Текст книги " Советский ас Александр Клубов "
Автор книги: Алексей Тимофеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Александр Клубов в это время находится в Закавказье, куда снова добирались не без труда поездами на перекладных. Но вот и Южный Кавказ с его незатемненными городами и красочными базарами. Союзники затягивали поставку «Аэрокобр», ожидание затянулось почти на два месяца. Клубов вместе с Федоровым, Трофимовым и Жердевым отправляются в запасной авиаполк подбирать кандидатов в свою часть, летали с ними, проверяя технику пилотирования, вели учебные воздушные бои. И в результате подобрали хорошую группу младших лейтенантов. Один из них – Андрей Иванков – стал потом ведомым Клубова.
Наконец самолеты прибыли, однако летчики узнали, что и эту партию могут передать другому полку. Этого гвардейцы уже не могли стерпеть. К.В. Сухов писал: «Нас тревожило свое: дома нас ждут и молодежь «безлошадная», и многие «старики», чьи истребители так поистрепались в горячих сражениях, что годятся разве что в утиль». Сев в кабины якобы для проверки двигателей, по команде старшего группы гвардии капитана Ивана Олефиренко они пошли на взлет. Все 12 «кобр» успешно приземлились в Черниговке. Дзусов, которому шли телеграммы о самовольном вылете группы из его «дикой дивизии», бушевал минут десять, а затем спокойно сказал: «А все же молодцы: самолеты пригнали. А они нам очень нужны! При такой плохой погоде огромное расстояние преодолеть и ни одного самолета не поломать – настоящие орлы!»
В апреле дивизия была готова к боевым действиям. В феврале Клубов получил орден Александра Невского, 13 апреля вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении ему звания Героя Советского Союза. В один из тех дней он и был запечатлен корреспондентом на крыле «Аэрокобры». Богатырски подбоченясь, с планшетом в руке, со Звездой Героя на груди он широко улыбается в объектив.
Покрышкин, вернувшись из Москвы, отвел душу и показал в одном из полетов сложный пилотаж на бреющем, у самой земли, в перевернутом положении «на спине». Командование, которое стремилось всячески ограничить риск для прославленного героя, было встревожено. Но асы не могут без риска: такая уж у них природа.
1944 год – год десяти «сталинских ударов» Красной армии, окончательно сломивших военную машину нацизма. Инициатива полностью перешла к командованию нашими войсками.
Из 376 дивизий противника 257 находились на Восточном фронте, причем 207 из них были немецкими. Из 32 танковых дивизий 25 также были задействованы на советско-германском фронте. Однако наступать они уже не могли. Командование вермахта, как советское руководство в 1942-м, было введено в заблуждение относительно направления нашего главного удара. Мы ударили не на юго-западе, а в центре Восточного фронта, разгромив летом в ходе операции «Багратион» сильнейшую немецкую группу армий «Центр». В этой операции вновь ярко блеснул полководческий дар К.К. Рокоссовского.
А первый «сталинский удар» был нанесен в январе войсками Ленинградского и Волховского фронтов. 27 января в Ленинграде был дан салют в ознаменование окончательного снятия блокады.
Александр отправил письма на станцию Понтонная – матери, на Фарфоровский Пост – сестре Алевтине, на Загородный проспект – девушке Лиде, на улицу Крупской – жене брата Николая – Полине. С 1941-го он не имел о них никаких сведений.
К.В. Сухов вспоминал:
«– Вот и «настроение» идет! – вскакивает на ноги Володя Душанин и, широко шагая, торопится навстречу почтальону Ане Родниковой, выполняющей эти обязанности «по совместительству»: основная ее специальность – мастер по вооружению.
– Письма, ребята! Письма! – И начинает Аня выкрикивать фамилии.
Кто был на войне, тот помнит, тот хорошо знает, как ждали фронтовики вестей от своих близких.
