Текст книги "Багряная радуга (СИ)"

Автор книги: Алексей Гришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 1

Дворец его величества короля Галлии был прекрасен. Роскошь и изящество встречали посетителя у огромных ажурных дверей, сопровождали по лестницам и анфиладам, радуя самый взыскательный взор утонченной красотой каждой детали от словно светящегося паркета, собранного в искуснейший узор из редчайших пород дерева, до яркой позолоты на тончайшей резьбе наличников, обрамляющих огромные окна.

И вершина всего – Большой зал, где проходят главные церемонии государства, от коронации до прощания. Именно здесь новорожденных принцев представляют их будущим подданным, и отсюда же короли отправляются в свой последний путь в церковь и далее в вечную жизнь и бессмертие.

Свадьбы монархов, балы и большие приемы, все это здесь, в этом удивительном зале, созданном гением галлийских архитекторов и руками галлийских мастеров. Ни один иностранец не был допущен к строительству этого великолепия.

У зала только один недостаток – он не годится для серьезных бесед. Слишком велик, слишком криклив, слишком помпезен.

Но не беда – есть еще один, поменьше, примыкающий к рабочему кабинету его величества. В кабинете тоже можно поговорить откровенно, но сегодня его величество предпочел все же Зал для малых приемов. Небольшой, вообще не имеющий окон, освещенный не слишком яркими магическими светильниками. Никаких отдушин не видно, но воздух в зале свеж и, кажется, едва-едва, но движется, обдувая посетителей приятной прохладой.

Овальной формы простой дубовый стол, абсолютно пустой. Вокруг стоят двенадцать стульев, один из которых, во главе стола, чуть больше остальных, украшен чуть более сложной резьбой, что указывает, для кого именно он предназначен.

Его величество Эдмонд IV подошел к нему и приглашающе взмахнул рукой.

– Прошу, присаживайтесь.

Премьер-министр Галлии парижский епископ дю Шилле сел прямо напротив его величества. Молодой герцог де ла Гер, лишь недавно после смерти отца вступивший во владетельные права, подошел к стулу справа от священника, виконт де Камбре и капитан де Савьер – к стульям слева. Садиться раньше короля никто из молодых людей не посмел.

Король постоял, о чем-то задумавшись.

– Нет, боюсь, что так у нас разговор не получится. Господину епископу нравится именно это место, тут я бессилен, но вас прошу пересесть сюда. – Он указал на стулья, стоящие с широкой стороны стола, а сам сел напротив, оказавшись ближе к гостям.

Дождался, пока все усядутся.

– Итак, господа, благодаря вам страна спасена.

Никто не сказал ни слова, не позволил себе ни малейшего жеста.

– Скажу более, спасен наш мир.

Такое же молчание, но на лицах гостей, даже у дю Шилле, мелькнуло недоумение. А король замолчал, поджал губы, нахмурился, дважды глубоко вздохнул, словно готовясь прыгнуть в ледяную воду.

– Итак, два месяца назад вы закрыли переход. Не понимаете? Я объясню.

Эдмонд IV рассказывал, а гости… Дю Шилле подался вперед, сплетя пальцы, сжав так, что те побелели. Де Камбре двумя руками по-крестьянски чесал затылок, напрочь спутав аккуратно расчесанные волосы, а де ла Гер и де Савьер просто открыли рты, как дети, впервые познакомившиеся с волшебством.

Мироздание не рушилось, но оказалось другим, не тем, к которому они привыкли.

Оказалось, когда-то было два мира. Люди имели возможность путешествовать между ними. Не все, разумеется, и не запросто. По тому самому переходу, которым не так давно воспользовался де Камбре.

Кто, когда и как создал переход – неизвестно. Скорее всего тот же, кто создал и сами миры. Зачем? Вопрос по тому же адресу.

И толку от этого, по большому счету, никакого не было. В самом деле, что могли перевозить из мира в мир люди, считавшие за великое путешествие поездку в соседнее поселение? Такие же каменные топоры? Или шкуры таких же медведей?

