Текст книги "Режим бога. Вспышка Красной Звезды (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Да, Япония пережила страшную трагедию, которая, к сожалению, никого ничему не научила. В 62-м, во время Карибского кризиса, мир снова чуть не сожгли в атомном огне. И хотя политики не хотят признавать этого, но ученым давно уже известно, что победителей в ядерной войне не будет. После массового взрыва бомб – поднятая в стратосферу сажа и пыль приведут к наступлению по всей Земле глобальной зимы, и наша с вами цивилизация просто перестанет существовать.

Вижу округлившиеся глаза журналистов. Да, концепция ядерной зимы еще мало известна в широких кругах. Точнее вообще не известна. Только в 88-м году академик Моисеев подсчитает, что при мощности ядерных взрывов в 100 000 мегатонн в атмосферу будут выброшены несколько миллионов тонн сажи от пожаров. Это приведет к сокращению солнечного потока у у поверхности Земли в 400 раз!

– Все человечество умрет – я понизил голос, грустно посмотрел в зал – Поэтому ради предотвращения термоядерной войны я призываю все без исключения страны полностью отказаться от ядерного оружия и начать подготовку договора о Всеобъемлющем запрете ядерных испытаний, какой бы характер они не носили.

Краем глаза вижу как на меня обалдело смотрят оба продюсера, Соловьев и все три “звездочки”. Да, ребятки. Я сейчас взорвал бомбу почище ядерной.

Наконец, журналисты выходят из ступора. Следует новая порция бешенных аплодисментов, вспышек фотокамер. А затем на меня обрушивается целый шквал вопросов. Я даже на секунду глохну от криков журналистов, в том числе от воспитанных японских.

Вижу как у дверей облегченно выдыхает Вячеслав, а Николай Николаевич в это время склоняется к моему уху:

– Ну, ты даешь! За такое в Москве нам… Впрочем, оно того стоило!!

Но в его голосе я слышу одобрение и даже пиетет от присутствия там, где делается история.

*****

… Вечером мы валяемся с Хатико в обнимку на диване в своем номере и смотрим новости. Передо мной на журнальном столе лежит ворох вечерних газет. Сверху «The Japan News» – крупнейшая японская газета на английском языке. Ее украшает броский заголовок «Ядерная зима – это реальность?». И моя фотография. На фоне гриба ядерного взрыва. Да уж, это сегодня в Японии главная тема дня. И, похоже, не только в Японии. С экрана телевизора не сходят кадры с нашей сенсационной пресс-конференцией. Какой канал не включи – всюду моя серьезная физиономия, призывающая к запрету атомного оружия и любых ядерных испытаний. Тема для японцев очень болезненная и неизменно вызывающая пристальный интерес.

Кажется, своим сегодняшним выступлением я выпустил джина из бутылки – мир вдруг узнал о совершенно новом понятии – «ядерная зима». И уже к вечеру все японские газеты и новостные каналы на ТВ наперебой цитировали меня, а новое словосочетание мгновенно превратилось в популярнейший мем «nuclear winter». И как это мир раньше без него обходился? Понятно, что журналисты народ крайне въедливый, и первое что они сделали по окончании пресс-конференции – это помчались за комментариями к специалистам. И ученые из Токийского университета подтвердили им мой страшный прогноз: да, вероятность такого развития событий крайне велика. Но для научного подтверждения гипотезы нужно бы построить математические модели. Ну, так и стройте, кто вам не дает. Мое дело – привлечь внимание общественности к насущной проблеме и заставить всех задуматься. А действовать и доказывать что-то придется ученым и политикам.

