Текст книги "Режим бога. Вспышка Красной Звезды (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5

Вжик, вжик, вжик – уноси готовенького. Вжик, вжик, вжик – кто на новенького? Удары Дольфа так и мелькали. Швед был хорош. Очень! Быстрый, резкий, отличная растяжка. Его работа ногами – выше всяких похвал. Если уговорю Дольфа на роль террориста в “Орешке”, их схватка с Ван Дамом войдет в историю кинематографа.

Начал он аккуратно – мне кажется, все таки Ояма попросил его беречь меня – но потом разошелся и перестал сдерживаться. Пользуясь длиной рук, выкинул мне пару двоек в корпус. Я достаточно легко уклонился, просто сделал шаг назад. Ответил лоу-киком, который Дольф блокировал, подняв ногу. Затем последовал мощный удар с левой в голову.

Я опять уклонился. Лундгрен начал двигаться активнее, удары руками и ногами чередовались, я же ставил блоки – предплечья начали гудеть от боли – работал корпусом, “обкатывая” выпады.

Народ в зале потихоньку зашумел. Сначала послышались одобрительные выкрики от европейцев, потом подключились Вячеслав с охранниками и даже Альдона.

– Встречай его на контратаках – девушка даже пыталась показать мне как именно, но я был слишком занят. Дольф атаковал, я защищался. В первую очередь следил, чтобы не попало в голову. Куда швед активно целил.

– Матэ! – громко крикнул Ояма. Первый раунд прошел, и мы разошлись по углам. Альдона вместо Лехи принялась обмахивать меня полотенцем, взятым из раздевалки. Я поправлял сбитый узел пояса кимоно, Вячеслав массировал мне ноющие плечи.

– Хорошо держишься – Снежная Королева раскраснелась, глаза засверкали. Все-таки есть в ней военная косточка. Сейчас запросто могла бы выйти вместо меня на татами.

– Попробуй его удивить – посоветовал мне Вячеслав – Техника у парня хорошая, но стандартная. Боксировать он все равно тебе не даст своими длинными ногами.

Глава моей охраны был прав. Нужны были нестандартные решения.

– Хаджиматэ – вновь крикнул Ояма и мы начали сходиться.

– Не затягивай! – в спину мне крикнула Альдона – Он тренированнее тебя и выносливее.

Это правда. Утренние пробежки с Лехой и бой с тенью не заменят нормальных тренировок с Киселевым и Ретлуевым.

Во втором раунде швед явно хотел взять реванш. Удары стали сильнее и размашистее, он уже не боялся бить мне в голову. Но я верил в свою тактику и на размен с противником тяжелее меня килограмм на двадцать, не шёл. Использовал все – подшаги, сворачивание корпуса и даже попытки подсечек и зацепов из арсенала борьбы. Это озадачило Дольфа. Он ожидал чисто боксерской техники, я же не стал драться по шаблону.

Перед самым концом раунда, Лундгрен с громким, ошеломляющим криком “Кийя-я!” нанес мне сильнейший прямой удар правой рукой. “С проносом”. Только чудом я смог поставить блок и тут же резко повернулся вокруг него. Мой кулак крутанулся со свистом, и набрав скорость, впечатался в бровь шведа. Тот ошеломленно замотал головой, закрылся наглухо.

Зал кричал, японцы толкались у воображаемой линии ринга. Альдона показала мне большой палец и покачала головой. А я и не атаковал. Из брови Дольфа хлестала кровь. Я капитально ее разбил, аж кулак заболел. Это технический нокаут по любым правилам – вон швед пытается протереть глаза, пятная алым белое кимоно.

– Матэ! – остановил схватку Ояма. Подошел ближе, посмотрел на меня внимательно. Несколько учеников в это время помогали Лундгрену остановить кровь.

– Ты победил – сэнсэй сделал формальный жест правой рукой в мою сторону. Все поклонились и я тоже.

– Господин Ояма, но Ханс очень серьезный соперник – я не мог этого не признать – Мне сейчас просто повезло.

– Да. Но везение редко приходит к недостойным его. А Ханс совершил непростительную ошибку – он недооценил незнакомого противника.

