Текст книги " Владислав Листьев: Послесловие"

Автор книги: Алексей Кириленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ. Я помню, как Влад предложил мне вести программу. Это происходило в моей старой квартире. Мы были втроем: Влад, Альбина и я, разговаривали, пили чай. Помню, Альбина сидела у него на коленях, спиной ко мне. Потом он пересадил ее радом с собой на стул, они обнялись и сидели как голубки. И тут вдруг Влад сказал нечто такое, от чего у меня поплыла голова. Мне показалось, что я ослышался. Он сказал: «Я тут подумал и решил отдать тебе «Поле чудес». Как ты на это смотришь?» Потом была длинная пауза. Он еще что-то говорил, но я уже ничего не слышал. Показалось, что Влад сошел с ума. Как это – отдать? И для чего мне? На всеобщий позор? Это же профессия, этому надо учиться. Как это вообще будет происходить? Никаких телевизионных амбиций у меня не было. Медные трубы я прошел во времена всеобщей влюбленности в КВН. У меня была постоянная работа, я считался неплохим литератором. Зачем мне все это?! Влад довольно долго меня уговаривал. Даром убеждения он владел. Без особого напряжения, но он умел это делать. Собственно, никаких особых аргументов не было. Просто: «Давай попробуем». Предлагал даже записать одну передачу, которая не пойдет в эфир. Обещал стоять во время записи рядом. Когда я все же согласился, Влад действительно еще много месяцев стоял за камерой. Правила игры я никак не мог выучить, меня постоянно замыкало, все от меня сатанели. Где-то на третьей передаче я пришел к ребятам и сказал: «Все, дорогие, я вне игры». Но сдать назад было уже невозможно.

ЮЛИЯ ЖАМЕЙКО. Влад очень мягко сводил Леню с группой, которой, конечно же, поначалу было удобнее, что-бы остался Влад. Ведь он был свой, на равных, а тут появился Лёни, которого нужно было называть на вы, и еще масса условностей, которые Влад мастерски микшировал.

АЛ ЬБИНА. «Поле чудес», безусловно, работа не для журналиста, а для шоумена. У Влада это скорее человеческий, нежели профессиональный дар. Поэтому он всегда и был Я Душой компании. Не могу сказать, что эта (программа была J ему в тягость, нет. Просто эта работа была для него менее интересна, чем, скажем, «Тема».

«Тема» возникла как альтернатива «Полю...». Ему было по-настоящему интересно это делать. Дело не в усталости от «Поля...». Устать нельзя. Просто оно надоело, потому что он считал, что должны трудиться мозги. Причем мозги с возрастом лучше нагружать. И Влад сознательно их нагружал.

А родилась «Тема», у которой не было чистых западных аналогов, из «взглядовского» прошлого, из телемостов. Открытием Влада было то, что он с самого начала знал: интереснее представлять не какую-то одну, а разные точки зрения. Это было его органикой, он ведь никогда никого не продавливал, никому ничего не навязывал. Он -старался создать объемную картинку мира.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Я наблюдал, как он готовился к «Теме», как проводил летучки. Он задавал самые дурацкие вопросы. Ну, например, готовилась тема «Толстые и тонкие». Естественно, Влад отдавал предпочтение людям известным. А если неизвестным, то очень ярким. Интересовался буквально всем: кто и как будет одет – и мог задать такой вопрос: «А кто его жена?» Мне бы и в голову не пришло. Журналист – это тот, кому интересно. Владу

было интересно всегда. Список вопросов всегда тщательно разрабатывался. Их должно было быть, кажется, не меньше семидесяти. Причем реально-то работало не больше пятнадцати. В этом смысле Влад был очень технологичным.

АЛЬБИНА. Темы прежде всего выбирал, конечно, он сам. Но мог и подсказать кто-то из друзей. Что-то могла и я подсказать. Вообще темы предлагали все, потом собирался коллектив, и что-то отбрасывалось. Это была такая же мозговая атака, как и в «Поле чудес», единственно что – тут у Влада было право вето. Он понимал, что будет по-настоящему интересно, что будет смотреться, что будет держать зрителей.