Просто раньше никто не заострял на этом внимание и не заглядывал так далеко. Главной угрозой ядерной войны все-таки считались страшные разрушения и радиация, несущая людям смерть и лучевую болезнь. А вот теперь вдруг ученые поняли, что этим дело действительно не закончится, последствия ядерных взрывов будут еще страшнее. Огненные бури поднимут в атмосферу огромное количество сажистого дыма, что приведет к глобальному климатическому коллапсу, плюс произойдет разрушение озонового слоя. В общем, мало не покажется никому, в том числе и «победителям». Прозрели блин…

Соловьев явно был озабочен поднявшейся шумихой. Он-то надеялся просто нейтрализовать Саттера, и замять неприятную тему, а здесь такое поднялось! После пресс-конференции, поставившей всех на уши, он поехал провожать меня в Будокан, где днем должен был состояться генеральный прогон. Хотя по идее ему нужно было бы поспешить в посольство, чтобы по-быстрому связаться с МИДом и Кремлем и первым сообщить им новости. Бедный мужик, ох и достанется же ему за мою самодеятельность! Подсказать что ли заранее парочку весомых аргументов, чтобы в Политбюро сильно не орали и быстро успокоились?

– Николай Николаевич – вкрадчиво начал я, стоило нам сесть в машину – у вас совершенно неправильная точка зрения на возникшую проблему. Вы пока еще не поняли главного – нашей стране на руку поднявшаяся сейчас шумиха с «ядерной зимой».

– С чего такие радужные выводы? – у Соловьева нервно подрагивала щека

– Потому что Конгресс теперь просто вынужден будет ратифицировать ОСВ 2 на волне антиядерной истерии. А то, что она сейчас поднимется в мире – к бабке не ходи. Я даже знаю, кто первым раздует эту шумиху в Штатах.

– И кто же? – в глазах дипломата еще оставался ледок недоверия, но товарищ уже начинал прозревать потихоньку, понимать какую грандиозную кашу мы с ним сегодня заварили.

– Магнус. Конгрессмен Уоррен Магнус. Один из кандидатов на пост президента и главный противник всей ядерный программы в США. Посоветуйтесь с Примаковым и Романовым – возможно, мне стоит позвонить вечером Уоррену и поговорить с ним. А то и пригласить его в Токио на один из концертов.

“Споем вместе под фанеру Дорогу в ад” – уже мысленно продолжил я – “Вот будет ему клип предвыборный на все времена! Экологи на руках занесут в Белый дом”.

– У вас с ним настолько дружеские отношения? – заинтересовался Соловьев

– Конечно. А вы посидите с кем-нибудь денек под дулами автоматов террористов, тоже друзьями станете.

– Ну, да… Савой!

Дипломат замолкает, глядя в окно машины, а потом вдруг командует Вячеславу:

– Разворачивайте машину, мы едем в посольство.

– А Будокан?

– Подождет, твой прогон.

И помчались мы с ним в посольство. А там без объяснения причин, и, не ставя в известность Полянского, сразу направились в комнату спецсвязи. Владимир Петрович – наш резидент – нам даже слова не сказал. Из чего я естественно сделал вывод, что полномочия у Соловьева безграничные, а ныне действующий посол – реальный кандидат на вылет, или культурно говоря – «сбитый летчик». Звонили мы с Соловьевым по очереди, что тоже понятно. Мне его мидовской кухни знать не положено, ему не стоило слышать мой разговор с Веверсом. По голове нас с ним, конечно, не погладили, но и особенно и не ругали. Евгений Максимович мужик умный, все политические дивиденды от нашей акции просчитал на раз. Пообещал сам переговорить с Романовым и все ему доходчиво объяснить. Веверс тоже особо не лютовал, отчитал меня жестко только за то, что с ним эту тему не согласовал.

Ну так мы же действовали с Соловьевым в режиме цейтнота, некогда было уже звонить в Москву. С аргументом Саттера генерал нехотя вынужден был согласиться. И даже мой звонок Магнусу одобрил. Прилетит тот в Токио или нет, а повод позвонить Уоррену, напомнить о себе, хороший. Такие козыри в предвыборной кампании ему точно пригодятся. Да, и нельзя нам Магнуса надолго без присмотра оставлять. Покинули мы посольство тоже по английски. Похоже Полянский все новости только по телевизору узнает.

