Текст книги "Исторические портреты"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Уже в самом начале выступления русского воинства в освободительные походы по Европе Милорадовичу удалось без боя занять Варшаву. Произошло это так. Пока Рейнье и Шварценберг пререкались о том, кому из них оборонять город, к нему подступили русские войска. Преграждавшие им путь австрийцы отступали везде, не ввязываясь в столкновения.

Казаками захватывается город Плоцк, в котором находился большой склад провианта (5 тысяч карцев овса, 6 тысяч центнеров муки, 4 тысячи хлебов и около 600 бочек соли). Так была отчасти решена проблема снабжения авангарда продовольствием.

Милорадович при личной встрече решительно предложил фельдмаршалу князю К.Ф. Шварценбергу заключить перемирие и сдать Варшаву. Тот после недолгих колебаний подписал соглашение и увел австрийцев к Ченстохову. В том же направлении, но к Кракову, вынужденно отошел и польский корпус Понятовского. Саксонцы Рейнье, оказавшиеся без поддержки, отступили к Калишу. Так в январе 1813 года решилась судьба созданного Наполеоном Варшавского Герцогства.

Этот успех был достигнут в первую очередь благодаря искусству маневрирования войсками, суворовским марш-броскам, а также незаурядным дипломатическим способностям Милорадовича. Он прекрасно воспользовался несогласованностью в действиях начальников трех неприятельских корпусов, и Варшава оказалась без защиты. Это имело большой моральный успех, поскольку император Наполеон в самом начале войны 1812 года назвал ее «Второй Польской войной».

К слову говоря, Милорадович относительно овладения Варшавой постарался до тонкостей исполнить приказ за? 139 от 26 января 1813 года, данный ему генерал-фельдмаршалом М.И. Голенищевым-Кутузовым в городе Плоцке. Собственно говоря, в кутузовском приказе излагалась воля государя Александра I, стремившегося «устроить с поляками мир»:

«Получа от Вашего Высокопревосходительства сего утра уведомление касательно Варшавы, подносил я все те бумаги Его Императорскому Величеству.

Воля Его есть следующая: не занимать Варшавы, ключи принять, расположиться сколько можно ближе… Российским начальникам, а еще более генералитету въезд и выезд свободный. Ежели в городе будет спокойно, тогда можно с большим порядком посылать и нижних чинов для покупок командами, но и то тогда, когда в расположении города мы удостоверимся…

Весьма важная часть и столько же нужная обезоружить народ в Варшаве. Я чувствую, что произвесть все в действие не так-то легко, но чего ревность Ваша не произведет в действие! Сию последнюю фразу прошу не почесть комплиментом, а от души сказанной…

Пропитание для войск требовать от Варшавы и дать им почувствовать деликатность Государя Императора, что он город обременять постоем не хочет и что тем более должен он способствовать к пропитанию войск. Всех больных офицеров и их союзников, в Варшаве находящихся, объявить пленными. Ежели есть в городе какие-то артиллерийские орудия, то должна муниципальность вывесть и отдать войскам нашим так, как и другое огнестрельное оружие».

Такие действия русского командования в лице императора Александра I и полководца М.И. Голенищева-Кутузова оказались вполне оправданными. Последний через два дня, то есть 28 января, писал жене из Плоцка в письме следующее:

«Сейчас получил я ключи от Варшавы, которые отправятся с генерал-адъютантом Васильчиковым, может быть, завтра ввечеру в Петербург и при молебне положены будут в Казанской церкви.

Варшаву взял Милорадович. Войски велено расположить в предместьях, а самого города не занимать.

Французская партия рада очень, что мы ее защитим от буйства народа, который зол выше меры. Ежели что и произойдет между ими, то вина не может пасть на войски наши, – их в городе нет. Третьего дня убили на улице французского полковника за то, что француз.

Шесть тысяч больных французов, которые бы заразили и наших…»

…Войска Милорадовича переходят на левый берег Вислы. Теперь под его командованием находились 4-й и 7-й пехотные корпуса генерал-лейтенантов А.И. Остермана-Толстого и Н.Н. Раевского, 2-й и 3-й кавалерийские корпуса и 9 казачьих полков. 27 января русские частью сил вступают в оставленную неприятелем Варшаву и занимают ее предместья.

Император Александр I не промедлил поощрить полководца, «подарившего» ему Варшаву, доставившую столько забот всероссийскому государю. Михаил Андреевич получил право носить на генеральских эполетах вышитый императорский вензель (это была редкая награда), а также право «состоять при особе Его Императорского Величества».

