Текст книги " Советский ас Александр Клубов "
Автор книги: Алексей Тимофеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
22 февраля Гитлер прилетел в Запорожье, где встретился с генерал-фельдмаршалами Манштейном и Клейстом. Однако на следующий день ему пришлось в спешке собираться в обратную дорогу. Пришло сообщение о русских танках, появившихся у аэродрома.
Но огрызаться немцы еще могли. 14 марта танковый корпус СС вновь занял Харьков. В стихотворении «Они» поэт-фронтовик Юрий Белаш вспоминает контратаку немецких автоматчиков:
Мы еле-еле их сдержали...
Те, что неслися впереди,
Шагов шести не добежали И перед бруствером упали С кровавой кашей на груди.
А двое все-таки вскочили В траншею на виду у всех,
И, прежде чем мы их скосили,
Они троих у нас убили,
Но руки не подняли вверх...
К концу марта на советско-германском фронте наступило затишье. Стороны готовились к решающей Курской битве. Особенное внимание в это время и наше, и немецкое командование обратили на самый южный фланг фронта.
17-я армия генерал-полковника Р. Руоффа, не успев вырваться на Украину через ростовскую «горловину», отошла на Таманский полуостров.
Образовавшийся здесь мощный немецкий плацдарм не мог не беспокоить нашего Верховного Главнокомандующего. Сталин требовал разгромить сильную группировку противника, сбросить ее в море. Фюрер же сохранял надежду, что после ожидаемого успеха под Курском вновь будет наступать с Тамани на Кавказ.
13 марта Гитлер отдал приказ «удерживать во что бы то ни стало таманский плацдарм и Крым». Началось строительство подвесной дороги через Керченский пролив, которая была пущена 14 июня. На Кубани побывал министр вооружений А. Шпеер, так как было решено возводить через Керченский пролив пятикилометровый мост для автомобильного и железнодорожного транспорта.
Немецкая оборонительная линия получила наименование «голубая». Фланги ее упирались в Черное и Азовское моря, систему обороны укрепляли плавни, лиманы и болота.
В составе 17-й армии было пять корпусов (один из них кавалерийский румынский) общей численностью около 350 тысяч солдат и офицеров. В войсках Северо-Кавказского фронта насчитывалось более 380 тысяч человек.
Уступая в силах на земле, особые надежды на Кубани немцы возлагали на массированное применение авиации. В их распоряжении на Тамани, в Крыму, на юге Украины была сеть аэродромов с бетонным покрытием. Наша авиация находилась в гораздо худшем положении. Основной краснодарский аэродром был более удален от полей будущих сражений. Грунтовые площадки оставались почти непригодны для взлета и посадки из-за весенней распутицы.
В один из дней тех кубанских сражений командующий 4-й воздушной армией генерал-лейтенант авиации К.А. Вершинин докладывал командующему ВВС Красной армии А.А. Новикову: «Боевая активность нашей авиации заметно ниже немецкой. 9 апреля немцы сделали 750 самолето-вылетов, мы – 307. 12 апреля немцы – 862, мы – только 300».
В документах Верховного главнокомандования вермахта осталась запись: «В районе Крымской наша авиация оказывала обороняющимся войскам небывало мощную поддержку: действовало около 1000 бомбардировщиков, пикирующих бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей танков». 15 апреля над районом Крымской 1-й немецкий авиакорпус совершил 1560 самолето-вылетов! Наши наступавшие войска в тот день были прижаты к земле.
С точки зрения общей стратегии сражения за таманский плацдарм считались боями местного значения. Но для авиации то была настоящая битва.
Рейхсмаршал Г. Геринг, имея весной 1943 года на Восточном фронте 2620 самолетов люфтваффе, а также 335 финских, румынских и венгерских, сумел сосредоточить к апрелю в Крыму и на Тамани, на главном в тот момент театре военных действий, до 1000 самолетов 4-го воздушного флота. С аэродромов Украины эту армаду поддерживали 200 бомбардировщиков. В ударной группировке было собрано до 40 процентов люфтваффе на Восточном фронте!