...Хатико уютно сопит, уткнувшись носом мне подмышку, я рассеянно поглаживаю его по мягкой рыжей шерстке и толстому пузику. Везет ему – спит. А у меня прошедший день был таким насыщенным и суматошным, что сон никак не идет. Лежу как дурак, пялюсь в телевизор, а ведь завтра у нас первый концерт, перед которым нужно бы хорошенько выспаться. Сегодня на генеральном прогоне мы выступали практически в полную силу, только что сценических костюмов не было. Вроде все у нас нормально получилось, хотя чувствуется, что весь коллектив нервничает и мандражирует – и звездочки, и музыканты, а особенно танцоры, для которых все происходит впервые. Но зато Вэбер в диком восторге, очень нас хвалил. Особенно его впечатлил «Ты в армии», говорит нужно срочно в студии сингл записывать.

Ужинали сегодня в узком кругу: я, Клаймич, Гор и Вэбер. Уединились с продюсерами в одном из ресторанов отеля, с видом на парк. Я сразу же понял, что эти мудрецы опять что-то недоброе затеяли, уж больно морды у всех троих были невинные. И точно. Сначала они, правда, дали мне поесть, осторожно, в режиме table-talk порасспрашивали про ядерную зиму – тема всех задела. Но потом завели совсем другой разговор.

– Виктор… а как ты посмотришь на то, чтобы дать третий концерт в Токио?

– Плохо посмотрю.

– Почему? После сегодняшней пресс-конференции даже сомнений нет, что билеты на него разлетятся.

Я с укором смотрю на этих премудрых интриганов. Ну, ладно эти две зубастые акулы шоу-бизнеса, но Клаймич-то?! Милейший человек, родственник уже практически, и когда только успел с ними спеться?

– Господа-товарищи, вам меня совсем не жалко? Три концерта подряд – я же сдохну к понедельнику!

– Ну, подожди, не кипятись! – Клаймич промокнул салфеткой рот – Что если третий концерт мы дадим не в воскресенье, а в понедельник? Денек вы передохнете, восстановите силы, а потом снова выступите…

– А кто мое бедное горло восстановит?

– Мы японского доктора тебе пригласим. Подумай хорошенько, прежде чем отказываться, а? Ну жалко ведь такую возможность упускать.

Слов нет. Как дал бы всем троим по башке, чтобы они аппетиты свои поумерили! Нет, …на самом деле я их хорошо понимаю – действительно грех таким ажиотажем не воспользоваться. И мне абсолютно понятно, что и без этой пресс-конференции с продажей билетов на дополнительный концерт никаких проблем не было бы . Не удивлюсь, если бы мы еще и на четвертый концерт арену собрали. Но силы-то где на это все взять?! Впереди ведь Киото и там тоже еще два концерта. А с другой стороны… хочется проверить себя и свой коллектив на прочность. В Италии и США гастрольный график намного жестче будет, чем здесь. Да и денег лишних не бывает.

– Вы ведь все уже продумали, да? И с японцами, наверное, переговорили за моей спиной? Не удивлюсь, если даже и в Москву Щелокову успели позвонить – я внимательно смотрю на Клаймича – И что вам там ответили?

– Последнее слово за тобой.

Вот же… Цензурных слов нет. Уж лучше бы просто приказали выступить, чем так. Давят на мою сознательность, потому что хорошо знают – ради общего дела я готов выше головы прыгнуть.

– Ладно, черт с вами. Но коллективу дополнительные премиальные за этот концерт. Люди должны понимать, за что они так впахивают.

– Это само собой!

– И массажный кабинет в воскресенье, хотя бы для тех, кто на сцене будет работать.

– Не вопрос!

– А что тогда с экскурсионной программой, которая была намечена у нас на понедельник?

– Перенесем ее на вторник.

– Да, мы во вторник все пластом лежать будем! – возмущаюсь я – Пробыть три недели в Японии, и не увидеть ее чудес? Нет уж! Так дело не пойдет. Давайте тогда перенесем отлет в Москву на пару дней, полетим следующим рейсом Аэрофлота. Нельзя же до бесконечности уплотнять наш график. А я ведь еще и к американским летчикам обещал заехать!

– Виктор, все решим, не переживай.

