Текст книги "Багряная радуга (СИ)"

Автор книги: Алексей Гришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 5

Венеция. Город в море, рожденный морем и живущий морем. Богатый и могущественный, он распространил свою власть на всю Адриатику и, наверняка в насмешку, захватил острова, лежащие под самым носом Османской империи. Да что там, в самом Крыму, любимой вотчине султана, владеет портами, отбирающими немалую прибыль у Владыки суши, Императора морей и Имама века.

Богата и сильна эта страна, не знающая ни королей, ни царей, ни герцогов. Управляемая советом богатейших своих граждан. Республика, шайтан ее подери, вот же непотребство какое, мерзкое и неистребимое, как чирей в срамном месте.

А с недавних пор ставшая еще сильней. Это когда договорились ее правители с магрибскими пиратами, прежде всего – с тунисскими. Сразу после того, как некий никому до того не известный морской разбойник сверг законного тунисского пашу, вырезал его семью и сам уселся на освободившийся трон. С благословения прежнего султана, дядюшки, чтоб ему сто раз шербетом подавиться.

Султан Ахмед, официально зовущийся третьим, зло сплюнул, благо увидеть сей неподобающий жест мог лишь стоящий в дверях могучий бостанджи с широким мечом на поясе. Один из десяти особо доверенных, неграмотных и лишенных языка. На всякий случай, такой, как этот например. А зачем им языки, если взамен все блага мира к их услугам.

Да…

Но каков дядюшка! Не иначе уже тогда, шесть лет назад у него разум в дальний путь отправился. Так что в конце концов пришлось его от дел отстранить. Разумеется, спятившему властителю глотку никто не резал, нечего подданных к султанской крови приучать. Живет себе во дворце, построенном на другом конце Стамбула, пользует гарем напропалую, да издает указы, один другого похабней. Да и ладно, их все равно никто исполнять не собирается.

Одна беда, гарем продолжает рожать, а лишние наследники никому не нужны, приходится их того, топить, как щенят или котят дворовых. Говорят, мамочки в процессе голосят, как ужаленные, ну так что ж теперь делать, судьба их такая.

Опять же, не правителя это проблема, у него своих хватает. И первая – как Венеции хвост прищемить. Тот самый, что сами же недавно и помогли распушить.

Пирата на тунисский трон посадили, изрядный бакшиш от него регулярно поступает, но не поняли в Стамбуле, не предвидели, что новый паша договорится с Венецией. С тех пор корабли этого проклятого города плавают безбоязненно, их капитанам незачем тратиться на охрану. В результате конкурент богатеет, жиреет, нагло насмехаясь над жалкими попытками великой империи вытеснить его с торговых путей.

Надо менять, ломать ситуацию, но как? Послать паше шелковый шнурок, чтобы удавился тихонечко, не доводя султана до греха?

Запросто. Только паша бакшиш не только в казну засылает, но и визирям, тем самым, что и подбили дядюшку поддержать тот переворот. Да какой там, сами в нем поучаствовали, ибо без помощи Стамбула ни джина лысого у самозванца бы не вышло.

А власть султана она такая, абсолютная, конечно, но и ограниченная. Удавкой. Войдут визири, сунут вот этому самому бостанджи кинжал под ребро да придушат своего повелителя. Потом скажут, что персиком подавился. Мол, молод, всего-то девятнадцать годков от роду покойнику было. Слишком широко рот раскрыл, слишком много проглотить хотел, забыл или не знал, что делиться надо.

Не пробить эту стену. Султан один по городу не ходит, к нему никто из посторонних просто так поболтать не заглянет, не говоря уж о каком приватном разговоре. Все знают люди, великим визирем поставленные. Они ко всему готовы, их ничем не удивить.

Так что приходится терпеть ту республику, даже посольство позволил разместить вплотную к стенам собственного дворца.

Что, впрочем, оказалось даже удобно. Год назад, например, султан посетил их праздник. Договорился с венецианским послом, оделся европейцем, да и отдохнул на ихнем балу, благо матушка когда-то танцевать научила. Ох и здорово тогда отдохнул, ох и весело!

Сегодня опять бал.

