Текст книги "Опасный преступник (СИ)"

Автор книги: Алексей Зубков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Обычно?

– Он раньше аккуратно бил по голове, потом научился безударно живыми брать. Потом Генри с Эдвардом немного поссорились из-за того, что Эдвард оставил ружье. Саймона не жалко, а что девка лежит как полумертвая, это обидно. Генри любит их ломать, чтобы добровольно давали. Эдвард придумал новое стильное развлечение – вызов демона. С жертвой. Откопал мел, свечи и за книжкой пошел. Он так и в компанию влез. Зацепил Генри на мистике. Начал со спиритизма, потом поклонение Сатане, обряды всякие. Тот и рад, ему просто секс надоел, хотелось разнообразия и антуража.

– Почему Бонни?

– Дорогая телка, статусная. И без крыши. Эдвард сказал, ты просто синий лошок-подкаблучник.

– Сколько вас?

– Все здесь, только Грегори за тобой поехал. Решили тебя тоже за компанию отодрать. Как он?

– Лежит у меня дома.

– Что ты ему пообещал, чтобы он нас сдал?

– Что вызову ему врача, если справлюсь с вами. У него пуля в животе. Если бы вы победили, он бы сдох там.

– Зверь ты какой-то. Никто раньше так не делал.

– В театре были еще двое. Где они?

– Они больше по мальчикам. Был бы опять мальчишка, приехали бы как обычно.

Уинстон вздохнул и опустил ружье, направив ствол в живот парня.

– Ты врешь, – сказал он.

– Почему? – удивился тот.

– Нельзя просто изнасиловать и выкинуть на улицу дорогую статусную женщину, которая знает одного из вас и может опознать остальных и место преступления. Это не малолетка из трущоб, которую никто и слушать не будет.

– Полицию мы на том же месте вертели, – ответ без уверенности.

– Кто говорит про полицию? Шило в печень, никто не вечен.

– Да кто бы за нее вписался? Все бы зассали.

– Все-все? Я что, единственный в Эйрстрип Ван мужчина, который может отомстить за свою женщину?

– Да.

– Думаете, вас бы не замочили за деньги? Или у нее бы не хватило?

– Я как-то об этом вообще не думал. Но денег у нее бы хватило, да. Только нельзя же пойти в пивную и нанять киллера, так только в кино бывает.

– Ты думаешь, такие женщины не связаны с теневой экономикой? Ей только позвонить кому-нибудь из бывших или из подруг, и вам всем конец.

– Ну не знаю…

– Вы не с Луны упали. Все вы знали и собирались ее убить. Оставить какие-то улики, чтобы подставить меня. И убить меня для гарантии.

– Это не я!

Уинстон по интонации и выражению лица понял, что его подозрения оправдались.

– Это Эдвард предложил. Генри согласился. Он старший, если бы он не согласился, ничего бы не было. Я ничего не решал. А привез ее Грегори. Я не при чем!

– Как он ее нашел? И меня?

– Эдвард сказал, что ваши адреса записаны в охотничьем клубе. Скотланд-Ярд ведет учет всех охотников, а умники читают их базы, не выходя из кабинетов.

– Что ты знаешь о прошлых жертвах? Ты возвращал их домой?

– Нет. Грегори привозил их и увозил.

– Ты видел живыми кого-то из них?

– Нет, конечно. А может и видел. Я бы никого и не узнал. В смысле, в одежде.

– Мэри Эллиот тоже ваша работа?

– Кто?

– Внучка генерала.

– Это все Эдвард!

Парень хотел еще что-то сказать, но Уинстон выстрелил ему в сердце. Жребий давно брошен. Рубикон остался за горизонтом. Точка невозврата пройдена, и за грань прыгнуто обеими ногами. Он уже несколько часов как опасный преступник. Как говорят русские в кино, you cannot die twice, but once for sure.

– Бонни, ты меня слышишь?

Не слышит. Но жива. Дышит. Видимых кровотечений нет. На руках синяки от чьих-то пальцев. Синяк под глазом. Сотрясение мозга после удара по голове? Тогда можно просто отлежаться дома. По словам того парня, ее ударили больше двух часов назад. Скоро придет в себя.

Уинстон огляделся и обнаружил, что Эдвард пришел в сознание, но все еще лежит и прижимает руки к паху. Генри, которому достался первый выстрел через подушку, лежал у тумбочки с телефоном без признаков жизни. Вокруг него расплывалась большая лужа крови.