...Вообще «Тема» – это программа, где от ведущего зависело почти все. Но даже при Владе были программы, которые казались скучными в студии, но вытягивались при монтаже. А иногда происходило наоборот.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Ему повезло. Люди, которые руководили каналом, доверяли ему и радовались его успехам. Это в отличие от нынешнего положения: я ведь не могу вспомнить ситуации, когда какой-либо канал эмоционально поощряет авторов программ или хотя бы взаимодействует с ними. Раньше на летучки собирались те, кто делал программы. Теперь те,, кто общается с теми, кто делает программы. Руководителей не видно. Жить и смотреть вперед стало гораздо скучнее. Тем более на больших каналах.

Если каждый человек это стиль, то я бы определил стиль Влада в том виде, в каком он сформировался к 94-му году, так: «работящий барин». Он был щеголь, любил хорошо одеваться и знал в этом толк. Много работал и всегда позиционировался как лидер, как человек, который придумывает работу и дает ее людям. У людей есть работа – деньги, зарплата, потому что он на этом месте. В этом смысле он был барин, но барин доброжелательный и внимательный. То есть ненарочитое щегольство, идущее от характера. Когда я видел, как Влад проводил свои летучки в «Теме», то понимал: вот счастливый случай! Как я завидовал его позиции, которая была защищена снизу командой, а сверху благожелательным отношением руководства! Работал он много, легко и быстро.

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ. Какой там стиль, если человек остался в том же кабинете, с той же секретаршей за одним столом! Как сидел он в своих подтяжках, так и продолжал сидеть, будучи гендиректором. Мог накричать на кого-нибудь, а потом снять трубку и сказать: «Прости». Это был все тот же Влад. В этом отношении он совершенно не изменился.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Безусловно, не стоит идеализировать. Я видел его, и не раз, в ярости. В абсолютном бешенстве. Но как правило, это было связано с тем, что он сталкивался с глупостью, враньем или необязательностью. Это приводило его в неистовство, и он мог просто орать на человека, уничтожать его, давая понять, что эфир – это не шутки, и сроки не шутки, и деньги не шутки. Вот уж к чему, а к этому он научился относиться всерьез. Часто эта ярость была просто демонстрацией, для того чтобы люди поняли, насколько их поведение неприемлемо.

ТАТЬЯНА ДМИТРАКОВА. У нас работал ассистент, хороший парень, но однажды что-то его замкнуло. Мы записали программу, в которой была выиграна машина.

И вдруг выясняется, что ассистент на исходный, еще не смонтированный материал, именно на то место на пленке, где вручается машина, записал какое-то кино. Влад, конечно, тогда усами зашевелил сильно, но быстро нашел выход из положения. Ассистента не уволил.

ЮЛИЯ ЖАМЕЙКО. У него вообще такого не было, чтобы сразу уволить, наказать. Когда что-то происходило, случалось, он сразу разбирался непосредственно с тем человеком, который что-то натворил. Никогда не говорил скверно об отсутствующих людях. Перед Владом всегда становилось неловко за ошибки.

ТАТЬЯНА ДМИТРАКОВА. Конфликты были, конечно, но такие, что не оставляли ощущения, что надо уходить.

...У Влада было потрясающее качество: когда случалось что-то из ряда вон, он мог начать орать, материться, но очень быстро сбрасывал весь негатив и устранял его. Не оставлял проблему на завтра. Камня за пазухой не держал. Ему все можно было объяснить.

Если люди понимали, что Влад злится, то они сами старались устранить конфликтную ситуацию.

