Текст книги "Багряная радуга (СИ)"

Автор книги: Алексей Гришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 21

Рейд Туниса встретил удачливого пирата приветственными залпами коллег по ремеслу: два приза, один из которых загружен по самую ватерлинию. Удача! Видать, крепко влюбившаяся в этого новичка-гяура, всего лишь год назад впервые приведшего свой корабль в этот порт.

Откуда? Как? Где набрана команда? Такие вопросы здесь не задают. Платишь за стоянку, делишься с пашой добычей, не мешаешь зарабатывать другим? Отлично! Конечно, при случае грех не указать иноверцу его место, ну так этого случая надо еще дождаться. Пока – не получилось. Один храбрец поклялся захватить «Внимательный». Не в порту, конечно, здесь за такое без разговоров на плаху отправляют.

Узнал, куда жертва отправится, дождался ее отплытия, да и рванул за фрегатом на двух бригантинах. Больше его не видели, опрошенные моряки, как и сам Линч, клялись всеми клятвами, что в глаза тех бригантин не видали, а повреждения получили в бою с кастильским галеоном, которого, вот ведь судьба незавидная, пришлось пустить на дно.

Но это было давно. С той поры легкий фрегат «Внимательный» стал известен во всех османских портах, куда заходил продать добычу, а к его капитану прочно приклеилось уважительное определенными кругами прозвище «Барбаросса».

Главным портом, где предпочитал решать свои коммерческие вопросы Линч, был Тунис, получавший десять процентов от всей проданной на его рынках добычи. По идее, такой щедрый налогоплательщик должен был ходить в ближайших друзьях паши, не страдающего аллергией на богатых кяфиров, лишь бы денежки от них лились проворным и звонким ручейком.

Не тут-то было. Между своей особой и пиратской вольницей паша поставил одного преданного капитана, командовавшего пусть небольшой, но все-таки эскадрой в целых пять кораблей. Вот к нему, Хафтар-малику, еще пять лет назад известному как Кривой Хафтар, и следовало обратиться.

Век пирата обычно недолог и при удаче путь от простого матроса до знаменитого капитана может быть быстр и короток, как стрела. Или как путь от капитана до висельника, нет числа таким падениям.

Но сейчас Хафтар-малик богат и уважаем. Без его одобрения никто не смеет продать не то что честно захваченный корабль, но и самого захудалого пленного раба.

К этому баловню судьбы и полагалось нанести визит сразу по прибытии, оставив корабли на рейде, еще до оформления портовых документов. Собственно, он и должен решить, как будет оформлена добыча.

По законам Туниса. Но над Линчем, однако, висел еще один закон – галлийский. И это в то время, когда обломился такой сладкий куш, как проданные в Кастилию корабли!

Однако куда деваться, по просьбе квартирмейстера, от которой никак не отвертеться, пришлось первым делом заглянуть в ювелирную лавку. Самую обычную, где на вывеске изображена пронзенная стрелой корона.

Скучающий в одиночестве хозяин лишь бросил равнодушный взгляд на посетителя, узнал и даже не жестом, движением бровей показал, что тому следует пройти в мастерскую.

Также совершенно пустую, даже покрытую тонким слоем нетронутой пыли, как если бы подмастерья не посещали ее минимум неделю. В углу сидел неброско по-европейски одетый молодой человек, похожий на одного из многочисленных приказчиков, загнанных в этот город богатыми купцами, не желающими лично общаться с местными авантюристами и жариться под жестоким солнцем Магриба.

Если бы не седина в волосах, шрам, изуродовавший левую щеку, и не висящая под левой рукой сабля. Без каких-либо украшений, в дешевых ножнах и с рукояткой, обмотанной акульей кожей. Именно такие предпочитают настоящие бойцы, доверяющие оружию свои жизни.

– Приветствую, Эймон. Давно не виделись.

Разговор длился не больше получаса, после чего Линч покинул лавку ювелира, неся в руках дорогую покупку – украшенную самоцветами саблю работы знаменитых дамасских мастеров.

Поход к ювелиру оправдан, пора нанести визит к Хафтар-малику, а то как бы поздно не оказалось, не дай Спаситель, обидится этот Великий, прости господи.