После таких слов сэнсэя мне оставалось только развести руками и признать правоту Оямы. И, пользуясь моментом, тут же взять быка за рога.

– Мы не могли бы с вами встретиться в удобное для вас время и поговорить, господин Ояма? У меня к вам есть серьезное предложение.

Если Ояма и удивился, то вида не подал.

– Хорошо. В субботу вечером вас устроит? Потом я должен буду уехать из Токио по делам.

– Вполне устроит. Спасибо. – изобразил я традиционный японский поклон. – Вам удобно будет встретиться со мной в отеле Нью Отани? Я к сожалению совсем не знаю Токио, а хотелось чтобы никто не помешал нашему разговору. И я буду крайне признателен вам, сэнсэй, если на эту встречу вы возьмете с собой Ханса Лундгрена.

Вот здесь Ояма уже не смог сдержать своего удивления. Его широкие брови взлетели вверх. Да, я такой. Умею любого заинтриговать и заинтересовать.

*****

После Университета нам нужно поехать на Арену Будокан. Но сделать это ой как не просто – в городе наступил транспортный коллапс. Здравствуй Саммит! Альдона и Вячеслав всю дорогу молчат, каждый думает о своем. Молчу и я, даже не собираясь оправдываться – победителей не судят. Потеряв уйму времени в пробках и оценив красоты Токио через окно лимузина, мы, наконец, подъезжаем к внушительному восьмиугольному зданию с крышей, стилизованной под пагоду. Ниппон Будокан Холл – сейчас самая большая крытая арена Токио, ее название переводится как «зал боевого искусства». Но с 1966 года после легендарных Битлз кто здесь только не выступал. Вместительность зала 14 тыс зрителей, но обычно на концерт продается 12 тыс. билетов – сектор за сценой оставляют пустым.

В сквере перед Ареной нас встречает небольшая группа фанатов. На их лицах радостное удивление, кажется, сегодня нас никто здесь не ждал, ведь первая полноценная репетиция назначена только на завтра. Немного общаемся с ними, позволяем себя пофотографировать, потом тепло прощаемся.

Войдя в зал, почти круглый по форме, осматриваем поле предстоящей битвы. Сцена уже полностью смонтирована, на ней наши музыканты о чем-то громко спорят с американскими звукооператорами. Григорий Давыдович выступает миротворцем и пытается всех успокоить. Рабочие укладывают последние светящиеся плитки в конце «языка», разрезающего танцпол на две части. И уже начали монтаж освещения по краю этого «языка», который будет имитировать взлетно-посадочную полосу. Сверху из-под самой крыши арены на тросах спускается странной конструкции огромная ферма для осветительной системы и телекамер. Что-то крутится у меня в памяти при взгляде на нее, но мысль убегает, стоит Клаймичу увидеть нас и приглашающее помахать нам рукой.

Идем на сцену. С нее открывается грандиозный вид зала, оформленного красными светящимися звездами, электрики сейчас как раз проверяют их подсветку. В темном зале это вообще будет смотреться улетно! Да уж… руководство Sony не пожалело денег на оформление. И себя они тоже не забыли – и в вестибюле Арены и по всему периметру зала идут растяжки с логотипом фирмы и с рекламой плеера Вокман.

– Ну, как ощущения? – смеется Клаймич

– Круто.

– Даже спецы Майкла впечатлены, не ожидали от японской корпорации такой щедрости.

– Хорошо бы еще договориться, чтобы эти звезды нам потом отдали в качестве презента. Им-то они точно ни к чему. Увезем с собой обратно в Союз.

– Договоримся. Пока японцы очень довольны ходом подготовки к концертам.

Я оглядываюсь назад, вижу, что музыканты и звукооператоры о чем-то уже договорились и теперь вместе мирно возятся с аппаратурой. Тяжи помогают рабочим выставлять огромные концертные колонки по краям сцены.

– Где у нас Майкл?

– Он заезжал, но снова уехал. Его операторы с утра начали монтаж клипа, наш парень тоже с ними. Материал одобрили, обещают послезавтра смонтировать все начисто.

– А что с моим букетом для Розалин, не знаете?