– Что это значит? – спросил Уинстон Эдварда, держа в руке книгу с пентаграммой на обложке.

– Мы тут с парнями книжку нашли и решили демона вызвать, – хихикнул Эдвард.

– Зачем?

– Вот ты дурак. По приколу, зачем еще демонов вызывают. Жертва есть. Встали бы впятером по углам…

Еще одно подтверждение, что у них был умысел на убийство, только на этот раз не как обычно.

– Вас же четверо было?

– Плюс ты.

Уинстон ударил Эдварда в лицо.

– Эй, потише! И так больно.

– Как вообще можно быть таким?

– Каким?

– Таким, как ты.

– Можно. Запрети мне.

– Да ты столько натворил, чего тебе на сто уровней выше меня запрещено.

– И что мне за это было?

Вопрос поставил Уинстона в тупик. Похоже, ему никогда ни за что ничего не было.

– Сейчас тебе за все будет, – ответил Уинстон.

– Давай-давай. Отшлепай меня. Как там говорила эта возомнившая о себе старуха, «в особо извращенной форме»? Или что? Голову мне отрубишь?

– Я не умею.

– Еще бы. Повесишь? Ой, ты даже узел не завяжешь.

Уинстон подумал, что какой-нибудь узел из тех, которым учили на флоте, он вспомнит и завяжет. Даже галстучный узел должен бы неплохо затягиваться. Но нужна веревка и крюк. И мыло, наверное. Мыло-то здесь точно найдется.

– Расстреляешь? У тебя патронов нет.

– А у тебя?

– У меня что, арсенал? Сколько было, все отстреляны.

– Зарежу.

– Кишка у тебя тонка людей резать.

– Ты нелюдь.

– Святой водой меня полей, может лопну.

– Ты мне хорошую идею подал.

– Ты знаешь, где в Эйрстрип Ван найти святую воду? Или сгоняешь в Мексику?

– Нет, другую идею.

– Какую?

– Как раньше священники казнили тех, кто вызывал демонов?

– Сжигали.

– Вот.

– Ты серьезно? – Эдвард забеспокоился.

– Да. Тут все вокруг деревянное и сухое. А бросить спичку у меня духу хватит. Не сложнее, чем выстрелить.

Надо позвонить. Уинстон огляделся, нашел телефон и набрал номер «теневой АТС», а потом добавочный с визитки Мерфи.

– Отдел трудоустройства пастухов мышей, десятое бюро, – отозвался женский голос.

Уинстон знал, что здесь скажут произвольное название учреждения и число. К числу надо прибавить сегодняшнюю дату, это пароль.

– Cемнадцать. Меня зовут Уинстон Смит, и мне нужна помощь.

– Какая именно?

– Медицинская.

– Мы не занимаемся медицинской помощью.

– Запишите и передайте тем, кто занимается. У меня в квартире тысяча сто восемьдесят четыре в жилом комплексе «Изобилие-три» связанный человек с пулевым ранением за закрытой дверью.

– Как, Вы сказали, Вас зовут? – переспросила девушка.

– Уинстон Смит.

– Как Вы можете подтвердить свою личность?

– Я добил раненого оленя и грузовик в конце прошлого сезона. Босс меня знает.

– Спасибо.

Он сообщил о себе факт, который точно знал Мерфи. Теперь стоило рассчитывать, что к заявлению о раненом отнесутся серьезно. Ведь только Уинстон Смит мог знать, что он добил этого оленя. Или те, кто схватил и пытал Уинстона Смита.

Как бы отреагировал Мерфи, если бы я попал в Полицию Мысли? – спросил себя Уинстон. Ведь ему бы это очень не понравилось. Сразу придется эвакуировать отдел Плезенса. И сам Мерфи рискует быть арестованным по делу о браконьерах. Стреляли во Внутреннего, сожгли машину, присвоили нелегальное оружие. Мерфи почти стопроцентно вывернется. Вопрос только в том, чего ему это будет стоить в деньгах и в обязательствах неденежного характера. А как ему понравится, если про подаренное Министру безумно дорогое ружье узнают недоброжелатели?

Мерфи, скорее всего, предложит денег за меня живого или мертвого, – подумал он, – Знать бы точно, за живого или мертвого на самом деле. Если первое, то я лучше сам приду и сдамся. А если второе?