Султан поглядел на висящий перед ним европейский костюм, ухмыльнулся. Да, в прошлый раз было весело. В этот будет не до веселья.

Сегодня будет сделан первый шаг к власти. Подлинной, без оглядки на визирей, шейхов и прочих пашей. Сегодня на балу будет законная принцесса Туниса. Если они станут союзниками, можно будет начинать серьезную игру. Конечно, договариваться с женщиной как-то странно, но есть же ее муж. Да, галлиец, но галлиец, живущий по заветам Всевышнего, и это меняет все!

Султан Ахмед III Сари, что значит «светловолосый», вздохнул и начал одеваться в неудобный европейский костюм. Сам, поскольку незачем слугам знать, как именно их господин развлекается. Даже самым близким: кто знает, кого они на самом деле считают своим господином.

* * *

Бал был в разгаре! Изысканные вина, удивительные закуски и чарующая музыка. Галантные кавалеры и очаровательные дамы. Заливистый смех, томные взгляды и кокетливые улыбки. Веселье и легкость, столь непривычные в этой стране, живущей по строгим правилам Первого Пророка.

И только наметанный глаз искушенного дипломата безошибочно отмечал, что если не все, то многие в этом залитом светом сотен свечей зале заняты делом. Мужчины между делом, с неизменными улыбками обсуждают сложнейшие вопросы европейской политики. Заключают или готовят к заключению союзы. Интригуют, покупают и продают информацию, людей и целые народы.

Женщины болтают тоже не просто так, готовя своим мужьям, любовникам и просто друзьям почву для будущих деловых встреч с мужьями, любовниками и просто друзьями своих собеседниц.

Но это на взгляд опытного человека. А виконт и виконтесса д,Оффуа таковыми не являлись абсолютно. Потому просто с любопытством разглядывали хозяев и гостей. К ним подходили, говорили, как правило, что-то веселое, они отшучивались в ответ. Звучала музыка – они шли танцевать. Оркестр уходил отдыхать – они выходили в парк, где ночную черноту разгоняла полная луна и редкие факелы, установленные у нескольких беседок. Идеальное место для встреч влюбленных. Даже стало обидно, что до свадьбы им не пришлось вот так погулять ночью в таком же тихом парке.

Вдруг сзади раздался мужской голос.

– Господа, вы позволите нарушить вашу беседу? – сказано было на хорошем галльском языке, но с сильным османским акцентом.

Ночного света и факелов достаточно, чтобы рассмотреть собеседника. Одет по последней парижской моде, молод, лет не более двадцати, скорее даже меньше. Рост ниже среднего, прямой нос, густые брови, короткая, на местный манер постриженная борода. Цвет волос не разобрать, но на виске отчетливо виден характерный шрам, последствия детской травмы, который его величество почему-то категорически отказывается сводить. В Париже полагают – боится, что врач взамен шрама наведет какое-нибудь заклятье на мозг.

Твою ж сестру!

– Мне надо представляться?

– Ваше величество! – Виконт попытался снять шляпу, виконтесса присесть в реверансе, но оба были остановлены легким взмахом руки.

– Я хочу поговорить с вами. Тут есть одна дверь, не откажетесь проследовать за мной?

Отказать султану?

– Ведите, ваше величество.

Они прошли через одну из беседок, подошли прямо к увитой плющом высокой стене. Султан что-то прошептал себе под нос, перед ним появилось бледно-желтое магическое свечение. Плющ раздвинулся в стороны, открыв самую простую неширокую дверь. Еще одно заклятье, дверь распахнулась, пропустив владыку и его спутников, и тут же закрылась с негромким щелчком.

– Прошу вас, господа.

На той стороне забора было все то же, как будто они и не покидали пределов венецианского посольства. Такой же парк, такие же беседки. Только факелы отсутствовали.

– Кажется, вас плохо охраняют. Шпион, узнав заклятье, легко пройдет и растворится в этом парке.

В лунном свете было видно, как улыбнулся султан.

– О нет, без меня я никому не советую пользоваться этим проходом. Были уже попытки, поверьте, они плохо кончились для нарушителей. Но вы со мной, так что беседа обещает быть приятной. Прошу сюда. – Он приглашающе взмахнул рукой в сторону ближайшей беседки.