Советские ВВС, насчитывая в действующей армии более 5500 боевых самолетов, к началу воздушных сражений на Кубани и до середины апреля имели здесь лишь 580 самолетов. Таким образом, немцы, уступая вдвое в общем количестве машин, также вдвое превосходили нас в численности на главном направлении! Да, в то время они еще превосходили наше командование в умении маневрировать силами.
А вот что пишет в работе «Сломанные крылья люфтваффе» историк авиации Г.А. Литвин (в годы войны – бортовой стрелок Ил-2, сбил 4 немецких истребителя и награжден двумя орденами Славы): «Архивными данными, публикациями, самими участниками подтверждено, что на Кубани действовали самые лучшие, хорошо подготовленные, имевшие большой боевой опыт немецкие летчики, зачастую летавшие парами с 1939 года, умело использовавшие в бою радиосвязь и эшелонирование по высоте. Даже молодые летчики из пополнения имели не менее 200 часов налета, а прибыв во фронтовые части, они должны были налетать еще не менее 100 часов в прифронтовой полосе, прикрывая свои аэродромы, изучая местность, и только потом вводились в бой под прикрытием опытных летчиков. Немцы, исходя из того, что у русских больше самолетов и летчиков, своих берегли. На основании изучения немецких документов, литературы, изданной в ФРГ, и моих личных бесед с бывшими летчиками люфтваффе я уяснил формулу боя, которой руководствовались немецкие летчики: «Увидеть противника, оценить обстановку, принять решение, ударить, уйти».
На Кубань были направлены эскадры: 3-я «Удет» и 51-я «Мёльдерс», названные именами национальных героев Германии. С аэродромов Тамани и Анапы вылетали пилоты самой результативной в люфтваффе 52-й эскадры, которой командовал 28-летний оберст-лейтенант (подполковник) Дитрих Храбак, кавалер Железного креста 1-го класса за бои над Францией и Рыцарского креста за битву над Англией. По немецким данным, Храбак одержал 109 побед на Восточном фронте,
Сильнейший из командиров эскадрилий 52-й эскадры – обер-лейтенант, а затем гауптман, 25-летний Гюнтер Ралль, немецкий ас № 3, участник боев над Францией, Англией, Грецией, Критом, Советской Украиной. 26 октября 1942 года Гитлер лично вручил Раллю Дубовые листья к Рыцарскому кресту за 100 побед в воздухе. По мнению многих немецких специалистов, Ралль был лучшим снайпером люфтваффе.
Спустя 52 года, в феврале 1995-го, он, генерал-лейтенант в отставке, побывает на военно-исторической конференции в Кубинке под Москвой, где начнет свое выступление словами: «Я с первых дней войны с Советским Союзом на вашем фронте, очень хорошо знаю русских летчиков-истребителей. В боях с ними я был семь раз сбит и трижды ранен». Генерал сказал, что всегда испытывал «глубокое уважение к мужеству и мастерству советских летчиков, как к противникам, равных которым он не встречал».
В ноябре 1942 года начал свою карьеру в 52-й эскадре Эрих Хартман, которого в Германии называют лучшим асом Второй мировой войны.
Были в эскадре и такие кавалеры Рыцарского креста, как Герхард Баркхорн (ас люфтваффе № 2), Вальтер Крупински, командир эскадрильи Йоханнес Визе, названный немцами «Кубанским львом», Вильгельм Батц, Хельмут Липферт. Для одной эскадры число кавалеров исключительное, ведь среди дневных летчиков-истребителей люфтваффе за всю войну лишь 126 человек получили этот высший знак отличия гитлеровской Германии.
Азартные «охотники» из лучших эскадр вели между собой соревнование по числу сбитых самолетов. В истребительных эскадрах собрался цвет молодежи из старинных германских земель...
С боевым настроем приземлялись на аэродромах юга России кавалеры Рыцарских и Железных крестов. В «Кратком обзоре действий противника» за 1943 год, написанном в штабе нашей 4-й воздушной армии, зафиксированы эмблемы на немецких истребителях. 1-я группа 52-й эскадры – черный кабан на белом поле, 2-я группа – дьявол с луком и стрелой, 3-я группа – красный рыцарский крест в белом ромбе, 2-я группа 51-й эскадры «Мёльдерс» – ворон в очках с зонтом. Среди эмблем других групп и эскадрилий другие характерные знаки – красная кошка в белом круге, горная коза на альпийской вершине, красные, белые и желтые драконы, головы волков и чертей.
