Текст книги "Мальчик и облако (СИ)"

Автор книги: Алексей Урусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Джао низко склонил голову: – Я всё сделаю. Я их найду. Отбором людей займусь прямо сейчас.

* Китайская поговорка.

Владимир. Дом баронской семьи Аланкиных.

– Вообще, Андрей, да и все присутствовавшие – хорошие пацаны. С ними приятно общаться, ни одной неловкой ситуации не возникло. Умные, не заносчивые, открытые, – подробный рассказ отцу о воскресном отдыхе Владислав Аланкин начал по дороге с завода, а заканчивал уже в гостиной.

– И это здорово, – поддержал его отец. – Цени: это редкий случай – когда общение не только на пользу идёт, но и удовольствие доставляет. Тебе в твоей жизни придётся терпеть неприятных людей и общаться с ними в интересах дела. К сожалению, очень часто наверх всплывает именно дерьмо. Ну, а то, что ребята простые и не заносчивые – так им не с чего понтоваться. Андрей, вообще, из простолюдинов. Видимо, Перловы начали готовиться к тому, что после совершеннолетия он выйдет из-под их покровительства, и у него к тому моменту будет своя земля – сдавай в аренду или свою фирму открывай и зарабатывай; на двух-то тысячах гектаров не пропадёт. Вася и Боря Перловы периодически подвергаются, хоть и не по делу, насмешкам за свой полудворянский статус, это им заносчивыми быть не даёт. Матвей Давидов по жизни, как и всё семейство, скромен. Артур Гефт ещё помнит, как его по самую макушку в дерьмо окунули, и к своему графскому титулу толком не привык. Борис Кошечкин из молодого дворянства, его родители в деревенской избе выросли… Там только Влад Плетнев корону на голове отращивал, но Первозванов ему её очень ловко поправил. Что Владу, несомненно, на пользу пошло. Можешь радоваться, что у вас подобралась такая позитивная компания. И Артур Гефт очень удачно своего коня показал: там же и другие дворяне отдыхали и видели, как ему лошадь выводили, и как он потом на ней гарцевал.

Крым. Мекензиевы горы. Особняк Мекензи.

Князья Фома Дмитриевич Мекензи и Александр Васильевич Потёмкин несколько раз в году проводили встречи, чтобы посидеть и не спеша «сверить часы»: на официальных приёмах и прочих мероприятиях всегда не до того – в сутолоке и спешке серьёзные дела не обсуждаются.

– Это, в принципе, всё, что Окинов рассказал про новый концерн, – князь Потёмкин поднял бокал с красный вином на уровень глаз, посмотрел, как свет подкрашивает вино, и не спеша сделал глоток. Поставив бокал, он продолжил: – У них есть возможность и в Крым часть китайцев направить – там есть большой род, около пяти тысяч человек.

– Если это рисоводы – нам не подойдёт. И земли им потребуется много, и воды; а у нас и то, и другое – в дефиците, – засомневался Мекензи.

– Нет. Они… эти… кививоды; киви – знаешь, такой большой, зелёный, с коротким пушком, как яблоко, но на вкус – крыжовник. Растёт как небольшое дерево и много воды не требует.

– Как не знать. Детишки в семье, да и взрослые, употребляют. Расти-то оно у нас будет?

– Дархан Тайшаевич сказал, что морозы дерево хорошо переносит, землю подберут. Года через три деревья начнут плодоносить, Крым накормят, а лет через пять в Краснодар и Херсон повезём.

Глава 26

Владимир. Дворянское собрание.

Участие в новогоднем бале «для тринадцатилетних» было моим первым выходом подобного уровня – в бабочке, в сопровождении девушки и с программой, предусматривавшей танцы. В прошлом году новогодний утренник в дворянском собрании для нашего возраста всё-таки был «хороводом вокруг ёлки», а сейчас – некое подобие бала.