Там оказалось уютно. Европейские стулья вокруг европейского столика, на котором стояла бутылка вина и ваза с фруктами.

– Угощайтесь. – И на глазах пораженных гостей султан османской империи, халиф всех правоверных наполнил три бокала вина. – Надеюсь, моя слабость навсегда останется между нами?

– Конечно! – Словно есть другие варианты. Супруги одновременно подняли бокалы.

– Господа, я поднимаю тост за наш союз. Союз султана империи и его подданных – властителей Туниса.

И с мелодичным звоном дорогого хрусталя стукнув свой бокал о бокалы гостей отпил первым. После этого отказ от вина был бы оскорблением, причем несмываемым. Пришлось также выпить. Жена – с любопытством, впервые в жизни все-таки, а муж – наслаждаясь ароматом. За год супружества почти забытым, но оттого вдвойне приятным.

– Итак, виконт, – легкий кивок в сторону д,Оффуа, – принцесса, – он не спрашивал, назвал Делал по титулу, как само собой разумеющееся, – вы ведь позволите вас так называть? Отлично. Итак, позвольте разъяснить сложившуюся в империи ситуацию. Первое. Шесть лет назад с согласия султана, не моего, а дяди, был свергнут тунисский паша. Надо рассказывать, как это было сделано?

А что рассказывать? Год назад д,Оффуа и маг лейтенант де Савьер под чужими именами побывали в Тунисе. Тогда они и узнали, что кто-то смог объединить вечно разрозненные и даже воюющие друг с другом кочевые племена, скрепить их единой волей и никогда ранее не ставившейся целью – захватить Тунис, разграбить дворец самого паши. А для ее достижения этот кто-то обеспечил хозяев пустыни и артиллерией, и артиллеристами, и даже магами, сделавшими проходимыми ранее непреодолимые зыбучие пески, надежно защищавшие дворец паши с юга.

Условие одно – во дворце не должно было оставаться живых. В первую очередь подлежали уничтожению паша и его семья. Вся, независимо от пола и возраста.

В тот день и взошла звезда Шадида бен Рамзи аль-Малика, морского разбойника, пираты которого в нужный момент храбро выбили кочевников из города. Но уже после того, как с семьей прежнего правителя было покончено.

После этого великого подвига Шадид объявил пашой себя. Договорился с султаном и, что характерно, предоставил кочевникам права свободно посещать город – неслыханная ранее привилегия.

– Спасибо, ваше величество, но не надо. В общих чертах история известна, а Делал, – д,Оффуа кивнул в сторону жены, – видела подробности и вряд ли хочет их вспоминать.

– Разумеется. – Султан сцепил пальцы и глубоко вздохнул. – Но что дальше? Вы здесь, в Стамбуле. Чего я должен ждать от таких гостей?

Женщине не следует встревать в разговор мужчин, это закон Востока. Но так ли важны законы для принцесс?

– Вы что-то говорили о союзе, ваше величество? – Ахмед Сари даже вздрогнул, услышав нежный голос. Но что же делать, Тунис – единственная провинция в его империи, где женщин распустили. Они не то что влезать в разговоры мужчин, трон имеют право наследовать! И уж с этой дамой, несомненно, придется считаться. – Против кого?

Вот так, прямо, без положенных намеков, оговорок и недомолвок. Так, как он сам же и начал этот разговор. Ну что, государь, продолжите в том же духе?

– Мне многое не нравится в моей империи, господа, многое изменить надо, но пока невозможно – чем больше власти, тем меньше свободы, вы это еще поймете.

Гости замерли. Откуда такая откровенность? Он куда их сейчас приглашает?

– Да-да. – Султан невесело усмехнулся. – После того как вы раскрылись в мечети… вы ведь не случайно показали в мечети родимое пятно, сударыня? Так? Разумеется. Вот с этого момента вы увязли в нашей политике, как в зыбучих песках. Намертво. Впрочем, это все красивые слова. А теперь к делу.