Вот его дом… нет-нет-нет, дворец! Меньше, чем у паши и даже его визиря, но все же. Как-никак принадлежал предшественнику. Не паше, конечно, а такому же пирату, считавшему, что поймал за бороду самого Пророка. Пока не захватили бедолагу генуэзцы, да не сожгли заживо на главной площади города. Не как еретика, какой там еретик, а просто в назидание прочим рыцарям вольного абордажа.

Дело было незадолго до того, как шесть лет назад напали на Тунис орды кочевников, убившие прежнего пашу и вырезавшие его семью. Как-то так получилось, что после изгнания тех кочевников одновременно новый паша надел корону Туниса, а Хафтар торжественно въехал в освободившийся дворец казненного пирата.

Что же, пора и войти к этому великому человеку. На входе четверка здоровенных негров, вооруженных огромными мечами. Линч прикинул… нет, лично он таким размахивать не сможет, а этим ничего, поигрывают своими железяками, как кяфирские дирижеры палочками.

– Стоять! – Как из-под земли вырос коренастый мажордом в ярко-желтом парчовом халате. – Кто? Куда? Зачем?

Спрашивает так, будто видит посетителя впервые. Но что делать, здесь положено давать очевидные ответы на глупые вопросы.

– Капитан Линч. К господину Хафтар-малику. Обсудить вопросы торговли.

Именно так, «вопросы торговли», а не сбыта награбленного. Солидность, однако, культура, твою сестру.

– Прошу подождать. – Мажордом приглашающе взмахивает рукой в сторону дворика, где прохаживаются такие же, как Линч, разбойники, усиленно делающие вид, что незнакомы друг с другом. – Я доложу господину.

Делать нечего, пришлось ждать, изображая провинциала, впервые попавшего в богатый дом: хлопать глазами, шлепать себя по ляжкам и восхищенно вздыхать. Полгода назад этот же самый мажордом за приличную взятку рассказал, что Хафтар любит подсматривать, как ведут себя ожидающие приема, и благоволит, прежде всего, к тем, кто лучше прочих выказывает это самое восхищение.

Та взятка окупилась уже не раз, вот и сейчас Линча пригласили первым, к вящему неудовольствию конкурентов.

– Капитан Линч, как я рад вас видеть! – Хафтар, несмотря на немалый вес, легко вскочил с дивана и бросился к гостю, распахнув объятия.

«Только бы целоваться не полез, а то на базаре про тебя всякое рассказывают», – это Линч подумал. А на деле раскинул руки и крепко обнял подбежавшего хозяина, изрядно воняющего потом и благовониями.

– И я рад вас видеть, почтенный Хафтар-малик! Как ваши дела, как ваша семья, дети? Все также ли благосклонна к вам удача?

Слава всем богам, обошлось без поцелуев.

– Спасибо, друг мой, все прекрасно! И удача по-прежнему со мной, как и с вами, как я слышал. Два захваченных корабля, чайнские шелка, индийские пряности и генуэзские зеркала, почти сотня здоровых и сильных рабов, это ли не знак великой судьбы.

Демон, откуда узнал, если добыча еще никому не показывалась? Корабли – ладно, их не скроешь, но груз? Но рабы⁈

– Да, в этот раз нам повезло. Собственно, об этом я и хочу поговорить. Надо срочно продать груз и рабов, тех, кто не пожелает влиться в мою команду.

– Присаживайтесь, мой друг. – Хафтар указал на стоящую рядом банкетку, а сам вернулся на диван, удобно улегся, облокотившись на гору подушек и положив левую руку на какую-то раскрытую книгу. – Желаете кофе? Нет? Тогда продолжим. Так в чем срочность и почему не собираетесь продавать всех рабов? Были потери в экипаже?

– Практически – нет. – Линч поерзал на банкетке. Все-таки хитрая она, низкая. Сидишь на ней, как школьник перед учителем, невольно ощущая собственное ничтожество. – Но для захваченных кораблей нужны экипажи. И ремонт, он требует времени и стоит денег.