В следующем году «всё вообще будет по-настоящему» и Алёна устроила для меня своеобразный экзамен. Впрочем, как и Катя Перлова год назад, Алёна сейчас могла гордиться – в одной кампании с нами на бал шёл князь Церен Окинов, специально прибывший из Москвы, чтобы повидаться с «боевым товарищем», то есть со мной: Церену не получилось приехать на мой день рождения; на зимних каникулах в этом году сборов у Окиновых не будет, и мы в Бурятию не полетим; вот он и попросил отца компенсировать отсутствие общения участием в «цивильной» ёлке. Для сопровождения Церена был нужен местный аристократ соответствующего возраста, и внук губернатора для этого не подходил: больше двух лет разницы в таком возрасте – слишком много. А вот Артур Гефт в роли сопровождающего выглядел идеально – всего на год старше нас, граф, к тому же в дружеских отношения с Перловыми. Так что Григорий Семёнович попросил полковника Гефта «одолжить» сына на один вечер. «Официальную девушку» для князя Окинова подбирала Алёна, несомненно, под руководством отца, что добавляло ей дополнительные очки среди подружек.

После поздравления от Деда Мороза и Снегурочки нам показали парочку небольших сценок, затем на подиуме появилась какая-то группа, и начались танцы.

Вальсирую с Алёной. Всё вроде неплохо. Ну, это мне кажется, что неплохо, у партнёрши может быть другое мнение. За время обучения под её началом я хорошо продвинулся в танцах. Во всяком случае, на ноги я ей давно перестал наступать, недели две ни разу не было такого конфуза. Потанцевав несколько раз, вижу, что Церен Окинов и Артур Гефт решили сделать перерыв, говорю об этом Алёне, и она тоже решает отдохнуть. Поболтав минут пятнадцать, вновь кружимся в танце.

Потом опять небольшой перерыв – немного перекусили бутербродами, запили компотом и шипучкой и собрались в кружок; на этот раз и Борис Перлов со своей партнёршей подошёл. Церен в лицах рассказывает, как этап за этапом получал разрешение в кадетке на поездку во Владимир. Выглядело забавно, так что мы дружно смеялись: пацаны в открытую, а девушки прикрывая лица веерами.

Слышу какое-то шевеление справа, поворачиваюсь и вижу, что в наш круг, бесцеремонно раздвинув девочек, ввалился Серёга Привалов. Он, слегка раскоординирован в движениях, поворачивается ко мне и в нос ударяет легкий запах спиртного.

– Да он пьян! – проносится мысль в моей голове. – Рановато он начал! Надо срочно убирать его с бала, пока что-нибудь не начудил или взрослые не заметили!

Но сделать я ничего не успел: заметив меня, он весь подобрался, посуровел, блуждающие глаза сфокусировались, взгляд стал целеустремлённым, и, ткнув в меня пальцем, он произнёс: – О, и ты здесь! Куда же без тебя? С калашным рылом – в дворянский ряд! Понабрали плебса! В бабочке!

От неожиданности я остолбенел – это оскорбление, которое обычной дуэлью не исчерпаешь. Серёга, между тем, протягивает руку, и, схватив двумя пальцами за бабочку на моей шее, начинает тянуть на себя. Перехватываю его руку, аккуратно разжимаю пальцы: – Сергей Дмитриевич, подобное Ваше поведение я спишу на Вашу усталость и общее переутомление в конце года. Завтра я готов буду ответить на все Ваши вопросы.

Я, конечно, на взводе, но стараюсь держаться из последних сил. И очень надеюсь, что Привалов сейчас уйдёт. Увы.

– А! Князьями прикроешься. А без них – ссышь?

Серёга замахивается, но очень медленный, какой-то ленивый у него замах: или из-за опьянения он заторможен, или видит, что моя правая рука занята – ею я придерживаю под руку Алёну; он что, не знает, что мне не нужна правая – так-то я левша? Я уже скриплю зубами от злости и ярости, чтобы не броситься на него. Серегина рука поднимается на уровень его плеча. В моей голове звенят колокольчики: – Пора!!!!

