Текст книги " Владислав Листьев: Послесловие"

Автор книги: Алексей Кириленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

« ЕСЛИ БЫ ЕГО СНЯЛИ С ЭФИРА , НАЧАЛАСЬ БЫ РЕВОЛЮЦИЯ ...»

АЛЬБИНА. Когда мы познакомились, все происходило невероятно стремительно. Менялось все – страна, мы сами. О прошлом мы с Владом в тот период почти не говорили. Слишком все бурно происходило в настоящем, и слишком много надежд было на будущее. В первый месяц знакомства мы рассказывали друг другу одни истории, через какое-то время другие. Первое время больше всего говорили с ним о профессии. У нас были совсем разные формы существования. Когда он был ведущим «Взгляда» – это была одна история. Когда возникла телекомпания «ВИД» и появились другие нагрузки, ответственность перед людьми – другая.

То, что люди иногда проходят за всю жизнь, мы прошли очень быстро. Менялось все: наши возможности, желания, то, что мы могли себе позволить и что не могли, был у нас дом или его не было, есть или нет обязанности по отношению к другим, и так далее.

А познакомилась я с Владом на самом деле даже не поворачиваясь... Я окончила училище, работала в музее. Была уверена, что сначала человек работает на имя, потом имя на человека. Безумно любила свою профессию. Это был целый мир для меня. И остался. Тот мир, который я полностью принимала и где меня ничто не раздражало. Степень погружения была абсолютная. После музея вечерами я приезжала в мастерскую на Масловке – ее мне уступил один из моих знакомых, с которым я работала. У него там собирались друзья. Одна из подружек работала в молодежной редакции, она и привела Влада. Я в этот момент работала. Просто сказала: «Здравствуйте», – и все. Потом мы общались несколько дней довольно большой компанией, у каждого была своя жизнь. И вот однажды я позвонила в мастерскую, и консьерж сказал, что меня несколько часов ждет внизу какой-то молодой человек. Это была весна – ранняя и довольно холодная. Оказалось, Влад просидел там часов пять. Я подумала: Боже мой, ему что, нечем заняться? Что-то здесь не так...

Мои первые впечатления от него как от человека: какой ужас, я никогда не могла бы с ним жить! И такое же ощущение было у него. Мы с ним про это говорили и очень скоро выяснили наши ощущения. Помню, мы тогда сидели в кооперативном кафе и рядом шумели какие-то люди. Когда они начинали шуметь особенно сильно, Влад бросал к ним туда, через перегородку, пробки, и там наступала тишина. Потом выяснилось, что это бандиты, и мы быстро-быстро ушли. Так вот, первое ощущение друг от друга: все замечательно, но... дружить семьями. Просто со временем мы оба сильно изменились. Мы читали одни и те же книжки, смотрели одни и те же спектакли и фильмы. Вместе ходили по музеям, на спортивные соревнования. Мы оба оказались обучаемы. Накопление впечатлений и опыта происходило совместно.

Ездили смотреть интернат в Измайлово, где Влад занимался легкой атлетикой. Почему он бегал, а не прыгал или, скажем, не играл в регби, я так и не поняла. Я в этом смысле человек очень специальный, в свое время быстро сообразила, что у меня гуманитарное будущее. Был такой

подростковый максимализм, и я говорила себе, что есть несколько категорий людей, которых я никогда не пойму и они мне не интересны. Это политики, военные и спортсмены. Мне бы никогда не пришло в голову спросить, почему Влад бегал, а не лазил, скажем. Единственное, что я знаю, – это то, что он поступил на факультет журналистики, потому что провалился в институт физкультуры. Вот этот момент меня в свое время насмешил очень сильно. Представить, что у человека могут быть такие приоритеты, я не могла.

Болельщиком он был страстным. Не скажу только, за кого он болел, не помню. Футбол обожал. Если дома был включен телевизор, то это всегда был канал «Eurosport». Любая гостиница, в любой стране – то же самое: «Eurosport». Он мог смотреть все.