На вооружении у немцев – Me-109 новых модификаций G-2 и G-4. Этот самолет называли «солдатом тотальной войны», упор был сделан на скорость даже с некоторым ущербом для маневренности и управляемости. Появился на Кубани и такой сильный противник, как «Фокке-Вульф-190». .
В штабах люфтваффе планировали взять реванш за Сталинград, где 8-я воздушная армия генерала Т. Хрю-кина и бомбардировщики Авиации дальнего действия А.Е. Голованова не позволили Герингу сдержать обещание – обеспечить всем необходимым окруженную армию Паулюса.
Когда офицеры нашей разведки сообщали информацию о противнике командованию и летчикам прибывающих на Кубань истребительных авиаполков, в штабах воцарялось напряженное молчание. Все понимали, что такие сведения сулили в ближайшие дни. Фамилии немецких асов-«экспертов» не назывались, но номера и названия лучших эскадр наши летчики знали. Бои предстояли тяжелейшие.
Конечно, к весне 1943-го был накоплен определенный опыт борьбы с германскими люфтваффе. Уже в ходе развернувшихся боев командующим ВВС А.А. Новиковым были предприняты действия для того, чтобы на равных драться с мощнейшей немецкой авиагруппировкой. Хотя и с запозданием, но в апреле все авиационные полки и дивизии были сведены в единый кулак – 4-ю воздушную армию под командованием умного и энергичного 42-летнего генерала К.А. Вершинина, что резко улучшило координацию действий нашей авиации на Кубани.
К 20-м числам апреля численность советской авиации на Кубани почти сравнялась с немецкой, из резерва Ставки на юг России были переброшены несколько авиакорпусов и дивизий. На острие главных схваток с немецкими асами выдвигались истребительные полки, вооруженные поступавшими по ленд-лизу американскими самолетами «Аэрокобра», нашими лучшими машинами Л а-5 и Як-1М.
Наличие на данных самолетах радиостанций позволяло направлять действия авиации с наземных пунктов управления. На дежурство у микрофонов начали назначать не девушек-«белочек» (позывной «Белка»), а опытных командиров. Постоянный радиоперехват вел офицер, знавший немецкий язык. На этих радиостанциях в апреле—июне побывали представители Ставки маршал Г. К. Жуков и командующий ВВС А.А. Новиков, генералы и полковники из различных штабов, авиаконструкторы, стажеры академий, проверяющие из ЦК ВКП(б) в форме без знаков различия. Впервые они наглядно могли видеть воздушный бой. Никакие донесения и разведсводки такого представления дать не могли.
Между тем, как вспоминал участник кубанских воздушных сражений Н.Ф. Исаенко, в середине апреля на Кубани многие наши истребители воевали все на тех же стареньких И-153, И-16. Подготовка летчиков оставляла желать лучшего. Исаенко сильно беспокоило то, что курсанты обучались по программе мирного времени. Никто из инструкторов на фронте не был, не знал опыта боев даже теоретически. И программа переучивания составлялась без учета слабого уровня готовности выпускников училищ – сержантов. При перелете к фронту через горный перевал молодые пилоты могли только следить за ведущим, воздушную обстановку не видели...
В сложнейшем положении оказался и 84«А» полк, в котором воевал Александр Клубов. Из тех двадцати асов – «веселых ребят», которые громили немцев осенью 1942-го, в строю остались немногие.
Читаем полковые документы: «Личный состав части за период с 12.8 по 10.11.42 г. проявил себя как лучшая часть, которая своими боевыми делами на фронте борьбы с немецкими фашистами дала образцы мужества, отваги и героизма по разгрому немецких банд, за что полк был представлен к присвоению гвардейского звания».
