Текст книги "Исторические портреты"

Автор книги: Алексей Шишов

«…Старца сего я нашел сидящим на постели, но в сюртуке и декорациях. Вид его на этот раз был величественный, и чувство радости сверкало уже в очах его.

«Расскажи, друг мой, – сказал он мне, – что такое за событие, о котором вести привез ты мне? Неужели Наполеон воистину оставил Москву и отступает? Говори скорей, не томи сердце, оно дрожит».

Я донес ему подробно о всем вышесказанном, и, когда рассказ мой был кончен, то вдруг сей маститый старец не заплакал, а захлипал и, обратясь к образу Спасителя, так рек:

«Боже, Создатель мой, наконец ты внял молитве нашей, и с сей минуты Россия спасена».

Он прорек, и все сбылось! Тут подал генерал Толь ему карту, и корпус Дохтурова получил повеление не следовать, а, если можно, бежать к Малому Ярославцу, Всевышним предопределенному, чтобы соделаться первой ступенью падения Наполеона».

Через считаные дни разыгралось крайне ожесточенное и кровопролитное сражение 12 октября при Малоярославце. Голенищев-Кутузов, выступивший к городу с главными армейскими силами по новой Калужской дороге, послал вперед своего дежурного генерала узнать о ходе схватки за Малоярославец. Тот смог доставить главнокомандующему исчерпывающие сведения.

Когда к 16.00 неприятель вновь занял город, вытеснив из него полки 8-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта М.М. Бороздина, Голенищев-Кутузов приказал Коновницыну силами 2-й гренадерской дивизии «очистить город». Тот смог выбить французов из верхней части и центра Малоярославца. В ответ Наполеон ввел в бой пехотную дивизию генерала Жерара и вновь занял Малоярославец. На этом сражение на улицах почти полностью уничтоженного огнем и артиллерией города прекратилось. Из 2000 домов уцелело только около 20.

Русские войска к ночи главными силами полукольцом окружили Малоярославец. Путь неприятелю на Калугу был надежно перекрыт. Наполеон это понял и собрал военный совет, который высказался против новых атак позиций противника на противоположном берегу реки Лужи. Тогда император французов принял решение отступать через Можайск на Смоленск. Так 16 октября начался отсчет контрнаступлению русской армии в Отечественную войну 1812 года…

Мемуарист А.А. Щербинин, безотлучно находившийся при главной кутузовской квартире во время контрнаступления, в своих «Записках» описывает такой эпизод штабной жизни перед боями за Вязьму:

«Марш от Малоярославца до Днепра представлял беспрерывное противодействие Кутузова Коновницыну и Толю. Оба последних хотели преградить путь Наполеону быстрым движением на Вязьму.

Кутузов хотел, так сказать, строить золотой мост расстроенному неприятелю и, не пускаясь с утомленным войском на отвагу против неприятеля, искусно маневрирующего, хотел предоставить свежим войскам Чичагова довершить поражение его, тогда как длинный марш ослабил бы неприятельское войско еще более…»

Тот же К.Ф. Толь, который стал единомышленником дежурного генерала Главной квартиры в деле ускорения преследования наполеоновских войск, порой приходил в отчаяние от «медлительности» генерал-фельдмаршала Голенищева-Кутузова. А тот свой план по изгнанию Наполеона из России с наименьшими потерями для себя приводил в жизнь до самой Березины. Однажды Толь, придя в очередной раз в такое отчаяние, вбежал в комнату, где работал Коновницын, с криком:

«Петр Петрович! Если мы фельдмаршала не подвинем, то мы зазимуем!..»