Добровольные помощники вызвались содействовать Ане в ее благородном деле: дублируют, громко называют фамилии счастливчиков – и «треугольнички» быстро находят своих адресатов. Ребята уединяются, с какой-то жадностью, с упоением читают каждое слово, каждую строку, выведенную рукой близкого, дорогого человека. Одни улыбаются, другие хмурятся, третьи – сосредоточенно строги, четвертые чем-то взволнованы, обескуражены. Эмоции!.. Не всем приносят такие долгожданные письма радость и удовлетворение. Нередко несут они и тревогу, и печаль, и горе. Война!..»
Александр писем из Ленинграда не получал. Связь с братом Алексеем также прервалась. Можно представить себе его настроение в такие минуты.
Некое трагическое предчувствие всегда жило в его душе. К.В. Сухов описал в своей книге случай, когда во время затишья авиаторам в клубе давали концерт. Артисты где-то задерживались. «И вдруг на авансцену вышли два Героя Советского Союза – Александр Клубов и Николай Лавицкий. И заполнили паузу импровизацией. Лавицкий хорошо играл на гитаре, а солировал – Клубов.
Целый час выступал этот своеобразный дуэт, исполнил несколько романсов; потом поочередно Николай и Александр читали стихи...
Клубов прочитал на память пушкинские стихотворения. Потом читал Блока – «Русь» и «На поле Куликовом». Затем вдвоем с Лавицким исполнили песни на стихи Есенина. Они пели «Клен ты мой опавший», и многие в зале плакали: здесь были и воины разных возрастов, и эвакуированные, и местные жители – и у каждого был свой клен».
1944 год. 10 марта при перегонке новых «Аэрокобр» погиб Николай Лавицкий. Высота полета из-за низкой облачности была всего 300—400 метров. В левой плоскости самолета произошло короткое замыкание, вспыхнул пожар. Летчик принял решение немедленно произвести вынужденную посадку, но огонь уже ворвался в кабину. «Кобра» ударилась о землю под углом, на высокой скорости. Более ста воздушных боев провел Николай Лавицкий, сбил 20 немецких самолетов, а погиб из-за технической неисправности. Такова была судьба летчика... В летной куртке рядом с офицерским удостоверением личности и партийным билетом нашли конверт с надписью «Память Смоленщины» (родина Лавицкого), в который был вложен осенний кленовый лист.
После долгого ожидания Александр получил скорбные вести из освобожденного Ленинграда: его брат Николай, танкист, погиб в бою на Карельском перешейке, мать Александра Константиновна умерла в первую блокадную зиму в больнице, Лида убита осколком бомбы на Обводном канале во время дежурства на посту ПВО, похоронена в братской могиле.
А затем последовала еще одна смерть. 10 мая в учебно-тренировочном полете Иван Олефиренко сорвался в плоский штопор. Он пытался спасти машину, но вывести ее в горизонтальный полет не смог. Лишь на высоте 100 метров летчик выбросился с парашютом, который уже не успел полностью раскрыться. На месте катастрофы однополчане увидели страшную картину: летчик разбился при ударе о землю – перелом основания черепа, разорванный живот.
Гвардии капитан Олефиренко, кубанский казак, за август—декабрь 1943-го сбил 15 самолетов, среди них, помимо трех Ю-87, одного Ю-88 и трех «Мессершмит-тов», были такие «звери», как бомбардировщик Хе-111, два транспортных Ю-52, три «рамы» ФВ-189, «Савойя-62». Редкостный набор сбитых.
Летчик, безусловно, заслужил звание Героя Советского Союза, которое так и не получил.
Причиной катастрофы, как пишет А.И. Покрышкин, стала забытая техником в хвостовом отсеке сумка с инструментами, которая нарушила центровку.
В тот день дивизия получила приказ перебазироваться на румынский аэродром Стефанешти, в состав 5-й воздушной армии. Покрышкинцам предстояло принять участие в воздушном сражении под Яссами. В штабе 7-го авиакорпуса, при докладе Покрышкина командиру А.В. Утину, нежданно-негаданно появились заместитель командира дивизии Н.В. Исаев и замполит Д.К. Мачнев. Покрышкин вспоминал:
«Исаев заявил:
– Решил прилететь и доложить о том, что в дивизии творится что-то непонятное».