Кроме того, я знала, что Влад всегда был азартным человеком. При этом он никогда не играл в карты. Когда я поинтересовалась почему, выяснилось, что когда-то давно он проиграл довольно большую сумму. У него была семья, и он вынужден был отрабатывать по ночам. Выплачивал очень долго и с той поры дал себе зарок не прикасаться к картам.

Когда мы познакомились, Влад мог выпить. Мне тут сложно судить, потому что я не понимаю прелести табака и алкоголя. Для меня это просто нечто горькое, кислое и невкусное. То, от чего болит голова и хочется спать. Видимо, я в чем-то ущербна. ...Потом он вообще перестал пить. Решил, что это ему мешает, и перестал. Такой наступил период. Хорошо помню: это решение он принял в день своего рождения, утром. Можете себе представить: вечером накрытый стол, друзья, которые поднимают тосты. А Влад сказал – все, достаточно.

Внешне ему это удалось легко, никаких страдании по этому поводу я не замечала. Когда кто-то, у кого была I такая же проблема, спрашивал его, как ему это удалось, Влад отвечал: «Пока сами не решите, что вам это не 1 нужно, все бесполезно».

...Я никогда не задумывалась, к какому типу мужчин принадлежит Влад. Видимо, у меня какая-то своя классификация. Одно я поняла точно, еще во время нашей с ним жизни: Влад – стопроцентно обучаемый человек. Но моделировать его было нельзя.

Люди могут долго находиться вместе, только если они способны друг друга приятно удивлять. Если не удивляют или удивляют неприятно, все заканчивается очень быстро. И еще, все зависит от того, с каким ощущением человек живет. С тем, что у него все впереди, или когда полагает, что происходящее сейчас важнее всего. Я со временем поймала себя на том, что для меня очень важно настоящее, потому что будущее может не наступить. В любой момент все может закончиться. Не хотелось бы ничего делать начерно.

Помню, когда я развелась, Влад подарил мне магазин цветов. Буквально. Он пришел ко мне в мастерскую, и я его сразу отправила в булочную. Рядом был цветочный магазин. И он, видимо, проходя мимо, решил сделать мне подарок. Я еще удивилась: почему его так долго нет? Потом открылась дверь, и мне стало плохо. Люди несли коробки с хризантемами. Они заполнили всю мастерскую. Это не было ощущение будуара актрисы после премьеры. Нет, ощущение было более тяжелым. Столько цветов бывает только на похоронах. На следующий день я стала разносить эти цветы знакомым. Мне говорили: «Поздравляем, вы, наверное, вышли замуж?!» Я отвечала: «Нет, я развелась».

Вообще делать подарки доставляло ему такое же удовольствие, как Богословскому розыгрыши. Помню один случай, свидетелем которого стали мои студенты. Однажды Влад позвонил и попросил меня срочно приехать. Я знала, что у него вечером эфир, и вообще: период был очень напряженный. Спросила: что случилось? Перепугалась и начала перечислять возможные неприятные причины такой спешки. Влад успокоил, сказал, что просто мне необходимо подъехать к банку «Столичный» на Новокузнецкой. Я подъехала. Помню, охранники возле банка пытались меня отогнать, говоря, что останавливаться здесь не положено. Через несколько минут появился Влад. Чинно вышел из машины, обошел ее, открыл правую дверцу. Я еще подумала, может быть, привез кого-то – это и есть сюрприз? И тут из машины Влад извлек плюшевого белого медведя в человеческий рост. Не обращая на меня особого внимания, подошел к моей машине, открыл дверцу и, так же ни слова не говоря, усадил медведя ко мне. Стоявшие рядом охранники разинули рты и так и.остались неподвижными, пока мы не уехали – Влад в «Останкино», я к студентам. На светофорах мне гудели и заглядывали в машину: медведь был действительно огромный и еле помещался на сиденье.

А предыстория очень простая. С какого-то момента мне стали нравиться плюшевые медведи, и Влад начал мне их дарить. Все они жили у меня в мастерской, так как своего дома у нас тогда не было.

