Текст книги "Исторические портреты"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Милорадович прикрывал отход. Когда французский авангард вступил в почти полностью опустевший город, маршалу Французской империи Мюрату пришлось задуматься над тем, принимать ему на улицах Москвы бой с русским арьергардом или нет. Этим и воспользовался Михаил Андреевич. Он, проявив немалое искусство дипломата на войне, заключил с Мюратом перемирие на одни сутки (на несколько часов) для свободного выхода из города армейских обозов и своих полков.

Полки Милорадовича проходили опустевшую Москву молча, не выпуская из рук оружия, готовые пустить его в ход. Колонна арьергарда проследовала через Арбатскую улицу, когда за ее спиной, в конце Арбата показались французы. Но они, пребывая в восторге от бескровного занятия Москвы, так и не решились нарушить соглашения русского генерала с Мюратом и начать уличные бои.

Заключенное перемирие дало возможность арьергарду не только отступить из Москвы, «но еще дало время многим из жителей выбраться из города». Выйдя за городскую черту, Милорадович расположился на виду Москвы у селения Карачарово.

Один из самых известных отечественных художников-баталистов В.В. Верещагин, помимо своих великих полотен, оставил после себя книгу «Наполеон в России», посвященную Отечественной войне 1812 года. Эпизод с входом французов в Москву он описывает так:

«…Две армии одновременно исполнили движение на Москву: король Неаполитанский и маршал Ней перешли через мост – офицеры и солдаты русского арьергарда и французского авангарда перемешались тут, и король очутился совершенно окруженным русскими из отряда Милорадовича. По словам Сегюра, Мюрат громко спросил:

«Нет ли здесь кого-нибудь, кто говорил бы по-французски?» – «Есть, ваше величество», – ответил один юный офицер, из близко находившихся. – «Кто командует ариергардом?» – Юноша указал на старого служаку, закаленного вида, в казацкой форме. «Спросите его, пожалуйста, знает ли он меня?» – «Он говорит, что хорошо знает, ваше величество… видел вас всегда в огне…»

Король намекнул в разговоре на то, что пора бы и мир заключить – довольно войны, да кстати заметил, что бурка, которую почтенный воин имел на себе, должно быть, хорошо служит на бивуаках? – Казацкий генерал сейчас же снял бурку с плеч и предложил Мюрату на память об этом свидании, на что тот предложил в обмен, тоже на память, дорогие часы, взятые у одного из бывших с ним офицеров, – этим несчастливцем оказался ординарец Наполеона Гурго, горько жалевший потом о своих часах, дорогих ему по воспоминаниям».

…Французы с ликованием заняли Москву, которая воплощала в себе надежду победного окончания Русского похода. Огромный город, еще не познавший испепеливший его пожар, с первого же дня стал «слабить» Великую армию. Это было не что иное, как ее подлинная трагедия, финал которой еще не просматривался на заснеженных берегах реки Березины.

Но… Наполеон, как действительно великий полководец, оказался в «странном» положении: он потерял из вида кутузовскую армию, которая, блестяще совершив марш-маневр, пошла к Тарутину, чтобы встать там лагерем. Чтобы найти противника, Бонапарт отправляет к Подольску польский корпус князя Ю.А. Понятовского, а по Тульской дороге – корпус маршала Ж.Б. Бессьера. Тот 12 сентября у деревни Десны натыкается на русский арьергард. Атака французов успеха не имела.

Милорадович со своим арьергардом надежно прикрыл Главную армию, которая по кутузовскому замыслу блестяще совершила Тарутинский марш-маневр. В «Журнале военных действий» о том говорится предельно кратко:

«4 (сентября). …За главною же нашею армиею последовали неприятельские силы в числе 60 000 под предводительством короля неаполитанского, имея авангард под командою генерала Себастиани, который наблюдал движение нашего ариергарда, отступившего в сей день к селу Жилину.