Ахмед Сари говорил, а на душе каждого из гостей наливался тяжестью камень. И сразу немаленький, к концу рассказа он жал, грозя раздавить незадачливых игроков, ввязавшихся в соперничество сильных мира сего. Такого поворота судьбы они не ожидали, к этому их не готовили.

Интриги в мире дипломатов и чиновников, контакты в среде купцов и местной знати – это ожидалось и даже приветствовалось. Но влезать в игры в властителей страны, встать поперек чьих-то денежных интересов⁈ Нет, спасибо, не надо.

А придется. Как оказалось, на незадачливую принцессу и ее не менее незадачливого супруга появились виды у купеческой лиги Стамбула. Проще говоря – у богатейших людей империи. После султана и его визирей, само собой. Этим господам крайне не нравилось расплодившееся в Средиземном море пиратство, оно уже не просто мешало торговле, оно делало ее почти бессмысленной. Зачем тратить силы и деньги на захват новых рынков, договариваться о ценах и сроках, если твой товар запросто перехватят в море и за бесценок продадут в дальнем порту, обогатив тамошних дельцов.

И чем дальше, тем становится хуже. Складывается ощущение, что нынешний паша Туниса не в силах или не желает приструнить разбойничью вольницу.

– Так что ждите, господа, визита уважаемых людей. И помните, что я желаю им успеха. У них могущественные враги, но я уверен, что с вашей помощью они будут побеждены.

Спасибо, добрый государь. А нам что делать? Отказаться? Увы. Султан – человек обидчивый. И уж точно найдет возможность отомстить грубиянам, напрочь забыв о гуманизме и дипломатическом иммунитете.

– Мы можем рассчитывать на вашу помощь?

– Нет. Но я и не буду вам мешать. Поверьте, это тоже немало. А сейчас давайте вернемся к веселью – невежливо надолго покидать хозяев бала.

Его величество встал, показывая, что разговор окончен.

Кабинет Великого визиря Османской империи

– О великий, срочная новость.

– Надеюсь, достаточно важная, чтобы беспокоить меня в ранний час?

В самом деле, что такого должно было случиться, чтобы этот червяк рискнул прийти в столь неурочное время, когда серьезные люди долго и с наслаждением смакуют свой кофий? Видимо, все-таки случилось. Во всяком случае под ложечкой противно заныло.

– Вчера его величество инкогнито посетил бал в венецианском посольстве…

– И что? – грубо перебил визирь.

– И беседовал с супругами д,Оффуа. – Реис уль-кюттаб сказал и втянул голову в плечи, ожидая начальственного гнева. Воистину страшно приносить такие вести – казнить не казнят, но пару зубов могут и выбить с досады. Бывало уже. А выращивать новые больно и дорого, маги в последнее время цены до небес задрали.

Но пронесло, естественный вопрос был задан вполне спокойным голосом:

– Долго?

– Около получаса.

– О чем говорили?

– Неизвестно. Султан провел их через магическую дверь.

А вот это плохо. Закрытая могучим заклятием волшебная дверь, соединяющая посольство и дворец, – тайна. Ее создали давно, когда некий давно умерший султан только-только разрешил венецианцам построить посольство и определил ему место. Для чего – теперь уже неизвестно. Тот, прежний, правитель унес тайну с собой в могилу. Но дверь осталась. И открыть ее мог лишь действующий султан, прошедший обряд коронации.

Значит, для белобрысого Ахмеда эти двое важны. И только для одного – борьбы с действующим пашой Туниса. Это ясно всем. Но то, что конец того паши означает и конец его, великого визиря, понимают лишь немногие избранные. В том числе и этот, реис уль-кюттаб, иначе не прибежал бы ни свет ни заря.

– Я, кажется, уже сказал тебе, что следует делать.

– Конечно, о великий, и решение найдено. Требуется лишь время, чтобы все сделать аккуратно. Достаточно решить вопрос с мужем. После этого…

– После этого султан может взять ее под свою защиту.

– Как? В гарем вдову не возьмешь. Остается приставить охрану, и кому он ее поручит? Своих людей у него нет, только наши. Преданные и весьма умелые в некоторых делах. Нет, потеряв мужа, принцесса Делал непременно захочет отправиться к нему на небеса. Так сильно, что никто не сможет ее удержать в этом мире.