– Гор сказал, что отвез его в резиденцию американского посла, процесс пошел.

Я грустно вздыхаю. Ладно, будем надеяться на лучшее.

А дальше начинается рабочая рутина. Ребята преувеличенно жарко жалуются на какие-то недоделки, американцы отмахиваются от них, заверяя что все будет о’кей, японцы… японцы кланяются и снуют по сцене как мелкие трудолюбивые муравьи. Сейчас здесь начнется короткий обеденный перерыв, и нам с Альдоной тут больше делать нечего. На выходе из зала сталкиваемся с взъерошенным Майклом. На мой немой вопрос он устало показывает мне большой палец – так надо понимать, букет доставлен по адресу.

– Как тебе конструкция? – кивает мне Гор на монструозную ферму под потолком зала.

И меня вдруг пронзает мысль, которая так долго от меня убегала. С такой же точно фермой всего через полгода здесь будет очень неприятная история. Во время гастролей АББА в феврале 80-го ее перегрузили софитами, и она чуть не рухнула в зал на зрителей под грузом своего веса. Вот! Вот что я пытался вспомнить! Я же недавно прочитал об этом в айфоне, когда готовился к поездке в Японию. Нет уж, хватит с меня и Останкино!

– Майкл, я настаиваю, чтобы эту здоровенную «дуру» тщательно проверили еще раз. Она совершенно не внушает мне доверия. И если вы помните, у меня уже был печальный опыт в Останкино, когда мы с Моникой Картер чуть не погибли на сцене.

– Помню, конечно. Но владельцы Арены заверили меня…

– Майкл, мне плевать, что говорят владельцы! Попросите, чтобы спецы из Sony проверили все здесь досконально, и своих людей тоже подключите. Объясните им ситуацию и валите все на меня – мол, психоз у Селезнева, пунктик такой появился после травмы, полученной в Останкино. Имею полное право нервничать и настаивать на дополнительных мерах безопасности.

– Договорились. Ни нам, ни Sony трагедий не нужно.

– Вот-вот…

…Обедаем снова в ресторане отеля с видом на парк, из-за жутких пробок еле успели к общему сбору группы. Хотя сейчас на обеде только ее половина присутствует. Все парни кроме рижан – в Будокане, и покормят обедом их прямо там. Дамы делятся впечатлениями от Токио, мы рассказываем, как идут дела на Арене. Про свой визит в университет отделываемся парой фраз, иначе опять охи – ахи начнутся.

После обеда я еле успеваю принять душ, переодеться и даже забежать к страдальцу. Лежит под капельницей, вперив несчастный взор в потолок. Но при нашем появлении оживляется

– Как там, на свободе?

– Жара, духота, на дорогах жуткие пробки. Не то, что у тебя здесь – прохладненько, ляпота!

– Скука смертная. Вить, они же меня до смерти залечат – стонет Мамонт.

– Так тебе и надо. Не тяни бяку в рот.

– Да что б я еще раз на нее взглянул…!

Ага… зарекался кувшин по воду ходить. И вот что-то я не верю, чтобы к нему его дамы не заглянули. Небось обе уже отметились, и не по разу. Подушечку там поправить или стакан воды подать…! Да и телевизор в номере работает на всю мощь. Так что Лехины жалобы, скорее всего, надуманы – чтобы меня на жалость продавить.

– Чего хоть по телеку показывают?

– Саммит ихний в основном. Все какие-то заседания. Картера много показывают, недавно Кальви видел и англичанина этого …Каллагэна. В новостях до сих пор Селезнева на МИГе показывают, но уже мельком. Зато рекламы с тобой – через край. Скоро меня тошнить начнет от твоей смазливой морды. Это сколько же Соня рекламного времени скупила? – умничает Мамонт.

– Не нравится – не смотри. Ладно, Лех, ты выздоравливай. Вечером доложишь все новости. А я дальше побежал, дел еще по горло. Вечером в посольство нужно будет заглянуть.

– Завтра я с вами!

– Посмотрим на твое поведение.