Между тем фельдмаршал князь Кутузов предпринял фланговое движение армии с Рязанской на Старую Калужскую дорогу… А чтобы скрыть сие фланговое движение от неприятеля, приказано было командиру ариергарда генералу Милорадовичу днем позже произвесть параллельно армии тоже фланговое движение, оставляя на прежде им занимаемых местах довольно сильные отряды кавалерии с конною артиллериею, вследствие чего:

5 (сентября) армия, выступая левым флангом двумя параллельными колоннами, направилась к г. Подольску. Генерал Милорадович с ариергардом отступил к Боровскому перевозу, оставя сильные посты на левом берегу реки Москвы.

6 (сентября). Подошед к г. Подольску, армия расположилась лагерем на Серпуховской дороге.

7 (сентября). Армия продолжила свое движение на Старую Калужскую дорогу и заняла лагерь при деревне Красной Пахре на левом берегу реки Пахры.

Генерал Милорадович, оставя полковника Ефремова с значущим отрядом кавалерии и части пехоты на правом берегу реки Москвы при Боровском перевозе, дал ему повеление на случай приближения неприятеля отступить к Бронницам и тем заставить его думать, что главная наша армия отступила в сем же направлении.

Сам же генерал Милорадович со вверенным ему ариергардом двинулся скрытно влево, распространяясь партиями своими по разным дорогам, ведущим к Москве, по которым не открыл никакого неприятеля, исключая некоторых мародеров.

8 (сентября). Генерал Милорадович с 8-м корпусом, 1-м кавалерийским и казачьими полками, составляющими часть нашего ариергарда, прибыл на Калужскую дорогу и расположился при реке Десне. Другая же часть из 7-го корпуса и 4-го кавалерийского с казачьими полками под командою генерал-лейтенанта Раевского осталась на Серпуховской дороге как боковой корпус. Армия в сей день имела растах».

Пока Главная армия подходила к реке Чернишне, арьергард, теснимый неприятелем, провел бой у деревни Чириковой (французы были из нее выбиты). На подходе к Тарутинскому лагерю главнокомандующий Голенищев-Кутузов приказал Милорадовичу расположиться у села Вороново.

Тот в это время со своими полками отступил к селу Спас-Купля. Здесь русский арьергард вновь настигли войска короля Неаполитанского маршала Иоахима Мюрата. Они атаковали русских, но были отброшены на исходные позиции. Милорадович отступил за реку Чернишню. Французы переходить реку не решились.

В войне наступило некоторое затишье, «сохраняемое» арьергардом Главной русской армии и авангардом наполеоновской Великой армии. Но только на самое малое время. Генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов в одном из писем охарактеризовал ситуацию в таких словах:

«После славного сражения при Бородине неприятель столько потерпел, что и доселе исправиться не может и потому ничего противу нас не предпринимает. Корпус генерала Милорадовича находится впереди армии и имеет перед собою неаполитанского короля с большею частию кавалерии французской и тремя дивизиями пехоты».

В сражении на реке Чернишня (или Тарутинском сражении) Милорадовичу участвовать не довелось. Его полки стояли в ближнем резерве, но главнокомандующий так и не послал их в бой против авангарда Великой армии, над которым начальствовал маршал Иоахим Мюрат, король Неаполитанский. Известно, что Михаил Андреевич в тот день рвался в бой:

«Генерал Милорадович прискакал к Кутузову, прося у него разрешение перейти в наступление и совершить движение для поддержки нашего правого фланга. Фельдмаршал с неудовольствием отверг это предложение…»

…Выход наполеоновской армии из Москвы превратил арьергард русской Главной армии в ее авангард. С получением известия о движении французов к Боровску Милорадович повел свои полки к Малоярославцу. Туда же двигались главные силы кутузовской армии. В итоге кровопролитных боев за город он оказался в руках неприятеля. А.И. Михайловский-Данилевский отмечал:

«Генерал Милорадович, сделав в этот день с кавалериею 50 верст, не дал отрезать себя неприятелю и поспешил к самому тому времени, когда сражение пылало и присутствие его с войсками было необходимо. Фельдмаршал (М.И. Голенищев-Кутузов. – А.Ш.), удивленный такою быстротою, обнимал его и называл крылатым. В глазах наших сгорел и разрушился Малый Ярославец. На рассвете генерал Дохтуров с храбрыми войсками своего корпуса присоединился к армии, которая подвинулась еще левее и стала твердою ногою на выгоднейших высотах.