Так все оно и шло, пока однажды некий местный вождь, имя которого история не сохранила, не запретил эти поездки. Почему? Да кто-ж в его древней голове копался! Запретил, и все. Что-то ему показалось, или надоумил кто. Но с того времени стал народ замечать, что в округе чаще стали рождаться мальчики, способные на разные странные, но полезные штуки. Иногда и вредные, и такое случалось, но если таких мальчишек вовремя начинали воспитывать… В общем, маги и раньше были, но тут их стало появляться больше.

Народ, тогда еще не знавший Спасителя, решил, что духам нравится закрытие перехода. Его бы и вовсе уничтожили, если бы знали как.

Впрочем, эта часть истории известна от святого Луция, ученика самого Спасителя. Он, как известно, более четверти века проповедовал среди древних галлов, здесь же и принял мученическую смерть от рук язычников. Но его ученики сохранили записи! По которым сейчас и изучается Слово Божие.

Лишь несколько листов тех записей не вошло в одобренные Святым престолом тексты, по которым до сего дня учат святых отцов, которые изданы для просвещения их паствы. Они хранятся в Риме, как одна из важнейших реликвий и как одна из главных тайн Истинной Церкви.

Не потому, что противоречили остальным священным текстам, а потому, что такова была предсмертная воля самого Святого.

В тех листах говорится о завете Спасителя держать переход закрытым на веки вечные. И именно в них записано первое известное письменное заклятье – заклятье Запрета. Оно и было применено к одному из учеников.

Короли Галлии? Корона Галлии? Это слова. Есть слуги. И артефакт, куда вплетено то самое заклятье. Которое не столько счастье, сколько крест. Человек надевает Корону и попадает под ее власть. Хорошо, если его к этому подготовили, как готовят всех наследников галлийского престола. А если нет?

Помните столетнюю войну? Корону пожелал надеть островной император. Да, имевший право, но не знавший, к чему на самом деле он стремится. Это знал принц Галлии. Он начал войну и погиб, не оставив наследника. Дальше пошла резня за земли и власть. Случайные люди становились королями, с ужасом понимали, во что ввязались, но было поздно – Корона никому не дает поблажек.

Вы знаете, что король Галлии – единственный монарх, вообще единственный человек, ни при каких обстоятельствах не смеющий убивать? Чтобы не разбить само заклятье, не ввергнуть в хаос не только страну – весь мир. Поэтому он не приказывает казнить, даже не судит, лишь в редких случаях утверждает приговор, признавая его справедливость. Да, он начинает войны, но никогда не говорит, что должен погибнуть какой-нибудь конкретный человек.

Тем временем война шла, люди гибли, короли менялись как подковы у рыцарских коней, а заклятье, не поддерживаемое подготовленными магами, слабело, грозя вовсе выкинуть магию из этого мира.

Такую ношу не вынес никто из череды случайных властителей, пока на престол не сел предок Эдмонда IV. Сам сильнейший маг, прямой потомок древних королей, он нашел четверых столь же великих магов, ставших первыми Хранителями. Вместе они не только собрали армию, разбили островитян наголову, но и разобрались в заклятье Запрета и даже усилили его. После этого галлийского короля стало невозможно убить. То есть случайно – да. Пуля, выпущенная простым солдатом в белый свет как в копеечку. Упавший на голову кирпич. Тогда – да, может и погибнуть.

Правда, как говорилось в одной известной де Камбре книге, просто так ни один кирпич никогда и никому на голову не свалится, но здесь главное, чтобы ни у кого не было желания свалить его именно на королевскую голову. Потому что умысел заранее обречен на неудачу и несет смерть самому виновному, даже если он захочет убить чужими руками.

Но Защита – лишь побочный, хотя и полезный эффект нового заклятья. Поддерживаемого потомками тех магов, Хранителями.

– Такие дела, господа. – Закончив рассказ, король откинулся на спинку стула. – Теперь вам ясна ситуация?

Первым, прокашлявшись, чтобы скрыть растерянность, ответил де ла Гер.

– Отец никогда ничего подобного не рассказывал.

Эдмонд IV кивнул.

– Все верно. Маги договорились, что кое-какая информация останется известной только королю и его наследнику.

– Тогда почему вы рассказали ее сейчас?

Король жестом пригласил к разговору епископа.