У лифта меня ловит Ичиро, с воодушевлением докладывает мне о здоровье господина Коростылева. По словам врача все с ним нормально, это просто острая реакция на непривычную пищу. Отказался организм простого советского человека принимать мясо свеже пойманной японской каракатицы. Врач убедительно попросил пациента воздерживаться впредь от непривычных морепродуктов и проявлять разумную осторожность в местных ресторанах. Мне с серьезным видом рассказывают про любимое кушанье самых отмороженных японцев – ядовитую рыбу фугу. Впечатляюсь, киваю.

С самым серьезным видом благодарю за заботу о нашем коллеге. Переводчик Дмитрий уже в лифте говорит нам, что парень просто счастлив оказать такую услугу важным гостям, это ему зачтется по службе. А если мы еще оставим о нем хороший отзыв, его вообще может ждать повышение. Конечно, оставим – заслужил. Вон Львова за обедом рассказала, как Ичиро утром жестко выстроил работников местной химчистки. Те аж пулей прилетели забрать в чистку наши костюмы. А к обеду уже все было сделано в лучшем виде.

*****

Перед посольством заезжаю в небольшую студию, арендованную Гором для работы видеорежиссера и операторов. С новым клипом «Японские девочки» все совсем не так просто, как кажется на первый взгляд потому, что есть еще и разница форматов. Т.е. сначала нам нужно смонтировать его до конца, добавив свежие кадры, довести там все до ума, идеально совместив картинку и звук, а потом еще и перевести его в формат, устраивающий японцев.

К моему приезду американским режиссером Полом, белобрысым парнем лет тридцати, уже отобраны самые удачные кадры вчерашней съемки. Мне остается только пересмотреть их на мониторе и ткнуть пальцем в понравившиеся. Дальше дело за спецами. Режиссер предлагает нам пару интересных идей по компоновке – я, немного подумав, соглашаюсь. И отправляюсь дальше. Время близится к вечеру, а меня еще ждут в посольстве.

Наше посольство в Японии расположено в центре Токио в районе Минато. Простоватому кубу из серого бетона далеко до шедевров современной архитектуры, он скорее похож на здание областной больницы или какого-нибудь рядового НИИ. И будь на то моя воля, я точно избежал бы любых контактов с нашими дипломатами в Японии. Только острая необходимость срочно проконсультироваться с Москвой и получить добро на свои действия, вынуждает меня появиться в посольстве.

Дело в том, что личность Чрезвычайного и Полномочного посла СССР в Японии насколько легендарная, настолько и неоднозначная. Дмитрий Степанович Полянский. Да-да, тот самый политический деятель, сделавший себе карьеру на передаче Крыма Украине в 54-м году. А еще один из высших чиновников, подавивших восстание рабочих в Новочеркасске в 62-м, и активный участник антихрущевского заговора в 64-м. Что впрочем, не уберегло его самого от брежневской опалы в 73-м году и от почетной ссылки в 76-м в Японию. Как говорится – с глаз долой, из сердца вон. Этот «верный ленинец» – ставленник покойного Громыко, а вот с Евгением Примаковым – человеком из обоймы Романова, его вообще ничего не связывает. Как и с самим новым Генсеком.

Этот герой вчерашних дней, за три года пребывания на дипломатическом поприще никаких особых успехов не добился. Отношения с восточным соседом у нас до сих пор так себе. Внешнеторговый оборот СССР с Японией просто ничтожен. Как поссорились мы с японцами после побега Беленко в 76-м, так толком и не помирились до сих пор. И вот совсем не удивлюсь, если в отсутствии серьезных совместных проектов с японцами есть вина и Полянского. Дмитрий Степанович явно отстал от жизни и не шарит в новых московских реалиях, продолжая вести жесткую политику в стиле покойного Громыко. Судя по тому, как Евгений Максимович скептически хмыкнул на мой вопрос о возможной помощи посла, недолго ему осталось здесь работать. Времена конфронтации с японцами закончились. И твердолобых партийцев, считающих службу в посольствах синекурой, скоро попросят на выход. Вот только дайте в Москве бунт первых секретарей пресечь.

*****

– Дмитрий Степанович, Соболев только что отзвонился – в кабинет посла заглянул его помощник – к нам в посольство едет Селезнев. Через пять минут они будут.