Великий визирь встал, подошел к стоявшему подле окна вполне европейскому столу, живописно заваленному какими-то бумагами, взял стоявшую на углу чашечку кофе.

Остыл, конечно, но это и неплохо, у остывшего кофе свой, ценимый подлинным знатоком аромат. Сделать маленький глоток, причмокнуть. Хорошо!

– Хорошо. Действуй. Осторожно, но побыстрее. Но осторожно. И не расстраивай меня. Ступай.

Глава 6

День за днем, неделя за неделей, в трудах и суете пролетел месяц посольской жизни. Утром на службу, вечером – домой, ночью… да, стамбульские ночи были великолепны! Больше года прошло со времени свадьбы, проведенной по странным, незнакомым тогда канонам. Было неловко, даже немного смешно, но оно того стоило.

Господи, какое же счастье быть мужем такой женщины! Готовой для мужа на все, предугадывающей малейшие желания, такой заботливой, несравненной вообще и несравнимой с прежними, дарившими, а чаще продававшими свои ласки. Да одно то, как аккуратно подкладывает она ему подушку, когда муж ложится на бок, чтобы просто полюбоваться прекрасным телом, уже только это делает мужчину счастливейшим из людей!

Ой, не господи, конечно же, Всевышний! Хотя себе-то зачем врать? Все эти непривычные молитвы, чуждые храмы… нет, это все показное. В душе вера не поменялась, как не поменяется и любовь. Странно. Любовь. Всегда считал, что это слово для глупых стишков да жалостливых стонов менестрелей, а вот поди ж ты, влюбился, словно попал в одну из тех глупых пьесок, что разыгрывают на сельских ярмарках дешевые бродячие актеры.

Примерно так рассуждал виконт д,Оффуа, следуя серым февральским утром на службу. Мысли путались, перепрыгивали с одного на другое или скакали куда-то вдаль, унося в сладкие и манящие мечтания. А что, идти еще долго, почему бы и не пофантазировать на приятные темы. Вот например…

– Ах ты-ж, мерзавец! – Еле удалось на ногах устоять!

А встречный ротозей, жестко толкнувший плечом, упал. Растянулся в грязной луже, ругаясь на чем свет стоит на… кастильском? Похоже, но нет, скорее… ну точно, одном из тех наречий, что выбрались из великой латыни и расплодились на месте когда-то великой страны. Неаполь? Или Милан? А может и Савойя. Неясно, но ругается бедолага задорно и умело, сразу ясно – специалист!

А упавший тем временем встал, поднял слетевшую шляпу. Изгвазданную, как и плащ, и штаны, да и вообще все. Высокий и худой, на боку длинная шпага.

– Вы, кажется, находите, это смешным? – Язвительный тон пострадавшего никак не вязался с комичностью облика.

– Простите?

– Я спрашиваю, сударь, не находите ли вы ситуацию забавной?

Действительно, глупо и неудобно получилось.

– Нет, что вы, я сожалею…

– Вот как? Изволите сожалеть? Смею заметить, что этого совершенно недостаточно. Я требую извинений, публичных, черт возьми!

Что⁈ Требовать⁈ Однако, смерть от скромности этому нахалу не грозит. Как и от старости – не доживет при такой-то наглости.

– Сударь, я выразил свое сожаление и, думаю, этого достаточно. Да, еще могу дать добрый совет: смотрите, куда идете. Хорошо я попался, а если б осел, ну вон как тот? – Д,Оффуа указал на уныло тянущего неподалеку скрипучую телегу облезлого ишака. – Кажется, вы отлично смотрелись бы рядом.

Демон, вот кто за язык тянул? Ясно же, что это провокация. С другой стороны, этот господин не отстал бы в любом случае, так зачем отказывать себе в удовольствии отбрить хама?

Точно, вон даже улыбнулся, мерзавец, положил руку на эфес.

– Тогда дуэль!

– Прямо сейчас? Здесь?

Виконт растерянно огляделся. Вокруг идут люди, с любопытством поглядывающие на непривычно одетых европейцев, повозки, крики погонщиков и склизкая грязь под ногами, та самая, в которой только что изгваздался незадачливый дуэлянт.