Осмотрелся в поисках веревки. Телефонный провод сойдет. Связал Эдварду руки и ноги. Бонни так и лежала в пятиугольнике, из признаков жизни только дыхание. Перенес Бонни на второй диван, не тот, что у камина. Собрал ее одежду. На удивление, ничего не порвано. Нельзя везти ее к врачу ни голой, ни завернув только в плащ. Надел на бесчувственное тело трусики, бюстгальтер, юбку, блузку и плащ. Колготки повертел в руках и решил, что не стоит и пытаться. Сунул в сумочку. Наверное, ее поймали около дома, полностью одетую и с сумочкой. Ходила куда-нибудь по делам, где не надо красоваться в раздевалке или в примерочной. Как еще понимать, что белье на ней от разных комплектов.

Подошел к Эдварду. Тот все еще безуспешно пытался освободиться. Перетащил его за ноги, положил между диваном и камином.

– Что вы с ней сделали? – спросил Уинстон, задумываясь о том, как зафиксировать сатаниста в середине будущего костра.

– Насрать на эту шлюху! – выкрикнул Эдвард, – Мы с ней все-все сделали, только жаль, что насрать на нее не успели! Ты бы так смачно вымазался, когда лапал ее!

– Ты мне подал идею, – сказал Уинстон.

– Какую? – замер Эдвард.

– Я думал, как сделать, чтобы ты не уполз как-нибудь из костра или не убежал, если провод быстро перегорит. Думал, к чему привязать. Потом понял, что тебя совсем-совсем не жалко, и ты все равно скоро умрешь.

Поднял кочергу. Двумя ударами сломал Эдварду обе голени. Пусть кричит. Бонни тоже кричала, ее никто не услышал. Подтащил остальные тела и небрежно бросил их сверху. Потом накидал дров и углей от камина, положил сверху пачку газет и сатанинскую книгу. Принес корзину бутылок с крепким алкоголем. Вылил пару на костер и остановился. Слишком сильный запах. Не надо, чтобы пахло ромом от человека, который принесет в больницу раненую девушку. Остальные бутылки просто открыл и поставил по периметру.

Эдвард все это время то стонал, то орал. Пугал, обещал, просил.

– Лучше застрелил бы! – крикнул он, когда понял, что вот-вот костер запылает.

– У тебя патронов нет.

– Возьми в багажнике.

– В каком?

– В машине, на которой ты приехал. Ты ведь на тачке Грегори?

– Я на такси. Не умею водить.

– Да чтоб тебя черти взяли!

Уинстон остановился.

– Ты мне подал идею.

– Опять? Нееет!

– Эй, демоны, – Уинстон положил руку на сатанинскую книгу и повернулся в сторону пентаграммы, – Если вы примете эту жертву, то знайте, что мне от вас ничего не надо. Это ваше по праву. Забирайте безвозмездно, то есть даром.

Эдвард заорал, а Уинстон бросил спичку и отбежал к лестнице. Загорелись газеты, загорелась сатанинская книга, задымились деревяшки.

Эдвард закашлялся. Уинстон подумал, что он задохнется в дыму раньше, чем сгорит. Тоже приемлемо. Главное, самому не задохнуться. Взял Бонни на руки и потащил к выходу. По пути вспомнил, что при пожаре надо дышать с пола, чтобы не задохнуться. Значит, сгорит. Туда ему и дорога.

13. Глава. Пусть стреляют в спину

Таксист развернулся и встал примерно в километре от виллы. Но не на дороге, а за деревьями, чтобы не привлекать внимание проезжающих и видеть дорогу в сторону виллы. Когда в виду показался мужской силуэт с грузом на плечах, он завел машину.

Уинстон аккуратно разместил Бонни на заднем сидении и сел рядом, положив ее голову себе на колени.

– Что с ней? – озабоченно спросил таксист.

– Не знаю. Или сотрясение или отравление, или и то, и другое, – нервно ответил Уинстон. Его руки дрожали.

– А тот парень что говорит?

– Сукин сын бухой валяется, – соврал Уинстон. Или не соврал. Они там все перегаром дышали.

– От Вашей дамы вроде не пахнет. Дело серьезное.

– Знаешь настоящего врача, только чтобы совсем не официально? Ни на шаг никому никуда.

– Не вопрос. Двадцатку сверху и едем в наш медпункт.