Мы спрашивали, например: «Ну почему ты не уволишь такого-то?» А Влад говорил: «Ну а куда я его уволю, что он делать-то будет?» У него было такое свойство: он подбирал человека и эксплуатировал его настолько, насколько тот мог, не требуя чрезмерно. Собирал людей, которых уже никто не брал, давал им шанс и оставлял в покое. Для него нож острый было принимать какие-то кардинальные, необратимые решения: увольнять, наказывать. Он мог наорать, а мотом сесть с тобой в кабинете и все быстро решить. Никогда он не слушал ничьих сплетен. Если ему про кого-то говорили что-то скверное, он тут же поднимал трубку, вызывал человека и быстро с ним разбирался. Терпеть не мог действовать за спиной. Причем это не потому, что Влад был святой. Нет, просто при таком стиле руководства возникает меньше проблем. Так для всех легче. Он не давал ситуации развиться.

ЮЛИЯ ЖАМЕЙКО. У него был дар собирать вокруг себя людей. Не то чтобы он заставлял их работать, нет, он их как бы провоцировал на работу, они просто не могли халтурить в его присутствии. При Владе реально существовало понятие «команда». Когда случались какие-то проколы, он брал людей под защиту, он все ситуации быстро купировал. Никогда не ставил ни на ком крест, давал возможность расти. Иногда казалось, любой случайный человек, даже при небольшом уме и таланте, имел шанс реализоваться, работая с Владом.

Я, например, прежде чем пришла работать к Владу, сидела дома, кисла, умирала от скуки. Думала, ну, приду, годик поработаю, а там будет видно. А он мне сразу доверил огромную работу, а потом совершенно не контролировал с творческой стороны. Он был тем человеком, который «накапливал» людей. У меня вообще сложилось впечатление, что он каждый день «приносил» новые знакомства. Я бы сказала, что возле Влада было удобно дружить. Некоторые люди даже считали эту дружбу эквивалентом денежного запаса.

А в общении... Ну, начнем с того, что, кажется, никто из тех, с кем он работал, не называл его на вы. К нему могли прийти и сказать о любых своих неприятностях и рассчитывать на поддержку и помощь. Он был в курсе всех дел, помнил имена чуть ли не всех кошек и собак, которые были у нас. Ну тогда и время было другое... По-другому строились взаимоотношения.

К нему можно было прийти и просто рассказать о чем-то своем. Мы, например, с какого-то момента ездили за границу без него. И вот потом приходили, рассказывали о том, что видели, что делали. Не знаю человека, который бы так искренне радовался за нас. Он вообще был человеком удивительно здоровых реакций и эмоций.

Прекрасно умел выслушать. К нему можно было прийти и долго грузить своими проблемами, и он всегда находил время. К тому же ему не страшно было рассказать – все знали, что это будет без передачи. Невозможно представить, чтобы Влад распустил какую-то сплетню, это просто немыслимо. Для некоторых он был даже чем-то вроде психотерапевта.

Тогда ведь не было понятия «звезда», а Влад уже явно обозначился как «звезда». При этом мог, если возникала необходимость, смотаться куда-то на троллейбусе от телецентра и не чувствовать себя неловко, оттого что едет не на «мерседесе». Тогда ни о каком имидже и речи не было. Это затронуло его и его семью позднее.

Знаете, многие люди до сих пор проигрывают и примеряют различные ситуации по отношению к Владу – как бы он повел себя, что бы сказал и т.д.

МИХАИЛ МАРКЕЛОВ. Он мог быть жестким, но его жесткость никогда не проявлялась в авторитаризме. От него невозможно было услышать что-либо связанное с дидактизмом. Но при этом его мнение было настолько основательным и аргументированным, что игнорировать его было невозможно. Концепция его подхода к телевидению была очень! проста: на первом месте человек, а все остальное потом – политика, экономика, глобальные процессы и прочее. Мне кажется, он был аполитичен всегда и никогда не лоббируя вал чьи-то политические интересы – то, что сейчас часто! происходит на телевидении. Он был сам по себе самоценен. В свои программы он приглашал разных людей. Но даже! если какой-либо персонаж был ему антипатичен, Влад выстраивал свое общение с ним в эфире таким образом, что положительные эмоции преобладали.