И главное – невдалеке стоят и о чем-то своем беседуют четверо стражников. Которым прямо приказано пресекать всяческие беспорядки, в том числе так любимую знатными гяурами смертельную забаву.

Противник, кажется, тоже понял, что махание отточенными железяками может быть неправильно воспринято местными. Во всяком случае, убрал руку с эфеса.

– Да, пожалуй, придется отложить вашу смерть. Куда присылать секундантов? Сегодня же вечером, разумеется.

– Угол Метрип и Невие, красный дом. – Вот и пригодилось название. – И от кого ждать секундантов? За чей упокой молиться придется?

Мужчина вновь криво усмехнулся, показав здоровые желтые зубы.

– Маркиз Коррадини убьет вас там и тогда, где и когда договорятся секунданты. До встречи! – И, резко развернувшись, пошел назад, туда, откуда, собственно, и пришел.

Вот так вот. Когда спало напряжение, привычное в подобных случаях, включились мозги.

Маркиз, надо же, почти герцог расхаживает в гордом одиночестве по грязным улочкам рассветного Стамбула. Хотя Коррадини… что-то такое… Все же Милан. Или все же Неаполь? Какая разница. Один из тех городов, что отхватили свою независимость на руинах великого Рима. Теперь постоянно грызутся между собой за деревушки в десяток-другой домов. Там да, наплодилось и баронов, и графов, блистающих пышными титулами и штопаными штанами. Даже маркизы встречаются, едва сводящие концы с концами. И этот наверняка из таких.

Хотя шпага у сеньора Коррадини достойная, этого не отнять. Вот об одежде сказать нечего, за грязью ничего не разобрать.

Д,Оффуа невольно улыбнулся, припомнив нелепый вид будущего противника.

Да и черт с ним. Или шайтан, это уж пусть наверху решают. Его дело – наглеца на тот суд отправить. Возможность поражения даже не допускалась. Выпускник Клиссонской академии, никогда не прекращавший занятий фехтованием, не может проиграть. Почти никому, тем более случайному встречному. Настолько «почти», что оно даже не рассматривалось.

* * *

Однако проблема! – Рассуждал виконт по пути на службу. – Иблис его знает, кто таков этот Коррадини, но дуэль он намерен вести по всем правилам. Стало быть, надо озаботиться и собственными секундантами. Знающими город, местные особенности, пренебрежение которыми легко превратит дуэль в ловушку на простака.

Пригласят в какой-нибудь овраг, да и прибьют по-тихому. И все планы короля и дю Шилле пойдут прахом. Правда, до сих пор неясно, какие это планы, но ведь есть же они! Должны быть, зачем-то вся эта кутерьма с его женитьбой и подготовкой к дипломатической службе затевалась.

Как ему сказал сам дю Шилле перед поездкой?

«Спокойно работайте и ждите. Когда наступит время, я найду способ с вами связаться».

Труп, конечно, ждать может до бесконечности. Вопрос – в каком состоянии. М-да, что-то мысли куда-то не туда пошли, не в правильном направлении. Не конструктивном, как говорит де Камбре.

К кому можно обратиться за помощью? К такому же, как и он, первому секретарю посольства? Исключено. Дю Шилле прямо запретил контакты с разведкой, а этот первый секретарь именно он и есть, резидент, только называющийся дипломатом.

К подчиненным? Ни с одним из них сколько-нибудь доверительных отношений не сложилось, избегают коллеги иноверца, подчас весьма демонстративно.

К самому послу?

Д,Оффуа представил себе невысокого седого толстячка, всегда готового как схватиться за сердце, так и устроить скандал по любому поводу. Увы, от него помощи тоже не дождешься. Так что же? Отказываться от дуэли на смех коллегам? Эти-то такой позор не забудут, разнесут по всем посольствам так, что с ним никто и разговаривать никогда не станет. Даже местные, никаких дуэлей не признающие в принципе, не захотят общаться с изгоем.

Он уже почти подошел к посольству, уже растерянность почти переросла в панику, как вспомнил!