Но присвоение гвардейского звания было задержано. Как свидетельствуют документы: «Полк до 11.11.42 г. в количестве 5 самолетов И-153 в составе 216 НАД вел боевую работу по штурмовке войск и техники противника. 12.11.42 г. приказом командующего 4-й ВА был пополнен до полного штата молодым летным составом, ранее в боях не участвовавшим, не имеющим боевого опыта и (не владеющим) материальной частью самолетов типа И-16».
Слабо обученное пополнение поступало и далее. Это уже был во многом другой полк. Разница между пилотами нашими и немецкими, имевшими не менее двухсот часов налета, не говоря уже об асах, была недопустимо велика.
Вот как описывает свой боевой вылет в апреле 1943-го летчик 84«А» полка Константин Сухов. Совсем недавно он прибыл в часть из пехоты, в гимнастерке красноар-мейца-рядового. В самые трудные дни лета 1942-го выпускников летного училища, не успев присвоить звания, бросили на усиление стрелковых подразделений. Затем летчиков вернули из пехоты, и в начале 1943-го Сухов был направлен в 84«А» полк из 6-го учебного тренировочного авиаполка. «Перед тем как подписать приказ о вводе в боевой строй молодого пополнения, командир полка лично проверил многих из нас. Мы освоили полеты по кругу, в зону, строем, по маршруту, на учебный воздушный бой, стрельбу по наземным целям и облет района боевых действий. Но времени на все это отводилось чрезвычайно мало – около семи часов».
Увы, за семь часов классными фронтовыми летчиками не становятся. Чем могло заканчиваться такое противостояние наших молодых истребителей с немцами? В один из апрельских дней, уже совершив 25 боевых вылетов, Константин Сухов возвращается после штурмовки, отстав на своем И-16 от группы. «В трех-четырех метрах ниже, сзади справа, замечаю вдруг хвост самолета и половину фюзеляжа с четко выделяющимся на нем черно-белым крестом, – вспоминал наш летчик. – Тотчас же обдало холодным потом, по спине прошли мурашки. Вот так ситуация! Как же можно было так оплошать? Да что корить себя? Мгновения решают судьбу... Снаряд или два разорвались на приборной доске, третий, пронизав ее, вошел в бензобак, и горючее хлынуло в кабину. Теперь огонь ярко полыхал, угрожая испепелить и самолет, и летчика. Нетрудно представить состояние человека, оказавшегося в центре гудящего костра».
Судя по всему, наш летчик был сбит одним из асов-«экспертов» люфтваффе. Сухову удалось спастись на парашюте. Он анализирует: «Почему все же враг сбил меня? Поздно увидел его! Неправильно внимание распределял – как-то по шаблону, без учета реальных условий полета. Противник хорошо использовал дымчатую синеву гор и рельеф местности. Зная, что на этом фоне сможет скрытно подобраться, я искал его повыше, на фоне неба, а он с принижением, буквально следом, как борзая за зайцем, идет и норовит ударить наверняка. Урок это, хороший урок!»
Константин Сухов в 1945 году стал опытным истребителем, «стариком» в свои 22 года, был удостоен звания Героя Советского Союза за 22 сбитых немецких самолета. Но для многих его боевых товарищей-ровесников такие вылеты в начале летной карьеры становились последними.
Нашему командованию пришлось учитывать уровень подготовки большинства летного состава 84«А» полка и состояние техники, на которой они воевали. К.В. Сухов писал: «Под крыльями мелькают заросшие лесом холмы, озера. Сквозь голубую дымку на юге просматриваются горы. За ними – море. И осажденный нашими войсками Новороссийск. Там идут тяжелые бои. На огненном клочке земли сражаются наши мужественные десантники. Туда, в район Мыс-хако, ходят истребители других полков нашей дивизии, а летчикам 84«А» полка, оснащенного уже устаревшими «ишачками» и «чайками», дают боевые задания, выполнение которых по возможности меньше осложнялось бы ведением воздушного боя. Это и понятно: И-16 и И-153 явно уступают «Мессершмит-ту» по скорости и вооружению, да и летный состав у нас молодой, необстрелянный».