– Потому что приход чужаков не удалось удержать в тайне. Это нестрашно, но пошли разговоры, что заклятье Защиты можно убрать, нанеся удар по Хранителям. А Хранители теперь – вы.

Вот так. Молодым людям, старшему из которых не более четверти века, объявили, что на их плечах судьба мира.

– Вы, может быть, подумали, что вас ждет счастливая жизнь герцогов? – продолжил дю Шилле. – Так вот не уверен, что это пошло бы на пользу стране. Да и вам, если честно.

– Надеюсь, судьба вечных пленников нас тоже минует? – вступил в разговор де Камбре.

Король лишь небрежно махнул рукой.

– Еще ни одна тюрьма не спасла заключенного от ножа проплаченного убийцы. Да и считать меня настолько неблагодарным… услышав это от кого-то другого, я счел бы себя оскорбленным. Впрочем… – Его величество заметил удивление на лице виконта. – Это мы обсудим позже. Сейчас же я информирую вас, что для всех вокруг хранителями будут считаться те же герцоги, что и ранее.

Эдмонд IV говорил еще долго. Еще дольше уточнял детали дю Шилле. Но суть оказалось проста: отныне имена действующих хранителей оставались известны только королю и дю Шилле. Впоследствии – только королям Галлии, как главная тайна государства. По линии де ла Геров, как потомков прежних хранителей, объявлялось, что обязанности хранителя перешли к Лилиан де ла Гер. Оставшейся после ритуала в другом мире, но это, слава Спасителю, удалось удержать в тайне. Официально она, оказывается, отправилась в путешествие, желающие могут обыскаться.

А троица хранителей реальных должна придумать для себя и своих потомков образ жизни, исключающий сколько-нибудь серьезный риск.

Еще одно. В ритуале, как известно, участвовал маг, в свое время отказавшийся от магии. По этой причине наследник господина де Камбре в деле хранения заклятья Запрета перед вступлением в должность обязывался проходить через ту же процедуру. А поскольку пройти ее можно только в военной академии Клиссона, место в ней навечно зарезервировано для хотя бы одного из представителей этой семьи. Для истинного мага, между прочим. Обязательно.

Уже когда дю Шилле и трое новоявленных хранителей выходили из зала для малых приемов, прозвучали слова, заставившие вздрогнуть виконта де Камбре, в молодом теле которого жила душа бывшего полковника российской контрразведки.

– Виконт, а вас я попрошу остаться. Еще на одну минуту.

Пришлось повернуться.

Когда закрылась дверь, король подошел почти вплотную, оперся рукой о стену и, глядя прямо в глаза, спросил:

– Я правильно понимаю, что вы не из нашего мира? Ритуал замены, не так ли?

Сердце ухнуло куда-то к желудку, спина взмокла от пота, лишь чудом удалось не отвести взгляд.

– Как догадались? – Кажется, голос не дрогнул.

– Не то, чтобы всегда подозревал… – В речи монарха слышно разочарование! Уф-ф, значит, голос и впрямь не дрогнул. – Но столько заслуг в таком юном возрасте заставили задуматься. А главное – вы смогли воспользоваться оружием пришельцев. Не впервой, не так ли?

– Нет, впервые. Учился, да, но в бою никогда не применял.

Король развернулся, жестом пригласил к другой двери, ведущей в его рабочий кабинет. Там на столе уже стоял графин с вином, фрукты, тарелки с нарезанным мясом.

Однако. Он приготовился, властитель великой Галлии. Что же, рано или поздно, но этот разговор должен был состояться.

– Присаживайтесь, виконт. Или как вас звали в вашем мире?

– Неважно, сир. Вас же не это интересует?

– Не скажите, интересно же знать подлинное имя человека, которого сам же пожаловал в кавалеры Голубой звезды! – И тут же, забыв о должном величии, как любопытный мальчишка, выпалил: – А тот мир, ну, ваш, он лучше нашего?

Как ответить? Конечно, можно и пожать плечами, но он же не этого ждет.

– Понимаете, каким-то образом, но он ушел далеко вперед. То, что я вижу здесь, у нас было почти четыреста лет назад. Те же страны, чуть с другими названиями, те же города, фактически та же вера. Как если бы Спаситель одновременно посетил наши миры.