Генерал Милорадович оставлен был с войсками своими на том самом месте, где ночь прекратила сражение. Весь следующий день проведен в небольшой только пушечной и ружейной перестрелке…»

Когда Наполеон принял решение оставить выгоревший Малоярославец, русский авангард тут же занял его. 18 сентября Великая армия императора французов, тая каждый день, стала отступать по Старой Смоленской дороге. По ее следам неотступно последовали казачья конница атамана М.И. Платова и полки генерала от инфантерии М.А. Милорадовича. Основные же войска полководец М.И. Голенищев-Кутузов вел южнее этой дороги, отрезая Наполеону путь в южные хлебородные губернии.

Полководец, «строя» преследование Наполеона, «усилил отряд генерала Милорадовича так, что составлял половину армии». Ему было приказано «следовать по большой дороге за неприятелем и теснить его сколько можно более».

Одновременно атаману М.И. Платову, действовавшему в самой тесной связи с Милорадовичем, предписывалось: «Старайтесь выиграть марш над неприятелем так, чтобы главными силами Вашими по удобности делать на отступающие головы его колонн нападения во время марша и беспрестанные ночные тревоги».

Началось контрнаступление кутузовской армии. Главнокомандующий дает командиру армейского авангарда самые разные поручения, лишь бы хоть в чем-то еще более ослабить Великую армию, еще сильную и многочисленную. Так, вскоре после борьбы за Малоярославец Михаил Андреевич получает предписание помочь «перейти неприметным образом к неприятелю под видом бежавшего» унтер-офицера Жозеля из «Долматинского войска».

Суть такого поручения заключалась в следующем. Взятый в плен унтер-офицер Жозель из Долматинского пехотного полка IV корпуса Великой армии объявил, что «зная негодование своих соотечественников, составляющих несколько баталионов», он берется склонить их перейти на сторону русских. Голенищев-Кутузов посчитал высказанное военнопленным желание вполне реальным делом и потому поручил начальнику армейского авангарда провести «спецоперацию по разложению иноплеменных сил армии неприятеля нашего».

…22 октября Милорадович выбивает врага из города Вязьмы. В плен берутся свыше 2500 наполеоновцев, среди которых оказался бригадный генерал Пелетье. Бой за Вязьму начался с того, что Ахтырский гусарский и Киевский драгунский полки атаковали на дороге и рассеяли пехотную бригаду генерала Нагля и преградили близ села Федоровское путь корпусу маршала Даву, который сбил конную преграду и расчистил себе путь к близкому городу. В начавшемся столкновении стороны быстро наращивали силы.

Милорадович имел под своим командованием 2 пехотных корпуса (2-й и 4-й) и 2 кавалерийских (2-й и 4-й) корпуса. Французы, отступив к самой Вязьме и потеряв при этом большую часть обозов (обозам пришлось уйти со Смоленской дороги, которая интенсивно обстреливалась батареями русских), заняли оборонительную позицию. Это были части корпусов Евгения Богарне, Даву, Понятовского и Нея. К этому времени казаки атамана Платова уже теснили французов с тыла.

В 2 часа дня Милорадович начал общую атаку вражеской позиции, послав в бой 4-ю, 17-ю и 26-ю пехотные дивизии. Они атаковали вражескую позицию на дороге. На левом фланге против войск маршала Даву по приказу Милорадовича перешел в наступление 4-й пехотный корпус, который быстро добился заметного успеха: неприятель, сбитый с позиции, начал отход к близкому городу.