К тому же предупредить Сухова об опасности никто не мог ни с неба, ни с земли. Раций на «чайках» и «ишачках», как уже говорилось, не было. Вот каким, например, был в 84«А» полку сигнал «я свой самолет» на 19 марта 1943 года: «В светлое время основной сигнал – одна зеленая ракета, 3—5 покачиваний с крыла на крыло. Дублирующий – 2—3 левых крена, в темное время основной – одна белая ракета, дублирующий – чередование коротких и длинных миганий бортовыми огнями».
Летали по устаревшей инструкции звеньями из трех самолетов, хотя воздушные бои давно показали, что пара истребителей гораздо маневреннее и успешнее действует в воздушном бою. Именно парами давно летали немцы, а теперь это построение осваивали и в наших лучших полках.
Что мог испытывать тогда заместитель командира эскадрильи Александр Клубов? Мало кто из участников тех воздушных боев верил в то, что дойдет до конца войны. Так, Александр Покрышкин писал в книге «Познать себя в бою»: «Слева от нашего маршрута виднелись предгорья Кавказских гор. Станицы в белых и розовых красках от цветущих яблонь, миндаля и вишен. Природа звала к радости. А мы летели, чтобы вступить в смертельную схватку с врагом. Может быть, кто-то из нас в последний раз видит эту красоту весны».
...Только с высоты полета было видно объемно и зрелищно, как черно-серые тона земли по-весеннему окрашивались светло-зеленым. Близкие горы и море стелили над землей голубую дымку. Позывной немецкой радиостанции наведения на Таманском полуострове – «Тибет», по названию легендарной горной страны.
Театр военных действий на Кубани был своеобразен, его «сцена» оказалась стиснута морями, предгорьями Кавказа, разливом реки. Сражение развернулось в пространстве, слишком тесном для столкнувшихся здесь тысяч людей и самолетов. Эта «сцена» была залита солнечным светом, манила взгляд летчика необозримой синевой моря. Как в любимой Александром Клубовым классической поэзии: «Под ним струя светлей лазури, над ним луч солнца золотой». Но именно со стороны солнца, из слепящей высоты пикировали на цель атакующие мессеры.
Уже к первым числам апреля на счету Клубова – 55 боевых кубанских вылетов. Он водит большие группы истребителей на штурмовки, обучает молодых, стараясь уберечь их от гибели в неравных схватках.
В своих воспоминаниях «Эскадрилья ведет бой» К.В. Сухов так описывает штурмовки, проведенные летчиками полка:
«Александр Клубов и Юрий Чикин, младший лейтенант Сергей Иванов и старшина Виктор Жердев вылетели четверкой на штурмовку переправы через речку, наведенную противником близ станицы Чер-ноерковской.
Удар был нанесен стремительно и точно. РСы сделали свое дело – переправа перестала существовать. А там, где еще несколько минут тому назад виднелись вереницы боевых машин, пылали костры, тянулись ввысь столбы густого дыма. Вскоре одиннадцать истребителей, ведомые Александром Клубовым, ушли на очередное задание. На пяти самолетах были подвешены 25-килограммовые бомбы и РСы. На шести И-16 – по 8 РСов.
Задача – отштурмовать артиллерийские позиции северо-западнее станицы Анастасьевская, с которых фашисты ведут сильный огонь по боевым порядкам наших войск.
Первым взлетает Александр Клубов. За ним следом выполняют разбег еще десять истребителей. У каждого перед глазами – яркое полыхание Боевого Знамени, что поставлено на старте. Цель увидели еще издали: внизу, слева по курсу то и дело вспыхивали оранжевые огоньки. По четыре кряду. Поодаль – еще четыре одновременных выброса пламени. Что и гадать: две артиллерийские батареи.
Удар нанесли с пикирования. Вниз полетели бомбы. Юрий Чикин старался поточнее прицелиться, и это ему удалось: прямым попаданием бомбы было уничтожено орудие и его расчет. Еще два орудия подавили Клубов и Жердев.
Разворот. И тут заговорили «эрликоны». К самолетам потянулись длинные шнуры трасс. Вокруг истребителей заплясали огненные шарики разрывов. Вот длинная трасса настигла машину Юрия Чикина».