Пробиваю Серёге хук левой. Не самый сильный мой удар, но и не слабый, время было ограничено, поэтому удар получился резким, да и не особенно я себя контролировал. Друзья успели расступиться, и Серёга вылетает из нашего круга с растопыренными в разные стороны руками и ногами, по пути задевая несколько танцующих пар и даже, вроде, кого-то повалив. В полёте он изогнулся и не упал, а сел на паркет и так и поехал по нему на пятой точке – широко расставив руки и ноги.

Вижу, что со всех сторон спешат взрослые, и понимаю, что для меня бал закончился.

Поворачиваюсь к Алёне: – Сожалею, сударыня, что испортил Ваш новогодний бал. Примите искренние извинения.

Обращаюсь к остальным девушкам нашей компании: – Девушки, прощу прощения!

Алёнка немного улыбается: – Что Вы, что Вы! Такое милое приключение! Девочки: балов нам предстоит ещё много, а вот такое, которое будете вспоминать всю взрослую жизнь, больше может и не случиться. А этот «полёт шмеля» – кивает она в сторону, где распорядители уже подняли Серёгу, – мы запомним на всю жизнь, точно говорю.

Алёнка прыскает. Спутницы моих друзей тоже улыбаются. Но вокруг уже стоит несколько распорядителей и воспитателей, и пора давать объяснения.

Владимир. Дом семьи Приваловых.

Приваловы ещё не спали, когда раздался звонок и Дмитрию Антоновичу сообщили, что сейчас к ним привезут с бала младшего сына.

Увидев Сергея, мать вскинула руки и всхлипнула – вся правая половина лица сына была одним большим синяком. А у Дмитрия Антоновича сердце сжалось в тревожном предчувствии. Дежурная машина дворянского собрания убыла, привёзшие Сергея дворянин и двое простолюдинов ничего не знали и что-то сообщить мог только сын. Наклонившись к нему, Дмитрий Антонович почувствовал устойчивый аромат спиртного и тревога, до этого негромкими звонками намекавшая ему на грядущие проблемы, зазвонила во все колокола.

Усадив сына в кресло, плеснув ему холодной воды на лицо и дав попить, Дмитрий Антонович понял, что состояние сына не настолько плохое, как ему показалось поначалу – видимо, пока ехал, разморило, а теперь он пришёл в себя, так что отвечать оказался в состоянии.

– Что произошло.

– Подрался с этим уродом, Первозвановым.

– Как подрался?

– Ну, не совсем, я к нему подошёл, и он меня ударил.

– Просто подошёл?

– Ну, да. Ну, я ему бабочку хотел снять, чтобы он не выделывался.

– А он?

– Он руку оттолкнул и сказал, что готов поговорить позже.

– Дальше!

– Я сказал, что он ссыт и хочет князьями прикрыться! И он меня ударил.

Колокола, звучавшие в голове Дмитрия Антоновича, превратились в набат и предчувствие неминуемой беды когтистой лапой сжало сердце.

– Где ты спиртное взял?

– Я не брал. Ребята в туалете пробовали, и я попробовал. Да и какое спиртное? Так, фигня. Шампанское, по-гусарски, из горлышка.

Подняв голову на жену, стоявшую рядом с намоченным полотенцем, Дмитрий Антонович прикрикнул: – Да не на лобик ему! Бить его надо ссаными тряпками, пока не поумнеет! Быстро принеси смартфон, звонить надо срочно! А я ещё какие-нибудь подробности постараюсь из него вытрясти!

Владимир. Дом Перловых.

– Геннадий Алексеевич, добрый вечер. Это Церен Окинов.

– Да, узнал, Церен. Как отдыхается, когда дома будете?

– Думаю, что скоро подъедем. У нас возникла неприятная ситуация. До Андрея докопался его одноклассник, Сергей Привалов. Вначале пытался снять с Андрея бабочку, а потом ударить. Ну и словесно там были не очень приятные формулировки. Андрей его ударил. Привалова распорядители отправили домой, мы тоже сейчас выезжаем. Думаю, придётся юристов подтягивать, а также ждать звонка от Дмитрия Антоновича Привалова.

– Хорошо, жду.

– Да, распорядители говорят, что сейчас скинут Вам и Привалову фрагмент видео, а чуть позже сделают склейку с разных камер.