Контрнаступление кутузовской армии шло более чем успешно. Деморализованная Великая армия императора французов таяла у всех на глазах, с каждым днем теряя не только людей, лошадей и пушки, но и свою боеспособность. Коновницын в то время писал супруге Анне Ивановне:

«…Мы день и ночь гоним неприятеля, берем пушки и знамены всякой день, и пленных пропасть. Неприятель с голоду помирает, не только ест лошадей, но видели, что людей жарят…

Можно ручаться, что армия их совсем пропала…

Чрез 3 дня проходим Смоленск, а через две недели не быть ли нам в Минске, где твои клавикорды отниму… любезная родина радуется, веселится нашим победам, благодаря Бога…»

Благодаря письмам Петра Петровича можно судить с большой достоверностью о том боевом духе, душевном подъеме, которые не покидали русское воинство с самого начала изгнания завоевателей из пределов Отечества. По ним можно судить и о тех испытаниях, которые приходилось переносить воинам, да и самому Коновницыну, на этом тернистом, но славном пути к великой победе. Эти письма стали образной «иконографией» Отечественной войны 1812 года:

«Грязь, мороз, дощ, а иногда вдруг пули, все бывает с нами. Устали, замучились в трудах, словом, кампания претрудная, но, наконец, так щастлив, что никогда такого не бывало еще, отечество спасено, Россия будет на высшей степени славы и величия!..»

«Ты меня бранишь за смелость – как мне быть иначе, я русский, и ты сего сама потребуешь, чтобы я делал всегда долг свой. Но признаюсь, что крепко устал, и мне нужно отдохнуть. Я так похудел, что ты удивишься, но я здоров. Морозы у нас до 20 градусов, и я верхом во весь дух, лошадей растерял, ежу на прескверных, но туда же, бреду с лутчими…»

Когда был освобожден Смоленск, Петр Петрович вернул городу особо почитаемую икону Смоленской Божьей Матери (по-гречески – Одигитрии), проделавшей длинный путь войны вместе с его 3-й пехотной дивизией. Это была древняя икона, особо почитаемая в Русской Православной Церкви. По преданию, она была написана самим евангелистом Лукой. Одигитрия в переводе означает Путеводительница.

На Русь икона попала так. В 1046 году византийский император Константин Порфирородный благословил ею свою дочь Анну, которая выдавалась замуж за черниговского князя Всеволода Ярославича. Икону своей матери наследовал вместе со Смоленским княжеством Владимир Мономах, «победитель Половецкой степи», одна из самых ярких личностей Древней Руси. Он и поместил ее в городском соборе, и с тех пор она стала называться Смоленской Богоматерью. Со временем с нее иконописцем был сделан список, то есть копия.

Когда знаменитый русский мастер каменного зодчества Федор Конь по указу Бориса Годунова построил крупнейшую в ту эпоху на русской земле крепость, икона Смоленской Божьей матери, вернее, – список с нее, была установлена над Днепровскими воротами. Случилось это немаловажное в православии событие в 1602 году. С той поры икона более двух столетий встречала и провожала всех, кто проезжал или проходил через эти крепостные ворота.

Когда русские войска оставляли Смоленск французам, икона была взята из Благовещенской церкви солдатами 1-й батарейной роты дивизии Коновницына. Артиллерийской ротой командовал капитан Глухов, который был хорошо знаком дивизионному начальнику еще с войны в Финляндии против шведов. Святыня земли Смоленской добычей врага не стала. Петр Петрович постоянно говорил своим пехотинцам:

«Помните, что вы сражаетесь за Пречистую Деву, за Дом Пресвятой Богородицы!»

У иконы Смоленской Божьей матери в истории Отечественной войны 1812 года сложилась удивительная судьба. По приказанию полководца М.И. Голенищева-Кутузова в день 25 августа, перед Бородинской битвой, святую икону торжественно пронесли перед рядами войск, ей служили молебны. Русские воины в тот день произносили молитву:

«Заступница небесная, сохрани нас под кровом Твоим!..»

После Бородина икона возилась на орудийном лафете до самого освобождения Смоленска. Ею освящались победы русского оружия. Когда она вернулась в город-крепость на берегу Днепра, икону со всеми подобающими такому случаю почестями передали старшему духовному чину. В сопроводительном письме, составленном генерал-лейтенантом П.П. Коновницыным, среди прочего, говорилось:

«…Войска с благоговением зрели посреди себя образ сей и считали оный благоприятным залогом Всевышняго милосердия.

…Ныне же, когда Всемогущий Бог благословил Российское оружие, и с поражением врага Смоленск очищен, я… препровождаю святую икону Смоленской Божьей Матери обратно, да водворится она на прежнем месте и прославляется в ней русский Бог, чудесно карающий кичливого врага, нарушающего спокойствие народов.