Войска Милорадовича действовали на достаточно широком фронте. 6 февраля он собирает свои корпуса в местечке Плещеево. Характер войны в Европе меняется: Наполеон начинает собираться с силами, проведя тотальную мобилизацию в самой Франции, подтянув часть войск из Испании и опустошив гарнизоны крепостей, затребовав от подвластных ему немецких государств новые подкрепления. Император-полководец не собирался складывать оружие перед коалицией европейских монархов.

В кампании 1813 года главные военные события для Михаила Андреевича разыгрались на германской земле. Командуя авангардом Главной армии, которая в 20-х числах февраля находилась у польского города Калиша, он получает приказ двинуться вперед к крепостному городу Глогау. Ему предстояло его блокировать («обложить») до прибытия осадного прусского корпуса. Корпус Милорадовича, став на время авангардом русско-прусской армии, 26 марта переправляется через Одер.

Оказавшись на немецкой земле, русские войска немало поразили вчерашних союзников наполеоновской Франции «благонравием», «примерным поведением» солдат по отношению к местному населению. По этому поводу Милорадович в разговоре с главнокомандующим шутил:

«Даже Милорадович сделался скромнее…»

Апогей военных действий в 1813 году лично для Михаила Андреевича пришелся на весну и месяц август. Ему вновь удалось блеснуть командованием армейским корпусом – арьергардом Главной союзной армии в целом ряде битв, которые следовали одна за другой.

24 апреля неприятель численностью в 16 тысяч человек с 24 орудиями под командованием вице-короля Итальянского напал на арьергардный корпус Милорадовича, который шел по дороге из Рохлиц в Эцдорф. Однако огнем русской артиллерии он был остановлен. Французской же кавалерии пришлось отступить в большом беспорядке.

27 апреля французы, намереваясь переправиться в Дрездене через Эльбу, атаковали арьергард союзников в Вейсенгирше, но были отражены. Новая атака, проведенная при поддержке огня из 60 орудий, тоже не имела успеха: русская пехота пошла на французов в штыки. Милорадович снова умело построил бой в поле.

4 мая наполеоновские маршалы Мишель Ней и Э.Ж. Макдональд решительно атаковали авангард Главной армии союзников, которым командовал Милорадович. Однако перекрестным огнем всех русских батарей французы были остановлены, потеряв более тысячи человек. Отличилась в бою и авангардная кавалерия под командой генерал-майора Д.М. Юзефовича. Потеряв около 200 человек, Милорадович отошел к Бауцену, при котором через несколько дней разыгралось большое сражение.

Войска генерала от инфантерии М.А. Милорадовича приняли участие в сражении при городе Бауцене 8–9 мая 1813 года. В первый день битвы в 12 часов пополудни французская армия всеми силами атаковала авангарды союзников под командой генерала от инфантерии М.А. Милорадовича и генерал-лейтенанта Ф.Г. Клейста. В 4 часа дня авангарды отступили на основную позицию союзников, и тогда сражение сделалось общим. Вечером неприятель решил обойти со стороны гор левый фланг союзников, которым начальствовал Милорадович. В ходе ожесточенного, кровопролитного боя французы оказались отброшенными на исходные позиции.

С рассветом 9 августа, в 4 часа утра, император Наполеон возобновил атаку флангового корпуса Милорадовича, но был отражен пушечным огнем в упор и контрударами в штыки. Тогда французы в 6 часов утра атаковали правый фланг союзников, которым командовал Барклай-де-Толли, но и здесь были отбиты.

Однако атака на центр позиции противника принесла Бонапарту успех: прусские войска будущего фельдмаршала Блюхера (часть своих сил он отправил на поддержку Барклая-де-Толли) уступили превосходящему в силах неприятелю занимаемые высоты у города. Командовавший союзными войсками генерал от кавалерии граф П.Х. Витгенштейн счел за разумное прекратить сражение отступлением от Бауцена.

Союзные войска отступали от Бауцена двумя колоннами: правой начальствовал Барклай-де-Толли, левой – Витгенштейн. Арьергард последней колонны составили войска генерала от инфантерии Милорадовича. Когда преследовавший союзников император Наполеон главными силами 10 августа у города Герлица атаковал арьергард Милорадовича, то был отбит. В ходе этого боя был истреблен французский гвардейский уланский полк; более 200 человек попали в плен.