Его величество вместо бокала с вином, как школьник на захватывающем уроке, подтянул к себе пачку бумаги и чернильницу.

– Ну же, рассказывайте! Можно, я буду записывать? Э-э…

– Воронин. Борис Воронин. Итак.

* * *

Из дворца виконт де Камбре выходил в недоумении. Зачем королю понадобился этот разговор? История не повторится, это очевидно. Другие люди примут другие решения, чем дальше, тем больше будет различий. Хотя… Кто знает, может быть, в каких-то узловых точках истории потомки этого мира смогут поступить чуть иначе, чтобы меньше крови собрал прогресс человечества.

А пока договорились два раза в неделю встречаться, учить короля средневековой Галлии земной истории. И остаткам знаний по обществознанию и политэкономии. Зачем? Все, что нужно знать для управления страной, лишь начавшей выбираться из феодализма, он и так знает, это очевидно. Считать Эдмонда, дю Шилле, их современников темными простаками может только идиот.

Король потребовал, чтобы эти разговоры остались между ними. Заботится о потомках, чтобы не срубили восставшие галлийцы буйну голову очередному Луи? Да ради бога, рассказать не трудно, а использовать такие знания в далеком будущем все равно придется кому-то другому.

Виконту же де Камбре предстоит помочь д,Оффуа в его османском вояже. Почему-то для короля очень важен успех этой миссии.

А интересно получается. С одной стороны, организуй и обеспечь, с другой – никакого риска. И как это прикажете совместить? Хотя… почему бы и нет? Посмотреть издалека, посоветовать, если что, вовремя послать помощь, ну и организовать связь, это уж обязательно.

Потом можно и полюбоваться со стороны, как молодежь и подросль будет играть во взрослые игры. Это здесь он молодой и перспективный вельможа, а так-то, с учетом прежней жизни, всем аксакалам аксакал. Ох-ох-хох, старость – не радость.

И, привычно приняв из рук подошедшего слуги уздечку своего коня виконт де Камбре лихо, не коснувшись стремени взлетел в седло. На ковбойский манер поглубже нахлобучил шляпу и, дав шенкеля, направился прочь из королевского дворца.

Поможет, разумеется, все силы приложит. Но вот еще одно различие между мирами. Ничего подобного в истории прежнего мира не было, это точно.

Глава 2

На внешний рейд стамбульского порта галеон «Святой дух» вошел поздним вечером прямо накануне нового тысяча шестьсот двадцать девятого года от рождества Спасителя. Впрочем, в столице Османской империи эта ночь ничем не выделялась в череде других, таких же прохладных и дождливых. Здесь свои праздники, свой календарь. И Новый год свой, до него еще почти три месяца жить.

В сером небе, освещенном уже ушедшим за горизонт солнцем, великий город выглядел бесконечным скоплением домов, приютившихся за громадой дворца султана на одном берегу пролива, и мощной, ощерившейся десятками бойниц крепости – на другом. Что там дальше? Со вставшего на якорь корабля не разглядишь. Эти красоты откроются завтра с утра.

Если путешественники встанут пораньше, разумеется. И встали. Все, кроме двоих самых главных, ради кого и был снаряжен этот грозный, но слишком дорогой для этого южного моря корабль. Товаров на нем вовсе не было, только десяток пассажиров, согласившихся заплатить немалые деньги за безопасное и комфортабельное плавание на этом океанском великане. И вот эти самые двое не заплатили вообще ни динария, зато загрузили огромный, достойный королевского представителя багаж.

Да они и были… точнее, штурман проговорился, что мужчина должен был вступить в должность первого секретаря галлийского посольства при дворе его величества великого султана Османской империи. Или Порты, как величали ее сами османы. А что, возможно. На языке Магриба мужчина, во всяком случае, говорит чисто, на османском – почти свободно, но с ужасающим акцентом.

Женщина же – жена. Кого на Востоке интересуют чужие жены? Только самоубийц, желающих принять смерть страшную и неторопливую на пару с какой-нибудь красоткой. А что, нечасто, но такие появляются и дарят подданным великого султана несколько часов незабываемого зрелища. Сколько конкретно? А это от мастерства палача зависит.