...У каждого из нас до встречи были свои семьи и свои дома, которые мы оставили своим половинам. Почему это сделал Влад, я могу понять: трудно было бы уважать человека, поступившего иначе. Но почему я оставила квартиру моей бабушки своему мужу, до сих пор не пойму. Но наверное, я и сейчас поступила бы так же. Мы с Владом стали жить у моей мамы в двухкомнатной квартире. Мама с бабушкой в одной комнате, мы в другой. Характеры у нас с Владом довольное сложные, и когда я по какой-то причине вскипала и уходила из дома, мама мне говорила: «Я тебя знаю много лет. Так что, безусловно, Влад останется, а ты уйдешь».

Мы ссорились и мирились, а мама все это страшно переживала. Дальше так продолжаться не могло. Почему мы не сняли квартиру? Загадка. Это как помыть руки: грязные раздражают, ни к чему нельзя прикоснуться, вы идете и моете. Вот и мы так же, просто чтобы отвязаться от проблемы, решили поселиться в гостинице. Вопрос в том, что с московскими прописками в гостиницах тогда не селили. Влад каким-то образом решил эту проблему. Так мы оказались в гостинице «Останкино» – подальше от центра и глаз людских. Двухкомнатный номер на втором этаже. Из всего предложенного это казалось самым приемлемым: тихо, хорошо. Переселились мы в конце августа, а в сентябре начался сезон. Под нами оказался ресторан. Когда в десятый раз за вечер начиналось «Не сыпь мне соль на рану», я бросалась на стену. Прожили мы там довольно долго, но потом все-таки не выдержали и вернулись к маме. Номер оставили за собой – мы обрастали вещами, хранили там книги.

До нашей встречи ни у меня, ни у Влада не было ощущения семьи. Постепенно возникло ощущение дома. Ситуация с той же квартирой: она у нас не появилась, пока не возникла потребность в ней. Удовольствие мы получили ни с чем не сравнимое. И последняя мечта Влада была именно о доме. О доме с отдельным входом, с гаражом, где стоит любимая машина. Да, такое банальное представление об уюте и благополучии...

Мы очень любили ездить к Ярмольникам. У Лёни удивительный дом, он удивительный хозяин в этом доме. И Влад очень хотел быть на него в этом похожим.

ЛЕОНИД ЯРМОЛЬНИК. Он меня всегда звал «Ленюшка». Так меня никто никогда не называл и не называет. Для Влада это было совершенно естественно. Относился он ко мне предельно внимательно, заботливо и бережно. И общались мы с ним больше в свободное время, а не по работе.

А до общения он был жадным, так же как до... до всего! До розыгрышей, до путешествий, до работы. Я тоже живу чрезвычайно плотной жизнью, но расписания Влада выдержать бы просто не смог. Это было что-то невероятное по насыщенности. И в то же время два-три раза в неделю минимум мы встречались дома. Они с Альбиной приезжали к нам на дачу. И не случайно дом Влада строился напротив моего: Он видел, что мне хорошо в этом месте, и захотел тут жить. В каких-то вещах он был очень трогательный и смешной. Я всю жизнь люблю наручные часы, и время от времени мне на часовых заводах делали экземпляры с моей фамилией. Я их всегда первым показывал Владу. Любовь Влада к часам – это от меня. Он потом мне тоже демонстрировал часы со своей фамилией. В этом не было никакого пижонства, а была просто радость, которую мы могли себе позволить.

АЛЬБИНА. К некоторым вещам у Влада действительно было особое отношение: часы, авторучки. У витрины часового магазина Влад застывал, как ребенок перед будкой с мороженым. Его можно было тянуть, щипать – бесполезно.

ЛЕОНИД ЯРМОЛЬНИК. То же самое с машинами. Начинал он, кажется, с «Оки», и я его всегда обгонял, потому что был старше и всегда неплохо зарабатывал. Помню, у Влада появилась первая «вольво», а у меня уже был «Мерседес». Перед смертью он купил «Мазду». После Влада она потом долго стояла у меня, потом у Макаревича.