После Бауцена Михаил Андреевич отличился в сражении при селении Кульм (ныне чешский Хлумец) 17–18 августа. Здесь французский корпус дивизионного генерала Д.Ж. Вандамма с частью сил корпуса маршала К.В. Виктора (30 тысяч человек) атаковал войска генерал-лейтенанта графа А.И. Остермана-Толстого (в сражении ему оторвало ядром левую руку). Неприятелю не удалось взять позиции русских, к которым подошла гвардейская кавалерийская дивизия, и ему пришлось отступить.

Вечером к Кульму с 1-й гренадерской и двумя кирасирскими дивизиями прибыл Милорадович, который принял на себя командование ввиду тяжелого ранения Остермана-Толстого. Сражение продолжалось до самой ночи. На следующий день в 7 часов утра русские войска уже под командованием генерала от инфантерии М.Б. Барклая-де-Толли атаковали правый неприятельский фланг. В ходе битвы французы оказались в окружении союзных войск, в их рядах началась паника, за которой последовало полное поражение наполеоновцев.

Победителям в качестве трофеев досталась вся неприятельская артиллерия (66 орудий), много зарядных ящиков и обозы. В плен сдались около 7 тысяч солдат и офицеров, в том числе 7 генералов во главе с корпусным командиром Вандаммом. Позднее дивизионный генерал Гийо сбежал, тем самым уменьшив число плененных при Кульме наполеоновских генералов.

Новую славу Милорадовичу принесла «Битва народов» под Лейпцигом. В этом грандиозном по размаху сражении союзников с наполеоновской армией блистало много лиц из числа русского генералитета. Но Михаил Андреевич в этом списке не «затерялся».

Кампания 1813 года дала ему в награду титул графа Российской империи, высший отечественный орден Святого апостола Андрея Первозванного (за Кульм), Золотое оружие – шпагу, украшенную алмазами, и пожалование 50 тысяч рублей.

Была и другая почетная награда, почти неизвестная для парадных генеральских мундиров. Это был серебряный солдатский «Егорий» – Знак отличия Военного ордена. Император Александр I, давая Михаилу Андреевичу такое право, сказал:

– ?Носи солдатский крест, ты – друг солдата!

Представление (рескрипт) к графскому титулу самодержец всея Руси редактировал собственноручно, делая пометки красными чернилами. В итоге этот документ о появлении в Российской империи новой графской фамилии выглядел так:

«Господину генералу от инфантерии Милорадовичу.

Важные заслуги, оказанные вами России на полях чести, давно уже признаны благодарным отечеством, а знаменитое участие, которое вы брали во всех походах, царствование наше ознаменовавших, обращали на вас во всякое время особенную признательность нашу. Победа была неразлучна с вами в недрах отечества и в отдаленнейших странах от него. Настоящая война увенчала подвиги ваши новою славою, стяженною вами наипаче предводительством арьергарда армии, где каждый шаг земли заставляли вы неприятеля искупать кровью многих тысяч.

В воздаяние всех таковых подвигов ваших возводим мы вас с будущим потомством вашим на степень графского Российской империи достоинства. Да зрит в сем отечество новое доказательство признательности нашей и новый залог, налагаемый на вас к вящей славе России.

Впрочем пребываем вам благосклонны

Александр».

…Кампания 1814 года, когда боевые действия перешли на территорию собственно наполеоновской Франции, Милорадовичу довелось еще не раз блеснуть своим полководческим дарованием. Современники отмечали его мужество, граничащее с бравадой. Генералу от инфантерии вверяются все гвардейские части союзников: 1-я, 2-я гвардейские и легкая гвардейская кавалерийская дивизии России, Прусско-Баденская гвардейская и Прусская гвардейская кавалерийская бригады.

Русско-прусские войска, которыми в начале 1814 года командовал генерал от инфантерии М.А. Милорадович, составляли немалую часть союзных войск: 44 батальона пехоты, 101 эскадрон кавалерии (в том числе 1-я, 2-я и 3-я кирасирские дивизии), 10 казачьих полков (казачий корпус атамана М.И. Платова) и 20 пеших и конных рот артиллерии.

Полководец командует Гвардейским генерал-лейтенанта А.П. Ермолова и Гренадерским корпусами генерала от кавалерии Н.Н. Раевского в резерве Главной союзной армии в сражении при Арси-сюр-Об. Затем следует участие в сражении при Бриенне.