Так что на даму никто особого внимания не обратил. Мужчины лишь отметили правильные черты ее лица, а также платок, накинутый на голову, как принято у жительниц Магриба. Ну и слава Всевышнему, а то приезжают тут всякие с севера и смущают сердца правоверных, расхаживая в неподобающем виде. И вразумить гнусных невежд никак нельзя, султан запрещает. Говорит, этих трогать не сметь, ибо жены иностранных послов.

Точнее – его каваши говорят, а уж они врать не будут.

Но все равно, нет-нет, да и найдется батыр, кто объяснит если не словом, так уж делом глупой ханум, что предписанные Всевышним правила приличий должны соблюдаться. Его потом казнят, как водится, но не строго, только голову отрубят. Зато неверные понимают, куда приехали, о скромности вспоминают.

А эта – ничего, по улицам может ходить безбоязненно. Не по всем, само собой, но ведь город на то и город, чтобы знать, кому и куда соваться не следует.

Впрочем, утром полюбоваться, как огромный корабль входит в порт и швартуется у причала, эти двое не вышли. И то сказать, молодые, горячие. Почитай до рассвета из их каюты такие стоны раздавались! Молодцы. Завет Всевышнего «плодитесь и размножайтесь!» исполняют со всем рвением и прилежанием. А что нет пока детей, так это дело, безусловно, наживное, если относиться к нему столь добросовестно.

Когда все прочие пассажиры уже разъехались по своим делам, стих ливший всю ночь нудный дождь и выглянуло не по-зимнему яркое солнце, супруги изволили спуститься по трапу. Молодые, цветущие. Он невысок, но широк и румян, объемен в талии, что говорит о склонности к комфорту и вкусной, хорошо приготовленной еде. Именно таким и должен быть солидный мужчина, занимающий серьезную должность в посольстве при дворе самого Великого Повелителя.

Она – одного с ним роста, черноброва, смотрит на окружающих надменным взглядом. Бежевый химар скрывает волосы, а фигура неопределима под свободным темно-серым с белоснежной отделкой фераджи, скромно скрывающим все, что должно быть укрыто от посторонних взоров.

Ступив на пирс, пара проходит через ажурную арку. Краткая вспышка!

Все нормально – артефакт определяет способность прибывшего к магии – сильным европейским магам доступ в империю закрыт. Но этот не силен, так, умеет кое-что, как все европейские дворяне, но серьезного заклятья не сотворит. Милости просим, уважаемые!

Супругов встречает высокий широкоплечий красавец, одетый по последней парижской моде.

– Господа д,Оффуа, позвольте представиться, второй секретарь посольства барон де Прад. Ваши сиятельства, прошу в карету. – Он указал на стоящий неподалеку роскошный экипаж. – О багаже не беспокойтесь, его доставят в подготовленный для вас дом. Большой, уютный, с толстыми стенами, есть даже конюшня, в которой, правда, никогда не держали лошадей, но если пожелаете…

И замолк, не договорив. Де Прад вообще оказался господином, мягко говоря, неболтливым. Во всяком случае, всю дорогу он молчал, предоставив приезжим молча любоваться столицей величайшего города Востока. Ну, это так считалось. Действительно, при взгляде с моря приезжих восхищал величественный белоснежный дворец с голубыми куполами, увенчанными золотым символом Всевышнего, возвышавшийся в окружении изящных минаретов над мощной крепостной стеной.

С борта галеона было трудно полностью насладиться всем этим великолепием, но воображение подсказывало молодым людям, что обитатели дворца живут в роскоши, недоступной европейским монархам. Хотя бы потому, что те являются всего лишь первыми среди равных им дворян. В отличие от султана… нет, СУЛТАНА! Наделенного, как учили их совсем недавно, властью абсолютной. Того, кому не нужен даже суд, чтобы решить судьбу любого подданного. Иногда и палач не нужен – достаточно послать неугодному шелковый шнурок, все остальное с собой бедолага сделает сам.

Но это если любоваться с палубы корабля. Здесь же, на улицах, самая обычная, почти непролазная грязь.

