Текст книги "Мальчик и облако (СИ)"

Автор книги: Алексей Урусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Расскажи-ка, – задал барон новый вопрос сыну, – как князья с Андреем Перловым общались? О чем разговаривали, что обсуждали, как обращались?

– Я сам удивился: на равных. Причём, было видно, что у него с Семёном Окиновым реально дружеские отношения, ну, там понятно, он же летом у них был на тренировках, зимой вот ещё продолжали занятия, ну и общая борьба с медведем, за которую они получили медали, думаю, их тоже сблизила. Андрей вёл себя свободно, шутил во время разговора, участвовал в разговоре, князья его слушали, не перебивали, ну, если было что сказать, то вставляли. И он также слушал – внимательно, но без заискивания. У него и с двумя сыновьями Глеба Алексеевича: Алексеем и Борисом – тоже отношения на равных. Хотя им вообще – восемнадцать и шестнадцать лет. Понятно, что они гораздо старше, но слушают его не как ребёнка… Святу Волхонскому его представил Семён Окинов, и когда представлял, сказал, что представляет друга, и про его дворянство не заикнулся, так и сказал: «друга». Хотя при награждении Свят присутствовал, на балу танцевал с Катей Перловой, он, по идее, должен был про Андрея слышать. Первозванов хорошо знаком и с Игорем Воронцовым, внуком брянского князя; тоже разговаривали как старые знакомые. А меня Святославу Волхонскому уже Андрей представлял.

– Есть, конечно, тут непонятки. Но со временем, думаю, прояснится – кому Первозванов приходится родственником или даже сыном, что его Перловы – старая дворянская фамилия – опекают; и из приюта забрали, и князья не чураются с ним общаться. Если это так, то значит, его потихоньку на свет выводить начали, а там, со временем, кто-то и бастардом признает. Ладно, оставим это. У нас с вами скоро свой приём – о предстоящей помолвке мы объявили во всеуслышание, и теперь швартовые отданы, и у нас может быть только один курс – вперёд на всех парусах! Так что вам, дочки, надо готовиться к началу нового важного этапа в вашей жизни. Да и для всего нашего рода это очень значимое событие. Через два месяца вы станете мужними жёнами. С парнями вы знакомы, взаимная симпатия наблюдается, в ходе поездки увидели их, так сказать, в естественной среде обитания, так что они – это ваш выбор. Но и их выбор тоже. Они хоть по знатности и силе нам уступают значительно, но люди вполне достойные и благородные. Но даже это не важно, помните главное: мы морская семья, а на капитанском мостике всегда стоит мужчина. И у вас каждое утро должно начинаться с мысли – муж в семье главный, и каждый вечер этой же мыслью заканчиваться. И мужика своего вы с утра до вечера должны убеждать, что он главный и всё реально решает он. Помогайте своим избранникам, если что-то делает не так, мягко поправляйте. Вы у нас умницы и красавицы, справитесь. Нельзя подрезать мужикам крылья, даже его неправоту надо подносить так, чтобы ему хотелось расшибиться в лепёшку и сделать всё хорошо. Боритесь за семью. Мы с Владом всегда поможем. Посмотрим, в какой сфере их лучше всего применить. Хозяйство у нас большое, пригляд и руководство необходимы везде, дело каждому найдётся. А если всплывёт когда-то в разговоре тема, что они более низкого происхождения, чем вы, то ваш подход должен быть таким: это не минус, это наше конкурентное преимущество. Они же жизнь простого народа с детства наблюдают. И знают, что в головах у Ивана, Коли и Марины, которые на нас работают – это простые работяги делают для нас двигатели кораблей и варят их корпуса, возят пассажиров и экскурсии проводят. И знать, как замотивировать этих работяг – дорогого стоит. Вот ваши избранники – это знают. А политесам, танцам и правильно в ложках-вилках на столе разбираться мы их за пару лет выучим, что от светских львов будет не отличить.

Завершил барон, как обычно, на позитиве: – Ну, надеюсь, и внуки с внучками появятся. Уверен, мама смотрит на нас с небес сейчас и тоже счастлива, что её кровинки выросли.

Глава 12

Владимир. Лицей.