Подписав принесенные им бумаги, Полянский выждал время и подошел к окну. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как к зданию посольства подкатил роскошный лимузин представительского класса в сопровождении микроавтобуса последней модели. Из микроавтобуса высыпала группа японских охранников, отсекая случайных прохожих от лимузина, и одновременно из машины вышли двое высоких парней в строгих костюмах. Вслед за ними появился сотрудник посольства Дмитрий Соболев и молодой светловолосый парень в джинсах и футболке с красным Лениным на груди. Все четверо нырнули в подъезд здания, японцы остались ждать у машины.

– Явился, не запылился… – скривился посол.

Стоявший рядом помощник угодливо засмеялся:

– Звезда пленительного счастья… Говорят, внебрачный сынок Хозяина

– Да какой Романов хозяин?! – презрительно поморщился Полянский – Вот Иосиф Виссарионович – тот да, во где всех держал!

Посол крепко сжал кулак.

– А этот… Если бы не смерть Громыко… – Полянский тяжело вздохнул, потом оживился – А что, правда Селезнев сын Гришки?

– Ходят в столице такие слухи – охотно поддержал беседу помощник, недавно слетавший в Москву в отпуск – Судите сами. Оба из Питера, по возрасту опять же подходит, да и с чего бы ему такого молодого пацана ставить помощником по культуре? Отродясь такого не было.

– А я слышал, Щелоков Селезневу протежирует?

– Не без этого. А кто подвел сыночка к министру? – ухмыльнулся помощник – Романов, через Чурбанова!

– Да... – протянул Полянский – Никто даже не ожидал этого тандема. Самого Андропова завалили. А ведь Юрий Владимирович был ого-ого какой лось! Все думали, он после Брежнева кресло Генсека займет.

– А оно вон как все обернулось – тоже вздохнул помощник, потом осторожно произнес – Многие нынче в Москве недовольны Григорием Васильевичем, и в Политбюро единства нет...

– Не твоего ума дело – грубо оборвал помощника посол – Иди, встречай звезду хренову! Отведи его в гостевую, пусть ждет.

Старый партийный чиновник, не одну собаку съевший на аппаратных интригах и повидавший на своем веку не одну советскую знаменитость, сейчас искренне не понимал, почему все вокруг носятся с этим наглым самоуверенным щенком. И чего можно ждать от этого «посланца Москвы» он тоже не представлял. С одной стороны – сопливый эстрадный артистишка, плюнуть и растереть. С другой – он помощник Генсека по культуре. Но ведь это же все не серьезно?! Как мальчишка вообще может занимать такую высокую должность? Может и правда внебрачный сын? Как бы тут не ошибиться. А если это просто временная блажь нового Генсека? А если нет? И почему вдруг японцы такой шум подняли, как будто к ним балетная труппа Большого театра прилетела? Причем в своем полном звездном составе. Подумаешь – задержали артистов на сутки во Владивостоке – чего так с ума-то сходить? Полянский даже не поленился послушать пластинки Красных Звезд. Благо англоязычными дисками группы торговали в Токио на любом углу. Послушал, но ничего не понял. Ерунда какая-то…

Ознакомился с бумагами из торгпредства. Интерес к Селезневу проявляет крупнейшая корпорация SONY – один из столпов японской экономики. А это вообще за гранью любого понимания. Своих звезд что ли японцам не хватает – с утра до вечера крутят рекламу с участием Селезнева. Один плюс – действие там происходит в Москве и это преподносит советский образ жизни в самом лучшем свете. Но вот кривляния мальчишки на фоне Кремля – неописуемый позор! Романов совсем из ума выжил, если такое разрешил. Селезнев что – всех их там околдовал? Куда смотрит Политбюро? Почему молчит Суслов? И почему вдруг министр обороны Устинов – этот разумнейший человек и настоящий патриот, разрешил мальчишке прилететь в Японию на боевом МиГе? Почему?! Мало ему было скандала с Беленко трехлетней давности?