Так что поездка молодым людям не запомнилась вовсе. Карета катилась по узким и грязным улицам между прилипшими друг к другу двухэтажными, абсолютно невзрачными домами, похожими настолько, что даже под ярким солнцем они сливались, казались одной нескончаемой серой лентой. Повороты, повороты, в которых даже виконт запутался уже через десять минут.

Наконец карета остановилась на площади. Достаточно широкой, чтобы на ней, не особо теснясь, могли разместиться четыре немаленьких экипажа. Или телеги, в зависимости от потребности окрестных жильцов.

Что же, дом был хорош. Сложенный из ярко-красного кирпича, покрытый оранжевой черепицей, рядом не было ничего похожего. Наверное, если, заблудившись, придется спрашивать дорогу, будет достаточно сказать: «Красный дом».

«Э-э… кизил ев… или все-таки кирмизи? – Выйдя из кареты, виконт задумчиво почесал лоб. – Надо будет у Делал уточнить. Плохо я еще османский знаю, мало, получается, занимаюсь».

Галантно протянул руку, помог супруге.

Из дома вышли двое. Узкоплечий черноволосый мужчина средних лет с покрытым редкими оспинами лицом и аккуратной бородкой, в которой уже посверкивала серебром седина, и женщина. Вот о ней сказать и вовсе было нечего: голубая чадра укрывала лицо так, что видно было лишь яркие темно-карие глаза, а темно-синий фераджи надежно прятал фигуру.

– В Стамбуле чиновник вашего ранга обязан иметь слуг. – Барон де Прад обратился к обоим супругам, но откровенно больше внимания уделял мужчине. – Позвольте представить, Ганим и Кавсар, ваше сиятельство. Супруги. Вообще-то работают у господина посла, но сейчас будут служить вам, пока не подберете своих.

– Самому послу? – Подчеркнуто ледяным голосом поинтересовалась виконтесса. – Можно узнать, какие его поручения исполняла уважаемая Кавсар?

– Я служила у его супруги в качестве… – Кавсар замялась, подбирая галльское слово, – да, гувернантки. Женщинам ведь часто нужна помощь, которой не следует ждать от мужчин.

Сказано было тихим, чуть хрипловатым голосом. Склоненная голова, взгляд в пол, сложенные на животе руки, опущенные плечи – именно так и должна стоять перед госпожой воспитанная служанка.

– Поверьте, ваше сиятельство, – в этот раз барон обратился к виконтессе, – в Стамбуле огромный выбор слуг, но очень трудно найти того, кому можно доверять. Этим – можно, поверьте.

– Посмотрим. – Мадам д,Оффуа чуть нервно дернула плечом. – Сезар, а ты что скажешь?

Виконт нежно взял жену за локоток и чуть подтолкнул к дому.

– То же, что и ты, дорогая. Посмотрим. А пока, Кавсар, покажите госпоже ее новый дом. Ганим, займитесь багажом, а мы с бароном отправимся в посольство представляться начальству. Служба – дело святое.

Кабинет Великого визиря Османской империи

Великолепие. Это слово описывает все, от резных, инкрустированных золотом дверей до дальней стены, украшенной искусными картинами с изображением величайших городов мира. Париж, Лондон, Мадрид, Вена. Всевышний не одобряет изображения людей, но никто не запрещает рисовать города. Те самые, где и делается большая политика, решаются важнейшие для империи вопросы могущества и процветания.

Говорят, в Европе принято сидеть на высоченных стульях за огромными столами. Смешные. Зачем все это, если так удобно развалиться на низком мягчайшем диване, обитом нежнейшим атласом. Дуб и граб, орех и вишня, причудливо смешанные в интерьере, и, разумеется, ароматный сандал, лишь немногим уступающий в цене золоту. Все завораживает, каждое мгновение напоминает о значимости хозяина – ближайшего и доверенного слуги великого султана.

Правда, трое предшественников в этой должности не продержались и года, визирь отлично помнит их посиневшие лица в те сладчайшие моменты, когда первый садовник султана, могучий и, в общем-то, незлобный человек, затягивал на их шеях удавку. Первому, второму и третьему, с интервалами меньше года.