АЛЬБИНА. С нашей первой машиной, этой самой «Окой», у нас было много чего связано. Влад ведь никогда не занимался самоистязаниями и не мечтал о вещах, которые были ему недоступны. Когда появилась возможность приобрести машину, у него появилась и любовь к ним. А начинали мы с машины для меня. Влад купил мне «Оку», тогда ее еще невозможно было достать, она не появлялась в продаже. Влад получил ее за игру в «Поле чудес» в каком-то городе, где находился этот завод. Директор вбил в контракт получение машины.' Своей у Влада не было еще довольно долго. Я не стала ездить на этой машине, потому что раньше научилась водить автомобиль с автоматической коробкой передач и не смогла переучиться. Потом мы эту «Оку» отдали Ксюше Стриж, она еще кому-то. Надеюсь, у нее была долгая жизнь. Вот на этой «Оке» Влад и учился водить. Чтобы в нее залезть, ему – с его-то ногами – приходилось складываться в три погибели. В один из первых дней учебы я поехала с ним по городу. По-моему, вела себя прилично, не комментировала, не кричала: «Смотри, на нас едет грузовик!» В общем, держала себя в руках, но когда мы вернулись часов в пять вечера, я мгновенно заснула и проспала до следующего дня. Это был нервный шок,

А еще был нервный шок у гаишника, который однажды остановил нашу «Оку», и оттуда, очень постепенно, раскладываясь, стал вылезать Листьев. А к тому моменту уже писали про баснословные заработки в «Поле чудес». Милиционер сильно побледнел и очень тихо сказал: «Идите...» Это потом у нас появилась «девятка», и Влад стал получать удовольствие от машины – удовольствие физиологическое. Он мог прийти с работы, после эфира – уставший, никакой, – раздеться, сесть на край кровати, посмотреть на меня глазами спаниеля и сказать: «Пошли покатаемся...» Или вот еще. Мы едем куда-нибудь, и совершенно невозможно было попросить его остановиться возле булочной, вообще остановиться. Это было равносильно личному оскорблению. Остановка движения причиняла ему физиологическую муку. Он приезжал домой, садился, а потом отдельно ехал за хлебом. Наверное, ощущение движения было заложено в его натуре. Он мне как-то говорил, что если бы начать с детства по новой, то он скорее всего стал бы гонщиком или теннисистом.

Надо сказать, Влад веды не выбирал машины. На все это просто не было времени. Вообще многие вопросы решались определенным образом не потому, что мы принимали в этом участие, а потому, что мы в них участия не принимали. Так получилось у нас и с квартирой. Ни я, ни Влад никогда не занимались квартирным вопросом, все время уходило на работу. Но однажды мы поняли, что раз заниматься этим некому, мы просто разъедемся и решим этот вопрос каждый по отдельности. Помог, как обычно, случай. Нашим соседом оказался человек, занимавшийся недвижимостью. Он предложил свою помощь. Как-то попросил подъехать, посмотреть один из вариантов. Освобождались мы поздно, приехали часу в десятом вечера. В квартире темень, тут нельзя открывать, потому что бабушка спит, тут две собаки заперты. Так мы и купили эту квартиру на Новокузнецкой, где прожили чуть больше полутора лет.

ЕВДОКИЯ ХАБАРОВА. Подарки он дарил как джигит, что называется, на ровном месте. Можно было прийти к ним с Алей в дом, восхититься какой-нибудь симпатичной вещью, а перед уходом обнаружить ее у себя в сумке. Сплошь и рядом это происходило без даты, просто так.

С той же легкостью он дарил и свои телевизионные проекты, не думаю, что эта аналогия искусственна. Просто он все время развивался. Весь ужас случившегося с Владом как раз в том, что в нем ощущался огромный резерв для будущего.