Отступил к Вязьме и корпус Евгения Богарне: ему угрожал теперь обход с флангов. Французы отчаянно защищались, заняв высоты перед городом. Однако сильный огонь русской артиллерии и висевшая над неприятелем угроза фланговых обходов вынудили его отступить в городскую черту. Французам требовалось время, чтобы вывести из города остатки обозов, тылы, толпы отставших от своих частей.

В 4 часа дня начался штурм самого города. Первым колонной в Вязьму ворвался под музыку и барабанный бой, с развернутыми знаменами Перновский пехотный полк во главе с генерал-майором П.Н. Чоглоковым. Полк потерял в схватке за город 159 офицеров и нижних чинов. Вслед за перновцами в город, уже горевший во многих местах, вступили другие полки. Последние схватки завязались в центре Вязьмы. С северо-востока в объятые пламенем городские улицы вошла 26-я пехотная дивизия Паскевича, поддержанная казаками-донцами.

К 6 часам вечера французов выбили из города, но они успели уничтожить за собой мосты через реку Вязьму. Русские занялись тушением пожаров, а неприятель стал устраиваться на ночлег в лесу при 18-градусном морозе и разыгравшейся метели.

«Очень несчастливо для французов было дело под Вязьмой»: Милорадович взял много пленных, артиллерии и обоза. Между тем Наполеон извещал Францию только «о потере нескольких отдельных лиц, захваченных казаками, инженеров-географов, снимавших планы, а также раненых офицеров, шедших без опаски, предпочитавших рисковать вместо того, чтобы идти как следует при обозе…»

Основная тяжесть сражения за Вязьму легла на войска М.А. Милорадовича и М.И. Платова. Основные силы кутузовской армии в бой не вводились, сосредоточившись у села Высокое в 10 верстах от города. Точных данных о потерях сторон в схватке за город нет. Известно, что сила четырех корпусов на день 22 октября равнялась примерно 30–40 тысячам человек, находившихся в строю. Потери французов составили около 7 тысяч, в том числе 3 тысячи пленными.

Генерал от инфантерии Милорадович и генерал от кавалерии Платов на тот день имели в строю заметно меньше сил: от 20 до 30 тысяч человек. Их потери составили убитыми и ранеными около 1800 человек. Трофеями победителей стали вражеские обозы и 3 орудия. В городе и в Предтеченском монастыре были освобождены в большом количестве содержавшиеся здесь русские военнопленные.

Уничтоженные городские мосты были быстро «исправлены». Пока на берегу реки Вязьмы стучали десятки топоров и люди надрывались, таская бревна с городских пожарищ, «легкие войска» атамана М.И. Платова «подгоняли» наполеоновцев. Те «помышляли уже только о скорости своего марша», все дальше и дальше на запад, от Вязьмы до Еренина. 15 платовских казачьих полков были усилены 26-й пехотной дивизией И.Ф. Паскевича.

Вяземское сражение, как считают исследователи, серьезно ухудшило стратегическую ситуацию, которая сложилась вокруг отступавшей Великой армии. Наполеон Бонапарт до этого еще рассматривал возможность нанесения контрудара по преследовавшим его по пятам русским войскам. Но, получив известие о сдаче Вязьмы, император приказал ускорить движение корпусных колонн к Смоленску. О контрударе он уже не помышлял, пора было самому уносить ноги из России, которая становилась могилой для Великой армии.

В Вяземском сражении генерал от инфантерии М.А. Милорадович старался успеть туда, где было более всего опасно и сложно по ситуации. Он вновь продемонстрировал завидное умение «схватывать» обстановку, как говорится, «на лету» и находить нестандартные решения относительно действий вверенных ему войск. Михаил Андреевич говорил:

«Чем опасность больше, тем я становлюсь пламеннее. Прежде, например, в Италии, когда я услышу выстрел неприятельский, то я летел к нему как на бал. И в сие время характер мой не изменил мне».