Хафтар напрягся. Не изменил ни позы, ни голоса, но рука, до этого расслабленно лежавшая на диване, непроизвольно сжалась в кулак. Будет меньше продаж – будет меньше комиссионных. Убыток, однако, недополученная прибыль. Два корабля мимо пройдут, есть от чего расстраиваться.

– Желаете создать эскадру? – сказано тем же дружелюбным тоном. – Но ее надо будет содержать. Поверьте, это дорого. Пара неудачных походов, и все, собственные команды запросто поднимут бунт.

«А ты еще и поможешь, чтобы уничтожить конкурента». Глаза опустить, скрыть крамольные мысли!

– Не поднимут. Если за два месяца создам слаженную эскадру, все затраты окупятся. Сторицей. Кандидаты на офицерские должности подобраны, осталось набрать моряков. Думаю, в Тунисе немало желающих пойти под мою руку.

Хозяин кабинета отвел взгляд… погладил бороду… почесал… несолидно так, словно вернулся в былые времена, где прежний Кривой Хафтар плевал на все, кроме собственных доходов. Задумался? Ну-ну. Задать вопрос о планах не посмеешь, ими никто и никогда не делится. Но ведь интересно! Что такого безумно доходного задумал удачливый Рыжебородый?

Давай, разнюхай, разузнай, но сам! Тому, что узнал сам, больше веры. Так сказал де Камбре, а он никогда не ошибается.

– Вам виднее, мой друг, мой же долг – предупредить о возможных неприятностях. Но если вы уверены в своих планах… – Он сделал паузу.

– Уверен, почтенный Хафтар-малик.

– Да… так вот, я сегодня же переговорю с его величеством, и уже завтра утром ожидайте его посланцев. Уверен, все, что вы желаете, будет сделано в кратчайшие сроки.

И тут же, громко хлопнув, закрыл книгу, показывая, что разговор окончен. Линч готов был поклясться, что она для того только и была положена на диван, чтобы обозначить окончание приема. Осталось по-восточному вежливо до витиеватости попрощаться и отправиться восвояси. Не понимая, в какую авантюру его втравливает де Камбре, но чуя явственный запах проблем. Крупных. Хорошо, если не смертельных.

* * *

Придя в порт, Линч издалека услышал витиеватую ругань. Кто-то виртуозно поминал святых, демонов и животных в самых разнообразных комбинациях сразу на трех языках: кастильском, галлийском и островном. Одна беда: вся эта изысканная многоэтажная конструкция предназначалась гребцам с его «Внимательного», говорящим только на магрибском, который сам капитан выучил лишь недавно.

Подойдя поближе, встал в сторонке, так, чтобы не попасться на глаза спорщика. Залюбовался картиной: один из влиятельнейших галлийских вельмож виконт де Камбре, разряженный в этот раз как типичный пират, во всех морях чуждый понятиям «родина» и «нация», пытается втолковать морякам, что нанят их капитаном на должность… кого⁈ Штурмана⁈ Да он хотя бы знает, как астролябия выглядит?

Но доказывает яростно, можно сказать – с огоньком. Во всяком случае на скулах двоих моряков отчетливо наблюдаются ранее отсутствовавшие синяки. Яркие, играющие всеми красками сине-фиолетового спектра.

– Что здесь происходит? – Спросил грозно, как и положено капитану. Мечтая не уронить свой авторитет смехом, переходящим в неподобающий хохот.

Вперед вышел левый загребной.

– Вот этот человек утверждает, что он наш штурман. А я что, штурмана не знаю?

– Все верно, тот штурман, которого ты знаешь, пойдет капитаном на шебеку. Этот – новый. Гребцы, в шлюпку!

Ну-ка, морской волк, посмотрим, как себя поведешь!

Хм, могло быть и хуже. Во всяком случае, де Камбре не полез впереди моряков, дождался, пока они рассядутся по банкам, только после этого вошел сам. Не споткнулся, не потерял равновесия. Сел на книц левого борта. Что же, сам сел, сам и управляй. Расположившись на баке, Линч лишь указал:

– Во-он там наш корабль, со спущенной грот-брам-стеньгой.