Помощники держали бедолаг за руки, чтоб не слишком дрыгались, садовник душил, а султан, прежний, дядя нынешнего, подходил вплотную к умирающим и пристально смотрел им прямо в глаза.

Жалко было несчастных? Да ни разу! Все просто: не лезь вперед – проживешь дольше. А если уж вылез – не обижайся, Хафиз Давуд-паша не терпит конкурентов.

Кажется, молодой султан казнями не увлекается? Так это и хорошо, меньше шансов самому с садовником познакомиться. Близко. А стало быть, будем пользоваться своим положением. С наслаждением, надо сказать, пользоваться.

Вот на этой самой тахте усесться поудобнее, почти развалиться, подложив побольше подушек под спину, и можно командовать.

– Эй, кто там!

Кто-кто, секретарь, естественно.

– Реис уль-кюттаб 2 просит аудиенции, о великий!

Вот так, именно просит, униженно, мог бы добавить. Выпороть нахала? Да ладно, простим в честь хорошего настроения. А посетитель, министр иностранных дел, как говорят гяуры, пусть входит. Послушаем. Но отвечать? Еще чего, достаточно легкого кивка, чтобы секретарь пулей вылетел из кабинета.

И еще через мгновенье вошел худенький человечек, вертлявый и суетливый. Но толковый, великий визирь сам его присмотрел и на завидную должность определил.

– Чего хотел, Ибшир?

– В Стамбул прибыл виконт д,Оффуа, будет первым секретарем посольства Галлии. Вторым первым секретарем, я хочу сказать. Первый-то первый…

Вместо ответа в докладчика полетела подушка. Ленивый жест указательным пальцем.

– Подай. И говори короче, а то второй первый, первый первый. Мне до них какое дело? Зачем пришел, спрашиваю.

Вспотевший и покрасневший реис уль-кюттаб поднял подушку, начал судорожно мять, не смея приблизиться к хозяину кабинета, но и не понимая, как именно следует ее подать. В руки? Или положить к ногам? Но отвечать надо, молчания грозный визирь не потерпит.

– До самого виконта вам и впрямь дела нет, но его жена… понимаете… я полагаю, что она – принцесса Делал, дочь паши Зафира Эль Хадди. Та самая, кого год назад искали по всему Тунису.

– Вот как⁈

Толстый, жирный визирь всколыхнулся, почти что рывком вскочил на ноги.

– Что ты сказал?

– Но… я же докладывал… помните… год назад мы получили информацию из Парижа, что там объявилась женщина, которую все считают принцессой Делал…

Точно! Был такой доклад, после которого екнуло под ложечкой. Потом отпустило, появилась надежда на ошибку, очередную громкую утку, какие любят отпускать ретивые чинуши, стремясь обратить на себя внимание властителей.

Так что же теперь? Ах да, конечно же!

– Ты сомневаешься в моей памяти⁈

Стоп-стоп-стоп, полегче, а не то бедолага со страху в обморок свалится. Интересно, конечно, полюбоваться этой картиной, но не сейчас. Надо бы попридержать лошадей.

– Ладно, можешь не отвечать. Естественно, помню. Ты должен был присматривать за девицей, а при случае… да, но только без риска наследить, так?

Посетитель, наконец, решился избавиться от злосчастной подушки, в глубоком поклоне положив… нет, возложив ее на краешек дивана, пока хозяин изволил стоять.

– Д-да, мы и присматривали. Но вот сделать ничего не могли. Она ж замуж вышла, так муж от нее ни на шаг не отходил, опять же слуги всегда рядом вертелись. Так что…

– Замуж, говоришь? – Визирь на мгновение замер. Потом облегченно вздохнул и почти блаженно улыбнулся. Вновь уселся на диван, положив под бок ту самую подушку. – Но это же прекрасно. Выйдя замуж за неверного, она отказалась от всех прав на наследство. Так что ступай, передай там, чтобы за этой семейкой все же присматривали. И еще. Прежний приказ все же остается в силе. Во избежание. Только аккуратно, чтобы никто потом на нас даже не взглянул косо.

* * *

2. Реис уль-кюттаб – «глава писцов» или «главный секретарь», фактически – министр иностранных дел.