Началось томительное ожидание. Собственно, томительным его сделали жена и старшая дочка: Оксана и Катя стали дружно переживать, как это умеют делать только женщины – причитать «Господи, Господи», молчаливо, но выразительно греметь на кухне посудой, суетливо ходить из комнаты в комнату…

Хорошо, что клип с видеозаписью, в самом деле, пришёл быстро, перекинув его со смартфона на плазму, Геннадий Алексеевич вместе с наиболее переживающей половиной семьи и присоединившимся Василием занялся просмотром.

Клип ещё не был досмотрен до конца, когда раздался новый звонок, и Геннадий Алексеевич покачал головой: – Привалов-старший.

Выдержав секундную паузу, он нажал кнопку и выдохнул в трубку: – Слушаю Вас, Дмитрий Антонович.

Помолчав минуту, он ответил: – Как раз смотрю видео, прислали распорядители из дворянского собрания. До Вас ещё не дошло? Сейчас перекину.

– Получили, угу, хорошо. Я почти досмотрел, во всяком случае, весь конфликт уже видел. У меня сложилось впечатление, что Ваш сын со стороны подошёл к группе, где находился Андрей, что-то сказал ему, затем попытался снять с него бабочку, а затем – замахнулся. Замах не сильный, но присутствует. И Андрей ударяет в ответ на этот замах. Ну, думаю, это юристы будут истолковывать действия сторон.

– На видео Вы также увидите, что рядом с Андреем стояли князь Церен Окинов и граф Артур Гефт и их слова будут важны, там же был и мой младший сын Борис. Полагаю, Церен Окинов сообщит отцу о произошедшем, что в свете недавнего комментария Вашего сына о поломке луков, вряд ли настроит его на позитивный лад. А Артура Гефта, губернатор, за неимением местного князя соответствующего возраста, попросил сопровождать Окинова, так что Гефт на этом мероприятии является представителем губернатора. Надеюсь, в скором времени будет более полная видеонарезка произошедшего.

– Прошу прощения, будем заканчивать, мои архаровцы приехали, пойду разбираться. Всего доброго. Спокойной ночи!

«Расследование» в гостиной затянулось на полчаса – хотя сам конфликт и длился, от силы, минуты полторы. Выслушивая «показания» Геннадий Алексеевич не только успокаивался, но и приходил в хорошее расположение духа: никакой катастрофы не произошло. Точнее, она произошла, но не касалась Перловых, а это – главное. Андрей и Борис, присутствовавшие на балу, вели себя правильно. Точнее, правильно повёл себя Андрей, сдерживаясь во время провокации и предлагая перенести разговор. И ответил лишь на явное нападение. Причём, в соответствии с кодексом «О чести, долге и праве дворянском» и «Дуэльными правилами» он имел полное право предыдущие оскорбления объявить смертельной обидой и потребовать немедленной дуэли. Конечно, дуэль со смертельным исходом детям бы никто не разрешил, но вот компенсацию с виновной стороны можно было затребовать большую.

Катастрофа случилась для Приваловых. Мало того, что Сергей был навеселе, что для двенадцатилетнего дворянина – недопустимый проступок, так ещё и выступил зачинщиком ссоры и оскорблял оппонента. Наверняка, в «зачёт» пойдёт и его прошлая выходка, как и приключения среднего сына – Константина.

Дети ужинать отказались, беседа сворачивалась; своё веское слово в обсуждение вставил и Василий: – Говорил же, мне надо было с ними ехать. А вы: ты взрослый, ты взрослый! Детская ёлка не для тебя!

– И что – ты бы смог предотвратить конфликт?

– А зачем его предотвращать? Я бы его возглавил, и сам накостылял Привалову!

– Сядь, костылянт! Точнее, иди спать, как и все!

Владимир. Дом семьи Приваловых.