Провожая его с женой в поездку в порту Марселя, де Камбре улучил момент, когда Делал отвлеклась и, как заправский сержант, грозно командовала моряками, грузившими багаж.

– Запомни, сейчас никто не знает, как все пойдет в Стамбуле. Конечно, послу дана команда заботиться о вас, используя все возможности посольства. Но это не наша страна, лишь демоны знают, какие интриги плетутся под пышными коврами султанского дворца. Поэтому вот… – Он передал тонкий свиток. – Список жителей империи, которым можешь доверять абсолютно. Это личные контакты де Шутта, главы нашей разведки.

Даже сейчас, когда со времени разговора прошло два месяца, по спине д,Оффуа пробежал холодок. За все время подготовки им с женой говорили, что их ждет всего лишь тяжелая работа. Мол, одна вера да местные корни Делал облегчат контакты с османским купечеством, ради чего вроде бы и затеялось вот это вот все.

И ведь почти убедили.

– И еще, помнишь, в академии ходили слухи про двоих выпускников, что служат султану и даже гаремами обзавелись?

Точно! Говорили, как всюду и всегда молодые парни, оказавшись отрезанными от женского общества, мечтают о чем-то подобном. Или все же…

– Так это не слухи, – продолжил де Камбре. – Де Лангр и Монбарн, живут в Стамбуле около храма Фатих, когда по специальности не работают. Где конкретно и как, понятия не имею, мне про то даже думать не положено. Османы с них, конечно, глаз не спускают, но в каких-то вопросах клиссонцы тебе, как клиссонцу, помогут. Что еще? Веру они не меняли, тут ты у нас первый и неповторимый…

Как раз в этот момент подошла Делал, так что пришлось прерваться, переведя разговор на грусть расставания, пожелания удачи, нетерпеливое ожидание будущих встреч и прочий мармелад.

Потом, когда корабль вышел в море и к обоим супругам пришла в гости морская болезнь, слова де Камбре и вовсе забылись. Лишь перед самым Стамбулом, уединившись в комнатке, красиво именуемой гальюном, удалось улучить минутку и вызубрить тот самый свиток. Потом хорошенько промять и использовать по назначению.

Что интересно – ни одного жителя Стамбула в списке не было. Измир был, Дамаск, Каир, даже Тунис и Триполи, а вот Стамбула не было. Видать, лихо работает местная контрразведка.

И вот сейчас.

Де Лангр и Монбарн. Два европейца в столице мира правоверных, главном городе Срединного моря. Как их искать?

Пришлось в посольстве сказаться больным, потом вернуться домой и под чутким надзором хромого слуги переодеться в одежды, приличествующие небогатому, но и не бедному османскому купцу. Окончательно образ дополнила и утвердила Сальва, для чего лично, в сопровождении мужа конечно, сходила на базар, откуда в дополнение к синему длиннополому кафтану Джамиля были принесены новый красно-белый тюрбан, слегка потертый, но шитый серебром пояс и желтые сапоги, кои, по неотмененному указу одного из прежних властителей, дозволялось носить лишь последователям Всевышнего.

Одна проблема – бороду, гордость настоящего мужчины, господин д,Оффуа так и не отпустил. Поэтому служанка предупредила своего господина, чтобы тот с пониманием относился к жалостливым взглядам, какими обязательно будут награждать его встречные дамы. Независимо от возраста и сословия.

Но в конце концов разрешение на выход в город без сопровождения было получено, когда скрытое облаками солнце подобралось к зениту.

Вначале следовало найти храм Фатих. Как? Джамиль, после того как его попытки проводить господина были отвергнуты, объяснил, что просто. Все время на юг, пока над крышами не покажутся три ярко-зеленых купола. Это он и будет Фатих, стало быть.

Понятно?

Еще бы не понять ему, выпускнику Клиссона, обученному находить дороги в самых глухих лесах.

Но, как выяснилось, не в городе. Испещренном узкими и кривыми улицами, переходящими в лестницы, по которым требовалось то подниматься куда-то к небесам, то спускаться едва ли не в ад.