– В какой?

– В наш, таксопарка. У нас вместо фельдшера отставной военный врач прикормлен. Медсестры дежурные, две палаты, инструменты всякие и таблеток полный шкаф. Если что серьезное, у него в Чаринг-Кросс друзья, а машины в таксопарке всегда под рукой. Любой каприз за ваши деньги.

– Так можно?

– Только доктору платите отдельно, сколько скажет.

– Хорошо.

– Стоп. А что она так странно дышит?

Уинстон прислушался. Бонни дышала хрипло и неровно.

– Сильное сотрясение. Надо гнать. Штрафы с Вас, если что.

– Погнали.

Таксист рванул с места как за длинным долларом. Впрочем, за этот рейс он уже получил сотню, и это не окончательная сумма.

– Я бы его убил к чертям, – сказал таксист, резко входя в поворот.

– Я тоже, – ответил Уинстон.

– Вы сказали, бухой валяется.

– Со сломанными ногами и еще кое-с-чем.

– Я так и подумал. У трусов такие деньги редки бывают. И такие девушки. Она ведь Вам не дочь? Нисколько не похожа.

– Крути баранку и меньше спрашивай, – грубо ответил Уинстон. Он уже пожалел, что проболтался. Вдруг таксист его заложит.

– Да мне вообще не вперлось Вас закладывать, – таксист как мысли прочитал, – Замочили козла и правильно сделали. Думаете, я первый раз такое вижу? У нас тут как на войне. Фараоны не спросят, им насрать.

Таксист гнал так, что Уинстон с трудом удерживал Бонни на сидении. Ближе к Лондону дорожный полисмен взмахом жезла приказал ему остановиться. Но таксист сбавил скорость, помигал фарами и погнал дальше.

– Ноль пять тридцать пять, – сказал таксист в рацию, – Срочный рейс. Заплатите за меня, кто будет проезжать охотника у поворота на Колбрук на въезде.

– Что это было? – спросил пассажир.

– Когда мы торопимся, то есть, везем важных людей по делам или не очень важных, но в больницу, сигналим фарами три раза, чтобы не задерживали. Пассажир платит водителю десятку за такой случай, а постовому штраф отдаст следующая машина, которая будет проезжать мимо. Это, конечно, если у них нет команды хватать и проверять вообще всех. Но тогда бы жест был другой, и я бы остановился.

После недолгого осмотра врач торопливо вышел из приемной. Уинстон встал ему навстречу, но доктор отмахнулся и почти пробежал мимо него к таксисту, который курил на крыльце. Кратко поговорил с ним и посмотрел на Уинстона, когда тот все-таки вышел, не дождавшись.

– Девушку изнасиловали и ударили по голове. И одевалась она не сама – сказал врач и прикурил у таксиста.

– Да, – ответил Уинстон.

– Я проверил Вашу причастность. Таксист вез Вас за ней, потом обратно. Повреждения не настолько свежие, чтобы их успели нанести Вы.

– Что с ней?

– Внутричерепное кровоизлияние. От сильного удара в висок мягким тяжелым предметом.

– Она в порядке?

– Нет. Живые так не дышат. Ее, наверное, хотели оглушить, но ударили слишком сильно. При такой локализации в течение часа с момента удара есть заметные шансы. Через два – один из десяти. Через три – один из ста, а через четыре медицина бессильна. Сознание и память не восстановить, вот-вот остановится сердце.

– Но Вы могли что-то сделать?

– Я? Нужен был рентген, а потом трепанация черепа. И то без гарантии.

– Могли бы вколоть ей что-нибудь…

– Молодой человек, – седой врач выглядел заметно старше Уинстона, – Вы понимаете, что такое внутри-черепное крово-течение?

– Это когда под черепом где-то порвался сосуд? – Уинсон от горя все-таки не потерял способность соображать.

– Примерно так. Каким уколом или какой таблеткой по-вашему это можно остановить?

– Наложить… Извините, – чтобы наложить повязку, жгут, тампон, пришлось бы вскрывать череп, а он не коробка с крышкой, и надо знать, в каком конкретно месте сверлить и пилить, – И что мне делать?

– Вы ведь не бросите ее здесь?

– Нет, конечно.

– Нужно ее отвезти домой или туда, откуда привезли, и вызвать врача, чтобы он констатировал смерть. Скорее всего, обстоятельствами заинтересуется полиция, – врач строго посмотрел на Уинстона.