Отличается Милорадович и в деле при Фер-Шампенаузе. У этого небольшого селения восточнее столицы Франции произошло сражение с частью парижского гарнизона (23 тысячи человек при 80 орудиях), выступившей из городских предместий на соединение с главной армией императора Наполеона. Союзное командование этого допустить никак не могло. На перехват «парижан» была послана русская и австрийская кавалерия: 14 тысяч человек при 64 орудиях.

Кавалерийскую атаку под Фер-Шампенаузом начала гвардейская кавалерия России – лейб-гвардии Драгунский и Гусарский, Конногвардейский и Кавалергардский полки. Их бесстрашно поддержали Новгородский и Малороссийский кирасирские полки…

Наполеон так и не получил желанных подкреплений из-под Парижа. А император очень нуждался в них: война с полей Европы пришла на территорию самой Франции. Теперь ему приходилось дорожить каждым батальоном своих солдат. В России, в недалеком и хорошо запомнившемся потерей Великой армии 12-м году венценосного завоевателя научили считать собственные потери.

Отмечен Михаил Андреевич и боевыми заслугами при овладении Парижем. Это был уже заключительный аккорд похода русской армии в Европу.

30 марта 1914 года, в понедельник, в Фонтенбло между уполномоченными Наполеона и австрийским князем К.В. Меттернихом подписывается трактат, определявший дальнейшую судьбу Бонапарта и членов его семейства. Ему предоставляется во владение остров Эльба у берегов Италии с сохранением императорского титула.

На следующий день, 31 марта, принимается решение о размещении союзных войск на территории Франции. Русская армия, разделенная на 5 корпусов, оставляет свои биваки под Парижем и расходится на временные квартиры. 5-й отдельный корпус генерала от инфантерии М.А. Милорадовича (5-й гвардейский, 3-й гренадерский, резервный кавалерийский корпуса и резервная артиллерия) размещается в Париже и его пригородах – Сен-Дени, Версале, Сен-Жермене и Бельвиле. Главная корпусная квартира разместилась в крепости Люксембург.

…С августа 1818 года генерал от инфантерии М.А. Милорадович, один из самых лично популярных людей в рядах русской армии, – генерал-губернатор Санкт-Петербурга. Он обладал в столице всей полнотой военной и гражданской власти. Этот пост он занимал до самой своей гибели на Сенатской площади, когда был смертельно ранен отставным поручиком П.Г. Каховским. В силу своего служебного положения столичный военный губернатор должен был присутствовать на заседаниях Государственного совета (по департаменту Военных дел) и Комитета министров.

В последние годы своей жизни, будучи постоянно при дворе, Михаил Андреевич занимался многими вопросами обыденной жизни Санкт-Петербурга. Его служба требовала постоянного присутствия духа, твердости, начальственной энергии. Жизнь в столице с ее огромным военным гарнизоном, основу которого составляла Гвардия, спокойной для генерал-губернатора не была. Поэтому ему приходилось не раз отличаться перед государем Александром I и на этом поприще.

Наиболее памятными и тревожными для российской столицы стали дни 16–18 октября 1820 года, связанные с так называемой «Семеновской историей». То есть с «возмущением» лейб-гвардии Семеновского полка, бывшего петровского «потешного», основоположника вместе с Преображенским полком российской Гвардии. Тогда нижние чины, доведенные до крайности муштрой, жестокостью и дисциплинарными наказаниями своего нового полкового командира полковника Е.Ф. Шварца, «возмутились».

Причины тому были веские: только за 5 месяцев своего командования гвардейским полком Шварц наказал 44 нижних чина, которые получили в общей сложности 14 250 (!) ударов шпицрутенов, то есть в среднем более 300 ударов палками по спине. Из полковых рядов были «изгнаны» 46 человек, в своем большинстве заслуженных ветеранов войн против наполеоновской Франции.

В последующем выступление солдат-семеновцев назовут восстанием, подавленным без единого выстрела. «Возмущение» началось с отказа 1-й гренадерской Его Императорского Величества роты повиноваться начальству и жалобы на притеснения полковника Шварца. Гренадеров поддержали нижние чины других рот. Тогда командование Гвардейского корпуса арестовало 1-ю роту и отправило ее в Петропавловскую крепость. Это окончательно взбунтовало весь полк.