Нет, и не может быть ничего на свете лучше тетеревиной охоты: рассвело, солнце ещё не взошло, но небо на востоке уже окрасилось в розовый цвет. В утренней тиши слышен негромкий шелест крыльев: в лёгких сумерках на прогалину, освободившуюся от грязного и рыхлого весеннего снега, начинают слетаться тетерева. Важно вышагивая, распушив грудь и распустив хвосты, они присматриваются друг к другу и изредка вальяжно и презрительно высказываются в адрес конкурентов: «чуфффшиии». Те из петухов, кого задело такое отношение, в долгу не остаются, и платят той же монетой – своим «чуфшии». Серенькие курочки сидят в это время на деревьях неподалёку или по краю поляны, и, делая вид, что они тут ни при чём, наблюдают за баталией: победителю достанется лучшая. Нагулявшись, тетерева начинают задирать друг друга и постепенно закипают поединки: разгоняясь и подпрыгивая, петухи соударяются грудью, крутятся на месте и в движении, максимально распушая чёрно-бело-красные крылья и так атакуя противника.

Вот в этот момент и надо стрелять. Но, чтобы этот момент наступил, охотник должен часа за два до рассвета пробраться в небольшой шалашик, уже месяц как построенный на краю опушки и поэтому давно воспринимаемый тетеревами как часть привычного пейзажа. А пробравшись, сидеть тихо, словно церковная мышь: одно неосторожное движение, хрустнувшая ветка или блик света – и всё: стая, громко хлопая крыльями, срывается и исчезает в лесной чащобе…

…Эти картины стояли в голове у директора Алексея Алексеевича Ухтомского, когда он поднимался по лестнице лицея. Его добрая и приветливая улыбка и ответные кивки преподавателям и лицеистам были искренними: вспоминая два минувших дня, проведённых на охоте, он гордился своим достижением – редко кому удаётся одним выстрелом «приземлить» сразу двух петухов. А он смог!

Директор лицея, зайдя в приемную, удивился сияющей улыбке на лице секретарши: обычно в понедельник утром выглядела она кисловато. Ещё бы: она-то на охоту не ездила! А может, и была у неё охота, но своя, из-за разницы в возрасте Алексею Алексеевичу уже не интересная.

Впрочем, интрига пропала сразу же: схватив большой кубок, стоявший на столе, секретарша с гордостью произнесла: – Вот, в воскресенье второе место на губернских соревнованиях по полиатлону, средние классы завоевали.

Директор тоже расцвел. На тетеревиную охоту они выезжали в глубинку, где не было устойчивой связи; да и включать смарт на выезде среди охотников считалось дурным тоном. В город Ухтомский вернулся поздно ночью и о воскресных новостях был не в курсе, так что для него кубок и высокий результат лицейской команды были приятными неожиданностями.

– А первое? Кто?

– Кадеты Имперского училища.

– А полицейские кадеты? А спасатели? А имперский лицей?

– Наши обошли с большим отрывом, я вчера вечером репортаж смотрела – секретарша чуть ли не повизгивала и пританцовывала от удовольствия, как будто была лично причастна к победе, при этом крепко держа кубок в руках.

– Ну, надо же! Не припомню, чтобы мы вообще там выше пятого-шестого места поднимались, а уж что-то призовое взять – никогда такого не было, и вот опять… Пригласи ко мне физрука, надо лично пожать ему руку. Вот вроде смотришь на человека – и раздолбай, и мозги у него – как раз для физрука, и на пробку иногда наступает. Но с другой-то стороны – дело своё спортивное знает, раз такую команду смог подготовить, результаты обеспечивает. Значит, имеет право человек иногда и ругнуться сгоряча, да и накатить стопарик-другой в честь победы не грех.

Физрук появился быстро – тоже сообразил, что его поблагодарить хотят, а не устроить очередную выволочку. Протискиваясь своей почти квадратной фигурой в дверь, он низким басом просипел: – Вызывали, Алексей Алексеевич?

– Заходи, Степаныч. Поблагодарить хотел, руку пожму в благодарность за твою работу по подготовке команды по полиатлону. Пока так, но приказ о поощрении подготовим, и денежка премиальная тоже упадёт на карту. Так что спасибо, порадовал.

– Рад стараться.

– Ну, расскажи накоротке, как удалось так ловко обойти другие команды?

– Так готовились. Каждый день! Осенью ещё новых людей подбирали, а как выбрали, тренировать стали и мотивировать – мол, вы не какие-то хлюпики и задроты, прошу прощения за словеса, так-то академиев не кончал, а команда суперского лицея, так что извольте соответствовать! И перед соревнованиями отбор серьёзный, как всегда, провели внутри команды, и состав обновился, там кадеты новые, и из торговых двое прошли …

– В смысле из торговых? Из торговых групп? Коммерсанты? Да они ничем тяжелее авторучки и калькулятора орудовать не умеют. Как их вообще в команду взяли? Какие им сабли? Понакалываются сами, лечи их потом и с родителями объясняйся. Там же среди кадетов и дворянских классов такая конкуренция, чтобы в команду попасть, а уж на полиатлон и подавно!