...Мне кажется, именно Влад из всех «взглядовцев» не растерялся ни в 91-м, ни в 93-м году. Он всегда знал, что делать. Кроме того, во всех этих ситуациях Листьев вел себя наиболее естественно. Он никуда не призывал и ни за что не агитировал. И все прекрасно понимал. И в конечном счете это выразилось в тех программах, которые он делал. Он никогда не был подвержен массовому журналистскому психозу. Кто-то использовал ситуацию, чтобы заявить своё политическое кредо. Листьев на все это реагировал спокойно. Никто не может сказать, что Влад пытался найти свою политическую нишу. Наверное, поэтому к нему все и тянулись. У него не было и не могло быть врагов по определению. Я сейчас не говорю о тех глобальных вещах, которые впоследствии привели к его гибели. Влад был тем человеком, который не искал компромисса – компромисс искал его. В кабинет к нему всегда мог войти кто угодно. Даже если у него было десять секунд, он выслушивал. И можно было быть уверенным, что все воспримет, запомнит и поможет. Пустых обещаний никогда не давал.

ИВАН ДЕМИДОВ. Мы не созванивались каждый вечер, не встречали вместе праздники, но мы очень хорошо понимали друг друга. Это были комфортные отношения, понятные и дополняющие отношения. Мы почти одновременно пришли – он на первый канал, я на шестой. Назначения в начальники мы воспринимали не только как личные победы, но и как часть общего дела. Самое смешное, что это правда. Поэтому заниматься внутренними разборками нам было неинтересно. Нам хотелось концептуально разработать телевидение. Понимаете, когда ты не так уж часто встречаешься с интересными тебе людьми, то говоришь сразу о главном. А главным было телевидение. На закулисье не хватало времени.

ВЛАДИМИР ПОЗНЕР. Я всегда восхищаюсь талантом. Это подкрепляет мою с возрастом пошатнувшуюся веру в человека, извините за пафос. Нет ничего прекраснее, чем видеть талант в действии. Талантливых людей на самом деле гораздо меньше, нежели принято думать. В этом смысле Влад для меня всегда был источником оптимизма. Я жалею, что мы мало общались. В 94-м году меня назначили президентом Российской академии телевидения, Влада – вице-президентом. Порой нам было достаточно переглянуться, чтобы понять, что мы работаем на одной волне. Тех трудностей, которые бывают у меня с нынешним составом Российской академии, я бы наверняка не испытывал с Владом. Если сказать очень общо – нашему телевидению очень не хватает именно такой объединяющей личности.

ЛИДИЯ ЧЕРЕМУШКИНА. Влад был человеком успеха. Все, что он делал с какого-то периода, получалось.

Я не знаю, как он угадывал. Не думаю, чтобы он что-ьл там высчитывал. Просто он очень хотел, чтобы было хорошо ему и его близким. А близкие – это его друзья, телекомпания. Казалось, он любил все в жизни: красивую одежду, машины, женщин, работу. Мог взять, условно говоря, бревно, как Ленин на субботнике, – и все это удовольствием, легко, ничего из себя не изображая.

ТАТЬЯНА ИВАНОВА. Не знаю, был ли успех для него самоцелью, но ему, безусловно, нравилось, когда получается, когда-то, что он делает, принимается группой, всеми, кто с ним работает. Главное, чтобы ему было интересно. Когда ему надоело «Поле...», он оттуда ушел. То же самое и с «Темой». Он не мог стоять на месте, он должен был двигаться.

Он был невероятно пластичен в общении. Это касалось всего – работы, манеры держаться, принимать решения. После любого эфира, например, он всегда общался с группой, никогда не уходил не попрощавшись шутил, рассказывал анекдоты.

Помню, однажды собрались все «видовцы» – кажется, был какой-то юбилей программы. Влад встал произнести тост. Он тогда нашел слова буквально для каждого человека – для звуковиков, осветителей, администраторов, для всех. И это было абсолютно органично.

АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ. В жизни он мне всегда казался таким же легким и естественным, как и на экране.