– Я забрал ее у них. Но слишком поздно, – вздохнул Уинстон.

– Раз у Вас есть деньги на такси, то должны найтись и на справедливость.

Уинстон кивнул.

– Бедным справедливость не по карману, а богатые могут отомстить и за свою девушку, и за чужую. Насильники никогда не ограничиваются одной жертвой. Знаю парней…

– Спасибо, я сам.

– Уже или надеетесь?

– Уже.

– Сколько?

– Всех.

– Не привезут?

Уинстон хищно ухмыльнулся, и врач с таксистом поняли, что не привезут. И нисколько не удивились. Не первый раз. Даже не десятый.

– Кто она Вам? – спросил доктор.

– Жена.

– Мне Вы сказали, дочь, – нахмурился таксист.

– И то, и другое неправда, – сказал врач, – Она слишком дорого за собой следила.

– Любовница, – выдавил из себя Уинстон.

– Более правдоподобно. Мы бы не хотели фигурировать в Вашем деле. Но боюсь, что придется.

– Не придется. Отвезите нас домой.

Уинстон на руках вынес Бонни из фельдшерского пункта и посадил в машину. Сел сам. Назвал адрес. Единственное место, куда ее можно везти, это к ней домой. Не бросать же Бонни где-нибудь в парке. Жаль, что в револьвере закончились патроны. И опасной бритвы нет. Но всегда можно намылить веревку и повеситься. Или подточить обычный ножик и вскрыть вены в горячей воде.

Таксист ничего не сказал про деньги. И счетчик не включил.

Никто из встреченных в коридорах не удивился, когда увидел мужчину, несущего на руках бесчувственную женщину. Никто не увидел, как Уинстон изворачивался, чтобы открыть дверь и не уронить Бонни.

В темноте он положил Бонни на пол, вздохнул, закрыл дверь и включил свет.

– Так-так-так, мистер Смит, – сказал человек в костюме, сидевший на стуле у стенки, – И кого же Вы принесли?

В спину толкнули. Уинстон сделал шаг вперед, запнулся о Бонни и упал. Второй Костюм устроил засаду, прижавшись к стене у двери.

– Сто к одному, что это мисс Бонни Крикет, – сказал второй.

– Да, это она, – ответил Уинстон и подумал, не припугнуть ли их револьвером. Ведь снаружи не видно, заряжен он или нет. Правда, револьвер лежал в сумочке Бонни, а из женских сумочек ничего нельзя достать быстро.

Старший Костюм выглядел лет на тридцать. Младший как будто только что вернулся из армии. Даже уставная стрижка еще не отросла до гражданской. Почему-то, несмотря на то, что теневая экономика и организованная преступность в обществе были всегда, профессиональные преступники нечасто доживали до зрелого возраста. Или те, кто доживает, охотятся на дичь покрупнее убийцы-дилетанта.

– Мы вроде не знакомы, – сказал старший. По-видимому, он главнее, если встречает гостей сидя, а не прижавшись к стенке, – Меня зовут Мэтт, а его Фил. Мы работаем на Мерфи.

– Очень приятно. Уинстон. Ваш коллега.

Обошлись без рукопожатий.

– Не знаю, во что ты влип, но теперь догадываюсь, – продолжил Мэтт.

– Они убили ее, – сказал Уинстон. Он встал на колени у тела Бонни, перевернул ее на спину и провел по векам, как бы проверяя, что глаза закрыты.

– Стоило ожидать.

– Чего стоило ожидать?

– Когда мы приехали на зачистку к тебе в «Изобилие-три», мы нашли там интересного покойника. С дыркой в животе и перетянутыми руками.

– Он должен был выжить.

– Правда? Ты ему перетянул руки до полного нарушения кровообращения. Док сказал, был бы живой, пошел бы под ампутацию. Только пуля в животе парня доконала раньше. Ты ему печень прострелил.

– Кровь за кровь, – сказал Уинстон, – Бонни тоже умерла от внутреннего кровотечения.

– Уверен, что ты этого не знал, когда перетягивал ему руки. Какая разница, сможет ли шевелить руками парень, который и так не жилец? Лишь бы шум не поднял.

Уинстон промолчал. Он с одной стороны, поступил плохо, но с другой тот парень заслуживал смерти вместе с остальными сообщниками. Нет смысла говорить, что он перетянул руки по глупости и на нервах.

