Текст книги "Мальчик и облако (СИ)"

Автор книги: Алексей Урусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Владимир. Дом баронской семьи Аланкиных.

Заканчивая ужин, барон Владимир Николаевич Аланкин обратился к сыновьям: – Владислав, Антон, сегодня вечером или завтра просмотрите свои выходные костюмы, у нас послезавтра с вами поездка в гости – к Перловым. Антон, тебе мама поможет собраться. Я заказал, и завтра из Москвы привезут новые луки для Андрея Перлова, съездим, извинимся и подарим ему утешительный приз от того же производителя, а Василию я подобрал саблю.

– А мы-то при чём в той поломке? – по праву старшего задал вопрос Владислав?

– Мы – ни при чём. Но с Андреем вы приятельствуете, постоянно в спаррингах, обучаете друг друга, так что официальные слова поддержки от тебя, как его боевого товарища, будут восприняты должным образом. Мы содержим команду, в которую входят Андрей и Василий. И более того, они постоянно в лидерах. Для них поломка была ударом, как и для всей команды. И всё, что с командой происходит, нас касается: их победы и поражения – это наши победы и поражения. О том, что мы были у него, выразили сочувствие и подарили луки, команда, да и весь лицей, знать будут – и оценят. Наш род на команду много средств тратит, но зачастую именно человеческое участие ценится гораздо сильнее и даёт больше пользы. А отдача от команды и Андрея с Василием есть: подсчитывал, насколько больше побед стало за эти полгода? А это и сюжеты на областном телевидении, и сообщения в газетах и на лентах. А о том, что команду финансируют Аланкины – знают все.

– Ну, и помимо, задач по лицейской команде, – продолжил отец семейства, – мне не очень нравится, что в последнее время наша семья выпала из светской жизни. Не из самой, конечно, а с её острия: за последний год все самые крупные светские события в городе, так или иначе, связаны с Перловыми. Молодёжные точно. Посуди сам – на новогодний бал Екатерина Перлова приводит несколько князей, в том числе и внука губернатора, это произвело настоящий фурор в прессе и вызвало истерику в сетях; на награждении их губернатор хвалит; на балу они беседуют с новоиспечённым графом Гефтом и к ним подходит губернатор. На день рождения Екатерины собирается почти весь город, опять приезжает княжич и вручает цветы. Про количество графов, которые вокруг них мелькают, я вообще молчу. И тебя ни на одном из этих раутов не было – молчи-молчи; – слегка махнул руками Владимир Николаевич; – Ни твоей, ни моей вины здесь нет. Так обстоятельства сложились. Тот же новогодний бал для обычного дворянства мы никогда не посещали, и баронов и графов там не было, кроме тех, что Святослав подтянул. На балу после награждения губернатор подошёл к Гефту, а тот в это время общался с Перловыми, тоже вроде бы случайность. На день рождения ехали княжичи к Екатерине, ну, губернатор своего внука и послал, чтобы уважение проявить. Такие обстоятельства. Но они уже слились в поток и в центре этого потока – Перловы. Мы можем или дальше стоять в сторонке, наблюдать, и делать вид, что всё как прежде, или попытаться в этот поток попасть. Посмотри, у Плетнева с конфликта всё начиналось с Первозвановым. Но урегулировали отношения, в результате тёзка твой, Влад Плетнев и с князьями познакомился, и поводырём для них выступил. А если бы ты был на дне рождения у Екатерины, то сопровождал бы княжичей ты – тебя Свят Волхонский хорошо знает. Так что едем, общаемся, приглашаем их в гости, стараемся заинтересовать и сдружиться.

– На нас работает то, что ты его заметил и после спарринга пригласил в команду. Ну, а то, что он при беседе очень осторожно прощупал нашу позицию, и выдвинул условие взять в команду Васю Перлова, сейчас тоже стало нашим козырем: Василий пребывание в команде очень ценит и тренируется упорно; странно даже такое усердие в военных тренировках для принадлежащего купеческой семье, хотя и дворянам. Заметь, переговоры штука тонкая, всегда что-то приходится уступать; Андрей попросил, потом часть уступил, получив просимое, не стал наглеть и повышать требования, не переступил грань. Есть эта грань в переговорах, когда одна сторона начинает наглеть и старается передавить. Очень тонкая грань. А вот то, что двенадцатилетний пацан эту грань чувствует – это, конечно, странно.