Память о сражении 22 октября в Вязьме бережно хранима. Когда благодарная Россия праздновала славное 100-летие Отечественной войны 1812 года, в городе были воздвигнуты два памятника: Перновскому пехотному полку (ставшему впоследствии гренадерским) на Базарной площади и «Доблестным предкам» на Никитской площади. Эти памятники были разрушены в 1920-х годах и восстановлены в 1962 году: первый у Богородицкой церкви, второй в центре Вязьмы.

…Авангард кутузовской армии возобновляет преследование Великой армии. 26 октября ее арьергард настигается у уездного города Дорогобужа на реке Днепр и разбивается. Первыми завязали здесь бой передовые полки Милорадовича – 1-й и 4-й егерские и Елисаветградский гусарский под командованием генерал-майора А.А. Юрковского. Они нагнали неприятеля у переправы через реку Осьма и заставили его отступить к самому городу.

Маршал Мишель Ней не имел задачи оборонять Дорогобуж. Но ему пришлось принять бой в городе, чтобы дать главным силам Великой армии переправиться через Днепр у Соловьевой переправы. Оборону Дорогобужа вела дивизия генерала Ж.Н. Разу. Ее резерв составила дивизия генерала Л. Ледрю, занявшая позицию за городом.

Милорадович приказал 30-му и 48-му егерским полкам атаковать французов. Однако те отразили первую атаку противника. Тогда в обход города с левого фланга была направлена 4-я пехотная дивизия генерал-майора принца Е. Вюртембергского. В ходе жаркого боя неприятель оставил Дорогобуж. Героем дня стал 4-й егерский полк. Корпус Нея потерял 26 октября 600 человек пленными и 6 орудий.

Достаточно было Милорадовичу занять на Смоленщине древний город Дорогобуж, как французы получают ощутимое поражение в ожесточенных боях под Красным. После этого боя командир авангарда получил приказание от генерал-фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова выступить на сближение с Главной армией: «Склониться фланговым маршем к селу Ляхову».

3 ноября русские атакуют на дороге из Смоленска у села Ржавки императорскую гвардию, но безуспешно. К ночи Милорадович отходит к деревне Угрюмовой, оставляя на дороге заставой отряд генерал-майора А.А. Юрковского, командовавшего кавалерийской бригадой. Император Наполеон I занимает своей Главной квартирой город Красный.

На следующий день, 4 ноября, Милорадович атакует у села Микулино корпус вице-короля Итальянского, пытаясь его окружить. Неприятелю ценой больших потерь удается пробиться, теряя только пленными 40 офицеров, в том числе двух бригадных генералов и 1500 нижних чинов.

На следующий день «авангардный» генерал от инфантерии М.А. Милорадович «празднует новый успех». В донесении главнокомандующего императору Александру I от 6-го числа из деревни Добрянка, где расположилась Главная армейская квартира, писалось:

«…Авангард генерала Милорадовича… находясь скрытно при большой дороге у деревни Мерлино, допустил приближение корпуса Давута (Даву) к Красному, куда в то время двинулся 3-й корпус и 2-я кирасирская дивизия под командою генерал-лейтенанта князя Голицына.

Изумленный неприятель, увидя со всех сторон войска наши, остановился и приготовился было к бою; но успешное действие нашей артиллерии, сопровождаемое действием холодного оружия наших колонн, на него устремившихся, заставило его обратиться в бегство.