И однажды он меня сильно удивил. Это было во время какого-то круиза. Программа «Тема» снималась прямо на борту теплохода. Я принимал в ней участие. Смотрю, Влада колотит. Чудовищно напряженный, нервный. Я говорю: «Влад, ты чего, волнуешься, что ли?» – «Ужасно волнуюсь». Меня это поразило еще и потому, что сам я никогда не испытывал волнения перед выступлениями. Разве только в ранней молодости, на наших первых концертах. Это было странно. Но когда Влад вышел на камеру, никакого волнения и зажатости я в нем не почувствовал.

С определенного времени у него появился такой профессиональный шик. Ощущение куража и полного владения ситуацией. Помню, мы только начинали снимать «Смак». В студию пришел Влад, нам необходимо было о чем-то поговорить после окончания съемок. Он спросил, сколько времени идет передача. Я сказал, что шестнадцать минут. «Ну вот за шестнадцать минут мы ее и снимем». Самое смешное, что так и получилось.

СЕРГЕЙ ЛОМАКИН. ...Влад в 87-м и в 94-м а это очень разные люди. У него было природное чутье, понимание времени. Скажем, в 82-м он был комсомольцем. Нормальным комсомольским руководителем. Причем он все это серьезно делал. Ему нравилось руководить людьми, что-то куда-то двигать, он был один из самых «комсомолистых» секретарей.

В начале 90-х он был уже совсем другим. Он понимал, что нужно не подстраиваться под время, а чуть-чуть его опережать. Чуть-чуть. Не секрет, что программы, которые Влад продвигал на телевидении, имели западные аналоги. Не важно. Влад был тут первым. Всем ведь безумно нравилось, что он стал выходить в «Поле чудес» в смокинге. А сейчас почти все в смокингах, а смотреть противно. Потом появилась «Тема», где не было уже никакого смокинга. А дальше – «Час Пик», где Влад впервые появился в рубашке и подтяжках. То

есть даже чисто внешне он ощущал перемены во времени и настроении зрителей. И кстати говоря, никто это Владу не подсказывал.

И все-таки в нем в большей степени было заложено «шоуменство». Мне кажется, что это качество он приобрел во время наших поездок по стране.

ЛЕОНИД ЯРМОЛЬНИК. Конечно, он менялся. Из энергичного мальчишки превратился в бизнесмена, в мужика, который знает дело, с которым считаются все. В человека, мнением которого дорожат. Скажу иначе: он превратился в очень дисциплинированного, западного типа руководителя, который блестяще конструирует свою жизнь. Я уж не говорю о его работе на ТВ. То лучшее, что там сейчас происходит, во многом заложил Влад. Поэтому лично у меня очень сложное отношение к нынешнему руководству ОРТ. К тому же Косте Эрнсту, которому не хватает времени на самое главное: творчество. Он получает удовольствие от чего-то другого. Я не боюсь это говорить, потому что. мы с Костей очень старые друзья. А вот Влад умел быть и руководителем, и творцом. Ему крайне важно было то, из чего состоит успех: только из-за того, что ты занимаешь это место и знаешь, как вести себя с точки зрения конъюнктуры, или чего-то другого. У него могло быть пятнадцать минут, но эти пятнадцать минут он отрабатывал по полной программе. У него был какой-то такой тумблер, с помощью которого он легко переключал себя именно на то, что было нужно в данный момент. Скажем, приезжал ко мне, мы начинали играть на бильярде, в американку. Влад играл с диким азартом. Считал, что у него все всегда должно получаться. Что бы это ни было: игра, работа, вождение машины, отношения с Аль-

биной – все в жизни должно получаться. Если у него что-то не происходило, он начинал себя третировать.

Со временем он, конечно, становился жестче. Мог разговаривать с тобой, но становилось понятно, что он отстроился. Принимает информацию, как на магнитофон записывает, а думает про то, что важнее.

ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ. Я, например, слышал, как Влад давал интервью. Никакой, даже самый профессиональный журналист не мог его разговорить, выудить из него информацию и даже близко подойти к тому, к чему он не хотел, чтобы подходили. Мы с ним всегда обсуждали только работу. Работу, работу, работу, а во всем остальном, надо сказать, Влад был довольно молчаливый человек. Ведь можно же говорить и при этом молчать. Молчать и быть до предела красноречивым. Если оценивать по таким критериям, Влад был скорее молчун.