Глава 21

Москва. Данилов монастырь. Резиденция патриарха.

Нажав на кнопку селектора, как всегда – негромким и спокойным голосом, патриарх Филарет спросил секретаря: – Саш, Фома сегодня на месте? Что там за информацию он хотел доложить?

– Ваше святейшество, Фому я сегодня не видел, сейчас позвоню, уточню, где он. А тему он мне не озвучивал, да я и сам не интересуюсь: что мне надо знать для работы, Вы, Ваше святейшество, мне сами всё скажете, а что не надо – зачем тогда и знать, если оно не надо?

Буквально через две минуты, дождавшись окончания разговора патриарха по телефону, секретарь доложил: – Ваше святейшество, Фома на месте. Говорит, что из Сергиева Посада по отцу Игнатию материалы.

– Хорошо, пусть подходит. Как появится, запусти.

Фома появился почти сразу же. Ждал, видать, вызова.

И так, немного сгорбленный, он становился ещё меньше, когда кланялся – глубоко и с почтением. Но вот улыбка была без угодливости, и это патриарху нравилось – так-то, Фома, бывало, и возражал ему в полный голос и до хрипоты, если считал, что патриарх предлагает неверное решение. И за это тоже ценил Филарет своего старого, неоднократно доказавшего свою преданность, сотрудника.

Показав ему рукой на кресло у приставного столика – садись, мол, патриарх спросил: – Что там у тебя по Игнатию?

– Игнатий больше шестидесяти писем разослал.

– О, как! Шестьдесят! – выдохнул патриарх. – Кому? И что за письма?

– Друзьям своим, некоторым другим архиереям, в духовную академию много, и ещё почти половина – молодым священникам и даже семинаристам. Письма все от руки написаны. Вот несколько штук – копии.

Фома протянул Филарету пачку откопированных писем, предварительно достав их из прозрачного файла.

На несколько минут патриарх погрузился в чтение, лишь шелест бумаг, да негромкое чириканье воробьёв за окном наполняли кабинет.

– И таблицы тут всякие, – переворачивая очередное письмо, проворчал Филарет. – И не лень ведь было – на компьютере бы быстрее всё сделал, да и буквы распечатанные читать проще. Хотя, конечно, почерк у Игнатия убористый, не то, что мой.

Филарет встал, постоял несколько минут у окна, снова сел, покрутил письма.

– Дай-ка список адресатов.

Фома протянул двойной листок со скрепкой.

– Всё богословы в списке. А дальше, видимо, семинаристы, склонные к научной работе. Понял он, что тормознул я ему выдачу материалов из церковных книг, и при жизни получить их не чает. Вот и нарезал куски, чтобы дело не пропало. И таблицы он прислал в Сергиев-Посад, в семинарию, а еще один экземпляр – в духовную академию. В таблицах расписано, как результаты по церковным приходам свести воедино и как потом анализировать и какие выводы можно получить.

– Или наоборот – вслух рассуждал патриарх, – просчитал он меня и хитрит, чтобы запутать? А сам в это время что-то готовит?

– Но если бы готовил, – сам с собой поспорил Филарет, – то, как раз на принтере бы и напечатал, да не шесть десятков, а сотни две-три, а то и больше. И кого-то из противников своих подставил. А так – в списке ни одного из наших церковных интриганов нет. Как и я, с годами Игнатий всё больше о Боге думает, чем о мирском. Готовится предстать и хочет, чтобы не пропали труды его. Уходит наше поколение.

Ещё немного подумав, Филарет обратился к Фоме: – Отпиши по епархиям, чтобы ускорились со сбором материалов для отца Игнатия. Напиши, что благословление от Филарета было, и патриарх не понимает, почему работа так медленно идёт и просит не затягивать. Ну, у тебя такие формулировки получаются хорошо – вроде и слова все ласковые, а как дочитаешь – мороз по коже, и хочется тут же бежать и исполнять. Или даже от моего имени, я подпишу, разошлём.

Фома послушно кивнул, и стал торопливо складывать в папку рассыпанные по столу письма.