Повеселевшие лица трех подельников говорят о том, что изначально они вовсе не были уверены в моей сговорчивости. И теперь они готовы на любые условия, лишь бы только этот концерт состоялся. Эксплуататоры хреновы! Но условия для коллектива я вроде бы выторговал неплохие. Ладно, прорвемся…

*****

Пятница 6-е июля – самый ответственный день в нашем графике. Сегодня первый концерт в Японии. Двенадцать тысяч зрителей, прямая трансляция на MTV, вип-ложа с именитыми гостями... Группу начинает потряхивать уже с самого утра за завтраком. Гости отеля пялятся на нас, охрана периодически устраивает задержки с нашими передвижениями, тревожно переговариваясь по рациям.

Утром добрая Альдона Имантовна дала мне поспать лишний час. Поэтому встал я с отличным настроением. Пробежка, душ, завтрак – этот день отличался от вчерашнего если только нервными лицами моих сотрудников. Все слегка на взводе, даже охранники заметно нервничают, заразившись всеобщим беспокойством.

– Мы же СанРемо и Уэмбли прошли – начинаю я увещевать группу на утренней планерке – В “Космосе” выступали

Шутку принимают – раздаются первые, неуверенные смешки.

– А помните, как мы импровизировали на английском телевидении? – я начинаю напевать “Dont worry…” постукивая ногой – Here is a little song I wrote

You might want to sing it note for note...

Звездочки мечтательно улыбаются, Роберт подхватывает, отбивая ритм ладонью по столу. В припеве свистит Коля Завадский. Все дружно поют – “Dont worry!” И сразу же “Be Happy!” Клаймич тайком показывает мне большой палец – привел группу в чувство.

На Арену Будокан едем сильно заранее, целым кортежем из двух лимузинов и автобуса. Японцы расщедрились аж на две полицейские машины. Только вот мигалки они не включают – не положено. Эх, вот ничего не понимают островитяне в понтах!

Уже на подъезде, вижу на газоне инсталляцию из четырех огромных звезд из красного пластика и рядом не меньших размеров буквы – RED STARS.

– Вечером включится подсветка, будет очень красиво – поясняет Григорий Давыдович – Японцы просят вас сфотографироваться возле инсталляции.

– В прыжке! – тут же соглашаюсь я

– Прости, что? – Клаймич выпадает в осадок

– Мы все одновременно прыгаем, и фотограф успевает заснять нас в воздухе с поджатыми ногами и распростертыми руками.

– Э... Как у Битлз на пешеходном переходе? – директор все еще никак не может прийти в себя от моей фантазии

– Григорий Давыдович, на Эбби Роуд они просто идут – я разглядываю огромную толпу фанатов у служебного входа. Не рановато ли собрались? Ведь еще день, жара... – А мы будем прыгать.

Под восторженные крики выгружаемся из машин, нас окружает толпа журналистов. Несколько мелких телеканалов ведут прямую трансляцию. Мы кланяемся на ходу, приветственно машем руками, но не останавливаемся – быстро заходим внутрь Арены. Музыканты сразу направляются на сцену проверять звук, мы со звездочками расходимся по гримеркам. У каждого теперь своя персональная комната. Растем!

– Ух ты! – Леха первым заходит в мою гримерку, опережая даже Вячеслава. Восхищенно приподнимает огромную корзину с фруктами, заглядывает внутрь – Да здесь свежая клубника, виноград, бананы... А вот это что?

Мамонт показывает мне зеленый плод.

– Авокадо. Это в принципе фрукт, но по вкусу как овощ – я усаживаюсь за гримерный столик, перебираю большое количество поздравительных и приветственных конвертов. Директор Сони, премьер-министр Японии... Вау! Приветствие прислали даже из императорского дворца. Мне, разумеется пишет не сам император Акихито, а его секретари, но подпись, а главное печать – императорская! Обязательно повешу эти послания на нашу "стену славы" в Москве!

– Вить, а тут целых 44 белых полотенца – Леха тем временем пересчитывает стопку рядом со столиком – Зачем тебе так много?

– А бутылок с водой сколько? – я киваю в сторону специального прозрачного холодильника

– Тоже 44 – обалдевает Мамонт, пересчитав бутылки – Специально что ли?

– Ага – я начинаю переодеваться в сценический костюм – Четверка это сакральное японское число. Мы указали в райдере, что Селезнев хочет свежие авокадо и 44 бутылки с ледниковой водой.