Не слишком твердое знание языка, вкупе с отсутствием бороды, вызывало сочувствующие взгляды отнюдь не только у женщин, но в конце концов после пары часов блужданий, крепко натерев ноги сапогами, оказавшимися чуть-чуть маловатыми, удалось добраться до этих проклятых зеленых куполов.

– Да-да, храм Фатих, – подтвердил маленький сухонький служка. – Желаете помолиться?

– Немного позже, – гордо ответил д,Оффуа и направился вниз, вдоль улицы, показавшейся ему главной. Метра три шириной, не меньше.

Осталось найти дома однокашников. Как? Здесь уже встречных не поспрашиваешь, могут не понять. Но. Раз религию они не меняли, то знака всевышнего над их домами, как над всеми прочими, не будет. Вот так и следует искать. Легко?

Не с натертыми мозолями и не в таком городе.

Когда нашел, уже казалось, что ноги стерлись напрочь, по колено, не меньше. Но собрался, сжимая зубы, подошел к двери, постучал.

– Чего надо? – спустя пару минут спросил звонкий голос на османском.

– Письмо для господина де Лангра!

– Это не здесь, два дома ниже.

Еще шагать? Ну уж нет, на такой подвиг терпенья не хватит.

– Еще одно для господина Монбарна!

– Положите под дверь.

Таинственный собеседник явно не спешил открывать дверь.

– Не могу, приказано отдать лично в руки. Оно из Парижа, от виконтессы Сусанны де Ри.

Если д,Оффуа и рассчитывал, что имя дочери ректора академии поможет, то сильно ошибся. Собеседник остался непреклонен.

– А мне без разницы. Или суй письмо под дверь, или проваливай! А то еще и стрельнуть могу, не впервой, однако.

И впрямь на двери отчетливо выделялись три металлические накладки. Возможно, следы ремонта после как раз вот таких выстрелов.

Что делать? Прохожие начали уже коситься, сейчас запросто кто-нибудь и стражу крикнет. Вот же глупость какая получится.

А день-то уже к закату. Не откроют, и что делать? Мчаться назад, самому с секундантами Коррадини общаться? А потом тащиться на дуэль, как барану на заклание?

– Слушай, парень, или ты сейчас откроешь дверь, или я разобью окно. Потом оплачу, конечно, но хозяин тебе спасибо точно не скажет, поверь.

– Я те разобью, я из тебя прямо сейчас решето сделаю.

Эта перепалка могла длиться еще долго, но кто-то наверху, то ли Спаситель, то ли Всевышний, решил сжалиться над незадачливым дуэлянтом – на его плечо сзади легла жесткая ладонь.

– Тебе чего надо?

Д,Оффуа оглянулся. Прямо перед ним стоял мужчина, одетый как старший армейский офицер. Зеленый, богатым мехом отделанный кафтан, белоснежный тюрбан с меховой оторочкой, расшитый золотом алый пояс. Только на боку не сабля в дорогих ножнах, а самая обычная шпага с потертой рукоятью, отлично подходящая для боя, но недостаточно статусная для светских визитов.

– Имею честь разговаривать с шевалье Монбраном? – по-галльски спросил д,Оффуа.

– Вообще-то он граф. А вот я шевалье.

– Де Лангр? Слава богу, я уже почти отчаялся. Позвольте представиться, первый секретарь посольства Галлии в Стамбуле виконт д,Оффуа, выпускник Клиссона.

– Серьезно? Можете доказать? Я имею в виду Клиссон. – Во взгляде и в голосе однокашника сквозило даже не недоверие – насмешка.

– Легко. Но позвольте сказать шепотом, чтобы зеваки не услышали.

Де Лангр понимающе кивнул и наклонился. Все правильно, именно так клиссонцы друг друга и узнают. И обман невозможен. Каждый курсант при поступлении проходит через заклятье Тайны академии. Безнаказанно рассказать о том, чему их учили, может только один клиссонец другому. Тех, кто развяжет язык не в той компании, ждет наказание. Д,Оффуа однажды по пьянке ляпнул нечто мелкое, даже несущественное в присутствии посторонних, его скрутило так, что в тот момент посаженным на кол позавидовал. Три дня потом в себя приходил.