ЛЁОНИД ЯРМОЛЬНИК Это был тот редкий случай, когда человек умеет дружить. Дружба ведь своего рода жертвоприношение. Одни это делают потому, что это надо делать, другие оттого, что не могут не делать. Влад относился ко второй категории. Он тратил на своих друзей время, энергию, фантазию. Мы все состоим из своих друзей. Какая-то часть во мне – это Андрей Макаревич, какая-то Миша Горин, Саша Любимов. А какая-то Влад. Так буквально сказать, что я у Влада научился тому-то и тому-то, я не смогу. Но в чем мы были родственны и в чем он меня опережал, так это в желании состояться и побеждать. Я не встречал людей, до такой степени голодных до работы. Если совсем коротко: он меня заражал желанием жить и развиваться. В этом отношении он не изменился. Он был бедным, богатым, но всегда оставался собой. А потом вот что еще... Такой слишком буквальный пример: если бы у меня колесо лопнуло на дороге, он был первым, кому бы я позвонил с просьбой помочь. Дело в том, что ему было удобно позвонить. Он первым всплывал. Ясно, конечно, при крутизне и возможностях можно и мента зарядить. Дело не в этом. Просто я знаю, что если бы я попросил, Влад бы приехал или кого-нибудь прислал. К нему было удобно обратиться с любой просьбой. Может быть, главная прелесть наших отношений с Владом была в том, что мы не успели превратить нашу дружбу в привычку. С ним всегда было легко и радостно, при этом он мог быть открытым или совершенно закрытым. Я, например, никогда не касался его прошлой жизни, его отношений с женами. Я просто в это не лез. Не знаю, правильно ли я сделаю, если скажу... Мне кажется, Влад был и в этом очень легким человеком. То есть у него не было комплексов, скажем, по поводу того, что он не уделяет необходимого внимания ребенку, бывшей семье. Вроде то отпочковалось и должно жить само. Ему намекали, чтобы он позаботился, и он это делал, но если не говорили, не делал. Все равно, он был человеком из новой жизни, в том смысле что если нет настоящей связи, то нужно уходить.

АЛЬБИНА. Мы никогда не обсуждали его предыдущие браки, это была запретная тема. Других болевых точек не было, или я их не знала. И вообще, что это за мужчина, если у него легко обнаружить болевые точки? Было то, что Влад мог вынести на публику, и то, что не мог категорически. Это не мои секреты, а его. Поэтому пусть они таковыми и останутся. К тому же, как любой нормальный человек, он был закрыт. Да и публичность профессии к этому обязывала. Должен существовать кокон. Публичный человек должен закрываться, чтобы сохранить себя и личный мир. Иначе невозможно сохранить ориентиры. Существует звездная болезнь, вообще мною чего существует. Чтобы с этим справиться, нужно иметь стержень. Безусловно, есть совсем открытые божьи люди, Но это божьи люди. Влад был открыт в той степени, в какой хотел быть открыт.

ЛЕОНИД ЯРМОЛЬНИК. В этом смысле он был человеком маски. Мог быть очень усталым и зачумленным, но приходил ко мне и находил силы, что называется, выглядеть. Знаю только, что для него очень важными были отношения с Альбиной. Если какая-то потерянность и проглядывала, то это всегда происходило в моменты каких-то размолвок с Алей. Вот от этого он, безусловно, зависел.

ЮРИЙ НИКОЛАЕВ. Мне теперь часто вспоминаются наши. поездки на теплоходе, где Влад снимал свою «Тему». Поездка в Испанию. Все свободное время мы проводили вместе. С Альбиной у Влада был идеальный союз. Какие-то отдельные их ссоры для нас были просто смешны, несерьезны.

А в истории нашей с ним дружбы не было начала. Просто в определенный момент произошел какой-то прорыв в отношениях. Стали встречаться все чаще и чаше, потом чуть ли не каждый день. Они с Альбиной могли приехать к нам без звонка. Приезжали на дачу, прятались в кустах и ждали, когда мы появимся.