– Ледниковой?

– Точно. Со священной горы Фудзи.

– Вить, ты не прихуе$^$^л? – Леха оставляет в покое пластиковую бутылку, хватает меня за шкирку как нашкодившего котенка – Ты же комсомолец, будущий коммунист! Что за буржуйские замашки?!

– Эй! – я пытаюсь снять с себя лапу Мамонта, но бесполезно – Осторожнее! Помнёшь же китель!

– Да плевать! Витька – Леха легко меня встряхивает – ты же нормальный был! Дочку Завадского спас, про спасение страны мне рассказывал...

"И мама у тебя хорошая – продолжил про себя я – про паровоз поет".

Раздался стук в дверь. Мамонт опустил меня, зло пнул бутылку. Та с грохотом отлетела в угол.

– Кто там? – спросил я недовольно

– Виктор, это я, Света – в гримерку заглянула наша визажист, смерила грозным взглядом Леху – Давай начну с тебя? А девчонок потом.

– Нет, сначала звездочки – отрезал я – у них японский грим, он сложный. А мы видишь, бутылки считаем.

Я подмигиваю Лехе, Света качает головой и осторожно закрывает дверь. Мы с Мамонтом продолжаем мериться взглядами.

– Что я тебе говорил, когда рассказывал про спасение страны? – я первым нарушил молчание

– Что придется нырнуть в дерьмо – Мамонт нахмурился, поднял бутылку. Отвернул пробку, попробовал содержимое прямо из горлышка.

– Вода как вода – пожал плечами друг – Что за херня?

– Вот ты сейчас дерьмеца-то и хлебнул – ухмыльнулся я – Как я тебе уже говорил, четверка – это священно японское число. Поэтому в райдере и был указан весь этот бред про сорок четыре полотенца и прочее... Об этом напишут газеты, покажут на телевидении. Месяц вся Япония будет это обсасывать.

– Это мы значит, так узкоглазых лизнули? – Мамонт поставил бутылку в холодильник, резко и раздраженно хлопнул дверцей.

– Ну, если ты так ставишь вопрос, то да, лизнули – кивнул я – А они в ответ откроют в Приморье заводы и фабрики. Научат работать по новому и дадут такие технологии, до которых нам пилить и пилить.

Для закрепления результата процитировал ему Филатова -

Не смогешь – кого винить?

– Я должон тебя казнить.

– Государственное дело,

Ты улавливаешь нить?

Леха заржал, как конь: – Нить улавливаю! Ладно, пей свою ледниковую воду, только не подавись.

*****

Пока Света занята со звездочками и девчонками из подтанцовки, я в сопровождении Лехи и охраны иду проверить, как там дела на сцене. Зрителей в зале еще нет, только обслуживающий персонал. Ассистенты под руководством Клаймича мелом поправляют разметку сцены, сверяясь со схемой движения артистов в отдельных номерах. Музыканты заканчивают настраивать инструменты, американские звукорежиссеры на пару с нашим Кириллом проверяют подключение кабелей и аппаратуры.

– What’s up! – приветствую я их – Привет, как дела?

Мне жестом показывают «ОК!», и снова утыкаются носами в свои провода. У наших технарей и музыкантов царит полное взаимопонимание со спецами Гора – здесь явно и без меня все в порядке.

Со сцены открывается грандиозный вид на трибуны, оформленные красными светящимися звездами. По всему периметру арены идут растяжки с логотипом фирмы « SONY» и с рекламой плеера Вокман. Сцену украшают большие неоновые буквы "Red Stars" и гигантская "рубиновая" звезда – копия кремлевской. Это наследство, оставшееся у нас еще с Уэмбли. Как и стробоскопы, установленные по углам сцены, пушки следящего света, а также генераторы дыма и тумана. Обрастаем мы потихоньку сценическим оборудованием, не говоря уже о музыкальной аппаратуре. Пока до США доберемся, глядишь – уже на целый самолет «имущества» наберется. А то и два.

Мы идем дальше, спускаемся по лестнице в фойе.