– И вот ещё. Не тороплю, но составь мне таблицу – всех, точнее, не всех, а перспективных архиереев: кто каков, из какой семьи, чьей поддержкой пользуется, где служил, склонности, заслуги. Прегрешения обязательно; связи, если есть, нехорошие. Пристрастия пагубные. Вдвоём с тобой посидим, прикинем окончательный список и выделим тех, кого надо продвигать. Даже ближний круг не буду извещать пока, чтобы ненужных сомнений и шатаний не возникало прежде времени, с ними попозже найду время побеседовать. Пора, пора со списком кандидатов в преемники определиться. Не только Игнатий, все мы под Богом ходим! И кому какой предел положен, не знает никто! Может, и для меня Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила? Или только пошла за покупкой?

Бурятия. Улан-Удэ. Администрация Бурятии.

Князь Окинов устало откинулся в кресле, встал, немного походил по кабинету, на ходу пролистывая очередной доклад, взятый из верхней папки на столе.

Нажав на кнопку многоканального телефона, он спросил секретаря: – График посмотри, по встречам сегодня ещё что есть? И да, документы я подписал, забери.

Войдя, вечерний секретарь быстро направился к столу губернатора, на ходу докладывая: – На подъезде следователь, что сегодня из Санкт-Петербурга вернулся. Встреч, кроме этой, больше нет. Нарочным доставили пакет: бурятский батальон прибыл в приграничный округ, наши тыловики передали его военным, с завтрашнего дня начинаются проверки и подготовка к действиям в зоне пограничного конфликта.

Дархан Тайшаевич согласно кивнул: – В почту положи, прочитаю. И следователя, как прибудет, сразу запускай.

***

– Майор Шестопалов, разрешите войти!

Окинов поднялся, шагнул навстречу: – Приветствую, Ростислав Васильевич. Как там Питер поживает? Присаживайся. Рассказывай.

– В уголовном розыске Санкт-Петербурга была сформирована специальная следственная группа, – начал доклад Шестопалов, но увидев, что Окинов удивлённо вскинул глаза, добавил: – Да-да. Такому вниманию способствовало то, что в конце июня, на выпускном празднике «Алые паруса» Андрей Первозванов и Перловы в целом, задержали с поличным и передали полиции знаменитого карманника Александра Шорина, он же «Кирпич», и полиция одной из версий предположила месть Первозванову со стороны криминалитета.

– Не смотря на привлечение лучших следователей, выявить преступника не удалось, – продолжил майор. – В субботу накануне соревнований, Андрей Первозванов и Василий Перлов уезжали к родственникам, луки остались в их гостиничном номере. К сожалению, искусственный интеллект в гостинице не ведёт сплошной записи, их крыло на этаже было квалифицировано как «безопасное» и файлов с интересующим нас временем не имеется. Попасть в номер детей можно было несколькими путями: у части прислуги есть универсальные ключи; такие же универсальные ключи выдаются сразу и тренерам, чтобы им легче было утром будить спортсменов и вечером контролировать отбой; если кто-то из детей спускается на ресепшен, и говорит, что пока он гулял, его сосед ушёл, а его ключ остался внутри, то на вахте им на короткий срок выдают дубликат.

– Чёртичё, – высказался Окинов.

– Руководство комплекса признало, что это их упущение: но у них пять корпусов, в каждом пятнадцать – двадцать этажей, камер установлено – несколько тысяч и они считают, что записывать всё нереально. Они свою вину признают, и готовы каким-то образом принести извинения.

– Чтобы подпилить луки и скрыть следы воздействия, – Шестопалов перевернул очередной лист, – преступнику или преступникам потребовалось примерно полчаса. На заводе в Великих Луках проводили эксперименты: специальным устройством типа триммера с насадкой в виде режущего диска, пропил получается за две минуты. Дальше закрывается замазкой, наносится краска...

– А отпечатки пальцев? – поинтересовался Окинов.

– В воскресенье, после выезда детей из гостиницы, в номере прошла уборка. Сохранившиеся после неё отпечатки пальцев, фрагменты волос и кожи принадлежат Андрею и Василию, есть других детей и тренеров, но все они в дни соревнований к ним заходили. А на луках – их же сразу, как сломались, кто только не лапал, особенно сломанные части. Если что и было – перекрылось новыми.