Сам Наполеон был свидетелем сего жестокого поражения войск его; почему, не ожидая конца сражения, со свитою своею ускакал к местечку Лядам, оставя корпус Давута на жертву победителям…

Следствие сего сражения стало рассеивание всего корпуса Давута, бежавшего в расстройстве и беспорядке по лесам, простирающимся на 5 верст к стороне Днепра, думая найти спасение свое; но легкие наши отряды под командою генерал-адъютанта графа Ожаровского и генерал-майора Бороздина, подкрепленные егерями, довершили совершенное поражение…»

5 ноября в дело под Красным вступили главные силы кутузовской армии. Отрезается дивизия генерала Фридерихса и вражеские обозы. Трофеями становятся 70 орудий и… маршальский жезл Даву. В плен берутся более 6 тысяч наполеоновцев. Казачий отряд генерал-майора В.Т. Денисова 7-го, преследуя французов по Красненской дороге, находит 112 (!) брошенных ими орудий. Платовские казаки занимают Смоленск…

6 ноября следует новый успех русского авангарда. Милорадович искусно отрезает под Красным (стоявшим на дороге из Смоленска в Оршу) арьергардный корпус маршала Мишеля Нея, одного из лучших маршалов Наполеона. Корпус почти полностью уничтожается, в плен сдаются около 12 тысяч человек. К слову говоря, Наполеон, по сути дела, бросил свой арьергардный корпус на произвол судьбы, уйдя от Красного на запад, не дожидаясь подхода Нея.

В результате Мишель Ней, один из самых прославленных победами маршал Французской империи, оказался в чрезвычайно тяжелом положении. Корпус состоял из остатков трех пехотных дивизий, маршевых команд и части Смоленского гарнизона, сумев сохранить только 12 орудий. 6 ноября Ней предпринял отчаянную попытку прорваться через вставший перед ним на пути заслон, но был отбит.

Ней, задержавший, чтобы выиграть время, посланного Милорадовичем в качестве парламентера с предложением о капитуляции майора А.А. Ренненкампфа, начал новую, не менее отчаянную атаку. Но и эта попытка прорваться по дороге на Оршу не удалась. Тогда Мишель Ней, воспользовавшись опустившейся на поле боя темнотой, тихо снялся с места и незамеченным ушел в сторону Днепра.

Мишель Ней в сражении под Красным вошел в историю еще и гордыми словами, сказанными парламентеру Милорадовича: «Маршал Франции не сдается!»

Самому Нею с малым числом людей (3 тысячи человек) удается переправиться через Днепр, который начинает покрываться льдом, и уйти от преследования. Преследуемый казаками атамана Платова, маршал привел в Оршу всего 800 человек – это все, что осталось от его 3-го корпуса Великой армии. Художник-баталист В.В. Верещагин в своей книге «Наполеон I в России» описывает начало сражения под Красным и роль в нем Милорадовича в таких строках:

«…Милорадовичу приказали идти на Красненскую дорогу и стараться отрезать неприятелю отступление к городу. Ему приказано было, впрочем, не доводить французов до отчаяния, давать им отступать и только беспокоить возможно больше с флангов и тыла.

3 ноября в 4 часа пополудни Милорадович приблизился к столбовой дороге и увидел французскую гвардию, ведомую Наполеоном, для которого появление русских было неожиданно, так как он, не имея возможности быть предупрежденным, думал, что его преследуют только казаки.

Милорадович тоже не знал, какую именно часть неприятельских войск он имеет перед собой. Он поставил батареи, стрелял, но большого расстройства не произвел и сильного урона не нанес. Только задние части неприятельских колонн пострадали: некоторые взяты с оружием в руках, другие побежали назад к Смоленску, третьи рассыпались по лесам, прилегающим к Днепру.

Войска мало понимали нерешительность поступков начальства относительно французов. Между солдатами слышно было, что «Сам», т. е. фельдмаршал, приказал не напирать крепко на отступающих и не доводить их до отчаянной обороны. Жаль! – всем хотелось поскорее окончить войну хотя бы уж потому, что хуже того, что было в этот зимний поход, не могло быть, пожалуй, и на том свете!