Переговорив с Перловым и положив трубку на стол, Дмитрий Антонович подумал, что надо было обозначить тему виры – в предстоящем завтра разговоре с губернатором это могло стать аргументом в пользу того, что стороны не оценивают ситуацию как критическую и уже начали переговоры. То, что вызов к губернатору состоится – он не сомневался: даже только по присланной картинке было видно, насколько не прав его сын, а ведь что-то и словами было сказано. И присутствие гостя в княжеском статусе и представителя губернатора лишь усугубляло ситуацию. К тому же, наверняка припомнят и историю со сломанными луками. При воспоминании об этом главу рода охватили стыд и ярость – тогда, как только секретарь Окинова ответил на его запрос и сообщил, что на следующей неделе князь Дархан Тайшаевич Окинов его примет, он бросил все дела и полетел в Улан-Удэ. И неделю просидел в комнате для посетителей, ожидая приёма; князь соизволил принять его только в пятницу вечером и сразу заявил, что вира ему не нужна, и достойным выходом для Приваловых станет подарок Андрею Первозванову двух луков от фирмы-производителя. Дмитрий Антонович поблагодарил за проявленное великодушие, пожелал наилучшего и с поклоном удалился из кабинета…

Пока возились с просмотром видео и укладывали спать Сергея, подъехали старший сын и юрист рода, которые сразу же включились в работу: Дмитрий Антонович решил, что вместе с ним к губернатору пойдёт и старший из отпрысков – Юрий, на прошлой беседе с Волхонским удостоенный его высокой оценки за руководство предприятиями рода и похвалы за скромное поведение. Эх, жаль, не решился доплатить налоги по совету губернатора, тоже бы в зачёт пошло!

А ещё спустя час пришла и расшифровка разговора: из-за громкой музыки слов не было слышно, но специалисты, умеющие читать по губам, опираясь на показания свидетелей, с видеокамер восстановили разговор во время конфликта, и Привалов почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

Перекинув сообщение сыну и юристу, он свернул обсуждение тактики предстоящей беседы с губернатором и сказал: – Сейчас актуальнее определить, какое из предприятий будем отдавать Перловым в качестве виры. И если они скажут, что одного мало – отдадим как миленькие.

Рядом всхлипнула супруга.

***

Утром, прождав несколько часов, и так и не дождавшись звонка от губернатора, Дмитрий Антонович понемногу стал успокаиваться: губернатор, конечно, всегда в делах по горло, и, может, посчитал конфликт между детьми не настолько важным, что даёт надежду выйти из него с минимальными потерями.

Молча пообедали, и Привалов отпустил Юрия и юриста, с условием, чтобы всегда были на связи и в готовности выехать.

Неизвестность мучала, но и дела забрасывать было нельзя – обширное хозяйство требовало постоянных решений от первого лица или хотя бы одобрения решений, принятых другими.

Так же началось и утро вторника – с постепенно ослабевающего напряжения. Дмитрий Антонович даже подумал – не пора ли самому позвонить Перловым, чтобы урегулировать конфликт; может, Церен Окинов и Артур Гефт заявили, что оскорблений в отношении себя не увидели? И у губернатора тогда нет и повода для вмешательства?

Эта надежда погасла в полдень, когда нарочный доставил письмо с вызовом Дмитрия Антоновича на суд дворянской чести в среду. Так быстро в предновогодние дни организовать заседание суда можно было только по прямому указанию губернатора и только в чрезвычайных обстоятельствах.

Владимир. Дворянское собрание.

– По ходатайству князя Григория Семёновича Волхонского, губернатора Владимирского, рассматривается дело о поступке дворянина Сергея Дмитриевича Привалова, являющегося несовершеннолетним членом дворянской семьи Приваловых. К ходатайству губернатора присоединился дворянский совет области, посчитавший поведение Сергея Дмитриевича недостойным дворянина.

Начальник правового департамента губернии начал зачитывать ходатайство губернатора в дворянский суд, затем, – всё тем же нудным и однообразным голосом – письмо дворянского совета, а потом – справку о происшествии.

Обычно на подобных мероприятиях Дмитрий Антонович постоянно боролся со сном – напряжённый деловой ритм не давал толком отдохнуть, и когда появлялась возможность расслабиться, организм требовал вернуть недосып.