ЮРИЙ НИКОЛАЕВ. Он умел быть колючим. Это необходимо, когда человек занимается не только собой и своими проектами, но и отвечает за весь телевизионный процесс. Умел быть легким в общении, но не был легким человеком.

МИХАИЛ МАРКЕЛОВ. Влад, что называется, матерел, но мальчишество оставалось с ним всегда. Игривость, умение самый сложный момент разрядить шуткой. Шли ведь не на «Поле чудес» по большому счету, шли на Листьева.

АЛЕКСАНДР ТОБАК. Мы познакомились году в 89-м. С тех пор периодически встречались, Влад обращался к нам по профессиональным вопросам, связанным с его работой в «ВИДе». А потом стали и семьями дружить. Последние годы часто встречались у Влада на Новокузнецкой. Профессиональное у нас, адвокатов, часто переходит в личное. Это как домашний доктор. Со временем Влад становился взрослее, серьезнее, задумчивее и печальнее. Может быть, потому, что закончилась эйфория молодежного канала. Вообще молодежного самочувствия. Исчезла возможность творческого куража. Появилось понимание того, что есть вещи, на которые он не в состоянии влиять. Для меня он не был разным человеком в 89-м и 94-м. Только глаза изменились. Надо сказать, он не любил делиться проблемами. Только радостью. В любом своем настроении умел завести компанию. Анекдоты рассказывал невероятно артистично. Когда сейчас вспоминаешь какой-нибудь старый анекдот, тут же всплывает: его лучше всех рассказывал Влад.

ИРИНА ПЕТРОВСКАЯ. Помню, как Владик однажды приехал на сбор курса, он уже был очень популярен. Были какие-то посиделки на факультете, а потом решили пойти куда-нибудь отметить встречу. А времена были еще довольно нищие, зарплата у журналистов чисто условная. Зашли на Арбат, в кафе «Прага». Ну и как обычно, на десять парней было двадцать девочек. Когда официантки увидели Владика, у них случился шок. Посидели, а потом нужно было расплачиваться. Все стали нервно рыться в кошельках. И тут выяснилось, что за всех дам Владик уже заплатил. Это было очень элегантно, естественно, по-мужски.

...Говорили, что он очень изменился, стал жестче, закрытее. Но знаете, для своих, тех, с кем он учился, Владик не менялся. Ушла, пожалуй, только бесконечная солнечность, появился немного другой взгляд, другие глаза.

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ. В эфире он всегда оставался живым, легким человеком. Это его и выделяло. Когда он появлялся, я следил только за ним. Он по-другому себя вел, по-другому себя ощущал. Он был артистом, и в этом все дело. Просто он был умным артистом, поэтому и пошел в журналистику. Если бы он был жив, я с трудом представляю, что бы делал сейчас Киселев, тем более все остальные. Сейчас ведь политики победили актеров. И все нынешнее уродство во многом от этого. Что, народ любит эту кретинскую попсу, которой его потчуют? Да нет, ее просто навязывают. А йотом говорят: «Вы против народа?» Народу навязывают, а он поет, оттого что другого нет. Влад все это точно ощущал. И превращал в свою работу, в свои передачи и проекты. У него практически никогда не было ошибки в расчетах, все получалось. Единственное – это когда он на «Тему» поставил эту даму. Я его спросил: «Ты уверен в том, что делаешь?» Он ответил: «Нет, но я это сделаю». Это был такой Владов авангардизм на ТВ.