Ну-ну, не заплутаешь?

– Отваливай! Весла! Левый на воду, правый табань! Оба на воду!

А что, неплохо. По крайней мере, до вечера его за сухопутную крысу могут и не принять. Если доведет шлюпку до фрегата. А если еще и там не подведет… А что, правит верным курсом, стало быть, стеньги с вантами не путает, уже хорошо. Даст Спаситель, и дальше все будет неплохо.

Глава 22

Тунис. Дворец правителя. Рабочий кабинет.

– Ну и что? Он собирается сдавать свою добычу в каком-то другом порту? Нет. Тогда в чем проблема? На трех кораблях он будет в три раза результативнее, а я, соответственно, в три раза богаче. Ты, кстати, тоже.

Тунисский паша Шадид бен Рамзи аль-Малик, когда-то известный пират Шадид, прозванный за свое коварство Аль-Каззабом, то есть лжецом, изображал благосклонное внимание к докладу Хафтара, а сам, лежа на мягком диване, наслаждался сладчайшим шербетом и мечтал о восхитительной ночи, обещанной новой наложницей. Юной и гибкой, это она уже успела продемонстрировать, станцевав вчера днем потрясающий танец на барабане. По-хорошему надо было взять ее еще тогда, обнять, поцеловать в пухлые губы, раздвинуть… о Всевышний, да уймешь ты, наконец, надоедливого Хафтара, готового удавиться от собственной жадности, а заодно свести с ума всякого, кто вовремя не заткнет фонтан его красноречия.

– Да понял я тебя, понял! Чего хочешь? Узнать, что задумал Барбаросса? Так узнай, не мне же этим заниматься! Что еще? Все? Так ступай, и не отвлекай меня от государственных дел. Узнаешь что интересное, тогда и приходи. Все, все, достаточно, не видишь – занят я.

Ушел? Наконец-то, можно и подумать о прекрасной Нафисе. О да, сегодня его ожидает рай! Как жаль, что он был недоступен вчера, но что делать – среды принадлежат Алие, любимой жене. По должности любимой, да по титулу ее папеньки – эмира Египта, тут уж деваться некуда. Да и хороша, стерва, чего ж скрывать, всегда готова услужить, да уж как затейливо…

Но стерва. Если почувствует угрозу своему статусу, сживет со свету любую жену, что ж говорить о наложнице. И это при том, что до сих пор не подарила ни сына, ни, на худой конец, дочери.

Как и остальные бабы, по попущению Всевышнего именуемые гаремом тунисского паши. Дуры они все. Пустотелые дуры, неспособные рожать.

Но Нафиса – другое дело! Такая румяная, такая свежая, такая… нет-нет-нет! Не думать о ней! Не то в мечты уйдет вся страсть, не останется, не дай господи, ничего для этой…

Стоп! Срочно, немедленно думать о другом!

О чем? Да хоть о том же Барбароссе. Что там бухтел Хафтар? Отказался продавать целых два захваченных корабля? Набирает экипажи? Готовится к чему-то серьезному, что произойдет через два месяца? А что у нас случится через два месяца?

– Эй, кто-нибудь!

Даже такой команды хватило, чтобы дверь приоткрылась и в кабинет просочился секретарь. Именно просочился, ведь дверь приоткрылась едва-едва, в такую узкую щель и кошка не протиснется. А он смог. И ведь ни разу не маг, проверяли уже неоднократно. Чего не сотворишь, чтобы приблизиться к Великому паше! Парень искренне считает, что его карьера удалась. Как считали двое его предшественников, пока не выпили, каждый в свой черед, по пиале с шербетом. Очень вкусным, лично пашой изготовленным. А куда деваться? Секретарь знает многое, что должно умереть для истории, а прежде всего – для султана. И обязательно вместе со знающим.

Этот же… да ладно, пускай еще послужит, порадуется жизни, прежде чем упокоится. С почестями, обязательно, как же без этого.

– Ты, это… это… – Секретарь стоял молча, изогнувшись, как буква «мим» 12, ловил каждое слово господина. – В общем, газеты мне, европейские, за последний месяц.