С сим вместе следуют учиненные образу вклады и приношения – 1809 руб. ассигнациями, 5 червонных золотом и серебра в лому, отбитого у неприятеля, один пуд».

Икона Смоленской Богоматери под колокольный звон и пушечные выстрелы заняла свое историческое место. При этом торжестве присутствовали воины кутузовской армии и те горожане, которые уже успели возвратиться в родной город. Собранные воинством деньги и серебряный лом, отбитый, как награбленное добро, у французов, пошли на украшение образа и на восстановление храма.

…Военачальника П.П. Коновницына, обладавшего такой чертой характера, как человеколюбие, на войне заботило многое. В том числе и отношение к пленным наполеоновцам, которых по мере развития контрнаступления становилось все больше и больше. Счет пленных шел уже не на тысячи людей, а на десятки тысяч. Причем они представляли в своем лице людей не только Франции, но и многих стран Европы.

Показательно в этом отношении письмо дежурного генерала кутузовской Главной квартиры В.С. Ланскому, главноуправляющему по части продовольствия армий, будущему действительному тайному советнику и министру внутренних дел. Письмо, датированное 7 ноября 1812 года, было отправлено из деревни Добрянка:

«Милостивый государь Василий Сергеевич!

По необыкновенно большому числу взятых в последние дела пленных, Его Светлость главнокомандующий армиями поручил мне отнестись к Вашему Превосходительству с просьбою, дабы Вы приняли все возможные и от нас зависящие меры об отпуске им провианта, в том особливо уважении, что многие из них по несколько дней вовсе не ели и что самое человечество требует доставить им необходимое пропитание для отвращения голодной смерти.

Ожидая о распоряжении Вашем посему уведомления для доклада Его Светлости, имею честь быть с истинным почтением и преданностью, мил(остивый) го(сударь). Вашего прев(осходительства)

(покорный слуга Петр Коновницын)».

…Русские войска перед Новым годом вступили в город Вильну, дальше они не пошли. Полководец М.И. Голенищев-Кутузов ответственно перед государем решил: Главной армии нужен отдых. Преследование разбитых наполеоновских войск по ту сторону государственной границы повели «летучие» отряды армейских партизан и казаки, которые всю Отечественную войну демонстрировали свою неутомимость в воинских трудах.

10 декабря в Вильно прибыл с большой свитой император Александр I. Он сразу «по прибытии своем изъявил намерение двинуть за границу армию». Так появилась точка отсчета Заграничных, освободительных походов русской армии по Европе 1813 и 1814 годов, закончившихся взятием Парижа. «Спаситель России» М.И. Голенищев-Кутузов не преминул представить государю своих ближайших помощников. А.П. Ермолов о том в своих «Записках» рассказывает:

«Князю Кутузову полезно было представить главнейшими своими сотрудниками дежурного генерала Коновницына и генерал-квартирмейстера 1-й армии Толя с особенными о них похвалами…

Генерал Коновницын имел надобность по домашним обстоятельствам быть некоторое время в своем семействе. Государь, с изъявлением лестного внимания, предоставил ему отпуск в виде полезного после трудов, им понесенных, отдохновения. Отсутствие его из армии чувствимо было…»

Русские войска вступили в Вильну. Главнокомандующий со своим дежурным генералом въехали в город на одних санях. Где-то за пограничной рекой Неман еще слышалась ружейная пальба, громыхали пушечные выстрелы. Это «летучие» армейские партизанские отряды преследовали разбитые наполеоновские войска, стремившиеся уйти под защиту крепостей. Из Вильно Коновницын отправил семье письмо, в котором славил «шестое число»:

«…Мы здесь, ура, ура! Слава Богу и Русскому войску!! Вот так-то, душа моя, мы поступаем, не прогневайтесь, и нас царство русское не бранит. Пушек, пленных, провианту, амуниции и всего пропасть! Неприятель бежит и почти весь пропал, и пропадет, и погибнет от руки русской. Все дороги устланы телами убитыми и замержими. Мы все его гоним и гнать до Вислы будем. Мы устали, замучились, и здесь наша армия возьмет покой, а протчие идут вслед…

Расскажу тебе, как щастливо нам 6-е число в месяцах.