Еще один боевой товарищ погиб. «Командир звена старший сержант Чикин пал смертью храбрых, сбит зенитной артиллерией при штурмовке огневых артил-
лерийских позиций в районе 3 км западнее Анаста-сьевская...» Горящий самолет Чикина врезался в немецкий склад боеприпасов. Видимо, считает К. Сухов, летчик принял такое решение сознательно.
Еще одна штурмовка Александра Клубова, проведенная 28 марта, лаконично описана в наградном листе: «Будучи ведущим группы, точно привел группу на цель, где было скопление вражеских машин, т. Клубов, сбросив с первого захода бомбы, сжег 2 автомашины с припасами противника. Группа в этом вылете уничтожила и повредила 12 автомашин, истребила до 60 солдат и офицеров».
Боевую работу Александра и его однополчан фиксируют документы:
«1. Полк в течение марта месяца в количестве 16 боевых экипажей на самолетах И-16 в составе частей 229 истребительной авиационной дивизии вел напряженную боевую работу по штурмовке немецкофашистских войск и его техники на Кубани, обеспечивая наступательные действия наземных частей 9-й армии.
2. Одновременно, параллельно с боевым заданием, переходил на новые штаты, (проводил) доукомплектование, переучивание и ввод в состав боевых экипажей молодого летного состава, прибывших из 6 ОУТАП, ранее не летавших на самолетах И-16 и не имевших боевого опыта, и ввод в строй молодого технического состава, ранее не эксплуатировавшего матчасть самолетов, состоящих на вооружении полка.
3. В итоге своей месячной работы полк полностью переформировался, сколотил боевые единицы, оттре-нировал и ввел в состав боевых экипажей 16 молодых летчиков, ныне выполняющих боевые задания наравне с экипажами, имеющими боевой опыт...
...5. В результате эффективных штурмовых ударов летного состава части врагу нанесены чувствительные
удары, в итоге уничтожено, повреждено и истреблено живой силы противника: танков 3 штуки
автомашин с войсками и грузом 14 зенитных орудий 8 полевых орудий 9 хоз. повозок 88
...8... Лейтенанты: Овечкин, Клубов, Свислов, Иванов, будучи ведущими групп, ввели молодой летный состав в строй боевых летчиков, непосредственно в бою по штурмовке войск противника и его техники.
9. За отличное выполнение боевых заданий, а также за хорошую организацию работы в штабе объявляю благодарность и ставлю в пример другим:
1. лейтенанту Ходкому
2. лейтенанту Свислову
3. лейтенанту Клубову...»
Но в кубанском небе становилось все жарче. Установилась ясная погода, и в небе, по воспоминаниям многочисленных очевидцев, шла «настоящая рубка». Такой концентрации сил в воздухе не было во всей Второй мировой войне. Тысяча на тысячу самолетов сошлись на участке фронта в 15 километров!
«В небе над Кубанью становилось тесно, – вспоминал Герой Советского Союза Иван Бабак. – Летишь, бывало, а перед глазами открывается грандиозная панорама. Со стороны вся эта картина воспринималась как единая воздушная баталия. Сотни скрещивающихся смертельных кинжальных трасс. Казалось невероятным, как могут еще ориентироваться здесь летчики».
В марте боевые потери полка составили три самолета И-16 и один И-153, погибли три летчика. 17 марта при выполнении задания по разведке в районе
станиц Петровская и Черноерковская пятерке И-16, ведомой штурманом полка капитаном Александром Беркутовым, пришлось принять бой с 14 «Мессер-шмиттами»! Яростный бой длился 25 минут. Наши летчики сбили четыре Me-109, два из них – Беркутов. Погибли командир первой эскадрильи Михаил Саяпин и один из новичков – лейтенант Николай Потеряев.
Очевидец рассказывал об одном из таких кубанских боев, в котором самолеты «носились как разъяренные осы, которым разрушили их гнездо. Страшный гул, молниеносное сближение в лобовой атаке, какой-то душераздирающий вой и свист моторов, стрельба из пушек и пулеметов, стремительность набора и потери высоты!.. Короткий, но жестокий бой, который пронесся как смерч».