Внушительных размеров стопка появилась немедленно, будто заранее была приготовлена и терпеливо ждала, когда господин пожелает ее видеть. Да, молодец секретарь, лучше всех предыдущих. Пусть еще поживет.

Да и шайтан с ним! Что там писали неверные?

Островитяне… кастильцы… галлийцы. Хорошо, однако, владеть языками! Не нужен переводчик. Раньше не был нужен для допросов пленных, чтобы ни с кем из команды не делиться знаниями о тайниках и кладах, теперь – чтобы читать. И разгадывать загадки, сулящие неплохие барыши.

Так что же интересного случится через два месяца? Хм… так… и все? Загадка решена за пару минут? Даже обидно, клянусь грудями Нафисы. Нет! Не думать о ней! О деле думать!

А дело, как выяснилось, простое. Как раз через два месяца состоится бракосочетание его величества короля Галлии Эдмонда Анри де Монтескай Меркер, в просторечии именуемого Эдмондом IV, с инфантой Эболи Арагонской, проще говоря – принцессой Кастилии. Вначале – обручение, это в Валенсии, потом свадьба в Париже.

И что? Какое отношение свадьба владык имеет к пиратскому налету?

Напасть на королевский конвой? Даже не смешно, там будет такая охрана…

Стоп! А откуда она возьмется? Чтобы поставить корабль в королевский конвой, его следует откуда-то взять. Значит, где-то ослабить оборону. Не слишком надежную, кстати, иначе тунисским молодцам не удавались бы лихие набеги на прибрежные села и деревушки. И если Барбаросса узнал, где именно появится брешь… Три корабля, почти полтысячи головорезов – не бог весть что. Но три трюма – это три трюма, если забить их под завязку, дальше можно и прекращать опасный промысел. Или создать серьезную эскадру, превратившись из пешки в фигуру, начать играть свою партию в Средиземноморье.

А вот это лишнее. Еще один игрок не нужен, здесь и так тесновато становится.

– Эй, кто там! – Вновь возник секретарь. – Аль-Шорбана сюда!

– Невозможно, Великий паша, он уехал, обещал вернуться только завтра.

Вонючий иблис! Ездит когда хочет и куда хочет. И плевать ему, что нужен здесь и сейчас!

С другой стороны, чего бы он стоил без этих поездок? Говорит, что именно в них получает ин-фор-мацию. Да, именно так говорит. Может, врет? Или нет? Все-таки на вопросы паши он умудряется давать ответы вполне точные. Иногда, как водится, напускает туману, но, в общем, пока не подвел ни разу.

– Хорошо, как появится – срочно ко мне.

Да, срочно. Умеешь получать эту ин-фор-мацию, так получай. А мы подумаем, как ее использовать.

* * *

На следующий день, вернувшись от паши, аль-Шорбан, по прозвищу Абу Лахаб, заперся в своем кабинете, чтобы в одиночестве и глубоком раздумье найти решение серьезнейшей задачи, поставленной самим правителем.

Так было сказано подчиненным.

На самом же деле глава тунисской разведки сидел за обыкновенным европейским столом, обхватив голову руками. Следовало выпить еще пару пиал осуждаемого Пророком вина, а то и чего покрепче. Но нельзя, те же самые подчиненные не поймут.

Так что осталось сидеть, смотреть в стену в слабой надежде взглядом прожечь в ней дырку. И вспоминать.

Кунью Абу Лахаб, то есть Отец Огня, заслужил честно. Только произносили ее шепотом и строго среди самых доверенных лиц. Потому что на самом деле означает она «Гореть ему в аду». Именно так! И здесь нечего стыдиться.

Сколько сил пришлось потратить, чтобы занять эту должность! Подкуп? Было. Убийства? Без них политика на Востоке и вовсе невозможна. Что еще? Шантаж? Угрозы? Сушеный сок мандрагоры, регулярно поставляемый нужным людям? Привезенный из далекой Чайны. Чистейший, отправляющий человека в мир сладких и несбыточных грез. Отлично себя зарекомендовал.

