратились в изнурительную пытку. Сагарра гонял меня до седьмого пота, не давая ни минуты покоя. Каждый день начинался с пробежки по парку, затем – часы в спортзале, бесконечные спарринги, отработка ударов. Я чувствовал, как силы покидают меня, как каждый мускул ноет от напряжения.

Сагарра был недоволен. Его лицо, казалось, никогда не выражало удовлетворения.

– Ты не показываешь прогресса, Луис, – говорил он. Его голос звучал резко, как удар гонга. – У тебя слабый удар левой. Ты слишком часто проваливаешься после удара. Твоя защита хромает. Для твоего первого полусреднего веса этого не хватает. Ты должен быть лучше. Намного лучше.

Я, конечно, говорил, что готов интенсивно тренироваться, но Сагарра лишь качал головой.

– За два дня, Луис, ничего не получится, – отвечал он. – Придётся просто проводить обычные тренировки, чтобы ты оставался в форме. Иначе ты просто перегоришь. А нам это не нужно.

Я сжал зубы. Какая такая миссия по поиску нацистов? Пока я всего лишь боксёр, который не показывал прогресса.

Соревнования, которые назывались «матч дружбы», начались под гул трибун. Зал был набит до отказа. Я вышел на ринг, чувствуя себя усталым, опустошённым. Надо просто отстоять эти три раунда по три минуты. Мой противник в полуфинале оказался аргентинским бойцом, старше меня на три года. Крепкий, жилистый, явно опытный. Мы дрались все три раунда, обмениваясь ударами. Я старался, как мог, но его удары оказывались точнее, а защита – крепче. В конце поединка я чувствовал, что проиграл. Не слился, просто он оказался сильнее.

Судьи подняли руку моего противника. Поражение.

Я тяжело дышал, опустив голову. Сагарра подошёл ко мне.

– В матче за третье место, – сказал он таким голосом, что у меня мурашки по спине пробежали, – ты должен победить. Ты слышишь? Ты сможешь! Забудь о проигрыше! Ну же! Пойми: от нашего выступления здесь зависит судьба кубинского бокса! Победителям помогают намного охотнее, чем неудачникам!

Я кивнул. Тело болело, но в глубине души что-то шевельнулось. Я должен. Говорят, когда обучают новобранцев, задача сержанта – сделать так, чтобы противника солдаты боялись меньше, чем его. Вот у Сагарры так получается. Не удивлюсь, если после этой поездки он выберется из нашего трущобного спортзала в место получше.

Поединок за третье место оказался настоящей бойней. Я дрался из последних сил, сцепив зубы, отбиваясь от каждого удара. Мой противник был сильным, но я не сдавался. Мне вроде удавалось защитить голову, но по корпусу прилетало так, что дыхание перехватывало. Но я продолжал бить. И бить. В конце концов, я выиграл по очкам с минимальным перевесом. Не блестящая победа, но свою задачу я выполнил: третье место взял.

После награждения, когда нам вручили медали и какие-то вазы, я подошёл к Сагарре. Чем он сейчас недоволен? Я его задачу выполнил, винить меня не в чем.

– Ты должен отдать себя боксу, Луис. Целиком. Иначе ничего не выйдет. Ты талантлив, но надо этот талант растить. Не хочу, чтобы ты прошел мимо таких возможностей. Подумай. Аргентина – это так, разминка. Через год ты сможешь выйти на уровень настоящих боксеров.

На моей памяти тренер такое говорит впервые. Никому из нашего зала он таких предложений не делал. И если бы… Но нет. Это очень неприятно, но придется сказать.

– Я не готов, – сказал я, чувствуя, как внутри меня что-то рвётся. – У меня другие цели, сеньор Сагарра. Куда более важные. Я благодарен за всё, что вы сделали. И запомню вашу заботу и помощь.

Он посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание. Или на сожаление.

– Тогда не возвращайся, Луис, – тихо произнёс он. – Пока не будешь готов.

* * *

Через неделю поиски в Вилла Пуэйрредон решили прекратить. Фунес просто сообщил об этом на вечернем совещании.