– Босс сказал нам прибраться у тебя на хате, а тебя самого поймать и привезти к нему. Живого или мертвого.

– Почему вы здесь? – спросил Уинстон, – Как вы догадались?

– Мы – никак. Босс сразу сказал, что есть только один человек, из-за которого Смит пойдет на убийство. Бонни Крикет. Я перезвонил ему через четверть часа, и мне сказали адрес. Вот уже не первый час сидим тут и ждем, а Фил каждые полчаса бегает к таксофону на улице за новостями, вдруг ты еще где появишься.

– Где?

– Везде. Босс объявил тебя в розыск. Волна уже пошла. Обзванивают бары, а, начиная с утреннего пересменка, тебя бы еще и таксисты искали. С середины дня пришлось бы подключать друзей из полиции. Так что ты правильно сделал, что пришел сюда. Стольких людей от лишней работы избавил.

Уинстон пожал плечами.

– Скажи в двух словах, что ты такого натворил и откуда везешь труп? Может там еще зачистка понадобится.

– Уже нет. Там часа три как начался пожар.

– Черт. Хороший пожар?

– Там сухое дерево, книги и все такое. Я еще открыл все бутылки из бара.

– Открыл или вылил?

– Часть вылил, часть просто открыл. Чтобы от меня не несло как от алкаша.

– Что сжигал?

– Трупы.

– Больше одного?

– Троих.

Костюмы присвистнули и переглянулись.

– Кого, если не секрет? За что, не спрашиваю, и так видно.

– Черных.

Мэтт выругался, а Фил удивленно помотал головой.

– Ты совсем берега потерял, как я погляжу, – сказал Мэтт.

– Теперь точно концы в воду, – сказал Фил.

– В комнату сто один я не вернусь, – сказал Уинстон.

– Конечно, – подтвердил Мэтт, – Ты слишком много знаешь, потому тебя и ловит весь город, чтобы фараоны или умники тебя не поймали раньше. Идем к Боссу?

– Идем, – Уинстон встал, – А что будет с ней?

– С ней все просто. Придет доктор, напишет инсульт. Босс организует похороны. Я так понимаю, что найдется, кому положить цветок на могилу.

Уинстон не захотел ехать к Мерфи в куртке Грегори, повесил ее на вешалку и вышел в свитере. Костюмы тоже без курток. Не так уж холодно. На улице он спросил:

– Что значит «концы в воду»?

– Ноги в таз с бетоном и в море. Еще живого. Так у американцев принято, – сказал Фил.

Фил сделал большую ошибку. Очень большую. Когда Уинстон начал ходить в бассейн, он однажды чуть не утонул. Раньше он не боялся утонуть, потому что и плавать не пытался. Сейчас смерть от утопления пугала его даже больше, чем новая встреча с крысами. Вода попадает в рот, в нос, в уши. Мешает дышать, перекрывает горло. Ее можно глотать, но всю не проглотишь…

Пугать человека можно до некоторого предела, а за этим пределом у человека может малость поехать крыша, и он впадет в панику. Даже если он только что всерьез рассматривал варианты самоубийства. Что, кстати, явно указывает на неустойчивое состояние рассудка.

Уинстона никто не держал. И наручников на него не надевали. Просто идут трое мужчин по улице. Волна страха захлестнула его, и он бросился бежать. Костюмы побежали за ним.

«Я опасный преступник», – подумал он, – «Я убил четверых, я не сдамся, чтобы меня топили как котенка. Пусть стреляют в спину, я умру свободным».

Каждая тренировка по боксу начиналась с разминки и бега. Уинстон бежал, как не бегал, наверное, никогда. Мэтт отстал, а Фил, набегавшийся в армии, на длинной дистанции мог бы и догнать по пустому тротуару. Ночью на улицах не так уж много людей. Полиция не любит тех, кто шастает в темноте.

Вот и полиция, не к ночи будь помянута. Констебль шагает навстречу, жонглируя дубинкой на ремешке. Только в Белгравии полицейские патрулируют в одиночку. В остальном Лондоне по двое, а в плохих районах и по трое. Если сейчас перебежать через дорогу, он подумает, что бежит преступник, и присоединится к погоне. Уинстон рискнул пробежать мимо полицейского. Мало ли зачем люди бегают ночью.