Войска Милорадовича особенно терпели и принимали все – голод, холод и усталость! В то время, как Главная армия двигалась сравнительно медленно, с дневками, они решительно не знали отдыха за ежедневными перемещениями: с фуражировок привозилось мало, люди и лошади насилу ходили, и убыль в них была очень велика. Солдаты ночевали на открытом воздухе, жарились и прожигали свои одежды около огней…

В голодные дни Милорадович говорил, что «чем меньше хлеба, тем больше славы…»

Сражение на Смоленщине под уездным городом Красным освидетельствовано многими отечественными мемуаристами по той причине, что именно здесь факт разгрома наполеоновской Великой армии стал уже неоспоримым.

Вязьма и Красный стали важными вехами на пути крушения Великой армии, полного краха стратегии Русского похода Наполеона Бонапарта. Здесь заслуги М.А. Милорадовича недооценить невозможно. Император Александр I получил от главнокомандующего Главной армией не одно донесение, как отправленное 14 ноября из кутузовской Главной квартиры в Копыси:

«По пятам неприятеля идет сильный авангард из двух корпусов под командою генерала Милорадовича, равно и граф Платов с 15-ю полками казаков, 12-ю батальонами пехоты, несколькими ротами конной и пешей артиллерии, с обязанностью обходить правый фланг неприятеля для воспрепятствования всякого фуражирования…»

…После Красненского разгрома остатки Великой армии постигает трагедия на берегах Березины. Как таковая, она перестает существовать. 17 ноября войска Милорадовича вступают в город Борисов. Отсюда они начинают движение на город Гродно и выходят на линию государственной границы. Здесь от авангарда выделяется летучий корпус под командой генерал-лейтенанта графа П.П. Палена 3-го. Боевые действия переносятся на территорию Варшавского Герцогства и Восточной Пруссии.

Вклад генерала от инфантерии М.А. Милорадовича в победу русского оружия в Отечественной войне 1812 года был оценен, вне всякого сомнения, высоко. И вполне заслуженно, по достоинствам. Наградой полководцу стали алмазные знаки к ордену Александра Невского, а также ордена Святого Владимира 1-й степени и Святого Георгия 2-й степени.

Военный орден 2-й степени был, как тогда говорили, «чистой» полководческой наградой. В высочайшем рескрипте от 2 декабря 1813 года (конечно, запоздалом, что, впрочем, относилось ко многим награждениям за «грозу 12-го года») говорилось о боевых заслугах Михаила Андреевича немногословно, но более чем выразительно:

«За участие в Отечественной войне против французов».

За начальствование авангардом Главной русской армии Михаил Андреевич удостоился высокого награждения не только по воле всероссийского самодержца. К слову говоря, Александр I уже давно благоволил к нему. Относительно другого пожалования литовский военный губернатор А.М. Римский-Корсаков писал в частном письме из Вильно:

«…Только одна бодрость, победы и национальный дух оживляют физиономии спавших с лица и весьма похудевших офицеров и солдат. Светлейший (князь генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов. – А.Ш.) превыше всех превозносим ими.

За ним Милорадович, коему графиня Орлова-Чесменская прислала меч, богато осыпанный бриллиантами, который подарен был ее отцу от Императрицы Екатерины II. Ему, сверх 2-го Георгия, дан 1-й Владимира…»

Этот поступок патриотично настроенной графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской, дочери одного из «екатерининских орлов» генерал-аншефа А.Г. Орлова-Чесменского, номинально командовавшего флотом России в морском сражении при Чесме, в котором истребленным оказался флот турецкого султана, был широко известен не только в Отечестве, но и в Европе. Но не одна графиня Орлова-Чесменская славила русского полководца Михаила Андреевича Милорадовича.

В 1812 году большую известность в российском обществе получили слова французской писательницы-эмигрантки баронессы Анны Луизы Жармен Гольштейн де Сталь, высказанные в письме супруге русского главнокомандующего Екатерине Ильиничне. Баронесса де Сталь писала княгине Голенищевой-Кутузовой из шведской столицы Стокгольма:

«…Боже мой, как завидую я Вам, я не знаю судьбы более прекрасной, чем быть женою великого человека!