– Завтра перебираемся в Оливос, – сказал он. – Соня получила новые сведения.

– Нашли сына Эйхмана, Клауса, – добавила Соня. – Он точно живет в Оливос.

Когда мы приехали в Оливос, я увидел, что место это очень похоже на те трущобы, в которых я жил, пока мою халабуду не унесло ветром. Электричество, вопреки словам Фунеса, местами имелось. Маленькие домики из горбыля и фанеры, узкие пыльные улицы, на которых играли дети. Запах жареного мяса, смешанный с запахом отбросов. Нищета.

– Неужели оберштурмбанфюрер СС согласился бы жить в такой нищете? – спросил я, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то из группы. – Он же привык к роскоши, к власти.

Карлос лишь пожал плечами. Соня ничего не сказала, она уже смотрела на улицы, к лица прохожих. Уже искала.

– Жить захочешь, и в выгребной яме спрячешься, – проворчала она.

И снова потянулись монотонные, изнурительные дни. Мы ходили по улицам, заходили в маленькие магазинчики, наблюдали за людьми, торчали на автобусных остановках. Каждый новый день ничем не отличался от предыдущего. Я чувствовал, как усталость снова накатывает на меня. Лица, лица, лица. И уши. Я раньше даже не думал, какие они разные у всех.

На восьмой день Соня подошла к месту сбора чуть не пританцовывая.

– Я почти уверена, что нашла Эйхмана, – сказала она, не скрывая радости. – Нашла его дом. Засекла его выходящим из автобуса.

– Пойдем, покажешь, – сказал Карлос. – Попробую разузнать, что там и как.

Они с Соней ушли, а мы уехали на базу. Я просто устал как собака, чтобы по-настоящему радоваться. Хотя перспектива прекратить хождение по Оливос грело душу.

Карлос вернулся часа через два после нас, и мы собрались на вечернюю летучку.

– Подозреваемый живёт под именем Рикардо Клемент. Работает на заводе «Даймлер-Бенц». С женой разговаривал по-немецки. Утром уходит на работу в половине седьмого, около десяти по вторникам и субботам жена идет на рынок, возвращается не раньше двенадцати. Дети возвращаются домой во второй половине дня.

– Завтра вторник, – заметил Фунес.

– Да. Предлагаю проникнуть в его дом пока там никого не будет. Если не против, возьму с собой Луиса и Гарсию.

– Согласен, – кивнул Фунес и с грохотом поставил на стол кружку с чаем. – Только пойду я.

Утром следующего дня мы с Фунесом проникли в дом Рикардо Клемента. Никого не было: хозяин на работе, а жена его десять минут назад ушла с корзинкой. Гарсия проводил ее и вернулся. Ничего нам не мешало. Аргентинец действовал бесшумно и профессионально. Дверь открылась без единого скрипа за несколько секунд. Хотя, думаю, и я бы справился. Воры редко лезут в такие дома, знают, что брать там нечего кроме грязных подштанников. Поэтому и о надежных запорах местные обычно не беспокоятся.

Внутри царила такая же нищета, как и снаружи. Небольшая комната, обставленная скудной мебелью: старый стол, два стула, кровати с продавленными матрасами. На стенах – никаких украшений. Ничего, что указывало бы на человека, привыкшего к роскоши. Я был удивлён.

– Неужели это он? – прошептал я Фунесу. – Жить в такой нищете…

Фунес лишь пожал плечами.

– Притворство, Луис, – тихо ответил он. – Или настоящий страх.

Мы быстро осмотрели дом, не оставив после себя ни единого следа. Затем так же бесшумно покинули его. Уверенность в том, что это Эйхман, крепла. Особенно, когда мы нашли старую фотографию хозяина, как две капли воды похожую на нашу, только здесь он стоял в пиджаке и рубашке с галстуком.

Вечером собрались все, включая радиста Франциско, присутствие которого обязательным не было. План родился простым как мычание: берем в прокат две машины – основную и запасную, ставим одну возле остановки, дожидаемся Эйхмана, и увозим с собой.

Осталось только осуществить его.