Там уже расставлена куча прилавков, и суетятся торговцы сувенирной продукции – выкладывают свой товар. Вежливо здороваюсь со всеми, в ответ слышу дружное пожелание успеха всей нашей группе. От изобилия и разнообразия сувениров разбегаются глаза. В этот раз сотрудники Гора, занимающиеся мерчем, превзошли самих себя. Футболки с нашими портретами и логотипом, шейные платки, кассеты, диски, разная мелочевка типа брелоков и зажигалок – и везде "Red Stars". Я тихо офигеваю… На одном из прилавков замечаю новый «эксклюзив» – пацифики со стразами и перечеркнутым ядерным грибом, «бабочки» с пайетками и маленькие черные шляпки а-ля Джексон. И то, и другое на резинке – хоть сейчас надевай и красуйся. Ну, и красные светящиеся звездочки на палочке, работающие от батарейки, куда ж теперь мы без них. Леха тихо ржет, считая все эти безделушки полной ерундой. Ага… когда я потом озвучу ему сумму денег, которую принесет продажа этого мерча, смеху-то у него резко поубавится.

Но зависаю в изумлении я у прилавка с календарями, блокнотами, тетрадями и прочей печатной продукцией. Как вы думаете, кто здесь следующий по популярности персонаж после меня? Кто-то из звездочек? Как бы, не так! Вторая по величине «звездень» – Хатико! И это точно не инициатива американцев, это уже японцы ушлые сами додумались, как наварить денег на щенке. То есть – сами мне его подарили, а потом сами же на этом еще и заработали. Вот, молодцы, узкоглазые! Причем нахальная мордаха Хатико, оказывается, есть даже и на футболках! У меня начинается приступ нервного смеха, я лезу в карман за бумажником. Нет, несколько таких футболок я точно должен купить. В Москве все обалдеют. А одну майку подарю Ичиро – на добрую память о его мохнатом подопечном.

Увы, ржущему, как конь Лехе крупно не повезло – на мамонтов в Японии футболок не шьют, и он сегодня в пролете. Ехидно советую ему прикупить себе шляпку и бабочку. Пока мы угораем, к нам подбегает кто-то из стаффов – оказывается, меня уже ищут. Прощаюсь с любезными продавцами и иду прихорашиваться.

Концерт начинается ровно в 18.30, и к этому времени весь зал Будокана уже набит битком и шумит так, что слышно в гримерках. Именно этот отдаленный рокот толпы вызывает тот необыкновенный подъем чувств, знакомый любому артисту.

Группу начинает потряхивать, Клаймич проводит последний инструктаж. Скорее всего больше для себя, чем для нас.

В Японии западные штучки с умышленной задержкой концертов не проходят. Не дай бог опоздать с началом – расценят как неуважение к фанатам. И закончить мы тоже должны не позже 22.30. Затягивать концерт никак нельзя – многие зрители живут в пригороде, и им обязательно нужно успеть на общественный транспорт. Поэтому в этот раз обойдемся без длинного биссирования.

Мы стоим за сценой, все волнуемся – кто-то больше, кто-то меньше. Я сам сейчас переживаю за рижанок – первый номер с их участием, и он же для них самый сложный. Японский грим, японские кимоно и неудобные сандалии гэта, плюс элементы национального танца. И все это перед искушенной японской публикой. Японского консультанта – хореографа Гор им, конечно, нашел, и фокус-группа из фанатов их танец тоже одобрила, но все равно как-то страшновато. Это как если бы японцы казачок начали на сцене Кремля плясать или хороводы в сарафанах водить. Уф-ф…

Минуты за три до начала концерта в зале вдруг поднимается какая-то суета. Все головы поворачиваются в направлении VIP ложи. Потом зал в едином порыве вскакивает и кланяется кому-то. Причем «випы» тоже вскакивают. Моложавый японец средних лет, появившийся в ложе последним, в ответ склоняет голову и машет зрителям рукой.

– Это вообще кто…?