6-е число – Богородица Смоленская вынесена при первом Ей молебствии, читаю Евангелие, где: и пробыв Мариам яко три месяца и возвратися в дом свой. И точно, через три месяца возвратилась в дом свой.

6-е число – знаменитый фланговый марш на дорогу Серпуховскую и Калужскую.

6-е число – щастливая атака под Тарутиным.

6-е число – славный Манифест, где он говорит, что не положит меча, пока ни одного злодея в краю русском не будет.

6-е число – победа славная под Красным и 6-е число надеемся и враг за Неман весь удалится. О сем будет вам писано в газетах».

…В биографии П.П. Коновницына 1812 год стал его «звездным часом». Он прославил свое имя в борьбе за Смоленск, командованием арьергардом объединенных русских армий на пути к полю Бородина. В «битве гигантов» заменил тяжело раненного Багратиона, а потом – убитого корпусного командира Тучкова. То есть сражаться ему пришлось в день 26 августа на левом фланге кутузовской армии. Не случайно поэт В.А. Жуковский посвятил Петру Петровичу такие возвышенные строки:

 
Хвала тебе, славян любовь,
Наш Коновницын смелый!..
Ничто ему толпы врагов,
Ничто мечи и стрелы;
Пред ним, за ним Перун гремит,
И пышет пламень боя…
Он весел, он на гибель зрит
С спокойствием героя;
Себя забыл… одним врагам
Готовит истребленье;
Пример и ратным и вождям
И смелым в удивленье.
 

…Когда в Вильно прибыл император Александр I, началась подготовка к Заграничным походам. Государь обласкал Коновницына своим вниманием и пожалованием в звание генерал-адъютанта. Но тот после контузий чувствовал себя плохо и потому попросился в отпуск на три недели, который, несмотря на военное время, был ему милостиво дан. Такая просьба неудовольствия у монарха не вызвала.

Свое главное дежурство по армии Петр Петрович сдал князю П.М. Волконскому 2-му, будущему генерал-фельдмаршалу и светлейшему князю, одному из ближайших сподвижников самодержца. 27 декабря, получив подорожную, он отправился в путь, и 31 декабря, на Новый год, прибыл в Санкт-Петербург. Отпуск провел в своем имении Киярово, в кругу семьи…

Возвращаясь из отпуска, Коновницын нагнал армию уже в польском городе Плоцке. Пожалованный ему военный орден Святого Георгия 2-й степени Коновницын, хотя и с «изрядным» опозданием, все же получил – в феврале 1913 года: «За всю кампанию», то есть за изгнание французов из российских пределов.

В том же феврале он назначается командиром Гренадерского корпуса, состоявшего из 12 полков. Но в первом же крупном сражении – под Люценом, где русские гренадеры отличились особенно, Петр Петрович получает ранение пулей навылет в левую ногу и выбывает из строя. За отличие в Люценском деле награждается денежной суммой в 25 тысяч рублей (на лечение раны).

Пулевое ранение он получил, когда поскакал в гущу сражения, чтобы собственными глазами увидеть, куда следует направить атаку своих гренадер. Так в решительную минуту Люценского сражения «присутствие его было не вознаграждено, как по великим воинским способностям, так и по привязанности к нему войска».

Союзные русско-прусские войска под Люценом битву Наполеону проиграли. После этого последовало подписание перемирия, которое продолжительным не стало. Коновницын, покидая Гренадерский корпус для излечения, отдал свой последний приказ, в котором говорилось:

«…Помните, что удар ваш должен сломить всякую силу и что с вами всегда должны быть смерть и победа!»

После излечения от раны Коновницын находился при особе Его Императорского Величества в «Битве народов» под Лейпцигом. Был награжден орденом Святого равноапостольного князя Владимира высшей, 1-й степени.

Кампания 1814 года началась для него походом союзных войск во Францию. Однако после лейпцигской «Битвы народов» в других больших сражениях ему участвовать не довелось, равно как и отличиться в них. Теперь он находился «при особе» государя и уже не командовал лично войсками, осознавая, что на том его боевая биография завершилась.