Рассказав о гибели комэска, Исаев сообщил, что после поминок Клубов, друживший с Олефиренко, поссорился с мотористом из другого полка и якобы его застрелил. Покрышкин поначалу не может вымолвить ни слова, он потрясен. Затем со злостью спрашивает:
– А вы, товарищ Исаев, что там делали? Как вы допустили полеты без опытного техсостава, а также поминки со спиртным?
Винит он и исполняющего обязанности командира полка Г. Речкалова, который должным образом не организовал осмотр самолетов и полеты.
Является следователь прокуратуры воздушной армии, чтобы арестовать Клубова. Но Александр Иванович потребовал от него лучше разобраться в этом деле: «Интуиция подсказывала, что в этом происшествии было что-то неясное. А такого отличного бойца, как Клубов, надо было спасать от штрафного батальона. Я понимал, что он оттуда не вернется. В первом же бою пойдет в самый ад, как не раз с ним случалось в воздушных схватках».
Покрышкин предлагает следователю слетать на место происшествия и разобраться в этом деле. «Следователь пытался возражать, но мое твердое решение ему пришлось выполнять», – пишет Александр Иванович.
На другой день он сам прилетел туда. «По пути к землянке КП меня встретил с улыбкой следователь. И так на душе было тревожно за Клубова, а тут эта улыбка. С чувством неприязни подумал: «Радуется, есть жертва для суда».
– Товарищ подполковник, все выяснилось. Клубов никого не убивал.
Слова следователя меня и ошеломили, и обрадовали. Его улыбка уже стала приятной.
– Спасибо, капитан, что прилетел сюда и разобрался, – сказал я, пожимая ему руку. – А где моторист, я хочу с ним лично поговорить.
В беседе с мотористом выяснилось, что он сам виноват в ссоре. Не рассмотрел в темноте офицера, нагрубил ему. Клубов проявил запальчивость».
Однако через несколько дней прокурор фронта вызвал Покрышкина и показал телефонограмму из Москвы – приказ об аресте и наказании Клубова.
Дело зашло слишком далеко, прокурор предложил выход – осудить летчика условно, за стрельбу без жертв...
Далее выяснилось, что искаженное сообщение ушло в Москву из дивизии от давнего недоброжелателя Покрышкина, которому очень не понравилось его назначение на должность комдива. И на войне, как известно, зависть и интриги ломали многие судьбы.
Покрышкин добился того, чтобы Клубов остался в полку, а затем, когда он проявил себя в новых боях как лучший в дивизии, ходатайствовал об освобождении его от наказания и снятия судимости. Что и было сделано определением открытого судебного заседания Военного трибунала.
На фотографиях июня 1944 года, сделанных фотокорреспондентом «Красной Звезды», видно состояние самого Александра Клубова. Он тяжело переживал случившееся. Только что получил высшую награду страны, а теперь – судимость. И неизвестно, как все бы сложилось, если бы не воля и настойчивость Покрышкина.
Оставалось одно – искупить вину в надвигавшемся воздушном сражении.
На южном крыле советско-германского фронта в конце мая противник контратаковал утомленные непрерывными наступательными боями части Красной армии. Гитлер ставил перед своими войсками задачу удержать Румынию, сохранить для рейха стратегические запасы нефти. Под Яссами двинулись в наступление десять немецких танковых дивизий. Развернулось здесь и ожесточенное воздушное сражение. В эти бои была брошена 9-я гвардейская Мариупольская истребительная дивизия под командованием дважды Героя Советского Союза гвардии подполковника А. И. Покрышкина.