Дмитрий Степанович до сих пор не мог забыть, сколько проблем он хлебнул тогда – в сентябре 76-го. Пробыв к тому моменту в должности посла меньше пяти месяцев, ему тогда пришлось принять на себя весь удар. Советское руководство пыталось нажать на Японию, требуя возврата Беленко вместе с самолётом, и угрожая в случае отказа прервать выполнение двусторонних внешнеторговых соглашений. Покойный Громыко из кожи вон лез, чтобы дожать японцев. Бесполезно. Только отношения с восточным соседом испортили. Было свернуто все культурное сотрудничество, и в советско-японских отношениях наступил застой, который дает о себе знать до сих пор.

И вот теперь новые веяния из Москвы – власти СССР снова готовы сотрудничать с Японией. Только надолго ли это потепление? И сколько продержится на своем посту Григорий Романов? Вести-то из столицы приходят далеко неоднозначные. Не проще ли будет переждать смутные времена, не ввязываясь в сомнительные авантюры? А то ведь и на пенсию могут отправить. Так много вопросов, и где найти на них ответы?

******

Предчувствия меня не обманули. Товарищ Полянский был совсем не рад меня видеть, хоть и старался приветливо улыбаться, пожимая мою руку. Но перед этим не упустил случая помариновать меня минут пять в гостиной, заставив себя ждать. Посол с его манерами вальяжного барина не вызывал никакого доверия, а уж сколько патоки в голосе...

– Ну, рассказывайте, Виктор, как ваши дела?

Прямо отец родной, а самого аж передернуло от портрета Ленина на футболке. Видимо принял его дизлайк – опущенный вниз большой палец руки – на свой счет! Ох уж эти политесы… Мне бы отзвониться Веверсу по высокочастотной связи по-быстрому, да свалить отсюда. А вот приходится изображать радость от встречи с послом. Этому товарищу хочется новостей из столицы, причем желательно жареных. Но ничем не могу ему помочь – я временно поглупел и старательно поддерживаю образ недалекого парня. А мои тесные отношения с корпорацией SONY и вовсе его не касаются – мне без посла есть перед кем отчитываться.

От кофе отказываюсь – жарко. Делиться подробностями своих грандиозных планов тоже не рвусь. И вообще – дяденька, мне в Москву срочно нужно позвонить по защищенной линии. На вопрос: «кому?» отвечаю честно – генералу Веверсу. Фамилия председателя КГБ производит на Полянского впечатление.

Он осторожно интересуется, не случилось ли у меня чего? Нет, нет, что вы! Все в полном порядке. Просто я должен генералу доложить оперативную обстановку. И получить от него новые ЦУ.

При этих словах у посла отвисает челюсть – прямо вижу в его глазах работу шестеренок. Но в комнату защищенной связи меня все равно допускать не спешат. Полянский, явно испытывая ко мне неприязнь, продолжает тянуть время и настырно выспрашивать о планах на ближайшие дни. На мою повторную просьбу допустить меня до спецсвязи вздыхает, изображая притворное сочувствие. Но, кажется, не горит желанием брать на себя такую ответственность. То ли набивает себе цену, то ли просто «дует на воду», нахлебавшись в свое время неприятностей в истории с Беленко.

– Виктор, но я не получал уведомления из Москвы о наличии у тебя таких полномочий.

В этот момент дверь гостиной открывается и в нее заходит улыбчивый представительный мужчина лет сорока. На лице посла появляется радостное облегчение, словно он, наконец, увидел, кому меня можно сбагрить.

– А вот и Владимир Петрович, который поможет решить твою проблему!

Знакомимся. Так надо понимать, что это и есть наш резидент в Японии, хотя вслух «такое» разумеется, не произносится. Его появление как нельзя вовремя, я уже устал переливать здесь из пустого в порожнее. И есть у меня большое подозрение, что к своевременному появлению гэбиста причастен Вячеслав.

– Ну, вы пообщайтесь вдвоем, а я все-таки пойду, займусь делами. Работы много. До встречи, Виктор, еще увидимся!

Я вежливо пожимаю протянутую на прощанье руку посла и возвращаюсь к Владимиру Петровичу. Видимо, на лице моем в этот момент написано все, что я думаю о товарище Полянском. Потому что «наш человек в Токио» понятливо хмыкает. И мою невысокую оценку посла он, похоже, разделяет.