Но в этот раз всё было не так: чем менее отчётливой становилась речь престарелого начальника управления, перечислявшего прегрешения его отпрыска, тем скорбнее становилось на душе у Дмитрия Антоновича. Он понимал, что решение, как и всегда, по сути, принято заранее. И теперь осталось только терпеливо выслушивать, что скажут участники суда, и какой вердикт огласят судьи. Составленный, конечно, на основе «пожеланий», полученных от губернатора и руководства дворянского собрания.

Глава 27

Владимир. Дом семьи Приваловых.

Молчаливо ввалившись в гостиную, не снимая курток и не разуваясь, Дмитрий Антонович, Юрий и юрист рода по молчаливому знаку главы рода, расселись в креслах.

Немного помолчав и оглядев нахмуренные лица присутствующих, Дмитрий Антонович озвучил решение: – Сегодня ничего обсуждать не будем – вечер, поздно. И повлиять ни на что невозможно, решение оглашено. Да и не только мыслям будет полезно улечься за ночь, но и мозгу осознать новую реальность. Так что лучше поужинать и завалиться спать. Приглашаю в столовую, стол накрыт, кто захочет – может и накатить, стресс снять немного.

Однако и старший сын Юрий, и юрист откланялись и обещали завтра рано утром быть.

Владимир. Кирпичный завод.

Печь называлась «кольцевой», но была прямоугольной. Такая вот квадратура круга. Я уже привык к тому, что людям просто лень напрягаться, чтобы придумать слова, точно описывающие события, объекты и явления. Берут – что попало, лепят – к чему и как попало; а ты потом мучайся. Помню, как в детстве, услышав словосочетание «морская свинка», я представлял маленького чистого поросёнка, барахтающегося в воде, и управляющего движением с помощью хвостика, как винтом; а из воды торчит только круглый розовый пятачок с двумя дырочками; а вместо копыт у него – маленькие ласты из нежной кожи. Каково же было моё разочарование, когда оказалось, что морская свинка – это небольшой грызун типа суслика. Единственное, что у него общего со свинкой – его можно есть. Морских свинок и ели инки, в Америке, разводя их для мяса. Ну, назвали бы их «коротконогий кролик» или «индейский суслик», – так, всяко, гораздо ближе к реальности.

В сопровождении Геннадия Алексеевича, Михаила Генриховича и Виктора Михайловича Дитерихсов, представителей дворянского совета, обходим по кругу, а точнее, по периметру эту, так называемую, круговую печь – почти полсотни метров длиной и с десяток метров шириной.

Моя новая собственность – переданная мне в качестве виры от семейства Приваловых: очень болезненно, а порой и очень дорого обходится дворянам недержание – как слов, так и рук. Ну, а особенно, – некоторых других органов тела, зачастую подменяющих собою мозг.

Рядом с печью постоянно крутится техника, снуют люди, и управляющий предприятием, – как только подпишем акт, – моим предприятием, объясняет: – Цикл производства непрерывный; ночью дежурная смена следит за процессом, утром начинается выгрузка обожженного кирпича из отсека, где кирпич остыл; на следующий день работники переходят на выгрузку из следующей камеры, и так ежедневно по кругу; каждые сутки – сдвиг на одну камеру. А освобождённые от кирпича камеры другая бригада обследует, вычищает, готовит и затем загружает в них кирпич для обжига, точно в таком же ежесуточном ритме. И когда, совершив круг, огонь вновь дойдёт до этой камеры, процесс начинается по следующему циклу. И так непрерывно, десять месяцев в году. Летом на два месяца встаём на ремонт и профилактику, и вновь перезапускаемся. За год работы печь производит больше двенадцати миллионов кирпичей!

Я выпадаю в осадок! Куда мне девать столько кирпича? Завалить ими все восемьсот гектаров пустошей? В моём мозгу рисуются апокалиптические картины вавилонской башни из кирпича…

Управляющий, проводящий для нас экскурсию, не может понять, к кому он должен обращаться в первую очередь; а спросить – не по чину. Поэтому он обращает свой рассказ то к одному, то к другому из присутствующих, по их заинтересованности и вопросам пытаясь определить – кто же новый хозяин?