Об этом сражении знают в наши дни, наверно, только специалисты и любители авиации. Но это была последняя решительная попытка немцев вернуть себе господство в воздухе. Как писал английский историк авиации Р. Джексон в книге «Красные соколы»: «В попытке выбить русских с территории Румынии немцы в конце мая нанесли сильный контрудар в районе города Яссы. Для обеспечения поддержки с воздуха они собрали лучшие истребительные эскадры люфтваффе. Их соперниками были несколько гвардейских истребительных авиаполков, в которых служили такие асы, как Покрышкин, Кожедуб, Клубов, Речкалов: перечень имен летчиков обеих сторон читался как справочник «Кто есть кто», содержащий сведения о Героях Советского Союза и кавалерах Рыцарского креста. Естественно, что, когда они встретились в воздухе, сражение над Яссами по своей свирепости и напряженности напоминало бои на Курской дуге. С утра до вечера воздух стонал и гудел от рева моторов». Здесь были и пикировщики Ю-87 Руделя, и все три группы 52-й эскадры истребителей, среди которых находились уже упоминавшиеся участники Кубанской битвы лейтенант Эрих Хартман и майор Герхард Баркхорн.
Разведсводки штаба 9-й гвардейской истребительной авиадивизии сообщали, что за 30 мая «в районе прикрытия наземных войск и охоты» полками дивизии проведено восемь воздушных боев, в которых участвовало против 88 наших «Аэрокобр» 216 самолетов противника, из них 10 Ю-88, 103 Ю-87, 59 Me-109 и 46 ФВ-190. Летчиками дивизии сбито 28 самолетов (4 Ю-88, 5 Ю-87, 8 Ме-109, 11 ФВ-190) и подбито 10. При этом «во всех проведенных воздушных боях истребители противника вели активные воздушные бои и использовали вертикальный маневр. Заслуживает особого внимания высылка противником крупных групп истребителей как для прикрытия бомбардировщиков, так и для расчистки воздуха перед бомбардировочным ударом, что говорит о стремлении противника прочно завоевать господство в воздухе».
31 мая сражение разгорелось еще сильнее. В 15 воздушных боях участвовало 196 «Аэрокобр» против
408 немецких самолетов. Покрышкинцы сбили 31 самолет противника, подбили 9.
И в книге английского историка авиации, и в архивных документах сражение под Яссами предстает напряженным и яростным. Последний раз немцы создали численное превосходство над полем боя.
Но на страницах воспоминаний А.И. Покрышкина, где говорится об этих боях, тональность все-таки не та, что была при описании 1941—1942 годов или Кубанской битвы. В каждой строке читается: все, немцы, ваше время вышло.
С пункта наведения, расположенного на вершине холма, комдиву хорошо видна панорама боя: «На наши позиции шли, поднимая пыль, до полсотни вражеских танков и столько же бронетранспортеров с пехотой». Но атака отбита, отступивших немцев накрывают громоподобные залпы гвардейских минометов – «катюш».
Бои наших истребителей из соседней дивизии не всегда удачны, командир не отреагировал на изменение ситуации. Немцы резко нарастили силы, а наши по шаблону патрулировали малыми группами. Но на пункте наведения – Покрышкин. Он меняет график вылета своих гвардейцев. К тому, что немцы будут действовать массированно, командир 9-й гвардейской дивизии своевременно предупрежден разведкой. На силу ответ один – сила.
В книге «Небо войны» Александр Иванович вспоминает:
«К линии фронта уже подходит смена Еремину.
– «Тигр», я Клубов, я Клубов. Сообщите обстановку.
Клубов! Его голос звучит в наушниках так уверенно и сильно, что я забываю о расстоянии. Мне кажется, летчик совсем рядом. В первую минуту я думаю о его моральном состоянии. Потом мне хочется послать ему в воздух крепкое слово. Я чувствую, что в обращении к «Тигру» он вкладывает и обычное клу-бовское «привет», и «как дела?», и весточку о себе, объяснение со мной, и просьбу – «посмотри, как я буду драться».
Голос Клубова, настойчивый и тревожный, уже зовет летчиков в атаку. На горизонте я смутно различаю множество самолетов, которые держат курс на Скуля-ны. Там расположены наши артбатареи, непрерывно обстреливающие вражеские позиции.
Наш успех, дерзкие действия группы Клубова ожесточают поединок. Истребители противника наседают все яростнее, клубок сжимается, пушечные и пулеметные очереди слышатся все чаще... Клубов всех видит, всем вовремя подает команды. Его мужество, его сообразительность, его воля связывают всю группу в мощный кулак. Он верен себе.