Левая рука фараона вытянулась перед беглецом. Уинстон врезался в нее грудью, ноги пробежали дальше, и он плюхнулся на задницу, больно ударившись копчиком.

– Куда разогнался? – спросил констебль.

Уинстон удивился, с чего бы констебль так грубо задерживал партийного. Но тут же вспомнил, что он, собираясь за город, оделся попроще.

Подбежали Костюмы.

– Он наш! – крикнул Фил.

– Смотрите, кто пришел! Костюмы! – с наигранной радостью воскликнул констебль, – Вы не заблудились, парни? Белгравия не ваш район.

– Договоримся, – сказал Мэтт, переводя дыхание.

– В участке с инспектором будете договариваться. Этого я забираю, – констебль указал дубинкой на Уинстона.

– За что? – опять влез Фил.

– За мелкое хулиганство и оскорбление при исполнении. Устроит?

– Офицер, пожалейте нашего друга, – сказал Мэтт.

– Зачем?

Старший не нашелся с ответом.

– Беги, дурак! – крикнул Фил, – Тебя же расколют! Жить надоело?

Мэтт пихнул Фила кулаком в бок, а констебль ухмыльнулся.

Уинстон вскочил, получил по спине дубинкой и снова упал. Фил подхватил его и потащил за собой. Мэтт попытался преградить путь констеблю, но полисмен снес его в два удара.

Беглецы не успели оторваться и на десяток метров. Констебль метнул дубинку, попал Уинстону между лопаток, и тот снова упал.

Фил встретил полисмена в боксерской стойке. Тот провел ложный кросс левой в лицо, пригнулся под ответным ударом и вбил правый кулак в низ живота на уровне ширинки. Отшвырнул Фила, еще раз ударил Уинстона по спине левой и подобрал дубинку правой.

Мэтт как раз подбежал и тут же получил хлесткий удар дубинкой по правой кисти и тычок в лицо. Шагнул назад, оступился и упал.

Констебль достал наручники и из троих подозрительных типов выбрал самого важного. Беглеца.

В участке полисмен провел задержанного мимо дежурного без всякой регистрации сразу в комнату для допросов. Обыскал и выложил вещи из карманов в лоток на столе. Уинстон порадовался, что положил револьвер в сумочку Бонни.

– Меня очень интересует, кто ты такой, что Костюмы едут в чужой район и отбивают тебя у полиции, – сказал констебль.

– Это ошибка, – ответил Уинстон, – Я простой служащий в Министерстве Изобилия. Они меня с кем-то перепутали.

– Врешь! – констебль ударил задержанного по уху открытой ладонью.

Уинстон свалился со стула.

– Вставай, сукин сын. Служащий он, как же. Завтра, то есть, уже сегодня, рабочий день, а ты с бандитами по улицам бегаешь.

– У меня личные дела.

– Какие?

Вопрос поставил Уинстона в тупик. Что он мог делать у бывшего военно-морского общежития, если не говорить про Бонни? И почему это нельзя было сделать днем?

– Что, не придумал сказку? – констебль рывком поставил его ноги и отвесил пощечину.

Уинстон молчал.

В комнату зашел инспектор. Констебль вытянулся и щелкнул каблуками.

– Вольно, – сказал инспектор.

– Вы тут прямо живете, сэр, – со слабо скрываемым недовольством ответил полицейский.

– Стоит отойти на шаг, и вы начинаете заниматься онанизмом вместо работы. Что тут у тебя?

– Жулик или вор.

– Я не вор, – начал Уинстон, и констебль ударил его поддых.

Оба полицейских говорили как шотландцы. Констебль, скорее всего, родился в Лондоне, а инспектор приехал сюда когда-то давно. Кто другой не заметил бы, но профессиональный лингвист такие вещи замечает, не задумываясь. Тем более, что прошотландские настроения в Скотланд-Ярде давно уже вошли в лондонский фольклор.

Когда бюрократическая структура становится достаточно большой, в ней заводится отдел кадров. Когда она увеличивается, кадров требуется много, а кадровики становятся очень влиятельными фигурами. Настолько, что иногда не осознают масштаба своих действий.

На флоте любимым развлечением кадровиков было группировать подразделения по фамилии. Уинстон, например, попал в экипаж, где половина личного состава носила фамилию Смит. На другом корабле служили Short и Long, Armstrong и Weak, Black, Brown и White, Fox и Wolf. На третьем для капитана Ace подобрали старпома King и командиров боевых частей Queen, Jack, Straight и House.