Константин Сухов вспоминал:
«Весь полк очень переживал гибель Михаила Сая-пина. Был он веселым, задорным, хорошо пел, плясал. В общем – душа-человек. И хороший командир, отважный боец.
Они дружили давно – Николай Хоцкий и Михаил Саяпин. И вот не стало друга. Впервые вижу, как взрослый, мужественный, не знающий страха в бою летчик рыдает от боли, ударившей в самое сердце. Он лежит на самолетных чехлах в пустом капонире, где стоял истребитель комэска. И, не стесняясь слез, плачет навзрыд».
По всем полям горели факелы сбитых немецких и советских самолетов... Участник Кубанских сражений Герой Советского Союза И.В. Федоров писал, что за девять дней их 365-я истребительная дивизия, прибывшая с Дальнего Востока, потеряла один полк из трех! 46 летчиков дивизии погибли, 17 лечили раны в госпиталях, остальные, получив заслуженные ордена, в начале июня были выведены на отдых в Липецк
из
«после такого кошмара, каким представлялось нам теперь все происходившее на Кубани».
Лучший немецкий пилот Ю-87 Ханс Ульрих Рудель, летавший на Тамань с аэродромов Керчь и Багерово, в своих воспоминаниях полон неостывшей ненависти и показного пренебрежения к «Иванам», бодрится, но и у него прорывается: «Именно здесь многие мои товарищи совершили свой последний вылет... Погода не мешала полетам. Небо почти неизменно оставалось ярко-голубым, нещадно палило летнее солнце. Начинает казаться, что мир полон красоты и покоя и не существует никакой Крымской, никаких плацдармов, никаких бомб и ужасов».
В апреле состояние дел в 84«А» полку становится особенно тяжелым. Погибли все три командира эскадрилий. Бои И-16 и И-153 с новейшими «Мес-сершмиттами» становятся все менее результативными. За месяц сбито всего четыре самолета противника: три Me-109 и один Ю-87. Один за другим гибнут в воздушных боях командир третьей эскадрильи Иван Федоров, пилоты лейтенант Анатолий Свис-лов, старшина Владимир Черногаев, сержанты Николай Антонов, Константин Пригонов. Сбит огнем зенитных орудий сержант Василий Зюзин. Не вернулся с боевого задания старшина Иван Полотнян-щиков.
Ветеран полка В.Р. Занин вспоминает: «Приходили к нам на Кубани молодые летчики, прямо с учебной скамьи. Обмундированы неважно, нередко в солдатских обмотках. Настроение – о, да мы сейчас им дадим! Полетел – и все, не вернулся. Помните фильм «В бой идут одни старики»? Командир эскадрильи говорит молодым – вот ваши «няньки», а один техник вдруг говорит: «Ты у меня пятый».
– Что нового? – спрашивает летчика вернувшийся в полк из госпиталя Константин Сухов.
1 14
– Да ничего хорошего, Костя! – отвечает Иван Руденко («парень он прямой, обиняков не любит»), – За эти два дня еще троих потеряли в боях. На штурмовки больше не летаем. С сегодняшнего дня нам поставлена задача прикрывать взлет и посадку бомбардировщиков...
«Мало об этом говорят, но можно добавить и несколько слов о полковом быте, – рассказывает В.Р. За-нин. – Народ на Кубани к нам хорошо относился, и был он не бедный. Там можно было, как говорится, «подхарчиться». Казачки угощали нас фруктами, овощами, из тыквы варили отличную кашу с рисом или с другой крупой. А что особенно мучило, так это вши, заедали нас и на Кавказе, и на Кубани. Летом мы ходили на реку, мылись, вымачивали белье в бензине, но ничего не помогало. И мороз эту гадость не брал. Только огонь. Или кладешь нательную рубашку на наковальню и бьешь по швам молотком. Это позже ввели у нас вошебойки и прожарки. Решили наши медики ту проблему. Также фурункулез многих мучил. У меня весь бок болел. Некоторых на Кубани одолевала малярия, и летчиков и техников. Бежит наш летчик по тревоге на вылет, не добежал до самолета, вдруг падает, его трясучка начинает бить».