Передо мной небо – как огромный экран, где разыгрываются героические сцены, напряженнейшие поединки».
В тот день 30 мая 1944-го Александр Клубов был неудержим, он сбил четыре немецких самолета – два Ю-87 и два ФВ-190!
В книге «Познать себя в бою» Покрышкин пишет:
«Взлетают две восьмерки. Одну, ударную, для боя с бомбардировщиками ведет Клубов. Вторую, прикрывающую от вражеских истребителей, – Речкалов. Не успели они у меня запросить обстановку в воздухе, как даю им команду:
– Клубов, я – «Тигр»! С Ясс идут две группы фок-керов на высоте три-четыре тысячи метров. Атакуй их сверху!
Внезапный удар этой восьмерки – и идущие на штурмовку фоккеры вынуждены сбрасывать на свои войска бомбы, разворачиваясь и пикируя, уходить в направлении Ясс. Вторая группа фоккеров последовала за первой. В этом бою было сбито три вражеских самолета.
А к линии фронта уже подходили новые группы бомбардировщиков и истребителей.
– Клубов, с юго-запада пять девяток Ю-87 и двенадцать мессеров. Атакуйте на походе!
С первых же атак три «Юнкерса» падают горящими, а за ними еще два фоккера, оставляя за собой шлейфы черного дыма, идут к земле. Противник врассыпную бросился в южном направлении. Преследуя его, наши группы сбили еще четыре самолета. За два боя уже уничтожено двенадцать самолетов противника и лишь один наш подбит. Он сел на своей территории с убранным шасси.
С КП Утин (командир авиакорпуса. – А. Т.) поздравил Клубова с блестящей победой».
Правда, далее для гвардейцев события развивались не столь триумфально. Появилась уже и определенная недооценка противника.
Следующий день, 31 мая, стал одним из тяжелейших для 16-го полка за всю войну. Описание жестокого боя оставил нам его участник К.В. Сухов:
«Было девять сорок утра. На взлет уходят четырнадцать истребителей – экипажи первой и третьей эскадрилий. Во главе ударной восьмерки – Александр Клубов.
Иду в составе шестерки прикрытия, которую ведет командир всей группы Речкалов. Высота – 5 тысяч метров. Район прикрытия – станция Ларга. Земля просматривается будто сквозь толстое синеватое стекло – дымка тяжело повисла.
Группа Клубова идет ниже нас. Других самолетов нигде не видно.
Клубов, судя по его ответу радиостанции наведения, видит противника. Странно, мне с высоты еще не удалось обнаружить врага, а он уже видит!..
– Клубов, атакуй: прикрою! – подает команду Реч-калов командиру ударной восьмерки.
Но не прошло и нескольких мгновений, как пара Григория Речкалова круто устремилась вниз. За ней следом почти отвесно своими парами ныряем в бездну и мы с Чистовым. Пикируем долго. Стрелка высотомера быстро идет по кругу. Хорошо уже видна группа Клубова, атакующая на догоне три десятки Ю-87.
Что происходит? Почему это мы вдруг вместо прикрытия взяли на себя иные функции?
Мимо нас, ведя огонь, снарядами проносятся «Мес-сершмитты». Сцепиться бы с ними, не пустить к истребителям группы Клубова. Но Речкалов и Чистов, поймав в прицел по «Юнкерсу», уже стреляют.
Группы смешались, «разделение труда» не устояло перед азартом, подогретым желанием пополнить личный боевой счет.
Эфир забит командами, треском и шорохом, какими-то возгласами, бранными словами. Вслушивайся – не вслушивайся, лови знакомый голос – не лови, ничего все равно не разберешь в этом диком смешении звуков.
Тем временем «Мессершмитты» и фоккеры парами и четверками подходят, в район боя с разных направлений, с разных высот и сразу же, с ходу устремляются на нас.
Первую атаку ударная группа провела удачно: Клубов сбил подряд два Ю-87. Но упиваться победой было еще очень рано: куда ни глянь – одни кресты мелькают. Впечатление такое, что вся наша группа оказалась в западне, в окружении вражеских истребителей. И уже не бой идет, а свалка образовалась, ревущий клубок крутится в небесном пространстве, сверкает фейерверком трасс. А его, этот клубок, все равно под огнем держат вражеские истребители».