Будьте так добры сказать генералу Милорадовичу, что я готовлю ему лавровый венок, как достойному сподвижнику своего полководца. Тысячу приветствий».

…Участник Отечественной войны поэт Ф.Н. Глинка в тех событиях 1812 года мог часто наблюдать генерала Милорадовича во многих случаях: на поле боя и на привале, во главе полковой колонны и в окружении подчиненных ему офицеров. Глинка и оставил потомкам в своих мемуарах словесный портрет Михаила Андреевича, донес до нас его живой образ:

«Вот он на прекрасной, прыгающей лошади, сидит свободно и весело. Лошадь оседлана богато: чапрак залит золотом, украшен орденскими звездами. Он сам одет щегольски, в блестящем генеральском мундире; на шее кресты (и сколько крестов!), на груди звезды, на эфесе шпаги горит крупный алмаз. Но дороже всех алмазов слова, вырезанные на этой достопамятной шпаге. На ней написано: «Спасителю Бухареста!» Благодарный народ поднес этот трофей победителю при Обилейшти…»

«Средний рост, ширина в плечах, грудь высокая, холмистая, черты лица, обличающие происхождение сербское: вот приметы генерала приятной наружности, тогда еще в средних летах. Довольно большой сербский нос не портил лица его продолговато-округлого, веселого, открытого. Русые волосы легко оттеняли чело, слегка прочеркнутое морщинами. Очерк голубых глаз был продолговатый, что придавало им особенную приятность. Улыбка скрашивала губы узкие, даже поджатые. У иных это означало скупость, в нем могло означать какую-то внутреннюю силу, потому что щедрость его доходила до расточительности…»

«Высокий султан волновался на высокой шляпе. Он, казалось, оделся на званый пир!.. Бодрый, говорливый (таков он всегда бывал в сражении), он разъезжал на поле смерти, как в своем домашнем парке: заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, еще спокойнее раскуривал ее и дружески разговаривал с солдатами: «Стой, ребята, не шевелись! Дерись, где стоишь!.. Я далеко уезжал назад: нет приюта, нет спасения! Везде долетают ядра, везде бьет! В этом сражении трусу нет места!»

Солдаты любовались такими выходками и бодрым видом генерала, которого знали еще с Итальянских походов. «Тут все в беспорядке!» – говорили ему, указывая на разбитые колонны. «Бог мой! (его привычное слово), я люблю это: порядок в беспорядке!» – повторял он протяжно, как будто нараспев…»

«Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался: переменял лошадей, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху. Французы называли его русским Баярдом; у нас за удальство, немного щеголеватое, сравнивали его с французским Мюратом. И он не уступал в храбрости обоим!

Один из самых неустрашимых генералов, А.П. Ермолов, писал к нему: «Чтоб быть везде при вашем превосходительстве, надобно иметь запасную жизнь». Это был генерал Милорадович.

Вызываемый на служение Отечеству нарочными письмами прежнего главнокомандующего, Барклая-де-Толли, он, за два года пред великим сражением, с суворовскою быстротою привел или, лучше сказать, привез из Калуги 15 000 набранных им войск…»

…Затем последовало участие в Заграничных походах русской армии 1813 и 1814 годов. По замыслу главнокомандующего генерал-фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова-Смоленского войскам М.А. Милорадовича и Ф.В. Остен-Сакена (около 50 тысяч человек) предстояло действовать в направлении Варшавы против более чем 50-тясячной группировки неприятеля. Это были корпуса: австрийский – Шварценберга, саксонский – Рейнье и польский будущего маршала Франции Ю.А. Понятовского.

Наполеон придавал защите Варшавского герцогства («удержанию средней Вислы») большое значение в силу того, что союзная ему Австрия заколебалась. В Вене теперь не знали, чью сторону держать: или Франции, или России. Новые успехи русского оружия положили конец этому колебанию.