Первое, что всплывает в памяти, – это наши бесконечные дачные посиделки. Влад тогда начал заниматься теннисом. В тот момент казалось, что для него нет в мире ничего важнее, чем научиться классно играть. Вскоре он действительно начал играть очень здорово. Но так и не успел у меня выиграть. Зато всегда выигрывал на бильярде. Любил приезжать к нам на дачу. Лес, речка, теннисный корт. И эти приезды Влада никогда не были запланированы. Звонили: «Вы на даче?» – «На даче». – «Завтра будете?» – «Будем. Приезжайте». Нас с женой он называл папулей и мамулей, хотя я никогда не чувствовал разницы в возрасте. Надеюсь, не ощущал этого и Влад. Понятие «поколение» для меня достаточно условно. В наших отношениях никогда не было трещин – это счастливое стечение обстоятельств. Когда между близкими людьми возникает бизнес – это всегда опасно. У нас с Владом никогда не было совместных проектов. Появлялись кое-какие планы, но все закончилось с гибелью Влада.

АЛЬБИНА. Я никогда не видела человека, так относящегося к Своим друзьям. Никогда не видела; чтоб человек так радовался, когда получается у другого... Он радовался за своих друзей, хотя мог и разочароваться в ком-то. Влад – абсолютно командный человек. Но разочарования накапливались, при всей его позитивной настроенности к людям. Мне, например, всегда был удивителен тот юношеский задор, который Влад сохранял по отношению к своей команде – к «ВИДу». У него негативное отношение вызревало очень долго. У меня – быстро. Со мной легко поссориться. С Владом – невероятно трудно.

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. ...Он бросил пить и во многом стал другим человеком. И вот этого Влада я, честно говоря, уже не очень понимал. Тут надо объяснить. Он начал просто лихо работать. И как партнер по бизнесу стал очень удобным, предсказуемым, работоспособным. Мы делали массу новых проектов. В 90-м году мы запустили «Поле чудес», делали «Взгляд из подполья». Влад работал и там и там. Но произошло какое-то человеческое отдаление. Вероятно, все объясняется очень просто: невозможно долгое время общаться на одном уровне. Это никак не связано с тем, что он стал больше заниматься «развлекаловкой», в то время как мы – политикой.

АЛЬБИНА. ...Влад был аполитичен сознательно. Потому что имел очень стройную систему координат. Понимал, что если чем-то полностью занимаешься, то за это надо полностью и отвечать. Могу рассказать такую историю. Шли выборы депутатов. В них участвовали Политковский и Саша Любимов. «Взглядовцам» тогда довольно легко было победить на выборах. Влада тоже уговаривали баллотироваться в Московскую городскую Думу. Он был человек любопытный и один раз пошел посмотреть, что это такое. А дело в том, что его «противником» по округу был Зиновий Ефимович Гердт. Влад приехал на собрание избирателей как раз во время выступления Зиновия Ефимовича. Послушал, а когда вернулся, сказал: «Я никогда не буду соперничать с этим человеком. Я его так люблю, что это невозможно». Плюс, конечно, была ирония к депутатству как таковому. Я ему еще тогда сказала, что никогда не буду жить под одной крышей с депутатом, так же как с директором завода жить не могла бы. Мы похихикали, похихикали, и все закончилось. Приблизительно так же мы относились и к его гендиректорству в «ВИДе», но тогда просто не оказалось человека такого уровня публичности, и Влад занял эту должность.

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. К началу 90-го года у нас сложилась очень крепкая, проверенная команда: Влад, я, Разбаш, Ваня Демидов и Дима Захаров. Собственно, все, кто начинал во «Взгляде». Такая была основная пятерка. А в 90-м году мы уже оформились как частная компания. Мы не думали, кто из нас являлся первым лицом. Просто каждый занимался тем, что у него лучше получалось. Влад был продюсером, Разбаш помогал Владу, Ваня Демидов – Владу и мне. Все мы очень здорово организовались, создали правильную систему и совершили качественный рывок именно тогда. Из МИДа на должность коммерческого директора пригласили Горожанкина. Так родилась телекомпания «ВИД». Политок в последний момент согласился стать акционером, а Дима Захаров отказался и ушел к Лысенко.