В этом бою и погиб, спасая Клубова, Николай Карпов. Погибли командиры звеньев Николай Чистов и Владимир Петухов (он погнался за «Юнкерсом», оставив группу). Ведомый последнего Барышев выбросился с парашютом из горящего самолета и, как позднее выяснилось, попал в плен. Подбитый Иван Руденко не дотянул до аэродрома и сел в поле на фюзеляж.
Как фиксируют документы полка, в этом бою соотношение потерь – «2,5:1 в пользу противника».
Сухов вспоминает: «Речкалов стоит расстроенный, Трофимов места себе не находит – обоих друзей своих закадычных потерял, Клубов хоть и пытается выглядеть спокойным, внутреннего волнения скрыть ему не удается. Это был шок».
В дивизии Покрышкина в 1944 году такой результат – из ряда вон выходящее событие. Немедленно комдив прилетает в полк. На разборе он определяет причины: «Принятый, узаконенный у нас и хорошо оправдавший себя порядок групп был нарушен. Не стало взаимодействия этих групп, распавшихся по сути на бессистемно действующие пары и даже одиночки. Руководства воздушным боем не было. Злую шутку сыграло и тщеславие, погоня за пополнением личного счета сбитых самолетов. Атаки порой выполнялись без надежного прикрытия. Допускались серьезные нарушения радиодисциплины».
Покрышкина, как пишет Сухов, эти обстоятельства привели в ярость: сколько надо говорить, сколько напоминать элементарные требования?!
В первую очередь требователен Александр Иванович к исполняющему обязанности командира полка Г.А. Речкалову. Командира корпуса А.В. Утина Покрышкин просит ускорить назначение командиром полка Героя Советского Союза Б.Б. Глинки.
3 июня Покрышкин лично ведет группу из 14 «Аэрокобр», атакует немецкую группу – сорок Ю-87 и шестнадцать Me-109. Сбито три Ю-87, шесть Ме-109, один Ю-87 и два Ме-109 – подбиты.
Александр Клубов в тот день сбил на вираже Ме-109. На следующий день, 4 июня, ведет десятку «Аэрокобр» в лобовую атаку на пятнадцать бомбардировщиков Ю-88, один из которых сбивает лично. Немецкий боевой порядок был расстроен, бомбы на цель они сбросить не смогли. В этом же вылете, отражая атаку двенадцати «Мессершмиттов», Клубов поражает один из них.
На лицах асов 52-й эскадры люфтваффе на фотографии начала июня 1944 года видны усталость и надлом. Во избежание больших потерь немцы получили приказ вести бои только над своей территорией. 31 мая был сбит «Аэрокоброй», тяжело ранен и на четыре месяца выбыл из строя ас № 2 по немецкому счету сбитых самолетов Г. Баркхорн.
Разведсводка штаба 9-й дивизии от 4 июня фиксирует «пассивность со стороны истребителей противника при ведении воздушных боев, несмотря на численное превосходство. Из шести проведенных воздушных боев в трех из них истребители противника при активной атаке наших истребителей уходили в облачность или переворотом на свою территорию».
Отбросить русских за Прут не удалось. Особую роль в этом сыграла 9-я гвардейская истребительная авиадивизия. За первые десять дней самых тяжелых боев дивизия сбила 128 самолетов. Клубов был в тех боях лучшим в дивизии – 9 сбитых, Д. Глинка и П. Гучек – сбили по 6, М. Комельков и Г. Дольников – по 5.
Английский историк Р. Джексон отмечает: «Из советских летчиков, разбивших последние надежды люфтваффе, особенно отличился Клубов... Это были нелегкие победы, одержанные над опытным врагом, обладавшим высоким боевым и летным мастерством, пилотами, составлявшими элиту люфтваффе. К этому времени пилотов такого калибра у немцев осталось немного. Начиная с 1944 года качество летного состава люфтваффе начинает заметно ухудшаться, и эта тенденция сохранится до конца войны».