Гор бросается за разъяснением к переводчику, и тот теряет дар речи. Оказывается, наш концерт почтил своим присутствием японский принц–наследник Цугуномия. Я так понимаю, что это будущий император Акихито. Но ему до этого еще лет десять, а пока император у нас престарелый Хирохито, которому уже под восемьдесят. Визит принца – невиданный почет для иностранных артистов! Переводчик застыл в благоговейном ужасе, рижане на грани обморока от осознания свалившейся на них ответственности, и лишь Альдона невозмутимо поправляет свою пилотку

– Подума-аешь…! На Уэ-эмбли у нас целых два принца было – британский и бельгийский.

Группа деревянно улыбается. Одно дело скандальные, европейские принцы, на которых и англичанам и бельгийцам плевать. Другое дело священная особа императора и его сына – они так на минутку – прямые потомки богини Аматэрасу. По крайней мере, японцы в это серьезно верят.

– Действительно – поддакиваю я, стараясь на корню пресечь панику в коллективе – Мы же приглашение в императорский дворец посылали? Посылали. Вот Его высочество Цугуномия и пришел.

– Может еще и станцует под Почтальона? – пытается шутить Роберт, но никому не смешно

Николай Николаевич озадаченно трет подбородок:

– Виктор, по этикету вы все тоже должны поклониться члену императорской семьи.

– Должны, значит поклонимся. Девочки, не забудьте в конце подиума перед разворотом изобразить поклон лично для принца – командует Григорий Давыдович из-за кулис.

– Мы же не успеем уложиться по времени!

– Успеете. Вместо того, чтобы отдать ему честь, просто сложите руки на груди и коротко поклонитесь. Все, приготовились, время!

Через минуту гаснет свет, по арене разносится хорошо узнаваемый шум аэропорта. Слышен рев взлетающих и садящихся лайнеров, монотонный женский голос объявляет о прибытии самолета японских авиалиний, сначала на английском, потом на японском языке. Вдоль "языка" подиума, рассекающего пополам танцпол, зажигаются лампочки, имитируя посадочную полосу аэропорта, мигают "бортовые огни самолета", заходящего на посадку. Вспыхивают софиты, ярко освещая меня в форме командира экипажа, и выхватывая из темноты трех звездочек, в форме стюардесс – узкие юбки чуть прикрывают колени, приталенные пиджаки с нашивками, яркие шейные платки и короткие белоснежные перчатки. На головах девушек пилотки, черные парики и «японский грим».

Девушки, стоящие в центре сцены, ослепительно улыбаются, синхронным жестом вскидывают руку к пилотке, приветствуя зрителей.

– Наш авиалайнер совершил посадку в аэропорту японской столицы, городе Токио – произносит Альдона на японском языке – Здесь живут самые красивые девушки на планете!

И с первыми аккордами песни "Japanese Girls" звездочки начинают свое движение, шествуя модельным шагом по светящемуся подиуму. Лада идет чуть впереди, за ее спиной клином держатся Вера и Альдона. Дойдя до конца подиума, они синхронно складывают ладони и, скромно улыбаясь, кланяются японскому принцу. Потом разворачиваются на высоких каблуках, перестраиваются, снова пропуская Ладу вперед, и гордо шествуют назад, демонстрируя японской публике и принцу свои шикарные попки, обтянутые узкими юбками. Припев они поют уже вместе со мной. В это время за нашими спинами на сцену семенящей походкой выплывают рижанки в национальных японских нарядах с бумажными зонтиками в руках. Они, то выстраиваются в одну линию, вращая свои зонтики, то встают за спиной друг друга, синхронно отклоняя их в разные стороны в такт звучащей музыке. Плавные движения их рук завораживают, временами они застывают, становясь похожими на изящные фарфоровые статуэтки. Три танцовщицы в глубине сцены как тени стюардесс, как их символическое отражение.

К началу второго куплета “Японских девочек” рижанки исчезают, а звездочки выстраиваются на сцене в ряд и изображают предполетный инструктаж, сопровождая его профессиональными жестами рук. Их движения отточены, синхронны, с лиц не сходят сияющие улыбки. В руках, словно из воздуха появляются ремни безопасности кислотного ярко-салатового цвета, с которыми они устраивают настоящее шоу. Снова припев, и снова в центре внимания выбежавшие "японки" в кимоно, только теперь в их руках веера, расписанные танцующими журавлями. В конце номера наши "стюардессы" опять совершают триумфальный проход по подиуму, вскидывая руки к пилоткам в прощальном жесте. Дождавшись последнего аккорда, публика разражается громкими аплодисментами и одобрительными криками. Но до восторга безбашенных англичан им ой, как далеко, все-таки японцы очень флегматичный народ.