ДМИТРИЙ ЗАХАРОВ. Наша разнонаправленность – Влада, Саши и моя была, очевидно, с самого начала. У нас всегда были разные человеческие контакты. После того как я отошел от дел «Взгляда», мы очень мало общались. Когда был учрежден «ВИД», я сказал, что в эту структуру входить не буду, потому что там появились люди, с которыми я не хотел иметь ничего общего. Об этом решении я никогда не жалел. Несколько раз мне делались предложения поработать вместе, но они носили характер китайской дипломатии, когда заведомо ждут отрицательного ответа.

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. Идея "ВИДа" возникла все из того же кооперативного движения. Из желания самим контролировать свою работу. Очевидно же, что многие люди благодаря "Взгляду" делали не только свои политические карьеры, но и создавали свой бизнес. Вот и наступил момент, когда и мы решили рискнуть. Заключили договор, по которому какую-то долю отдаем молодежной редакции, какую-ту долю отдаем молодежной редакции, какую-то оставляем себе. Вот и все.

Начали использовать рекламу, зарабатывать, сразу заключили договор с MTV, оснастились своей техникой. А дальше началась работа. Владик блестяще продавливал наши проекты. Первое и очень долгое время мы сотрудничали очень тесно, и никаких трений не было. Отдаление у нас появилось гораздо позже, мы по-разному понимали и строили бизнес. Это был период, когда Влад стал рекламировать круизы. Во фраке. Я понимал, зачем он это делает: зарабатывает деньги, но не понимал, зачем он ТАК их зарабатывает. Мне казалось, что таким образом существуют и другие люди. У него изменился круг общения: он стал, на мой взгляд, излишне светский, несколько формальный в общении, чуть-чуть неестественный, лакированный.

ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ. Я помню начало 90-го года. Мы сидели тогда в клубе у Володи Семаго на Большой Коммунистической, и Влад рассказывал мне о том, как он с ребятами придумал "Поле чудес" и что там будет происходить. Я тогда еще очень удивился: как это, после "Взгляда" какое-то колесо? А Влад говорил о том, что надо развивать развлекательное телевидение, что сплошная информация приелась. Надо сказать, он невероятно легко и точно ловил идеи.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Анатолий Григорьевич Лысенко по-настоящему любил ребят – вот тот случай, когда слово «любил» совершенно не формальное. Он отлично знал их возможности – Любимова, Захарова, Листьева. Лысенко увидел во Владе удивительную легкость, которую захотел реализовать. Лысенко ведь последний из могикан молодежной редакции телевидения. А молодежная редакция – это всегда новые проекты. Оттуда вышли «Веселые ребята», КВН, «От всей души».

ТАТЬЯНА ДМИТРАКОВА. Могу рассказать только, как это виделось мне. Делали «Взгляд» из Франции. Туда выезжали Влад, Лысенко. Й вот, как-то в гостинице щелкая пультом по каналам, Анатолий Григорьевич наткнулся на французское «Колесо Фортуны» и сказал Владу – вот что тебе нужно делать. Так, во всяком случае, мне рассказывали.

Вообще-то «Поле...» для Влада было своего рода наказанием. Однажды он в очередной раз исчез или не вернулся откуда-то вовремя, и его сняли с эфира. И Анатолий Григорьевич Лысенко предложил Владу схему этой игры – «Колесо Фортуны». Считал, что до серьезного политического «Взгляда» Влад, так и не дорос, но дело в том, что это совпало с завершающим периодом «Взгляда», а потом и его запретом. Хорошо помню, что Лысенко именно, так это и формулировал: как наказание. А когда Влад начал этим заниматься, то невероятно увлекся, он вообще был увлекающейся натурой, особенно если это получается. Если не получалось и он это видел, то быстро бросал, и проект не доходил до той стадии, когда к нему подключались другие люди.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. А у Владика такое свойство, к которому, наверное, приучил его спорт: он ничего в полпинка не делал. Уж если начинал, то оттягивался на полную катушку и получал удовольствие.

ТАТЬЯНА ДМИТРАКОВА. Надо сказать, что к «Поляне...» тогда почти никто всерьез не относился. Я, например, не очень хотела ее делать.