– Дмитрий Степанович очень много работает – с преувеличенным участием говорит он.

Ага… только почему-то прозвучало это как: «прямо-таки упахался наш барин!». Ехидно переглянувшись, мы переходим к делу, и дальше меня без долгих разговоров ведут в комнату спецсвязи. Владимира Петровича в отличие от посла точно уведомили из Москвы о моих полномочиях и допуске к ВЧ.

*****

Через десять минут мы уже покидаем посольство. Разговор с Веверсом получился конструктивным, но каким-то немного …скомканным. Говорил все больше я, докладывая то, что посчитал нужным. А он сам отвечал отрывисто, усталым голосом, и постоянно подгонял меня: “Да, говори...”, “...давай побыстрее”. И кажется, на то, что мне удастся попасть на самитовский прием, Веверс особо не рассчитывает. Но идеи с букетом и засадой на Картера признал здравыми: «Попробуй, может это и сработает». На вопрос о маме отец Альдоны уверяет меня, что с ней все хорошо, но тут же возвращается к разговору о Японии: «Еще проблемы есть?».

В Токио сейчас около шести вечера, в Москве полдень. А генерал уже замотанный, словно вагон с утра разгрузил. Невольно напрашивается вывод, что не все у них с Романовым гладко вышло с подавлением бунта первых секретарей.

…..На ужин снова собрались не все – Клаймич позвонил, сообщил, что они с Гором и музыкантами зависли в Будокане, будут позже. Так что трапезничаем мы опять в узком кругу, но теперь в ресторане на последнем этаже нашей башни, под самой крышей, откуда открывается шикарный вид на вечерний Токио. Вера, Света и Лада очень хотят попробовать национальную японскую кухню, остальные тоже вроде не против, но все остерегаются повторения истории с Лехой. А поэтому девочки вопросительно смотрят на Альдону, как единственную, кто хорошо разбирается во всех этих сушах, да сашими.... Коллектив дружно просит ее что-нибудь посоветовать.

Снежная Королева начинает неохотно вещать нам про тонкости местной кухни. Но постепенно сама увлекается и вскоре интересно рассказывает про рис, который здесь является одновременно и вторым блюдом, и аналогом хлеба. Про сою, из которой делают не только соевый соус нескольких видов, но и соевое молоко, творог – тофу, а также фуджу – ту самую «спаржу» из пенки соевого молока, и пасту мисо – основу для многих японских супов. Японцы с удовольствием едят и сами бобы сои: ее пророщенные ростки – моящи, и натто – ферментированные, т.е. попросту говоря скисшие соевые бобы. Рис и соя – это два основных продукта в рационе японцев, не считая лапши и морепродуктов.

Девчонки ахают, но заказывать вчерашнюю рыбу и каракатицу, да и сою тоже, не рискуют.

– А что у них с мясом? – спрашивает кто-то из рижан

– С мясом все сложно. До конца прошлого века они его вообще не употребляли – ни животных, ни птиц. Соответственно и молочных продуктов не ели. Только морепродукты, овощи, бобы и крупы. И кроме риса почти все ели в холодном виде – сыром или квашеном.

– А теперь?

– Теперь уже едят, но все равно мало. Для простых японцев мясо – это дорого. Да и не у всех местных молоко банально переваривается.

– Но вон же – показывает глазами Лада на соседний стол – Американцам подали какие-то маленькие шашлыки на палочках?

Альдона оглядывается на шумных штатовцев и согласно кивает

– Да, это якитори – шашлычки из овощей и курицы или куриных сердечек и печенки. Если такие же шашлычки делаются из рыбы и морепродуктов, то они уже называются кусияки.

– Кусияки! – прыскает в ладошку смешливая Ладка – Кусаки!

– А вон то, румяное? – спрашивает глазастая Львова

– Это, скорее всего тэмпура – креветки или кусочки рыбы и овощей, обжаренные в кляре.

– Наверное, вкусно…

Дамы и дальше жаждут подробностей и готовы обсуждать островную кухню хоть до утра, но я принимаю волевое решение

– Так, на сегодня достаточно лекций о японской еде. Вот это мы сейчас и закажем! Горячим меньше шансов травануться.