Прибывшие в полк корпусной командир И.В. Васильчиков, генерал А.Х. Бенкендорф (будущий шеф жандармов) и великий князь Михаил Павлович не смогли уговорить семеновцев прекратить неповиновение. Тогда они обратились за помощью к популярному в солдатской среде генерал-губернатору столицы М.А. Милорадовичу:

– ?Солдаты вас любят, и, кроме вас, некому нам помочь…

Милорадович прибыл в семеновские казармы и стал уговаривать сгрудившихся в огромную толпу нижних чинов подчиниться своим командирам. Но его обращения даже к лично знакомым ему солдатам успеха не имели.

Все же под угрозой применения силы со стороны столичного гарнизона, поставленного Милорадовичем под ружье, «возмущение» солдат лейб-гвардии Семеновского полка удалось подавить без пролития крови. 1-й батальон был заключен в Петропавловскую крепость, а 2-й и 3-й батальоны на морских судах отправлены в Свеаборг и Кексгольм. В последующем семеновцев «разбросают» по армейским полкам. Но еще много дней в столице сохранялась напряженная обстановка: власти ожидали новых волнений среди солдат и горожан.

Штабу военного губернатора Санкт-Петербурга в последние дни 1820 года пришлось работать действительно с большим напряжением. Адъютанты Милорадовича, да и он сам почти две недели не знали сна и покоя ни днем, ни ночью. Один из них, Ф.Н. Глинка, вспоминал:

«Мы тогда жили точно на бивуаках; все меры для охранности города были взяты. Через каждые полчаса (сквозь всю ночь) являлись квартальные, через каждый час частные пристава привозили донесения изустные и письменные… отправляли курьеров; беспрестанно рассылали жандармов, и тревога была страшная».

В том же 1820 году Михаилу Андреевичу пришлось допрашивать А.С. Пушкина по поводу его «противуправительственных стихов». Однако в действительности тот допрос превратился в беседу двух людей, хорошо знакомых с литераторством. Именно он фактически спас великого русского поэта от ссылки на Беломорье, в Соловецкий монастырь, или в Сибирь. Военный губернатор столицы тогда не выполнил распоряжения императора Александра I об аресте поэта-вольнодумца.

Милорадович был известен в столичных кругах как страстный театрал, как человек, отлично рисовавший и умевший неплохо играть на фортепьяно. И еще он обладал художественным вкусом и «чувством изящного». Поэтому император Николай I не случайно поручил ему в 1821 году возглавить Комитет для составления нового проекта об управлении театрами. Квартиру Милорадовича украшали картины кисти Тициана и Доминико, Гвидо и Рени…

Военному губернатору столицы пришлось сыграть одну из главных ролей в отечественной исторической драме декабря 1825 года. Милорадович оказался тем властным человеком, который сразу после смерти императора Александра I привел войска к присяге цесаревичу Константину Павловичу, с которым был давно дружен. Когда же тот отказался от престолонаследия, то Милорадович без промедления встал на сторону великого князя Николая Павловича. То есть он был всецело в тех событиях на стороне царствующей династии Романовых.

Вот как описывает те дворцовые события, которые «выплеснулись» на Сенатскую площадь, декабрист И.Д. Якушкин в своих мемуарных записках «Четырнадцатое декабря»:

«По окончании панихиды (по Александру I. – А.Ш.), вел(икий) кн(язь) Николай Павлович, взявши в сторону Милорадовича, бывшего тогда военным губернатором и, по праву своего звания, в отсутствие императора, главноначальствующего над всеми войсками, расположенными в С.-Петербурге и окрестностях столицы, сказал ему:

«Гр(аф) Михаил Андреевич, вам известно, что государь цесаревич, при вступлении в брак с кн(яжной) Лович, отказался от права на престол; вам известно также, что покойный император в духовном своем завещании назначил меня своим наследником».

Милорадович отвечал:

«Ваше величество, я знаю только, что в России существует коренной закон о престолонаследии, в силу которого цесаревич должен вступить на престол, и я послал уже приказание войскам присягнуть императору Константину Павловичу».

Таким решительным ответом Милорадович поставил вел. кн. Николая Павловича в необходимость присягнуть своему старшему брату; за ним присягнули новому императору: вел. кн. Михаил Павлович, все генералы и сановники, присутствовавшие при молебствии за здравие, а потом за упокой императора Александра Павловича. После чего Милорадович известил Сенат о присяге, принесенной царевичу во дворце и всеми войсками…»

Потом историки напишут: «Располагая реальной властью в столице, Милорадович в период междуцарствия способствовал воцарению Великого Князя Константина Павловича, но потерпел неудачу».