А потом так получилось, что я ушла из «Взгляда» который завяз в подполье и окончательно политизировался, ушла на вольные хлеба, оставаясь в штате «ВИДа». А уже позже меня позвал Влад.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Помню, что мы сделали первую декорацию для «Поля...», такую свалку всяких глупостей, арт-свалку.

АЛЬБИНА. Это была не свалка, а, прошу прощения, концепция. Очень концептуально, но абсолютно не эстетично.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Это была жуть, но веселая жуть, есть где-то запись с этой свалкой. Мы тогда были еще довольно неопытны, хотелось делать нечто концептуальное, то, что на самом деле ближе к кино. Короче говоря, умничали. Прошло какое-то время, прежде чем пришли к нынешней модели со зрителями. А зритель – это всегда теплее и лучше.

АЛЬБИНА. Предполагалось, что ведущим «Поля чудес» будет Игорь Угольников. Думаю, что он был бы сказочным ведущим и Владу не пришлось бы все это везти

на себе. Игорь просто для этого создан. Думаю, что его лучшая игра еще впереди.

ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ. Когда мы встретились впервые, он был еще очень молод, были у него всякие молодежные понты, упоенность известностью, ну такой «Битлз»! А познакомились мы на «капустнике» в Доме актера. Это был старый Новый год, кажется, с 88-го на 89-й. У меня даже есть фотография, запечатлевшая этот момент, самая любимая фотография. И в этот же вечер Влад предложил мне делать программу «Поле чудес», пригласил меня ведущим. В американском формате она называлась «Колесо Фортуны». Тогда я придумал этот самый черный ящик, в который до сих пор Лёня Якубович неправильно играет: ведущий не должен знать, что там находится. Но получилось так, что в этот же вечер Анатолий Малкин предложил мне делать авторскую программу – какую угодно. Я выбрал второе предложение, о чем, если честно, до сих пор жалею. Тогда уже надо было начинать с Владом работать.

АЛЬБИНА. А в создании «Поляны...» в целом принимали участие Влад, Лёша Мурмулев и Миша Лакшин – он должен был быть режиссером программы, но предпочел сменить место жительства и уехал в Америку. Встречи происходили в разных местах. Собирались, и начинался мозговой штурм*, встречались и накидывали всякие идеи, рассказывали, кто что видел и слышал. Человеком, который, что называется, приносил вести из-за рубежа, был Лёша Мурмулев. Он часто пересказывал ребятам всевозможные игровые программы, которые видел. Из того, что он тогда накидал, стали добавляться какие-то новые ходы, отечественные ассоциации. Например, отгадывание по буквам – прототип школьной игры "виселица". Аналога в чистом виде у программы не было. Но вообще-то все закручивалось вокруг "Колеса Фортуны". Какие-то вещи отбрасывались, какие-то придумки не работали, чего-то не хватило, что-то отпадало постепенно. "Я его слепила из того, что было..." Историю с черным ящиком, например, придумал Игорь Угольников. Это отечественное ноу-хау. И придумывалось это как игра, в которой ведущий действительно не должен был знать, что там находится.

Помню, как придумалось название. Происходило это в квартире у Леши Мурмулева. Ребята втроем заперлись в комнате, что-то долго обсуждая, через какое-то время оттуда раздался дикий хохот, на грани с истерикой. Потом оттуда появились три счастливых человека, которые сказали, что уже не помнят, кто из них это придумал, но название для игры есть: «Поле чудес»

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. Уже осенью 90-го года у нас появились «Поле чудес», «Музобоз», «Меди», «Шоу-Биржа». Чуть позже «Матадор». В общей сложности вместо «Взгляда» у нас вышло пять или шесть программ. Мы взяли всеми отвергнутого Игоря Кириллова. Работал у нас и Лёня Парфенов. Это был наш первый рынок. Рынок к тому времени профессионализировался, и когда сейчас мы предлагаем что-то новое, то делаем это более осмысленно и точно. А в то время позволили себе больше романтики и эксперимента. Система продавливания передач в эфир была разработана очень четко. Влад имитировал свое влияние во власти. Там считалось, что он наш лидер. Распределение ролей сохранилось еще со времен старого