Да, слова King и Queen в свое время не стали выводить из повседневного обихода только благодаря игральным картам. По легенде, первый Министр Правды сказал «Может быть, еще карты переименуем?» с таким видом, будто карты это что-то священное и нерушимое. Подчиненные тогда решили выслужиться и подчеркнуть, что многократно встречающиеся в топонимике и фольклоре King и Queen это отсылки не к бывшим руководителям государства, а к любимым играм товарища Министра. Но идея демонархизации осталась, и энтузиасты пришли с ней к следующему министру, не картежнику. Тот ответил «Может быть, еще шахматы переименуем?», и часть повторяющейся топонимики перешла с четырех мастей на два цвета.

Если уж вспоминать про шахматы и язык, то слово Bishop удержалось в английском только благодаря им. Параллельно демонархизации проходила кампания по секуляризации, и из словарей вычеркнули значение «священнослужитель», оставив только «шахматная фигура».

Лет тридцать назад кто-то в отделе кадров Министерства Любви решил, что будет очень забавно отправлять в Скотланд-Ярд, «шотландский двор», всех шотландцев, претендующих на должности в правоохранительных органах. С тех пор в ряды умников шотландцы практически не попадали, что заметно усилило ирландское лобби. Зато в лондонской полиции их становилось все больше. Настолько больше, что весь остальной многонациональный океанский народ, живущий в Лондоне, это начало сильно беспокоить.

Понаехавшие сотрудники сначала везли с собой семьи. Потом выписывали всю остальную родню и помогали устроиться всем, способным держать дубинку. Поскольку условия службы оставались довольно жесткие, многие не выдерживали и уходили. Но не покидали Лондон. Так под «крышей», а местами и прямо под крышей полиции образовывалась новая криминальная структура.

– Что он натворил? – спросил инспектор.

– Его вели Костюмы. Приехали за ним в чужой район. Я спросил у них документы. Так, на всякий случай. Этот побежал, а Костюмы полезли в драку.

– Они совсем обнаглели? – инспектор искренне удивился.

– Абсолютно. Выдал им горячих, но пришлось выбирать, кого тащить в участок, этого или Костюмов.

– Он что-то сделал?

– Вот, допрашиваю.

– То есть, он не сделал ничего незаконного, но ты задержал его?

– Толку-то Костюмов задерживать. Посидят до утра и выйдут.

– А этого толку задерживать? Какие у него дела с Костюмами?

– Он молчит.

– Вот как?

Инспектор повернулся к Уинстону.

– Какие у тебя дела с Костюмами?

– Никаких. Я просто служащий в Министерстве Изобилия.

Инспектор ударил его открытой ладонью в ухо. Уинстон пошатнулся, но констебль не дал ему упасть.

– Кого ты хочешь обмануть, придурок? – рявкнул инспектор, – У тебя ботинки и часы дороже, чем у меня, и морда брита с утра, а к ночи все еще без щетины и царапин. Ты никак не клерк, живущий от зарплаты до зарплаты.

– У меня есть небольшой дополнительный доход, – признал Уинстон, – Но я правда работаю в Министерстве.

– Почему тебя поймали Костюмы?

– По ошибке.

Инспектор взял со стола телефонный справочник и ударил задержанного сверху по голове.

– Не верю.

– Я говорил, – сказал констебль.

– Я член Внешней партии! – возмутился Уинстон, – У меня есть права!

Полисмены переглянулись и заржали. Шутка дня, у задержанного в участке есть права.

– Не поверишь, я тоже член Внешней партии, – сказал инспектор, – И вот у меня никаких прав нет, одни обязанности. В том числе обязанность задерживать и проверять всяких подозрительных. Или ты расколешься, или будет хуже.

– Я не сделал ничего плохого, – сказал Уинстон.

Ударов кулаками он, как начинающий, но боксер, не боялся. Что до пыток, то вряд ли в участке будут пытать человека, в адрес которого даже обвинения не выдвинуты.

– Хочешь, мы сдадим тебя Костюмам, – предложил инспектор, – Они сейчас уже должны бы сесть на телефон. Может быть, у меня в кабинете уже звонок надрывается.

– Не хочу, – ответил Уинстон, – Вы же полиция, вы не можете ловить людей и отдавать преступникам.