– Давай еще вчерашнего сливового вина закажем? – просит Вера.

– Точно – поддерживает ее Света – вино вчера было просто обалденное!

– Виктор – официально обращается ко мне Альдона – Надо бы еще и, и тяхан заказать. Это что-то типа плова с кусочками курицы, овощей и креветок.

– Скорее уж тогда это паэлья – тяжело вздыхаю я. Но от себя лично еще заказываю гёдза – жареные пельмени, которые пробовал, когда в прошлой жизни путешествовал по США.

Сделав большой заказ, мы наблюдаем, как девушки в разноцветных юката сервируют наш стол, выставляя на него кучу маленьких салатников с соусами и мелкими кусочками разных овощей – сырых и квашеных. Сразу почему-то вспоминаю, как я первый раз оказался в гостях у Веверсов. Альдона перехватывает мой взгляд, отворачивается.

Смотрю на Сашу. Та тоже меня игнорит. Хороша Саша, да не наша... Ох, не ценят меня некоторые, продолжают бойкотировать. Ничего, скоро-то ветер переменится…

Нам приносят влажные полотенца, Альдона назвала их осибори. Говорит, что они не только для рук, но и для лица, летом подаются прохладными, зимой – горячими. Вытираюсь. Очень освежающе ...Кайф!

Вскоре мы приступаем к ужину. Приходится вспомнить свои порядком подзабытые навыки обращения с палочками для еды – хаси… Ловко получается только у нас с Альдоной, остальные не могут вот так сразу освоить японские приборы, кусочки еды падают на тарелки. Коллектив смеется и шутит. Веселы все, кроме нашей мрачной парочки.

После ужина все вместе идем навестить болезного. Выглядит Мамонт уже нормально и даже пытается раздавить мою ладонь в рукопожатии:

– Видишь, я уже абсолютно здоров!

– Вижу! Хоть сейчас веди тебя к гейшам в чайный домик – усмехаюсь я

Народ смотрит на нас с удивлением.

– Нет, ну а что такого? – объясняю я коллективу – В старой столице – Киото – есть целый квартал чайных домиков. Мы там неделю будем, сходим с Лехой.

– Точно – подхватывает друг, подмигивая мне – Разведаем что и как.

Не все в курсе, что гейши уже два или три века как ни разу не проститутки. Певицы, актрисы, официантки, японская самодеятельность, кто угодно, но не шлюхи.

– А что ты там делать–то собрался, Коростылев? – Альдона меня продолжает игнорить, и обращается исключительно к Лехе – Девки-то там страшные! Белые, напудренные лица, черные зубы…

Мамонт исподтишка смотрит сначала на Львову, потом на Светку. Вздыхает. Пролетела птичка обломинго над либидо друга. Хочется ведь если не переспать, то хотя бы поглазеть на экзотику – будет что в Москве мужикам рассказывать.

Я же решаю добить Ледышку:

– Ладно, Лех, зачем идти куда-то в чайный домик, когда в отеле есть массажный салон?

– Правда что ли?! – офигевает Мамонт от таких новостей

– Ага… я себе на вечер выписал массажистку, прямо в номер. Со стрессом-то как-то нужно бороться.

Леха понятливо хмыкает, вся женская часть коллектива осуждающе молчит.

– Смотри не надорвись, Селезнев! – зло шипит Альдона на ухо – А то завтра репетицию проспишь.

– Не переживай за меня! – уже в коридоре так же тихо отвечаю Снежной Королеве – Я свой десерт получу, и на боковую.

Машу всем на прощанье рукой и отправляюсь отдыхать в номер. Завтра тяжелый день – первая большая репетиция.

В номере только успеваю принять душ и накинуть на бедра полотенце – звонит телефон. Секретарь Розалин Картер передает мне от ее лица благодарность за чудесный букет. Первая леди США просит извинить, что не может выкроить время для личной встречи – ее график пребывания в Японии столь плотный, что, увы – никак! Благодарю в свою очередь секретаря за любезный звонок, прошу передать госпоже Картер мои наилучшие пожелания. Надеюсь встретиться с ней осенью, во время гастролей группы в США.