После него легко думается, находятся самые изящные решения самых трудных задач. Таких, как эта, пришедшая в голову паши не иначе как после немаленького кувшина сгущенного галльского вина. Осужденного верой, конечно. Но кто в здравом уме решится напомнить об этом властителю Туниса, третьему на этой земле после всевышнего и султана. Хотя… до султана далеко, до Всевышнего высоко… вот и смекай, кто на самом деле здесь первый.

Да, добрая порция этого сока, искусно приготовленного, сейчас не помешает. Рука сама потянулась к стоящему на столике колокольчику. Мелодичный звон, и в кабинет согнувшись едва не в пояс входит слуга.

– Аль-Машьяда ко мне. Срочно!

И не успела тень от солнечных часов, установленных во дворе, сдвинуться и на одно деление, как неброско одетый в серый халат невысокий худощавый человечек поставил перед аль-Шорбаном скромную деревянную шкатулку, от вида которой у главного шпиона Туниса сладко засосало под ложечкой.

– Э-э ты, как тебя, все хотел спросить… – Человечек с трудом удержался от усмешки. Забыл ты имя, как же. – Где ты это берешь?

Поклониться низко! Не только из почтения, но и чтобы не улыбнуться хозяину в лицо.

– В нашем городе несколько продавцов, почтеннейший, если нужно, составлю список. Я покупаю у того, кто сейчас торгует лучшим.

– Сам пробуешь?

В голосе аль-Шорбана появился металл. Ясно, боится не только за деньги. Опасно держать рядом с собой слугу, пристрастившегося к наркотику.

– Нет, господин. Слава вам и Всевышнему, у меня нет причин тратиться на этот товар, достаточно растереть его в порошок, посмотреть на цвет, почувствовать запах. Это трудно объяснить, но у меня получается не ошибаться.

Так-то, а то решишь послать за покупкой кого-то другого. Нет уж, надо быть незаменимым, чтобы сохранить в безопасности любимую шею. А о том, что поставщик один, тебе, о великий, знать не обязательно.

– Ладно. – Небрежный взмах ладони. – Ступай! Но будь поблизости. Можешь понадобиться. Мелькнула тут у меня мысль, обдумаю и позову.

Позовешь, куда денешься. Не в первый раз. Но пока низкий поклон, и на выход, спиной вперед, пока в дверь не упрешься, только тогда можно развернуться. Этикет называется.

Как все-таки он силен, этот сок, если вовремя предложить его нужному человеку. Казалось бы, всего год как самый мелкий слуга, почти мальчишка, едва-едва поднявшийся от мытья туалетов и полов до уборки комнат главных слуг, увидел в одной из них кальян самого аль-Шорбана. Но это была удача!

Никто не желал смотреть, как в его кабинете выметают из-под мебели пыль, как возят по полу мокрой тряпкой. Все господа всегда выходили пройтись по коридору, поболтать, обсудить последние сплетни. Да, убирая при этом бумаги, чтобы глупый уборщик, если, не приведи Всевышний, умеет читать, не узнал великие тайны о ценах на закупленные сегодня продукты и о зарплатах охранников.

Но и только. Поэтому никто не заметил, что в кальян был добавлен ма-аленький такой шарик бурого цвета. Говорили, что в тот день аль-Шорбан был особенно весел и добр, даже никого не приказал выпороть.

И на следующий день, и потом, и еще месяц.

Но вдруг все изменилось! Хозяин не просто стал прежним – он озверел, отправляя под плеть палача одного слугу за другим за любую провинность, а частенько и вовсе без причины.

Просто потому, что больше в кальяне не было наркотика.

Дело осталось за малым – предложить бедняге лекарство. Мол, есть надежный, проверенный способ прекратить мучения. Вот порошок, чистейший и безопасный.

Первой реакцией была привычная команда «Пороть его!». Пришлось терпеть.

Затем, когда наркоману стало хуже, он обратился к врачу. Почтенный старец сумел помочь, подобрал снадобья, снимавшие, пусть и на время, дикие боли. Но умелые люди по дороге к пациенту подменили лекарство на грязную вытяжку мандрагоры, вызвавшую у аль-Шорбана страшную ломку, едва не приведшую к смерти. Врача долго пытали, после чего отрубили голову, обвинив в покушении на самого пашу.