– Там не просто с коммерческого направления, а конкретно Василий Перлов и взятый его родителями под опеку Андрей Первозванов. Вы с ним накануне первого сентября беседовали. Такой рослый белобрысый с длинными волосами.

– Как же, как же, его и не знать. Этого патлатого не только весь лицей знает, но и большая часть мамочек лицея: они в последнее время у меня даже не спрашивают, кто их любимое дитя так расписал, а интересуются – за что? Им и так понятно – что это Андрей Первозванов. И больше всего удивляются, когда узнают, что он сам ни одного лицеиста на поединок не вызывал – они сами его всегда задирают, а на провокации он не поддаётся, вот и приходится им официально его пытаться побить. Я, когда брал его в лицей, немного даже переживал – вроде и Перловы – уважаемый род, но и намекнуть им, что ребёнок после обычной районной школы наш лицей не потянет, каким-нибудь способом было необходимо. Да и проверка-собеседование – тоже обязательное условие для зачисления. Ну, и, конечно, побаивался, что простолюдин зажиматься будет в присутствии дворян. А на деле-то, и с учёбой всё обошлось – ребёнок и впрямь оказался с очень приличным уровнем знаний. И в поведении: его общение и с простыми дворянами, и даже с баронетами не смущает, и если бы не его постоянные разборки с другими лицеистами и дуэли через день – цены бы ему не было. И в команду его затягивал сам Аланкин. Знатно Первозванов дерётся и грамотно – тыкали мне в нос записями с его поединками. Хотя и торговая жилка у него есть и нюх купеческий – вон, как-то сообразил, с Гефтом сдружился, которого все игнорировали, и оказался с прибылью и в авторитете – отец-то там – Герой! А так Первозванов не только успехи в обучении показывает, но и по куче предметов освободился через сдачу на экстерн.

– Да успехи в учёбе – это фигня, – вновь вступил в разговор физрук: – Ботанов полно – но толку от них никакого. А Первозванов и в бое на саблях, и в рукопашке – легко кладёт тех, кто на два, а то и три года старше его. А в джигитовке и стрельбе из лука – вообще: лучший в школе. А на каникулах – как он медведя с одной стрелы уложил! Красотища! Потому его Аланкины в школьную сборную взяли и этого, Перлова прицепом, тоже. Вот они вдвоём на соревнованиях и выдали – на луках всех обошли, на саблях тоже молодцы, джигитовка похуже, но за счёт отрыва наша команда и взяла второе место. Боюсь, что сманят мальца на сторону. В тот же спецназовский класс в кадетском училище. Вот где он все свои таланты проявить сможет. Там они вообще голову себе всякой фигнёй типа учёбы не забивают – знай звиздюли развешивай, и будет тебе счастье. Спрятал бы его и не выпускал, чтобы не сманили. Но как тогда на соревнования выставлять? Вот и мучаюсь: выхода нету и рука сама к стакану тянется.

На дороге севернее Владимира.

Попасть на этот холм я хотел давно: переходя на э-взгляд я видел, что вершину холма постоянно покрывала «шапка» из энергетического тумана и мне было интересно, почему она никуда не движется: всё остальное, что попадалось в поле моего магического зрения, жило своей жизнью – струилось по ветру, или само по себе колыхалось и двигалось в разных направлениях, закручивалось в спирали или вытягивалось в тонкие нити. И этот холм был единственным исключением, как будто облако из силы улеглось на него отдохнуть, да так там и осталось.

Это место по дороге на Суздаль интересовало меня давно – как-то, когда мы командой поехали на реконструкцию, от нечего делать в автобусе я сделал вид, что задремал, а сам перешёл на э-зрение. В принципе, картина вокруг оказалась стандартной, за одним исключением – недалеко от дороги был холм, на котором неподвижно «лежала» шапка из энергии. Но пока был зима, из-за снега посмотреть на причину, удерживавшую энергетический туман на одном месте, было невозможно. Так что я пытался из Владимира изредка наблюдать за холмом и шапкой, примостившейся на его вершине, но делать это было трудно – всё-таки расстояние было приличным, в полтора раза дальше, чем до монастыря и чтобы дотянуться туда, приходилось максимально напрягать дар.

И вот, наконец, снег растаял, земля подсохла и появилась возможность доехать до этого холма. Выехав в сторону Суздаля, мы скоро свернули налево, переехали через небольшую речушку, скорее, даже, ручей и стали постепенно подниматься на холмы.