– Главный положительный результат, – продолжил следователь, – заключение психолого-психиатрической экспертизы, что ни Андрей Первозванов, ни Василий Перлов к поломке луков отношения не имеют. В Санкт-Петербурге эксперты по этим направлениям сильные, сплошь кандидаты и доктора наук, лысые и очкастые, и выводы ими были сделаны однозначные. Так, в частности, Андрей Первозванов при сломе лука, сопровождавшегося резким шумом в виде громкого хлопка, немного присел, посмотрел вправо, ища источник, откуда «прилетело», и лишь потом понял, что у него сломался лук. Это всё доли секунды, и сыграть такое невозможно. Василий Перлов в момент поломки беседовал с кем-то из команды и оглянулся только по хлопку – если бы он был причастен, он бы каким-то образом, хотя бы незаметно, выражал ожидание или хотя бы глаз скосил. В лучном зале работало много профессиональных видеокамер, каждый сектор отслеживался, так что картинка для анализа была полноценная.

– Ну, что ж, – начал подводить итоги Окинов. – Спасибо за работу. Извините, что выдернул Вас на целую неделю из привычного ритма. Не сочтите за труд, подготовьте записку с обоснованием необходимости в нашей области вести на объектах круглосуточную запись с видеокамер в архивы. А мы на комиссии по антитеррору для административных зданий, торговых и гостиничных комплексов это в обязанность вменим.

Севернее Владимира. «Опытный участок».

Как-то дядя Толя и дядя Витя привлекали пацанов из приюта к ремонту забора в монастырском хозяйстве. За две недели мы смогли выкопать старые столбы, установить в ямки новые, закрепить лаги, и к ним набить доски. Поэтому я прикинул, что забор вокруг моего «опытного участка» будут строить минимум месяц. Какова же была моя радость, когда через три дня после начала работ, Виктор Дитерихс сообщил, что забор заканчивают. На мой вопрос он ответил: – Там работы-то: пробурили, установили опоры; в опорах гнёзда, в них вставили поперечные лаги и прикрутили листы забора. Они бы и быстрее сделали, но на пашню технику только на широких колёсах запускать можно, не сразу нашли, да и высота забора в шесть метров потребовала столбы чаще ставить.

Я, конечно же, не удержался и утром субботы рванул посмотреть на «опытный участок». Новая узкая гравийная дорога со знаком тупика и надписью на столбе «Частная собственность. Проезд и проход запрещён», вела с шоссе к забору, высившемуся неподалёку. Хорошо, хоть близко к трассе, а не посередине поля. Забор высотой в шесть метров и со сторонами в сто метров смотрелся немного нелепо, а на близком расстоянии – грозно; запертые ворота и калитка. И ещё надпись: «Опытный участок. Проход, фото и видеосъёмка запрещены». И табличка с перечёркнутым квадрокоптером. Мысленно восхитился Дитерихсом – я ни о чём таком даже не подумал.

Водитель, он же охранник, запускает два дрона и направляется в обход забора, а я прохожу внутрь. Вот оно – облако! Такое же, как и при моих прошлых приездах. Облако изредка слегка покачивалось – чуть-чуть вздымалось и опускалось вновь. Как будто равнодушный котёнок, мирно посапывавшем на тёплом осеннем солнышке, и не обращающий на меня внимания. Но только очень красивый котёнок – в магическом зрении облако выглядело изумительно: его белизна местами была обильно подкрашена в разные цвета, закрученные ленты пролетали через него, внутри клубились и вспыхивали звёздочками непонятные субстанции. Жаль, что у этого котёнка не было ни носика, ни усиков – я бы за них подёргал, и он проснулся или хотя бы как-то себя проявил; и я бы, может быть, понял, что это такое и как оно работает. Я, как и весной, несколько раз прошёл через облако. Оно по-прежнему никак не реагировало на моё присутствие. Какие-то его части относило от меня в сторону завихрениями, через какие-то я проходил. Но никаких закономерностей не обнаруживалось. Бесформенное колыхание густой белой массы, подкрашенной во все цвета радуги, из которой периодически всплывали или выползали белые или цветные полосы, снежинки, ленты, или даже пятнистая пена, ничего не меняло: всё это было частью этого явления. А я не был – я для него был чужим. Точнее, я для него не существовал. Мне больше всего хотелось каким-то образом измерить – сколько процентов «себя» теряет облако за сутки? А за месяц? И если теряет, то откуда пополняется? Или то, что улетает – возвращается вновь? Но если оно никак не реагирует на меня, а я никак не могу воздействовать на него – как я что-то могу измерить?

Периодически облако как будто выстреливало лентой или струной, которая, вырвавшись из облака, на высокой скорости устремлялась от него, извиваясь и раскачиваясь в полёте и разбрасывая энергетические нити и искры.