Но ломка-то никуда не делась. Тогда и всплыл в памяти мелкий и наглый слуга, предложивший свое средство.

Вначале заставили испытать на себе. Тогда в первый и, хвала Всевышнему, последний раз аль-Машьяд попробовал эту гадость. И не зря! Увидев, как слуга весело скакал по кабинету, распевал глупые песни, а потом улегся прямо на полу и заснул с самой блаженной улыбкой, аль-Шорбан решился. И с тех пор плотно подсел на наркотик, приблизив к себе расторопного слугу, чтобы никто другой не узнал о пагубной страсти господина.

За такие дела Пророк гарантировал ад каждому. Кроме него, Ильнура Маджида ибн Насыра аль-Машьяда, потомка выходцев из древнего города, бывшего когда-то главным оплотом жертвующих. Его предки, не великие числом, но сильные своей верой, отвергавшей ложные посылы нечестивых, держали в страхе весь Восток. Давно. С тех пор многое изменилось, жертвующих изгнали с их земли, превратили в изгоев, не имеющих ни родины, ни самого права на жизнь.

Их убивали везде, где находили. Приходилось скрываться, притворяться последователями ереси, ставшей традицией. И, разумеется, убивать гонителей.

Пока не пришли в Тунис, где паша позволил жить по своим законам. Прошлый паша, увы, не нынешний узурпатор.

Но вот появилась надежда. Пришла весть из Умирающего города. Какая? Этого аль-Машьяду не сообщили. Лишь сказали, что есть шанс изменить судьбу единоверцев. И сейчас от него требуются сведения обо всем, что интересует пашу. И аль-Шорбан – первый, кому паша будет задавать главные вопросы.

Только самого аль-Шорбана одуревшего после приема наркотика, лучше не спрашивать, только внимательно слушать. Вот как сейчас, например.

– Эй ты, как тебя!

Зовет. Ну, помоги Всевышний!

– Слушаю, мой господин. – Аль-Машьяд аккуратно закрыл за собою дверь.

Великий возлежал прямо на ковре, подложив под голову яркую пуховую подушку и блаженно улыбаясь. В воздухе носился сладковатый запах курящегося наркотика.

– Есть такой капитан из неверных, Барбаросса. Знаешь такого?

– Нет, господин, я вообще мало кого из моряков знаю.

Разумеется. Жертвующим нет дела до морских разбойников.

– Так узнай. Он откуда-то с севера, командует фрегатом «Внимательный». Так вот, надо организовать за ним слежку.

– Все сделаю, господин, найду и организую. Как часто докладывать?

– Хм-м. Пожалуй, ежедневно, вот также, по вечерам. Вместе с… – Аль-Шорбан покрутил пальцем. – Ну, ты понял. Но это не главное!

Господи, еще чего придумал? Говори уже, не тяни. Вон как глаза заблестели, не к добру это.

– В общем, надо проследить за ним в море. Не знаю как! Не мое это дело! Деньги проси любые, но узнай, куда Барбаросса отправится и зачем. Главное – зачем. Понял?

Ничего не понял, но упаси Всевышний в этом признаться.

– Конечно, господин, все будет исполнено, не беспокойтесь.

– А я и не беспокоюсь. Сделаешь – и ты не пожалеешь о своей преданности. Или пожалеешь, если не сделаешь. Так что раз все понял – действуй.

Все было сказано тихим, даже кротким голосом, с доброй улыбкой на лице. Будто это и не угроза вовсе, а радушное приглашение уютно посидеть, попить чаю.

– Слушаюсь, господин. Займусь прямо сегодня.

– Хорошо, ступай. И да хранит тебя Всевышний.

Вновь поклон, пятясь дойти до двери, выскользнуть в приемную. Уф-ф, все. Успел. До того, как умиротворение наркомана не сменилось безудержным гневом.

– Лейлу сюда! Жирную! И розги! Веселиться желаю! – Раздалось из-за двери.

Началось. Бедная девочка.

* * *

12. Буква арабского алфавита.