Проходим в заводоуправление, где место в председательском кресле занимает Геннадий Алексеевич, и управляющий немного светлеет лицом, наконец-то поняв, кто здесь главный. Начинается беседа с вопроса об имеющихся проблемах, причём Михаил Генрихович Дитерихс настаивает, обращаясь к собравшемуся руководству завода: – Необходимо сейчас, в присутствии представителей губернатора и дворянского собрания, перечислить все причины, которые могут существенно повлиять на производство. Если в течение года окажется, что какие-то важные проблемы были скрыты, это будет расценено как попытка ввести в заблуждение нового собственника – Андрея Андреевича Первозванова и его опекуна – дворянина Геннадия Алексеевича Перлова.

Владимир. Дом семьи Приваловых.

Совещание в кабинете главы рода проходило в гнетущей атмосфере – суд признал полную неправоту рода, недостойное воспитание потомков, и, в связи с этим, обратился к императору с ходатайством об извержении рода Приваловых из дворянского сословия. Плюс и материальные потери, очень существенные и болезненные.

Выслушав комментарии юристов; в этот раз, как и на заседание суда, Привалов подтянул всех своих правовиков, переговорив с заместителями по производству, Дмитрий Антонович начал нарезать задачи: – То, что суд попросил обращение к императору отправить с задержкой на две недели – это уступка нам, чтобы мы успели повести реорганизацию в семье. Император всегда прошения о лишении дворянства поддерживает, особенно в детали не вникая. Юра, – обратился он к старшему сыну, – сегодня же готовим бумаги о твоём выходе из рода и создании независимой семьи дворян Приваловых с тобой во главе. Юристы услышали? Хорошо, сразу, как закончим, садитесь за прошения, всё заверяйте, как надо, сроки не горят, но поджимают.

– Дальше. Юрий, ты у нас больше по лесу и деревообработке специализировался, я жаться не буду – все делянки, что мы разрабатываем, лесные участки в нашей собственности, пилорамы, деревообработка, завод стройматериалов из дерева, фанерное производство и мебельный цех – переходит тебе. Собственность в твою пользу будем переоформлять параллельно с подготовкой бумаг на выход из рода.

– Себе оставлю цементный, железобетонный и цех металлических конструкций, и завод деревянных конструкций для строительства. Надеюсь, комиссия, что приедет налоги добирать, насчитает не слишком много, и средств, имеющихся на счетах, хватит на погашение долгов, и мне ничего продавать не придётся.

– Далее. Губернатор наше производство не разрушил, хотя и мог. Он в качестве виры Окинову забрал парк техники, что кирпичный завод обслуживает, и наши карьеры, где мы песок и глину добываем для производства кирпича. А Перловым – сам кирпичный завод. Хотел бы губернатор нас разорить – лишил бы нас лесных делянок и карьеров. И без них у нас бы производство встало. А чтобы новые получить – это же года три, не меньше – заявки, конкурсы, торги. Ну, вы не хуже меня знаете. Так что сегодня в церковь схожу, большую свечку за здравие Григория Семёновича поставлю и долгих лет ему пожелаю.

– И главное. Юра, завтра, как подпишешь все документы, улетаешь на нашу главную лесопилку, в Калачинск. Пару лет как от них и материалы хуже идут, и прибыль падает. Разберись. И этих двух – отставных козы барабанщиков, с собой возьми. Костя, – обратился он к среднему сыну, – назначаю тебя заместителем директора Калачинского лесозаготовительного и деревообрабатывающего комбината. Шанс тебе даю – показать себя в работе, и тогда, может, старший брат тебя в род примет и вернётся тебе дворянство. А ты Сергей, годика на полтора тоже в Калачинск полетишь – жить будешь у дедушки и бабушки, там и учиться. Увидите там, как наш род начинался и на чём поднимался, вам полезно будет. И, Юр, если посмеют только жить не в Калачинске, а в Омске – мне сообщи, да и сам наказать можешь.