Император Александр I высоко ценил достоинства и способности генерал-лейтенанта П.П. Коновницына, его служебную безупречность. Ценил, как человека высоких интеллектуальных черт. В силу этого глава царствующего дома Романовых назначил в 1814 году Петра Петровича, правда, на непродолжительное время, наставником великих князей Николая Павловича и Михаила Павловича. Тем самым он вводился в ближайшее окружение царской семьи, состоя в Свите Его Императорского Величества.

В том же году сопровождал великих князей Романовых, младших сыновей императора Павла I, в их путешествии по ряду стран Европы. Вместе с ними Коновницын участвовал в торжественном вступлении победителей наполеоновской армии в поверженный Париж.

Союзные монархи жалуют приметного в окружении русского царя генерала орденами: прусским Красного Орла 1-й степени, австрийским Святого Леопольда, баварским Святого Максимилиана. Не остался в стороне и возведенный союзниками на французский престол король Людовик XVIII, который «почтил его орденом Св. Людовика».

В 1814 году завершилась «боевая часть» биографии П.П. Коновницына. По его собственным подсчетам, он за свою жизнь участвовал в 47 сражениях и «делах», в том числе в 21 – с французами. То есть с войсками наполеоновской Франции.

…По возвращении в Отечество император Александр I назначает П.П. Коновницына министром военно-сухопутных сил (вскоре был переименован в просто военный министр) России. Этот пост он занимал с 1815 года по год 1819-й. Государь мог быть доволен его деятельностью на посту главы Военного ведомства. В декабре 1817 года следует производство в генералы от инфантерии. Впрочем, современники считали, что чин полного генерала Петр Петрович заслужил ранее.

Назначение Коновницына на пост военного министра было связано с послевоенными реформами военного управления Александра I. В именном указе Правительствующему сенату от 12 декабря 1815 года все военное управление делилось на две части. Военному министру подчинялись все без изъятия вопросы, «где есть оборот денежных сумм», то есть часть экономическая (хозяйственная). Все вопросы, связанные со строевой (фронтовой) частью (службой), находились в ведении начальника Главного штаба Его Императорского Величества. Им был назначен в том же именном указе императора вместе с П.П. Коновницыным генерал-адъютант князь П.М. Волконский.

Следует заметить, что такое разделение власти в Военном ведомстве неизбежно повлекло за собой и двойственность подчинения. Единство военного управления оказалось нарушенным со всеми вытекающими отсюда последствиями – неурядицами, неудобствами и волокитой. Со временем военному министру вновь будет возвращена вся полнота прежней власти.

На посту военного министра генерал от инфантерии П.П. Коновницын был весьма ограничен при принятии каких-либо решений, фактически подчиняясь начальнику Главного штаба П.М. Волконскому. По свидетельству современников, Коновницын на этом посту проявил себя как очень осторожный и даже недоверчивый администратор. Эти его качества историками оцениваются по-разному.

В Военном министерстве, которое перед Коновницыным возглавлял управляющий без права личного доклада императору генерал от инфантерии князь А.И. Горчаков 1-й, в его провиантском ведомстве были выявлены хищения. Казне были нанесены большие убытки. К тому же государь был крайне недоволен обеспечением действующей армии в военные годы всеми видами довольствия. Поэтому Петру Петровичу от князя Горчакова досталось «неустроенное наследство».

Спору нет, Коновницыну пришлось трудно на посту Военного министерства. Иначе, думается, он пробыл бы на этом высоком государственном посту дольше. Однако остается фактом, что в 1817 году за сохранность казенных средств по ведомству и экономное ведение дел министр был пожалован алмазными знаками ордена Святого Александра Невского.

Пожаловал венценосец Коновницына и титулом. В декабре 1819 года следует высочайший указ о возведении его с нисходящим потомством в графское Российской империи достоинство. Так в отечественной истории появились графы Коновницыны.

В том же году Петр Петрович оставил пост военного министра, сдав его генералу от артиллерии П.И. Меллер-Закомельскому. Он тоже пробудет в этой должности четыре года, сдав ее генералу от инфантерии А.И. Татищеву.