Герой Советского Союза Е.П. Мариинский из 129-го гвардейского полка писал: «Никогда еще полк, дивизия, корпус не вели таких ожесточенных боев, не встречались с такими массированными действиями фашистской авиации. И кто знает, если бы не дивизия Покрышкина, влившаяся в состав корпуса незадолго до начала этой оборонительной операции, может быть, немногие летчики дожили бы до ее конца».
На совещании комдивов командир 7-го истребительного авиакорпуса генерал-лейтенант А.В. Утин отметил большие успехи соединения А.И. Покрышкина: «Сражаясь за господство в воздухе, наши летчики на второй день операции сломили активность всех видов авиации противника, а на седьмой-восьмой день завоевали господство в воздухе». Отличился 16-й гвардейский полк, сбивший 51 немецкий самолет. Погибли три летчика полка, и один пропал без вести.
Действия Александра Клубова в боях под Яссами ставятся в пример. В документах дивизии мы видим вычерченные схемы его воздушных боев.
Гвардии капитан Ирина Дрягина, помощник начальника политотдела дивизии по комсомольской работе (до этого была летчицей знаменитого 46-го женского авиаполка ночных бомбардировщиков) вспоминает любопытные штрихи из жизни советских асов:
«Я прибыла в 16-й гвардейский полк в разгар горячих воздушных боев за Яссы, в которых особенно отличился будущий дважды Герой Советского Союза Саша Клубов. Он сбил за два дня воздушных боев шесть фашистских самолетов. Тут в полк прибыли писатели – братья Тур. Они решили сфотографировать Героя перед вылетом на боевое задание.
Летчики прибежали ко мне на КП, требуя, чтобы я запретила фотографировать Клубова, так как он считает, что это плохая примета. Я запретила фотографировать Клубова, и он спокойно полетел на боевое задание. С писателями у меня возник серьезный конфликт, и они поехали жаловаться на меня А.И. Покрышкину.
Сначала он соглашался с ними и сожалел, что «девчонку» пришлось поставить комиссаром в такой боевой полк, хотя и временно. Однако когда услышал, что писатели возмущены тем, что комиссар якобы поддержала суеверие летчика, его веру в примету, то дал другую оценку моим действиям. Он сказал:
– Я не ожидал, что такая молодая девчонка поняла суть дела и отдала правильный приказ. Ведь если бы она поддержала вас, писателей, не верящих в приметы, и летчика сфотографировали перед боем, то он бы воевал с позиции обреченного и не смог выйти победителем.
Боевой вылет пары А. Клубова оказался сложным: десять Ме-109 и два «Фокке-Вульфа-190» дрались с двумя нашими истребителями. Саша Клубов сбил в этом бою еще два самолета противника».
Что интересно, сам Покрышкин незыблемо придерживался такой приметы: до вылета к его самолету женщины подходить не могли. Ни оружейницы, ни мотористки, ни даже любимая жена.
Рисует Ирина Викторовна Дрягина в своей книге «Записки летчицы У-2» и выразительный.портрет нашего вологодского героя:
«Александр Клубов был очень серьезным, сдержанным и в какой-то мере стеснительным человеком. Коренастый, среднего роста, выделялся внутренней собранностью, сбитостью своей фигуры. Все в нем было как бы продумано и равномерно распределено – и в походке, и в улыбке, и в разговоре с товарищами. Все к нему относились с большим уважением, внимательно прислушивались к его замечаниям и советам. Хотя ему было тогда 26 лет, но большинству – восемнадца-ти-двадцатилетним ребятам – он уже казался умудренным, солидным человеком. Его белокурая голова хорошо гармонировала со всей его фигурой, а боевые шрамы от ожогов на лице не снижали его «коэффициент красоты», как он шутил иногда. Он привлекал всех своей начитанностью и аналитическим умом. Изредка некоторым удавалось услышать пение и мастерское чтение стихов Александром Клубовым».