ТАТЬЯНА ДМИТРАКОВА. Ему надоела «Тема», он хотел делать ежедневную программу, просил искать ведущего. У него была идея: «Хочу толстую тетеньку». Ну и нашел ее. Лида Иванова появилась у нас раньше как героиня одной из программ, в которой она великолепно себя проявила. И Влад сразу решил, что будет она. А вот когда Лида начала работать, у нас появилась страшная головная боль. Начались жалобы группы, хотя, конечно, программа делалась не Лидой, она лишь выполняла то, что ей говорил Влад, – потом программу монтировали так, как это было нужно по задаче. Первые темы выбирались по «желтому» принципу, чтоб уж если ведущая будет проваливаться, вывезла бы сама тема. Отсюда скандальность первых передач с участием Ивановой. Безусловно, темы утверждал Влад. Он смотрел, советовал, стоял на съемочной площадке. Казалось бы, чего еще желать: классная, рейтинговая программа, приносящая прибыль! А он вот не боялся уходить. Мы его упрашивали, говорили: «Владик, кроме тебя, «Тему» вести никто не сможет!» А он: «Да ладно, то же самое говорили, когда я уходил из “Поля…“».

ИРИНА ПЕТРОВСКАЯ. Он очень обиделся за то, что я приложила его протеже – Лидию Иванову. Это была первая запись, тема – венерические заболевания. Ведущая, что называется, отвязалась. Она предлагала участвующим ответить, кто из них болел этими болезнями, народ шарахался. И я написала статью, название которой считывается теперь как роковое: «Мадам, уже падает Листьев». Владик на меня обиделся и был в чем-то прав: эта запись была первая, а первый блин – комом. Я могла бы это понять. А кроме того, он не хотел обижать ведущую, просто по-человечески оберегал ее.

ЛИДИЯ ИВАНОВА. Помню, как я зашла в тогдашнюю 4-ю студию, в которой шла запись и съемка «Темы», и очень удивилась могучей перестройке в ней. Рабочие монтировали какие-то новые конструкции.

– Что это? – спросила я.

– Это для нового проекта Листьева «Угадай мелодию».

Я критически хмыкнула:

– «Угадай, чей голосок» – есть такая детская игра. Для такой ерунды отдать лучшую студию? Ничего себе дела!

А вот поди ж ты – Листьева нет, а «Угадай мелодию» живет и здравствует, стала популярной передачей, а Валдис Пельш – с легкой руки Листьева – ее постоянным ведущим. Передача осталась такой, какой задумал ее Листьев.

А вот программа «Тема», которая и свела меня с Листьевым, претерпела большие изменения.

Именно «Тема» изменила мою жизнь, опять же с легкой руки Влада. Почему он выбрал меня на роль ведущей, для меня и по сей день загадка.

Первую встречу в его кабинете никогда не забуду: с улыбкой привстал со своего кресла, пригласил сесть напротив. Села, огляделась, уставилась на картины, висевшие на стене позади него, задумалась. Вдруг услышала:

– А у вас есть недостаток – вы не смотрите в глаза собеседнику. Почему?

– Я смущаюсь, – ответила я.

– Вы? – расхохотался он. – Да это анахронизм какой-то. Бросьте, давайте к делу.

Надо сказать, что я действительно смущаюсь, когда мне нравится мужчина. А мне он, конечно, нравился, как и тысячам других женщин: интеллигент, красивый, обаятельный, остроумный, подтянутый, мужественный. Все это не может не нравиться в мужчине, да еще когда он ведет самую популярную (тогда) передачу «Тема».

Смущалась я и потом, когда уже работала с ним вместе, потому что очень уважала и боялась его. Я видела, как он работает – четко, ритмично и весело. Видно было, что человек на своем месте. Профессионал высокого уровня.

Умел эмоционально воздействовать на людей, умел разговаривать с человеком любого ранга, умел поверить в человека, дать ему шанс раскрыть в себе новый талант. В толпе рассмотрел и меня.

Помню первую съемку. Я ужасно волновалась. Он, как выяснилось, не меньше, ведь прощался со своим любимым детищем – «Темой». Вышел в студию и сказал собравшимся:

– Я ухожу на другую программу, ведущей будет Людмила Михайловна Иванова, прошу любить и жаловать

– Что же вы имя-то мое перепутали? – обиделась я.