За время своей деятельности в должности главы Военного ведомства активно сотрудничал в «Трудах Вольного экономического общества». А в 1815 году был избран действительным членом филотехнического общества.

В 1819 году генерал от инфантерии граф П.П. Коновницын назначается членом Государственного совета. По его инициативе был создан первый в русской историографии труд об Отечественной войне 1812 года – «Описание войны 1812 года». Его автором стал Д.И. Ахшарумов, который в чине егерского штабс-капитана был в Отечественную войну дивизионным адъютантом Коновницына. Труд увидел свет в 1819 году, положив начало научно-историческим работам о «грозе 12-го года».

В конце 1819 года по высочайшей воле становится главным директором корпусов Пажеского, 1-го и 2-го кадетских, Дворянского полка, Военно-сиротского дома, Смоленского кадетского корпуса и Дворянского кавалерийского эскадрона. В этой должности, показав незаурядные педагогические способности, Петр Петрович оставался до самой своей кончины в Петергофе в 1822 году.

Он ушел из жизни еще дееспособным человеком, на 58-м году жизни. Был похоронен в Покровской церкви села Киярово Гдовского уезда Псковской области. Там П.П. Коновницын и завещал себя похоронить. «Служил литургию и отправлял погребение» митрополит петербургский и новгородский Серафим. На прощальной церемонии своего «дядьки» в столице присутствовал великий князь Николай Павлович, будущий император Николай I. Сам государь выразил официальное соболезнование вдове покойного, в котором говорилось:

«…Отличные заслуги, оказанные им на поле чести и во время мира, соделали потерю его столь же чувствительною для отечества, сколько и для его семейства…»

Память генерала от инфантерии и Георгиевского кавалера графа П.П. Коновницына была хранима в русской армии. В 1912 году, в ходе празднований 100-летнего юбилея Отечественной войны, Копорский пехотный полк был назван Копорским пехотным графа Коновницына полком. Во время наполеоновского нашествия на Россию он входил в состав славной 3-й пехотной дивизии, которой командовал герой «грозы 12-го года».

Генерал от инфантерии граф Петр Петрович Коновницын был награжден: орденами Святого Георгия 2-й, 3-й и 4-й степеней, Святого Владимира 1-й степени, Святого Александра Невского с алмазами, Святой Анны 1-й степени, четырьмя иностранными орденами, золотой шпагой «За храбрость» с алмазами.

…Дети военного министра П.П. Коновницына, к которому благоволил император Александр I Павлович, познали всю немилость отношения к себе со стороны нового самодержца в лице Николая I Павловича. Свои высокие нравственные качества и честное отношение к жизни Петр Петрович сумел передать своим детям. Судьба их в начале николаевского царствования сложилась трагично.

Старший сын, тоже Петр Петрович (как отец и дед), подпоручик, состоял в тайном Северном обществе. По приговору суда декабриста графа Коновницына-младшего разжаловали в солдаты, лишили всех прав и достоинств и сослали в глухой сибирский гарнизон. Однако императору этого показалось мало, и рядового отправили «для исправления» на Кавказскую войну, где дослужился за боевые заслуги до поручика. Там он погиб не от пули «немирного» горца, а от болезни, причиной которой стал губительный местный климат субтропиков.

Второй сын Коновницына, Иван Петрович, прапорщик 9-й конно-артиллерийской роты, тоже был причастен к тайному обществу. Офицера разжаловали в рядовые и уволили с военной службы. Но он, вернувшись в армию, смог дослужиться до чина штабс-капитана. В конце жизни был избран предводителем дворянства Гдовского уезда столичной губернии.

Не менее трагичной оказалась судьба дочери героя дня Бородина и Отечественной войны 1812 года – графини Елизаветы Петровны Коновницыной. Она была замужем за декабристом М.М. Нарышкиным, полковником Тарутинского пехотного полка (впоследствии отставной прапорщик), сосланным на каторгу. Графиня добровольно последовала за любимым мужем в Сибирь. Среди жен декабристов она совершила такой поступок, изумивший своим благородством современников, одной из первых.