Тяжело вздыхаю. Расставляю по периметру облака колышки, каждый колышек заношу на геокарту на смарте; когда круг завершаю, убеждаюсь, что это, в самом деле, овал. Интересно, оно неподвижно на местности? По сравнению с весной место базирования облака осталось тем же, но оно ведь и немного могло сдвинуться? В следующий приезд проверю.

Возвращаюсь к машине, забираю большую коробку – деревянные кубики из разных пород, каменные и металлические шары и кубы, несколько кирпичей и кусков гранита. Что-то раскладываю на краю облака, что-то в центре…

С чувством выполненного долга закрываю калитку, и мы едем в город.

Владимир. Дом Перловых.

Ван Фэн, сразу после начала нового учебного года уехавший по своим делам, наконец-то вернулся, и я смог с ним увидеться. На моё сожаление, что мы лишились такого мудрого учителя, он ответил: – Я знаю, что ты умеешь хранить тайны. Я занимаюсь тем, что спасаю свой клан. За конец лета мы вывезли из Китая около двадцати тысяч человек – это не только мой род и мой клан, это ещё и много семей, которые десятилетия, если не сотни лет работают вместе с нами. За сентябрь переместили ещё около сорока тысяч. Я надеюсь, что к концу следующего месяца нам удастся завершить эвакуацию всех, кого мне надо спасти. Мы к переезду готовились несколько месяцев: переводили деньги, закупали недвижимость, договаривались с властями. Первые прибывшие строили дома для жизни, цеха для работы и готовили поля для обработки. Тем, кто будет покидать Китай до конца года, придётся сложнее – у них не будет времени, чтобы закончить все дела на родине, и что-то придётся бросать. Но и проще, потому что здесь их будут ждать прибывшие ранее и освоившиеся на новом месте.

– Это был тяжёлый выбор. У нас было несколько путей. Был путь позора и забвения – мы могли отдать всё за бесценок и наш род бы не тронули, и он бы растворился в простолюдинах, забыв о деяниях своих великих предков и не оставив следа о себе; но все бы остались живы. Был путь войны – мы могли восстать против клана Шугуан и погибнуть, и о нас бы сложили легенды и воспели наше мужество и бесстрашие; но клан Фэн исчез бы.

– Я решил уклониться от этих двух путей – и сохранить клан и его могущество в месте, не досягаемом для врага. Мы уже начинали вывозить своих людей из Китая на юг и на юго-запад Азии, чтобы там обосноваться, но меня неожиданно поддержал князь Окинов, а затем и император Романов, предоставив нам новую родину. Великий древнекитайский мыслитель Сунь Цзы учил, что настоящий полководец выигрывает битву еще до начала. А для этого надо подготовиться так, чтобы сила, ресурсы, союзники, погода – всё было на твоей стороне. Я решил войну отложить до того момента, пока обстоятельства не сложатся в нашу пользу. Китайцы мыслят не годами и не десятилетиями, а веками – и вот там, в будущем, через многие годы, временщики ослабнут, а клан Шугуан – это временщики, которые сейчас алчно разграбляют Китай себе на пользу, и когда этот род начнёт слабеть, вот тогда мои внуки, а может и правнуки, выйдут на битву.

Я был поражён масштабами перемещения людей – даже простой выезд на два-три дня на фестиваль реконструкторов готовится месяцы. А здесь – десятки тысяч людей – и навсегда.

Конечно, я не мог ещё раз не поздравить его с получением дворянства.

Ван Фэн, точнее Иван Чжанович Фениксов сказал, что он был удивлён и потрясён, когда ему зачитали указы императора о приёме в гражданство и присвоении дворянства.

– Как он вообще? Император?

– Я воспринимаю его так, как китайцы воспринимают своего императора – как Сына неба, которому дарован небесный мандат на управление.

– Ну, да. Помазанник Божий, – подтвердил я.

– Русское восприятие отличается. Китайцы считают, что Небо может отобрать мандат у недостойного императора и передать его другому человеку, качества которого позволяют ему быть императором, даже простолюдину. В китайском народном создании закреплено, что свидетельством лишения небесного мандата являются стихийные бедствия. Поэтому в Китае часто после сильных стихийных бедствий начинались восстания, свергавшие правившие династии. В России, в случае проблем, власть передают другому представителю этой же династии.