После войны И.В. Дрягина стала ученым, доктором сельскохозяйственных наук. Она вспоминает:
«И еще об одном и, думаю, неожиданном для многих, замечательном свойстве нашего командира хочу рассказать. Александр Иванович Покрышкин очень любил цветы. Мы всегда удивлялись, что у него в землянке, в хате, где он размещал необходимые для совершенствования летного мастерства атрибуты (макеты самолетов, секстанты, мишени и прочее), всегда были цветы. Чаще всего полевые ромашки, васильки, а на Кубани – пионы, ирисы. После войны, когда Александр Иванович узнал, что я работаю по выведению новых сортов цветочных культур и создаю свои сорта, он был восхищен тем, что имена наших героев войны – Вадима Фадеева, Михаила Девятаева, Евгении Рудневой, Марины Расковой и других – носят ирисы и гладиолусы. В день моего 60-летия он писал в приветственной телеграмме: «Продолжай дальше своими цветами рассказывать о героях, защищавших нашу Родину».
Один из лучших отечественных сортов ириса был назван «Маршал Покрышкин»...
Я долго подбирала сорт ириса, который как бы соответствовал героическому летчику Александру Клу-бову... И решила я, что такому скромному дважды Герою Советского Союза подойдет сорт «Бордюрный белый». Этот сорт отличается обильным цветением, плотным строением куста. Цветки белые с небольшой дымкой, слегка гофрированные. Сорт хорошо размножается, зимостоек, устойчив к болезням. На Международной выставке цветов в Нидерландах в 1992 году сорт «Александр Клубов» получил призовую оценку».
В первых числах июля дивизия Покрышкина переходит в подчинение командующего 2-й воздушной армии генерала С.А. Красовского. Гвардейцы ликуют – на Берлинское направление! Сам комдив вспоминал: «Кто из нас, фронтовиков, мысленно не рисовал тот непостижимо радостный день, когда Красная армия ререступит границу гитлеровского рейха?!»
Задача исключительно ответственная – прикрыть на всем пути наступления войска 13-й армии и вводимую в прорыв подвижную группу в составе знаменитой 1-й танковой армии М.Е. Катукова и конномеханизированного корпуса В.К. Баранова.
На рассвете, когда противника ослепляли лучи восходящего солнца, в режиме полного радиомолчания наиболее опытные летчики дивизии, среди которых был Александр Клубов, проводили «Аэрокобры» над самыми верхушками деревьев к аэродрому Михалу-вка и с ходу садились. Остальные самолеты перелетели в сумерках. Только так можно было избежать немецкого артиллерийского удара, который был вполне возможен. Короткая летняя ночь. Совсем близко слышались пулеметные и автоматные очереди, разрывы снарядов. Над передним краем взлетали ракеты. Тревожило зарево пожара – горело соседнее село.
На следующий день началась мощнейшая артподготовка. От залпов орудий и «катюш» задрожала земля. В небе эшелонами шли армады наших бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2.
В Львовско-Сандомирской операции (13 июля – 29 августа) войска 1-го Украинского фронта разгромили группу армий «Северная Украина», освободили вместе с войсками 4-го Украинского фронта Западную Украину, совместно с 1-м Белорусским фронтом – юго-восточные районы Польши. На западных берегах Вислы был захвачен крупный Сандомирский плацдарм.
В первые дни операции завязались ожесточенные бои в воздухе. 14 июля Покрышкин в одном бою сбивает три немецких самолета, один подбит. 16 июля 12 «Аэрокобр» атаковали немецкую группу из 60 Ю-87, прикрытых восьмеркой ФВ-190. Александр Клубов «соколиным ударом» расстреливает «Юнкере», повторной атакой сбивает фоккер. Георгий Голубев рассказывал о тех днях: «Вылетая с Клубовым на выполнение боевого задания, я всегда был уверен в успехе. Руководил он воздушным боем твердо, спокойно, тактически грамотно, вел его в высоком темпе. Атаки Клубова были дерзкими, стремительными, неотразимыми. Он обладал высокой физической выносливостью, крепкой волей, уравновешенностью. Он не знал страха в бою, никогда не пасовал перед численно превосходящими силами противника».