– А ты думаешь, я не волнуюсь? – оправдывался он.

С этой минуты начался новый отсчет моей жизни – до «Темы», на «Теме», после «Темы». Многие так и называют меня – «Тематическая женщина». В общем, работая на телевидении и встречаясь с Листьевым то в кабинете, то на съемках, то на банкетах, я видела человека раскрепощенного, очень общительного и необыкновенно энергичного. С юмором у него было все в порядке, а мужества не занимать. И когда газеты критиковали его за подтяжки, в которых он вел передачу «Час Пик», Листьев говорил:

– Хорохоримся, но не сдадимся!

А я, тоже затюканная прессой, вторила ему:

– Бодримся, но не сдадимся!

«Сударушка», 24 февраля 1999 года.

ТАТЬЯНА ДМИТРАКОВА. Загорался он мгновенно. Знаете, бывает, человек так вкусно ест, что самому начинает хотеться. Вроде и сама-то еда не очень, а ест так, что удержаться невозможно. Вот так Влад работал. Возражать ему было невозможно, и не из-за его авторитарности, а просто потому, что он каким-то образом включал тебя в процесс и ты становился его союзником.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Сделав «Тему», Влад думал о том, что будет дальше. Появился «Час Пик». Ему так было интереснее. Тем более что старые проекты все равно оставались за ним. Тем самым он увеличивал свой вес, свое влияние. Он понимал, что нужно развиваться. Это был его капитал. Конечно, старые проекты потихоньку начинали жить своей жизнью, то же «Поле...», например.

АЛЬБИНА. Владу очень хотелось делать «Час Пик». Он хотел другого типа общения. В «Теме» решались объемные задачи. В «Часе Пик» – более частные, если хотите – интимные. Поэтому и более точные. Плюс – крупный план, а это такая вещь, которую не обманешь. А персонажи подбирались по интересу Влада. Посоветовать мог кто угодно кого угодно. Очень часто это был просто текущий информационный повод: премьера спектакля или политическое событие. Потому и название: «Час Пик». Как минимум два эфира в неделю было горячих. По горячим событиям.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. А появление «Часа Пик» очень логично. Влад к тому времени набрал телевизионного опыта и завоевал право работать крупным планом. Безусловно, аналогом тут был Лари Кинг. Мы все смотрели CNN, это было для нас своего рода учебником. Влад ведь подтяжки надел намеренно, чтобы даже не сомневались, откуда эта идея пришла.

ВЛАДИМИР ПОЗНЕР. Влад – это человек, родившийся с микрофоном в руках. Ведь надо иметь в виду, что его никто этому не учил. Он начал делать программы и сразу добился блестящих результатов. Допустим, мне

не нравилось «Поле чудес» – казалось, что это не по его уровню, но делал он это на голову выше всех других. Порой казалось, что не надо было уж так подражать Лари Кингу, а он все же ему подражал во внешних проявлениях. Но, зная Кинга, могу сказать, что Влад делал свои программы никак не хуже американца, а пожалуй, даже и лучше его. Влад был умнее, а при всех легендах скажу, что Кинг-то, в общем, недалекого ума. И кстати его популярность в Америке у нас сильно преувеличенна. К нему на интервью люди, конечно, идут, но главным образом потому, что Кинг задает очень приятные, непровокационные вопросы. У нас об этом мало знают, поэтому и существуют заблуждения в отношении этого журналиста.

АЛЬБИНА. Из всех проектов больше всего Влад нравился мне в «Теме». «Час Пик» был колоссальным выматывающим трудом. Знаю, что из «Часа...» Влад не хотел уходить, как уходил из всех своих проектов. Когда появился «Час Пик», встал вопрос, что надевать – пиджак, как все говорящие головы? Пиджак был отметен сразу. Подумали о жилете и подтяжках. Я выбрала подтяжки. От меня это исходило по очень простой причине: покупать мне и выдавать по утрам мне. Ни о каком Лари Кинге и речи не было. Английского Влад не знал, в Америке был всего один раз и с Кингом не виделся.