– Вить, им что, не понравилось? – расстроено спрашивает Лада за кулисами

– Девочки, все отлично! – успокаиваю я звездочек, быстро скидывая китель с рубашкой и натягивая протянутую Львовой футболку и толстовку – Публика довольна, просто японцы сами очень сдержанны по натуре. Бегите, переодевайтесь, а я пошел дальше работать.

"Почтальон" – песня раскрученная, заводная. Любая публика живо откликается на знакомую всем задорную мелодию, но японцы… Ох, трудно нам с ними будет. И пара килограмм анаши в дым-машине сейчас точно не помешали бы. Но я пока не расстраиваюсь, и уж тем более не собираюсь сдаваться – мы и не таких заводили. Вон комиссия из ЦК на прослушивании у нас вообще с каменными лицами сидела, а японцы хоть улыбаются и хлопают. Я начинаю притоптывать, а потом и пританцовывать в такт заводной музыки, и с началом припева срываюсь со сцены, двигаясь по подиуму через весь танцпол, поглядывая на каменное лицо принца. По дороге подмигиваю страшно смущающимся девушкам, приветственно машу рукой группе европейских студентов – вот уж кто не отказывает себе в веселье!

Постепенно от них заражается свободой и остальной танцпол, публика становится все оживленнее. Улыбаются и в Вип-ложе.

"Феличиту" мы исполняем на пару с Ладой. Вера и Альдона сегодня – в роли бэк вокалисток. Все три звездочки в новомодных брюках-«бананах» и тонких джемперах с широкими рукавами кимоно. Наш первый европейский хит проходит на ура, публика его явно знает и даже немного подпевает нам. Мы срываем заслуженные аплодисменты. Потом Альдона исчезает за кулисами, чтобы переодеться к следующему номеру, и "Take On Me" я уже пою один, а Вера с Ладой лишь на подпевке за спиной у меня. Высокую ноту в две с половиной октавы беру с разгона и не фальцетом как Харкет в первоисточнике. Вижу, как округляются глаза у нашего клавишника от моей импровизации. Песню встречают вполне благожелательно, но без дикого восторга. Я понимаю, что для ее полноценной раскрутки нужен клип – до успеха «Феличиты» "Take On Me" пока еще далеко. А я вдруг чувствую, что могу вытянуть и выше оригинала, нынешние вокальные данные мне это позволят.

Ну, а дальше настает время медляка, а заодно и звездный час Альдоны – "Still loving you". Свет снова гаснет, только красные светящиеся звезды сияют в темноте, и затаившая дыхание арена. Лучи нескольких софитов, пронзая темноту, сходится в одной точке сцены. В их перекрестке стоит высокая женская фигура в строгом кимоно и самурайских женских доспехах. На бледном лице ярко выделяются алые губы и хищно подведенные глаза. Белые, как бумага волосы собраны в высокий конский хвост на макушке, две прямые длинные пряди, выпущенные на висках. Образ самурайской девы-воина – средневековой онна-бугэйся – довершает короткий меч танто и боевой веер гунсен на поясе. Глаза «девы» прикрыты, пальцы нервно сжимают серебристый сверкающий микрофон, пластика и движения сдержанны, но через эту сдержанность, как сквозь толстый слой пепла, пробивается огонь. Альдона снова поет так, словно вкладывает в песню что-то глубоко личное.

Сочетание сурового самурайского образа и набирающего мощь женского голоса производит ошеломительное впечатление даже на меня, а что сейчас происходит с мужской частью зрителей можно вообще только догадываться. У Вячеслава, стоящего рядом со мной, вообще стекленеет взгляд. Сумасшедшая энергетика, прущая со сцены, словно дурманом заполняет огромную чашу арены, и дым под ногами певицы только усиливает это впечатление.