В конце апреля, хотя воздушное сражение на Кубани еще было далеко не завершено, 84«А» полк выводится в резерв для освоения новой техники.
К середине мая наступавшие советские войска остановились перед новой полосой мощных укреплений немцев. Очистить Таманский полуостров до лета не удалось. Маршал Г. К. Жуков, вернувшийся в Москву далеко не в лучшем настроении, при докладе Сталину сказал, что таких ожесточенных боев ему видеть не приходилось.
С разрешения Ставки новый командующий Северо-Кавказским фронтом, генерал-полковник И.Е. Петров прекратил наступление и начал основательную подготовку к завершающему этапу битвы за Кавказ. Только осенью, к 9 октября, немцы были изгнаны с Таманского полуострова.
Больших наград за кубанские штурмовки на грани самопожертвования и неравные бои с немецкими асами летчики клубовского полка не получили. Александр был представлен к ордену Отечественной войны 1-й степени.
Этот орден занимал в наградной системе СССР место перед орденом Красной Звезды и ценился не столь высоко, как орден Красного Знамени. Но это была самая первая награда, появившаяся в годы той войны. Орден был учрежден Указом от 20 мая 1942 года по инициативе И.В. Сталина, который одобрил проект художника А.И. Кузнецова, но название «За воинскую доблесть» предложил заменить названием «Отечественная война», взятым с варианта автора другого проекта. Поначалу орден носили подвешенным к прямоугольной планке, обтянутой красной муаровой (шелковой) лентой. Таким мы и видим орден на фотоснимках А.Ф. Клубова. Орден 1-й степени на подвеске получили лишь 24 тысячи фронтовиков.
Серебряная звезда ордена, покрытая красной эмалью, наложена поверх золотой пятиконечной звезды, составленной из лезвий мечей. На золотой звезде – выпуклые изображения скрещенных винтовки и сабли.
В наградном листе А.Ф. Клубова пишется: «В боях за социалистическое Отечество против немецких захватчиков показал себя бесстрашным воином-ко-мандиром и сталинским соколом. Во время штурмовых вылетов т. Клубовым уничтожено и повреждено: 27 танков, 39 автомашин, 8 зенитных орудий, 12 ЗП, 2 бронемашины и до 200 гитлеровцев. Т. Клубов лично водил группу штурмовиков на выполнение боевого задания...»
О сбитых Клубовым самолетах врага можно подробнее прочитать в более позднем документе, наградном листе-представлении к званию дважды Героя Советского Союза:
«Северо-Кавказский фронт: За период с 25.2.43 г. по 25.4.43 г. на самолетах И-16 произвел 82 успешных боевых вылета, из них: на прикрытие наземных войск 40, штурмовку войск противника 15, сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков – 27 боевых вылетов. Провел 26 воздушных боев, лично сбил 2 самолета Me-109.
5.3.43 г., выполняя задание на прикрытие наземных войск в районе Черкесск в составе 6 самолетов И-16, ведя воздушный бой с группой 10 Me-109, прикрывавших бомбардировщиков, лично сбил 1 Me-109, который горящим упал юго-западнее Черкесска.
10.4.43 г., прикрывая наземные войска в районе Невиномысская в составе 8 самолетов И-16, в районе патрулирования встретили группу бомбардировщиков 10 Ю-87 под прикрытием 12 Ме-109. В завязавшемся неравном воздушном бою лично сбил 1 Ме-109, который горящим упал западнее Невино-мысской.
За произведенные 82 успешных боевых вылета на самолете И-16 и 2 лично сбитых самолета противника 2.5.43 г. приказом 4 ВА № 036/н награжден орденом Отечественной войны 1 степени».
Детали тех боев Александра Клубова нам неизвестны. Но факты говорят сами за себя – на изношенном И-16, без радиосвязи, в схватках с асами-экспертами он сжег два новейших «Мессершмитта»! Сам сбит не был. Для этого надо было на голову превосходить противника. Исключительная храбрость, блестящая техника пилотирования и отработанные коронные способы ведения воздушного боя – только это могло позволить добиться победы.