Обернувшись к начавшей всхлипывать жене, Дмитрий Антонович удивлённо развёл руки: – Что ты сейчас-то расплакалась? А не когда огласили, что нас дворянства лишают? И не тогда, когда зачитали, что кирпичный завод, мне от предков доставшийся, к чужакам переходит? Нашей с тобой родительской любовью к младшеньким род чуть до гибели и разорения не дошёл. Так что пусть они там пару лет сопли поморозят, может, и до мозгов дойдет – поумнеют.

Владимирская область.

– Ну, что, генерал песчаных карьеров? Как тебе новая собственность?

Мы с Геннадием Алексеевич Перловым с стоим на крутом обрыве. Вообще-то, не песчаного: ярко красные склоны и бугры внизу свидетельствуют – карьер глиняный. И техника, которую мы видим на самом дне карьера, занимается заготовкой глины для завода. Как пояснили мне юристы, при разговоре о вире с Привалова, проходившем между князем Окиновым и губернатором Владимирской области, Дархан Тайшаевич сразу сообщил, что виру он возьмёт, но передаст стороне, подвергшейся необоснованному нападению – то есть мне, Первозванову. Вот Григорий Семёнович и предложил ему взять карьеры и технику – к кирпичному заводу они в комплекс очень хорошо ложились. Так что таких карьеров, поменьше размерами, чем этот, у меня теперь шесть. Этот вообще громадный – вытянувшийся дугой почти на километр и местами до сорока метров глубиной. А ещё четыре песчаных карьера. Часть из них – собственная земля, а часть – на время получены по лицензии.

– Мне, вообще-то, учиться надо. И к имперскому триатлону готовиться. А тут – это. Вам же некогда заниматься что землёй, что заводом. Я хотел Вас попросить: найти людей, которые за всем хозяйством приглядывать будут. Директора – что кирпичного завода, что транспортного цеха перед Приваловым отчитывались, и он их работу контролировал. Вот чтобы кто-то всем этим от Вашего имени управлял. Ну, как мне выделили Виктора Дитерихса, чтобы его отца не перегружать.

– Хорошо. Подберём, – согласно кивает Геннадий Алексеевич.

Владимир. Дом Перловых.

На прогулках, стоило мне пришпорить коня, точнее, – отпустить немного повод и сказать: – Ну, что, Ветер, давай! – как Ветер тут же ускорялся до бешеной скорости и нёсся по просёлочным дорогам и тропам, штурмовал холмы и форсировал ручьи. Меня всегда радовала эта скачка, когда от скорости полёта захватывает дух, встречный поток воздуха обдувает развевающиеся волосы, а ты превращаешься с конём в единое существо, живущее только одним – жаждой ещё большей скорости. И иного пространства, кроме вот этой скачки, – не существует: весь мир сливается в зелёно-серую полосу из кустов и деревьев на периферии зрения.

Но и без коня вся моя жизнь была такой же скачкой – тренировки э-зрения и исследования «облака», занятия в лицее и подготовка к экстерну, языки и упражнения для имперского триатлона, спорт и дуэли, земля и кирпичный завод. И начинающаяся светская жизнь, для вхождения в которую у меня появился ещё один ипподром – паркетный пол танцевального зала, на котором я скакал по два, а то и три часа два раза в неделю. И без этого тоже было нельзя, – впереди «балы, красавицы, лакеи, юнкера…». Конечно, утрированно, но если ты «в обществе», то быть свободным от него не получится. Запишут в зазнайки или недоговороспособные, и доказать обратное будет не так просто.

Из-за этой постоянной гонки многие события, не требовавшие моего непосредственного участия, оставались без моего внимания. Я просто принимал их к сведению как естественное течение жизни.

Как и в прошлом году, новогодний бал Кати потребовал деятельного участия Оксаны Евгеньевны. Но мужскую половину семьи не затронул. Кавалером Екатерины на балу был специально приехавший из Москвы Кирилл Борисович Фениксов – один из внуков нашего учителя китайского. Но Вася мне шепнул, что Катя выдала ему «военную тайну»: на самом деле – это её жених! Пока это секрет, но после наступления нового года начнётся подготовка к празднованию шестнадцатилетия Кати, на котором планируется провести и обручение.