– Где-то здесь, – сказал, притормаживая Анатолий Дмитриевич, – я в навигатор по твоим координатам точку здесь поставил, неподалеку должно быть.

Я знал, что мы совсем рядом: пока мы ехали, я переходил на э-зрение и видел, что мы приближаемся к заветному холму. Точнее, вершина холма была буквально в паре сотен метров от дороги, а вот сама «шапка» из энергии находилась немного на склоне, но и до неё мы с сестрой Татьяной и Анатолием Дмитриевичем добрались за несколько минут. Само место не впечатляло – небольшие пологие холмы, спускавшиеся к реке, пожухлая весенняя трава. Почти вся земля была под пашней, точнее здесь выращивали клевер, и однообразный пейзаж оживляла только река, протекавшая в низине, вдоль которой серой стеной поднимались кусты и деревья.

В принципе, ничего примечательного. Примечательное начиналось, когда я переходил на энергетическое зрение. Шапка в виде плотного тумана, поднимаясь над землёй метра на четыре, на самом деле не была неподвижной: слегка колыхаясь под ветром или «дыша» самостоятельно, она периодически немного сдувалась и оседала, а потом приподнималась – как будто была живой, так что точную высоту я сказать не мог. Ещё сложнее было с диаметром, точнее, размерами неправильного эллипса – где-то метров сорок на двадцать, но опять-же: периодически облако энергии немного сползало в какую-то сторону, делая это в такт с поднятиями и опусканиями «шапки». Когда я наблюдал за облаком издалека, из Владимира, оно казалось мне белым. Так оно и было, но какие-то участки были подкрашены в другие цвета, иногда они рассеивались, иногда уплотнялись и становились ярче. Да и белый цвет был не «туманным»: при переходе на э-взгляд облако казалось гораздо более насыщенным, чем обычный туман. На близком расстоянии также было видно, что небольшие потоки энергии отделялись от облака и длинными разноцветными лентами или рваными лепестками утягивались куда-то в стороны. Они струились по земле, или, извиваясь, улетали по воздуху.

Я ходил по полю туда и обратно, ковырял ботинком подсохшую землю, рассматривал небольшие камни и траву. Вроде ничего необычного. Но сила – или энергия – я не мог определить, как это правильно называть, почему-то выбрала это место для «базы». И какое-то объяснение быть должно. И понять, что это такое, нужно. Я только что землю не копал и не ползал по ней. А так – я даже сухие травинки на вкус попробовал – так, трава травой. Поднимал и переворачивал камни. Вглядываясь в них э-зрением заметил, что «туман» некоторые камни обтекает, а через некоторые проходит. Повертел их в руках, но ничего необычного не заметил. Пытался найти закономерности в движении разноцветных «полос-лент» и «лепестков», но они просто мельтешили или вальяжно проплывали передо мной; понять, почему они себя ведут именно так, а не иначе, не получалось.

Я бы, наверное, ещё долго ходил по непонятному месту, если бы не раздавшийся неожиданно звонок от Евича: – Андрей, добрый день. Я звонил Геннадию Алексеевичу, он сказал, что вы с Татьяной поехали в сторону Суздаля. Вы сейчас далеко?

– Нет, не далеко, если нужно, то минут за двадцать до госпиталя доедем. Что-то случилось?

– Увы, да. Пожар на окраине, в деревянном доме. Сильно пострадала девочка четырёх лет. Её еще не привезли, но состояние тяжёлое, городская бригада её в кому ввела, но везут к нам, так как случай очень тяжёлый, не знаю, насколько долго её организм выдержит.

Бегом возвращаюсь к машине, издалека кричу Анатолию Дмитриевичу: – В город надо, к Евичу.

Машина срывается и мы мчимся в город. Рассказываю сестре Татьяне, что Юрий Васильевич хочет нас видеть. Татьяна тут же созванивается с Евичем, а потом ещё с Перловыми и с игуменьей.

Владимирский военный госпиталь.

Когда мы подъезжали к госпиталю, сестра Татьяна ещё раз позвонила Евичу, Юрий Васильевич встретил нас на входе и повёл по коридорам. Госпиталь я знаю хорошо, и понимаю, что мы идём в какое-то место, где я ещё не бывал. Входим в комнату, через стекло видно, что около десятка врачей сгрудились вокруг стола. Камера транслирует картинку сверху операционной.