Но Константин Павлович не желал иметь императорскую корону. Теперь она должна была перейти к его младшему брату, Николаю Павловичу. В истории России наступило «сиюминутное» междуцарствие. Этими считаными часами (а не днями!) и решили воспользоваться заговорщики из Северного общества.

По этому поводу декабрист полковник С.П. Трубецкой, назначенный заговорщиками диктатором, но не явившийся исполнять диктаторские обязанности на Сенатскую площадь, авторитетно свидетельствует:

«Один граф Милорадович смел бестрепетно высказывать свои убеждения и противиться всякому незаконному поползновению. Он держал в своих руках судьбу России и спас столицу от общего и всенародного возмущения, которое непременно бы вспыхнуло, если б тотчас после кончины Александра потребована была присяга Николаю. Если Николай добровольно покорился убеждениям графа, то заслужил признательность Отечества, но если б он захотел силою добыть престол, то не сомневаюсь, что не нашел бы в графе Милорадовиче себе сообщника.

Граф, узнав из писем Константина к Николаю, которые были… так писаны, что их нельзя было напечатать, граф, говорю, увидев из этих писем, что Константин не принял присяги, все еще сдерживал нетерпеливых и домогался правильного отречения от Константина…

В примечании о побуждениях гр. Милорадовича, заставлявших его желать, чтоб царствовал Константин, взнесено на графа незаслуженное им подозрение корыстолюбивых надежд. Это непростительно в отношении человека, действовавшего в это критическое время прямо и благородно. Конечно, граф мог ожидать, что если дело, как слишком видимо было, должно кончиться воцарением Николая, то этот не простит ему оказанной оппозиции.

Мнение же, высказанное, будто бы известная щедрость Константина могла быть побуждением гр. Милорадовича стоять за Константина в надежде зажить еще расточительнее, вовсе не заслуживает никакого уважения, тем более что никогда Константин не считался таким щедролюбивым».

…Человеку, прошедшему через несколько войн, счастливо избежавшему в них тяжелых ранений и контузий, судьба уготовила погибель не на поле брани. Военный губернатор столицы Российской империи был сражен пулей на Сенатской площади в день 14 декабря 1825 года во время выступления членов (названных после декабристами) тайных обществ против царствования династии Романовых. Выстрел (или выстрелы) прозвучали «в половине первого или около». На следующий день герой Отечественной войны 1812 года ушел из жизни.

25-летний поручик лейб-гвардии Финляндского полка, который встал на сторону нового самодержца «всея Руси», барон А.Е. Розен, ставший членом Северного общества незадолго до восстания, оставил после себя мемуары под названием «Записки декабриста». Он, волей судьбы оказавшись в кругу «мятежников», описывая события 14 декабря, рассказал и о том, как перед каре лейб-гвардии московцев был убит военный губернатор столицы:

«…Граф М.А. Милорадович, любимый вождь всех воинов, спокойно въехал в каре и старался уговорить солдат; ручался им честью, что государь простит их ослушание, если они тотчас вернутся в свои казармы.

Все просили графа скорее удалиться; князь Е.П. Оболенский взял под узду его коня, чтобы увести и спасти всадника, который противился; наконец Оболенский штыком солдатского ружья колол коня его в бок, чтобы вывести героя из каре. В эту минуту пули Каховского и еще двух солдат смертельно ранили смелого воина, который в бесчисленных сражениях и стычках участвовал со славою и оставался невредим; ему суждено было пасть от русской пули».

Генерал от инфантерии в то утро был одет в полную парадную форму, при всех орденах и голубой Андреевской ленте. Пуля, посланная отставным офицером Каховским, прошла в Андреевскую ленту в левый бок и остановилась в правой части груди. То есть Милорадовичу стреляли не в лицо и не в грудь.

Обвиняемый в убийстве столичного генерал-губернатора, Каховский дал на следствии такие показания: «Я выстрелил по Милорадовичу… выстрел мой был не первый, по нем выстрелил и весь фас каре, к которому он подъезжал». Однако свидетельств о ружейном залпе каре лейб-гвардии Московского полка по верхоконному Милорадовичу, который подъехал к московцам в сопровождении своего адъютанта А.П. Башуцкого, сына коменданта Зимнего дворца, история не знает. Каховский же стрелял в генерал-губернатора из пистолета.

Башуцкий с помощью четырех человек из толпы обывателей доставил тяжело раненного генерала в соседние с Сенатской площадью казармы Конногвардейского полка, в пустую комнату бывшего в отпуске полкового офицера. Здесь Михаил Андреевич и скончался в ночь на 15-е число.

Описаний того эпизода из восстания декабристов на Сенатской площади известно немало. И они все в чем-то разнятся между собой. К примеру, И.Д. Якушкин описывает убийство военного губернатора столицы так:

«С общего совета, Оболенский со стрелками выступил вперед на небольшое расстояние от колонны Московского полка; в это время он увидел Милорадовича, верхом подъехавшего с другой стороны к колонне. Оболенский тотчас стянул своих стрелков, схватил солдатское ружье и кричал Милорадовичу, умоляя его не подъезжать к солдатам, но Милорадович был в нескольких шагах от них и начал уже приготовленную на случай речь.

Тут Каховский выстрелил в него из пистолета, пуля попала ему в живот. Он схватил рану рукой, причем лошадь его быстро повернулась и бросилась на Оболенского. Оболенский ткнул Милорадовича штыком, лошадь и раненый на ней всадник исчезли в толпе.

Милорадович недолго жил после полученной раны. Николай Павлович навестил его перед самой кончиной и, выходя от него, сказал своим приближенным:

«Он сам во всем виноват!»

Известный советский историк академик М.В. Нечкина назвала убийство петербургского генерал-губернатора Милорадовича «выдающимся событием дня восстания» декабристов. И, таким образом, «значительная опасность, грозившая восстанию, была устранена».

Нечкина писала: «Как держало себя революционное каре (лейб-гвардии Московского полка. – А.Ш.) в эти трудные первые часы? Геройски. Нельзя дать иного ответа. Оно не дрогнуло перед генерал-губернаторскими уговорами, оно решительно смело со своего пути Милорадовича…

Декабристы-начальники в этот момент вели себя, несомненно, стойко. Каховский убил Милорадовича…»

Милорадович был похоронен в Духовской церкви Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге, недалеко от могилы русского военного гения А.В. Суворова-Рымникского. Это было символично: Михаил Андреевич раскрыл свое дарование военного вождя именно под суворовскими знаменами в Итальянском и Швейцарском походах 1799 года.

Через более чем столетие, уже в советское время, в 1937 году его прах и надгробная плита были перенесены в Благовещенскую усыпальницу лавры. Именно туда сегодня приходят ревнители отечественной истории и «грозы 12-го года», чтобы отдать почести личности человека, много потрудившегося на поле Бородина и при изгнании императора французов с его Великой армией из пределов России.

Генерал от инфантерии граф Милорадович Михаил Андреевич был награжден российским Отечеством: орденами Святого Андрея Первозванного, Святого Георгия 2-й и 3-й степеней, Святого Владимира 1-й степени, Святого Александра Невского, Святого Иоанна Иерусалимского с алмазами, золотой шпагой «За храбрость» с лаврами и золотой шпагой с алмазами с надписью: «За спасение Бухареста».

Его парадный мундир украшало немало и орденов иностранных: прусские Черного Орла и Красного Орла 1-й степени, австрийские Леопольда 1-й степени и Марии Терезии 2-й степени, баварский Максимилиана Иосифа 1-й степени, баденский Верности, сардинский Святых Маврикия и Лазаря.

Современники оставили последующим поколениям самые добрые слова о М.А. Милорадовиче, но порой достаточно противоречивые в суждениях об этой личности. Прославленный партизан Отечественной войны Денис Давыдов в таких словах доброй иронии отзывался о боевом генерале, которого знал близко:

«Граф Милорадович был известен в нашей армии по своему необыкновенному мужеству и невозмутимому хладнокровию во время боя…

Не будучи одарен большими способностями, он был необразованный и малосведущий генерал, отличался расточительностью, большой влюбчивостью, страстью изъясняться на незнакомом ему французском языке и танцевать мазурку…

Он получил несколько богатых наследств, но все было им издержано весьма скоро, и он был не раз вынужден прибегать к щедротам государя…»

К этим словам следует добавить: император Александр I действительно благоволил к Милорадовичу. Тот смог бы стоять близ трона и дальше, при самодержце Николае I, не срази военного губернатора Санкт-Петербурга пуля заговорщика на Сенатской площади в памятный для российской истории декабрьский день.