– Занимаемся сразу всем, всё неотложное, – вводит нас в ситуацию Юрий Васильевич: – Ситуация очень сложная: она буквально на волоске и организм очень ослаблен. Кровь ей влили, но дыхательные пути и лёгкие обожгло, и они едва работают. Кровь продолжает сочиться через сожжённую кожу. Обезболивающие ей ввели. Но объективно там некроз тканей, болевой шок и продолжающиеся патологические процессы.

Евич смотрит на меня, я отвечаю: – Я сейчас её посмотрю и постараюсь что-то сделать.

Перехожу на э-зрение: всё очень плохо! Организм с трудом борется за жизнь, и даже многочисленное оборудование мало помогает. В головном мозге отёк и сотрясение, к некоторым участкам кровь вообще не поступает – как объяснил Евич, когда пожарный выносил девочку, на них упала обугленная балка, что добавило травм. Насосы качают воздух, но лёгкие едва функционируют. Надо лечить, но я не могу решить – с чего начать. Плохо везде. Э-зрением ещё раз обследую организм. Решаюсь.

Говорю Юрию Васильевичу: – Я бы занялся мозгом, надо прочистить сосуды, чтобы кровь поступала, иначе некоторые участки начнут отмирать…

Он согласно кивает головой. Ещё раз бросив взгляд на экран с камерами, выходит.

Я прилипаю к окну и начинаю медленно создавать тонкие подушечки и «чистить» ими сосуды в голове. Работа тонкая и утомительная, и к сожалению, не быстрая. Я обрадовался, когда мне удалось создать небольшое избыточное давление, но очень небольшое, чтобы ничего не повредить, и выдавливать им застоявшуюся кровь. По этой методике работа пошла гораздо быстрее. Я изредка говорил сестре Татьяне, что и как делаю. Она кивала, и я видел, что она обеспокоенно смотрит на меня. Оказалось, что прошло уже больше получаса и я почувствовал, что сил у меня не осталось.

Поворачиваюсь к ней, говорю: – Надо прерваться, чтобы восстановиться.

Устало откидываюсь на стул. Минимум полчаса от меня вообще толку не будет. Бросаю взгляд на экраны – там всё так же несколько голов склонились над небольшим кульком, в котором с трудом угадываются контуры человека. За ними колдует ещё несколько человек в белых халатах. Не знаю, который из них Евич, перехожу на э-взгляд, смотрю на окно. Евич как раз по центру стола, оперирует.

Но э-зрением вижу, что ситуация с девочкой за последние полчаса стала хуже – в магическом зрении многие части её тела окрасились в ярко-коричневый и ярко-синий цвета, и эти цвета продолжают расползаться.

Слышу, как негромко тренькает смартфон – оказалось, звук я убрал не до конца, но пока занимался лечением, ничего не слышал. Поднимаю смарт – порядка десятка пропущенных, оповещения, сообщения в группах... Сразу же натыкаюсь на сообщение: – Помолимся о здравии маленькой Ксю, пострадавшей сегодня при пожаре… Из упоминания пострадавшего с нею пожарного и других обстоятельств, понимаю, что это она сейчас находится за стеклом. К посту прикреплена фотография: маленькая девочка в костюме снежинки на фоне новогодней ёлки. В одной руке цветная коробка с подарком, в другой – плюшевая игрушка. Довольная улыбка на почти круглом, со вздёрнутым носиком и с ямками на щеках, лице.

Пока рассматриваю картинку, понимаю, что что-то резко изменилось: вижу, что коричневый и синий цвета почти полностью овладели маленьким тельцем и жизнь утекает из неё. Я почти пустой, имеющимся мизером дара посылаю обезболивающий… всё…она умерла…

Представляю, как она, счастливая, спала в ту новогоднюю ночь, обнимая плюшевого зайца. Как могла ходить в школу, закидывая на плечи небольшой разноцветный рюкзачок, как бы росла и училась, радовалась приходу весны и собирала гербарии из осенних листьев, училась танцевать и хозяйничать, примеряла сарафаны и туфельки, вышла замуж и сама воспитывала детей…

А теперь ничего этого не будет.

Не в силах подавить рыдания, сползаю на пол, приникаю к стеклу, и, размазывая кулаками слёзы по лицу, шепчу слова молитвы, точнее не молитвы, а просто слова, которые сами приходят ко мне: – Господи Иисусе, Вседержитель премилосердный! Неисповедим промысел Твой, но не оставь нас Своей милостию. Прими в Свои объятия душу дитя Ксении, имеющей ангельский чин, ибо безгрешна она и чиста и Царствия Твоего наследие даруй. Ниспошли великое утешение её родителям и всем близким. Не дай им впасть в уныние и укрепи веру их. Даруй им силы и смирение. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь!